Текст книги "Последняя надежда (СИ)"

Автор книги: Феликс Эйли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

Отец опустил голову и жалобно заскулил – как и его дочь когда-то.

– А теперь ты скажешь мне заветные слова? – спросила Арабелла, нависая над отцом, словно коршун – над мышью.

Старик повернул головой, сопротивляясь хватке Левски, и взглянул в глаза дочери.

– Не дождёшься, ведьма! – его слова сочились желчью и первобытной злобой.

Арабелла создала ещё один разряд. Отец снова закричал от боли, охватившей его с головы до ног.

– Я помогу тебе, – сладостно произнесла волшебница над его ухом, – «я. Был. Неправ».

– Это ты неправа, уродка! – старик никак не сдавался, – я жалею, что мы родили такую тварь на свет Божий!

– А я уж как жалею об этом, – задумалась волшебница, – но всё же добьюсь своего. Возможно, тебе нужен более весомый стимул?

Она мысленно потянулась к Бартеку и Ендреку, которые лежали в грязи перед домом. Головы незадачливых братцев Арабеллы взорвались, и на месте их шей осталась лишь кровавая каша. Часть ошмётков отлетела на плащ королевы, и та поморщилась с отвращением.

– Ах ты сволочь… – процедил сквозь зубы отец, – что ты наделала?

– Как что? – равнодушно пожала плечами дочь, – убила сыновей, которых ты любил, хотя они и яйца выеденного не стоили даже вдвоём. Может, теперь ты скажешь то, чего я от тебя жду?

Грустные щенячьи глаза старика налились слезами.

– Я был неправ, – быстро проговорил он, трясясь от страха, – только пощади меня, пожалей ради всего свя…

– Нет, – холодно сказала Арабелла, – я тебе не верю.

Она ударила отца сапогом в лицо, и старик отлетел в сторону от дома, плюхнувшись на бок. Мать, опутанная корнями, взирала на это с ужасом, открывая рот в беззвучном крике. А Арабелла вышагивала в сторону отца и перебирала уставшими пальцами левой руки, которой она раньше держала его за волосы. Волшебница держалась подчёркнуто прямо, по-королевски – ведь она была самым могущественным существом во всём Вспыхове. И, возможно, во всей Империи, куда входила Больша, или даже во всём мире.

– Ты сказал это из страха, чтобы я тебя пощадила, – Арабелла смотрела на отца как на муравья, ползающего у её ног, – а нужно проникновенно, с выражением, чтобы слова шли от чистого сердца.

Своими сильными руками она подняла старика, снова поставив его на колени. Он выглядел напуганным и разбитым, и это приносило ей наслаждение.

– Давай… – тихо проговорила Левски, – я помогу тебе. «Я…»

Отец посмотрел в глаза дочери, горящие безумием мести, и ответил, плача:

– Я был неправ. Прости… прости меня за всё.

Арабелла довольно засмеялась, глядя на него сверху вниз. Она испытывала блаженство, сравнимое лишь с победой над самыми могущественными эльфами-Заклинателями, некромантами и вампирами. Из её глаз потекли слёзы счастья. Столько лет она мечтала услышать именно эти слова, столько лет она ждала… И наконец-то она преклонила капризное мироздание перед собой и получила то, что хотела давно.

Отец смотрел на дочь грустными, слезящимися глазами. Ей показалось, что его суровое морщинистое лицо размягчилось от любви к дочери. Возможно, стоило и простить старика, отпустить давние обиды? Но Арабелла мечтала, чтобы он испытывал боль, и не собиралась отступать от задуманного. Быстро Левски взял старика за щёки, сдавив ему рот.

– Ты думал, я прощу тебя? – шипела дочь, а в её глазах снова загорелся огонь, – есть вещи, которые никогда не прощают. А слова были лишь развлечением, лишь бессмысленной болтовнёй.

Из прижатого, точно у рыбы, рта отца вырывались нечленораздельные звуки.

– Ты научил меня, что в мире есть лишь сильные и слабые, а все разговоры о добре и зле, Боге и Дьяволе – лицемерие власти предержащих. И сейчас я осознала ещё одну простую истину. Ты больше не сильный, а слабый и дряхлый, – злорадствовала Арабелла, – и я лишу тебя даже всех тех ничтожных благ, что ты имеешь. Я убью всех, кто тебе дорог. Твой дом, твой город, твои традиции, твоё наследие – всё я уничтожу. От всего этого останется лишь пепел, и никто – никто! – о тебе больше не услышит и не узнает. Прощай, папаша.

Правая рука Арабеллы, сжимающая лицо отца, засветилась синим сиянием её внутренней магической силы. Ослепительный свет постепенно поглотил голову старика, сжигая кожу, череп и мозг. А колдунья заливалась громким смехом. Её глаза стали совсем не человеческими, звериными, а лицо превратилось в твёрдую маску. С невероятным наслаждением королева наблюдала, как магическая энергия поглощала тело её отца. Она разжала пальцы правой руки, и оно, охваченное светом, рухнуло в грязь.

– А-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!! – смеялась Арабелла, видя, как магия оставила от отца лишь обугленный скелет и вскоре уничтожила даже кости.

С её отцом было покончено, и осталась мать. Видя гибель мужа, та снова попыталась вырваться из магической ловушки, беззвучно раскрывая рот в отчаянии. Но шипастые корни были слишком прочными для ослабевшей с годами старухи. Вскоре синее свечение, охватившее отца, погасло, и на том месте поднялись красные языки пламени. Любуясь огнём, Арабелла едва заметно ухмыльнулась. Колдунья взмахнула рукой, и голос снова вернулся к её матери. Теперь седая старушка снова истошно вопила на всю улицу, раздирая глотку. Но вскоре визг прекратился, и мать позвала дочь:

– Дануся! Дануся!

Обычно мягкое и добродушное лицо старушки исказили страх и ужас. Арабелла перестала улыбаться и окинула мать сочувствующим взглядом. Взмах руки – и корни уползли обратно, в грязную землю. Дочь подошла к матери и, взяв её за руки, помогла ей встать. Теперь подол незатейливого и поношенного платья матери был покрыт толстым слоем грязи.

– Успокойся, всё хорошо, – проговорила королева, держа свою мать.

– Что ты натворила? – стонала старуха, – Бог не простит тебя…

Арабелла расхохоталась ей в лицо.

– Бог? – переспросила она, – а сейчас что делает твой Бог? Почему он не спасёт свою преданную последовательницу? Почему он не испепелит меня молнией с неба точно языческий Зевс? Чего ему это стоит при его всемогуществе? Или он силён лишь тогда, когда за ним стоят люди? Крестовые походы, инквизиция, охота на ведьм – почему он сам не мог покарать неверных и просил об этом жалких смертных?

– Как ты смеешь, Дануся… – ответила мать.

– Дануся мертва!!! – выпалила дочь, – я Арабелла, королева Катценхаузена! В своё время я читала труды видных богословов, – тон королевы стал более спокойным, – меня заинтересовал вопрос, почему Бог, всемогущий и всеведущий, терпит в мире столько зла. И все ответы были, по сути, оправданием, почему нужно верить в то, что нам сказали люди свыше. Или Бог попускает зло, потому что дал людям свободу воли, или он хочет сделать людей сильнее и праведнее, или же всё зло мира идёт от Дьявола и первородного греха. Но, быть может, Бог вовсе не всемогущий или не всеблагой? Или его просто не существует, как и Дьявола, а демоны и ангелы – всего лишь такие же существа, как эльфы и хомяки, но родом не из нашего мира?

Мать Арабеллы промолчала в ответ на её тираду.

– Возможно, эти сказки помогали тебе выжить, терпя нелёгкую жизнь и издевательства папы, – продолжала волшебница, – но я в них слабо верила и поняла, что была права. Даже если Бог и есть, то он отвернулся, когда отец избивал меня, и я не обязана его любить и в него верить.

– Ты убила его и своих братьев, – всхлипывала мать, – за это Бог от тебя отвернётся до конца твоих дней!

– А ты убила себя, – дочь вынесла приговор, – и это гораздо хуже. Ты способна на чудеса самоотверженности, самопожертвования. Только зачем всё это нужно? Ты посвятила всю жизнь другим, а про себя забыла, и вот к чему это привело. Я находила тебе оправдания, надеялась, что ты просто боялась папы, что ждёшь момента и отомстишь ему, но ты не хотела этого. Что-то побуждало тебя оставаться с ним и потакать ему. Страх одиночества? Чувство долга? Любовь? – насмехалась Арабелла.

– Тебе этого не понять, – тихо произнесла мать.

– Конечно, – саркастически ответила Левски, – на досуге я размышляла, что лучше – мания величия или, наоборот, самоуничижение: «Я маленький человек, я не имею права ничего сделать». Что предпочтительнее – гордыня или антигордыня, смирение? И решила, что второе намного, намного хуже, потому что такие люди потворствуют подобным моему отцу, позволяют им вершить произвол и унижать действительно достойных. Без рабов нет господина, а без тебя не было бы отца. Ты не вступилась, когда он меня сёк, и лишь укрепляла его власть надо мной.

– Но я любила тебя, – выдавила мать, – а ты так говоришь обо мне…

– Любила, – Арабелла фыркнула, – Любила…

Она задумалась, будто пытаясь что-то поймать в глазах матери.

– Ты говорила, что не нужно жалеть себя, – наконец сказала королева, – и я перестала и начала действовать. И вот мои действия – взгляни на их плоды.

– Ты выбрала тёмный путь, – ответила старуха, глядя на горящие останки своего мужа.

– Тёмный, но справедливый, – покачала головой Арабелла, – и никто не остановит меня.

– Справедливый? – переспросила мать, – мы тебе ничего плохого не желали, мы хотели, чтобы ты жила хорошо…

– Желание сбылось, – улыбнулась дочь, – я живу лучше всех вспыховчан, вместе взятых, и добилась этого без вашей помощи.

– …А ты плюнула на наши с отцом старания, обернулась против нас, – печально промолвила старуха, – мы даровали тебе жизнь, привели на свет Божий. И ты нам так отплатила…

– В отличие от вас, я не считаю рождение в этом мире безусловной ценностью, – ледяным тоном отрезала Арабелла.

И с помощью телекинеза свернула матери шею. Дряхлое тело вспыховчанки повалилось на руки королевы, и теперь Арабелла не могла сдержать слёзы. Ненадолго она ощутила себя не могущественной волшебницей, а маленькой девочкой посреди мрачной ночи.

– Спасибо, – преодолевая горечь, произнесла она, – ты не показала мне путь, но отвратила меня от своего.

Исполненная печали, Арабелла подняла руки. Тело матери устремилось вниз и рухнуло у ног дочери. В сердце королевы образовалась хищная, ненасытная пустота. Левски покончила с родителями, с теми, кто заложил основы её жизни, и сейчас не понимала, что делать дальше. Но обещание, данное давным-давно, оставалось в силе. Арабелла не могла остановиться здесь, во Вспыхове. Её ждали Катценхаузен, Марго, магия и дальнейший путь. Только сначала следовало уничтожить родной город, чтобы о нём действительно никто не услышал.

Волшебница перешагнула труп матери и вытянула руки. В её кулаках образовались пылающие шары – этому приёму она научилась из украденных книг эльфийской школы Огня. Арабелла бросала пламя в разные стороны, и оно поднялось над землёй и травой. Королева Катценхаузена использовала телекинез, и хилые стены её старого домика развалились в прах. Обломки камня, отколовшись от фасада, попадали на грязную улицу. Левски провела рукой, сжав пальцы, и второй этаж домика провалился под первый. Дерево и камень с грохотом превратились в кучу мусора, которую постепенно пожирали языки магического пламени.

Огонь пылал повсюду, обагрив мрак ночи. Он поглощал всё, к чему прикоснётся, и вскоре от дома останутся лишь развалины. Арабелла медленно прошла мимо маленькой кучки пепла, оставшейся от её отца, и покинула улицу, наблюдая за хаосом и разрушением вокруг. А тело её бедной матери вскоре встретилось с жадным пламенем…

…Эрнст и Изабелла одновременно вздохнули и перенеслись из Вспыхова начала XVIII века в настоящее, в тюрьму Гранд-Альянса. Близнецы были подавлены обилием ненависти, которая пылала в душе Арабеллы, а всё увиденное хотели забыть. Настолько тяжко оно давило на них, настолько сильный отпечаток оставило – ведь совершили всё это будто бы они сами.

– Зачем ты нам всё это показываешь, ведьма? – вспылил Брат.

Инес спокойно улыбнулась, сидя на тюремной койке.

– Я и раньше многих убивала, но тогда по-настоящему пересекла черту, – ответила узница, – я хотела показать, как это произошло.

Свеча по-прежнему тускло горела в тёмной камере.

– Врёшь! – отрезала Изабелла, – ты пересекла черту и раньше – твои разум и сердце были отравлены ядом!

– Возможно, ты и права, – сказала Инес, – но задай вопрос, где для тебя, тебя лично, находится черта?

– У нас нет времени философствовать, Дануся, – гневно произнёс Эрнст, – завтра мы отправимся в Торхар, и я надеюсь, что мы увидели достаточно, чтобы ты согласилась нам помочь.

– Ещё нет, – загадочно ответила Инес, – я показала вам не всё. Вы думаете, что я зло во плоти, но на самом деле и мне не было чуждо то, что я сама считала глупостью: сострадание.

– Сомневаюсь, конечно, что оно у тебя есть, – сказал Брат, – но Аустелии, да и нам тоже, нужен результат, поэтому поехали.

– Постой, – ласково обратилась к нему Сестра, – может, ведьме и нужно свести нас с ума этими воспоминаниями?

– Сейчас Торхар важнее, чем мы, – твёрдо ответил Эрнст, – давай, Инес.

– Не беспокойтесь – самое страшное осталось позади, – рассмеялась волшебница.

И Брат с Сестрой снова провалились в некую дыру, переместившись обратно в прошлое…

…На площади перед каменным костёлом собралось много людей. Мужчины и женщины, дворяне и крестьяне недоумевали, что же случилось в городке этой ночью. Говорили, что на одной из улиц разгорелся чудовищный пожар, и никто не знал, чем он был вызван. Вспыховчане ещё не догадывались, что именно их вскоре ожидало…

А Арабелла величаво шагала по площади перед церковью, глядя на лица прохожих. Королевский мундир волшебницы был испачкан грязью, а на её плаще остались следы крови братьев. Опустив голову, колдунья остановилась у изваяния печального ангела перед костёлом. В детстве это крылатое существо из камня навевало на неё сильную тоску. Левски взмахнула рукой, и тело ангела отделилось от ног и плюхнулось в грязь перед входом в церковь. Увидев это, люди в страхе разбежались в разные стороны. Арабелла слышала повсюду крики: «Ведьма!». Суеверные вспыховчане боялись магов как огня, и она собиралась доказать, что они были правы.

Левски подняла руку, и голова горожанина в меховой шапке отскочила от тела, а из его шеи забила кровь. Мощная телекинетическая волна разделила женщину ровно на две части: верхнюю и нижнюю. Увидев происходящее, маленькая девочка с визгом убежала как можно дальше, но Арабелла не придала ребёнку особого значения. Волшебница шевелила руками словно опытный дирижёр, манипулируя потоками магии. Крестьяне в лохмотьях убегали от неё, на ходу делая крёстное знамение, но внезапно падали замертво, а их головы с хлопком отскакивали от тел. Облезлая собака, скуля, пролетела над землёй и умерла.

– Стоять! – сзади послышался крик.

Арабелла развернулась. На королеву неслись гусары на конях, выставив вперёд пики. За спинами воинов реяли пёстрые украшения в виде крыльев. Колдунья протянула руку в сторону лошадей, которые месили копытами зыбкую грязную почву. Наткнувшись на невидимую магическую волну, животные с ржанием встали на дыбы, а их наездники повалились на землю, выронив пики.

– Изыди к Дьяволу! – выкрикнул один из гусар, лёжа у постамента печального ангела.

Королева Катценхаузена провела рукой, и всадник лишился головы. Небрежно взглянув на обезглавленного солдата, Арабелла приблизилась к разноцветным гоэтическим витражам. Изображения святых и сцены из священных книг когда-то впечатлили её, а теперь лишь напоминали о ложных надеждах. Своей магией Левски выхватила всех служителей, которые находились в церкви, и выдернула их через высокие окна. Один из них, юноша, валялся в земле, а другой, старик, упал прямо под разбитым витражом, поломав все кости. Они оба были одеты в серые рясы из мешковины.

Арабелла телекинезом подняла служку – юношу, стриженного под горшок, и поставила его на ноги перед собой. Она поднесла к груди послушника руку, сияющую синим магическим светом, и направила в него волну энергии. Яркая вспышка поглотила служку, и тот с адским воплем превратился в горстку пепла, вокруг которой пылал огонь. А волшебница пошла вперёд и продолжила бойню, притянув к себе старого ксёндза, кричавшего от боли в сломанных конечностях. Она его не помнила – похоже, в её детстве он занимал какой-то низший чин. Арабелла приложила руку к его лицу, изрытому морщинами, и пустила магию в его рот, ноздри и глазницы. Довольно быстро ксёндз тоже стал кучкой пепла, над которой полыхал костёр. Арабелла была счастлива. Эти ушлые создания кормились на несчастье вспыховчан, внушая им несбыточные надежды на радость и процветание в загробной жизни. Поэтому они заслужили самое суровое наказание, как и её отец.

Дальнейшее пронеслось перед Эрнстом и Изабеллой быстро и незаметно. Арабелла обошла все улицы Вспыхова, убивая своих бывших односельчан и сжигая дома. Никого она не щадила – ни женщин, ни мужчин, ни детей, ни стариков. Она радовалась и зловеще хохотала, когда эти ничтожной людишки со всех ног удирали от «ведьмы» лишь затем, чтобы погибнуть самой глупой смертью. А когда в городке не осталось ни живой души, Левски вернулась на площадь перед костёлом, чтобы сделать завершающий штрих. Королева Катценхаузена встала лицом к церковной колокольне и представила, будто сжимает её рукой. Увенчанный крестом шпиль откололся от основания и с оглушительным звоном колокола рухнул вниз. Храм лживого, бездействующего Бога должен был пасть, как пали все строения в этом злополучном городе. Огромный деревянный крест отлетел прямо к ногам Арабеллы, а вокруг бушевало созданное ей магическое пламя и шёл густой дым.

В треске множества костров колдунья услышала чей-то крик. Она увидела на углу костёла маленькую девочку, которую по ошибке оставила в живых на площади. На вид ей было лет пять или семь. Ребёнок пронзительно визжал, глядя на огонь и дым вокруг. Удивившись сама себе, Арабелла испытала чувство жалости к девочке. Посреди хаоса королева увидела несчастное, невинное существо, словно пелена кровавого наваждения сошла с неё. Эта девочка не заслуживала такой участи, она была ни в чём не виновна. Конечно, она была вспыховчанкой и наверняка выросла в такой же мерзкой семье, как и сама Арабелла, но… королева могла дать ей новую жизнь.

– Иди сюда, – спокойно сказала Арабелла, – всё хорошо – я тебя не трону.

Девочка покачала головой, отказываясь идти.

– Я помогу тебе, – доброжелательно улыбнулась Левски.

Девочка уже не кричала, но продолжала громко рыдать. Арабелла тихо и медленно подошла к ней, переступая через обломки костёла, и взяла её за руки. Со временем плач девочки стих, и она жадно принялась искать в лице королевы надежду.

– Всё прошло, всё позади, – уверяла её Левски.

Волшебница представила то же магическое усилие, которое сделала, когда вернулась во Вспыхов. Её и девочку охватила синяя вспышка, и они исчезли посреди пылающих руин маленького больского городка, который теперь пустовал. Естественно, люди из соседних мест рано или поздно узнают о гибели Вспыхова и донесут весть до Ракова и имперского наместника Больши. Но никто не поймёт, что же произошло с городком на самом деле…

Арабелла перенеслась вместе с девочкой на маленький, заросший травой остров у берега огромного озера, которое век спустя назовут Озером Писателей. Холодный ночной ветер колыхал заросли камыша, стебли белых цветов и синее знамя с золотой геральдической лилией и вензелем «КХ». А вдали на берегу под тёмным небом возвышался замок из белого камня. Он только строился – был готов лишь донжон с большими круглыми башнями по углам и резным шпилем в центре, а остальные стены прятались за деревянными лесами. Но всё равно в некоторых окнах завершённой части горел свет – в замке уже жили люди.

Королева Катценхаузена ощутила свежий ветер своей новой родины и облегчённо вздохнула. Маленькая девочка, которую она держала за руки, ещё плакала, но страх уже вытесняло любопытство.

– Где я? – спросило дитя на больском.

– Дома, – спокойно и доброжелательно ответила Арабелла.

Девочка улыбнулась ей, начиная понимать, что кошмар остался в прошлом.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась Левски.

– Ядвига.

– Ясно, а меня Арабелла.

Свет фонарей осветил островок – к королеве по траве подбежали несколько людей. Изабелла и Эрнст узнали в них первых лиц Катценхаузена. Мужчина с тонкими чёрными усиками, в треуголке и белом плаще, был не кем иным, как Роландом Вуцурро, который после ухода Арабеллы стал королём Роландом I. Рядом с ним стоял другой дворянин, с пышными усами и суровым, изрытым шрамами лицом. В этом человеке угадывался Карлос де Мирейро – беглый аристократ из Аракаста и предок первых Брата и Сестры. А женщина с длинными рыжеватыми волосами, одетая в пышное зелёное платье, уже встречалась в видениях, насланных Арабеллой. То была Марго Феллини, главная фрейлина королевы. Сопровождали важных государственных деятелей солдаты Катценхаузена в синих мундирах. В руках бойцы держали светильники и мушкеты. Все эти люди были для Арабеллы пусть и хорошими, но всего лишь инструментами, средствами для достижения целей. Все, кроме одной…

– Ваше Величество, слава звёздам, что вы вернулись, – Роланд сыпал ненужными любезностями.

Арабелла не была готова его слушать. Больше всего она хотела вернуться домой, в замок.

– Оставьте меня, – твёрдо сказала королева.

Девочка недоумевающе смотрела на окружающих её людей и хлопала глазами – она не понимала нордиша, языка, на котором все они говорили.

– А девочка? – спросил Карлос с выраженным аракастским акцентом, – кто она такая? Что с ней делать?

– Отведите её к Девам Войны – пусть сотрут ей память, – распорядилась Арабелла, – и поселите в столичном приюте для сирот. Я буду за ней присматривать.

Роланд, Карлос, Марго и солдаты ударили себя правым кулаком по груди и вытянули руки в приветствии, идущем из времён Пентадийской Империи.

– Виват, моя королева! – одновременно прокричали все они.

– Успокойтесь, успокойтесь, – отмахивалась волшебница, не желая слышать громких звуков, – все можете идти, кроме Марго.

Девочка по имени Ядвига чувствовала себя явно не в своей тарелке, но была спасена от пламени Вспыхова. К ней подошли солдаты и мягко указали путь.

– Всё будет хорошо, малышка, – сказала Левски ей вслед на больском.

Ядвига обернулась и посмотрела на королеву своими большими, выразительными глазами, но солдаты подталкивали её дальше. Карлос, Роланд и прочие покинули остров, оставив Арабеллу наедине с Марго. Фрейлина с ужасом смотрела на королеву, чей мундир был испачкан грязью и кровью, волосы растрёпаны, а лицо – полно вселенской печали.

Высокие напольные канделябры залили королевскую спальню замка Катценхаузен тёплым, но тускловатым светом. Высокие белые стены комнаты были украшены золочёными узорами. В большом алькове стояли два стула и огромная кровать с балдахином цвета морской волны. С его стен, отделанных голубыми обоями, свисали синие знамёна с жёлтыми полосами на краях и лилиями посередине. А в центре спальни на огромном, расшитом золотыми узорами голубом ковре стояли Арабелла и Марго.

– Ты выглядишь плохо, – фрейлина была встревожена, – где ты была, Арабелла?

Она разговаривала с Левски не как с королевой, а как с давней и близкой подругой. А Арабелла долго не хотела отвечать. Её лицо было худым и бледным, как у призрака, а отрешённый взгляд словно устремился за пределы комнаты.

– Я всех убила, – тихо произнесла она, – всех во Вспыхове.

– Ты вернулась в родной город? – удивилась Марго.

– Да, – кивнула Арабелла.

Марго сочувствующе улыбнулась, при этом явно испытывая неловкость. Фрейлина уже давно знала о прошлом своей королевы и о боли, причинённой ей в детстве, поэтому ничему не удивлялась. Марго молча подошла к Арабелле и нежно обняла её, не боясь испачкать роскошное платье о грязь на мундире. От тёплых прикосновений Феллини волшебнице стало лучше, но червь сомнений всё равно не вылезал из головы, разъедая разум укорами. Медленно Арабелла положила руки на талию Марго и прижала фрейлину к себе. На время Левски забыла о произошедшем и о своём обещании, чувствуя себя не грозной пантерой с герба Катценхаузена, а маленьким чёрным котёнком, который желал, чтобы его погладили. А бедная Марго даже не подозревала, какая судьба ожидала её через каких-то пятнадцать-двадцать лет…

Вдруг Арабелла глубоко вздохнула. Нет, она не могла обманывать ни себя, ни Марго. Внутри королевы снова разбушевался ураган эмоций. Перед ней будто наяву предстали люди из Вспыхова – бегущие, стонущие и умирающие. И родители, с которыми она расправилась так жестоко и беспощадно. Не в силах этого вынести, королева отошла от фрейлины, и та залилась слезами.

– Оставь меня, Марго, – сказала Левски расстроенной Феллини, – мне нужно побыть одной.

Фрейлина понимающе кивнула и молча покинула спальню. Арабелла проводила Марго взглядом, горько скривив рот. От чудовищной слабости королева прислонилась боком к белой стене. Душу Арабеллы охватили опустошённость и подавленность, и Левски не знала, как совладать с этими чувствами. Впервые в жизни она устала от убийств…

…Изабелла и Эрнст пронеслись на триста лет вперёд и снова очнулись в тюремной камере Инес. Они напряжённо смотрели друг на друга, пытаясь вынести такую сильную волну чужих эмоций – от наслаждения убийством до ростков сожаления и раскаяния.

– Как видите, мне тоже не чуждо было человеческое, – сказала Инес, сидя на койке, – я пощадила девочку и сомневалась в правильности своих поступков.

– Ты пощадила девочку лишь потому, что она напомнила тебе тебя саму, – строго ответил Эрнст, – всегда ты думала только о себе, и этот раз – не исключение.

– А если я хочу измениться? – спросила пленница, – вы об этом не думали?

– Слабо в это верится, – заключила Изабелла, – ты настоящий монстр, и у тебя нет причин вдруг стать другой. Ты Марго ещё вспомни. Она была к тебе очень добра, а ты чем ей отплатила?

– На самом деле мы не так уж сильно отличаемся, – покачала головой Инес, – я и мы с вами. Все мы были недовольны данностью и хотели чего-то большего. Смысла.

– Но мы никогда бы не поступили со своей семьёй так, как ты, – процедила Сестра.

– Значит, вся разница исключительно в средствах, – сказала волшебница, – я не боялась идти по трупам ради желаемого, а вот вы постоянно думаете о своей хорошести и высокоморальности, потому что иначе откажете себе в праве на существование. А на самом деле в ваших душах, связанных Полем, те же пустота и…

– Заткни свой лживый рот! – со злостью сказал Эрнст, – после того, что ты нам показала, мы попросим Аустелию пересмотреть решение.

– Уверяю, я не предам вас, – улыбнулась Инес, – не бойтесь – я выполню свои обязанности, как мы договорились.

– Ловим тебя на слове, – сухо произнесла Изабелла, – пока мы будем лететь к Торхару, на тебе всю дорогу будут антимагические наручники, и ты ничего с нами не сделаешь – даже кино не покажешь. А бомба сделана так, что её можно активировать только одним образом – она взорвётся через пятьдесят пять секунд, ни больше и не меньше. Простора для предательства у тебя не будет.

– Если вам так спокойнее, то делайте что хотите, – сказала узница, – я и не собиралась вас предавать, но знаю, что моим словам не поверят даже Аустелия и королева фэан, которые рылись в моей голове телепатией.

– Хорошо, – ответил Эрнст, – будем считать, что мы договорились.

Инес многозначительно кивнула, смотря на Брата и Сестру исподлобья. А Эрнст и Изабелла развернулись спиной к узнице и переглянулись, едва видимые в темноте. Они взяли друг друга за руки, пытаясь найти утешение посреди насланного колдуньей кошмара.

«Давай пойдём отсюда», – подумала Сестра, – «уже пора».

«Да», – мысленно ответил Брат, – «мы добились нужного результата».

Два охотника на демонов в фиолетовых плащах покинули камеру Инес, не желая туда возвращаться. Они были уверены, что им ещё будут долго сниться пожары и крики вспыховских детей.