Текст книги "Смерть и прочие неприятности. Орus 1 (СИ)"
Автор книги: Евгения Сафонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 15
Marziale
Marziale – воинственно (муз.)
У разрушенного храма они были точно в назначенный час.
Земля всё ещё тосковала по снегу, в этом году безнадёжно запаздывавшему, так что под ногами хрустела только хвоя. И всё время, пока они пробирались через лес, Ева тревожно вглядывалась в таящиеся вокруг тени.
Вернее, в то, что могло бы таиться в них.
– Можешь поставить магический контур? – уже на подступах к храму решилась она.
– Ночи в библиотеке приносят плоды? – в голосе Герберта удивительным полутоном скользнуло поощрение. – Ты всерьёз думаешь, что здесь кто-то может нас найти?
– Поставь. На всякий случай.
Притормозив у круга разноцветных камней, некромант нехотя вскинул руки.
Об этом заклинании Ева действительно прочла в библиотеке. Место окружалось чем-то вроде магической сигнализации, извещавшей владельца, когда контур пересекали незваные гости; и с минуту девушка наблюдала, как Герберт выплетает в воздухе руны, на миг вспыхивавшие зелёной филигранью, чтобы тут же пропасть.
– Всё. Незамеченными к нам не подберутся. – Закончив, Герберт тут же шагнул внутрь круга. – Надеюсь, это тебя успокоит.
Ева неодобрительно качнула головой в ответ его самоуверенности.
– А тебя?
– Здесь нас могут выследить, лишь если кто-то заранее озаботился прицепить поисковый маячок. – В движениях некроманта, замершего среди кружева лесных теней, читалось раздражение. – Ты не выходила из замка. Если бы его прицепили ко мне, я бы заметил. Не говоря уже о том, что защита замка нейтрализует все маячки, как только ты переступаешь порог.
– И обойти это никак нельзя?
– Мне способы неизвестны, во всяком случае. Айрес когда-то хотела нацепить маячок на меня. Чтобы я вплёл в защиту исключение для него. Я отказался. Не желал, чтобы она всегда знала о моём местонахождении. – Герберт выразительно огляделся. – И где же наш кузнец?
На сей раз Ева даже не успела увидеть дверь. Просто гном вдруг вынырнул прямо из пустоты.
– Пунктуальны, – заметил он с прохладным одобрением. – Взяли мою плату?
Ева с готовностью вытащила из кармана мобильник, надеясь, что на лице её не проявилось пристыженное выражение.
– Приветствую тебя, о обитатель Потусторонья, – сказал Герберт, пока она демонстративно вертела телефон в руках. – Плату мы отдадим после того, как получим меч… который я почему-то не вижу.
Гном потянулся к своему поясу, и самоцветы его глаз недобро блеснули в полумраке:
– Я не жулик, мальчик. Обкрадывать вас никто не собирается.
В следующий миг кукольные пальцы сжались на пустоте, потянули её вверх – и Ева с восторженным удивлением проследила, как в воздухе проявляется сияющий клинок.
Это была скорее рапира, чем меч. Тонкая, не слишком длинная, сотканная из золотой стали, искрящейся и переливающейся, точно сгущённый свет. Рукоять обвивало изящное плетение ажурной гарды, окутанной песочным мерцанием.
Смертоносная, хрупкая на вид красота.
– Пока она в ножнах, её не увидеть никому, кроме кузнеца. И законного владельца, которого у неё ещё нет. – Перехватив рапиру за лезвие, гном протянул её Еве рукоятью вперёд. – Прошу.
Она осторожно положила пальцы на светлую кожу, обтягивавшую металл над шариком навершия. Удивительно тёплую: точно клинок был живым, точно под кожаной отделкой таился притихший пульс.
Ева знала, настоящий меч должен быть тяжёлым – но тот был не тяжелее смычка.
– Она работает так же, как любое стихийное оружие. Подчиняется намерению, сама делает, что нужно. Главное – довериться ей. – Гном любовным взором смотрел на клинок, и колдовское сияние отблесками отражалось в его мшистых глазах. – Попробуй.
Ева вспомнила ощущение, рождавшееся в голове и руке, когда она призывала смычок.
Посмотрела на ствол ближайшего дерева, светлевший за границами каменного круга.
Рапира взметнулась в воздух. Рукоять потянула за собой пальцы – те сами перехватили её, как нужно – и тело, подчинившееся невидимым ниточкам, натянувшимся под кожей.
Спустя пару секунд Ева уже взирала на симпатичный скрипичный ключ, вырезанный на коре несколькими ловкими движениями.
– Она не должна покидать ножны дольше, чем на день. Иначе чары иссякнут, – раздался за спиной голос гнома, пока девушка почти завороженным взглядом изучала опущенный клинок. – Они с ножнами – единое целое, ни одни другие ей не подойдут.
Вернувшись в круг, Ева приняла из рук кузнеца пресловутые ножны. Узкие, в бежевой коже, под стать мечу. На длинном ремне, явно предназначенном для перекидывания через плечо.
– Может, они ещё и исцеляют? – закидывая ножны за спину, не удержалась Ева.
– Полагаю, ты в этом не нуждаешься. – Гном указал на рапиру: одними глазами. – Дай ей имя, и она станет твоей.
Глядя на сияющий клинок, Ева подумала. Ещё раз подумала.
Потом вспомнила уроки истории музыки, Скрябина – и название одной из строчек партитуры его «Прометея».
– Люче[1], – сказала она.
Клинок откликнулся мягким мерцанием, волной пробежавшим от рукояти до кончика лезвия, и теплом, кольнувшим Евину руку.
– Отныне её невозможно украсть или отобрать, – изрёк гном почти торжественно. – Она не признает никакого другого владельца. Ты можешь призвать её к себе, где бы ты ни была – просто позови её по имени. Пока она в ножнах, её видишь только ты, и обнажить её может лишь твоя рука.
– Проверь, – незамедлительно велел Герберт.
Неловко глядя себе через плечо, Ева убрала рапиру в ножны. Опасалась порезаться, но на полпути клинок сам мягко потянул руку, чтобы скользнуть в своё законное вместилище.
– И правда исчезла, – изучив пристальным взглядом её спину, резюмировал некромант. – Ты её видишь?
Ева, неотрывно косившаяся за собственную спину, подтвердила – видит.
Следующую минуту она наблюдала, как Герберт, на ощупь найдя невидимую рукоять, под насмешливым взглядом гнома пытается вытащить её из ножен. Затем, сдавшись, отступает на шаг.
– Попробуй теперь ты, – велел он удовлетворённо.
Рукоять, казалось, сама скользнула в пальцы – чтобы пару мгновений спустя Ева почти неуловимым движением рассекла воздух перед собой: встав в фехтовальную позицию, которая наверняка имела какое-нибудь красивое название, но о которой она не имела ни малейшего понятия. Знала только, что видела такую в фильмах про мушкетёров – тело вполоборота, свободная рука упёрта в бок, ноги чуть согнуты в коленях, а лезвие рапиры сияет под углом в сорок пять градусов, готовое отразить атаку потенциального врага.
– Прекрасно. – Герберт на редкость довольно кивнул. – Убирай. И расплатись.
Подчинившись, Ева протянула гному многострадальный телефон.
С ужасом пронаблюдала, как тот с видом заправского хипстера жмёт на кнопку включения и блокировки.
– В прошлый раз ты проявила здесь картинку. – Не дождавшись реакции, представитель маленького народца постучал пальцем по тёмному экрану. – Как?
– Руководство пользователя в условия сделки не входило, – парировала Ева с максимальным достоинством, которое ей позволила проявить не до конца усыплённая совесть.
– О. – Гном на удивление равнодушно отвернулся. – В таком случае, полагаю, в снятии с ножен чар трёхкратного обнажения вы не нуждаетесь.
– Каких чар?
Услышав вопрос, заданный стройным дуэтом (на диво органичный унисон удивлённого сопрано Евы с серебристым тенором Герберта), гном остановился.
Когда он оглянулся через плечо – улыбка, растягивавшая его губы, лучше всяких слов подсказала о грядущем подвохе.
– Никто, кроме меня, не может достать клинок из ножен больше трёх раз, – изрёк он. Выразительно кивнул на рукоять рапиры за Евиным плечом, видную только им двоим. – К слову, отсчёт уже пошёл. Так что осталось два.
Ева растерянно уставилась на мобильник, темневший мёртвым экраном, пересечённым цепкими пальцами гнома.
Чёрт. Как они самонадеянны – оба. И что делать? Чем расплачиваться теперь? Конечно, у неё есть ещё планшет, но…
– Два? Прекрасно. Нам хватит.
Услышав невозмутимый голос Герберта, девушка неверяще воззрилась на него:
– Герберт…
– Нам хватит, – повторил некромант с нажимом. – Благодарю, о обитатель Потусторонья. Мы не могли мечтать заполучить изделие более прекрасное, чем твоя изумительная работа.
Гном смерил его взглядом, в котором не было ни досады, ни разочарования. Один лишь искренний интерес.
– Как знаете, – изрёк он, приправив интонацию щепоткой насмешки. Вновь отвернулся. – Когда исчерпаете оставшиеся попытки, возвращайтесь. Я всегда готов к сотрудничеству.
Сощурившись, Ева всё же сумела увидеть каменную дверь в Потусторонье. За секунду до того, как гном прошёл в неё – и за две до того, как она исчезла, растворившись за гранью видимого так надёжно, что разглядеть её не вышло бы никакими усилиями.
Несговорчивых покупателей недвусмысленно попросили маленький народец больше не беспокоить. По крайней мере, пока.
– Что ты делаешь? – прошипела Ева. – По-твоему, я с двух попыток, без всякой тренировки смогу…
– Если всё пойдёт по моему плану, меч всё равно исполнит функцию больше бутафорскую. – Герберт зашагал к выходу из каменного круга. – Как, собственно, и ты сама.
– Бутафорскую? О чём ты?
Где-то крикнула встревоженная птица. Странное ощущение царапнуло спину – ощущение, которое рождает устремлённый на тебя пристальный взгляд.
Осекшись, Ева резко обернулась.
Вокруг них спокойной тишиной молчала лесная чаща. Очень убедительно.
Куда более убедительно, чем если бы в ней действительно никого не было.
Догнав некроманта, девушка резко потянула его за рукав, вынуждая остановиться:
– Твой контур на месте?
Услышав шёпот, невольно сорвавшийся с её губ вместо полнозвучных слов, Герберт недоумённо вздёрнул брови.
– Что с тобой?
– Давай перенесёмся в замок прямо отсюда. Не возвращаясь к ручью.
Он раздражённо выдернул рукав из её пальцев:
– Рядом с проходом сильные пространственные искажения. От ручья безопаснее. Успокойся, контур никто не пересекал.
– Я… мне не по себе. Что-то не так. Я чувствую. – Когда он собрался идти дальше, Ева вновь удержала его – уже за руку. – За нами кто-то следит, Герберт, пожалуйста!
Некромант смотрел на неё, и гнев в его взгляде сменило сомнение.
– Я не трусиха. Я не стала бы напрасно паниковать. Ты же знаешь. – В её голосе скользнула почти мольба. – И сам говорил, что с интуицией у меня всё в порядке.
Ещё несколько секунд Герберт стоял, колеблясь.
– Ладно, – помедлив, всё же проговорил он. – Иди сюда.
Позволил обнять себя за талию… и тут же, отпрянув, с силой оттолкнул.
За секунду до того, как лесная почва на месте, где они стояли только что, полыхнула ядовитым салатовым пламенем.
– Щит! – только и успел выкрикнуть Герберт, уже окутанный маревом волшебного барьера.
Ева успела сотворить простейший защитный купол, прежде чем из лесной полутьмы соткалась дюжина человеческих фигур. В тёмной одежде, в чёрных масках с хищно загнутыми птичьими клювами, полностью закрывавших лица. Двое окружили её, моментально оттеснив от Герберта, остальные стремительно двинулись к некроманту, но за их спинами уже поднимались чёрные тени, угрожающе простирая руки-щупальца. Убийцы тут же призвали магическое оружие – массивные двуручники, сотканные текучим пламенем, изящные шпаги, блестевшие водными бликами, хлысты из сгущённого воздуха – рассекая ими длинные чёрные отростки, норовившие обвиться вокруг них. Кто-то пропустил атаку: одна конечность монстра, скользнув через защищавший врага барьер, мгновенно связала туловище убийцы, пригвоздив его руки к телу. Ева рывком отвернулась, когда второе щупальце скользнуло противнику в рот, откуда тут же хлынула кровь.
Впрочем, в следующий миг наблюдать за Гербертом ей всё равно стало немножко некогда.
Один из убийц вдруг оказался прямо перед её куполом. С клинком в руках: каменным, окутанным терракотовой дымкой, светящимся прожилками колдовской зелени на тонком тёмном лезвии. Оружие земли… Очередной стихийный Дар – о которых Ева немало прочла за свои библиотечные ночи.
Оружие, ближние атаки которого пробивали любой защитный купол: кроме тех, что сами являлись стихийным Даром.
Каменное, но возмутительно острое лезвие пересекло границу купола одновременно с тем, как на тот обрушилось заклятие второго врага. Вражеский клинок Ева кое-как приняла на смычок, вражеское заклинание, отразившись о прозрачную стенку, рассыпалось снопом танцующих синих искр; да только за первой атакой последовала новая, а за той ещё одна. На купол обрушивали одно заклинание за другим, смычок раз за разом встречал меч убийцы, бессильного пересечь защитную сферу, но легко достававшего клинком до её творительницы. И Ева очень старалась довериться смычку, позволив ему управлять собой, защитить себя, но каждый удар заставлял её руку вздрагивать; и сила этих ударов была так мощна, и она никогда не сражалась смычком в ближнем бою, и колдовать научилась так недавно, и…
Мигнув, исчез барьер. Убийца выкрутил клинок из-под смычка – легко, точно отбиваясь от котёнка – и с бесстрастным лицом кинулся вперёд.
Секунду спустя вытянутой рукой он уже держал Еву за горло.
– Да примет Жнец срезанный колос, – сказал он, прежде чем вогнать клинок ей в сердце.
Каменный меч пронзил плоть не хуже стального. Гладко, точно масло, с отвратительным, омерзительно органическим звуком разрезаемого мяса и ломающихся костей. Пусть Еве не было больно – ощущение того, как тебя насквозь протыкают чем-то длинным и очень острым, тоже оказалось малоприятным.
Размышления, как на это реагировать, заняли у неё ровно ту пару секунд, пока убийца не вытащил обратно девственно чистый клинок: на стихийном оружии никогда не оставалось крови.
Когда Ева застонала и, кулем рухнув наземь, затихла, заставив смычок исчезнуть из пальцев, старательно глядя перед собой неподвижными глазами – убийца преспокойно перешагнул через неё, чтобы присоединиться к охоте на Герберта.
Дождавшись, пока его товарищ, закидывавший её заклятиями, последует за ним, Ева осторожно скосила глаза.
На присыпанной хвоей земле лежали уже три тела. Пылающие кострами колдовского зелёного огня – Ева подозревала, что подожгли их сами убийцы, дабы не достались врагу. Герберт отступил в самый центр каменного круга: теневые монстры защищали проходы между камнями, но Ева видела, как от защитного купола некроманта отскакивает разноцветное пламя и снопами рассыпаются искры отражённых заклятий. Кто-то из убийц магией атаковал издали, другие пытались прорваться сквозь колдовские тени – на место павших монстров тут же приходили другие. Когда одна из теней исчезла, Ева на миг увидела Герберта: на бледном лице алел длинный порез от пропущенного удара, наискось пересекший щёку.
Даже его силы были не безграничны. И в одиночку отбиваться от десятка магов, целенаправленно обученных убивать, было нелегко даже ему. Рано или поздно он устанет; рано или поздно у него не останется сил, чтобы призвать очередную тень, и убийцы смогут подобраться к своей жертве. И тогда с Гербеуэртом тир Рейолем будет покончено. Потому что купол не защитит его от магического оружия, а вместо своего оружия у него – лишь смертоносные тени.
Герберт выхватил из-под плаща нож в тот же миг, как Ева почувствовала неприятное движение сращиваемых костей. А ещё щекочущее ощущение стягивающейся раны и регенерирующего сердца, из которого стремительно исчезала проделанная в нём дыра.
Как хорошо, что больше она ничего не чувствует…
Когда некромант рассёк себе ладонь, щедро проливая на землю кровь, тела поверженных убийц дёрнулись.
«Ко мне».
Приказ полоснул по сознанию непреклонной сталью – и Ева, не сопротивляясь, рванула к Герберту, на ходу замахиваясь смычком.
Головка смычка врезала одному из убийц по затылку. Будто не заметив окружавшего его барьера, одновременно с тем, как трупы убийц поднялись с земли, роняя с костей горящую плоть и тлеющую одежду. Тела сгорали стремительно, но недостаточно быстро; и когда они со спины напали на своих товарищей, протягивая к ним пылающие руки, те к такому повороту событий оказались как будто готовы. Всё равно мёртвые враги были безоружны – убийцы предусмотрительно не взяли с собой никакого вооружения, кроме того, что всегда было с ними, а стихийного дара умертвия лишались вместе с жизнью.
А вот к тому, что уже умерщвлённая девчонка будет так бодро размахивать волшебным смычком, даже не подумав его лишиться, они готовы явно не были.
Удар смычка швырнул убийцу вперёд метра на три, смачно ударив головой о камень. Когда он сполз наземь, одна из теней на миг отступила в сторону, и Ева беспрепятственно скользнула в освободившийся проход: спиной чувствуя ошеломлённые взгляды врагов.
– Уходим! – крикнула она Герберту, оказавшись внутри круга, скользнув под его барьер так же легко, как преодолевала садовые ловушки. – Переноси нас в замок!
– Не могу. – Перекинув нож из левой руки в искалеченную правую, Герберт сосредоточенно полоснул себя по другой ладони. Уронив наземь нож, раскинул окровавленные руки в стороны, точно готовясь томно выдохнуть «Джек, я лечу!». – Они сплели чары, запрещающие перемещение.
– Тогда надо выбежать за границу действия! У этих чар же есть границы? Радиус? – Ева лихорадочно оглянулась назад: она слышала звуки борьбы, однако тени закрывали собой не только проходы между цветными камнями, но и обзор. – Давай, я тебя прикрою, и…
– Чары не дают переместиться не только нам, но и им. Они видели тебя. Со мной. Я не могу позволить им уйти. – Вскинув лицо к небу, Герберт вывернул кисти ладонями вверх. – Сотвори барьер. Держи вокруг нас.
Ева недоумённо посмотрела на мерцавшую вокруг стенку, от которой как раз отхлынула очередная огненная волна.
– Барьер? Но ты ведь уже…
– Я не могу творить молитву, одновременно держа купол и теней. Да ещё умертвий. Барьер Берроля, будь добра. Он заменит мой.
Хотя Еве было очень интересно, чем сейчас им поможет молитва, в дальнейшие расспросы вдаваться она не стала. Просто расчертила воздух рунным плетением.
Когда поверх купола Герберта их обоих накрыл другой, его барьер тут же исчез – и следующее заклятие, обрушившееся на них из-за границ каменного круга, отразила уже она.
– Если кто-то прорвётся в круг, защищай меня. – Некромант прикрыл глаза. – Это приказ.
И беззвучно зашевелил губами: будто и правда молился небесам, белевшим над ними в просветах меж раскидистой сетью хвойных ветвей.
Отвернувшись, Ева судорожно оглянулась, пытаясь не пропустить момент, когда прорвётся враг. Убийцы атаковали с разных сторон, и уследить за всеми проходами было нелегко; но когда чей-то ловкий удар заставил одну из теней рассыпаться чёрной ватой, её место тут же заняло горящее умертвие. От тела убийцы уже остался один скелет, однако тот вполне успешно загораживал собою проход. Попутно обжигая бывшего коллегу зелёным пламенем и пытаясь его задушить.
Отсутствие уже срубленной кем-то головы (вернее, черепа) скелет нисколько не смущало.
Ну же, Герберт…
Вспыхнувший сзади свет, ярко обрисовавший тень Евы на мёрзлой земле, она ощутила одновременно с тем, как разрубленный от плеча от бедра скелет осыпался грудой костей.
Когда убийца ступил в круг, Ева вскинула смычок. Но глаза врага, блестевшие в прорезях птичьей маски, отражая белый свет, даже не посмотрели на неё: лишь на Герберта, творившего неведомые чары за её спиной.
Что бы он там ни увидел, ему это явно не понравилось.
– Мёртвая Молитва! – кидаясь на Еву, закричал он; девушка с изумлением расслышала в словах ужас.
– Убить его! – в голосе врага, откликнувшегося за пределами круга, скользнула почти истерика. – Сейчас!
Колдовской приказ вздёрнул её руки, принимая на смычок удар багровой огненной шпаги. Тут же – ещё один, и ещё; а через пылающие кости поверженного скелета уже перепрыгнул новый враг, и языки фиолетового пламени яростно отлетали от её купола, и вторая тень пала от чьего-то клинка…
…и против троих ей никак не выстоять, и чёрт возьми что же делать чтоже…
…Гербертскореескорееско…
Белое сияние ударило Еве в спину: белее снега, чистое, как безжизненная первозданная пустота, где не было места даже вселенской черноте. Пульсирующими прозрачными волнами оно разошлось по лесу, накрыв убийцу перед ней, каменный круг, тени, тут же исчезнувшие, и старый храм – к которому уже бежали иные из врагов, стремясь укрыться от чего-то страшного.
Вторая волна вынудила убийцу выронить тут же пропавшую шпагу.
Третья – рухнуть на колени, царапая ногтями птичью маску.
Четвёртая – сбросить её с себя, явив живое мужское лицо, на глазах приобретавшее мёртвый серый оттенок.
Сняв ненужный больше купол, выпустив ненужный больше смычок, Ева смотрела, как один за другим убийцы падают наземь. Скребя пальцами хвою, пытаясь куда-то уползти, что-то сделать – тщетно. Серое лицо ещё дышавшего врага расцветало лиловыми пятнами, трупной синевой и тошнотворной зеленью; когда оно сделалось чёрным, обтягивая череп кожей, точно латексом, Ева всё же решилась повернуться.
Боясь того, что увидит за своей спиной, едва ли не больше, чем зрелища тлеющих заживо людей.
Герберт всё так же стоял, раскинув руки. Гибельное сияние окутывало его звёздным плащом, просвечивало сквозь пальцы, гладило волосы. Оно выбелило и спокойное лицо, обращённое к небу, и золотые пряди, которые шевелил неведомый, нездешний ветер; и за спиной избранника Великого Жнеца, неслышно шептавшего слова Мёртвой Молитвы, раскинулись два огромных, дымчато-призрачных, сотканных из струек кладбищенского тумана крыла.
Это и правда было страшно.
Страшно в своей нечеловеческой, безжизненной, завораживающей красоте.
Крылья бесследно истаяли в воздухе одновременно с тем, как мягко, словно медленно гаснущая звезда, погасла сияющая белизна. Спустя пару мгновений после того, как Герберт наконец сомкнул губы, вымолвив последнее слово.
Открыв глаза, в топазной глуби которых ещё плескались белые блики, некромант неторопливо опустил голову. Встретил Евин взгляд, ставший почти зачарованным.
– Мёртвая Молитва, – сухо пояснил он, отвечая на незаданный вопрос. – Сильнейшее оружие любого из нас. Заставляет всех живых вокруг истлеть. Мощность, быстрота и радиус действия зависят от силы некроманта. Я… довольно силён, но на сотворение всё равно требуется время. – Нагнувшись, Герберт поднял с земли брошенный нож, изрезанный рунами по окровавленному серебру. Откинув полы плаща, вогнал его куда-то под куртку: должно быть, там в потайном кармане притаились ножны. – Спасибо, что прикрыла.
Ева, поколебавшись, оглянулась через плечо.
На усыпавшие лес скелеты в масках и чёрных одеждах: всё, что осталось от дюжины убийц, явившихся по душу Гербеуэрта тир Рейоля.
– Молитва, значит, – слабо проговорила она.
– Тебя что-то смущает?
– До этого момента я считала силу веры куда менее убийственной.
Герберт оставил высказывание без комментариев.
– Пойдём отсюда, – сказал он, прежде чем побрести к реке. Медленно, явно с трудом передвигая ноги.
На сей раз Ева не высказала ни слова против.
– Молодцы, детишки, – прошелестел над ухом одобрительный голосок Мэта. – Помнится, я как раз намедни заказывал кровавый триллер…
Ева молча плелась за некромантом к ручью, избегая смотреть на скелеты.
Просто поняла, что слишком устала для препирательств с демоноидной кляксой. Пусть даже успевших почти ей полюбиться.
* * *
Потревожить Герберта, окопавшегося в своём рабочем кабинете, Ева осмелилась только вечером.
По возвращении в замок некромант заявил, что стараниями убийц на сегодня ей уже обеспечили превосходный урок и отменную практику. После чего милостиво отпустил девушку на все четыре стороны: в пределах замка, разумеется. Так что день Ева провела в непривычном безделье – за просмотром анимешек на планшете, периодически любуясь рапирой, рукоять которой слегка мерцала на кровати рядом с ней.
Попутно вспоминая и осмысливая утреннее происшествие.
Забавно. Её теперь даже мечом протыкать бесполезно. Своеобразное бессмертие, которое было бы читерством (как любит говорить Динка), если б к нему не прилагалась нежизнь. Из которой, несмотря на некоторые преимущества, Ева всё же определённо предпочла бы убрать приставку «не».
Бессмертие в смерти…
Постучавшись в массивную дверь, путь к которой ей любезно указал Эльен, девушка, не дожидаясь ответа, робко заглянула внутрь.
– Можно?
Не требовалось дополнительных пояснений, чтобы понять: эта комната принадлежала покойному господину Рейолю. Стены обшивали тёмные деревянные панели, немногочисленная обстановка почти кричала о брутальной суровости того, кто её выбирал. Герберт сидел у окна, черневшего ночной тьмой, за огромным дубовым столом, на котором высились груды бумаг.
Вымачивая педантично сложенную хлопковую тряпицу в фарфоровой мисочке с неким голубым раствором, пока рядом ждали ножницы и бинты.
– Чего тебе? – завидев Еву, не слишком любезно вопросил нынешний хозяин кабинета. – Я немножко занят.
– Хотела попросить у тебя книгу, – не обращая внимания на тон, произнесла Ева. – Как освободишься, конечно.
Она лукавила. Ибо в действительности (как бы ей ни хотелось этого не признаваться) немного беспокоилась, как венценосный сноб себя чувствует после покушения. А поскольку тот уполз зализывать раны в одиночестве, узнать о его самочувствии можно было, лишь нарушив это самое одиночество.
Судя по синякам под глазами, перевязанным рукам и кровавой черте на почти белом лице – промытой, но не исцелённой, – самочувствие оставляло желать лучшего.
– Что за книгу?
– О той молитве, которую ты сегодня сотворил. Хочу узнать, как ты это сделал.
– Тебе такого всё равно не повторить, можешь не беспокоиться. – Отжав тряпицу, Герберт прижал её к рассечённой щеке. – Ашшш…
Некромант явно очень старался, но не сумел сдержать шипения, прорвавшегося сквозь зубы.
– Больно? – когда Герберт отнял примочку от раны, Ева, не выдержав, приблизилась. Решительно обогнув стол, отобрала у него тряпицу. – Дай я.
То ли от удивления, то ли ещё от чего, но тот не стал возражать. Лишь судорожно выдохнул, когда Ева осторожно, бережно промокнула порез: к счастью, ровный и не слишком глубокий.
– Долго её надо держать?
– Нет, – процедил Герберт. – Смачивать, слегка отжимать и коротко касаться.
– Хорошо.
Опустив тряпицу, Ева машинально подула на тонкую линию, багровевшую на неестественно бледной коже – и некромант резко повернул голову:
– Что ты делаешь?
– Если рану щиплет, от этого должно стать легче. – Под взглядом его расширенных глаз, чей цвет прекрасно оттенялся фиолетовым оттенком залёгших под ними теней, Ева спокойно макнула тряпицу обратно в миску. – Легче?
– Да, – после секундного колебания нехотя признал тот.
– Тогда не дёргайся.
На сей раз тот сидел смирно. И пока Ева аккуратно, как тампоном, обрабатывала рану, и пока в перерывах старательно на неё дула, радуясь, что в немёртвом состоянии голова от этого ни капельки не кружится.
– Мне сестра всегда так делала, когда я коленки разбивала, – зачем-то пояснила она, в очередной раз вымачивая тряпицу в целебном растворе. – А тебе что, никогда не…
Осознав, что лезет на запретную территорию, она запнулась. Торопливо отжав тряпицу, вновь коснулась ею щеки Герберта, устремившего отстранённый взгляд прямо перед собой.
– Госпоже и господину Рейоль не пристало лично обрабатывать раны сына, – неожиданно тихо произнёс он. – А слугам не пристало нянчиться с отпрысками великих домов, словно с собственными низкорожденными детишками. – Когда её пальцы замерли в мгновенной сочувствующей растерянности, некромант слегка отстранился. – Хватит. Будет тебе книга. Завтра.
– Спасибо. – Убедившись, что порез и вправду стал менее красным и более узким, её взгляд машинально скользнул по его замотанным ладоням. – А руки у тебя как? Тоже надо лечить?
– Это уж я как-нибудь сам.
– Не говори глупостей. – Отложив тряпицу, Ева сердито взяла его руку в свои. Резко дёрнула за конец бантика, которым завязывался бинт. – В конце концов, я твой зомби-слуга. Вот и служу, чем могу.
Понять бы ещё, зачем, думала она, слой за слоем разматывая повязки под его пристальным взглядом: надеясь, что голос её прозвучал достаточно колко. Хлопочу, как наседка, над человеком, который меня ни в грош не ставит. Хотя нет, в грош, может, и ставит – именно в него.
Ладно. Они же как-никак играют на одной стороне. Они заодно. И Евино самочувствие напрямую зависит от его самочувствия. И вовсе её не впечатлил его сегодняшний косплей ангела смерти: ещё раз убедительно доказавший, что самомнение венценосного сноба хотя бы раздуто не на ровном месте.
И вовсе ей не жалко мальчика, привыкшего зализывать раны в одиночестве – которому никто и никогда не дул на разбитые коленки.
– И почему ты не можешь залечить их магией? – уточнила она, левой рукой держа его ладонь, а правой обрабатывая порез, алой чертой пересекавший паутину старых шрамов.
– Некромант не может исцелять раны, которые нанёс себе для сотворения ритуалов, – нехотя откликнулся Герберт. – Эта кровь – плата Жнецу за использование сил, дарованных им. Иначе плата не была бы настоящей.
Его пальцы были длиннее её на целую костяшку. Впрочем, у Евы пальчики были почти миниатюрные. Мама когда-то говорила, что для музыканта они слишком маленькие, но длину Ева с успехом компенсировала хорошей растяжкой, – и не раз видела, как стремительно могут порхать по струнам и клавишам даже самые маленькие и пухлые ручки.
– А щека?
– Стихийное оружие – мерзкая штука. Нанесённые им раны магически исцеляются куда хуже обычных. Лучше снадобья. – Он поморщился, и Ева немедленно подула на изрезанную ладонь. – Я нашёл его. Маячок, благодаря которому нас выследили. На мне.
– Ты же говорил, все маячки разрушаются по возвращении в замок, – окунув тряпицу в миску, саркастично напомнила девушка, присаживаясь на край стола. Стоять ей надоело, а устраиваться на узкой ручке кожаного кресла, где сидел Герберт, она сочла более фамильярным (и куда менее удобным). К тому же так тянуться к другой руке некроманта, когда она закончит с этой, будет куда удобнее. – И ты бы его заметил.
– Новые чары. Раньше я с такими не сталкивался. Магическая наука не стоит на месте. – Если Герберт и ужаснулся тому, что она посмела использовать его рабочий стол в неожиданном качестве, то никак этого не проявил. – Отличная работа, ничего не могу сказать – почти весь день на обнаружение потратил. Если бы не знал, что маячок на мне есть, и не искал целенаправленно, ни за что бы не нашёл. – Он качнул головой. – А дорогой дядюшка превзошёл сам себя. Нанять «коршунов», надо же…
– Думаешь, это Кейлус?
– Кто же ещё.
– И эти «коршуны» крутые убийцы?
– Возможно, лучшие во всём Керфи.
И наверняка их услуги очень, очень дорого стоят, немного злорадно подумала Ева. Бедный дядюшка Кейлус: столь бесполезное капиталовложение!
