Текст книги "Смерть и прочие неприятности. Орus 1 (СИ)"

Автор книги: Евгения Сафонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Ева, в глубине души уже нафантазировавшая себе трагическую (и, если подумать, удручающе банальную) историю с неподеленной девушкой, крепче сжала дрогнувший в пальцах смычок.

– Мне жаль, – искренне произнесла она миг спустя. – А подробнее?

– Мой отец был старшим братом Айрес. – Миракл завёл рассказ так спокойно, будто решил поведать некий интересный исторический случай. Не знай Ева семейное древо Тибелей, уточнение было бы в тему, но прерывать повествование нетерпеливым «я знаю» она не решилась. – Покойный король, наш с Уэртом дед, выбрал наследницей престола её. Мой отец стал Советником по экономике.

– Его это уязвило, полагаю.

– Не стану отрицать. С другой стороны, в начале правления Айрес все сходились на том, что она и правда достойна трона больше других. Поэтому мой отец не стал плести заговоры. Решил лучше воспитать сына так, чтобы из того в своё время вышел достойный король. – В паузе ударами метронома прошуршали три мерных шага: Ева невольно подстроилась под его походку, так, что шаги их звучали в унисон. – Когда нам с Уэртом было по шестнадцать лет, отец вскрыл одно очень неприятное дело. Преступление, в котором были замешаны многие из самых верхов… воровство колоссальных масштабов, тянувшее за собой серию убийств. Которое замалчивалось самой королевой. Но отец не мог молчать. Он хотел предать дело огласке, хотел, чтобы полетели головы тех, кто не должен был стоять у власти.

– А они бы полетели? – восхищаясь честностью покойного Советника (и поражаясь его наивности – по крайней мере по меркам привычных ей реалий), поинтересовалась Ева.

– Тогда Айрес ещё не относилась к возмущениям в народе так, как сейчас. Тогда она скорее предпочла бы замять скандал, покарав хотя бы часть виновных, чем упекать в тюрьмы возмущённую толпу. Хотя тайные аресты недовольных ею начались как раз в те годы… потому я и испугался. – Миракл отстранённо смотрел на замок, медленно наползавший на них чёрными стенами, размеченными клеточками светлых окон. – Отец собрал все необходимые доказательства. Документы, которые держал в тайнике, очень надёжно спрятанном. Но я случайно его нашёл. Я, шестнадцатилетний дурак, осознавший, против кого мой отец собирается выступить, и испугавшийся за него. Веривший, что есть на свете один человек, которому я могу доверять, как самому себе. – Ева ощутила, как напряглась рука, лежавшая под её рукой. – Я рассказал Уэрту о тайнике. О том, что в нём обнаружил. Просто не знал, что мне делать. Хотел посоветоваться – поговорить мне с отцом или молчать, уговорить отказаться от своей затеи или помочь ему… А на следующий день отец не вернулся домой с монетного двора. Больше я его не видел. По официальной версии его похитили враги короны, но когда я заглянул в тайник, тот оказался пуст. Документы пропали вместе с отцом. – Он выдал это просто, буднично, как и всё до того. – Вместе с проблемами для Айрес.

Будничность придала рассказу особенно гнетущее впечатление. Куда большее, чем если бы он цедил слова сквозь зубы. Или мужественно сдерживал прорывавшиеся в голосе слёзы. Впрочем, Миракл Тибель не походил на человека, который позволяет кому-то видеть свои слёзы: такие, как он, идут по жизни смеясь.

Даже когда под ногами битые стёкла.

– И вы уверены, что именно Уэрт выдал ваш секрет? – наконец вымолвила Ева. – Ваш отец мог сам рассказать кому-то. К нему могли приставить шпиона.

– Я прочёл это в его глазах при следующей встрече. Вину. Что бы он теперь ни говорил. И когда я спросил, он ли это, он не ответил, – Миракл говорил мягко, без гнева, явно погасшего давным-давно. – Этого в качестве ответа мне вполне хватило.

Переступая порог замка, проходя в гостеприимно приоткрывшиеся двери, Ева помедлила с продолжением разговора. Думая и вспоминая.

Нет. Не похож Герберт на предателя. Не похож. И про то, что вины за ним нет, он говорил слишком уверенно для виновного человека.

Но прежде, чем помимо эмоционального кочегара поработать ещё и адвокатом, ей как минимум нужно выслушать версию обвиняемого.

– Вы поэтому хотите свергнуть Айрес? – решив пока не развивать тему, произнесла она, выпуская из пальцев ненужный больше смычок. – Из-за отца?

– Не только. Не в первую очередь, – после секундных раздумий поправился Миракл, пока они пересекали освещённый замковый холл. – Я не отрицаю, что когда-то она была прекрасным правителем. Без неё Керфи сейчас не был бы страной, с которой считаются. Но теперь Айрес делает то, что нельзя оправдать самыми великими устремлениями. И я даже не о войне, которой она так жаждет. – На сей раз улыбка юноши вышла пугающе кривой. – Если бы вы побывали в подвалах столичной тюрьмы, вы бы сами всё поняли. Впрочем, лучше вам там не бывать.

– А вы туда наведывались?

– Нет, к счастью. Но туда наведывались те, с кем я знаком. И там, полагаю, закончил свои дни мой отец, – это Миракл тоже произнёс пугающе спокойно. – В подвалах Кмитсверской Королевской тюрьмы работает Охрана Народного Покоя. Так их называют официально.

– А неофициально?

– Просто Охрана. С большой буквы. Или, как их прозвали в народе, Упокоители. Они забирают всех, кто тайно исчезает среди ночи. Или дня. Тех, кто затевает заговоры против короны. Или просто высказывает крамольные мысли. Необязательно публично. – Миракл неторопливо поднимался по ступенькам, подлаживаясь под темп её шагов. – Надеюсь, мы с вами избежим визита в их вотчину… особенно вы.

– В моём нынешнем состоянии мне трудно причинить боль, – вспомнив встречу с «коршунами», пожала плечами Ева. – Тех, кто захочет меня пытать, ждёт неприятный сюрприз.

– В подвалах Кмитсверской тюрьмы распоряжается не только Охрана. Там часто бывают и учёные… маги, целители, некроманты. Очень заинтересованные в продвижении магической науки. Очень преданные нашей доброй королеве. Очень благодарные ей за то, что им предоставляют такой прекрасный материал для опытов… включая те, что предусматривают, к примеру, вскрытие заживо. Полагаю, ваша персона их заинтересовала бы куда больше моей.

Пусть Ева никогда не видела лабораторию для магических опытов на людях, но в подкинутой воображением картинке она не сильно отличалась от анатомического театра. Особенно количеством разложенных на столах очень острых и очень жутких инструментов.

И крови.

– Это… недопустимо, – сформулировала Ева: не содрогнувшись лишь потому, что сейчас от представленного её не могло пронять холодом.

– Зато за правление Айрес отрасли целительной и боевой магии продвинулись вперёд дальше, чем за минувший до неё век. Как и некромантии. Жаль только, дети, которым в школах уже преподают открытия, сделанные в тех подвалах, не подозревают о цене, которая за ними стоит. – Твёрдая рука уверенно поддержала её, когда Ева чуть запнулась о следующую ступеньку. – Я понимаю, что двигает Айрес. Она искренне желает блага своему королевству. Своему народу – той его части, что предана ей. Но у всего должен быть предел, и величие страны не должно строиться на костях её граждан. Чужих, впрочем, тоже. Айрес в какой-то миг об этом забыла… или, может, никогда не забывала – просто сдерживалась до момента.

Когда пауза затянулась, на очередном повороте лестничного пролёта Миракл заглянул в её лицо; Ева не знала, что он там увидел, но это явно поведало о мрачности её мыслей яснее всяких слов.

– Прошу прощения, – мягко произнёс он. – Я ушёл от темы слишком далеко, а прогулка в этих далях способна испортить настроение кому угодно. – Отвернувшись, он помолчал пару секунд, явно отматывая нить разговора к относительно светлому моменту. – Возвращаясь к Уэрту… я всё же надеюсь, что ему хватит ума умерить гордыню. Отказаться от своей безумной затеи.

– А вы бы на его месте отказались? – тихо заметила Ева.

К её удивлению, Миракл кивнул.

– Я не лучший пример для подражания. Но хотя бы в борьбе с гордыней могу таковым послужить.

– Так вы гордец?

– Был таковым… на арене. Одно время. Затем повзрослел и понял, в чём главное удовольствие игры. В самой игре. Уэрт в кабинете, верно? – Миракл сам уверенно свернул на нужный этаж, увлекая Еву за собой. – Как только я перестал думать о кубках и начал просто наслаждаться тем, что делаю, кубки сами посыпались мне в руки. Всегда нужно помнить об этом… зачем ты делаешь то, что делаешь. Не ради славы, не ради наград – ради удовольствия. И только люди, которые любят то, что делают, могут добиться чего-то настоящего. Быть по-настоящему счастливыми.

Ева кивнула, немножко даже удивлённая резонансом их мыслей.

– И игра в короля, стало быть, вам тоже нравится, – наконец поняв о Миракле Тибеле кое-что очень важное, подытожила она.

– Меньше, чем арена. Цена ошибки слишком высока. И проигрыш будет равен чьей-то смерти, причём моя меня волнует далеко не в первую очередь. Но да, мне это нравится.

– Не слишком ли легкомысленный подход к правлению?

– Хороший правитель обязан быть игроком, лиоретта. Всё правление – те же шахматы. – На миг Ева удивилась, что в Керфи есть шахматы, но затем сообразила, что магический переводчик наверняка просто обозначил таким образом похожую местную игру. – Сплошные комбинации, ходы, чтение противника. Просчитать последствия каждого решения, каждого поступка и противодействий, которые он встретит. Только противником при благополучных обстоятельствах являются не те, кого нужно убить или низвергнуть, а те, с кем нужно договориться. А ещё бедность, болезни, необразованность, произвол и прочие неприятные явления.

– А приз за победу – власть?

– Власть – всегда бремя. Те, кто считает её призом, лишь недалёкие алчные глупцы. И трон – не трофей, потому что настоящая игра начинается в момент, когда ты на него садишься. – Отпуская её руку подле дверей кабинета Герберта, Миракл вновь чуть улыбнулся. – Нет, призом будут люди, которые всплакнут о своём короле, когда я умру. А ещё свобода и довольство людей под моей властью. Тем, в какой стране они живут. Тем, как они живут.

Ева вновь кивнула. На сей раз задумчиво.

Человек, для которого власть – не желанный приз, а бремя. Который привык достигать того, чего хочет – но не любыми доступными средствами; который играет без легкомыслия, который осознаёт всю ответственность своей задачи и желает выполнить её наилучшим образом…

Что ж, главное, чтобы слова его в итоге не разошлись с делом.

– И каков вердикт? – следя за её лицом, спросил Миракл весело.

Ева вопросительно вскинула брови.

– Вы хотели познакомиться со мной поближе. Узнать получше. – В углах губ лиэра Совершенство вновь проявилась улыбка. – Теперь вы знаете капельку больше.

– Но ещё слишком мало, чтобы можно было всерьёз судить.

– Разве не этим вы сейчас занимаетесь? – заметил он с пугающей проницательностью. – Мне порой приходилось выносить суждение о человеке по куда более кратким разговорам. И куда менее информативным. Рискните.

Некоторое время Ева молчала, созерцая его гладкое и очень симпатичное лицо: они оба спокойно выдерживали чужой взгляд.

– Я думаю, из вас может выйти хороший король, лиэр, – наконец негромко и честно ответила она.

В ответ Миракл, прижав руку к сердцу, слегка поклонился: словно артист, благодарящий за аплодисменты.

– Приятно слышать.

Он снова улыбался. Но эта улыбка, в отличие от тех, что она видела на его губах в прошлый раз, казалась вполне искренней.

Ева следила, как брат Герберта берётся за дверную ручку.

Колеблясь.

– И какое же суждение после двух разговоров вы вынесли обо мне? – всё-таки уточнила она.

Когда Миракл оглянулся, в ореховых глазах плескалась лукавинка; и Ева поняла, что он ждал вопроса.

– Я думаю, из вас может выйти хорошая королева, лиоретта.

Шире улыбнувшись тому, что проявилось в её лице, Миракл попрощался учтивым наклоном головы.

– А вот теперь ты опоздал, – ещё услышала Ева голос Герберта, прежде чем дверь в кабинет закрылась, оставляя братьев наедине.

ГЛАВА 20
Con calore

Con calore – с жаром, тепло (муз.)

Долго встреча не продлилась. Вскоре Миракл с Гербертом уже покидали комнату.

Вид Евы, уютно устроившейся на широком каменном подоконнике, обняв руками колени, явно привёл обоих в некоторое замешательство.

– Только не говори, что пыталась подслушивать, – изрёк некромант.

– Нет, – мирно откликнулась она. – Просто ждала, пока вы закончите.

Братья переглянулись – и Ева впервые поняла, что, не считая контрастной разницы окраса, они очень похожи.

– Иди, – глядя на Миракла, произнёс Герберт. – Увидимся. – Дождался, пока брат с привычной улыбкой откланяется им обоим – и, когда тот отошёл по коридору достаточно далеко, шагнул к окну. – Ну и зачем ты отобрала у Эльена его прямые обязанности?

– Хотела пообщаться с человеком, чью невесту мне предстоит разыгрывать, зачем же ещё? – Ева спустила ноги с подоконника, сев на краю. – Раз уж ты не желал моего присутствия на встрече, решила встретиться сама. До неё.

– И о чём вы говорили?

– Да так, о разном, – уклончиво ответила она, подметив невыразительность его голоса, за которой Герберт явно старательно скрывал что-то ещё. – А на чём договорились вы?

– Миракл согласен разыграть «весь этот фарс», если согласишься ты. А ещё испросил у меня возможность приходить сюда. Хочет узнать тебя получше.

– Я надеюсь, за этой формулировкой не кроется ничего, что обычно за ней скрывают?

– Кто знает, – откликнулся Герберт с той же невыразительностью. – Но будет странно, если счастливая пара станет вести себя, словно незнакомцы. Вы должны привыкнуть друг к другу, прежде чем разыгрывать обручённых. Во всяком случае, Миракл обосновал свою просьбу так, и я с ним согласен.

Ева поболтала ногами в воздухе, искренне надеясь, что обоснование было правдивым.

– Тебе не кажется, что это всё-таки как-то… неправильно? – спросила она с лёгким сомнением. – Мы подгоняем происходящее под пророчество. Что ни говори, вряд ли Лоурэн подразумевала это.

– Как только пророчество становится известным, знание о нём уже меняет всё. А мы сейчас восстанавливаем то, что разрушила Айрес, – уверенно ответил некромант. – Полагаю, твоё убийство перечеркнуло естественный ход событий, если он и предусматривался. При других обстоятельствах Миракл вполне мог оказаться первым, кого бы ты встретила в Керфи. Лес, в котором тебя выкинула прореха, неподалёку от его особняка. Он приютил бы тебя в своём доме вместо меня. – Герберт помолчал. – Полагаю, при таком раскладе вы бы быстро с ним поладили.

Глядя в его лицо, по которому разливалось почти мертвенное спокойствие, Ева решительно спрыгнула на пол:

– Вообще-то я ждала тебя.

– Зачем? Что-то случилось?

В вопросе прозвучало настороженное недоумение. Которое окончательно убедило Еву в том, что она всё делает правильно.

Ему действительно даже в голову не могло прийти, что он может быть ей нужен. Зачем-то помимо уроков, дел, помощи, меркантильных интересов. И если сейчас ему сказать «давай посидим, поболтаем» – он не поймёт. И не сможет.

Впрочем, Ева этого и не планировала.

– Понимаешь, дома я привыкла смотреть… движущиеся картинки. Вместе с сестрой. А тут пробовала смотреть их одна, но поняла, что в одиночестве мне это делать очень неуютно. – Снизу вверх глядя в льдистые глаза, Ева молитвенно сложила ладошки, надеясь, что голос её звучит достаточно жалобно. – Ты побудешь со мной?

Ошалелость, промелькнувшая в его взгляде, стала лучшей наградой её актёрскому мастерству.

– Это поддержит здоровье моей психики, – очень серьёзно добавила Ева. – А со здоровой психикой моё обучение… и всё остальное… будет куда продуктивнее. Сам понимаешь. – Она прижала сомкнутые ладони к губам. – Ну пожалуйста, ты мне очень этим поможешь!

Следующие секунды она наблюдала за спектром сменяющихся эмоций в его лице, пробивших отстранённость, за которой он так старался закрыться. Недоверие, сменившее ошалелость. Подозрение. Затем что-то, похожее на понимание.

Затем что-то, похожее на печаль.

Герберт разомкнул губы, глотнул воздуха для ответа – и не ответил. Опустив взгляд с её ресниц на её щёки, вновь собрался что-то сказать – и не сказал.

Прикрыв глаза, он выдохнул так, будто собрался прыгать в пропасть.

– Ладно, – после долгих колебаний произнёс Герберт. И по интонации Ева поняла: сперва он собирался ответить совсем не это. – Побуду.

Без лишних слов ухватив его за руку, она торжествующе повлекла некроманта в комнату.

– Ложись рядом, – велела она, закрыв дверь и завалившись на аккуратно застеленную кровать, в изножье которой уже ждал планшет. – Ну или садись, но так, чтобы видеть экран. Хотя лежать удобнее.

Герберт посмотрел на неё. На постель. На планшет, вспыхнувший пёстрым глянцем экрана, пока Ева химичила сразу с двумя плеерами.

Затем на низкий столик, который Эльен услужливо поставил рядом с кроватью. Где ждало то, что Ева просила у призрака ещё днём – а вечером, пока братья вели приватную беседу, велела принести в свою спальню.

– Это что? – изучая большую глиняную кружку и керамическую миску, вкусное содержимое в которую навалили с горкой, осведомился некромант.

– Чай. То есть фейр, который ваш местный чай. И печенье. – Лёжа на животе, Ева безмятежно болтала согнутыми в коленях ногами. – Эльен сделал, я его попросила.

– Я знаю, что это. Зачем оно здесь?

– На время просмотра обязательно нужен чай. И печенье, – назидательно возвестила девушка. – Без этого совсем не то.

– Есть нужно в столовой, а не в постели.

– В том-то и кайф печенья в постели. То есть… удовольствие. – Она нетерпеливо повернула голову. – Послушай, считай это моим священным ритуалом. Боги аниме требуют, чтобы просмотр сопровождался поеданием и распиванием чего-нибудь вкусного. Поскольку я есть не могу, придётся это делать тебе.

– Боги аниме?

– Так называется то, что мы будем смотреть. Вид движущихся картинок. Аниме.

– У них есть боги?..

– И богини. Они могут показаться милыми, но на самом деле очень грозные. А ещё у них часто кошачьи уши и лисьи хвосты. – Ева непререкаемо указала на покрывало рядом с собой, туда, где Герберт без труда смог бы дотянуться до чая. – Иди уже сюда!

Он опустился на кровать так, точно под ним было стекло. И, естественно, сел, не лёг. А Ева понадеялась, что не ошиблась с выбором. Вещи в современном антураже сходу Герберт вряд ли оценит; «Игра Престолов» ему наверняка зашла бы, но на планшете у Евы был только последний сезон, от которого она уже то и дело плевалась ядом, и в отрыве от предыдущих он вряд ли будет понятен. Зато Ева ещё не встречала человека, которому не понравился бы «Ходячий замок», и уповала, что некромант не станет первым исключением.

В конце концов, не зря же она убила сегодня почти весь день, решая проблему с языковым барьером.

– Не пугайся, когда услышишь там мой голос, – на всякий случай предупредила Ева. – Придётся смотреть в моей озвучке, чтобы тебе было понятно. Надеюсь, ты мне простишь огрехи, я не профессиональный переводчик.

– Я рад, что ты считаешь меня дикарём, способным испугаться говорящего предмета, но в нашем отсталом магическом мире есть артефакты, запоминающие и воспроизводящие голоса. Не говоря уже о том, что ты далеко не первая пришелица из иномирья, а рассказывать о «чудесах» вашего мира твои предшественники не скупились, – заметил Герберт едко. – Что ещё за озвучка?

Тем лучше. Значит, поезда, самолёты, трамваи и бомбы на экране его тоже не удивят. И пусть за сегодня Ева посмотрит «Замок» уже второй раз (первый случился, пока она записывала перевод, зачитывая на диктофон мелькающие на экране субтитры – смотреть аниме в озвучке Ева не любила), но эту вещь она могла пересматривать бесконечно.

То, что эту самую вещь она давно уже знала наизусть, её не останавливало.

– Ты ведь не знаешь нашего языка. Я записала перевод на керфианский. Он будет звучать вместе с картинками. – Хвала планшету, который позволял включать два плеера одновременно. Ну и переводческой магии, которая позволила её речи в записи звучать на керфианском: прежде, чем записывать всё целиком, Ева сделала маленький кусочек начала, который протестировала на Эльене. – Только лучше не прерываться и не ставить на паузу, потому что синхронизировать всё это дело очень сложно… Готов? И печенье возьми!

Дождавшись его кивка, она щёлкнула на кнопку «play» в одном проигрывателе, чтобы тут же развернуть другой.

Паузы не понадобилось. Они ни разу не прервались. И этот просмотр вышел для Евы самым, наверное, странным из всех. Во-первых – из-за собственного голоса, звучавшего из динамиков. Во-вторых – из-за нервного чувства, которое всегда испытываешь, показывая кому-то любимый фильм: когда пытаешься посмотреть на хорошо знакомую вещь глазами того, кто сидит рядом, в процессе вдруг находя в ней миллион гипотетических недостатков и боясь, что её не оценят.

В-третьих – из-за самого факта, что она смотрит «Ходячий замок» на планшете в настоящем иномирном замке, пока рядом с ней на постели сидит и ест печенье принц-некромант.

Герберт не произнёс ни слова до самых финальных титров. И не смеялся, когда смеялась она. Но улыбку, которую Ева пару раз замечала на его лице, когда на него смотрела – обычную, тёплую, ни капли саркастичную, – она сочла хорошим признаком. Как и то, что к концу просмотра кружка почти опустела, а печенья в миске стало значительно меньше.

– Какая… милая сказочка, – прокомментировал Мэт под аккомпанемент чудесного музыкального завершения от Хисайси Дзёэ. Демон материализовался где-то на середине мультика, сделав просмотр ещё более странным; хорошо хоть не сыпал комментариями и попкорн не прихватил – просто завис над кроватью позади них, устроившись в воздухе по-турецки. – Правда, этот Кальцифер такой глупый. Влюблённых голубков обмануть проще простого, так что на его месте…

– Сгинь, – посоветовала Ева.

– Да с радостью, – на удивление безропотно отозвался тот, истаивая в прозрачность. Правда, безропотность компенсировалась в высшей степени скабрезной улыбкой. – Не буду вам мешать.

Ева сердито провела подушечкой пальца по тачпаду док-станции. Тот откликнулся не сразу: сказывалось то, что её руки были куда холоднее обычного.

– Должен признать, ваши представления о магии весьма правдоподобны. В большинстве случаев. Хотя демонов вы явно идеализируете, – небрежно изрёк некромант, когда Ева дважды щёлкнула на красный крестик в углу экрана. Рассеянно потянулся за очередным печеньем. – Этот Хаул такой фигляр… Чем-то напоминает Миракла.

– А, по-моему, тебя, – хмыкнула Ева, с облегчением наблюдая, как он жуёт, явно размышляя над увиденным. – Местами.

– Разве только внешне, – глотнув чаю, непреклонно откликнулся Герберт. – В начале. Немножко. – Касаясь губами кружки, он как-то странно усмехнулся; и главной странностью было ребячество, которое Ева не привыкла видеть в его лице. – Но Софи точно вылитая ты.

– Да? – протянула она в искреннем удивлении.

– Такая же угрожающая доброта ко всему вокруг. – Сделав последний глоток, Герберт почти поморщился. – И обезоруживающее нахальство.

Глядя, как старательно он разыгрывает недовольство её персоной, Ева невольно рассмеялась.

– Так тебе понравилось?

Некромант аккуратно отставил пустую кружку на стол.

– Хорошая сказка. – Похвала вышла сдержанной, но – Ева поняла по голосу – вполне искренней. – Айрес тоже не мешало бы её посмотреть. – Выпрямившись, Герберт уставился куда-то в угол комнаты. – Хотя не думаю, что даже такая хорошая сказка заставила бы её передумать. И не развязывать войну.

Думая над тем, чем лучше поддержать разговор, Ева наблюдала, как его застывший было взгляд оживает, скользя по знакомым предметам. Вновь замирает, дойдя до футляра с Дерозе.

– Знаешь… в нашем мире ведь тоже есть музыка, – изрёк Герберт. – И места, где ей обучают. Академия Музыкальных Чар, к примеру.

Закрыв планшет на манер ноутбука, Ева заинтересованно села рядом с ним:

– Академия Музыкальных Чар?..

– Королевская Академия Музыкальных Чар и Боевых Искусств. Там учат людей с таким даром, как у тебя. Это в столице Лигитрина, и там же есть и обычная консерватория… для простых музыкантов. – Его тон был почти небрежным, будто он сообщал что-то совершенно неважное. – Туда в своё время поступил мой дядя. Думаю, ты тоже могла бы там учиться. Если бы захотела.

Куда же в волшебном мире без магической академии… Правда, этот жанр Ева как раз не особо жаловала. Может, потому что в её родном колледже директор был очень милым, но пожилым мужчиной лет эдак за шестьдесят, так что Еве никогда и в голову не пришло бы делать объектом своих романтических грёз брутального ректора. Но в музыкальном обрамлении идея академии звучала довольно интересно. Даже привлекательно.

По крайней мере, побывать в этой Академии Ева определённо не отказалась бы.

– Твой дядя? – вдруг осознала она. – Кейлус?

– Да. Он сочиняет музыку. На досуге.

Информация была неожиданной. Впрочем, на отношение Евы к дражайшему лиэру Кейлусу она никак не повлияла. Гитлер в своё время тоже писал акварели – довольно посредственные.

– И он учился в консерватории? Не в магической академии?

– Он некромант и лишён стихийного Дара. В Академию путь ему был закрыт. Да он и не особо стремился.

– Так он тоже некромант?

– Слабенький. Очень. И способностями своими почти не пользуется.

Ева вспомнила мальчишку, которого несколько дней поймала в саду. Поймала, чтобы отпустить.

Нервно сцепила ладони.

– Но, Герберт… если Кейлус учился там, рядом с музыкальной Академией… вдруг он знает о том гипнозе, которым пользуюсь я?

Судя по тому, как посмотрел на неё Герберт, он прекрасно понял, к чему она ведёт. И мысль не была для него в новинку.

Это немного успокаивало.

– Даже если он поймёт, что на мальчишку наложили блок, он не станет рисковать его жизнью, пытаясь его взломать, – интонацию окрасило терпение, и на сей раз – не обидное: это было не терпение, замешанное на раздражении от чужой глупости, а терпение, с каким утешают испуганных детей. – Если всё-таки рискнёт, скорее всего, мы узнаем о скоропостижной кончине его секретаря. Не факт, что даже тогда он что-то выяснит, но мы будем начеку. – Некромант вновь отвернулся, уставившись не то в угол, не то на футляр. – Впрочем, мы и так начеку.

Ева кивнула. Как ни странно, действительно вполне успокоенная; в конце концов, в ментальных блоках и мотивах своего дядюшки Герберт точно разбирался получше неё.

– Сыграешь как-нибудь мне?

Вопрос прозвучал так тихо, что Ева с трудом его расслышала. И, даже расслышав, не сразу решилась поверить в то, что расслышала. А особенно в то, как это было произнесено.

Чтобы Гербеуэрт тир Рейоль кого-то просил…

– Мне понравилось… то, что играла твоя сестра. То, что играла ты. – Герберт смотрел в сторону так старательно, будто за его спиной она снова разоблачалась для очередной процедуры в ванной. – Как играла.

Ева видела его руки, лежавшие на коленях. Напрягшиеся так, что пястные кости прочертили тыльную сторону ладони тремя чёткими выступающими линиями, сходившимися и пропадавшими ближе к запястью.

И сама не понимала, почему его слова – несравнимые в своей простоте с иными цветастыми комплиментами и хвалебными одами, что она выслушивала за свою музыкальную жизнь – заставили её так смутиться.

– Сыграю. Обязательно. – Опомнившись, что она и сама сжимает одну ладонь другой почти до синяков, Ева заставила себя ослабить пальцы. – А ты… посмотришь со мной завтра ещё что-нибудь? Только если тебе понравилось, конечно.

– Да. Конечно. – Герберт сидел вполоборота, но ей всё равно видно было, как он облизнул и сжал губы. – Ева…

– Да?

Он всё-таки повернулся. И посмотрел так, что ей стало не по себе. Нет, не страшно – просто очень захотелось в свою очередь отвести глаза.

Потому что Еве не нравилось то, что она почувствовала под этим взглядом.

– Я… знаю, что со мной нелегко. – Он заговорил так мягко, так деликатно, будто касаясь дыханием огонька умирающей свечи, что ей почему-то вдруг захотелось плакать. – Я делал и говорил тебе то, что не должен был говорить и делать. Я несносен порой, я не умею вести себя, как обычный…нормальный… человек. Я так долго был один, что забыл, что такое дружба, близость… всё остальное. Но я попытаюсь вспомнить. Если ты правда этого хочешь.

Она долго думала, что на это ответить. Это была опасная территория, на которую она, откровенно говоря, не собиралась заходить. Делать и говорить о том, что делаешь – совершенно разные вещи.

В данном случае первое было проще второго.

– Я просто не хочу, чтобы всё сводилось исключительно к общему делу. У нас, – наконец сказала она. – И я давно тебя простила. За всё. Если честно, на тебя вообще трудно обижаться… если узнать получше.

Он склонил голову. Всматриваясь в её глаза так, словно на дне зрачков надеялся различить тот ответ, которого – Ева вдруг поняла – не знала даже она сама.

Ответ, чего же она всё-таки от него хочет.

– Спасибо, – в свою очередь сказал он. – За всё.

Они смотрели друг на друга. Впервые – без улыбки, без ёрничанья, без попытки переглядеть, что-то доказать, в чём-то убедить. Смотрели, пока Герберт вновь не отвернулся.

На сей раз – чтобы встать.

– Тебе нужно принять ванну, – почти устало произнёс он, медленно выпрямляясь, опершись на столбик кровати: видимо, успел слегка отсидеть ноги. – Я отдам распоряжения. Приходи… чуть позже.

Когда он вышел, Ева зачем-то взяла в руки пустую кружку. Повертела в пальцах, глядя, как на дне весело перекатываются капли голубого напитка.

Что ж, операция проведена успешно. Возможно, даже слишком. Впрочем, с чего она так смутилась? Герберт не сделал и не сказал ничего, что выходило бы за рамки крепнущей симпатии. Исключительно дружеской, разумеется. Как и она.

И, наверное, Еве лишь послышалось за звуком затворяющейся двери, сопроводившей его уход, судорожное бормочущее «боги, что я творю».

* * *

Когда Тим открыл глаза, первым, что он увидел, был Кейлус, дремавший в кресле подле постели.

Впрочем, когда юноша привстал на локте, тот немедленно приподнял тяжёлые, пушившиеся длинными ресницами веки.

– Лежи, – велел Кейлус с интонацией, заставившей Тима немедленно подчиниться. Потёр костяшками пальцев глаза, затем, уже кончиками – виски. – Как же ты меня напугал.

Тим мутным взглядом оглядел собственным спальню, пытаясь вспомнить, как сюда попал и что этому предшествовало.

– Что… произошло?

– Ты ничего не помнишь? – морщась (за время сна тело успело затечь), Кейлус сел поудобнее. – Ты выходил из гостиной. Потом схватился за голову и упал. У тебя было… что-то вроде припадка. – В его глазах Тим видел воспоминания, всколыхнувшиеся в памяти на этих словах, и эти воспоминания явно были не самыми приятными. – В конце концов ты затих и просто уснул. Пролежал почти сутки. Целитель сказал, физически ты здоров. Никаких следов яда, болезни или проклятий. – Мужчина подался вперёд, пристально вглядываясь в его бледное лицо. – Что случилось?