Текст книги "Твой час настал!"

Автор книги: Федор Шахмагонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

А тут вдруг незваным явился в Тушино ведун Михайло Молчанов. Богданка допустил его к себе.

– Жив ведун? Ко времени пришел. Имею известие, что из дальних краев везут ко мне всему делу заводчика князя Григория Шаховского. Зло вы  тогда надо мной подшутили, назвав меня царем вдове в Серпухове. До горькой беды довела меня ваша шутка – до царя без царства, без верных подданных и под чужим именем. Дьявол меня к вам натолкнул, когда вы с князем Шаховским выводили коней из конюшни, да князь попугал вдову в Коломне, указав на меня, как на царя. Видит Господь, что я о таком исходе и помыслить не мог. Как во сне живу и конца сна не вижу. Погадал бы,ведун, чем сей сон закончится?

Молчанов взглянул раздумчиво на Богданку.

– Ведовство мое может быть всяким. Могу на горящих углях узреть предстоящее. По звездам раскрываются судьбы. В воде под мельничьим колесом могу увидеть, что ожидать впереди. Только зело опасно в свое будущее заглядывать, иной взглянув тут же и концы отдаст. Знать бы тебе, как царь Борис Годунов сам себя погубил.

– Сказывали мне, будто его невестка отравила.

– Скажут всякое... Когда наш Дмитрий объявился и на Москву шел, Годунов спросил ведунью Алену, что ему ожидать. Духовидица она. Она ему приказала похоронить полено, тем и предсказала скорую смерть. У него от страха перед Дмитрием ум отнялся.

– От сильной отравы не только ум и жизнь отнимется. Я не хочу, Михайло, чтоб у меня ум отнялся. Уповаю, Михайло, на Бога, да еще на тебя и на князя Шаховского. Вы придумали, вы запутали, вам и распутывать. Все мы в Господней воле, и смертным не дано ее предугадать. Ведовство твое от сатаны.

– Нет, Богдан, не от сатаны. Я в Бога верую, Христу поклоняюсь.

– Не с тобой, сатанистом, говорить о вере. А все же спрошу! Един ли Господь на небесах?

– Бог один и другого быть не может.

– Тогда тебе первый спрос. Бог один, почему же тогда русские люди ненавидят польских людей, хотя и те другие веруют в Христа, поляков нехристями считают?

– Повидал я этих нехристей в Самборе. У них вера другая, а я истинной православной веры.

– А еще спрошу тебя, един ли Бог или множество разных Богов?

– Веруют татары в Аллаха. Разве он Бог? Не Бог, а всего лишь выдумка...

Богданка раздумчиво произнес:

– Твоя правда! Бог один и других нет. Христос проповедывал о едином Боге – отце. Разве до Христа не было единого Бога? Единого Бога познал еще Моисей. Так, что мы все одной веры, а все остальное от лукавого. От сатаны, что искушает людей, дабы овладеть их душами. Сатана расколол веру в Единого, ибо сказано: «разделяй и властвуй». Потому не желаю я от тебя сатанинского ведовства. Послужил бы мне без сатанизма.

– Гляди сам. Не мне же тебе указывать. То ваша затея с князем Шаховским...

Богданка все еще пребывал в размышлении о том, как бы сдвинуть дело загрязшее в Тушино. Он ждал Шаховского, надеясь, что князь что-то измыслит. Дождался. Ночью побудил его Михайло Молчанов, поставленный им наибольшим над своей стражей. Молчанов объявил:

– Князь Шаховской с Кубенского озера прибыл. Стража держит его у ворот.

– Пусть у ворот подержат, а ты приготовь чем встретить дорогого гостя.

Богданка приоделся. Молчанов, между тем, накрыл на стол, что нашлось  в поздний час под рукой. На столе поставли заженные свечи. Шаховского ввели из темноты. Облеплен с ног до головы снегом. Раздался знакомый для него голос.

– Здравствуй, князь! Привел Господь свидеться!

Шаховской узнал голос царева толмача Богданки Откуда бы ему взяться? Скрылся тогда под Путивлем бесследно. Шаховской скинул рукавицы, чтобы протереть глаза , заслежившиеся с перехода из мороза в тепло. Молчанов подошел к князю, снял с него шапку, принялся распоясывать тулуп.

– Михайла? – удивленно прохрипел остуженным голосом Шаховской. – Это каким же случаем ты здесь?

– Тем же случаем, что и ты, князь! Государь наш ждал тебя, вот он перед тобой!

Богданка вышел на свет. Шаховской приложил ладонь ко лбу, вглядваясь в Богданку из-под ладони.

– Князь Григорий, не бойся перед тобой не призрак! Не ты ли мне накликал?

Молчанов пояснил:

– Перед тобой, князь, царь всея Руси, а по нашему обиходу, давний наш приятель Богданка.

– Промерз я! Не ко времени насмешки надо мной строить.

– Насмешку ты придумал, князь! В Коломне вдову до немоты удивил, а перевозчик до сего дня ждет царя Дмитрия. Садись, князь, к столу. С мороза впору согреться.

– Я сяду, коли приглашают, что бы там не было. В лесу от мороза сосны лопаются. И чару налью.

– И  мы чары нальем! – поддержал Молчанов, а Богданка добавил:

– Все, что мое, то и твое, князь! Гляди какую судьбу мне предрек.

– Не в посмех, так не в посмех. Я не из легковерных.. В пути думал, кто же осмелился всклепать на себя царское имя, но тебя.... царем? Как это ты на такую подставу осмелился?

– Как да почему, то долгий сказ. Отогреешься, князь, отдохнешь с пути, тогда уж...

– Еще чару выпью, вот и отогрелся. Мы с Ивааном Болотниковым в Туле изнывали от того, что не было вести о подставе под имя царя Дмитрия. Искали, да нашли топор под лавкой. Но ежели и вправду царем назвался и тебе с тем прозванием  не убили, тогда Богданка, думать надобно, как нам  московское царство ставить. Сесть на царство и казаться царем – это еще не царствовать. Ныне русская земля – котел кипящий. Сунь руку – мясо до костей слезет, сам в котел полезешь, одни кости останутся.  Нам бы этот костер, что под котлом ляхи разожгли, погасить, ляхов проводить бы с русской земли, чтобы и дорогу сюда забыли. Вот тебе, Богданка, первый спрос: Троица стоит?

– Троица стоит и наносит урон пану Сапеге.

– Всю дорогу, как меня везли, на каждом привале спрашивал: стоит ли Троица? Падение Троицы – победа ляхов, а коли устоит – наша победа. Тогда Шуйского гнать, а о царе промыслим сами без ляхов.

– Самая большая заноза – Новгород. Сидит там Михайло Скопин и ждет шведов, которые обещали придти на подмогу Шуйскому.

– Шведы – это сила.То не наши служилые и мужики, а ратники умелые. Найти бы чертеж московской земли.

– Отдохнул бы, – посоветовал Богданка.

– Придут шведы, тогда отдохнешь.

Богданка развернул перед Шаховским чертеж Московии, составленный еще царевичем Федором Годуновым.

Шаховской спросил с насмешкой в голосе:

– А вот теперь покажи мне,государь, где пределы твоего государства, а где Шуйского?

– На чертеже указывать дело неверное. Там сегодня одно, а завтра другое. Нас с Шуйским разделяет не земля, а народное мнение. В людских душах лежат пределы. Одних к Шуйскому тянет, других в Тушино. Одним Шуйский не люб, другим не любы ляхи. Нам собирать силы посередке.

Пришлось Шаховскому еще удивиться. Никак он не ожидал этаких рассуждений от Богданки, над которым смеялся во время побега из Москвы.

– Набрался ты, Богданка, государевой премудрости. Тогда скажи, что надобно, чтобы войти в Москву и овладеть царством?

– До Москвы шел, так без ляхов не дошел бы, а как здесь осел, вся помеха от ляхов.

– О ляхах потом. Псков у нас. Новгород – заноза. Если Скопин двинется на Москву со шведами, русские люди от тебя к Шуйскому побегут. А без ляхов, как остановить шведов? А теперь скажи без утайки, Марина Мнишек – как? Твоя супруга, стало быть?

– Перед людьми, не перед Богом.

– Это, как понять?

– Она сама по себе, а я сам по себе. Она венчана на царство, а я – кто? Богданка, на том и все. Еще и цариком называют.

– Марина к ляхам тянет?

– Тянула к ляхам, ныне поняла, что из их рук царства не получит.

– А ты из рук ляхов получишь?

– Из их рук царство Сигизмунд получит и станет королем польским и царем московским. Это, как тебе, князь?

– Запутано вы здесь обустроились. А всему преткновение – Василий Шуйский.

12

Всю зиму шли переговоры со шведами. Скопин имел полномочия от Шуйского выпросить помощь у шведов любой ценой. Между Москвой и Новгородом все дороги перехвачены. Скопину это на руку.

Шведы обещали выставить пять тысяч воинов. Из них три тысячи пеших и две тысячи конных. Жалование этому войску потребовали тридцать две тысячи рублей и за выход в поле пять тысяч. Российское государство должно было отказаться от приобретений в Ливонии, а еще шведы потребовали Карелу с уездами. Скопин согласился на эти условия. Пришлось принять обязательство, если шведскому королю придется идти на Польшу, Шуйский должен будет выступить в подмогу. Швеция претендовала на военный союз с Московией.

Договор был подписан 28-го февраля в Выборге. Шведские войска под началом Якова-Понтуса Делагарди выступили до подписания договора, опасаясь попасть на весенний разлив рек.

30-го марта шведские войска подошли к Новгороду. Делагарди и шведские генералы прибыли в город. Скопин ожидал шведов у Софийского собора. Полководцы встретились на площади на глазах новгородцев. Оба молоды. Новгородские красавицы заглядывались на них.

Яков-Понтус Делагарди родился во Франции, рос и воспитывался в Швеции, куда уехал его отец протестант, не ужившись с католиками. Воинскую славу начал добывать на войне с поляками, когда Сигизмунд рвался приобрести шведскую корону. Побывал в плену у поляков. Научился польскому языку, приобрел нелюбовь к гонористому и хвастливому шляхетству. Освободившись из плена, воевал во Фландрии под началом знаметитого полководца Морица Нассау-Оранского, учился у него осаждать города, уряжать полки в полевых сражениях. Вернулся в Швецию прославленным полководцем.

Скопину не довелось пройти выучку в европейских войнах, где сражения развертывались по чертежам. Боевое крещение получил он в боях с Ивашкой Болотниковым. В боях жестоких, в которых не берут в плен и не сдаются. Славу воеводы заслужил по умению выигрывать сражения, а не по родству с царем.

Русский и шведский воеводы съехались перед Софийским собором. Обнялись, еще не угадывая, что их свяжет дружба сверх и поперек интересов короля Карла и царя Василия. Толмач не понадобился. Бывший польский пленник и бывший мечник царя Дмитрия равно владели польским языком.

Первым держал слово гость.

– Его величество, король шведский наслышан о бедствиях Московской земли, которую по попущению поляков терзают обманщики, называясь представителями царственного дома и губят землю и народ. Чтоб зло не распространялось, его величество король по просьбе вашего государя, послал на помощь несколько тысяч ратных людей, а когда нужно будет, пришлет еще и более для Московского государства против ложных царей. Король желает, чтоб ваш государь и все Московское государство процветало вечно, а враги, взявшие теперь такой верх, получили бы должное наказание на страх другим.

Скопин, по обычаю, поклонился, коснувшись рукой земли и ответил:

– Благодарю, и вся земля Русская благодарит великого короля Карла, что он по христианскому милосердию оказывает нам помощь. Великий государь наш, слава Богу, находится в благополучии, и все подданные Московского государства ему прямят. Только каких-нибудь тысяч восемь бездельников, по незнанию, пристало к четырем тысячам поляков, да к двум тысячам казаков и разным разбойникам. Они заложили дороги к Москве, Смоленску и Новгороду. Мы доселева против них не ходили большою силою, ожидая вашего прихода. Воры выбегают, пустошат земли и тотчас прячутся за валы и остроги. Мы здесь уже стоим тридцать семь недель. Новгородскую землю пустошили две тысячи литовских людей да тысячи четыре московской земли воров. Наших градских людей побито сотни четыре. Как только услышали воры, что вы приходите, тотчас убежали от Новгорода: одни в воровской тушинский обоз, а другие в Старую Русу. Как только слух разойдется по Московской земле, что вы пришли, так многие, что теперь отложились, принесут прежнюю покорность.

В Новгороде шведы не внове. Сохранилось в народной памяти, как приплывали из-за моря находники на лодиях, украшенных головами неземных чудовищ, грабили новгородскую землю или нанимались служить русским князьям. Ходили сказания об их железном строе, что пронзал и пешее и конное войско. Ныне со шведами торговали, а теперь вот, они явились в подмогу.

Скопин приветил гостей обедом. После недолгого пирования, остались они вдвоем с Делагарди.  Делагарди спросил:

– А теперь скажи, воевода, что в твоих словах правда, а что ты говорил для утешения новгородских людей? С четырьмя тысячами поляков, и с толпами разбойников, как не справиться Московскому государству?

Скопин насмотрелся на обман с молодых лет. С молоду понял: обман радует на час, а потом давит могильным камнем всю жизнь. Испугается шведский воевода, пусть уходит. Потому ответил:

– Есть в моих словах правда, есть и неправда.

– Начинай с неправды, – подсказал Делагарди.

Скопин вздохнул и продолжал:

– Нам вместе идти в бой, а это и смерть принять вместе. Скажу тебе без утайки, потому как  нам нужно доверять друг другу или расстаться до беды в размыслии, коли станем в недоверии. Неправда в моих словах сказанных прилюдно, что все московские люди прямят государю. В том главная беда нашего государства, не будь этой беды, не понадобилась бы помощь короля Карла, а поляки и воры ни дня не стояли бы у стен Москвы. Не люб русскому люду государь, не люб и тушинский самозванец. Вот и мечутся меж нелюбым государем и прямым вором. То первая правда, а  о неправде сказанной забудь. А еще неправда, что поляков на московской земле всего-то четыре тысячи. То в Москве так считано, да никто их не считал. Не считано и казаков и всяких разбойников. И считать без пользы. Сегодня они в сборе, завтра в разбеге, а потом опять в сборе. Одни уходят, приходят другие. Правда же, Яков , в том, что когда в городах и селах увидят у меня в руках силу, так сами отойдут от тушинского Вора и погонят поляков с нашей земли, сколько бы их здесь не грабительствовали бы.

– Я доволен твоим ответом, князь. А теперь скажи: кого ты защищаешь и что защищаешь? Кого мы вместе будем защищать в Московском государстве? Не любого русскими людьми царя и твоего родича?

– Не следовало бы мне, царскому воеводе, отвечать на твой вопрос. Но мы не на посольском съезде и не в переговорной избе. Равно проливать кровь и русским и шведам. Не утаить того, что каждому видно. Не царя нам защищать, а Русскую землю и русских людей от окончательной погибели, а там, что Бог укажет.

Делагарди крепко пожал руку Скопину и растроганно молвил:

– Я никогда не забуду, что ты не хитрил со мной, и я с тобой буду без хитрости. А теперь надобно тебе подписать договор, что составили твои и королевские послы в Выборге и заплатить жалование моим солдатам. Нужно ли тебе, чтоб подписать договор снестись со своим государем?

– Снестись с государем сейчас невозможно, а потому я подпишу договор и поставлю малую царскую печать.

Скопин развернул листы договоров, русский и шведский, проверил хорошо ли очинено перо, подписал оба договора и скрепил их печатью.

Делагарди смотрел за Скопиным. Искал в нем хотя бы тень колебания. Решительность молодого воеводы его порадовала, ибо статьи договора были суровы, по ним передавались русские земли шведской короне.

Делагарди принял свитки договора, осмотрел печать и подпись.

– Царский воевода, Михайла, ты вершил государево дело, не оспорит ли царь Шуйский твою подпись?

– Оспорил бы, коли мог бы обойтись без помощи короля Карла.

– Я принимаю твою подпись. Римские полководцы обладали иной раз большей властью, чем императоры. По европейским понятиям ты, воевода, генералиссимус, а генералиссимус в военное время обладает государевой властью. В сей день, в сей час у тебя власти больше, чем у твоего государя, ибо в твоих руках русское и шведкое войска.

Начались трудности с жалованием. Скопин не мог собрать всей оговоренной суммы. Делагарди поверил ему на слово. Воеводы начали уряжать полки, но весеннее солнце растопило снега, размокли дороги. Поход пришлось отложить. Скопин о том не сожалел. Нашлось время перенять у шведов ратного умения и привыкнуть к согласованным действиям.

13

Раннее половодье весной 1609 года приостановило всякое движение войск. Гуляли по дорогам только мелкие разбойничьи отряды. К просухе на дорогах готовились и под Москвой в Тушинском стане, и в Новгороде, и Сапега под Троицей.

Промысел под Москвой оставался за гетманом Рожинским. На Новгород польские воеводы выставили пана Зборовского, с ним князя Шаховского во главе русского ополчения из тех, кто примкнул к тушинскому Дмитрию. Бельмом в глазу оставалась Сергиева обитель, удерживая у своих стен воинство Сапеги. Меж польскими воеводами состоялся сговор начать действия сразу и против Скопина и против Москвы и против монастыря.

10-го мая Скопин пришел в Софийский собор и отслужил молебен за победу над супостатми. Распустив знамена его войско выступило в поход. На первых шагах стояла задача овладеть Торжком, чтобы затем грозить Твери. 10-го мая вышло из Тесова и войско Делагарди.

От Новгорода до Торжка триста верст. Болотистые края. Шли, не поспешая, высылая вперед сильные дозоры. Слух о том, что войско Скопина и шведы стронулись из Новгорода, обогнал их движение.

16-го мая прискакали на Валдай выборные от Торжка, и от имени городских и посадских людей принесли повинную за свое шатание и целовали крест стоять против ляхов и воров. С ними Скопин послал отряд под началом Кирилла Чоглокова с наказом оборонять от воров Торжок.

К Твери шли польские хоругви и воры под началом Зборовского и Шаховского.

Рожинский собирал рассеянные польские отряды и воровских людей, готовя приступ к Москве.

Сапега готовил приступ на Сергиеву обитель. Его обнадеживала тяжелая обстановка в монастыре. Зима и теснота среди укрывшихся за его стенами привели к болезням, что острой косой косили без разбора и беженцев, и монахов, и ратных людей. Ряды защитников поредели. Слабые духом роптали. Монастырские запасы спасли от смертного голода, но жизнь осажденных была полуголодной. Казалось, еще одно усилие ляхов и обитель падет. Доброхоты из православных казаков сумели известить монастырских, что Сапега пойдет на приступ в ночь с 27-го на 28-ое мая.

На стены вышли все, кто еще держался на ногах. И не только ратные люди. Не толко монахи. Вышли женщины, подростки и дети. Кипела в котлах вода и смола. В заборалах были разложены тяжелые камни, стояли на готове чаны с нечистотами.

Едва стемнело, поляки и воровские люди устремились к стенам. Открыли огонь изо всех пушек. Тащили лестницы, катили тарусы. Разгорелось пламя факелов, колебалось огненными волнами.

Сначала приступавших встретили огнем монастырские пушки с верхних ярусов. Когда приступавшие подошли к рву, ударили пушки подошвенного боя. Поддерживал их залпы огонь из пищалей. На этот раз поляки проявили упорство. Перелезли через ров, начали приставлять к стенам лестницы. Сверху на них посыпалась толченая известь, выжигая глаза. На тех, кто поднимался по лестницам лились кипяток, смола и нечистоты. До рукопашной на стенах не дошло. Каменный дроб из пушек косил поляков рядами, врывались в их ряды каленые ядра. Сапеге не удалось остановить отступление от стен. Из ворот вырвались на конях монастырские ратники. Гнали польских находников по Климентовскому полю до их стана.

На рассвете в шатре у Сапеги собрались полковники и ротмистры. Пришли князья Вишневецкие Адам и Константин. Пришли осудить за неудачу, но Сапега, угадав их настроение, опередил:

– Не меня судите – себя судите! Слишком легко нам дался поход на Москву. Москва лежала перед гетманом Рожинским без всякой защиты. Почему же не вошли в Москву? В Москву потому не вошли, что драться надо было, а ранее города без боя открывали ворота. Не брали ни городов, ни крепостей – нам их сами московиты отдавали. Шли мы сюда на прогулку, а прогулка кончилась. Итак, панове, снимать ли осаду?

Многие пришли с этой мыслью. Сапега опередил. Тут же всем стало очевидно, что уходить от стен монастыря нельзя. Уйти – это признать поражение и открыть сообщение Москвы с северными городами, когда уже Скопин и шведы вышли из Новгорода. Порешили остаться и еще раз попытаться взять монастырь приступом.

Рожинский, не очень-то надеясь, что Зборовский и Шаховской остановят движение Скопина и шведов к Москве, решился на то, на что не решался во все время осады. Он поднял польские хоругви и пешие полки гультящих и казаков на захват Москвы. 5-го июня польское войско и воры вышли ночью на берег Ходынки, чтобы на рассвете начать пререправу. Когда рассвело, он увидел на противоположном берегу московскую конницу.

Рожинский дал знак к переправе. Опасный момент, хотя и не широка и не глубока речка Ходынка. Московские конники не помешали переправе. Четыре гусарских хоругви устремили свой удар на центр построения московских конных полков. Соблазнился он надеждой опрокинуть московскую конницу. Четыре гусарских хоругви устремили свой удар в центр построения московских конных полков. Подвела Рожинского привычка к налетам и к тому, что не встречали поляки серьезного сопротивления. Не догадался, что московские воеводы умышленно вызывали его атаку. За московскими полками стояли в затае «гуляй-города». Московская конница и не собиралсь  держать атаку гусар. Она рассыпалась в разные стороны, и гусары оказались под пушечным и пищальным огнем из «гуляй-городов». Московская конница соединилась в строй и ударила на казаков и гультящих. А казакам и гультящим с какого рожна кровь проливать за поляков? Наступление на Москву захлебнулось, не начавшись.

Московское войско вышло к Ходынке с единственной целью остановить польское наступление. Преследовать поляков не стали. Московским воеводам бросить бы все силы на Тушино. На том о тушинском Воре осталась бы только память. Рожинский успел собрать рассеянные полки за земляным валом тушинского лагеря.

Между тем, под Торжком развертывались события, которые должны были придать еще более мрачную окраску неудаче Рожинского под Москвой. Пан Зборовский вел за собой четыре тысячи польских ратников, с Шаховским шли до тысячи казаков и гультящих. По тем временам, когда поляки удачливо шли к Москве из Стародуба – сила немалая.

Вышли из Твери к Старице. С налета взяли город и сожгли его до тла. Жителей перебили, не щадили и детей. Столь жестокая расправа не вызвала жалости у Шаховского, но ужаснула грядущими последствиями. Известие о старицком погроме потекло в северные города. От Вора отшатнулись те, кто еще прямил ему или колебался.

Из Старицы Зборовский и Шаховской повернули на Торжок. Не предугадали, что известие о старицком погроме их опередит. Скопин, не медля, скорым маршем  отправил подкрепление воеводе Чоглокову под началом шведского полковника Горна. Вел Горн восемьсот всадников и двести пеших. Пеших для скорого перехода посадили за спиной конных.

Зборовский и Шаховской подошли к Торжку. Чоглоков сел в осаду. Торжковцы поклялись умереть, но в город поляков не пустить. Шаховской едва сдерживался, чтобы не порвать со Зборовским. Поляки своими руками толкали людей на сторону Шуйского.

Первый приступ торжковцы отбили. Повторного приступа не состоялось. Осажденные увидели со сторожевых башен суету в польском войске. Польские хоругви торопливо выстраивались в боевой порядок спиной к городским стенам.

На дороге, что вела с Верхнего Волока облаком встала пыль. Торжковцы догадались, что к ним идет на подмогу Скопин.

Зборовский спешил воспользоваться тем, что его войско было построено, а противник на марше. В польском войске протрубили атаку. Но едва разнесся рев труб, на ходу, без суматохи, как бы при разводе на плацу, шведские роты построились в боевой порядок. Пешие встали за конницей в четыре линии, оперев мушкеты на треножники.

Конные полки сходились на рысях. Сходились лицом к лицу тяжеловооруженные шведы и польские уланы. Зборовский придержал гусар, в том и ошибся. Шведы встретили улан залпом из пистолей. Уланы напоролись на длинные копья, строй их был разорван. Шведы пустили в ход длинные тяжелые рапиры.

Шаховской, спасая уланские хоругви, послал своих конных. Но куда его гультящим деваться в бою со шведами. Их тут же опрокинули и все польское воинство побежало прочь.

Шаховской и Зборовский уходили стремя к стремени. Ни взлеты его крамолы, ни ее падения, ни монастырское заточение не лишили Шаховского способности мгновенной оценки событий. Он помалкивал, а мог бы подсказать Зборовскому, что здесь, под Торжком переменилось польское военное счастье, что польским находникам уже нечего искать на русской земле. Он еще не знал, что очередной приступ Сапеги отбит под Троицей, но мог бы объяснить полякам, что оборона  Сергиевой обители подняла русских на защиту своей земли, что отныне тушинский Дмитрий  сможет продержаться только русскими руками, а поляки стали для него гибельной помехой.

Ничего объяснять Зборовскому князь Григорий не захотел. Не настал еще час порывать с поляками, но не отказал себе в удовльствии унизить польского пана.

– Не доводилось мне встречаться со шведами. Для них бой, что перестроение на плацу. Вот они – истинные воители!

Зборовский нашел оправдание.

– Узкое место. Негде было развернуть хоругви.

– Тесно нам, тесно и им. Они в бою, как одна рука.

– Одну руку легче рубить, – не сдавался Зборовский.

Пришли в Тверь. Зборовский тут же попытался отрубить шведскую руку. Он послал письмо Делагарди, дабы отговорить его от союза с царем Шуйским. Он писал: «Вероломные, изгнавшие царя Дмитрия из Москвы, обманули вас. Мы не страшимся оружия вашего, но по любви Христианской советую вам, как нашим единоверцам, действовать с нами для возведения Дмитрия на его отеческий престол. В противном случае Бог да судит вас, да покорит под ноги нам: ибо мы не повинные в пролитии крови и жаждем вашей».

Шляхтич, посланный Зборовским, прибыл в шведский стан под Торжком с важностью, присущей послам. Еще не передав письма Делагарди, принялся укорять шведских офицеров.

– Чего ищут шведы в этой проклятой Богом стране? Царь Московский, дядя вашего союзника Скопина, вовсе не царь, а самозванец и убийца. Думаете, что он поможет вашему королю против нашего короля? И не думайте! Надеетесь получить жалование? Не надейтесь, царство разорено. В этой стране и ограбить нечего, все разграблено.

Офицеры не отвечали говорливому шляхтичу, а слова его пересказали Делагарди. Делагарди прочитал письмо при шляхтиче. Тут же на обороте письма написал ответ: «Я пришел сюда в Московское государство решать не словами, а оружием: кто справедлив – поляки или москвитяне. Мое дело служить своему королю, устраивать воинские ряды, мечом рубить и из ружья стрелять, и не рассуждать с вами о Дмитриях. Впрочем, вы, служащие тому Дмитрию, за которого вышла Марина, вдова прежнего Дмитрия, не слыхали разве, что ваши соотечественники поляки отняли у шведов Пернову?»

Письмо свое Делагарди не передал посланному, а отправил  с пленным поляком. Шляхтичу сказал :

– А тебе посланный Зборовским, ответ держать за то, что ты нарушил посольское право и подговаривал моих офицеров к измене.

Шляхтича посадили на кол.

Отрубить у Скопина шведскую руку не удалось. Шаховской для себя отметил, что Зборовский в своем письме к шведам на первое место выставил интересы царя Дмитрия. Стало быть, сие прикрытие поляки намерены охранять до последнего часа.

В Торжке Скопин дождался смоленского ополчения. По пути в Торжок смоляне выгнали поляков и воров из Дорогобужа и Вязьмы. Пришли три тысячи ратников бывалых в боях. Скопин и Делагарди решили, что с таким подкреплением можно промыслить над Тверью. Завидев с крепостных стен приближение войска Скопина, Зборовский вывел польско-воровское войско из города, чтобы встретить противника в поле.Он возлагал надежду на  удар гусарских хоругвей. Удар гусарских хоругвей взялся отразить Делагарди с шведскими полками и европейскими наемниками.

Вот-вот начаться битве, но разразилась гроза с проливным дождем. Отсырел порох, поникли тетивы на луках, разъезжались конские копыта, у пеших  вязли  в глине ноги. Зборовский отвел свои войска в город. Три дня войско Скопино стояло без движения. Не вылезали из города и поляки.

На исходе третьего дня прояснило. Поднялся ветер. Под его порывами на глазах просыхала земля. Скопин приготовил свои полки к приступу. 13-го, июня при поддержке шведской пехоты, Скопин выбил поляков из Острога. Гусарские хоругви, уланы и гультящие побежали из Твери к Волоколамску. Часть поляков засела в тверском кремле. Скопин не стал приступать к кремлю, полагая, что поляки сами выйдут и сдадутся. Войско свое повел к Городне. Казалось, что путь на Москву чист. До Москвы чуть более ста верст.

В Городне Скопин получил ошеломляющее известие. Делагарди со шведами вышел из Твери, но двинулся не вслед за русскими полками, а повернул вспять к Новгороду. Идти без шведов на Москву? Войско Скопино росло с каждым днем, однако состояло оно по большей части из людей без ратного опыта из вчерашних землепашцев, посадских, огородников, сидельцев и всякого дворового люда.

Скопин не имел права перед всей русской землей рисковать своим ополчением, поэтому под Городней переправился через Волгу и трудной дорогой, болотистыми лесами, пошел на Калязин. На Калязин путь чист для всех, кто из северных городов захочет примкнуть к его ополчению. Немедленно надо было узнать, что случилось со шведами, не изменил ли дружбе Делагарди, либо был вынужден был подчиниться мятежникам?

Скопин еще из Ногорода разослал по городам требование присылать деньги на освобождение Москвы из осады. Деньги из городов поступали туго. Все было ограблено поляками. Не помогал и царь Василий, хотя еще не пуста была царская казна.

Делагарди прислал своего секретаря с объяснением поворота шведов на Новгород. А еще напомнил, что задержка жалования, то одно дело, а к тому же не выполняется договор о передаче Карелы шведскому королю, как то было оговорено в договоре.

Скопин вел переговоры с Делагарди, собирал деньги, а в это время разворачивались события у Сергиевой обители.

14

Зборовский и Шаховской прибежали из Твери к Троицкому монастырю. Полки Шаховского редели в пути, разбегались воровские люди. Потеряв немало своих поляков, Зборовский не успокоился. Ему казалось, что перевес в бою под Тверью был на его стороне, а сгубила дело случайность.

В шатер к Сапеге впереди шел Зборовскимй, за ним Шаховской.

– Шведы отведали остроту польских сабель! – воскликнул Зборовский, входя в шатер.

Сапега встал навстречу, но радости по поводу их прибытия не изъявил, встретил с иронией.

– Почему же вы здесь, а не в Новгороде?

Зборовский оглянулся и выдвинул вперед Шаховского

– Пан Ян, хочу тебе представить князя Григория Шаховского. Князь всему делу заводчик. Таков за ним утвердился в Тушино титул. С Болотниковым был взят в Туле и заточен в подземелье. Шуйскому первый враг.