Текст книги "Смерть и прочие неприятности. Орus 1 (СИ)"
Автор книги: Евгения Сафонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Присутствующие за длинным столом воззрились на неё. Все, кроме Гербеуэрта, бесстрастно смотревшего прямо перед собой: сложив руки на коленях, даже не притронувшись к прозрачному лазурному напитку, подрагивавшему в чашках, источая ароматный травянистый дымок.
Впрочем, помимо них с королевой за столом присутствовали всего двое. Её Величество Айрес любила попить фейр в узком семейном кругу – несмотря на то, что ей было прекрасно известно, какие чувства питали друг к другу все представители королевской семьи.
Вернее, особенно потому, что ей было прекрасно известно, какие чувства питали друг к другу все представители королевской семьи.
– Дорогая сестра, – сказал лиэр Кейлус, кузен и ровесник королевы, – ни в коем случае не хочу подвергать сомнению твой блестящий ум и превосходное политическое чутьё, но ты уверена в успехе этой затеи?
– Это безумие, – сказал лиэр Мѝракл, кузен и ровесник Гербеуэрта. – Риджия – кадавр с бочкой пороха, которого лучше не трогать. Сейчас, когда эльфы и люди примирились с дроу, тем более.
Королева, чуть улыбнувшись, коснулась чашки узкими, искусно подкрашенными губами. Сделав крохотный глоток, поверх неё оглядела собравшихся в гостиной, обволакивавшей визитёров изысканной роскошью алых шёлковых обоев, мягчайшего ковра, позолотой и изящными завитками, что украшали все предметы обстановки.
Из присутствующих лишь наследник престола не носил королевскую фамилию Тибель. Вместе с фамилией отца Гербеуэрту досталась светлоглазая златовласая порода Рейолей, тоже выделявшая его среди остальных. Кейлус Тибель щеголял локонами цвета тёмного дуба и вкрадчивым блеском глаз оттенка старой бронзы. Чистый лик Миракла Тибеля, взиравшего на мир ореховым взором самоубийственно отважного юнца, обрамляли каштановые кудри. Очи темновласой королевы были даже не карими – бурыми: такими становятся иногда засушенные цветы. И лишь Гербеуэрт унаследовал от матери, урождённой Тибель, тонкую кость и черты лица, но не окрас.
– Когда эльфы и люди примирились с дроу, – повторила королева. Казалось, она пробует каждое слово на вкус, пригубливает их, как только что пригубливала фейр. – Мирк, дорогой, в том-то и дело. – Располагающе улыбнувшись племяннику, она вновь поднесла чашку к губам. – Риджия была и будет для Керфи угрозой. Она пыталась завоевать нас до того, как мы стали частью Империи. Она пыталась завоевать нас после того, как мы поспособствовали тому, чтобы Империя развалилась. Когда дроу развязали войну, Риджии стало не до внешних сражений; но теперь, когда её народы наконец заключили мир… – королева печально качнула головой. – Можно было бы надеяться, что они не решат взяться за старое и тронуть нас. Но я полагаю, что в действительности это лишь вопрос времени – когда их воины снова пересекут горы и вторгнутся в Керфи.
Миракл лишь презрительно дёрнул уголком губ: в этом жесте отчётливо читалось, что в правдивости этого предлога её Величество может убеждать кого угодно, но не его.
– С дроу воевать непросто. С эльфами, впрочем, тоже, – задумчиво заметил лиэр Кейлус. – Особенно на их территории. Хотя не могу отрицать, что территории эти выглядят весьма заманчиво.
Кейлус Тибель всегда говорил так, словно в словах его кроется одному ему понятная шутка. Он часто улыбался – но это не делало его красивый лик ни привлекательным, ни дружелюбным. В этом году лиэр Кейлус отпраздновал сорокалетний юбилей; однако маги старятся медленнее обычных людей, и выглядел кузен королевы от силы на тридцать, немногим старше своих племянников. Если бы не окрас, его вполне можно было бы принять за родного брата Гербеуэрта. Они были очень похожи – и оба худы благородной аристократический худобой: той худобой, когда впалые щёки придают лицу пикантную загадочную усталость, но не вульгарную измождённость бедняка.
– Сейчас Риджия слаба, как никогда за последний век, – сказала королева. – На престолах трёх её королевств сидят дети. Эльфами правит наивный мальчишка, людьми – взбалмошная девчонка, Повелитель дроу тоже юн. И многие среди эльфов и людей далеко не в восторге от мира с дроу. Пускай они примирились, на деле между ними – пропасть. Память о трёхсотлетней вражде, которую не сотрёшь просто так.
– Но они объединятся против внешнего врага, – возразил Миракл.
Лиэр Кейлус улыбнулся. Эта улыбка гадюкой скользнула по его чувственным губам, и в ней читалось какое-то мечтательное предвкушение.
– Я слышал, на стороне дроу некая дева из иномирья, получившая невероятный силы магический дар, и наследник легендарного Ильхта Злобного. И оба они умны, как вороны, хладнокровны, как змеи, и коварны, как драконы. – Он двузубой вилочкой потянулся к блюду с фруктами, стоявшему посреди стола. – Они нашептывают советы на ушко Повелителю дроу, а тот напевает их правителю эльфов, любящему его как брата, и правительнице людей, уединяясь с ней для приятных бесед, что ведут от заката до рассвета.
– Как всегда превосходно осведомлён, – любезно откликнулась королева, пока Кейлус Тибель обмакивал крупную жёлтую ягоду в сладкий соус, белевший в хрустальной розетке подле его чашки. – До меня тоже дошли весьма любопытные слухи об этом.
– Если риджийские правители всё же соизволят прибыть в Керфи для знакомства и переговоров с тобой, мы сможем убедиться в их правдивости.
– Или в их лживости. – Королева сделала ещё глоток, и тонкие крылья её изящного носа дрогнули. – Народы Риджии просто не смогут выступить по-настоящему единым фронтом. А армия, в сердце которой кроется червоточина недоверия и раздора, не сумеет дать достойный отпор. Особенно если армия противника будет уверена, что боги на её стороне.
Миракл, усмехнувшись, провёл пальцем по краю своей чашки:
– Представить завоевательный поход актом защиты, не нападения? – произнёс он пренебрежительно. – Люди в это не поверят.
– Во всяком случае, далеко не все. И для сплочения нации этого определённо недостаточно – Лиэр Кейлус поглядел на кузину с самым искренним сочувствием. – Осмелюсь напомнить, дорогая сестра, что в народе зреет недовольство твоими… методами. Да ещё эти разговоры… о том, что наконец настал год двух лун, о пришествии некой девы, что свергнет тебя… Ох уж эта презренная чернь. – С губ его сорвался трагический, очень искренний вздох. – Кто бы ни выдал ей содержание семьсот тридцатого пророчества Лоурэн, он достоин долгой и мучительной смерти. Так подрывать власть нашей возлюбленной королевы!
Гербеуэрт наконец взялся за чашку с фейром: лицо его хранило абсолютную безэмоциональность. Миракл быстро посмотрел на королеву – точно следя за её реакцией.
Её Величество Айрес в ответ одарила кузена благосклонной улыбкой.
– Боги на нашей стороне. С нашей семьёй. После дня Жнеца Милосердного у народа не останется в этом сомнений. – Она выдержала короткую, прекрасно рассчитанную паузу, накалившую тишину в комнате тщательно подогретым любопытством. – Уэрт намерен повторить величайшее деяние Берндетта.
Двое мужчин единодушно уставились на наследника престола, чопорно и отстранённо распивавшего фейр.
Казалось, разговор ему абсолютно неинтересен. И никак его не касается.
– Уэрт, скажи, что это шутка, – вымолвил Миракл Тибель.
– Он не сможет, – вымолвил Кейлус Тибель.
– Уэрт уверен в обратном. А я уверена в нём, – сказала Айрес тирин Тибель. – После этого каждый в Керфи склонится перед ним. Пойдёт за ним. И перед силой того, кто способен свершить такое, падут ниц все наши враги.
Гербеуэрт тир Рейоль молчал, не глядя ни на кого, и в комнате повисла тяжёлая тишина – в которой королева обвела взглядом собеседников, наслаждаясь впечатлением.
– К слову, нам как раз пора приступать к уроку, – добавила Её Величество: так небрежно, будто и правда вспомнила об этом только что, и всё предыдущее не было прекрасно продуманной прелюдией к эффектному окончанию беседы. – Ритуал, как вы понимаете, требует сотен часов подготовки, отработки каждой мелочи… Сожалею, но закончить трапезу вам придётся без нас. – И поднялась из-за стола – одновременно с тем, как со своих мест согласно этикету поднялись остальные. – Уэрт, ты ведь не против? Как я вижу, сласти сегодня всё равно тебе не по вкусу.
Когда тот, не сказав ни слова, подчинился, рука Миракла дрогнула. Точно младший из трёх Тибелей хотел поймать кузена за рукав, удержать, остановить – но в последний момент сдержал порыв.
Как бы там ни было, очень скоро он остался в гостиной наедине с дядей.
Который, впрочем, тоже не задержался там надолго.
В экипаже, готовом везти Кейлуса Тибеля из королевского дворца в его столичную резиденцию, его уже ждали.
– Вижу, сегодня прошло ещё хуже обычного, – констатировал его секретарь, когда скелеты-лакеи захлопнули золочёную дверцу, а копыта запряжённой вороной двойки застучали по чистой блестящей брусчатке.
Тим не церемонился со своим господином. Во всяком случае, не на людях. И Кейлус всецело это одобрял. Кузен Её Величества ненавидел свою семью и в общем массе презирал свой народ, но к верным слугам относился с уважением. К тому же для разнообразия ему требовалось хоть одно живое существо, к которому он испытывал бы искреннюю привязанность – и он обрёл таковое в лице мальчишки, однажды задолжавшему ему жизнь. Двадцатилетний Тим был предан Кейлусу, как умертвие, прекрасен, как статуи богов, и связан с ним слишком тесными отношениями, чтобы церемониться.
Некоторое время Кейлус молчал, глядя в окно. На белые, как костяные статуэтки, башенки удаляющегося дворца, сиявшие под бледным солнцем наступившей зимы. На фонтан, бивший посреди огромной площади, пестревшей вездесущими людьми. На окружавшие площадь дома, украшенные куполами, консолями и лепниной, как торты украшают кремом.
Потом уголок его пухлых губ дёрнулся, точно в тике – и Кейлус Тибель в бешенстве стукнул кулаком по бархатной обивке кареты.
– Сука, – выплюнул он. – Она же знает, какова будет моя реакция на подобное известие!
– Какое известие?
Выждав с минуту, чтобы дыхание выровнялось, а в голос вернулось спокойствие, Кейлус рассказал.
Тим слушал молча. Лишь лицо его по мере рассказа немножко бледнело.
– На что она рассчитывает? – закончил Кейлус почти страдальческим вопросом. – Обретя такую силу, обретя такую власть над умами и сердцами керфианцев – свергнуть её для мальчишки будет проще простого. Так любит его? Так верит в его любовь? Дура! – Холодное бешенство на сестрицу вынудило его вновь ударить ни в чём неповинную дверцу. – Она смеялась надо мной, Тим. Я видел этот смех в её глазах. Она хочет, чтобы я потерял голову, чтобы пошёл на всё, дабы прикончить её любимого Уэрти. Чтобы наконец дал повод себя уничтожить. Но неужели мальчишка и правда сможет… Сколько сильнейших некромантов погибло, пытаясь… И всё же, если ему удастся…
Тим так и не произнёс ни слова – и, осознав, что его речь скатывается в обрывистое бессвязное бормотание, лиэр Кейлус осёкся.
– Что с девчонкой? – спросил он пару мгновений спустя: совсем другим, сухим, деловитым тоном.
– Её ищут, – тут же откликнулся секретарь. – По всей стране. Пока никаких следов.
– Они появятся. Иномирные девицы просто не умеют вести себя тихо. Прилично, впрочем, тоже. – Кейлус помолчал. – Если, конечно, она ещё жива.
Он посмотрел на столицу, готовую к приходу зимы, ждущую снега и настоящих холодов. На город, который должен был – он знал это с детства – принадлежать ему.
Нет, она должна быть жива. Что напророчено Лоурэн, невозможно предотвратить. И она нужна ему. Девушка, явления которой ждут многие. Девушка, способная одолеть ненавистную кузину. Девушка, наречённый которой станет королём…
Сейчас она нужна ему, как никогда раньше.
– Часы тикают, Тим. Если её не найдём мы, найдёт Айрес. И если наш малыш Уэрти не отдаст душу богам до или во время ритуала, после Жнеца Милосердного всё станет куда сложнее. – Заставив себя расслабиться, Кейлус Тибель откинулся на мягкую спинку сидения. – Доставь мне девчонку. Как можно скорее. Живой. – На губы его наконец вернулась улыбка: улыбка, яд которой прикончил бы любую змею. – Сделать её мёртвой я предпочту сам.
ГЛАВА 7
Ritornello
Ritornello – буквально «возвращение».
1) Небольшой инструментальный отрывок, повторяющийся в начале и конце каждой строфы вокального произведения;
2) небольшое музыкальное вступление перед началом танца (муз.)
Дорога через лес заняла немало времени, но миновала без особых приключений. Разве что где-то на полпути Ева, засмотревшись по сторонам, споткнулась об один из булыжников, которыми вымостили лесную тропу, и, упав, ободрала ладони – что позволило ей сделать ещё пару интересных выводов о дополнительных преимуществах её нынешнего состояния.
В конце концов дорога вывела её к городу.
С места, где расступился лес, дорога круто спускалась вниз, к домам в предместье, белевшим среди выцветших полям. Однако торопиться туда Ева не стала. Сперва хорошенько осмотрелась с высоты холма, тщетно пытавшегося согреться под лучами холодного солнца.
Город не окружали ни рвы, ни крепостные стены – их роль выполняла река. Он раскинулся на огромном острове, окружённый со всех сторон узкой полоской пронзительно-синих вод. С суши к нему тянулись три моста: один со стороны, откуда подходила Ева, два – с противоположной. И если на лесной дороге девушка не встретила никого, то предместье явно было вполне себе оживлённым местом. Как и дороги на том берегу, вившиеся через поля серыми лентами. Впрочем, оно и верно – судя по всему, через лес можно было попасть только к замку, а если Герберт вёл столь уединённый образ жизни…
Мысленно перекрестившись, Ева двинулась вниз: надеясь, что жители предместий слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на одинокую фигурку, приближавшуюся со стороны жилища властителя их земель.
К счастью, на окраине народа на улицах не было, а когда ей стали попадаться прохожие, вряд ли кто-нибудь из них смог бы определить, что она пришла из замка. Поэтому Ева неторопливо и беспрепятственно двинулась вперёд: по чистым брусчатым улочкам, мимо уютных невысоких домов с треугольными черепичными крышами – в город. В толпе затеряться проще, а в самом городе всяко должно быть люднее, чем здесь.
Людно оказалось уже на широком каменном мосту с фигурным парапетом. Были здесь и пешеходы, и крытые повозки, явно везущие какую-то снедь; кто-то направлялся в предместья, большинство – из них. Ева без удивления констатировала, что мужские наряды не слишком отличаются от женских: представительницы прекрасного пола преспокойно расхаживали в штанах. Что ещё раз доказывало, что в Керфи хотя бы в этом плане царило равноправие.
Потом она долго бродила по городу, неуловимо напомнившему Бремен, где Еве довелось однажды побывать. Чтобы не заблудиться, шла преимущественно вперёд, тщательно заучивая каждый поворот, на котором приходилось сворачивать, когда улица упиралась в тупик. Дома чаще всего их строили без зазоров, и одно жилище лепилось к другому. Улицы с узкими, будто втиснутые и в щели друг между другом домишками – два этажа да высокая мансардная крыша – соседствовали с площадями, окружёнными величественными здания в пять-шесть этажей. Жизнерадостно рыжая черепица, жизнерадостно рыжий кирпич, тут и там скрытый под белой, жёлтой или вовсе красной извёсткой. Много цветов, сейчас увядших, но наверняка радовавших глаз летом. Ажурные кованые фонари на ножках, лакированные деревянные таблички над обыденными для большого города заведениями: булочная, кондитерская, ателье, зеленщик, ресторан, ювелирка, книжная лавка. Вполне цивильные каменные тротуары, обрамлявшие дороги с грохотавшими по ним каретами, похожими на кэбы времён Шерлока Холмса.
И очень много людей, совсем не выглядевшими несчастными или затравленными.
Керфи – во всяком случае крупные его города – явно давно перерос период дремучего средневековья. И сейчас нежился где-то в эпохе, аналогичной викторианской Англии. Учитывая некоторые нюансы, даже более просвещённой. Некроманты, судя по всему, на каждом шагу здесь не встречались, но и никого не удивляли. Один раз навстречу Еве прошла дама в шубке, торжественно плывущая впереди пары скелетов в платьях, волокущих за ней картонные пакеты и коробки (хорошо хоть в верхнюю одежду их обряжать не стали). Никто от них не шарахался – разве что с любопытством глядели вслед.
Естественно, бродила Ева не просто так. Она смотрела. И слушала. И запоминала. Поразительно, сколько всего можно вынести, если наблюдать за людьми, а не просто проходить мимо. А ещё старалась смотреть и слушать как можно незаметнее – и ни в коем случае не показывать, что она здесь впервые. Так что Ева не позволяла себе ни восторженно вертеться по сторонам, ни сверлить кого-то глазами.
Неторопливым, но неотступным призраком она долго провожала пару весело болтающих девушек – чуть младше неё, возвращавшихся домой из школы. Притормозила у прозрачной витрины кондитерской, чтобы послушать беседовавших у её входа мужчин. Подметила людей в чёрных мундирах, то и дело встречавшихся на углу или патрулировавших улицы: с мечами на поясах или арбалетами в руках. Провожала встречных внимательными косыми взглядами из-под капюшона, надёжно скрывавшего волосы и тенью вуалировавшего лицо.
К моменту, когда Ева решилась спросить у милой белокурой женщины в бархатном плаще, ведущей на поводке мелкую собачку, как пройти к ломбарду, она узнала много интересной информации. И поняла, как нужно себя держать, чтобы не вызвать подозрений. И придумала себе вполне сносную легенду на случай расспросов. И поэтому милая белокурая женщина без всякого удивления, очень любезно подсказала ей, как пройти к пресловутому ломбарду: который Ева и сама обнаружила улицей раньше, но беседовать сразу с продавцом ей было страшновато, так что она решила сперва поупражняться на ком-нибудь другом. А пронырливый старичок в ломбарде без проблем купил у неё серебряный подсвечник, который Ева снова прихватила с собой – и явно остался очень доволен тем, что юная наивная покупательница не стала торговаться. А в булочной, куда Ева заглянула для эксперимента, ей спокойно продали пирожок с мясом. К счастью, на местных монетах чеканили не только профиль красивого женского лица, которое Еве не посчастливилось увидеть по прибытии, но и номинал. Всё как у людей.
Всё же магический переводчик – великая вещь, подумала Ева, скармливая ненужный ей пирожок лохматому бродячему псу. Тот увязался за ней в подворотне, куда привели девушку указания добродушной дамы, подсказавшей ей дорогу к следующему пункту назначения. И даже один урок местного этикета и мироустройства, который ты действительно слушаешь. И манеры, привитые обитанием с ранних лет среди культурных интеллигентных людей.
Ну, по крайней мере часть из них точно интеллигенты.
Отряхнув руки, она оглянулась на часы, сиявшие на башенке, украшавшей дом на оставшейся позади улице: с десятью делениями вместо двенадцати, подтягивавшие единственную стрелку к седьмому из них. Направилась к финальной цели своей вылазки – и, наконец завидев вывеску «Книжное колдовство», поднялась на крыльцо и толкнула звякнувшую колокольчиком дверь.
Внутри небольшой лавочки, как и ожидалось, были книги. Не так много, как в оставшемся за лесом замке, но вполне приличное количество книг, пылившихся на деревянных стеллажах. Ева даже не удержалась от того, чтобы осторожно вдохнуть, ощутив хорошо знакомый запах – сродни тому, что царил в нотной библиотеке её родного колледжа.
– Доброго дня, лиоретта, – немедленно поприветствовал её молодой человек за прилавком. Кудрявый, со смешной рыжей щетиной на щеках и синяками под усталыми добрыми глазами, живо напоминавшими о пандах.
Вне всяких сомнений, проницательный абориген при достаточно длительном общении расколол бы её вмиг. И если бы здесь за прилавком её поджидал кто-то, хоть отдалённо похожий на проницательного человека, Ева бы демонстративно покрутила носиком и, сделав вид, что содержимое лавки её разочаровало, ушла.
Но поскольку этот милый продавец не особо такового не напоминал, она решила рискнуть.
– Доброго дня, лиэр, – решившись приподнять капюшон и явить взору молодого человека подкупающе голубоглазое личико, пропела Ева, учтиво кивнув ему в знак приветствия. – У вас есть книги по некромантии? Желательно попроще. – Она старательно приняла смущённый вид. – Я не некромант, мне… для общего сведения.
Логика, двигавшая ею, была очень проста. Если её и можно воскресить, то на месте Герберта она бы припрятала в своей обители всю информацию об этом. Или оставила на полках только те книги, из которых пленница усвоит: зависимость от некроманта разрушить невозможно, остаётся лишь покориться судьбе. И в таком случае она может хоть месяц просидеть в библиотеке, но не найти ровным счётом ничего полезного.
А вот информации, полученной из независимого источника, вполне можно будет доверять.
– Стихийный маг? – понимающе спросил продавец, сам облачённый в нечто, подозрительно похожее на синюю мантию. – Через год-другой поступление?
Только бы этот милый парень не решил с ней поболтать о своём, о магическом. Впрочем, в плане ненавязчивого увода от темы Еве не было равных. Очень полезный навык для экзаменов. Когда тебе выпадает билет «Французская литература 18-го века», в которой ты безнадёжно плаваешь, но, уцепившись за Бомарше, незаметно переводишь разговор на Моцарта – и вот уже преподаватель восторженно слушает твои поэтичные излияния на тему гениальности «Свадьбы Фигаро» и мелодики великого австрийского композитора, впитавшей в себя эмоциональность и экспрессию немецких народных песен и изысканную певучесть итальянской кантилены…
Впрочем, сейчас даже не обязательно было прибегать к тонкому искусству болтологии. В конце концов, она была покупателем, явившимся сюда за товаром, а не за разговорами.
– Да, – кратко откликнулась Ева, явно давая понять, что развивать тему не намерена. – И знаете, мне бы ещё…
Она поколебалась.
Следующий её вопрос, как ни крути, был довольно рискованным.
С другой стороны, отступить сейчас было бы глупо.
– …что-нибудь о воскрешении. Настоящем. Не поднятии мёртвых.
В глубине души она надеялась, что молодой человек как ни в чём не бывало ответит «да, конечно, есть у нас пара книг, сейчас принесу». Ну или хотя бы «к сожалению, у нас такого нет, поищите в лавке через две улицы отсюда». Хотя и понимала, что это довольно глупо.
Поэтому, когда тёмные глаза продавца изумлённо расширились, это было ожидаемо – но Еве всё равно сделалось тоскливо.
– Воскрешение? – парень озадаченно почесал щетинистый подбородок. – Лиоретта, вы шутите? С таким запросом разве что в королевскую библиотеку, никак не ко мне. Хотя сильно сомневаюсь, что даже Её Величество вам в этом поможет.
К счастью, она предусмотрела подобный расклад.
– Вот и я то же самое Кейлу говорила! – старательно подбавив в голос торжествующей беззаботности, воскликнула Ева (выдумывать имя она не рискнула, так что предпочла сократить одно из тех, что уже слышала). – Видите ли, один мой знакомый… он даже не маг, совершенно в этом не разбирается… вбил себе в голову, что некроманты открыли способ настоящего воскрешения, просто молчат об этом. Обожает теории заговора, глупый. – Она шумно вздохнула, надеясь, что вышло не слишком театрально. – Я хотела предоставить ему наглядное доказательство того, что это невозможно, чтобы он уже выбросил эту глупую идею из головы. Раз не верит мне и другим умным людям, надеюсь, поверит хотя бы умным книгам.
Поскольку Ева обожала детективы, ей было прекрасно известно: у любого нормального детектива лишние подробности и оправдания, звучащие из уст подозреваемого, не развеивают подозрения, а усиливают их.
Но поскольку Еве к тому же не доводилось встречаться с детективами, зато доводилось немало общаться с простыми смертными и, чего уж греха таить, не раз обманывать некоторых из них – ей также было прекрасно известно, что с простыми смертными складно состряпанная ложь работает чудесно. И чем больше в ней будет подробностей, тем убедительнее она прозвучит.
– Некроманты? – молодой человек усмехнулся с оттенком снисходительного презрения. – Тайны они вокруг себя нагнетают, это верно. Но они даже способа творить разумные умертвия уже который век не придумают, как вы могли заметить… что уж говорить об истинном воскрешении. Я бы скорее поставил на то, что воскрешать однажды смогут целители. Стихийные маги. Такие, как мы с вами, – по интимно-свойской интонации его голоса Ева поняла, что приподнимание капюшона возымело своё действие. – Но увы, пока это во власти одного лишь Жнеца. – Парень вновь задумчиво почесал щёку: широкий рукав мантии сбился, продемонстрировав рыжую поросль, буйно курчавившуюся на его руках. – Кажется, есть у меня одна вещь, которая убедит вашего приятеля. «Рассуждения» Гедемиона. Если он ещё её не читал, это то, что нужно. Вы ведь слышали о Гедемионе?
– Я сама не читала, – уклончиво ответила Ева, пытаясь не выказывать, что ей всё больше овладевает тоска. – Мне рассказывали, но я была маленькой, и его историю помню уже очень смутно.
– Он десять лет потратил на попытки вернуть свою жену, – охотно пояснил парень, вылезая из-за прилавка, чтобы подойти к одному из стеллажей. – Вернуть ей память. Превратить из безвольного безмозглого умертвия в разумное создание. В итоге он превратил её разве что в монстра, и одним прекрасным утром слуги обнаружили её закусывающей внутренностями супруга. – Достав с полки тоненькую книжечку небольшого формата в синем тканевом переплёте, он протянул её Еве. – «Рассуждения» – записи, которые он вёл на протяжении всех этих лет. Это новое издание, в предисловии как раз рассказывается его поучительная история… думаю, вашего приятеля это убедит.
– Ах, эта история, – сказала она, открывая титульный лист. – Конечно. Вспомнила.
– Такое трудно забыть, – согласился продавец. – Если будете брать, с вас тридцать вуленов.
Думая о следующем вопросе, девушка посмотрела на год издания. Красовавшийся примерно там же, где и у многих земных книг. Гласивший «872».
Знать бы ещё, какой год сейчас. Не считая того, что его обозвали «годом двух лун».
С другой стороны, если с тех пор успели напечатать книгу, да ещё и переиздать…
– Это точно убедит Кейла? А если он возразит, что с тех пор некромантия могла продвинуться вперёд? – не поднимая глаз, капризно протянула она, хватаясь за соломинку. – Всё же со смерти Гедемиона прошло… некоторое время.
– Пять лет – не срок. Уж кое-что в некромантии я смыслю, – проговорил парень проникновенно, – и в одном она точно схожа с нашей специализацией. А именно – развивается весьма неторопливо. Если бы кто-то действительно сделал подобное, не побоюсь этого слова, фундаментальное открытие, мы с вами точно бы об этом знали. К тому же для такого нужно обладать силой большей, чем у Берндетта, а даже равных ему не рождалось со дня его гибели. Не считая принца, – добавил продавец почтительно. – Но он ещё юн, и в полную силу войдёт дай боги лет через двадцать.
– Гербеуэрт тир Рейоль? – безнадёжно уточнила Ева.
– Кто же ещё.
Грустно отложив книгу на прилавок, Ева полезла в сумку за монетами.
Нет, это ещё не означало полный отказ от побега и потерю всех надежд на воскрешение. В конце концов, этот парень явно немного заблуждался по поводу текущей силы Герберта – значит, мог заблуждаться и по иным поводам. Но ясно одно: такие, как она, в этом мире случай беспрецедентный.
И это наводило на неутешительные мысли, что королева и её библиотека действительно могут быть единственным источником столь необходимых Еве знаний.
Выискивая среди монет три серебряных на вид кругляшка с подписью «10 вуленов», она размышляла над тем, что бы ещё выпытать у словоохотливого аборигена. Из разговоров она выяснила, что с девяти по местному времени в стране наступал комендантский час; но, судя по замеченным ею часам на башенке, времени было ещё достаточно. Так что параллельно с монетами Ева перебирала назревшие у неё вопросы, выбирая из них наиболее актуальные – как вдруг её самым бесцеремонным образом схватили за плечи.
– Ты… – парень почти хрипел, – ты что, умертвие?!
Монеты, выпав из её пальцев, звонко запрыгала по полу.
Когда шокированная Ева подняла взгляд, продавец с растерянной пытливостью всматривался в её лицо.
– Твоя аура, – бормотал он, всё сильнее стискивая ладони на её плечах, – я не вижу твоего роборэ! Но умертвия ведь не могут быть такими… такими…
Она среагировала, не думая. Подняв руки, собираясь оттолкнуть его.
Однако смычок, тут же возникший в пальцах, лучше неё понял, что нужно делать.
Безобидный, слабый вроде бы толчок отшвырнул парня к стене. Ударившись головой о закрывавший её стеллаж, он безвольно сполз на пол, и сверху его щедро присыпало выпавшими с полок книгами.
Ева уставилась на смычок, безобидно искрившийся в ладони.
На продавца, определённо потерявшего сознание. Если не хуже.
Аура. Чёрт. Так здешние колдуны способны видеть ауру? И по ауре определить, что она мертва?..
– Дубль диез! – досадливо выругалась Ева.
(Привычка заменять непечатные слова «профессиональным сленгом» появилась у Евы где-то на втором курсе колледжа – когда она зачла книгу, где некие волшебники по магическим причинам вынуждены были заменять ругательства на «сахар». Надо сказать, у однокурсников эта её привычка вызывала умиление или понимающий хохот. Вопреки распространённому мнению, музыканты в абсолютном своём большинстве – не распущенная богема и не нежные фиалки, а самые обычные ребята, которым ничто человеческое не чуждо, включая крепкие словечки. Но поскольку Ева была воспитанной девочкой, а нецензурно выразиться иногда очень хотелось, она придумала изящный выход из ситуации – благо музыкальные термины очень к тому располагали. Судите сами: разве «двойной доминанты терцквартаккорд с повышенной примой и пониженной квинтой» для непосвящённого человека не прозвучит как очень изощрённое ругательство, особенно если адресовать всё это дело собеседнику туда, где солнце не светит?)
Первым делом девушка метнулась к двери в лавку. Опустив плотную тканевую шторку на застеклённом окне, задвинула засов; потом, опасливо вернувшись к продавцу, опустилась на колени рядом.
Тот дышал. И вместе с облегчением это принесло озабоченность по поводу того, что теперь этот милый молодой человек превратился в ненужного свидетеля.
И в дикую злость на себя.
Умница, Ева. Выбралась на прогулку за информацией – а ведь информацию об ауре наверняка можно было бы узнать из книг в замке. Повезло ещё, что этот парень не вырубил её сразу. Или что её не заприметили милые люди в чёрном, патрулирующие улицы. Должно быть, среди них просто не было магов.