Текст книги "Да забыли про овраги #play_to_return"

Автор книги: Ежи Тумановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

6. Освоиться будет непросто

В ангаре все было по-прежнему: звенели неведомо где инструменты, обрабатывая металл, стояла, покосившись на правый бок,  почерневшая от жирной копоти, самоходка, бродили вокруг разбитой машины члены экипажа. Открыв глаза, я некоторое время лежал неподвижно, пытаясь восстановить в памяти последние события.

На душе было мерзко. Вместо того, чтобы найти на поле боя возможность связаться с живыми игроками, я дал себя втянуть в игровой процесс, и снова вернулся на стартовую позицию. И теперь надо было начинать всё с начала.

Я сел на лежанке, придирчиво осмотрел на себе комбинезон, чистый, точно после прачечной, похлопал по карманам – пусто. Посмотрел на часы. Десять часов пятнадцать минут. Пожалуй, теперь это самая бесполезная для меня информация. Ни понимания, утро сейчас или вечер, ни представления о том, сколько времени прошло с момента погружения в игру, у меня не имелось.

Решительно поднявшись, я направился к покорёженной самоходке. Экипаж, как и в прошлый раз, построился в шеренгу. Наводчик вышел мне навстречу, и я не стал его прерывать, внимательно разглядывая своего заместителя, который регулярно заменял меня в бою.

Среднего роста и не особо выдающегося телосложения, наводчик выглядел моложе, чем мне казалось раньше. Виной всему были усы, изрядно добавлявшие ему возраста. Говорил он спокойным, но словно бы надорванным голосом, и выглядел, в целом, абсолютно гражданским человеком, неясно зачем оказавшимся на военной службе.

– Заместитель командира экипажа, сержант Серпилин, – закончил тем временем говорить наводчик и отступил в сторону.

– Здорово, парни, – сказал я на всякий случай.

Шеренга, состоявшая из маленького водителя и здоровенного заряжающего,  нестройно промычала в ответ что-то навроде “здра-жла-таищ-дир!”. После чего, на мой взгляд все формальности были выполнены и я со спокойной душой опустил на лицо очки.

И углубился в системное меню.

– Вольно, – тихо сказал Серпилин за моей спиной.

Я вчитался в данные статистики. За подбитый танк пятого уровня нашему экипажу дали шестьдесят очков опыта и две сотни гаек. Есть где разгуляться. Наверное.

Первым делом полный ремонт самоходки, топливо и боеприпасы. А вот дальше следовало разобраться, как следует. Уже дважды нас подбивали самым обидным образом, с одного-двух снарядов. Словно не броня у нас, а картон. Следовало подумать об увеличении бронирования корпуса. И я вызвал меню конструирования и апгрейда техники.

Сразу после активации аккаунта, для скорости и дешевизны я собрал типовую бронированную машину, с одной недорогой пушкой, имевшей зато большой угол возвышения, и без усиления лобовой части. По классификации игры, такая машина определялась в качестве самоходной артиллерийской установки, способной, конечно,  вести огонь прямой наводкой и ходить в атаку, но, в общем-то, для этого не предназначенной. По сути, это была гаубица на гусеничном ходу, способная лупить по врагу издалека, из-за пределов видимости противником.

Я не понимал, почему моя самоходка подверглась нападению до точки выхода в район выполнения задачи, но проблема была ясна: требовалось учитывать вероятность ведения боя на расстоянии прямой видимости с противником. Для большей стойкости в бою, следовало кардинально изменить подход к созданию машины. И первым делом, я решил заменить корпус.

Тот корпус, что был установлен на машине сейчас, имел одинаковое бронирование со всех сторон. Толщина брони составляла всего 10 мм. Я даже развёл пальцы примерно на сантиметр, чтобы посмотреть, какой толщины броня прикрывает меня и мой экипаж. Увиденное не радовало.

Мне как раз хватало средств на покупку более вместительной бронированной коробки с толщиной бортов и кормы по 15 мм, а лобовой брони – целых 20 мм. И, разумеется, я этот корпус немедленно купил. Он тут же появился на втором парковочном месте – несколько более крупный, с заметно более мощными стенками, но без гусениц, без пушки и с дырой вместо двигателя. И потому, выглядевший, как родоначальник будущей груды металлолома.

Предвкушая, как изменится сейчас моя самоходка, я выбрал пункт меню “Монтаж”. Но ничего не произошло. Лишь всплыла белая надпись на фоне полупрозрачного красного окошка:

Этот корпус слишком тяжелый для вашей подвески.

Этот корпус слишком тяжелый для вашего двигателя.

У вашего экипажа не хватает опыта для использования этого корпуса.

Ваша пушка не может быть установлена в этот корпус.

Распределение характеристик базовой машины не соответствует этому корпусу.

Возмущению моему не было предела.

– А зачем тогда продавали, если поставить нельзя? – громко спросил я вслух, но мне никто не ответил.

Я вызвал меню покупки/продажи. Быстро выяснилось, что продать корпус я могу только за 70% от цены покупки.

– Вот барыги, – оскорбился я, мысленно прикидывая, во сколько гаек мне обошёлся мой первый неудачный опыт апгрейда.

– Расскажи нам свою историю, командир, – сказал Серпилин, вытаскивая папиросы.

Я кинул на него раздраженный взгляд и, секунду поколебавшись, продал новый корпус. Принцип теперь мне был примерно ясен. Значительных изменений в конструкцию внести пока было невозможно. Значит, следовало обойтись усилением отдельных модулей. Главное – не забывать предварительно смотреть все характеристики каждой покупки. Особенно, в части требований.

Вызвав блок-схему танка, я поразился тому, сколько разнообразных устройств и модулей я ещё мог на него поставить. Блок-схема выглядела как чертеж самоходки в продольном и поперечном разрезах, а при необходимости можно было вызвать и вид сверху.

Для начала я купил бронепластину для усиления бронирования “морды” машины. Немного подумал, и купил точно такую же кормовую пластину. Поместил оба модуля усиления на блок-схему, подтвердил свои намерения и посмотрел на самоходку. Вспышка золотистого цвета и на носу машины появилась угловатая нашлепка из толстого металла. Не бог весть что, конечно, но все-таки, шансы на выживание при попадании снаряда, увеличивались. Кормовая пластина выглядела более внушительно, но и стоила, правда, дороже.

– Ура! – хором отреагировал экипаж. Официозный энтузиазм начинал меня уже порядком раздражать.

Дополнительные ручки и упоры на корпусе для ног, чтобы ускорить занимание экипажем мест, согласно боевого расчёта, и покидание машины, в случае эвакуации, стоили всего пять гаек, и я взял их не раздумывая.

– Ура!

Комплект дополнительного освещения приборной панели командира, 6 гаек. Беру. Комплект дыхательных масок для всех членов экипажа на случай пожара, 7 гаек. Гм. Беру. Аптечка малая, 15 гаек. Мы что, ездим без аптечки? Конечно, беру.

– Ура! Ура! Ура!

– Так, экипаж, слушай мою команду. Больше никаких криков “ура”. Понятно?

Экипаж растерянно смотрел на меня, переминаясь с ноги на ногу. Ну, ясно –  реакция на такой приказ в скриптах не прописана.

Меню продаж бесконечно ветвилось, распадаясь на группы и подгруппы. Чувствуя, что начинаю тупеть от этого многообразия, я купил кресло командира повышенной комфортности. От серьёзной совсем недавно суммы, осталось всего несколько жалких гаек, но мне стоило больших трудов не потратить их тут же ещё на какую-нибудь ерунду. Подтвердил установку модулей на самоходку, прослушал мужскую оперу из однообразной партии в одно слово “ура” и свернул меню.

В последний момент заметил что-то смутно знакомое и явно очень нужное. Развернул меню покупки снова. Тушёнка! Вспомнил вдруг, что не ел с момента появления здесь и в тот же миг ощутил жуткий голод. Купил сразу два ящика, а то у экипажа вообще пока никакой еды не видел. Да и питаются ли компьютерные персонажи?

Компьютерные персонажи тушёнку встретили с таким энтузиазмом, что все сомнения разом улетучились. Харчи оказались здесь в неменьшем почёте, чем в обычном мире.

– По-моему, самое время перекусить, – потирая руки, сказал здоровяк-заряжающий.

– Вот это дело! – расплылся в улыбке худенький механик-водитель.

– Давай, я стол накрою, командир, – тут же взял процесс в свои руки наводчик.

Прошла, наверное, минута, а на столе уже стояли четыре аккуратно открытые жестяные банки, лежали большие алюминиевые ложки, а на чистой тряпице, порезанный большими ломтями, был разложен чёрный хлеб.

Потом мы сидели за cтолом и ели тушёнку прямо из банок.

– Расскажи нам свою историю, командир, – сказал Серпилин с набитым ртом, извлекая одной рукой с ложкой из банки тушёнку, а второй пытаясь вытащить из кармана папиросы.

– Ну что, – сказал механик-водитель, оставляя в сторону банку. – Поехали воевать?

– Да-да, – сказал я, продолжая жадно глотать нежное, изумительного вкуса тушёное мясо. – Вижу, что сработал говорильный скрипт и пошли у нас одни и те же реплики по кругу. А ты что молчишь? Неужели для тебя разрабы ничего не придумали? Какую-нибудь многозначительную ремарку, вроде “едрить-мадрить” или “ёлы-палы”?

Под моим пристальным взглядом заряжающий потупился, а потом смущённо спросил:

– Едрить?

Я впервые заметил, что у него округлое лицо, сизые от свежей щетины щёки и почти сросшиеся на переносице густые брови.

– Ладно, забудь, – сказал я ему. – Как тушёночка?

– Жратва – что надо, – важным голосом сказал водитель Ложкин. – Только, закончилась она уже.

– Ну, тогда погнали воевать, – легко сказал я, отставляя банку в сторону.

– К машине! – подал команду наводчик, и экипаж, побросав ложки и недоеденный хлеб, бросился к самоходке.

Я, поддавшись стадному чувству, чуть было не рванул следом, но вовремя вспомнил, кто тут главный, и к машине подошел степенным шагом человека, точно знающего, чего он хочет. Тем более, что я действительно знал теперь, чего хотел.

В боевом отделении больше не было темно – комплект дополнительного освещения работал безукоризненно. Вместо жесткого сидения меня ждала чуть менее аскетичная сидушка, внутри которой отчетливо прощупывались пружины. Это и есть “кресло командира повышенной комфортности”?

Я осмотрел, закрепленную на стене, радиостанцию, включил, послушал эфир, попробовал сказать в большой, похожий на футляр от очков, микрофон, “раз-два-три”. Вместо селектора частот, на рации имелась поворотная рукоять, для которой было предусмотрено всего два положения: “Слушать зелёных” и “Слушать всех”. Поскольку я играл за “зелёных”, всё было предельно очевидно.

– Экипаж бронированной машины номер триста двенадцать к бою готов, – сказал я, обращаясь неизвестно к кому.

– К бою, – отозвался, звучащий отовсюду, женский голос.

Я припал к панорамному прицелу. Стены ангара таяли, превратившись в серый туман. Вот легкий ветерок потащил в сторону большой клок этого тумана, точно щенок большую, не по размеру пасти, кость. В открывшемся прогале стала видна стена деревьев. И маленький танчик, обведенный синим контуром.

Сердце прыгнуло куда-то в пятки. Я задержал дыхание, разглядывая вражескую технику. Сперва мне показалось, что чужая машина стоит далеко, но потом сообразил, что это не столько танк, сколько танкетка. Стояла она к нам боком, и появление самоходки противника, похоже, нисколько её экипаж не обеспокоило.

Я перевёл дыхание и сказал:

– Заряжающий, фугасным. Наводчик, цель видишь?

– Так точно командир. Дальность триста двадцать два.

И почти сразу же лязгнул досылатель, отправляя снаряд в пушку.

– Как прицелишься, сразу стреляй, – сказал я тихим голосом, хоть и понимал, что лязг и вой электродосылателя намного превосходят по громкости мой голос.

– Понял, командир, – отозвался наводчик, вращая сразу два штурвальчика.

На помощь маленькому ветерку пришёл ветер помощнее. Туман в два счёта разогнало, словно и не было его. И моему изумлённому взору предстал добрый десяток самых разных танков, стоявших вокруг танкетки. Что характерно, это всё были вражеские танки, о чём красноречиво говорили обведённые синими контурами, силуэты. Высокие борта, громоздкие башни, длинные стволы пушек говорили о том, что здесь хватало тяжелых машин, хотя помимо танкетки виднелось и несколько относительно небольших танков.

Сориентированные в одном направлении, они явно представляли собой организованный  отряд, подготовленный к какому-то действу. И наше появление у них в тылу, пока оставалось для них тайной. Хотя, какая там тайна, если я только что приказал наводчику стрелять по готовности?

– Стой, – сказал я слабым голосом, уже нутром чувствуя, что не успеваю.

Наводчик резко дёрнул рукой и пушка оглушительно грохнула, привлекая внимание всей вражеской техники на сто тысяч километров в округе. Я припал лицом к панорамному прицелу. Танкетку окутал тёмный дым, а затем мелькнуло яркое пламя и последовал мощный взрыв, от которого башня танкетки стартовала вверх, точно была оснащена ракетным движком.

– Уррра! – рявкнул экипаж.

Бронированные чудовища вокруг разбитой танкетки пришли в движение. Начали двигаться корпуса, зашевелились башни. Причём, точкой притяжения этого движения теперь явно были мы.

– Назад! – сказал я с отчаянием, не особо веря, что у нас будут шансы сбежать.

В недрах самоходки что-то протяжно затрещало, взревел двигатель и меня ощутимо качнуло вперёд. Машина, набирая скорость, помчалась назад. Сообразив, что механик не видит, куда едет, я насколько смог быстро, развернул панорамный прицел. И оцепенел.

Позади самоходки оказался довольно крутой спуск, и мы теперь не столько катились, сколько скользили в глубокий овраг. Я успел заметить мелькнувший краешек голубого неба, зелёный склон, покрытый высоким бурьяном и противоположный край оврага, на котором вдруг вспухли десятки разрывов. Пришедший снаружи грохот только подтвердил, мелькнувшее мгновением раньше понимание: все эти снаряды предназначались нам!

А потом корма ощутимо качнулась ниже, нос задрался, а картинка в прицеле резко  ускорилась. Трава, деревья и большие камни замелькали мимо в стремительном темпе и я непроизвольно заорал от страха, буквально копчиком чувствуя, как мы сейчас воткнёмся в землю кормой.

Но мои страхи не оправдались: склон стал положе, самоходку начало буквально вдавливать в мягкий грунт, из-за чего перед ней образовался быстро растущий валик земли. Скорость падения заметно снизилась. Я почувствовал, как машина начинает выравниваться в  горизонтальное положение и перестал орать. Резкий толчок возвестил о том, что катастрофа отменяется и мы благополучно достигли дна оврага. Я перевёл дух.

– Все живы? – спросил первое, что пришло на ум.

– Наводчик в порядке.

– Механик-водитель в порядке.

– Заряжающий в порядке.

Я поднял руку, нащупал задвижку, открыл люк и выбрался наружу.

7. Главное – связь!

По телу разливалась неприятная слабость, руки и ноги дрожали, но оставаться внутри тесной боевой рубки я больше не мог. Сел на крыше, свесив ноги в люк, отдышался, медленно приходя в себя и бездумно озирая окрестности. Рядом открылся второй люк, из которого выбрался наводчик. Посмотрел на меня и сел точно так же.

– И чего я боюсь? – сказал я, пытаясь подавить нервный смешок. – Это же просто игра. Ну убились бы даже – ничего страшного. Оказались бы снова в ангаре.

Наводчик безразлично молчал, разглядывая крутые стенки оврага. Мои откровения его не то, что не интересовали – подозреваю, что он их даже не анализировал, поскольку не звучало определенных слов, на которые он мог бы cреагировать, поддерживая иллюзию диалога. Я тяжело вздохнул и поднялся на крыше самоходки в полный рост, чтобы осмотреться как следует.

Овраг оказался длинным, извилистым, с густо поросшими кустарником и бурьяном склонами. Самоходка стояла по середину катков в воде, сумев запрудить небольшой ручей. В обе стороны видимость не превышала и полусотни метров, поскольку овраг ко всему прочему был ещё и кривым. Воюй мы в реальном мире, сверху бы на нас уже сыпались гранаты, но здесь, вражеские танки лишь удостоверились, что не смогут стрелять вниз, а нам уже не подняться наверх, и уехали по своим делам. Тишину нарушало лишь журчание воды. Легкий ветерок приятно обдувал лицо.

– Какие будут приказы, командир? – спросил в наушниках шлемофона голос механика-водителя.

Я внимательно посмотрел сперва  в одну, а затем в другую сторону, и вдруг вспомнил, что не успел посмотреть задание на этот раунд игры. Опустил очки, раскрыл панель с боевой задачей.

“Оказавшись в тылу ударной группировки противника, не спешите обнаруживать себя. Следуйте позади вражеского отряда, чтобы помочь своим товарищам разведывательными данными”.

Мда. Наверное, стоило прочесть задачу перед тем, как отважно кидаться в бой.

– Давай, разворачивай тачку и гони налево. Поедем по дну ручья в ту сторону, куда вода течёт.

Машина взревела, выбросила вонючее облако солярного выхлопа, метнула из-под гусениц целый фонтан жидкой грязи и, развернувшись, то ли покатилась,то ли поплыла вдоль течения ручья. Заросшие склоны оврага замелькали справа и слева, сливаясь в сплошную зелёную полосу. Русло повернуло, потом ещё и ещё раз, словно дизайнер, рисовавший эту карту, регулярно засыпал во время работы, малюя ландшафт как придётся.

По моим прикидкам, овраг уводил нас прочь от группы танков противника, и я впервые задумался о том, что напрасно поспешил покинуть место боя. Ведь главная моя задача заключалась совсем не в уничтожении нарисованных танчиков.

Спустился в боевое отделение, устроился на своём сидении, вызвал внутреннее меню, пролистал несколько вкладок – ни малейшего намёка на внутренний боевой чат. Как же написать сообщение другим игрокам?

– Наводчик, – позвал я и дождавшись ответное “да, командир”, спросил: – Как написать сообщение настоящим игрокам?

Прошло несколько томительных секунд, заполненных лишь ревом мотора. Я повернул голову и вопросительно посмотрел на наводчика.

– Кто такие “настоящие игроки”, командир? – спросил наконец наводчик, и мне показалось, что все члены экипажа с недоумением пялятся в мою сторону.

– Ну, мы же в игре находимся, так? – сказал я, решив идти к цели более скромными шагами.

– В какой игре? – поразился наводчик, и от изумления в его голосе я начал быстро пересматривать свое представление о неписях.

– У меня все ещё последствия той контузии, – быстро сказал я, надеясь, что наводчик не станет уточнять, о какой именно контузии идет речь. – Заговариваюсь и забываюсь иногда. Так мы не играем?

– Какие игры на войне, командир? – риторически вопросил Серпилин. – Эти твари,  синие, развязали против нас войну не на жизнь, а на смерть. И покуда мы их не разобьём, не будет нам спокойной жизни.

– Точно! – встрял Ложкин.

– Едрить! – внёс свою лепту Зверев.

– А никого из вас не удивляет, что после прямого попадания в нашу машину и неминуемой смерти, мы появляемся заново в ангаре, и снова идём в бой? – осторожно спросил я.

– А чему удивляться? Возрождение после смерти – обычное дело. Так устроен мир, – рассудительно отозвался наводчик.

Мы смотрели друг другу в глаза и я испытывал дичайшее чувство диссонанса, понимая, что для нормального разговора мне придется понять мироустройство глазами компьютерного персонажа.

– Значит, никаких реальных игроков не существует? – спросил я, запоздало понимая всю глупость своего вопроса.

– Кто такие, эти игроки? – снова изумился Серпилин.

– Ну, живые люди, – сказал я неуверенным голосом.

– Так бы сразу и сказал, – с облегчением отозвался наводчик. – А я всё думаю: кто такие “реальные игроки"? Конечно существуют.

У меня словно камень с плеч свалился. Но тут Серпилин добавил:

– Это все мы. Ты, я, Ложкин, Зверев – мы все реальные игроки. Все живые.

Это утверждение поставило меня в тупик. Ведь я уже привык к тому, что все члены моего экипажа – неписи. Я мог посмотреть их характеристики, а когда появятся “лишние” деньги – улучшить эти самые характеристики. А теперь получалось, что…

– И что, ты сейчас сидишь перед экраном или в виртшелеме? – с недоверием спросил я наводчика.

– Шлем у меня обычный, танковый, – растерянно сказал Серпилин.

И только теперь мне всё стало ясно. Неписи не понимали, что находятся в компьютерной игре. Они жили в ней своей собственной, заскриптованной жизнью, и все мои попытки вывести их на разговоры за пределами игрового мира, были обречены на бессмысленное топтание на месте.

– Так значит, написать сообщение другим экипажам мы не можем? – заново сформулировал я свой вопрос.

– Письмо что-ли? – спросил наводчик. – Можно, если знаешь номер экипажа и позывной того, кому пишешь.

– А список всех экипажей можно как-то посмотреть? – продолжал я упорствовать.

– Так мы же не штабные, – рассудительно сказал Серпилин. – Нет у нас таких списков.

Машина резко повернула влево, видимо подчиняясь прихотливому повороту оврага. Я вцепился руками в прицел.

Итак, написать игрокам в боевой чат я не мог. Но у нас ведь была радиостанция! Надо просто включить её и вызвать других игроков.

– Тормози, – сказал я громко, и, дождавшись остановки, добавил: – Глуши мотор.

Ничего сложного в управлении радиостанцией не было. Я снял шлемофон, взял в руки большой неуклюжий микрофон, а на голову нацепил неудобные жесткие наушники, дизайнер  которых явно был обижен и на жизнь в целом, и на людей – отдельно, как на самую презираемую её часть.

– Алё, – сказал я несмело, утопив пальцем тугую тангенту.

Рация, вежливо перестав шипеть, пока я говорил, разродилась невнятным бормотанием, треском и громкими щелчками, стоило отпустить тангенту. Я проверил положение поворотной рукояти – она стояла напротив отметки “Слушать зелёных”. Если свои были далеко, то “синие”  уж точно были рядом. Ручка легко поддалась и встала в положение “Слушать всех”.

– Меня кто-нибудь слышит? – спросил я громко и настойчиво, до боли в пальцах сжав микрофон.

Рация ответила свистом, бульканием и даже начала слегка приквакивать, но ничего внятного разобрать так и не удалось.

– Мы же совсем недалеко находимся, – огорчился я вслух. – Почему нас даже "синие" не слышат?

Повисла, явственно ощутимая, тяжелая пауза. Я вдруг осознал, что для моих неписей веду себя несколько странно, если не сказать жестче. Воздух словно пропитался враждебным недоумением. А потом наводчик осторожно спросил:

– Командир, зачем тебе говорить с врагом?

– Чтобы поглумиться, – сказал я быстро. – Ну, типа такой, эй, синева, пьянь гидролизная, волки тряпишные, выходи биться поближе вон к тому пристрелянному реперу. И всё такое. Так, едем дальше. Ложкин – вперёд!

Не думаю, что экипаж понял мои плоские шутки, но ощущение напряженной тишины сперва ослабло, а потом и вовсе исчезло. Я снова перебросил переключатель в положение “слушать зелёных”, стащил наушники и надел шлемофон.

– Мы в низине, да и отъехали уже далековато, – вдруг сказал наводчик. – Мощности радиостанции не хватает. А что такое “глумиться”?

Рассеянно объясняя зачем-то экипажу смысл слова, мыслями я был уже в ангаре. Неудача не стала каким-то особым ударом – похоже, я был подсознательно готов, что сразу ничего не выйдет. Главное же заключалось в том, что рецепт дальнейших действий был ясен вполне. Требовалось заработать немного игрового опыта и денег, купить более мощную радиостанцию, и повторить попытку.

– Смешно, едрить, – сказал тем временем заряжающий, дослушав мои объяснения. – Мы  обычно молчим в бою. А можно, оказывается, "синих" обижать по рации.

– Так это потому, что радиостанция только у командира, – рассудительно вклинился водитель.

Я стащил с головы шлемофон, открыл люк и выбрался наверх. Как вернуться обратно в ангар – начисто вылетело из головы. Самоходка утробно рыча, мчалась по дну оврага, разбрызгивая жидкую грязь. Я прижал командирские очки к глазам и принялся шариться по меню, пытаясь найти “кнопку” выхода из текущей миссии.

А в это время стены оврага ушли назад и мы выехали к огромному заболоченному озеру, топкие берега которого поросли густым кустарником, плавно переходящим в заросли камыша.

– Серпилин! – крикнул я в люк, и, не дождавшись ответа, снова полез вниз, подключать шлемофон к бортовой сети. А подключив, повторил: – Серпилин!

– Слушаю, командир.

– Нам надо вернуться в ангар и купить более мощную рацию. Как тут выйти?

– Выходить из боя без особых на то причин не рекомендуется, – сухо сказал наводчик. – За это снимают опыт и отбирают деньги. На что ты будешь тогда рацию покупать?

– Мы же всё равно задание провалили, – сказал я смущенно.

– Можем реабилитироваться, если нанесём противнику урон, – рассудительно ответил Серпилин. – Но даже если никого не подстрелим, выходить надо через портал выхода. Посмотри на своей карте – их должно быть не менее четырёх штук на квадрат. Два на нашей стороне, два – на стороне "синих". Если выходить через портал – штрафных санкций не будет. А если выходить без портала – так только через самоуничтожение. Других вариантов не предусмотрено. Но я считаю, что это неправильно. Нужно использовать все возможности. Добудем хоть какой-нибудь опыт и деньги. Модернизироваться будет проще.

Он был прав настолько, что мне даже стало немного стыдно: непись качеством мышления превзошел человека!

– Механик, стой, – сказал я, и, дождавшись, когда Ложкин заглушит двигатель, выбрался из люка и поднялся на броне в полный рост.

Прямо и справа кусты были слишком высоки, даже для человека, стоящего на самоходке, а за ними всё равно виднелась стена деревьев. А вот несколько левее, за кустами, угадывалось большое открытое пространство, скрытое грядой  холмов. И примерно с той же стороны доносились звуки боя. А приглядевшись, я сумел различить и столбы дыма, поднимающиеся кверху.

– Не проедем, командир, – сказал Серпилин, тоже успевший выбраться на броню.

Его лицо выглядело спокойным, но глаза смотрели сосредоточенно.

– Там болото, – он уверенно показал пальцем, обозначая непроходимый для самоходки участок, – там слишком крутой подъем, левее – непролазный вывал сухого леса. А у нас движок базовый стоит. Нигде не пролезем.

– И что, ждать теперь, пока к нам враги сами приедут и попросят положить пару снарядов в борт? – сварливо спросил я, готовясь напомнить наводчику его собственные слова о том, что выходить из боя нельзя.

– А недолго ждать осталось, – спокойно ответил Серпилин, вглядываясь из-под ладони козырьком, куда-то вдаль.

Я посмотрел в ту же сторону. На вершину самого дальнего холма медленно выполз танк, и я торопливо опустил на глаза очки. Судя по едва заметному на таком расстоянии, зелёному контуру, это был наш союзник. Когда из него внезапно повалил дым, стало ясно, что он не просто ведёт бой, но и вполне успешно его проигрывает.

– Он видит противника, а значит – передаёт данные на общую карту, – быстро сказал Серпилин, ныряя в люк.

Я сообразил, что он имеет ввиду и через секунду уже сидел на своём месте, и подключал шлемофон к бортовой сети. Заряжающий стоял рядом с боеукладкой и неотрывно смотрел на меня, словно боясь пропустить команду.

– Заводить? – возбужденно спросил механик-водитель.

– Нет, погоди, – коротко ответил я, хватаясь руками за рукояти командирского прицела.

Карта местности перед глазами показалась сперва бессмысленным набором зеленых, синих и коричневых пятен. Но две зелёные точки, отстоящие друг от друга достаточно далеко и три синие, неподалёку от одной из них, быстро расставили всё по  своим местам. Я моментально сообразил, что неровное голубое пятно с разнокалиберной неравномерной штриховкой обозначает заболоченное озеро, набор вложенных замкнутых линий-кривулек с циферками – холмы, а зелёная точка с черной каймой, находящаяся достаточно далеко от остальных ярких точек – моя собственная гаубица.

Судя по карте, союзный танк пытался спрятаться за склоном холма от трех вражеских единиц бронетехники, но очередное попадание обездвижило его, хоть и не лишило возможности стрелять. Пытаясь переместить поле зрения поближе к глазам, я подергал и покрутил рукояти, за которые держался. Неожиданно, карта пришла в движение: сдвинулась, зависнув над над холмом, где готовился погибнуть танк “зелёных”, приблизилась, давая рассмотреть маленькие языки пламени в районе моторного отсека, но главное – обзавелась двумя концентрическими окружностями с крестиком посередине, в которых даже самый неопытный игрок сразу бы признал какую-то разновидность прицела.

– Командир, дай целеуказание, – раздался в наушниках шлемофона голос Серпилина.

– Ээээ, – промычал я стыдливо. – А как?

– Наведи командирский прицел на вражеский танк и нажми кнопку на правой рукояти. Цель будет помечена, а я получу данные для стрельбы с закрытой огневой позиции. И смогу поразить цель, даже не наблюдая её в прицел прямой наводки.

Я повернул рукояти, немного уменьшив карту, нашел синие точки, двигавшиеся в сторону зелёной, и вновь “опустился” пониже. Первый вражеский танк выглядел, как прямоугольник с приклеенным сверху овалом башни. Широкие гусеницы, приземистый корпус, что хорошо ощущалось несмотря на взгляд “сверху”, длинная пушка. Казалось, он может уничтожить нашего союзника одним своим грозным видом.

Я навел перекрестье своего прицела на врага, нащупал на рукояти высокую неудобную кнопку и резко нажал. И буквально почувствовал, как дёрнулся слева и вцепился в свой прицел наводчик. Получил данные для стрельбы?

– Фугасным!

– Есть фугасным!

Рядом звенел металл и завывал электромотор досылателя, а я двигал свой прицел дальше, чтобы рассмотреть следующего противника. Общий принцип вдруг стал не просто понятным, но и единственно правильным: командир ведёт наблюдение и маркирует цели, а всем остальным занимается наводчик.

Затрещала и захрипела рация, в наушниках, которые я небрежно повесил на какой-то крючок, что-то тихо забубнило. Я быстро снял шлем и нацепил наушники.

– ...спишь, что-ли?! Самоход! Лом! Помоги! Не видишь – добивают меня! Ё-маё, что за урод! Меня кто-нибудь ещё слышит?!

В первый миг я оцепенел. Судя по эмоциональному накалу, союзным танком управлял живой игрок. А это значит, можно прямо сейчас передать весточку своим! Весь игровой процесс мгновенно ушёл на задний план, став абсолютно неважным и даже бессмысленным. Вспомнились и причины, приведшие меня сюда, и незавидное моё положение. Сразу представилось, как моё тело, опутанное трубками и проводами, лежит сейчас где-нибудь в больнице, а вокруг бродят эффективные  менеджеры в белых халатах, и плотоядно присматриваются, как бы половчее отключить безденежного клиента от аппаратуры жизнеобеспечения. Жалость к себе захлестнула с головой, сжала сухим спазмом горло.

– Я...Ты слышишь…, – голос мой сорвался на фальцет и я закашлялся, а потом вдруг понял, что забыл нажать на тангенту микрофона.

– Огонь! – скомандовал сам себе Серпилин.

По ушам ударил звук выстрела, зазвенела гильза, заряжающий тут же принялся толкать в казённик новый снаряд. Я вцепился в рукояти командирского прицела, выискивая глазами, следы разрыва своего снаряда. И только в перекрестье прицела появился чужой танк, как раз остановившийся, чтобы сделать очередной выстрел, как прямо перед ним сверкнуло пламя и поднялся черный фонтан из земли и дыма. К моему разочарованию, сам танк продолжал стоять, как ни в чём ни бывало. Но Серпилин, судя по всему, остался выстрелом доволен.