Текст книги "Гренадёры"

Автор книги: Евгения Биткова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

На этот раз я решила не изгаляться. Осторожно раздвинув два прута до состояния прохождения между ними, я, втянув живот и поджав еще кое-что, просочилась внутрь склепа. Буду выходить – согну все на место.

Склеп, как ему и положено, встретил сыростью, запахом плесень и тлена. Я стала осторожно спускаться вниз, стараясь не поскользнуться на влажных ступенях. Спустившись и все же умудрившись упасть (нам не привыкать), я вошла в круглый зал, в стенах которого от пола до самого потолка торчали «ящики» с написанными на них буковками и циферками. Поглаживая пальцами дверки «ящиков» я в итоге нашла нужного мне Соверена. Призадумалась. Не знаю. Как-то неприлично вламываться без разрешения. «А ты постучи сначала», – ехидно посоветовал внутренний голос. Я постучала. Мне не ответили. «Молчанье – знак согласия», – решила я и потянула ручку. Бесшумно выкатился гроб, отполированный, блестящий, из рыжеватого дерева, с золотой табличкой и пятилистным цветком в центре. По бокам гроба шла витиеватая резьба в виде веток оливы. А оливы тут каким местом? Но кто-то очень постарался, делая такой гроб. На всякий случай я постучала и по крышке. Тишина. Набрав в легкие побольше воздуха и прикрыв рот и нос рукой, я решительным жестом откинула крышку и… замерла.

Не спорю, современная медицина способна творить чудеса. Чего стоит пластическая хирургия, превращающая захудалых кикимор в сногсшибательных красавиц; были бы деньги, а все остальное пришьем и отрежем. Надо заметить, конкуренция сильно ударила по заработной плате магов. Омолаживающие зелья и заклинания перестали пользоваться прежним бешеным спросом. Зачем тратиться на сомнительную жидкость в пузыречке, не гарантирующую тебе ожидаемого эффекта, если можно просто лечь на операционный стол? В случае неудачи хирурга и засудить намного легче. Мага еще поди отыщи. Говорят, операции по смене пола тоже перестали быть редкостью. До чего дошла наука. Порой жуть берет.

Отмерев, я еще раз посмотрела на надпись на «ящике». Может, я адресом ошиблась? Ан нет: «Эбон Соверен. Покойся с миром». Адрес тот. Я снова уставилась в гроб. Возможно, процесс разложения так подействовал на тело? Но оно довольно свеженькое, всего пару дней назад похороненное. Как ни крути, тело в гробу ну никак не может быть господином Совереном, наверное.

– Кхе-кхе. Господин Соверен, должна вам сказать, для своих шестидесяти вы выглядите просто отменно! – выдохнула я, глядя на миловидную блондинку в белоснежном кружевном платье. Девушке было не больше двадцати.

– Ну, как твой поход на кладбище? – радостно поинтересовалась Жюли с другого конца трубки.

– Можно сказать, очень плодотворно. Я под впечатлением. Под глубоким.

– Вот оно как. А как нос? Не болит?

– Нет, я уже про него забыла. – Я внезапно опомнилась: – Жюли, откуда ты знаешь про нос?

– Но он ведь у тебя есть, верно? Решила поинтересоваться его самочувствием, а то вдруг болит? Ладно, не будем о носах, даю братишку.

– Погоди… – запротестовала я, но трубку уже передали.

– Да, что там у тебя с носом? – озадаченно спросил Ким, слыша наш разговор.

– На месте он. Я только удивилась, откуда… Неважно, ты, наверное, не знаешь.

– Не знаю чего? Ох, одна с тобой головная боль. Была на кладбище?

– Была. Ким, у меня, конечно, бывают проблемы с анатомией и с биологией. Но мужчину от женщины я в большинстве случаев отличаю. Вот скажи, господин Соверен мужского пола?

– Мужского, если мы будем верить его медкарточке.

– Тогда почему в гробу лежит женское?

– Там женщина?

– Точнее, девушка лет примерно двадцати.

– Ты гробом случайно не ошиблась? – с сомнением спросил друг.

– Нет! Я несколько раз перепроверила! И крышку два раза закрывала и открывала, вдруг почудилось!

– И?

– Не почудилось! Труп как был, так и лежит, и совсем не тот! Ким, я не понимаю, что все это значит?

– Это значит, что тут дело нечистое. Сдается мне, пропажа документов на владение фабрикой и твой труп…

– Не мой!

– Не твой, не твой. Не ори. Все связано между собой.

– И каким таким волшебным образом?

– Каким, тебе и предстоит выяснить.

– Почему мне?

– Есть еще претенденты?

– Нет. И что мне делать с трупом?

– Ничего не делать. Пусть себе лежит. Нам он не мешает. Сделай ты вот что: сходи к местному гробовщику.

– Зачем?

– Гроб себе заказать. Честное слово, включай мозги. Кто-то похоронил девушку, так?

– Так.

– Кто у нас занимается похоронами?

– Конкретно у нас?

– Конкретно у вас. Не тупи.

– Гробовщик?

– Да, гробовщик. Замечательно. Он должен быть в курсе, кого хоронит. Сходи и прижми его к стенке. Как выяснишь, звони мне, понятно?

– Понятно. – Я повесила трубку. Еще одно милое место.

– К гробовщику! Оу!

Бум!

– Ландыш, я же просила!

– Похоронное бюро «Закопайка», – прочла я надпись на вывеске. – Миленькое названьице. А тому, кого устраивает «сжигайка», как быть?

Стоило мне только ступить за порог, как черная тень вместе с какой-то желтой лентой стала кружить вокруг меня.

– Стойте, стойте так, так. Ага, метр шестьдесят… четыре. Надо записать. – Тень удалилась за стол.

– Простите, я вообще-то гроб не собираюсь покупать, – смутившись, пояснила я.

– Понимаю, это на будущее. Так чем могу помочь госпоже гренадеру?

Молодой человек, облаченный в смоляной костюм, с любопытством смотрел на меня. Каштановые волосы волнами спадали на его плечи, на шее небрежно был накинут желтый портновский метр. Жизнерадостное выражение лица и живые глаза противоречиво вязались с его специфичной работой.

– Друг сказал прижать вас к стенке, – честно сообщила я.

– У него был некачественный гроб или похороны прошли не так, как планировалось? – серьезно спросил гробовщик.

– Нет, проблема не в этом. Он жив.

– Жизнь – проблема многих, – понимающе кивнул он. Я почувствовала, что начинаю терять нить разговора.

– Нет, не то. Вы хоронили два дня назад господина Соверена?

– Я. Большие были похороны, весь город стянулся. А сколько цветов! Последний праздник жизни прошел на славу, господин Соверен не может пожаловаться.

– Еще как может, его-то не хоронили.

Молодой человек взглянул на меня испытующим взглядом. «Сейчас он начнет все отрицать», – подумала я, соображая, сколько времени мне потребуется, чтобы развязать ему язык, и какие для того понадобятся разрушения. Но ничего подобного. Гробовщик улыбнулся коварной улыбкой и заговорил:

– Так-так, вы всё знаете.

– Как раз ничего и не знаю. Поэтому пришла к вам для выяснения.

– Сожалею, но вряд ли я смогу вам много рассказать. Не потому, что не хочу, а потому, что сам мало знаю. Два дня назад ко мне пожаловал господин Тюдор.

– Адвокат? – удивилась я.

– Да, вы знакомы?

– Угу, во Вальтер порадуется, – потирая руки протянула я.

– Кто, простите?

– Неважно, продолжайте.

– Он сказал, нужно организовать похороны. Я не удивился, в конце концов, у нас здесь похоронное бюро, как-никак. Я лишь спросил, кто скончался, он ответил – господин Соверен. Это меня поразило, вы, должно быть, знаете, господин Соверен считался в Босвелле очень значимой фигурой, его кончина любого могла ошарашить. Господин Тюдор доверил мне все вопросы по поводу похорон, но с одним условием: гроб он предоставит сам. Интересное заявление, не правда ли? Меня такая деталь несколько озадачила. Фабрика Соверенов специализируется на работе по дереву; возможно, у господина Соверена был заготовлен гроб, сделанный на его фабрике по его пожеланиям, как знать? Я так решил, и, когда его увидел, мои предположения подтвердились. Но вот что интересно, – гробовщик сделал выжидательную паузу. – Господина Соверена хоронили в закрытом гробу.

– Закрытом?

– Да. На это господин Тюдор ответил, что господин Соверен умер от приступа, его тело скрутила ужасная судорога. Его не могли хоронить в открытом гробу.

– Вас такой ответ не устроил?

– Совершенно, – молодой человек вновь улыбнулся. – Видите ли, я не просто гробовщик. В мою специальность также входит косметическое обновление усопших.

– Э?

– Я делаю из малопривлекательных трупов привлекательные и почти как живые, – разъяснил гробовщик для особо умных.

– О! Здорово! И вы могли бы исправить даже судорогу?

– Ручаться не могу. Надо вначале посмотреть, с чем придется работать. Раньше я работал помощником патологоанатома. Я знаю, как обращаться с телами.

– Господин Тюдор знал про вашу… эм, специальность?

– Да.

– И все равно не обратился к вам за помощью?

– Да.

– Да-а, действительно странно, – согласилась я.

– Вот, вы тоже заметили, – довольно кивнул гробовщик.

– Может, у господина Тюдора были на то причины?

– Причины не показывать мне тела, – фыркнул молодой человек.

Час от часу не легче. Выходит, адвокат замешан во всей неразберихе с телом; возможно, и с документами тоже.

– Раз вам не показали тело и похороны провели с закрытым гробом, как вы догадались, что там не господин Соверен?

– Никак. Вы сами мне об этом сообщили. – Я шлепнула себя ладонью по лбу. Шпион из меня никакой. Все сдаю врагу. – Конечно, взяв во внимание данные нюансы, я и сам понимал – здесь что-то не так, – поспешно добавил он, попытавшись меня утешить.

– Ага, еще как не так. Закопали, то есть задвинули в «ящик» какую-то девушку вместо господина Соверена, делов-то, – невесело пошутила я.

– Какую девушку?

– Откуда мне знать. Блондинку, но это мало о чем вам расскажет.

– Может, и немало, – лукаво улыбнулся гробовщик. Я недоуменно посмотрела на него. – В любом случае вам следует навестить господина Тюдора и уже его «прижать к стенке».

– Хорошая мысль, пожалуй, так и поступлю, – согласилась я. – Спасибо вам за доставленные сведения.

– Всегда пожалуйста. Приходите еще! – пожелал молодой человек мне вслед. Ну уж нет, повременю.

Я недооценила Босвелл, назвав его скучным городком, где ничего интересного и криминального отродясь не водилось. Оказалось, водилось. Просто очень мало и очень редко, и во все время моего пребывания здесь мы с ним не сталкивались. До сих пор.

Начав более-менее ориентироваться в улочках города, я решила срезать путь от лавочки гробовщика до конторы господина Тюдора. Перепрыгнув через маленький заборчик и нагло пройдясь по цветочной клумбе, я угодила в темненький закоулочек. В просвете закоулочка виднелась долгожданная контора. Сначала виднелась, в другое мгновенье ее загородила пьяная, небритая физиономия со всеми следами разгульной жизни. Честно сказать, встреть я ее у себя в Крушице, прошла бы мимо, не заметя. Но здесь, в Босвелле, для меня ее появление стало настоящим культурным шоком. Глаза физиономии собрались в кучку, узрев меня. «Дежавю», – пронеслось у меня в голове.

– Оба на! Какие люди, и без охраны, ик! Девушка, у вас такие большие, замечательные… глаза, ик, – произнесла она, уставясь, правда, намного ниже глаз и шеи. – Представляете, меня жена из дома выгнала, ик. Говорит, ик, иди, говорит, работай, месяц, говорит, дурака валяешь. Нечем, ик, говорит, семью кормить. А как ее кормить, ик, я вас спрашиваю? Как?! Была у меня работа, да, вы не сомневайтесь, я не тунеядец какой там, ик. Работал на этом, как его, ну как, а! Заводе, нет… не заводе, а на чем тогда? – Мужчина глубоко задумался.

– На фабрике? – услужливо подсказала я, сама прикидывая, как мне лучше обойти честного работягу.

– Точно! На фабрике, ик! Меб… меб… мебельной! Столяром я был, да! Не верите? А я говорю, был! Был, был. Работа была. Деньги были. Потом пошли проблемы, сокращения, и кончилось все ее закрытием. Грустно, ик. Где теперь работу найти в этой дыре? Вы не знаете? Вот и я не знаю. Остается только с горя напиваться, да. Только все пропито. Эй, девушка, вы не скрасите серые одинокие будни мужчины в расцвете лет?

– Вы ведь женаты, – вежливо напомнила я.

– Фю! Когда это останавливало! – махнул рукой мужчина в расцвете лет. В самом деле, когда и кого? «Как низко пали нравы», – неожиданно промелькнуло у меня в голове.

– Простите, я на работе.

– Ну так хорошо! Я вам ее сейчас организую! – обрадовали меня. «Не на такой!» – вскричала моя уязвленная гордость.

– Вы ошибаетесь. Такая работа не по моей специальности.

– Взаправду? А у вас такие хорошие… качества. Очень подходящие. Но ничего, всегда полезно менять поле деятельности.

После последнего заявления моя красноречивость поиссякла. Разговорами я здесь ничего не добьюсь. «Надо брать силой», – решила я. Одного точного удара в солнечное сплетение ему будет достаточно. У человека черная полоса жизни: работу потерял, жена из дома выгнала. Зачем его еще и пары зубов лишать? Обойдемся малой кровью. Однако моему высшему проявлению милосердия не суждено было свершиться.

По мужскому плечу деликатно, но настойчиво постучали ручкой зонта.

– Извините за бестактность. Я разыскивал свою коллегу. Услышал тут ее голос. Вы не могли бы отойти в сторону, вы мешаете ей пройти, – мирно попросил секретарь. Мужчина кинул на него недовольный взгляд.

– А ну пошел отсюда! Пижон расфуфыренный! Я первый ее застолбил!

– Прошу прощения, но как вы соизволили выразиться, то я намного раньше «застолбил» номер семьдесят семь. И на это имеется официальный указ начальства.

– Ты тут что, сутенер? Так вали к чертовой бабушке! Деньги я отдам.

– Простите?! – негодующе вопросили секретарь, раздувая ноздри.

– Не, ну ты че, по-человечески не понимаешь? Накось! – с этими посулами мужчина развернулся, замахнувшись кулаком на Вальтера.

У меня остро скрутило живот. Перед глазами отчетливо замаячила помятая фигура секретаря в разбитых очках. Очередной мой прокол и разнос от начальства. Не допущу! Я готова была кинуться на перехват, но вдруг случилось то, чего ни я, ни тем паче мужчина не ожидали. Вальтер увернулся. С легкостью уйдя из-под удара, секретарь сделал выпад вперед и ловко подхватил крючковатой ручкой зонта ногу нападающего. Резкий рывок – и мужчина уже лежал на спине. Но сопротивление со стороны противника ничуть не усмирило разгорячившегося работягу, оно его только подзадорило. Быстро вскочив на ноги, он попытался нанести новый удар. На этот раз Вальтер решил не уворачиваться. Перекрутив в руках зонт, он направил на противника его острый кончик. Укол – зонт со щелчком раскрылся, и мужчина влетел в ограду. Бедные маргаритки, теперь на них еще и валяется тело. Я медленно отклеилась от стены, к которой предусмотрительно прижалась, когда поняла, что «полет шмеля» будет направлен в мою сторону. Присев на корточки, я потыкала пальцем в мужчину. Раздались невнятные стоны. Слава богу, живой.

По железным крышам раздался звук ссыпающегося гороха. Дождь. Щелчок – я невольно вздрогнула. Над головой раскрылся зонтик.

– Вы вновь в неподходящем виде. Где же ваш дождевик, смею я спросить? Так вы промокнете до нитки. И что у вас с рубашкой, она вся в грязи? – задал Вальтер ряд привычных вопросов и наездов, поправляя свои сползающие на кончик носа очки.

Я была в ступоре. Вальтер – человек, которого вне Отдела никто почти никогда не видел. Человек, с дотошной кропотливостью занимающийся всей бумажной работой. Настоящая мигрень всех сотрудников, не исключая госпожу Розу. Высокомерный, пунктуальный, щепетильный. И этот человек…

– Господин секретарь, вы умеете драться? – ошарашенно спросила я. Вальтер удивленно приподнял бровь.

– Безусловно, умею. В юношеские годы я занимался фехтованием. Не буду хвастаться, скажу лишь, что в данной деятельности я достиг больших высот. Гренадер номер семьдесят семь, неужели вы считаете, будто сотрудник Западного отдела гренадеров может являться человеком, не умеющим постоять за себя? Это было бы просто нелепо.

– Тогда какого… в смысле, я хочу сказать, зачем нужна я, если вы сами способны себя защитить?

– Указы начальства не оспариваются. Тем более применять силу в моем нынешнем положении секретаря просто не этично.

– Вот как, – только и смогла выдохнуть я.

Ландыш, обнюхав постанывающего мужчину, задрал ногу и невозмутимо сделал свое дело. На данном пес не остановился, принявшись закапывать следы нашего бесчинства. Маргаритки и комки земли летели в разные стороны. Закопать тело можно назвать хорошей идеей, но когда оно еще живое – едва ли. Я оттащила собаку.

– С вашего позволения, хочу кое о чем спросить.

– М-м-м?

– Зачем вы ходили в местное бюро ритуальных услуг?

– А я туда ходила? – неподдельно удивилась я, наученная недавним опытом.

– Хозяин гостиницы утверждал, что вы интересовались его местом расположения, или я ошибаюсь?

– Может, это он ошибается? Но нет, вы правы. – Озадаченность на лице секретаря возрастала с каждым моим словом. – Господин секретарь, я вам потом все разъясню, но сейчас нам нужно немедленно нанести визит господину Тюдору!

Вальтер достал свои карманные часы.

– Слишком позднее время для визитов. К тому же контора уже закрылась.

– Ничего, я вижу, у них в окошке горит свет.

– Гренадер номер семьдесят семь, столь поздний и незапланированный визит будет крайне неуместен.

– Еще как уместен! Вы сами убедитесь. Никаких возражений, все после!

Секретарю ничего не оставалось делать, как проследовать за мной.

Ради спокойствия Вальтера я решила сразу не выбивать дверь, а для начала постучаться. Послышалось шебуршание.

– И все-таки я считаю это бескультурной затеей, – не унимался мужчина, терпеливо продолжая стоять надо мной с зонтом.

– Вначале все так считают, а потом стоит сотни раз повести себя бескультурно, как привыкаешь.

– Сколько раз?! – в ужасе переспросил Вальтер. Своим откровением я доведу его до нервного срыва. Секретаря спасла открывающаяся дверь.

– Извиняюсь, но мы закрыты. Приходите завтра, – смущенно сообщил молодой человек, который утром занимался сортировкой бумаг.

– До завтра, боюсь, не дотерпит. Народ должен знать правду!

– Правду? – удивился и одновременно испугался парень.

– Господин Тюдор у себя в кабинете? – не отвечая на вопрос, поинтересовалась я.

– Да, но он просил его не беспокоить. Я очень извиняюсь, но вам правда нельзя. – Парень попытался закрыть дверь, но я быстро просунула ногу.

– Нам все можно, – непоколебимо заявила я, оттесняя его в сторону.

Дверь в кабинет адвоката оказалась запертой. Я выразительно постучала, и с верхних полок попадали книги.

– Господин Тюдор, открывайте! Вам не уйти от закона! Признавайтесь, зачем вы спрятали документы? Куда дели труп господина Соверена? И что за девушка лежит в его гробу?

– Какой труп? Что за девушка? – оживился Вальтер.

– Вот и я хочу знать, что за… Немедленно открывайте, иначе лишитесь двери, а может, и еще некоторых предметов интерьера. – Мои угрозы остались без внимания. – Ах, так! Ну и пожалуйста! – Я занесла было ногу, но секретарь меня остановил.

– Гренадер номер семьдесят семь, что вы собираетесь сделать?

– Эм, разве не видно? – удивилась я. – Применяю свою угрозу на практике.

– Ни в коем случае! Вы не имеете права повреждать чужую собственность.

– Но…

– Никаких возражений! Это приказ, гренадер номер семьдесят семь. У вас есть ключ? – обратился Вальтер к помощнику.

– Да, есть. Но я не имею права…

– Имеете. Сейчас же откройте дверь, если не желаете приобрести новые проблемы, – непреклонно произнес секретарь.

Парень сглотнул и дрожащими руками принялся открывать дверь. Через мгновенье мы вчетвером, считая собаку, вошли в кабинет адвоката. И я поняла, почему мои угрозы и гневные тирады никак не подействовали на господина Тюдора. Теперь его ничто не могло беспокоить.

Помощник адвоката, бледнея, осел на пол. В комнате до сих пор чувствовался запах пороха. Револьвер валялся на полу. В неестественно закинутой голове алела небольшая дырочка с запекшейся кровью. Господин Тюдор выбрал самый простой путь уйти от ответов. На столе лежало недавно законченное письмо. Чернила влажно блестели на свету. Незакрытая ручка покоилась рядом. Вальтер подошел к столу и зачем-то закрутил колпачок, затем взял письмо. Его строки были обращены к нам.

Представителям Западного отделения гренадеров, приехавшим в Босвелл по вопросам передачи прав на владение фабрикой.

Да будет вам известно, соблюдение чужой тайны – самый большой крест, который может нести человек. Откровения, коими я с вами хочу поделиться, были для меня тягостными раздумьями.

17 июля этого года.

Поздно вечером в дверь моей конторы постучал господин Эбон Соверен. С этим человеком я был знаком всю свою сознательную жизнь, и услуга, оказанная мне им когда-то, не знает границ. Он был самым достойным и влиятельным человеком нашего города. Но власть никогда не омрачала его сердце, а разум его всегда был тверд и ясен. В тот судьбоносный день шел дождь, один из тех дождей, которые так часто проходят у нас в городе. Лицо моего старого друга, сияющее в ударах молний, отражало глубокую боль и страдание. С глазами, полными пугающей пустоты, он сообщил, что его дочь Оливия скончалась из-за болезни. Эта новость поразила меня до глубины души. Ни я, ни кто другой в городе не знали, что у господина Соверена была дочь. Я был знаком с его юной помощницей по имени Оливия, но я и не подозревал об их родстве! Как оказалось, сам Эбон узнал о том, что она его дочь, только месяц назад. Я не хочу сообщать вам, откуда у господина Соверена появилась внебрачная дочь, пусть это останется только на его совести, но так или иначе девушка скончалась от лейкемии. Для моего друга данное событие стало большой потерей. Он был сильно привязан к девушке, и, только недавно обретя единственную дочь, он почти сразу же ее потерял.

Он желал похоронить ее в своем фамильном склепе, но из-за их неофициальной связи это могло вызвать проблемы. Босвелл – маленький городок, где слухи распространяются со скоростью лесного пожара. Господин Соверен хотел уберечь память о дочери от ядовитых обвинений и глупых пересудов. Тогда он решил: пусть официально именно он – Эбон Соверен скончается для Босвелла. Я пытался его отговорить, но он оставался непреклонным. Оливия должна быть похоронена в фамильном склепе со всеми почестями, и точка. Он уже стар и чувствует, что силы его вскоре покинут, особенно сейчас, когда он потерял все: смысл жизни – фабрику и свою дочь. Я решил принять последнюю просьбу моего друга, тем самым вернув ему старый долг, который, как и положено благородному господину, он давно забыл и простил мне.

Оливию мы похоронили в закрытом гробу. Ни единая душа не подозревала о нашей подмене. Сразу после похорон господин Соверен покинул Босвелл. Я не знаю, куда он отправился, но знаю точно – это его последний путь.

Вернусь к вашей проблеме. Господин Соверен действительно завещал права на владение фабрикой вашему Отделу. Но предо мной как перед адвокатом возникла проблема: завещание не могло вступить в силу, пока господин Соверен жив. Для всех он был мертв, но я знал, что это не так. Как быть? Я понимал, что надо поступить следуя нашей легенде, но меня охватила личная дилемма. Долгие столетия мебельная фабрика семьи Соверен была сердцем нашего города. Я понимал, передай ее в чужие руки – и Босвелл обречен. Он уже погибает, медленно, чуть заметно, но все же гибнет. Я осознаю, что своими безрассудными действиями я ни чем не могу спасти его. Но я все равно не мог расстаться с последней, пусть совершенно пустой, но надеждой. Борясь сам с собой, я отправил вам письмо о том, что произошла некая проблема. Я не ожидал, что ваш Отдел отреагирует так быстро. Мне приходилось всеми силами сдерживать свое волнение, когда на следующий день после отправки письма вы заявились ко мне в контору. Я думал, что еще, возможно, смогу все исправить и сохранить возложенную на меня тайну, но когда из окна своего кабинета я увидел, как ваш сотрудник идет в похоронное бюро, то понял – все кончено.

Нужные вам документы вы найдете на моем столе рядом с этим письмом. Надеюсь, ваша организация мудро поступит с мебельной фабрикой Соверенов, в любом случае Бог мне судья, я пытался поступить, как считал нужным. Теперь я понимаю, насколько был глуп. Все тайное всегда становится явным, возможно, все так. Я не смогу пережить свалившийся на меня позор, поэтому я ухожу. Ухожу, будучи еще достопочтимым адвокатом Босвелла. Как странно, даже на пороге смерти мы так тщеславны…

На этих словах письмо обрывалось. Как и говорил господин Тюдор, документы на владение фабрикой мы обнаружили здесь же, на столе, рядом с последним признанием. Все дела были улажены, и на следующее утро первым поездом мы покинули Босвелл. Но до этого произошло кое-что еще.

Мы стояли на станции в ожидании прибытия нашего поезда, как вдруг ко мне подскочил незнакомый человек.

– Вы, если я не ошибаюсь, гренадер из Западного отдела?

– Не ошибаетесь.

– Замечательно, а это, должно быть, Ландыш? Малыш сильно подрос с нашей последней встречи, – с этими словами мужчина наклонился к собаке, заглянул ей в пасть, оттянул шкуры, посмотрел уши и ощупал позвоночник.

Довольно хмыкнув, он занес что-то в свою записную книжку. Я испугалась, не собирается ли он съесть Ландыша?

– Очень хорошо. Собака в замечательной форме. Еще один укольчик, и можете быть свободны, – с этими словами незнакомец принялся доставать из саквояжа шприц.

– Укольчик?! – После моей недавней болезни я очень нервно реагировала на данное слово. – Господин секретарь, тут какой-то незнакомый человек пристает к собаке госпожи Розы!

– Что?!

Секретарь каменной стеной возник между нами и незнакомцем. Но мужчина ничуть не смутившись, ловко сделал свое черное дело. Пес недовольно рыкнул и почесал лапой уколотое место.

– Вот так-то.

– Простите, вы кем будете? И что вы делаете? – грозно спросил Вальтер.

– Я? Разве не видно? Укол против бешенства. Конечно, его лучше было бы делать в начале лета, а не в конце, но госпожа Роза не смогла прибыть раньше.

– Откуда вы знаете госпожу Розу?

– И Ландыша?

– Как откуда? Так ведь она у меня щенка и брала! Три года назад. Да и каждый год приезжает на осмотр. Я здешний ветеринар, – удивленно пояснил мужчина.

– Приезжает сюда, в Босвелл?!

– Ну да! Она не доверяет местным врачам, говорит, им лишь бы деньги содрать, а качество лечения оставляет желать лучшего. В этом году она написала, что не сможет приехать лично, но пришлет своих сотрудников вместе с собакой на осмотр. Я так понял, у вас было много дел, поэтому вы сразу же ко мне не зашли, хорошо, что я догадался вас на станции перехватить! – радостно сообщил ветеринар, не понимая наших унылых лиц.

– Получается, по большому счету мы приперлись сюда только ради того, чтобы показать Ландыша ветеринару, а трудности с документами просто пришлись госпоже Розе как нельзя кстати? – убитым голосом спросила я у секретаря.

– Получается, именно так, – таким же тоном ответил он мне.

– Эй, ребята, что это с вами? Хей?

В эту минуту у нас с Вальтером впервые было полное взаимопонимание. Дожили.

Размеренно стучали колеса, и меня, как обычно, разбирало на расспросы.

– Господин секретарь, а что будет с мебельной фабрикой?

– Это решать начальству.

– И что решит начальство?

– Гренадер номер семьдесят семь, почему бы вам не спросить у него лично? И говоря откровенно, данные вопросы вас не касаются.

– Может, очень даже касаются, – пробубнила я себе под нос.

Поезд качнуло, и на меня чуть не обрушился шквал коробок. Я быстро удержала шатающуюся конструкцию, построенную из коробок с шоколадом в мой полный рост.

– Гренадер номер семьдесят семь?

– А?

– Меня интересует, зачем вам столько шоколада?

– Это сувениры. У меня много друзей, – ответила я, покрепче перевязывая коробки.

– Надо было купить что-нибудь практичное, – нравоучительно заявил Вальтер.

– Что может быть практичней шоколадных конфет? – неподдельно изумилась я. Мужчина решил не спорить, отвернувшись к окну. За горами скрывался крохотный городок. – Без фабрики Босвелл долго не продержится, так?

– Возможно, мебельная фабрика – единственная крупная промышленность в данном районе.

– Что будет со всеми местными жителями?

– Разъедутся. Кто-то, может, останется, но это будет глупым решением. В Босвелле нет приличного заработка.

– Значит, город исчезнет?

– Со временем. Это неизбежно, – безучастно ответил Вальтер.

Перед моим взором вновь проплыли маленькие домики, обшарпанные стены гостиницы, сырые безрадостные улицы, кондитерская, сушки, мужчина на скамейке, кладбище, печальный звон колокола. И всему этому было суждено безвозвратно исчезнуть. «Никто не должен противиться неизбежному», – вспомнились мне слова пожилого мужчины. Босвелл вовсе и не пытался противиться. Он смирился. Он просто ждал. Снова заиграла музыка, но теперь я смогла ее схватить.

– Реквием.

– Простите, что?

– Нет, ничего. Просто я действительно не люблю грустные сказки.