Текст книги "Да забыли про овраги #play_to_return"

Автор книги: Ежи Тумановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

23. Всё намного серьёзней, чем казалось

– Ну, наконец-то, – сказал полковник Комаров, поднимаясь навстречу входящему в кабинет, Абрамову. – Между прочим, совещание не начинаю – тебя жду.

Абрамов, окинул коротким взглядом почти пустой кабинет, кивнул, сидящей за столом Оксане, поискав глазами, куда повесить мокрый зонт, пристроил его на вешалку и только тогда протянул руку Комарову:

– И я рад тебя видеть. Если что – я даже домой не заезжал, сразу из аэропорта – сюда.

– Ну, говори скорее, – нетерпеливо сказал Комаров, подвигая Абрамову стул, – что ещё сказал этот Бегемов? Откуда Бегемов мог узнать про Лома? Они успели пообщаться в игре? Или это не наш Лом?

Абрамов аккуратно снял серый плащ и тоже повесил на вешалку и только после этого сел на предложенный стул.

– Давай не будем торопиться, – сказал он наконец, промакивая мокрый лоб извлечённым из внутреннего кармана пиджака, носовым платком. – И к этому ты меня должен призывать, между прочим. Это ты боялся, что к очевидному ложному выводу нас подталкивают преступники. НО такое впечатление, что сам уже начал верить в абсурд.

– Саня, прекрати тянуть кота за хвост, – строго сказал Комаров. – Выкладывай всё, что знаешь.

– Вещи он рассказывает совершенно фантастические, – с тяжёлым вздохом сказал Абрамов, – но долг учёного требует от меня искать для них прозаические объяснения. А не то, мы можем очень далеко в своих фантазиях зайти.

Перехватив яростный взгляд Комарова, Абрамов усмехнулся и продолжил:

– Не кипятись, сейчас всё расскажу. Чуть более полугода назад, играя в многопользовательскую сетевую игру "Стальной кулак", Бегемов получил персональное задание от какого-то гейм-мастера, выполнил его, но вместо обещанной награды, впал в типичную "геймерскую кому". И всё время, до момента выхода из неё, видел весьма реалистичный сон, в котором продолжал играть, находясь как бы в теле одного из членов экипажа танка. Словно переселился в игру сознанием.

– То есть, происходящее вокруг в реальности он не воспринимал? – уточнил Комаров. – А то, говорят иногда, что люди в коме слышат всё, что происходит вокруг.

– Нет, он был целиком в игре, – покачал головой Абрамов. – И настолько глубоко оказался погружённым в этот процесс, что уверен, будто всё это происходило с ним наяву.

– И что же, он утверждает, что видел в этом сне нашего Ломушкина? – спросил Комаров.

– Сперва у него случился шок и он пытался найти какой-нибудь выход. Ничего у него из этого не вышло, и он, против своей воли, принимал участие в игре. В тот момент, когда Бегемов окончательно уверился, что сошёл с ума и начал впадать в отчаяние, с ним связался игрок по имени Рон, и предложил сделку: Бегемов какое-то время выполняет все указания Рона, а тот – выводит его из игры.

– И Бегемов, разумеется, согласился, – сказала, молчавшая до этого момента, Оксана.

– С превеликой радостью, – подтвердил Абрамов. – Да у него, собственно, и выбора никакого не было.

– И что же этот самый Рон потребовал от Бегемова? – спросил Комаров.

– Фактически, он взял его в рабство, – сказал Абрамов. – Требовал сопровождать себя на поле боя, выполнять разные приказы. В целом, как мне видится, ничего особо обременительного, но сам Бегемов вспоминает об этом с ужасом и стыдом, и отказывается подробно описывать.

– И как вся эта история в бредовых тонах связана с нашим Ломушкиным? – спросил Комаров.

– Я и не утверждал, что связана, – возразил Абрамов, – и даже наоборот, призываю не делать поспешных выводов. Тем не менее, кое-что любопытное я вам сейчас расскажу. Совсем недавно в этом его сне, внутри игры, появился новый игрок по имени Лом. И Рон сразу сосредоточил всё свое внимание на этом новом игроке. Правда, подчинить его обещаниями, как он подчинил Бегемова, Рону не удалось. И тода Рон открыл на Лома самую настоящую охоту.

– Вообще бы не заинтересовало, если бы не совпадения имени, – сказал Комаров.

– Это ещё не всё, – сказал Абрамов. – Хорошо сидишь? Возьмись за край стола руками на всякий случай. Из разговоров с Ломом, которые Рон вёл в игре по рации, а Бегемов случайно подслушал, выходило, что Лом – сотрудник правоохранительных органов, а Рон подстроил Лому ловушку, которая и затащила его в игру.

Потрясённый до глубины души Комаров, посмотрел на Оксану, но та лишь задумчиво рисовала что-то на листе бумаги.

– И что ты думаешь про это? – требовательно спросил Комаров. – Как учёный, как медик и мозгоправ, как трезвомыслящий человек, в конце концов! Это что же, означает реальный перенос личности в игру? Это что же, Фёдор сейчас в полном сознании, и продолжает ловить Саурона там, в игре? Бред, не верю! Это просто какой-то чудовищный развод, чья-то очень глупая и крайне опрометчивая шутка!

– Есть простое объяснение, – после лёгкой заминки, сказал Абармов. – До того, как я успел поговорить с Бегемовым, к нему в палату впёрлось несколько пациентов из соседних палат, прочитавших в социальных сетях, что рядом с ними лежит человек, вышедший из "геймерской комы". Я разговаривал с ними – они не хотели ничего дурного, а медсестра не уследила. В общем, они рассказали Бегемову и про "геймерскую кому", и про сотрудника силовых ведомств, потерявшего сознание во время игры, а далее, и без того перегруженная психика Бегемова, запросто могла породить некие ложные воспоминания о том, что он с Ломушкиным в своём сне-игре встречался.

На минуту в кабинете  воцарилось молчание. Потом Комаров как бы нехотя кивнул и медленно сказал:

– Да, это, пожалуй, всё объясняет. Кроме одного.

– Чего же? – спросил Абармов.

– Откуда эти пациенты узнали фамилию нашего офицера? Она нигде ранее в новостях не мелькала. Или я что-то пропустил? Оксана?

– Я проверю, – озадаченно сказала девушка. – Но насколько помню – нет, не мелькала.

– Как бы то ни было, – сказал Абрамов, – существует достаточно простое объяснение осведомлённости Бегемова, позволяющее обойтись без диких фантазий.

– Само по себе – да, – тихо сказал Оксана. – А в совокупности со множеством других странностей…

– К сожалению, от дальнейших разговоров Бегемов категорически отказался, а на следующий день сбежал из клиники, – сказал Абрамов. – А до этого говорил, что у него слишком мало времени и что ему скоро возвращаться обратно в игру. У человека настолько мощная фобия по отношению к компьютерам, что даже не знаю, стоит ли вообще всё это принимать во внимание.

– Нет-нет, – сказал Комаров, – мы ничего отбрасывать не будем. Не исключено, что самая экзотическая версия может в итоге и подтвердиться. Но поверить в то, что люди в "геймерской коме" обмениваются каким-то образом информацией… Телепатия, что ли? Как мне прикажете поверить в телепатию?

– А в цифровую копию личности вы верите? – тихо спросила Оксана.

– Ты под нос себе всякую тарабарщину не бормочи, – сказал ей Комаров, – а доложи лучше, что успела накопать по своей части.

– Как я и предполагала, у информационной компании в социальных сетях  по дискредитации нашего ведомства, обнаружился заказчик, который грамотно срежиссировал информационную атаку и оплатил публикации двух десятков популярных блогеров. Идентифицировать его мы, к сожалению, не смогли.

– Ну, кто бы сомневался, – буркнул Комаров.

– Ответили мне и на новый запрос из службы поддержки "Стального кулака". Они не контролируют аккаунты, переведённые в разряд "мобов", т.е. компьютерных персонажей, усложняющих геймплей. Этим занимается особый программный модуль, приобретённый компанией как дополнительная библиотека к платформе, на которой построена игра. Но обнаружили, что вплоть до перевода в мобы, аккаунт Ломушкина управлялся игроком. Если смотреть по времени, получается, что это продолжалось и после впадения Ломушкина в кому. Так что, возможно,  вы были правы и Саурон действительно взламывает аккаунты игроков. Только вот зачем? Если бы он воровал ресурсы и каким-то образом монетизировал их, то однократного захода в любой аккаунт было бы достаточно. И при этом даже в разговоры с жертвами вступать не надо.

– Скажите, – вмешался вдруг в разговор, молчавший до этого Абрамов, – мне одному кажется, что если допустить, что в "геймерской коме" человек каким-то образом продолжает по-настоящему играть в игру, многие части нашей головоломки вдруг логично встают на место?

– Ты же сам нам всё время не давал двигаться в этом направлении, – возмутился Комаров. – Всё рассказывал про научный подход и трезвость мышления. Давай теперь, обоснуй своё предположение.

– Не могу, – пожал плечами Абрамов. – Просто не понимаю, как ещё собрать факты в стройную последовательность.

– Да нет у нас никаких фактов, – сказал Комаров. – Мы обладаем не фактами, а какими-то огрызками фактов, и однобокое их освещение. Поэтому и не понимаем, как сложить эту мозаику. Больше нужно информации, намного больше! Что-то у тебя ещё есть, Оксана?

– Ещё один однобокий факт, – смущённо сказала девушка. – Я говорила вам, что сняла данные с трёх камер наблюдения, установленных в кабинете с игровым компьютером и соседнем помещении, где сидел медик. Там действительно нет ничего нового, кроме, пожалуй, одного.

– Так-так-так, – заинтересованно сказал Комаров. – Ну?

– Непосредственно перед потерей сознания, Ломушкин смотрел какое-то видео, – сказала Оксана. – Просматривал он его, к сожалению, в шлеме, не выводя на экран, но увеличив картинку, я обнаружила, что пластик стола можно рассматривать, как своего рода зеркало. В его отражении видно светлое пятно под нижним краем шлема, которое меняется в зависимости от того, что показывают экраны внутри. Так вот, незадолго до того, как Ломушкин упал, это пятно мерцало с высокой частотой и явно меняло цвет.

– И что это по-твоему могло быть? – с интересом спросил Комаров.

– Не знаю, – честно сказала Оксана. – Похоже на музыкальный клип какой-то – слишком часто и разноцветно мерцала картинка. Но я подумала, что можно попробовать частично восстановить хотя бы основные характеристики этого мерцания и проанализировать, на что это могло быть похоже. Связалась с коллегами из управления, мне предоставили машинное время и хорошего кодера. Если получится, сможем хотя бы примерно понять, что смотрел Ломушкин перед впадением в кому. Ведь, наверняка, оно и будет причиной этой комы, верно, профессор?

– Не исключено, – задумчиво сказал Абрамов. – Тем более, раз вы говорите, что было видно разноцветное мерцание. Возможно, какая-то трансовая техника или впадение в транс произошло случайно.

– Не верю я больше ни в какие случайности, – сказал Комаров.

Тонкий вибрирующий сигнал, идущий из-под стола, заставил всех вздрогнуть.

– Прошу меня простить, – сказал Комаров. – Руководство желает срочно пообщаться. Ступайте вниз, к Ломушкину, а я к вам присоединюсь позже.

Понятливо кивнув, Абрамов поднялся и, пропустив девушку вперёд, вышел из кабинета и аккуратно закрыл за собой дверь. Только тогда Комаров нажатием кнопки заблокировал вход,  убрал в сторону деревянную панель и снял трубку с телефонного аппарата. В тот же момент засветился небольшой экранчик и на нём появилось изображение человека в генеральской форме.

– Здравия желаю, товарищ…, – начал было Комаров, но человек махнул рукой и добродушно сказал:

– И тебе не хворать, полковник. Давай сразу к делу. Поднял я кое-какие связи, и действительно, совершенно внезапно, нашёл интересную информацию по твоему запросу.

Комаров молчал, но глаза его горели, словно у охотничьей собаки вставшей на след.

– Программа вроде бы у них такая действительно была, и она, вроде бы реально закрыта, – продолжал генерал, – но вот только одновременно с ней запускалась ещё одна военная программа на ту же самую примерно тему. И о судьбе той, второй программы моим контактам ничего толком не известно. Обещали поузнавать, насколько это возможно.

– И что же это за вторая программа? – спросил Комаров.

– Первая, как ты сам знаешь, подразумевала копирование личности добровольца. А вторая подразумевала точно такое же копирование, но уже без малейших признаков доброй воли.

– Принудительное снятие электронной копии человека? – изумился Комаров. – Но зачем?

– Специалисты, принимающие участие во второй программе не собирались клонировать своих гениев. Они планировали воровать чужих.

– Но как?

– Какой же ты тугодум, полковник, – усмехнулся генерал. – Через интернет, естественно. Подумай на досуге о возможностях такого промышленного шпионажа. В общем, тема оказалась архиважной и крайне интересной. Я поднимаю вопрос о выделении ресурсов нашей резидентуры на её изучение.

– Несмотря на то, что её наверняка закрыли? – уточнил Комаров.

– Потому, что её, по всей видимости, никто и не думал закрывать.

24. Выход есть всегда

– Мощный двигатель, – сказал я, сидя за столом и разливая по кружкам крепкий чай. – Это ключевой момент. Нам потребуется высокая скорость, чтобы найти и поймать Саурона.

Отремонтированный и заправленный всем необходимым "под завязку" бронетранспортёр, стоял в готовности к неожиданной отправке в бой. Но пока непредсказуемый балансир не выдернул нас на очередное задание, я решал важную конструкторскую задачу.

– Мы не сможем тягаться с Сауроном по броне и вооружению, – сказал я. – Значит, наше оружие – скрытность и скорость.

Я старался скрыть волнение, но, боюсь, голос мой иногда предательски подрагивал: Саурон, как и я, находился в игре с полным погружением. А это означало, что каждый день он в игру входил и каждый день – возвращался. Я мог вернуться домой в любой момент, но ключ к возвращению ещё требовалось найти, догнать и… взять каким-то образом в плен.

– Хороший движок, гусеницы и трансмиссия – наш единственный шанс, – важно сказал Ложкин, шумно прихлёбывая горячий чай.

Я опустил на лицо очки и "зарылся" в меню. Самый мощный двигатель, который только можно было поставить на бронетранспортёр, оказался настолько дорог, что я аж прокашлялся от неожиданности. Но задуманное требовало полной отдачи, да и отступать мне было уже некуда. Просмотрев разделы с гусеницами и трансмиссией, мысленно прикинул необходимую сумму, вздохнул, и принялся продавать накопленное ранее барахло.

Мой собственный неприятный опыт подсказал мне решение основной задачи. Судя по всему, Саурон в качестве члена экипажа не мог вернуться в ангар сам по себе. И тем более не смог бы это сделать, будучи оглушённым или серьёзно раненым. Но для повторного трюка с гранатами мне требовалось выжать из нашего бронетранспортёра всё, что он только мог дать. Но сперва на него надо было поставить самые лучшие, а значит и самые дорогие, узлы.

С весёлым звоном на счёт посыпались гайки, а ячейки внутреннего склада начали пустеть. Вскоре, из всего барахла, что загромождало внутренний объем ангара, у нас осталась разбитая самоходная гаубица и абсолютно целый и готовый к выезду бронетранспортёр. Но я ещё не закончил.

Памятуя свой прежний опыт модернизации техники, проверил требуемые габариты посадочных гнёзд в корпусе бронетранспортёра. Ранее мне уже пришлось увеличивать пространство, отводимое двигателю. Новый движок оказался ещё габаритнее и, раскрыв схему машины в разрезе, я убедился, что корпус необходимо модернизировать вновь.

По счастью, наградные гайки, за счёт которых можно было бы внести изменения в нестандартную раму, у меня ещё оставались. Лёгким движением пальцев я перенёс образ-габарит нового двигателя на носовую часть бронетранспортёра, а затем подогнал посадочные гнёзда под новый размер. Наградные гайки списались почти полностью, оставив мне лишь малую часть воспоминаний о щедрости других игроков, но зато новый движок встал в отсек, как родной. За ним последовали новые внутренности ходовой части. Последний десяток наградных гаек я потратил на загадочную "комплектацию салона люкс". Подтвердив изменения, я убрал схему, чтобы успеть полюбоваться процессом трансформации нашей машины.

Золотистая вспышка мгновенно изменила облик бронетранспортёра. Носовая часть его стала шире, сразу исказив силуэт, а на смену колёсно-гусеничному шасси пришли широкие гусеницы со сложным устройством составных роликовых катков, что, согласно описанию, резко повышало манёвренность, оборудованной ими, тяжёлой машины.

– Поздравляю, вы потратили на модернизацию одной машины, – сказал вдруг женский голос, звучащий, словно бы отовсюду, – рекордную сумму, превосходящую по объему  совокупный ремонт десяти ближайших ваших соседей. За это, каждый из модернизированных вами узлов получает бонусные опции.

Машина повторно вспыхнула золотистым светом, снова изменившись в мелочах, которые тяжело было оценить, но в целом бронетранспортёр теперь ещё и выглядел просто потрясающе.

Мой экипаж, побросав кружки и папиросы на столе, замер перед невиданным до сих пор образцом техники в благоговейном восхищении. За счёт изменившихся пропорций, в нём появилось что-то хищное, и он теперь куда больше походил на боевую машину, чем на обычный транспорт. Но с точки зрения игроков, определяющих уровень угрозы машины в прицеле через автоматические системы определения параметров вооружения, наш бронетранспортёр продолжал оставаться абсолютно неопасным.

– Можно, командир? – Ложкин умоляюще посмотрел на меня, и я не сразу понял, что он спрашивает о разрешении залезть внутрь обновленного броневичка.

– Конечно, Гриня. И можешь больше не спрашивать. Это наша общая машина и ты можешь в ней находится, сколько посчитаешь нужным.

– Спасибо, командир, – с неожиданным чувством в голосе сказал Ложкин, и мне даже показалось, что в уголках его глаз блеснули слёзы.

– К машине! – громко сказал я, смущаясь и сам не понимая от чего.

Но к бронетранспортёру не пошёл, а снова присел к столу, наблюдая, как экипаж мой с энтузиазмом полез на броню и принялся открывать мгогочисленные люки. Мне вдруг пришло в голову, что если планы мои каким-то чудом осуществятся, и я смогу заставить Саурона вытащить меня из игры, мои люди вновь превратятся в статичные картинки на экране монитора. Экипаж машины за номером триста двенадцать навсегда умрёт для меня и это будет нормальным и правильным вариантом хода развития событий.

"Они и так неживые", – напомнил я сам себе. – "Это просто игра. Нет, ты можешь, конечно, навечно остаться здесь...".

Тряхнув головой, я налил себе чай и глубоко затянулся папиросой. Легче не становилось.

– Да брось ты думы думать, командир! – радостно закричал, появляясь в верхнем люке,  Зверев. – Айда машину смотреть!

И я плюнул на все свои мрачные мысли, утопил окурок папиросы в кружке с чаем и помчался смотреть, что поменялось внутри машины. А посмотреть – было на что.

Вместе с двигательным отсеком, расширилась и кабина, превратив и без того неплохое жизненное пространство для водителя и командира экипажа, в настоящие комфортабельные апартаменты. Широкие мягкие кресла с регулировкой положения спинки и подлокотниками, большие окна, обеспечивающие куда лучший обзор, но, судя по толщине, гораздо прочнее стандартного набора, широкие люки, обрамлённые толстыми резиновыми уплотнителями, мягкое покрытие на полу и стенах, кресла в десантном отсеке  вместо скамеек и полки с крепежом, вдоль бортов, – мне показалось, что я попал на борт корабля, снаряжённого в кругосветное путешествие.

Серпилин и Зверев, успевшие зачем-то нацепить шлемофоны, деловито крепили гранаты в специальных держателях на бортах, выбрасывая пустые гранатные ящики через широкий кормовой люк, снабжённый складывающейся аппарелью. Ложкин с выражением лица монаха, достигшим в молитве внутреннего просветления, завёл двигатель, и принялся щелкать тумблерами на выгнутой приборной панели. После очередного щелчка, машина начала медленно подниматься вверх. Я испуганно дёрнулся, но Ложкин лишь широко улыбнулся и сказал:

– Переменный клиренс. Командир, я впервые на машине с переменным клиренсом.

– Надеюсь, это нам поможет поймать Саурона, – сказал я, с интересом выглядывая в открытую боковую дверь.

Бетонный пол с белыми линиями, очерчивающими место хранения техники, стал немного дальше, а плавающий в лёгкой дымке, потолок – немного ближе.

– Да у этой жабы, едрить, теперь и одного шанса против нас не осталось, – молодцевато сказал Зверев и потащил к люку последний гранатный ящик.

Салон теперь больше напоминал оружейный склад, зато гранаты можно было простым движением освободить от крепежа, не теряя время на извлечение их из ящиков.

– Не уйдёт, – подтвердил Ложкин. – Знаешь, командир, а ведь мы теперь и плаваем очень неплохо.

Он что-то переключил на панели управления и где-то в задней части машины раздались  надсадные завывания.

– Отдельный водомётный движитель, – пояснил Ложкин. – Даже через болото догоним. Даже по озеру.

– Осталось придумать, как его искать, – сказал я. – Серп, есть соображения?

– Давай подумаем, командир, – сказал Серпилин. – Машину к бою мы подготовили, теперь можно и головы подготовить.

Перебравшись за стол и снова заварив крепкий чай, мы расстелили бумажную карту, разбитую на квадраты локаций.

– Не представляю, как его вообще здесь можно найти, – сказал я, оценивая территории, пригодные для поля боя. – Это ж, прорва квадратных километров лесов, полей и рек!

– Неверно рассуждаешь, командир, – сказал Серпилин, снимая шлемофон и берясь за синий карандаш. – Линия фронта, конечно, гвоздями не прибита, но всё равно это куда меньшие площади, чем вся карта. А за пределами линии  фронта, Саурона искать и смысла нет. Скажу больше: мы туда и не попадём, пока балансир нормально работает.

– И то верно, – сказал я с облегчением.

– Плюс, забрасывает нас последнее время всё больше в центральные районы. Такая вот вероятность замечена. Можем даже разметить все квадраты, где мы оказывались. Да и вообще: вспомни, сколько раз мы пересекались с Сауроном на поле боя.

– А теперь он наверняка захочет отомстить, – добавил я задумчиво. – И приложит усилия, чтобы нас найти.

– Шансы растут, как на дрожжах, – сказал из-за спины Серпилина Зверев, взял со стола пачку папирос и пошёл к бронетранспортёру.

– Эй, Зверь, – тут же окликнул его Серпилин. – Папиросы оставь.

– Это почему? – удивился Зверев, сбивая на затылок шлемофон.

– Машина боеприпасом набита, а ты туда с огнём. Технику безопасности во сне сдавал?

– Да ты чего, Серп? – удивился Зверев. – Что от папиросы гранате сделается, едрить?

– Не положено! – отрезал Серпилин и повернулся к Звереву спиной. – Я сказал: кури здесь.

– Расхотелось, – буркнул Зверев, бросил папиросную пачку на стол и ушёл, обиженный.

– Осталось, – веско сказал Серпилин, не давая мне времени на удивление, – посмотреть, как мы могли бы искать Саурона, случись нам снова попасть в один из квадратов, где мы уже были.

– Но зачем?

– Во-первых, мы снова можем туда попасть, – рассудительно сказал Серпилин. – А во-вторых, нам ведь нужен общий сценарий поиска?

– Так сценарий с некоторых пор совсем несложен, – сказал я. – Нам же теперь "туман войны" не мешает. По выходу в локацию, нужно найти безопасное место и просто тщательно отсмотреть квадрат в командирский прицел. И если увидим Саурона – двигаться в его сторону.

– Ну, не так всё просто, – сказал Серпилин. – До противника надо ещё добраться, да так, чтобы он не атаковал первым, и чтобы не сбежал. И помнить, что в квадрате будут вестись боевые действия – значит высока вероятность просто увязнуть в бою по дороге. Поэтому, хорошо бы заранее почертить маршруты и схемы расположения относительно дорог и водных преград. Желательно – для каждого квадрата, где мы можем столкнуться.

– Времени отнимет – ужас сколько. И у нас нет карт отдельных квадратов, – сказал я озабоченно.

– Так купи, – улыбнулся Серпилин. – В магазине всё должно быть.

Виновато всплеснув руками, я опустил на лицо очки и полез искать искомые карты. Благо, как оказалось, цена карты одного квадрата равнялась одной обычной гайке.

Вскоре мы увлечённо чертили маршруты движения машины, возможные места укрытий, с учётом того факта, что Саурон тоже может нас видеть сквозь "туман войны" и наносить артиллерийские удары, места, где с наибольшей вероятностью могли развёртываться основные бои между "синими" и "зелёными". Ложкин и Зверев попытались было к нам присоединиться, но практически сразу стало ясно, что командный профиль Серпилина в деле анализа карт выгодно отличался от умений механика и заряжающего. И я отправил их обойти наш ангар и поискать какие-нибудь окна или двери. Нам слишком редко давали столько времени на отдых, чтобы пренебречь такой возможностью его изучения.

Планы на первый квадрат дались нам тяжело. Полуразрушенный город с мостами через речку Мытру я помнил прекрасно. Но Серпилин решительно отверг все мои предложения и показал две точки, где по его мнению нам следовало стоять до обнаружения Саурона.

– Не понимаю, – сказал я своему заместителю, которого подсознательно считал более опытным в планировании боевых операций, но впервые в этом усомнился. – Выезд у  моста простреливается наверное отовсюду. И боевые действия на мосту не редкость – вспомни, как нам там подбили в первый раз.

– Надо купить маскировочную сеть, – гнул свою линию Серпилин. – Встать рядом с разрушенным зданием недалеко от моста. И ни во что не вмешиваться. С этого места мы очень быстро достигнем любой точки квадрата. Если же нам придётся ехать долго – Саурон сможет нас засечь. И времени на принятие решения у него будет достаточно.

– Время достижение любой точки, – задумчиво сказал я. – Но можно ведь и быстрее.

– Нет, – уверенно сказал Серпилин. – Эта точка, с учётом движения по дорогам, примерно равноудалена…

– А если не надеяться на равные шансы при каждом входе в бой?

Серпилин замолчал на полуслове и уставился на меня.

– Не тупи. С примерно равной вероятностью он может оказаться как по ту, так и по эту сторону реки. Можно ловить момент, когда ему повезёт оказаться на той же стороне, что и мы. И время на подход к нему поближе, резко уменьшится.

– Да, в этой модели время действительно можно уменьшить, – после короткой паузы сказал Серпилин. – А что мы будем делать ,если нам не повезёт или если мы его просто не встретим?

– Будем тренироваться, – беспечно сказал я, хоть в груди и заныло от мысли, что процесс ловли Саурона может и затянуться. – Ведь наша задача не уничтожить самоходку Саурона, а повредить. И желательно при этом, никого из членов экипажа противника не убить.

– Начертим все варианты, – предложил он. – Цветные карандаши купить можешь?

Через полчаса карта квадрата стала похожей на детскую раскраску, но зато мне казалось, что я смог бы теперь найти нужные точки размещения бронетранспортёра даже с закрытыми глазами. И только мы закончили чертить последние синие стрелки, как вернулись из обхода ангара наши разведчики.

– Никаких дверей не нашли, едрить, – сказал Зверев.

– Всё осмотрели – сплошной оштукатуренный кирпич, – добавил Ложкин. – Разве что, придумать, как под потолок забраться. Может там где окошко сыщется.

– Зацените, как долго нас в бой не дёргают, – сказал я с улыбкой. – Балансир тоже понимает, что благородным донам нужно время на отдых и подготовку.

Шутка моя, впрочем, пропала даром.

– Рисуем дальше, – решительно сказал Серпилин. – Можем ускорить процесс, если рисовать будут все, а мы с командиром подсказывать, что именно и каким цветом.

Я не засекал,сколько нам потребовалось времени, чтобы изрисовать два десятка купленных карт, но когда от двух коробок карандашей остались только разноцветные огрызки, мне показалось, что прошла целая вечность.

– Пора бы и повеселиться что-ли, парни, – сказал я со смешком. – Засиделись за канцелярщиной, забудет про нас балансир! Тем более, что четверть работы сделана.

– Поедем воевать, командир, – сказал Серпилин, поднимаясь с места.

– Карты я заберу, – предупредил я дальнейшие вопросы. – Давайте в машину, а я сейчас подойду.

Экипаж выбрался из-за стола и бегом устремился к бронетранспортёру. Я осторожно сложил каждый лист карт, купил себе негорючий портфель и сложил плоды наших многочасовых трудов туда. Потерять бумагу от случайного попадания в машину, мне совсем не улыбалось.

Забравшись на своё место и оценив нетерпеливое выражение на лицах всех членов экипажа, я глубоко вздохнул, точно набираясь решимости перед прыжком в ледяную воду, и громко сказал:

– Экипаж бронированной машины номер триста двенадцать к бою готов!

В полной тишине мы сидели, боясь пропустить объявление о переходе на поле боя.

– Экипаж бронированной машины номер триста двенадцать к бою готов! – повторил я громче и отчетливей, подозревая, что автоматика просто не распознала мои слова. Но и в этот раз лишь тишина была мне ответом.

– Экипаж бронированной машины номер триста двенадцать к бою готов!! – крикнул я, высовываясь из двери.

Казалось, что даже обычные звуки работающих где-то инструментов мгновенно стихли, прислушиваясь: что же ответит игра? Но игра отмолчалась и в этот раз.

– Не понимаю: что не так? – я повернулся к Серпилину, но тот лишь пожал в ответ плечами:

– Никогда такого не было, командир.

Мысли тяжело ворочались в голове, словно там, под толстым слоем веры во всё хорошее, рвалась наружу страшная догадка.

– Но ведь он не мог этого сделать, – сказал я, наконец, потеряно. – Может, просто сервера перезагружают или игроков слишком много?

Где-то вдали снова завизжали пилы и затрещала сварка. Я смотрел прямо перед собой, чувствуя, как обида и недоумение сплетаются в кокон, из которого вот-вот должна была выбраться личинка нарождающегося бешенства. Никакого смысла в гневной истерике не было и я попытался взять себя в руки. В конце концов, Саурон действительно мог быть не при чём,  да и мои яростные вопли вряд ли могли хоть как-то изменить ситуацию.

– Экипаж триста двенадцать к бою готов, – сказал я ещё раз на всякий случай, подождал пару секунд и выбрался из машины.

Удар оказался тяжёлым. Фактически, удар был нокаутирующим, ведь больше ничего предпринять в ответ я не мог даже теоретически. Саурон просто замуровал меня в моём собственном ангаре и я теперь мог проклинать его вплоть до того момента, когда игра окончательно устареет и будет удалена с игровых серверов. Ангар стал моей клеткой, моей самой надёжной тюрьмой, а в конце концов – станет и могилой.

Я уселся прямо на бетонный пол, прислонившись спиной к ребристой гусенице, закрыл глаза. Усталость накатила волной, и противиться её сминающей силе, никаких возможностей больше не осталось. В игре, где Саурон менял правила, как хотел, я был заведомо бессилен. И  дальше оставалось только сидеть, и сходить с ума от безделья.

Рядом протопали шаги, зашуршала о металл одежда. Я приоткрыл правый глаз. Весь мой экипаж усаживался рядом, как и я, облокачиваясь спиной на катки и гусеницы. По правую руку устраивался сосредоточенный Серпилин. По левую – хмурый Зверев и несчастный Ложкин.