Текст книги "Хранить вечно"

Автор книги: Федор Шахмагонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

Но вот странность!

Из донесения в Центр:

«Концерн Рамфоринха связал себя рядом картельных соглашений с французской сталелитейной промышленностью. Эти соглашения обязывали французскую сторону держать выплавку стали в определенных минимальных пределах.

1926 год. Выплавка стали во Франции равна выплавке стали в Германии.

1938 год. Выплавка стали во Франции по картельным соглашениям снизилась и составила лишь 40 % от выплавки стали в Германии».

Эти цифры, открывающие зависимость выплавки стали во Франции от картельных соглашений, не лежали на поверхности, до них мне удалось добраться, сличив лишь множество документов.

Рамфоринх обезоруживал Францию. Зачем? На этот вопрос должны были ответить в Центре, где прорисовывалась общая картина соотношений французской промышленности и немецкой. Моя информация, я это прекрасно понимал, была всего лишь штришком.

Карту мира, осыпанную просом черных пометок, я держал у себя недолго. Я ее сжег, но легко мог восстановить в воображении. Если соединить все черные точки линиями, то явственно проступало, что стрелы Рамфоринха нацелены на весь мир. Но весь мир захватить острыми, изогнутыми зубами не по силам и палеозойскому ящеру.

Рамфоринх любил дразнить меня неожиданной откровенностью, как бы бравируя независимостью своей империи от политических катаклизмов в Европе. Его откровенность в ином случае нельзя было сразу объяснить, только время спустя становились ясны мотивы, по которым он считал нужным что-то приоткрыть из глобальных замыслов его коллег или нацистских правителей. Строго говоря, откровенность эта была условной. Он грубовато обнажал то, что явствовало из общей политики Германии в Европе, из внутренних ее переустройств, предпринимаемых гитлеровским правительством.

Он был вдов, сына давно не видел. Иногда мне казалось, что Рамфоринх от скуки затевал со мной дискуссии. Но это не совсем так. Причины его интереса к моей личности вскоре выявились вполне определенно.

В его манере было ошеломить парадоксом. Быть может, он рассчитывал, что я растеряюсь. Я всегда шел ему навстречу, притворяясь и удивленным и ошеломленным. У Рамфоринха установилось убеждение в его превосходстве надо всеми. Мое удивление ему льстило, вызывало на большую откровенность.

События придвигались к войне. Позади были аншлюс Австрии, захват Чехословакии, царил дух Мюнхена.

Германия вооружалась, солдаты маршировали по улицам Берлина. Гремели военные марши на всех площадях. Весна 1939 года… В Германии, казалось бы, всем было ясно, куда последует новый удар. В воздухе витали возможности сговора с Польшей и Румынией о совместном походе против Советского Союза.

Как-то в споре барон сказал:

– Выплавлены миллионы тонн стали, изготовлены тысячи орудийных стволов и танков, снаряды, созданы запасы в миллионы тонн тринитротолуола…

Я поспешил подсказать:

– На ваших заводах изготовлены цистерны боевого газа…

– И газа! – подтвердил Рамфоринх. – Все это должно быть реализовано… Таков закон рынка! Этого закона, по-моему, не отрицает и основоположник вашего экономического учения Маркс…

– А что будет, если Германия проиграет войну большевикам?

– Я войны не проиграю… Для себя я ее выиграю при всех условиях…

– Мне не очень понятен ваш оптимизм, если советские войска войдут на территорию Германии…

– Войны с Россией один на один не будет! Или все – против России, или все – против Германии… Если все – против России, я не вижу оптимистического исхода для большевизма… Если все – против Германии, то союзники России не отдадут Германию Советам… Я не об этом! Чтобы не проиграть войны, я должен заранее знать, чем может закончиться вторжение немецких войск в Россию… Наши военные специалисты не могут ответить на этот вопрос убедительно…

– Вы хотели бы, чтобы я вам ответил на этот вопрос?

– Попробуйте! – В голосе Рамфоринха послышалась ирония.

– Отвечу! Вашими расчетами… Население, просторы, сырьевая база, промышленный потенциал…

– Все верно… Потому-то я и не уверен, что поход в Россию окончится успехом… Сегодня, конечно! На все времена не ответишь! Я читал запись секретной беседы американского посла в Лондоне господина Кеннеди с нашим послом Дирксеном. Они дружественно беседовали в прошлом году. Господин Кеннеди объявил, что Германия должна иметь свободу рук на Востоке, а также и на Юго-Востоке… Британский министр высказался определеннее: свобода действий в России и в Китае…

– Видите, господин барон, как все просто! Это же намек, что вас все поддержат! Что же вам метает рассчитать войну с Россией?

– Когда думаешь о войне с Россией, кажется, что открываешь дверь в темную комнату, в темный коридор, не видно ни его сводов, ни закрытых дверей во множество комнат… Надо пройти этот коридор, не зажигая света, ожидая, что откроется любая неугаданная в темноте дверь и тебя схватят незримые руки…

– Это образно, господин барон!

Рамфоринх молча встал из-за стола, прошел к сейфу и извлек оттуда папку. Бегло взглянул на ее содержимое и вернулся к столу.

Протянул мне папку. Тексты машинописных документов на немецком языке.

Ни на одном документе нет грифа секретности. Но я знал, что у Рамфоринха не злоупотребляют этой сакраментальной надписью. Секреты умели хранить в концерне, не упоминая об этом на каждом тагу. Возможно, и не каждый из этих документов был в действительности, секретным. Но одно несомненно добраться к ним было бы нелегко без его помощи. Они подбирались для Рамфоринха не только в Берлине, но и в Париже, и в Варшаве, и в Лондоне людьми, имеющими соприкосновение с государственными тайнами. Это была папка как бы для размышлений главе концерна, для ориентации в усложненной расстановке сил в Европе.

Каждый документ пронумерован.

Из папки Рамфоринха:

Документ № 1.

28 января 1939 года. 12-й отдел Генерального штаба. № 267/39. Сводка.

Русские вооруженные силы военного времени в численном отношении представляют собой гигантский военный инструмент. Боевые средства в целом являются современными. Оперативные принципы ясны и определенны. Богатые источники страны и глубина оперативного пространства – хорошие союзники Красной Армии.

Прочитав этот листок, я усмехнулся, нарочито усмехнулся, чтобы показать Рамфоринху, что не очень-то меня поразил этот документ. Но, наверное, напрасно. Рамфоринх не смотрел на меня, он листал папку с текущими бумагами.

Документ № 2.

Чемберлен, беседуя с членами Французского кабинета в Париже, сказал: «Было бы несчастьем, если бы Чехословакия была спасена в результате советской военной помощи».

Тоже не открытие! Слов этих, быть может, в Москве и не знали, но самый дух мюнхенского соглашения подразумевал эти мысли английского премьера.

А вот это уже любопытно.

Документ № 3.

26 ноября 1938 года сэр Гораций Вильсон в приватной беседе сообщил немецкому дипломатическому чиновнику доктору Фрицу Хессе, что нет никаких препятствий к совместному англо-германскому заявлению о признании главных сфер влияния. Вильсон предлагает отвести Германии влияние и дать ей свободу рук в Юго-Восточной и Восточной Европе, не ограничивая пространства. Япония могла бы найти применение своим интересам в Китае, Италия – в Средиземноморье.

На документе стояла пометка: «глава секретной службы Великобритании».

Документ № 4.

Гитлер – польскому министру иностранных дел господину. Беку 5 января 1939 года: «Каждая польская дивизия, борющаяся против России, соответственно сбережет одну германскую дивизию».

5 января Риббентроп задал вопрос Гитлеру, как ему толковать это заявление господину Беку.

Гитлер.Наши интересы состоят в том, чтобы использовать Польшу в качестве плацдарма, выдвинутого на восток. Он может быть использован для сосредоточения войск.

Риббентроп.Нам нужен Данциг или коридор?

Гитлер.Данциг? Нет! Нам нужна война! Речь идет не о Данциге, а о расширении жизненного пространства на востоке…

Документ № 5.

Хессе поинтересовался у Риббентропа, какой ему придерживаться линии в приватных переговорах с сэром Вильсоном.

Риббентроп.Гитлер вполне готов достичь генерального соглашения с Лондоном. Направлено оно должно быть против России. Беседа имела место в январе 1939 года.

Ллойд Джордж.Чемберлен не может примириться с идеей пакта с СССР против Германии.

27 марта 1939 года на заседании внешнеполитического кабинета министров лорд Галифакс заявил: «Если бы нам пришлось сделать выбор между Польшей и Советской Россией, предпочтение следовало бы отдать Польше…»

29 марта 1939 года.

Чемберлен.Я прошу вас тщательно избегать личных выпадов против господина Гитлера и господина Муссолини.

31 марта 1939 года.

Чемберлен.На мой взгляд, Россия не может внушать доверия, как союзник она не сможет оказать эффективной помощи.

Министр обороны лорд Четфильд.Россия в военном отношении может считаться лишь державой среднего разряда.

Польский министр иностранных дел господин Бек(в частной беседе с членом английского парламента). Если вы хотите соглашения с Россией, то это ваше дело. Польша к этому отношения не имеет. Если Россия и Польша будут вовлечены в союз с Англией и Францией, Германия нападет немедленно на Польшу. Мы имеем от господина Геринга более благоприятные предложения о военном союзе с Германией.

Документ № 6.

28 ноября 1938 года вице-директор политического департамента министерства иностранных дел Польши Кобылянскийзаявил немецкому дипломату Рудольфу фон Шелия в Варшаве: «Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне Германию. Для Польши лучше до конфликта совершенно определенно стать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на западе и политические цели Польши на востоке, прежде всего на Украине, могут быть обеспечены лишь путем заранее достигнутого польско-германского соглашения».

Риббентропд-ру Клейсту. Раньше надеялись, что Польша мажет быть вспомогательным инструментом в войне против Советского Союза, теперь очевидно, что Польша должна быть превращена в протекторат.

Я не торопился захлопнуть папку. Перечитал все дважды, чтобы оттянуть время, потом спросил:

– Господин барон, чем я обязан столь ошеломляющей откровенности?

Рамфоринх встал, вышел из-за стола и сел в кресло напротив, подчеркивая этим особую доверительность и как бы даже равенство в беседе.

– В Москве должны знать, что я готов употребить все свое влияние на Гитлера, чтобы состоялось мирное урегулирование с Советским правительством…

– У вас, господин барон, достанет на это влияния?

– Густав Крупп фон Болен придерживается той же точки зрения…

– Откуда у господина Крупна такая вдруг дружественность к России?

– Рурский бассейн! Мы не можем решать военных задач, не обезопасив Рурский бассейн… Это наша ахиллесова пята!

– Разве Россия угрожает Рурскому бассейну?

Рамфоринх придвинул к себе папку. Полистал документы и прочитал:

– « Риббентроп.Нам нужен Данциг или коридор?

Гитлер.Данциг? Нет! Нам нужна война! Речь идет… о расширении жизненного пространства на Востоке! Наступление на Польшу вызовет объявление войны Германии польскими союзниками. Если против нас будет и Россия, мы не сможем защитить от ударов с запада Рурский бассейн! Разрушение Рурского бассейна – это поражение!»

– Я передам, господин барон, вашу точку зрения…

– Я с вами не вступаю в переговоры… Ни я, ни вы на это никем не уполномочены!

– Я хотел бы сказать, что Россия против войны, а соглашение с Германией – это поощрение войны.

– Не все так просто. Англия, Франция и Польша хотят, чтобы Германия сражалась за интересы Англии до последнего немецкого солдата в России… Они хотят, чтобы и Россия истекла кровью в войне с Германией…

– Москва предпочтет соглашение с Англией и Францией, чтобы воспрепятствовать войне!

– Мы не дадим состояться этому соглашению… Сэр Невиль Чемберлен ненавидит Россию и большевиков, а мы имеем возможность оказать на него влияние… Передайте в Москву, что мы имеем серьезные намерения… Вплоть до пакта о ненападении…

– И одновременно ведете переговоры с Англией о переделе мира?

– Торговля! Кто больше даст на аукционе!

3

Советские газеты мне не так-то легко было доставать, бывали периоды, когда я их не видел месяцами, но Московское радио старался слушать каждый вечер. Радиопередачи не газета, во вчерашний день не заглянешь.

«Правду» с выступлением Молотова 31 мая 1939 года мне дал Рамфоринх. Кто-то ему уже переводил русский текст и отчеркнул красным карандашом несколько строчек.

Вот те несколько фраз, которые привлекли внимание Рамфоринха: «Ведя переговоры с Англией и Францией, мы вовсе не считали необходимым отказываться от деловых связей с такими странами, как Германия и Италия».

Далее Молотов говорил о содержании переговоров о торговом соглашении, а все закапчивалось опять подчеркнутой фразой: «Эти переговоры были поручены германскому послу в Москве г-ну Шуленбургу и… прерваны ввиду разногласий. Судя по некоторым признакам, не исключено, что переговоры могут возобновиться».

– Считайте, – объявил Рамфоринх, – что я получил ответ на свой демарш!

– В такой форме?

– Это самая авторитетная форма. Не так-то легко сблизить наши точки зрения… Если сегодня Германия подпишет пакт о ненападении с Советским Союзом, Гитлера не поймут ни высшие функционеры партии, ни рядовые национал-социалисты… Сталину не менее трудно… Германия не обойдется без войны… Ее хотят толкнуть на Россию. Это гибель и для России и для Германии… И Россия и Германия станут легкой добычей тех, кто их сейчас сталкивает.

– Вы против войны с Россией?

На столике коньяк. Барон пьет чуть приметными глотками, вдыхая аромат мартеля.

– Мы с вами люди разных миров, – начал он с расстановкой и медлительно. – Нам, вероятно, очень трудно понять друг друга! Значительно эффективнее был бы мой разговор с советскими лидерами… Но это невозможно! Рамфоринх не может встретиться с советским лидером, чтобы об этом тут же не узнал весь мир и газеты не начали бы комментировать это событие. И заметьте еще! Рамфоринх и Крупп едины! В одном едины: в общности расширения сфер влияния… Но в этом единстве есть очень различные оттенки… И Крупп и Рамфоринх не одиноки… Есть и еще мощные магнитные поля, и все с разными кривыми притяжения. Мне русские сегодня не конкуренты… Русская химическая промышленность в детском возрасте, а мы состарились… Я охотно показал бы русским специалистам наши заводы… Пожелав иметь то же, что и у меня, русские должны попросить меня поделиться… Лично для меня на ближайшие годы этим была бы решена проблема с Россией…

– Вам невыгодна война с Россией? Или вы опасаетесь этой войны?

– Война – условность! Всегда выгодна победа, по война – это хаос, и в ней можно потерять больше, чем приобретешь! Победу в России, имея риск многое потерять, я не могу реализовать столь же быстро, как победу на Западе… Для моего производства значение сырья вторично! Это сложный технологический процесс. Мне нужна квалифицированная рабочая сила, нужен заинтересованный труд рабочего. На моих заводах рабский труд неприменим! Мне нужен каучук… Каучук в России не получишь, я заинтересован в островах Тихого океана и в раздело Британской империи… Густав Крупп фон Болен заинтересован в угольных копях Донбасса и в рабах, которые добывали бы ему уголь из-под земли…

– Криворожская руда и донецкий уголь…

– А мне достаточно того сырья, что Россия продаст. Взамен я продам России то, что она сейчас производить не может… Это дешевле, чем воевать с Россией…

– Слишком остры идейные расхождения…

– Из-за идей не воюют… Воюют за власть и господство… Социализм по русскому образцу Германии не угрожает. С этим мы покончили! Франция и Англия с этой угрозой не справились… Им сейчас большевизм страшнее, чем Германии… И еще прошу заметить! Сейчас Германия и Россия стремительно мчатся друг на друга для сокрушительного удара… Только Гитлер и Сталин могут остановить столкновение и направить движение по параллелям… Любой парламентский режим при таком повороте ввергнется в безысходный кризис…

Разговор наш происходил 1 июня, а через несколько дней из радиопередач я узнал, что японские войска вторглись на территорию Монгольской Народной Республики и начались военные действия в районе реки Халхин-Гол…

Еще одно звено все в той же цепи. Гитлер толкнул на разведку боем своего дальневосточного союзника.

И без проникновения в тайны нацистской партии и в тайны немецких концернов и картелей было известно каждому, кто следил за развитием событий в Германии, что Гитлер получил власть из рук немецких промышленников и финансистов.

Известно, что до прихода Гитлера к власти немецкие концерны выработали единство, и Густав Крупп фон Болен председательствовал в их ассоциации.

Немецкие промышленники были едины в своих устремлениях в завоевании мирового господства, им мешал прежде всего Советский Союз. И вдруг Рамфоринх уверяет, что он против войны с Россией.

Лето тридцать девятого года отмечено метаниями Гитлера. Немецкие дипломаты снуют между Лондоном и Берлином, немецкие официальные лица едут в Советский Союз, из Лондона в Берлин мчатся английские неофициальные и официальные деятели, идет усиленный дипломатический обмен между Лондоном и Парижем, между Москвой и Лондоном. И английские, и немецкие дипломаты частые гости в Варшаве.

От английской агентуры не может быть скрыта подготовка Германии к выступлению против Польши. Идет мобилизация, войска стягиваются к восточным границам.

Наконец вся эта суетня сменяется более нацеленным движением. Из Англии и Франции поступают сообщения о поездке военных делегаций в Москву для серьезных переговоров о взаимном отпоре агрессивным устремлениям Германии в Польше. В хаосе появляется какое-то упорядоченное движение в одном направлении.

Центр торопит меня. Любыми средствами требуют прояснения позиции Гитлера. Рамфоринх отмалчивается. Мне разрешают самому начать с ним разговор об обстановке.

Английский адмирал Драке выехал из Лондона в Москву, и Рамфоринх заговорил.

После первой беседы с ним я смог отправить донесение на запросы Центра.

«Москва. Центр. Рамфоринх показал перехваты своей информационной службы.

Гамелен– главе военной делегации на переговорах в Москве генералу Думенку: «Не в наших интересах, чтобы СССР оставался вне конфликта и сохранял нетронутыми свои силы. Каждый является ответственным лишь за свой фронт».

Из инструкции главе английской военной делегации адмиралу Драксу:

«1. Поддерживать переговоры в надежде, что они сами по себе будут достаточно сдерживающим средством. 2. Вести переговоры весьма медленно. 3. Британское правительство не желает принимать на себя какие-либо конкретные обязательства, которые могли бы связать руки при любых обстоятельствах. 4. Относительно Польши и Румынии никаких обязательств не делать».

В июле месяце немецкий тайный советник Гельмут Вольтат выехал в Лондон. 20 июля по инициативе английского министра внешней торговли Хадсона у них произошла встреча. Хадсон заявил: «В мире существуют еще три большие области, в которых Германия и Англия могли бы найти широкие возможности приложения своих сил, а именно английская империя, Китай и Россия».

Два дня спустя Рамфоринх снова дал возможность заглянуть в серенькую папку из плотной бумаги. Опять же машинописная копия отдельных положений документа. У меня возникли сомнения, не пытается ли Рамфоринх мистифицировать через меня Москву. Но моя обязанность была высказать эти сомнения Центру, переложив с наибольшей точностью документ, с которым меня ознакомили.

«Москва. Центр.

У меня создается впечатление, что Рамфоринх пытается через меня подорвать доверие к переговорам с английской и французской военными миссиями. Мне показаны два документа, которые могут считаться совершенно секретными в государственном делопроизводстве. У меня не вызывает удивления, что с ними ознакомили Рамфоринха, удивляет, что Рамфоринх спешит их довести до сведения Москвы».

Из донесения немецкого посла в Лондоне Дирксена:

«1. К проведению переговоров о пакте с Россией, несмотря на посылку военной миссии, здесь относятся скептически. Об этом свидетельствует состав английской военной миссии: адмирал, до настоящего времени командир Портсмутской крепости, практически находится в отставке и никогда не состоял в штабе адмиралтейства; генерал – точно так же простой строевой офицер; генерал авиации – выдающийся летчик и преподаватель летного искусства, но не стратег. Это свидетельствует о том, что военная миссия скорее имеет своей задачей установить боеспособность советской армии, чем заключить оперативные соглашения.

2. В первых числах августа Дирксен имел приватную встречу с сэром Горацием Вильсоном. Вильсон заявил Дирксену, что англо-германское соглашение, включающее отказ от нападения на третьи державы, начисто освобождает британское правительство от принятых им обязательств в отношении Польши».

Я не знал, что в это же время немецкие дипломаты на разных уровнях проводили зондаж по дипломатической линии о возможности заключения пакта о ненападении с Советским Союзом.

Рамфоринх как бы подкреплял официозные попытки прямыми посылками. Рурские магнаты давили на Гитлера, посчитан, что им важнее захватить позиции на Западе, а не на Востоке. Их ставленники в Лондоне подталкивали правительство Чемберлена к пропасти.

12 августа начались англо-франко-советские переговоры в Москве.

А через три дня я уже читал выдержку из сообщения в Берлин немецкого поверенного в делах Клодта. Клодт сообщал: «Советское правительство проявило столько признаков доброй воли к заключению договора, что нет никаких сомнений в том, что он будет подписан».

Мне этого было мало, и я решился задать вопрос Рамфоринху, не рассчитывая на его откровенность;

– А почему бы Германии не опередить московское соглашение? Англия предлагает передел мира – вот и соглашайтесь! Это отвечает давним планам крестового похода.

Рамфоринх не уклонился от ответа. Объяснился даже очень пространно:

– Соглашение с Англией может быть только тайным… Открытые переговоры приведут к правительственному кризису в Лондоне… В случае столкновения немецких войск с Красной Армией Англия останется на первом этапе нейтральной… А потом, когда и мы, и Россия истечем кровью, положит на колеблющиеся весы всю свою мощь и продиктует и нам, и России свои условия…

Разговор у нас происходил в берлинской резиденции утром 15 августа.

Рамфоринх вынул из жилетного кармана массивную луковицу и щелкнул крышкой.

– Пятнадцатое августа, одиннадцать тридцать… Могу вам сообщить, что вчера в четырнадцать часов пятнадцать минут наш посол в Москве граф Шуленбург получил указание немедленно, не позже сегодняшнего дня, получить аудиенцию у господина Молотова… Ему даны указания заявить Советскому правительству, что настало время покончить с политической враждой между двумя великими державами и найти все возможности для соглашения… Господин Шуленбург заявит господину Молотову, что министр иностранных дел Германии Риббентроп готов выехать в Москву с самыми широкими полномочиями…

Рамфоринх порылся в папке и положил выдержку из заявления польского премьера Рыдз-Смиглы, которое он сделал своим французским союзникам:

«С немцами мы рискуем потерять свою судьбу, с русскими мы потеряем душу!»

– Для них русский большевизм страшнее немецкой армии! – добавил барон. – Но и не это главное! Главное, что Германия получает общую границу с Россией и сейчас только от России зависит, чтобы эта граница не превратилась в линию фронта…

– А дальше?

– Каждый год мира работает на русских, а не на Германию… Это и мы видим! А почему бы Москве не рассмотреть в ином свете английские предложения, сделанные нам Хадсоном и Вильсоном о разделе мира? Скажем, так! Нам Западная Европа и африканские колонии Франции и Англии… А России? России распространение большевизма в Индии. Это почти полмиллиарда населения… Для них большевизм – это свобода.

– Такие предложения будут сделаны Риббентропом?

– Не все сразу! Я, как видите, опять забегаю вперед…

– Москва на раздел мира не пойдет.

4

Я не ставлю задачей воссоздать хронику германо-советских отношений. Мои возможности проникнуть в них были ограничены. Но должен сказать, что и на этот раз Рамфоринх, опережая своих исполнителей, не ошибся. Он не преминул мне об этом сообщить в свое время. Но этот разговор о переделе мира пересекли большие события, и мы к нему вернулись много позже.

23 августа в Москве был подписан пакт о ненападении с Германией.

1 сентября немецкие войска вторглись в Польшу.

3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии.

Крестовый поход против большевизма не состоялся. Все те, кто годами проповедовал этот поход на всех европейских перекрестках, намертво вцепились друг в друга.

Танковые колонны разрезали Польшу, взяли в клещи Варшаву, на восьмой день войны Рыдз-Смиглы, Бек и все, кто боялся в союзе с Россией «потерять душу», вымелись из Польши и скрылись от грохота пушек на Британских островах. В Англии и во Франции прошла мобилизация. На границах Германии сосредоточилось сто десять дивизий, более двух тысяч танков и более трех тысяч самолетов, но вся эта армада не сделала ни шага, чтобы помочь Польше. Между Германией и Россией впервые в истории пролегла общая граница. Восток и Запад сошлись. Ничто не мешало Гитлеру осуществить вторжение в Россию.

Между Лондоном и Берлином, теперь уже далеким кружным путем, опять сновали курьеры, опять прощупывали стороны, на каких условиях возможно примирение.

Рамфоринх предоставил мне случай прослушать и записать его доверительный разговор с одним из генералов вермахта, автором доктрины танковой войны.

Еще не очень-то тогда было известно имя этого генерала. В польском походе он командовал всего лишь корпусом. Но танковым корпусом! Он настаивал на массированном применении танков и выдвинул свою доктрину танковой войны. Внезапный удар по противнику до того, как противник успеет провести полную мобилизацию. Прорыв в нескольких местах линии фронта. В прорывы устремляются крупные танковые соединения под прикрытием авиации. В узлах обороны противника авиация прокладывает путь танкам «ковровой бомбардировкой». Бомбардировкой не по целям, а по площадям. Вслед – танки. Танки в глубокие тылы, наперерез коммуникациям противника. За танками армейские корпуса. Сначала моторизованная пехота на автомашинах и мотоциклах, способная в короткий срок преодолеть значительные расстояния. И только потом уже полевые части на закрепление захвата.

Танковый прорыв требовал значительного пересмотра полевых уставов, вооружения, моторизации армии и, главное, системы ее снабжения. Ломались старые тактические представления. Генералы старой школы неохотно от них отступали. Возникали на каждом шагу «если». А если противник обрушит удар на оголенные фланги танковых колонн? А если в глубине обороны противник встретит танковую колонну истребительным огнем и одновременно отсечет ее от основных сил? Споры эти могли вестись военными теоретиками до бесконечности. Польский поход заставил приумолкнуть противников массированного танкового прорыва. Генерал приобрел особый авторитет в глазах Гитлера. К нему обратились и благосклонные взгляды тайной власти.

Итак, доверительный разговор с танковым генералом.

Вот запись этого разговора. Она была сделана в горной резиденции Рамфоринха. Генерал был приглашен на охоту. Но генерал понимал, что удостоен он столь высокого приглашения не из-за охоты. Они беседовали в кабинете с геральдическим гобеленом, я сидел в аппаратной, где была расположена аппаратура звукозаписи.

Рамфоринх.Ни у кого теперь не вызывает сомнений, что решающее слово на театре современной войны принадлежит танковым войскам. Польская кампания утвердила вашу теорию… Возможны ли сталь же блестящие действия ваших танковых войск на западе?

Генерал.Франция способна выставить против нас значительные танковые соединения… Французы не освоили вождение больших танковых соединений, но они могут навязать нам изнурительные танковые бои.

Рамфоринх.Моим французским партнерам Народный фронт страшнее наших танков… Если бы они хотели нам что-либо навязать, то сто десять английских и французских дивизий смяли бы наши двадцать три дивизии на западе, когда ваши танки победоносно шествовали по польской земле…

Генерал.Я солдат и привык рассчитывать только на оружие. Политические ситуации переменчивы, господин барон! Англия и Франция давно нас толкают на восток… И не в Польшу, а в Россию! А для войны с Россией мы должны были иметь прежде всего общую границу! Поэтому никто и не двинул эти сто десять дивизий.

Рамфоринх.И их никто не двинет, если ваши танки устремятся в Россию… Вы это хотели сказать, генерал?

Генерал.Сейчас? Сегодня? Этой весной?

Рамфоринх.Чего вы боитесь? Вы же уверены, что английские и французские дивизии не сдвинутся с места!

Генерал.Поединок с польскими вооруженными силами нас не страшил, мы могли реально рассчитывать на силу своего оружия… Поединок с Россией может принять тяжелый характер. Вы уверены, господин барон, что ваши друзья во Франции и Англии не захотят двинуть эти дивизии, чтобы продиктовать вам свою волю и свои интересы, и не будут ждать, когда это вы сделаете по отношению к ним? В поединке с Россией могут наступить такие минуты, когда эти сто десять дивизий решат всю войну в свою пользу. В военном аспекте позиция наша окажется безнадежной.

Рамфоринх.Япония облегчит нам поединок!

Генерал.Тоненькая ниточка железной дороги… Сопки, девственные леса… Если меня спросят мои японские коллеги – я им обрисую безнадежность военной ситуации…

Рамфоринх.Военные и в Японии подчиняются политикам, а политики моим коллегам!

Генерал.Если вы гарантируете поединок с Россией, задуматься есть над чем! Но вы когда-нибудь, господин барон, интересовались, сколько в России танков?

Рамфоринх.Выплавка чугуна и стали…

Генерал.Да, да, я знаком с этой теорией деловых людей. Сколько в России танков?

Рамфоринх.Я знакомился с вашими выкладками. Вы назвали десять тысяч танков… Я не верю в эту цифру. Я промышленник, я знаю, что надо сделать с промышленностью, чтобы выпустить десять тысяч танков. Они лишь три года тому назад завершили свою пятилетку… У них нет стали, нет станков, чтобы выпустить десять тысяч танков…

Генерал.Эту цифру мне навязали; по моим подсчетам, Россия имеет семнадцать тысяч танков…

Рамфоринх.Я не верю!

Генерал.Гитлер тоже не верит! Не есть ли это свойство людей верить в то, во что хочется верить? Военное искусство, хотя бы в первой его фазе, обязано покоиться на математически точных цифрах. Если у большевиков нет такого количества танков, то нам будет легче, а если есть?