Текст книги "Смерть и прочие неприятности. Орus 1 (СИ)"
Автор книги: Евгения Сафонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 13
Agitato
Agitato – взволнованно, возбуждённо, тревожно (муз.)
Начался Евин день пусть и увлекательно, но куда скучнее, чем закончился.
С утра она имела счастье лицезреть из окна, как Эльен возвращается из города с покупками. Призрак непринуждённо восседал на облучке большой крытой телеги, запряжённой парой конских скелетов. Сперва девушку это немного ошеломило (и скелеты, и факт вылазки Эльена за пределы замка). Затем она поняла, что всё вполне логично: мёртвые лошади доставляют хлопот куда меньше живых, а слугам-скелетам было бы трудновато договариваться с продавцами.
Поразмыслив, Ева быстро сбежала по ступенькам во двор – как раз к тому моменту, когда копыта коней неторопливо застучали по брусчатке.
– О, лиоретта! – завидев её, Эльен слегка натянул удила: не замедлив привстать, дабы поприветствовать её куртуазным поклоном и витиеватым росчерком полупрозрачной руки. – Ваш призрачный рыцарь вернулся к вам на белых конях!
Ловко запрыгнув на облучок, благо телега для этого достаточно притормозила, Ева улыбнулась:
– Эльен, вы уже определитесь, сватать меня вашему господину или кокетничать со мной самому.
– Не смею даже предположить, какие из моих недостойных слов подтолкнули вас к столь ошибочным выводам, – невозмутимо откликнулся призрак. – Я направляюсь на задний двор, присоединитесь?
Ева, поразмыслив, кивнула, и мёртвые кони процокали мимо колодца к арке на другой стороне внутреннего двора: туда, где девушка ещё не бывала.
– Герберт рассказал мне о ритуале. О том, что он собирается призвать Жнеца, – без обиняков сообщила Ева. – Почему же для вас это личное?
– Потому что все, кто пробовал призвать Жнеца, погибали. Умирали. Или сходили с ума. Все, кроме Берндетта. Человек не предназначен становиться вместилищем бога. – Телега медленно ехала под серыми сводами длинной арки, насмешливо отражавшей все звуки, но голос призрака эхо игнорировало. – Уэрту совсем необязательно делать это, чтобы войти в историю. Он принесёт куда больше пользы народу Керфи, если проживёт долгую жизнь и совершит множество магических открытий, на которые способен его блестящий ум. Как те чары, которые подняли вас… но он и слышать об этом не хочет. Либо всё, либо ничего. Либо призыв Жнеца, либо смерть. – Эльен отстранённо смотрел прямо перед собой. – Я верю в его могущество, но я не хочу, чтобы он умирал.
За аркой Ева ожидала увидеть двор – однако, к её удивлению, там расположился целый каскад дворов. Выстроенных высокими ярусами позади замка, примыкавших к хозяйственным пристройкам, представлявшим собой целые симпатичные домики в два-три этажа. Отсюда, с самого верхнего яруса, прекрасно просматривались все остальные – и неприступные стены, высившиеся над отвесными обрывами каменной кладки, и окружавший замок бурый лес, и оголённый зимой холм, подножие которого окольцовывала сумрачными водами река.
– Берндетт ведь призвал бога публично, верно? Если Жнец может вселиться в тебя всего на пару минут, а люди это видели…
– Все, кто призывал его, делали это публично. На Дворцовой площади. Во время празднования дня Жнеца Милосердного. Наш величайший праздник, с которого идёт отсчёт нового года. Единственный день в году, когда ритуал возможно осуществить. – Призрак уверенно направлял лошадей по дороге, вившейся между ярусами знаком глиссандо. – Я понимаю, зачем этого хотел покойный господин Рейоль. И понимаю, зачем хочет королева. Если Уэрту всё удастся, керфианцы узреют новое пришествие бога на землю, и ни у кого не останется сомнений в величии дома Рейоль. Ни у кого не останется сомнений, что великий бог благоволит королевской семье. Никто не осмелится идти против принца, сумевшего призвать Жнеца, и королевы, воспитавшей его. Учитывая политическую обстановку в стране, это будет для Айрес спасением. – Эльен помолчал. – Но если Уэрту это не удастся, керфианцы узреют, как он умрёт.
Ева искренне пожалела призрака, с такой печалью говорившего о том, что он хотел бы, но явно не мог изменить. Ещё бы: стоит только представить, как он просит Герберта не делать чего-то столь важного…
– И Айрес не боится этого? Ведь тогда её власть пошатнётся ещё больше.
– Вряд ли. Уэрт… не пользуется особой любовью среди народа, – признать это верному слуге явно далось не слишком легко. – Айрес любит его, но она в первую очередь правительница. Жестокая и дальновидная. И я подозреваю, что она просчитала этот вариант. – Призрак подвёл коней к маленькой дверке у подножия замковых стен, отсюда казавшихся особенно колоссальными: видимо, они подъехали ко входу в какое-то подвальное помещение. – Если Уэрт умрёт, она назначит наследником его брата. Это нарушит многие её планы, но успокоит людей. Народ любит Миракла Тибеля.
– А Герберт?
– У них… сложные отношения. – Неслышно спрыгнув с облучка, Эльен галантно подал девушке призрачную руку, помогая спуститься. – Они были лучшими друзьями когда-то. Затем случилось много событий, которые развели их по разные стороны баррикад.
Ева, для которой эта новость была в новинку, выжидающе промолчала.
– Миракл не простил брату… один поступок. Которого господин Уэрт не совершал, – деликатно откликнулся Эльен, подступив к двери, при его приближении медленно распахнувшейся. – А Уэрт не простил ему этого непрощения. Тому, что Миракл поверил, что он способен предать своего друга и брата.
– И о поступке, полагаю, мне снова лучше спросить у самого Герберта, – закончила Ева, из предыдущих бесед с призраком уже сделавшая определённые выводы.
– Есть вещи, о которых я не имею права рассказывать. Но могу на них намекнуть, – почти скрыв лукавство за чопорностью, ответствовал Эльен.
– И чем же этот Миракл хорош, что все его так любят?
Они вступили в длинный узкий коридор, в котором тут же вспыхнули волшебные кристаллы – и скелеты, неподвижно ждавшие у стен, повернули черепа.
– Телега у входа. Разгрузите её, всё несите на кухню, – коротко велел Эльен. Дождавшись, пока неживые слуги зацокают костяными пятками по камню, вновь повернулся к Еве: – Откуда столь скептические нотки в вашем голосе?
– Просто народ глуп, если думает, что хороший фехтовальщик обязательно станет хорошим королём.
– Неужели вам обидно за господина Уэрта?
Под хитрым взглядом призрака Ева буркнула что-то неразборчивое на мотив «ничего подобного».
– Миракл красив, отважен, умён, талантлив, – не решившись на допрос, проговорил Эльен, выводя её обратно во двор: чтобы не мешать скелетам, деловито уносившим в недра замка коробки и пакеты со всяческой снедью. – Добр, но не мягок. Не силён в плетении интриг, но достаточно проницателен, чтобы их разгадывать, и обладает отличным чутьём на людей.
– Однако он не понял, что на самом деле Герберт его не предавал.
– В его положении лучше быть чересчур подозрительным, чем недостаточно, – мягко заметил призрак. – Уверен, с достойными советниками он и правда стал бы хорошим правителем. Собственно, если Уэрта воспитывали учёным, его брата воспитывали королём. – Эльен задумчиво качнулся на каблуках. – Характер у него для этого не самый подходящий, но со своим характером он прекрасно справляется.
– И в чём же его недостатки?
– Бесшабашность. Любовь к риску. Он из тех людей, которые живут здесь и сейчас, наслаждаясь моментом. И он мог бы просто жить так, как ему хочется, прожигая отцовское состояние – но вместо этого пошёл на арену. Там он даёт выход той стороне своей натуры, которой хочется не думать о завтрашнем дне. Там есть только он и бой, и решения, которые надо принимать за долю секунды… но его недостатки влекут за собой его же достоинства. Он всегда полностью отдаётся тому, что сейчас делает. – Дворецкий внимательно следил за скелетами: те несли тяжёлые плетёные корзины так легко, точно те ничего не весили. – Его уровень концентрации, его чутьё и интеллект невероятны. Именно поэтому его отцу удалось воспитать из него достойного принца. Экономика, языки, дипломатия, стратегия, тактика… он становился лучшим во всём, за что брался. Даже если это было не тем, что ему искренне нравилось. Просто потому что привык полностью отдаваться делу, и делать его превосходнейшим образом.
Ева недоверчиво хмыкнула: сама не понимая, почему внутри протестует против этих хвалебных од.
– И неужели он спокойно отнёсся к тому, что Айрес назначила наследником не его? – рискнула высказать девушка. – Может, потому они с Гербертом и поругались?
– О, нет. Вовсе нет. Миракл знал, что Уэрт этого не хотел. И никогда не желал дорваться до власти, переступив через головы близких. Хотя… порой мне кажется, Айрес и правда сделала это, чтобы их рассорить. – Призрак помолчал, обводя рассеянным взглядом острые крыши замка, рассекавшие небо на высоте, отсюда казавшейся безумной. – Всё, что она делала… мне хочется верить, что ею двигала любовь. Что она заставила её объявить Уэрта принцем наперекор измене его родителей. Но любовь такого человека, как Айрес Тибель, не может быть жертвенной. И иногда я думаю, что она избрала Уэрта наследником, чтобы ещё больше отдалить от всех. Заставить понять, что он неоспоримо выше других. Заставить ощутить, что он абсолютно один. Что у него есть только она. Но я могу ошибаться, – тут же добавил он.
Заглянул в лицо Евы, всерьёз размышлявшей над правдоподобностью этой догадки – и прервал эти размышления мягким, почти неощутимым прикосновением к плечу:
– Вам лучше пойти позаниматься, лиоретта. Не подумайте, что я вас принуждаю или не желаю давать вам отдыха, но к моменту встречи с Айрес вы должны быть во всеоружии. Иначе это закончится плохо для всех нас. – Эльен слегка улыбнулся неохотному признанию, читавшемуся в её кивке. – Найдёте обратную дорогу?
– Учитывая, что она тут вроде одна, это нетрудно.
– Я скоро к вам присоединюсь.
И присоединился – спустя пару часов, которые Ева честно скоротала за отработкой заклятий. Особенно неподдающегося барьера Берроля. А потом были танцы, и этикет, и чтение, и снова тренировка; и к моменту, когда Ева наконец выбралась в сад на долгожданную прогулку, уже смеркалось – а глаза Мэта, материализовавшегося перед ней подле неработающего фонтана, вспыхнули в этих сумерках особенно жутко.
– Напугал? – спросил он, когда Ева отшатнулась.
– Нет, я всегда отшатываюсь, когда рада кого-то видеть. – Ева резким жестом одёрнула плащ. – Пришёл опять показывать мне бабочек?
– Не люблю повторяться. А если тебя постоянно пугать, ты сойдёшь с ума куда быстрее, чем мне бы хотелось.
– И на том спасибо. – Обогнув фонтан, Ева принялась спускаться по лестнице на нижний ярус сада, примыкавший к самой замковой стене. – И зачем же тогда явился?
Мокрый сад тоскливо ждал, когда же ляжет снег; но пока промозглый ветер безжалостно срывал с деревьев и запущенных кустовых зарослей последние лохмотья их осеннего одеяния, уже побуревшего, прикрывая пожухлую траву тлеющей листвой, придавая и без того неуютным окрестностям ещё более мрачный вид. Впрочем, Ева находила в этом даже некий шарм. Во всяком случае, прогуливаться по такому саду с демоном, будучи мёртвой, она считала куда более уместным, чем если б вокруг летали бабочки и благоухали розы.
И, как ни странно, куда менее жутким.
– Меня так тронула твоя пылкая речь о жизни. Проникновенно, убедительно, складно – браво. – За привычным весельем голоса Мэта трудно было понять, насколько он серьёзен. – Теперь понятно, как ты со всем этим справляешься.
Ева очень настороженно покосилась на демона, парившего рядом с ней над дорожкой, с обеих сторон ограждённой густыми зарослями зловещих корявых кустов.
– С чем?
– Ты потеряла жизнь. Инструмент. Дом. Но не потеряла себя. Потому что когда-то ты потрудилась себя найти. – Мэт летел спиной вперёд в ритме её шагов; глаза без белков мерцали жуткой потусторонней синью. – Ты мне нравишься, златовласка. Хочу тебе помочь.
Ева знала, что он ждёт от неё вопроса. Знала, что он замолчал специально, чтобы она его задала. И знала, что никакую помощь от демона, не оговоренную контрактом, принимать нельзя – а, значит, и спрашивать о ней тоже.
И всё же, кляня себя за слабоволие, спросила:
– Это как же?
– Вернуть тебе жизнь, которую ты так любишь, конечно.
Ева замерла.
И долго медлила с ответом.
Нет, верить Мэту было бы полным идиотизмом. И, естественно, любые его услуги дорого ей обойдутся. Но если он и правда способен вернуть её к жизни…
…избавить от необходимости сражаться с той, с кем ей совсем не хочется сражаться, обручаться с тем, с кем обручаться она решительно не желает – ради призрачного шанса, что всё это поможет не только Герберту, но и ей…
– Предположим, ты меня заинтересовал, – наконец произнесла она.
– В моём измерении я всемогущ. Если отправишься со мной туда – там я смогу тебя воскресить.
Осознав, к чему была вся предшествовавшая этому лесть, Ева устало рассмеялась.
Тому, что на миг поверила, будто в его предложении нет подвоха.
– Мэт, – она вновь зашагала по дорожке, и сердитость ускорила темп её шагов из andante в allegro, – если ты считаешь меня дурой, способной на это согласиться, мне прямо-таки обидно.
– Я понимаю, ты мне не доверяешь, – промурлыкал тот, – но всё было бы честно. Мы заключили бы официальную сделку. Я не мог бы нарушить её условий.
– Не ври. Если в своём измерении ты всемогущ, полагаю, возвращение туда разом снимет с тебя все ограничения. И как только я окажусь в твоём мире, тут вы с дружками-демонами меня и сожрёте. Или сначала поиграетесь… пару-тройку сотен лет… а потом сожрёте. Скажешь, неправа?
Не дождавшись реакции, она насмешливо повернула голову – но демона уже не было рядом.
– Вот уж не думала, что ты уйдёшь от ответа столь топорным образом, – бросила девушка пренебрежительно.
– Я сам не думал, – внезапно прошелестело почти над самым ухом. – Я не хотел исчезать. Но исчез.
Ева раздражённо дёрнула плечом:
– Мэт, хватит мне…
– Златовласка, поверь. Это правда. А теперь вспомни условия нашего контракта с малышом Уэрти и говори немножко тише.
Ева невольно замедлила шаг.
Условия. Что там было? Не причинять им боли, не настраивать друг против друга, не появляться в присутствии посторонних…
Ага.
После она сама не понимала, как сумела не сбиться с шага. И подавить в себе желание судорожно оглядеться.
– Мы здесь не одни, – почти прошептала Ева. – И поэтому контракт заставил тебя исчезнуть.
– Я в тебя верил, – великодушно откликнулся демон. – Хорошо хоть ты можешь меня слышать.
– Кто здесь? Где он? Наёмный убийца?
– Милый молодой человек, притаившийся вон у того дерева.
Немножко жалея, что её не колотит от страха, всплеснувшегося внутри (то была прерогатива живых), Ева заставила себя вздрогнуть. Демонстративно потёрла ладони друг об друга, изображая, что ей очень холодно; быстро накинула капюшон – и, сделав вид, что крайне заинтересовалась засохшими цветами у обочины дорожки, замерла.
– Что за дерево? – она украдкой оглядела сад из-под ткани, надёжно скрывшей её лицо.
– Впереди и справа. Одинокое, почти у стены.
Ева внимательно всмотрелась в узловатый ствол раскидистого древа, похожего на дуб – под которым и князю Андрею не стыдно было бы поразмышлять о бессмысленности жизни и тщете всего сущего.
Учитывая её ситуацию, философские размышления на эту тему пришлись бы кстати, но Еве было немного некогда.
– Я никого не вижу.
– При нём безделушка, которая обеспечивает ему маскировку. Он прижался к стволу. Смотрит прямо на тебя.
И правда… Приглядевшись, Ева различила очертания человеческой фигуры, слившейся с корой, словно хамелеон. Если не приглядываться, если не знать, что там кто-то есть – ни за что не заметишь.
Она прикинула расстояние. Смычок отсюда точно не достанет, усыпляющее и парализующее заклятие – едва ли. Значит, придётся подобраться ближе. И незаметно сделать это едва ли получится: как назло, дуб рос вдали от всех изгибов садовой дорожки.
И, как бы Еве ни хотелось просто развернуться и побежать, подобраться придётся.
Он видел её. Видел её светлые волосы, видел её лицо. Может, видел и то, что изо рта у неё не идёт пар. Это слишком много, чтобы она могла его отпустить. Даже если перед ней наёмный убийца.
С другой стороны, если это и правда человек, явившийся сюда по душу Герберта – её-то ему не убить, верно?
Выпрямившись, она непринуждённо и неторопливо шагнула вперёд. С дорожки на ковёр нестриженой выцветшей травы, не глядя на дуб, делая вид, что просто продолжает прогулку.
Украдкой шепча слова, призывающие магический щит – и радуясь, что не дрожат руки.
Как только её окружил прозрачный пузырь волшебного барьера, слившаяся с деревом фигура рванула от дуба к стене; но Ева уже взмахивала смычком, концентрируясь на цели, тут же споткнувшейся на ровном месте. Теперь пальцами левой руки вывести отработанное до автоматизма рунное плетение, глотнуть воздуха…
– Мьёркйет лоттхоном соува!
Человек, дёргавшийся на траве, пытаясь высвободиться из захвата волшебного хлыста, тут же затих – но Ева ещё с минуту стояла, не решаясь опустить смычок, обвивавший пленника невидимой струной.
– Что нас не убивает, тому лучше от нас бежать, – с насмешливым одобрением констатировал высокий голосок Мэта. – Да спит он, спит.
Всё же расслабив руку, Ева опасливо приблизилась. Держа смычок наготове, сама не веря в то, что всё получилось: ещё чувствуя волнение, слегка путавшее мысли, но ничем более себя не проявившее. Плюс бытия неживой.
Посмотрела на парнишку, беспомощно сопящего на мёрзлой земле, разметав по ней полы тёмного плаща.
– Ух ты, – с невольной гордостью изрекла она. – Боевое крещение.
Предполагаемый убийца оказался совсем молод. На вид – младше Герберта, несильно старше неё. И не очень-то похож на убийцу.
И весьма привлекателен.
– Жаль, жаль. Если б не контракт, этот милый мальчик запел бы у меня так, что певчие пташки позавидовали бы, – протянул Мэт. – Не одолжишь ненадолго тело, златовласка? Верну вскоре с доплатой в виде полезной информации.
– Даже не думай. – В мечтах Ева уже рисовала радужные картинки того, как утрёт нос венценосному снобу, предъявив пленённого шпиона.
– Думаешь, малыш Уэрти допросит его мягче, чем я?
Слова отозвались в мыслях ментальным щелчком… и сменили все радужные картинки другой: могилы в саду, где покоился предыдущий убийца. Которую Ева не видела, но которая определённо где-то была.
Мгновенно очертив то, что ждало молодого человека сразу по возвращении Герберта.
– Герберт же его убьёт, – осознала Ева внезапно.
– Конечно, убьёт. Что же ещё с ним делать, – в интонации Мэта скользнула даже некоторая озадаченность. – Неужели ты против?
Девушка беспомощно взглянула на бледное точёное лицо под волнами недлинных русых прядей, озарённое топазовыми отблесками смычка.
– На вид он очень… безобидный. И ничего мне не сделал. Даже оружие не достал, просто убегал. – Она указал на кинжал, рукоять которого выглядывала у незнакомца из-за пояса: умеренно позолоченную, как и щегольская бархатная куртка со стоячим воротником, облекавшая худощавое тело над узкими суконными штанами. – А ведь оружие у него было.
– Если он и не убийца, то шпион. Он видел тебя. Ты правда думаешь, что теперь можешь просто погладить его по головке и отпустить домой?
– Нет. – Ева, уже принявшая решение, прикрыла глаза. – Но могу сделать кое-что другое.
И вскинула левую руку, нащупывая незримые струны.
* * *
Гербеуэрт тир Рейоль вошёл в комнату победителей, когда те пытались откупорить бутылки с игристым амелье[2]2
Некрепкий спиртной напиток на основе цветов (керф.)
[Закрыть].
Руки у чемпионов, уставших после боя, слегка дрожали, так что пробки сопротивлялись и поддаваться пока не желали. Но слуг не звали: собственноручно откупорить амелье после победы было старой доброй традицией, как и сражение с неподатливыми бутылками. После их ждал ещё официальный пир в гостинице от устроителей турнира; но пока победители пользовались короткой передышкой, чтобы расслабиться вдали от толпы поздравителей, обожателей и других игроков, сегодня оставшихся ни с чем.
Миракл шутливо прятался за кубком в углу покоев, осыпанных конфетти и убранных праздничным красным шёлком – явно опасаясь пробки, которая в любую секунду могла выстрелить в самом неожиданном направлении. Остальные подначивали капитана открывать скорее; но когда тихо скрипнувшая дверь впустила внутрь наследника престола, все замерли.
– Хорошая игра, – сдержанно проговорил Герберт. – Поздравляю.
Тишину нарушил громкий хлопок, с которым пробка наконец стукнулась об потолок, обдав руки капитана пенной струёй. Это разрядило напряжение – и чемпионы, склонившись перед принцем в коротких поклонах, принялись разливать напиток по ждавшим на столе бокалам.
– Ваша ловушка во втором матче – нечто, – сказал Герберт, спокойно пожимая залитые амелье руки капитана: Кроу Сомитта, младшего сына владельца торговой империи Сомиттов, крупнейшего производителя осветительных кристаллов. – Обманули Драконов, как детей. Просчитано до мелочей.
Тот сердечно поблагодарил, не трепеща перед принцем, которого знал ещё со школьной скамьи. Не стесняясь, предложил гостю бокал, и тот отказываться не стал.
– Мне казалось, на пьедестале ты прослезился, – глотнув, заметил Герберт, пока другие вокруг них посмеивались о чём-то своём.
– А, видел, как Миракл утешал меня в объятиях? – Кроу иронично улыбнулся. – Участвую седьмой год подряд, а кубок поднял только сейчас. Спасибо ребятам. – Он обвёл взглядом троих, которых привёл к победе, и Миракла, внимательно следившего за беседой из своего угла. – В этом году мы собрали славную команду.
– Может, хоть теперь перестанешь придавать игре такое значение?
Тот лишь плечами пожал:
– Каждый из нас придаёт чему-то большое значение. Делает что-то главной целью. Я счастливчик, раз могу концентрироваться на этом. Вам с братом такого не дано.
Герберт кивнул, соглашаясь. Просто, ни капельки не надменно хлопнул бывшего одноклассника по плечу.
Подошёл к кузену, ждавшему его приближения с напитком в руках.
– Поздравляю, – сказал принц после пары секунд тягучего молчания. – Снова чемпион.
– Спасибо, – довольно сухо откликнулся Миракл.
Они смотрели друг на друга. Разные даже внешне: золото волос против каштана, холодная синь во взгляде – против тёплого ореха. Но оба вспоминали двух мальчишек, сидевших когда-то на крепостной стене замка Рейолей, пока будущий владелец этого замка опаздывал на назначенный ему урок.
Покойный господин Рейоль не отменял уроки сына даже в честь приезда гостей.
«Отец тебя наверняка уже потерял», – говорил двенадцатилетний Миракл, пытаясь добросить скорлупки надранных в саду орехов до реки, шептавшей что-то под мостом перед ними.
«С другом можно и потеряться», – беззаботно отвечал двенадцатилетний Уэрт, болтая ногами над высотой, тогда казавшейся им огромной.
– Имя семьи не посрамлено. – Не оглядываясь на других игроков, Герберт протянул кузену руку. – Айрес тоже тобой гордится.
В жесте, которым Миракл пожал его пальцы, читалась почти брезгливость:
– Я не уронил бы честь Тибелей.
«Мой брат – грёбаный гений арены!» – кричал пятнадцатилетний Уэрт, обнимаясь с кузеном в этой самой комнате после первого его турнира.
«А мой брат просто грёбаный гений!» – кричал пятнадцатилетний Миракл, в счастливом экстазе и опьянении первой победы тоже напрочь забыв о манерах.
– Королева, стало быть, сомневалась? – заметил Миракл с усмешкой, едва заметно приподнявшей уголок его узкого рта.
– У тебя бывали и неудачные годы, – равнодушно откликнулся Герберт. – Лично я никогда не сомневаюсь. «Победа превыше всего» – девиз Тибелей, как-никак.
Затем неожиданно подался вперёд и, пока лица следивших за этим окружающих окрашивало удивление, крепко обнял брата. Впрочем, удивление было скорее приятным: никто не знал, почему кузены начали враждовать, но все близкие к ним считали, что эту вражду следует прекратить.
– В кармане найдёшь записку. От меня, – под одобрительные смешки игроков похлопывая Миракла по спине, проговорил Герберт. Едва слышно, почти не разжимая губ: так, чтобы его мог расслышать только брат. – Прочтёшь её, когда за тобой никто не будет следить. Она сгорит через час.
Резко отстранившись, напоследок снова поздравил всех – и покинул чемпионов с заслуженным трофеем. Оставив брата провожать непонимающим взглядом его спину.
Так же, как когда-то наследник престола провожал взглядом его самого.
«Ненавижу тебя», – выплёвывал через плечо шестнадцатилетний Миракл вместо прощания.
«Не бросай меня. Не позволяй Айрес сделать это с нами, пожалуйста, – молил шестнадцатилетний Уэрт, глядя ему вслед. – Кроме тебя, у меня никого нет».
Но тот ушёл. Как сейчас ушёл Герберт.
Поднявшись по той же служебной лестнице, вскоре некромант уже спустился по крыльцу главного входа Арены. Оказавшись на людной площади, за пределами охранных чар, беспрепятственно переместился оттуда домой: в сад, на хорошо знакомую дорогу по ту сторону ворот.
В сад, где обнаружилось бы нечто крайне интересное… переместись он буквально минутой раньше.
* * *
– Забавный фокус, – прокомментировал Мэт, когда сизые сумерки напоились бархатистыми звуками.
– Помолчи, будь добр, – процедила Ева, старательно извлекая мелодию из пустоты.
– Да ладно тебе, златовласка. Не утруждай себя. Малыш разговорит его куда успешнее, так зачем…
– Помолчи! – струны взвизгнули, срывая пение потусторонней виолончели в досадливое молчание. – Чтобы всё сработало, мне нужно сосредоточиться!
– Что ты хочешь сделать?
– Ты же у нас вроде знаешь всё.
– Считай, иногда я предпочитаю прикрывать глаза на определённые вещи. Иначе было бы ужасно скучно.
– Тогда заткнись, будь добр, и смотри.
Ответа не последовало – и Ева с облегчением вновь вывела первую ноту бессмертного Форе. Всё того же «Пробуждения»: жутко хотелось исполнить что-то другое, но сейчас явно был неподходящий момент для экспериментов. Да и играла она не для удовольствия.
К тому же что-то внутри неё находило рождённую смычком музыку до жути неестественной.
– Когда я досчитаю до трёх, ты проснёшься, – велела Ева, как только в саду вновь воцарилась тишина. На сей раз – абсолютно уверенно. – Раз, два, три!
Молодой человек открыл глаза. Светлые: точнее сказать было трудно, ибо вечер обесцвечивал их, а колдовской свет смычка окрашивал бирюзой.
– Отвечай мне правду, – непреклонно произнесла девушка. – Кто ты и зачем явился?
– Тиммир Лейд. Я секретарь лиэра Кейлуса Тибеля, – откликнулся незваный гость мелодичным тенором, чью благозвучность не портила даже зачарованная монотонность. – Я искал девушку из пророчества Лоурэн. И нашёл.
Значит, музыкальный гипноз и для допроса прекрасно подходит. Отлично. Видимо, мелодия и в самом деле не так уж важна, главное, что ты в неё вкладываешь.
А в этот раз музыка не просто подчиняла – просила довериться ей.
Ева вспомнила семейное древо Тибелей, которое она стараниями Эльена вызубрила наизусть до пятого колена. Кейлус Тибель. Кровожадный кузен королевы, сообразила она. Тот, чей посланец уже похоронен в саду, и наверняка не в одиночестве.
Вот же назойливый тип, маркато ему в задницу![3]3
Marcato («подчёркнутый», ит.) – способ музыкальной артикуляции, когда каждая нота берётся отдельным движением смычка, жёсткой и твёрдой атакой в начале звука. Учитывая, что в музыкальной нотации этот штрих обозначается знаком ᴧ – если бы пожелание Евы сбылось, лиэра Кейлуса ожидала довольно страшная кара.
[Закрыть]
– Ты хотел убить меня? – глядя в затуманенные магией глаза, мрачно спросила она.
– Нет. Я хотел узнать, здесь ли ты. Ты нужна моему господину живой.
– Зачем? – конечно, Ева догадывалась об ответе, но уточнить было не лишним.
– Он женится на тебе и станет королём, – ответил пленник почти мечтательно.
Ну да. Ожидаемо. Может, сыграть в игру «собери всех претендентов на престол»? Осталось только узнать, что Миракл «Ясамосовершенство» Тибель (а что, чудный никнейм) тоже её разыскивает, дабы подкрепить народную любовь подходящей невестой – и, как сказала бы Динка, achievement unlocked.Жаль только, на большую и светлую рассчитывать ни в одном из случаев не приходится. И поддаваться законам жанра, складываясь штабелями к её ногам, представители светлейшего семейства вряд ли собираются.
Судя по всему, что Ева успела узнать о Кейлусе Тибеле, разве что сложить невесту к своим: в слегка расчленённом виде.
– С чего ты решил, что я девушка из пророчества? – уточнила она, разглядывая монокль на длинной цепочке, висевший у юноши на куртке. Стекло странно мерцало – должно быть, безделушка была зачарованной. Для успешной слежки.
Если этот монокль работал как бинокль… или, например, позволял к тому же видеть ловушки…
– Внешность подходит. Ты гуляла по саду, словно у себя дома, а ловушки были активны. Значит, принц изменил заклинания так, чтобы обезопасить тебя. О простой любовнице, кем бы она ни была, пошли бы слухи, но о тебе никто ничего не слышал. Ни одну другую девушку принц не стал бы прятать у себя в замке. И так тщательно скрывать ото всех.
Что ж, учитывая характер Герберта, а также его страсть к хиккованию[4]4
От японского «хиккикомори»: термин, обозначающий людей, отказывающихся от социальной жизни и зачастую стремящихся к крайней степени изоляции и уединения.
[Закрыть], наверняка известную всем – доводы и правда звучали убедительно. Только насчёт ловушек мальчик ошибся, но дела это не меняло.
– И ты пришёл только разведать обстановку? Не собираясь никого убивать?
– Нет. Я не убийца.
Чутьё не обмануло. И правда безобидный. Повезло ещё, что не забрался вглубь сада, где его бы наверняка прикончили ловушки.
Впрочем, незваный гость о ловушках явно был прекрасно осведомлён – и слишком умён, чтобы испытывать удачу, пробираясь в недра вражеской территории. Даже если этот его монокль и правда позволял их видеть. Хотя… наверняка увидеть можно было не все: иначе опытные убийцы, обязанные иметь целый арсенал полезных штучек для подобных случаев, преодолели бы их без труда. Довольно остроумно: заманить незваных гостей вглубь сада, купив на то, что ловушки вполне можно разглядеть и обойти – а затем прикончить теми, что замаскировали действительно хорошо.
Понятно, почему этот парень решил остаться на нижнем ярусе, да к тому же у самой стены. И ещё вопрос, кому на самом деле повезло. Если бы не Мэт, лазутчик покинул бы замок с весьма интересной информацией.
А то и с Евиным обездвиженным телом.
– Почему ты искал меня здесь?
– Мы ищем тебя по всему Керфи. Я нанял для господина превосходных охотников за головами, но без толку. Сегодня я решил лично наведаться в Шейн и в замок принца. Господин боялся, что Уэрт нашёл тебя первым.
– Не зря, – прокомментировал демон одобрительно.
– И много твой господин знает обо мне?
– Он знает о пророчестве. Знает, что ты должна была прийти. Больше ничего. До этого момента у нас не было ни единой зацепки. – Даже пребывая в плену зачарованности, уставившись перед собой невидящими глазами, юноша улыбнулся. – Я расскажу ему, что нашёл тебя. Он будет счастлив.
– И щедро вознаградит тебя, конечно.
– Его счастье – лучшее моё вознаграждение.
– Как это трогательно, – умилился Мэт. – Интересно, а если счастье достопочтенного лиэра Кейлуса будет заключаться в том, что этого милого мальчика заживо…
