Текст книги "Да забыли про овраги #play_to_return"

Автор книги: Ежи Тумановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Несколько антитанков обстреляли нас из пулемётов, когда мы промчались мимо, но между ними тут же начали рваться снаряды и они поспешили ретироваться. Серпилин и Зверев перестали стрелять, а ещё через несколько секунд мы и вовсе заехали в густой лес и потеряли всех участников боя из вида. Но в прицеле я продолжал видеть чужие позиции: под шумок, несколько танкеток "зелёных" перебрались вслед за нами на противоположный склон – разумеется, никто не рассчитывал, что нам удастся уцелеть – и продолжали транслировать общую "картинку".

– Отлично, парни! – сказал я с воодушевлением. – Мы сделали даже больше, чем планировалось. И даже остались живы! А теперь, знаете что? Давайте попробуем найти и вырезать вражескую артиллерию! Уверен, что сможем!

– Ура! – отозвался хором экипаж.

– По моим прикидкам, самоходки должны стоять чуть дальше в тылу, и левее нас. Гриня, давай, бери направление вон на ту полянку. Видишь, прогал светится в кустах?

Двигатель выбросил облако дыма и бронетранспортёр принялся аккуратно лавировать между деревьями. Теперь было хорошо слышно, как что-то скрежещет внизу, а короткий осмотр со своего места позволил убедиться, что стреляли по нам всё-таки гораздо больше, а попадали чаще, чем я успел заметить: борта с обеих сторон светились многочисленными дырами разных размеров. Тем не менее, машина уверенно двигалась вперёд, Серпилин и Зверев доложили о перезарядке пулемётов, а значит – мы продолжали оставаться в бою.

Выехав на открытое пространство, бронетранспортёр остановился: прямо перед нами оказалась большая воронка, наполненная наполовину водой. Зато на другой стороне поляны, которая оказалась на удивление велика, смутно виднелась самоходная гаубица "синих". То, что это не танкетка, и не танк, было понятно сразу по высокому корпусу и задранной вверх пушке. Видимо, заметив нас, чужая машина принялась разворачиваться, и прежде, чем я схватился за прицел, успела уйти в лес.

– Гриня, давай за ней! – азартно сказал я, разочарованно разглядывая сверху в прицел место недавней стоянки нашей несостоявшейся добычи. – И поднажми. А то спрячется.

Бронетранспортёр сдал назад, повернул направо, легко объехал яму и помчался вслед за вражеской машиной. Благо, через несколько секунд стало ясно, что от нас она удрала по лесной дороге.

За те пару минут, что мы выезжали на ту же самую дорогу и Ложкин разгонялся, не оставляя добыче ни одного шанса успеть спрятаться в лесу, я успел мысленно подвести первые итоги последнего боя. Всё складывалось просто наилучшим образом. Я начал выполнение своего плана с идеального старта. И дело было не в гайках благодарности других игроков, уже весело побрякивающих, при поступлении на мой счёт. Наверняка моя выходка запомнится, хотя бы на пару дней, многим участникам боя. Возможно, меня даже где-нибудь вспомнят на игровом форуме. И если таких эпизодов будет становиться всё больше, однажды, достаточно много людей будут знать игрока с позывным "Лом". И вот тогда, каналов обмена информацией с реальными миром станет слишком много, чтобы Саурон смог их все перекрыть.

Я не имел ни малейшего представления, сколько прошло времени с тех пор, как моё тело отправилось продолжать растительное существование, в больницу. Но по примерным прикидкам, если столько же времени, сколько уже прошло, я посвящу самому наглому и беспардонному самопиару, связь с полковником Комаровым будет установлена просто гарантировано. А дальше, как бы ни мучили меня сомнения, всё станет намного проще. Ведь я снова буду в строю, а то, что с преступником придётся пока бороться в не совсем обычном виде – так ведь, можно считать, что я просто принимаю участие в операции под прикрытием.

Все эти мысли так воодушевили меня, что выехав на ещё большую, чем предыдущая, поляну, я приказал Ложкину остановиться. Чужая самоходка пыталась развернуться на другом конце открытого пространства, явно не найдя способа спрятаться, и мне стало жаль игрока, который сейчас потеряет достаточно дорогую технику. Я даже удивился: стоило ощутить, что дела мои пошли в гору, как вдруг пробудилось нелепое для игры сочувствие. Передо мной обычный враг, расстреляв которого,я получу возможность комплектовать свою машину как захочется. А значит, быстрее достичь свои цели.

– Гриня, давай к ней поближе. Только осторожно, заезжай по кругу, чтобы её пушка смотрела в другую сторону.

Приложившись к прицелу, я с удивлением и разочарованием выяснил, что на карте чужая самоходка значится, как "подвижный объект, синий", и выглядит так, словно над ней повисло персональное облачко.

– Это значит, что на ней установлена маскировочная сеть, – сказал Серпилин в ответ на моё удивление вслух. – Стоит она дорого, помогает только уменьшить вероятность идентификации, да в некоторых условиях уменьшить расстояние, с которого укрытая техника становится заметной. Но всё равно эти сетки обычно артиллерия использует.

– А если глазами рассматривать – тоже маскирует? – спросил я, нащупывая бинокль.

– Нет, от прямого взгляда не спасает, конечно, – сказал Серпилин. – Готов открыть огонь.

– Погоди, далеко ещё, – я поднял бинокль к глазам и принялся подстраивать окуляры.

Бронетранспортёр трясло, поле зрения бинокля прыгало, не давая поймать картинку, и я с досадой сказал Ложкину:

– Гриня, тормозни. Дай полюбоваться, что мы тут поймали. Но будь готов дать по газам, если скажу.

Ложкин послушно остановил машину и я, наконец, смог упереться биноклем в лобовое стекло. Изображение перестало дергаться и я смог, наконец, настроить резкость.

На другой стороне поляны, боком к нам, стояла большая самоходная гаубица, выкрашенная в черный цвет. А на её борту красовался оранжевый овал вполне очевидного символа.

– Так-так-так, – сказал я злорадно, растягивая слова, и на всякий случай читая позывной чужой машины. – Мистер "Рон" на своей любимой САУ нам попался. Ну, вот теперь и поболтаем по душам.

Я не был уверен, возьмут ли его броню наши пулемёты, но разглядывая в бинокль неподвижную самоходку, мало-помалу терял остатки страха быть уничтоженным одним выстрелом. Чтобы развернуться, ему понадобится слишком много времени – мы успеем подъехать поближе и уйти в "мёртвую зону". Но странное поведение врага заставляло всё-таки оставаться настороже.

Когда до машины Саурона оставалось не более десятка метров, я велел Ложкину остановиться и развернуться боком, чтобы успеть при необходимости быстро выехать из зоны обстрела любого оружия. Чёрная самоходка продолжала стоять неподвижно, словно её хозяину вдруг внезапно приспичило поспать.

– Серп, а ну, попробуй разбудить сонное царство в этом тракторе, – сказал я. – Долбани хорошенько в борт.

– А можно и я, командир? – спросил азартно по внутренней связи Зверев.

– Отставить, – сказал я строго. – У нас тут дипломатическое мероприятие, а не просто стрельба по консервным банкам. Ложкин! Держи движок наготове. Если дам команду, надо будет быстро сваливать.

Ложкин демонстративно нажал на педаль акселератора, движок взревел на холостых оборотах и в кабине отчётливо запахло сгоревшей солярой.

Грохот пулемёта после недавней звуковой феерии боя, показался негромким и даже  умиротворяющим. Серия хлопков, грохот пуль по металлу и едва различимое позвякивание падающих гильз в наступившей тишине. Чёрная гаубица стояла неподвижно, как ни в чём ни бывало.

– Не пробил? – спросил я риторически, прекрасно различая абсолютно целый, без единой царапины, борт вражеской самоходки.

– Не пробил, – сказал Серпилин. – Ты, командир, в следующий раз бери бронебойные патроны. А эти, стандартные – они же против живой силы предназначены. Стоят дешевле, конечно…

– А что, патроны разные бывают? – искренне удивился я.

– У поставщиков большой выбор, – дипломатично сказал Серпилин.

– Ну вот, – расстроился я. – Выехал на войну, называется. Ладно, что делать будем? Пробить мы его не можем, значит, надо навести сюда наши танки и пушки. Хотя, если честно, они и так приедут, если будет возможность. Сейчас гляну, что там у нас.

Я посмотрел в командирский прицел и с удивлением обнаружил, что там, где ещё недавно кипел бой на склонах Барсучьей гряды, не видно ни одного танка. Причем, эхо доносило отголоски стрельбы, но где шёл бой, понять оказалось решительно невозможно. Но почему я не вижу хотя бы свои позиции?

По факту, мы оказались во вражеском тылу, и помочь нам было некому. А чёрная самоходка продолжала издевательски стоять к нам бортом, словно демонстрируя готовность снова испытать прочность своей брони под огнём наших пулемётов. А может быть, все гораздо проще? Я ничего не знаю о Сауроне, но в любом случае, он обычный человек, привязанный к повседневной жизни сотнями мелких забот. Сказала ему, например, жена, срочно вынести мусор – он бросил управление своей техникой и рысью, не вылезая из любимых сланцев, "треников" с обвисшими коленями и майки-"алкоголички", помчался на помойку.

Картинка показалась мне настолько смешной, что я даже хохотнул, чувствуя, как улучшается настроение.

– Гриня, давай подъедем поближе. Может найдём тонкое место на пузе у этого мастодонта.

– Я ещё не всё понимаю, командир, – сказал Ложкин, трогая бронетранспортёр с места, – но кажется уже начинаю привыкать угадывать, что именно ты хотел сказать.

– Это радует, – сказал я с удивлением – раньше мне даже как-то не приходило в голову, насколько изощрёнными должны быть алгоритмы у ботов, чтобы понимать, что говорит среднестатистический человек.

Мы встали буквально в десятке метров от самоходки Саурона, но на нас по-прежнему никто реагировать не желал.

– Даже как-то обидно, – сказал я. – Ездишь по лесам и болотам, трудишься, ловишь негодяя, не покладая рук, а он в самый важный и торжественный момент, просто прячется в домике.

Я включил рацию в положение слушать всех, но эфир оказался пустым – лишь слабый шум и щелчки помех. Пришлось даже напомнить себе, что рация эта – ненастоящая, а шум эфира – такая же имитация, как и всё вокруг.

– Эй, Саурон, выходи подлый трус, – сказал я на всякий случай, не особо, впрочем, надеясь, что после моих слов люк откроется и главный виновник моего незавидного положения, полезет оттуда с поднятыми руками.

– Разреши, командир, я попробую, едрить, ему гусеницу сбить, – предложил Зверев.

– Давай, – сказал я, снова склоняясь к прицелу командира.

Что же случилось? Почему я вижу просто карту местности, на которой всего две единицы техники – моя и Саурона? Почему тихо в эфире? И главный вопрос: что же теперь делать?

Длинная очередь из кормового пулемёта лишь поцарапала массивные траки широкой гусеницы чужой самоходки. Приблизив картинку насколько это было возможно, я изучил последствия обстрела. Если при стрельбе почти в упор всё свелось к отряхиванию пыли с подвижных звеньев гусеницы, значит эта маленькая крепость останется для нас неприступной.

– Дохлый номер, – сказал я разочарованно, отрываясь от прицела. – Надо сваливать отсюда.

– У нас тут самое интересное начинается, – сказал вдруг в наушниках знакомый дребезжащий и слегка картавый голос, – а он сваливать собрался. Нет, Лом. Ты меня пугал – теперь моя очередь. Посмотри-ка себе за спину.

Я вздрогнул, но моментально пришёл в себя: разве не ждал я только вот, что Саурон снова со мной заговорит?

Заглянув в командирский прицел, я обнаружил, что позади, из леса, на единственную дорогу, ведущую к поляне, выезжает длинноствольный антитанк "синих".

– Вот это поворот, – сказал я со смешком. – Бить будете, папаша?

– Не просто бить, – ласково сказал Саурон, – а воспитывать.

Я быстро выключил рацию и сказал Ложкину:

– Гриня, нужно быстро встать за этого урода. Позади нас его подельник, но бортом самоходки мы сможем прикрыться.

– За какого урода? – удивился Ложкин.

– Ты что, всерьез считаешь, что можно нарисованным выключателем на корпусе нарисованной рации вывести меня из разговора? – удивился Саурон.

– Гриня, спрячь скорее машину за самоходку!

– Давай, Гриня, – издевательским голосом поддержал Саурон, – выполняй приказы своего командира.

Бронетранспортёр рванул вперёд и с резким заносом встал позади чёрной машины.

– Отлично, – прокомментировал Саурон. – Гриня, если этот кретин тебя уволит, приходи ко мне, я тебя враз трудоустрою.

– Не понимаю, – сказал Ложкин.

– Саурон, давай спокойно всё обсудим, – предложил я, настороженно поглядывая в прицел, чтобы не пропустить манёвр антитанка. – Думаю, мы всё можем решить путем переговоров. Сколько ты хочешь денег, чтобы отпустить всех запертых в играх игроков?

– Ну, не знаю, – задумался Саурон. – У меня их много. Не уверен, что твоя конторка сумеет на выкуп наскрести.

– Ты назови сумму за одного человека, – предложил я. – А потом уже покалькулируем.

– Человек человеку – рознь, – рассудительно сказал Саурон. – За крепкого мужчину надо бы побольше, а за красивую бабу – вообще втройне спрошу!

– Ну, хорош стебаться, работорговец хренов. Я тебе о настоящих бабосах говорю – сможешь удовлетворить все свои устремления, да не тут, а в реальности. Только людей начни отпускать.

– Давай, я тебя не буду отпускать. А то, разозлил ты меня. Грозил мне, оскорблял. А совсем недавно – какой ужас! – пытался убить меня из двух пулемётов!

– Я… Я приношу свои извинения, – с трудом сказал я, внезапно понимая, что очень хочу вернуться в своё собственное тело и хоть из-под земли достать этого ублюдка, чтобы собственноручно разбить ему лицо. – Это всё было в порыве чувств.

– В состоянии аффекта, – подсказал Саурон. – Ты же не девица крашенная, чтобы в чувствах деяния совершать.

– В состоянии аффекта, – послушно повторил я.

– Приятно слышать покаяния тупого мента. Молодец. Ладно, вот, моё решение...

Я затаил дыхание.

– Ты остаёшься здесь до самого конца, пока я не буду полностью удовлетворён.

Я стиснул зубы.

– И будешь выполнять всё, что я скажу. Остальных начну выпускать, скажем, через полгода. По одному. И выкуп будем обговаривать по каждому персонально.

– Зачем усложнять? – проникновенно спросил я. – Дай мне позвонить сейчас! И уже через несколько часов у тебя будет достаточно денег для любых затей.

– Да у меня и так всё в порядке с затеями, – сказал он весело. – И вообще: откуда ты знаешь, что я уже вовсю не отпускаю людей из игры?

– Так ты уже начал выпускать? – спросил я с облегчением.

– Я такого не говорил, – быстро вернул он меня к реальности. – Я спросил "откуда ты знаешь, что я это уже не делаю?".

– Извини, я очень устал и не понимаю твоих загадок, – сказал я, подавляя желание заорать. – Я сделаю всё, только давай сотрудничать.

– Я же сказал: ты выполняешь все мои приказы – это и будет наше с тобой идеальное сотрудничество.

– Я готов.

– Прекрасно. Задуши своего водителя.

– Что? – мне показалось, что я ослышался, но судя по хрюкающим звукам в наушниках, Саурон довольно смеялся. А значит – я не ослышался. – Не понял!

– А чего тут непонятного? – удивился он. – Протяни руки, возьми своего водителя за горло, и начинай душить.

– Ты совсем больной на голову, что-ли?

– Ну, вот, а говорил, что будешь слушаться.

Я повернул голову. Ложкин спокойно смотрел мне в глаза. Разумеется, он всё слышал, как и все остальные члены моего экипажа, ведь разговор вёлся через внутреннюю связь. Но понимает  ли он то, что слышит?

– Ещё раз, – сказал я настойчиво. – Я предлагаю деньги…

– Да плевать мне на твои деньги, – оборвал меня Саурон. – Водителя своего душить начинай. А как закончишь – продолжим нашу задушевную беседу. Ха-ха, кажется у меня получился каламбур.

Мне казалось, что я схожу с ума. Дикость происходящего показалась абсурдной даже по сравнению с фактом моего переселения из мира вещественного в цифровое измерение.

– Какой в этом смысл?

– Хочу убедиться, что ты действительно готов полностью мне подчиняться.

Я беспомощно осмотрелся по сторонам.

– Ну? – сказал Саурон. – Я хочу услышать его предсмертные хрипы.

– Ты натурально больной, – сказал я.

– Хватит ломаться, как девка. Или тебе жалко бота придушить? Это же не человек, дави его смело. Всё равно возродится.

– Нет, – сказал я.

– Что? – мне показалось, что он просто не поверил своим ушам.

– Механик-водитель Ложкин мой боевой товарищ, а не какой-то там бот. И душить его я не собираюсь.

– Ты дурак что-ли? – спросил Саурон с досадой. – Я сказал: души, а то ты вообще отсюда никогда не выйдешь.

– Гриня, разверни машину боком. Серп, Зверь по ублюдку в афроамериканском тарантасе – огонь!

– Почему в афроамериканском? – с недоумением, как мне показалось, спросил Саурон за миг до того, как два пулемёта ударили почти в упор, оглашая окрестности скороговоркой выстрелов и безумным грохотом пуль по броне.

Наверное, внутри чёрной самоходки, несмотря на полную неуязвимость, находиться при этом было не слишком комфортно, поскольку машина Саурона вдруг сдвинулась с места и довольно шустро отъехала в сторону. А в следующую секунду страшный удар бросил меня в темноту.

Когда я открыл глаза, над головой у меня был не серый свод уютного домашнего ангара, а серое небо и верхушки зелёных деревьев. Потом пришла острая пульсирующая боль. С трудом приподнявшись на руках, я осмотрел кровавые лохмотья на месте ног, и тяжело дыша, огляделся, насколько смог.

От бронетранспортёра осталась лишь половина салона без крыши, да остов двигателя. Меня вместе с креслом отбросило назад и потому я видел и неестественно торчащие из-под груды железа ноги Ложкина с одной стороны, и тело Зверева, лежащее позади остатков машины – с другой. Рядом со мной, оперевшись спиной на уцелевшую скамью, сидел Серпилин, утыканный железными осколками как швейная подушечка иголками. Тем удивительнее было обнаружить, что он ещё жив и смотрит на меня.

Машина Саурона стояла на прежнем месте, а вот антитанк, судя по всему и уничтоживший наш транспорт, оказался совсем рядом, стоящим практически вплотную. И что удивительно, люк в его верхней части был открыт.

– А вот и ментяра наш проснулся, – сказал в наушниках шлемофона ненавистный голос Саурона. – Что, повыпендриваться решил, характер свой показать?

Он довольно засмеялся, а я, морщась от боли, подтянулся на руках поближе к скамье и постарался приподнять непослушное тело, чтобы изобразить видимость, будто бы я не лежу, а сижу.

– Эх ты, дурачок, – продолжал издеваться Саурон. – Всё ещё не веришь в неизбежное?

– Ну, а что ты сделаешь? – прохрипел я насмешливо. – Смирись с тем, что просто не сможешь мне помешать. Я всё равно придумаю, как тебя обмануть.

– Напрасно ты так о моих возможностях, – немного помолчав, сказал Саурон. – Придется демонстрировать.

Мне показалось, что вокруг что-то происходит, но острая боль мешала сосредоточиться и понять, что именно.

А Саурон тем временем продолжал:

– Ты прав, если всё останется, как есть. Ты – игрок, ты – привлекаешь внимание, а потом подтягиваешь людей для общения и просишь о малой услуге. Всё логично. А теперь представь, что ты не игрок. Тогда что?

– Что значит "не игрок"? – спросил я, едва шевеля губами.

– Я тут немного изменил параметры твоего аккаунта – это было совсем несложно – и теперь ты просто моб. Хотя кто-нибудь наверняка захотел бы назвать тебя ботом. Но нет, я не буду совершать такой ошибки. Какой же бот, если ты моб?

– Какой же я бот, если я человек? – спросил я, сумев сложить губы в недоверчивой улыбке.

– Ты себя можешь считать хоть человеком, хоть кастрюлей, хоть полосатой жёлтой пандой, – сказал Саурон. – Но для других игроков, ты обычный моб, каких в игре и без тебя навалом.

– Я – человек!

– Чем докажешь? – спросил весело Саурон. – Я не вижу никаких свидетельств этому факту. Ты больше не игрок "зелёных" по имени Лом. Ты – моб с порядковым номером триста двенадцать. А знаешь, что для тебя изменится? Ничего. Мобы – это такие же боевые единицы, как игроки, только управляемые самообучающейся программой. Мобов, как и обычных игроков,  балансир забрасывает в бой для равновесного распределения сил. Только вот за кого они будут воевать и будут ли воевать вообще – игроки не знают. И стараются как можно быстрее уничтожить при первом же обнаружении. Поэтому, появление моба за номером триста двенадцать, точно никого не удивит.

С каждым словом Саурона из меня словно уходила жизненная сила. Весь мой план летел к чертям. Хотя…

– А какая разница? Я и до этого момента от моба мало чем отличался.

– Разница в том, глупый моб, что мобу рация не положена. Ты не сможешь больше разговаривать с игроками. На экранах компьютеров они могут видеть твой танк, но если ты вылезешь помахать им руками – никто ничего не заметит: игра не рассчитана на отображение в бою человеческих фигур. Ты теперь не только невидим, но и неслышим для обычных игроков.

– Врёшь, гад! Нельзя превратить человека в моба! Такое не могло быть предусмотрено правилами. Ты блефуешь!

– Да что мне какие-то правила? – презрительно спросил он. – Я сам себе правила устанавливаю. И меняю, если они меня перестают устраивать.

И я поверил ему. Потому, что так тупо врать никакого смысла не было. Ближайший бой вскрыл бы дешёвый обман. И это означало, что мой гениальный план летел в тартарары. Да что там – рушились вообще все мои надежды на освобождение!

– Не делай этого! – взмолился я. – Я готов на все твои условия!

– Да? – усмехнулся он. – Вообще, я не даю тупым ментам второго шанса, но ты мне чем-то нравишься. Я вижу, рядом с тобой сидит кто-то из твоего экипажа. Убей его. Я хочу это видеть. И тогда я подумаю, что для тебя можно сделать.

Я шёпотом выругался и обессиленно повис на скамейке.

– Не понял тебя, Лом, – сказал Саурон. – И почти не вижу теперь. Надеюсь, ты там ползёшь  к своему боевому товарищу, чтобы укусить его за горло.

– Слушай меня внимательно, Саурон, – сказал я громко.

– Я прямо заинтригован, – с интересом сказал Саурон. – Весь превратился во внимание и даже блокнотик для записи подготовил.

И я сказал ему всё, что накопилось внутри с того момента, как впервые очнулся в боевой рубке самоходки. Наверное, ещё никогда в жизни я не был столь изобретателен на оскорбительные эпитеты, щедро усыпанные нецензурными выражениями. Саурон молчал.

– Надеюсь, – сказал я, выговорившись и устало переводя дыхание, – это было не слишком грубо.

– Нет, ментяра, ты впечатлил меня своей деликатностью, – вежливо сказал Саурон, но по ноткам в его голосе было слышно, что он раздражён. Вот теперь можно было со спокойной душой отправляться в родной ангар. – И думаю, у тебя не осталось сомнений, как пройдёт остаток твоих дней. Благо, и остаток тот уже невелик.

– Смешное предсказуемое чмо, – сказал я, чуть не теряя сознание от усталости и боли. – Ума у тебя, как у радиатора отопления. Бойся, скоро в твою вонючую квартирку осторожно постучит тараном отряд СОБРа.

– Бегемот, удави его, – с нескрываемой злобой сказал Саурон.

К моему удивлению, из открытого люка антитанка начал выбираться человек в комбинезоне и шлемофоне. Двигался он медленно и скованно, точно был болен или пьян. Оказавшись на земле, он сгорбился, и опустив голову так, что лица его было не разглядеть, побрёл к остаткам нашего бронетранспортёра.

– А вот Бегемот не стал отрезать дорогу к своему будущему, и задушил своего механика, – сказал Саурон. – И не единожды, верно, Беги?

– Двадцать три раза, – тихо прошелестел в наушниках новый голос.

Я внутренне содрогнулся. Так мог бы говорить мертвец, поднятый неведомой злой силой из могилы.

– И не только механика, – продолжал Саурон. – Сколько раз ты задушил своего наводчика?

– Пятнадцать, – прошелестело в наушниках.

– Эх, а сколько ещё славных дел совершил мой верный помощник Бегемот! – провозгласил Саурон. – Ну, что Лом, теперь боишься? Или ещё не вкурил, зачем к тебе идёт мой верный человек?

Я молчал. Бегемот подошёл к обломкам нашей машины и начал медленно забираться на остов двигателя. В его монотонных движениях сквозила чудовищная усталость и полное безразличие ко всему. И в этот момент мне действительно стало страшно – я вдруг отчётливо осознал, что передо мной сейчас появится одна из жертв Саурона. Которую я должен был спасти, а вместо этого сам попал в ловушку.

Он поднялся на краю куска исковерканного железа, в который превратился наш бронетранспортёр, но продолжал смотреть вниз так, что я не мог видеть его лица.

– Открути ему башку, Бегемот! – жестко приказал Саурон.

Сгорбленная фигура неуверенно качнулась вперёд, сделала маленький шаг и снова замерла.

– Бегемот!!

– Я не могу, – прошелестело в наушниках.

– Что?! – возмутился Саурон. – Ты забыл, что у тебя на кону?

– Но ведь он не бот. Он – настоящий.

– Значит, пришло время удавить настоящего, – тоном не терпящим возражений, сказал Саурон. – Какая разница? Зато скоро Бегемот откроет глаза и увидит склонившихся над его постелью жену и детей. И на несколько дней забудет про стекающий по коже металл. Ну?!

Сгорбленная фигура сделала ещё пару шагов и нависла надо мной. Я смотрел в измученное землистого цвета лицо, вроде бы нарисованного, но очевидно, вполне живого, игрока и буквально каждым нервом чувствовал, как внутри меня вскипает леденящими пузырями  холодная ненависть.

– Прости,  – едва шевеля губами пробормотал Бегемот. – Но он обещал…

– Я ничего тебе не обещал, – тут же сказал Саурон. – Но я подумаю, если ты будешь полностью мне послушен. Долго ещё ждать?

Бегемот медлил. Его сгорбленное тело сотрясала крупная дрожь, а по лицу бежали то ли слёзы, то ли капли пота.

– Что же ты, Саурон, за мразь-то такая? – сказал я, звенящим от бешенства голосом.

– Командир, – тихо прошептал Серпилин.

Я скосил глаза на своего наводчика. Под его рукой виднелся знакомый зелёный ящик.

– Бегемот! – рявкнул Саурон.

Бегемот дёрнулся, точно от удара и начал медленно наклоняться вперёд, . Руки его продолжали висеть, как плети, а лицо исказилось, словно его самого уже кто-то душил.

– Ничего парень, – сказал я ему. – Мы тебе сейчас поможем.

И завалившись на бок, запустил обе руки в ящик с гранатами. С другой стороны там уже вовсю шарили руки Серпилина. И когда мы разом показали Бегемоту с десяток колец, Саурон злобно сказал:

– Мог бы хоть машину так близко не ставить, придурок.

Когда взрыв ящика гранат разметал остатки нашего бронетранспортёра, вместе со мной, Серпилиным и Бегемотом, я самым странным образом не рухнул, как обычно в темноту, а продолжал ещё несколько секунд с ненавистью смотреть на обездвиженный антитанк и медленно расползающуюся чёрным туманом, машину Саурона.