Текст книги "Дар на веревочке (СИ)"

Автор книги: Евгения Гордеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Глава 7

Не жалуйся на судьбу. Ей с тобой может быть тоже хреново.

Милолика подписала завещание и довольно улыбнулась, стараясь не очень явно демонстрировать своё ехидство. Господин Кречет, будучи доверенным лицом ещё старого боярина, сокрушённо покачал головой. Его сильно взволновало решение молодой боярыни оставить такое странное завещание. Но, желание клиента – закон! Выполнив все формальные процедуры, пожилой нотариус аккуратно сложил все документы в папку, и лишь после этого решился высказать всё мнение.

– Сударыня, Стах Рыльский конечно не оставил ограничительных условий владения Вами его наследством, но лишать его сына…

– Это лишь в случае моей внезапной смерти, и пока не докажут невиновность Пшоты, – невозмутимо парировала Милолика. – В противном случае всё достанется больным и сиротам! По-моему, это более справедливо, чем спустить всё на ветер, чем мой благоверный наверняка и займётся буквально через час после моей кончины! – Она чуть не сказала: 'Долгожданной кончины'. – Или вы считаете, что гулящие девки более достойны лучшей жизни, чем дети, оставшиеся без родителей или больные, которым нужен профессиональный уход и лечение?

– Нет, ну что вы! – Кречет стал горячо уверять боярыню, что он не считает гулящих девок вообще чего-то достойных. Как раз наоборот. – Но вы и своим родственникам ничего не завещали…

– Родственникам? – подняла изящную бровь Милолика. – Они к этому состоянию вообще никакого отношения не имеют! Выкуп за меня от Стаха они в своё время получили вполне приличный. Продали как породистую лошадь в базарный день, запудрив мне голову разговорами о дочернем долге! Они прекрасно знали, кого я получу в мужья! – Она чуть сморщила носик, выражая своё отношение к Пшоте. – Но это их не остановило. Я же должна была стать знатной, богатой дамой! А то, что жить мне придётся с озабоченным болваном, так их это мало волновало! – 'Лучше бы за самого Стаха замуж отдали! Простите меня Пресветлые… Он был достойным мужчиной. А я, глупая, бросилась всем доказывать, какая я хорошая… жена, дочь, сестра…' – с горечью думала женщина. Отчего-то именно сейчас в ней проснулась обида на своих родителей, которые так обрадовались возможности породниться с боярским родом, что судьба дочери отошла на второй план. Да ещё и щедрый выкуп пообещал им Стах. И продали они свою кровиночку, и про гордость свою родовую забыли… – Но помощи моей они просили регулярно. Как же: боярыня, с князем на короткой ноге! Уладь! Сделай! Реши! Да и братец мой… уже получил всё сполна, – ядовито закончила она свой монолог, стараясь не сказать старику – поверенному больше, чем собиралась.

– Воля ваша, Милолика. Прошение о разводе я передам в правовую канцелярию сегодня же. Решение князя можно будет ожидать недели через две, если вы сами не похлопочете об ускорении дела.

– Я не тороплюсь. Две недели, так две недели. Я всё равно уезжаю в Шихуны. Так что этот срок меня вполне устраивает.

Пожилой нотариус попрощался с боярыней, но в дверях остановился, глядя на женщину слишком печально.

– До меня доходили слухи…

– Это не слухи, – спокойно ответила Милолика, не дав договорить Кречету. Она прекрасно знала, о чём хочет ей сообщить поверенный. Похоже, она оказалось сейчас в роли той самой жены, которая узнаёт обо всём последней. И эта роль ей категорически не нравилась. Проиграв первый раунд, она собиралась выиграть второй. А с ним и всю игру, не оставив Пшоте ни одного шанса.

– Я так и предполагал… Простите. Вы правы…

– Не переживайте за меня, – нарочито весело произнесла хозяйка, – я справлюсь!

– Да, конечно, – пробормотал себе под нос Кречет, – но вы так молоды…

Нотариус в задумчивости покинул особняк Рыльских, перебирая в уме факты из такой недолгой, по его меркам, жизни юной боярыни. Когда-то Милолика вихрем ворвалась в высшее общество столицы, произведя буквально фурор своей красотой, умом, лёгким нравом и деловой хваткой. Провинциальная дворянка затмила Ильвилесских дам не прилагая, казалось, особых усилий. Мужчины были очарованы ей, а женщины озлобились на выскочку. Но сноха Стаха повела себя очень достойно и порядочно. Чужих мужей и женихов не отбивала, поклонников не приваживала, собственному мужу не изменяла. А вот сам Пшота недолго оставался верен молодой жене, и частенько поглядывал на сторону. Вскоре столичные дамы сменили гнев на милость, обретя в лице Лики добрую приятельницу. Боярыня Рыльская стала душой столичного общества. А само общество уже забыло, что это провинциальное чудо появилось в Ильвилесе всего семь лет назад.

Самому Кречету нравилась Милолика своей прямотой и честностью, словно унаследованной от Стаха. Сейчас он был полностью на её стороне, считая, что Пшота слишком далеко зашёл в своих любовных похождениях. Наличие любовницы, безусловно, не было чем-то необычным или редким в современном обществе, но мужчины старались этого не афишировать. Пшота же, словно напоказ выставлял свои отношения с Лопушковой, не скрывая даже факт её беременности. Ну, какая женщина может такое выдержать? Вот и чаша терпения Милолики переполнилась.

Не зная о тяжких думах нотариуса, сама Милолика спешно готовилась покинуть свой особняк, пока неверный муж где-то развлекался. Механики собирались отбыть в Шихуны лишь через несколько дней и с радостью были готовы принять её в свой караван. И эти самые несколько дней ей надо было провести вне дома. Боярыня отослала большую часть багажа к механикам с Микитой, оставив себе лишь ларь с документами и небольшую сумку с одеждой. До отъезда из города Милолика решила проверить дела на своих предприятиях, отдать указания, и с чистой совестью устроить себе отпуск. Микита снял ей на эти дни комнату на постоялом дворе среднего класса.

Милолика была уверена, что Пшота даже не заметит её отсутствия. Слугам было дано указание, изображать присутствие хозяйки в доме все дни до её отъезда из столицы. А ещё через пару дней 'любящий' муж должен был получить копии завещания и прошения о разводе. По замыслу Милолики, первое должно было остановить наёмных убийц, если таковые уже были наняты, а второе – успокоить активную Груню. Или наоборот.

Одевшись как средней руки горожанка, боярыня покинула особняк и растворилась в столичных улицах, решительно меняя свою жизнь. Она не знала, какие последствия её ждут, но надеялась, что этот шаг приведёт к лучшей жизни. И не приёмы в княжеском дворце и самые модные наряды, не показные вздохи якобы влюблённых в неё мужчин, не богатство имела она в виду. Милолика всего лишь мечтала о любящем муже и детях. Ведь за семь лет замужества не по её вине не появилось детей от Пшоты. Об этом тоже позаботился Стах, проверив здоровье будущей невестки у лучших лекарей Ильмении. В свете последних новостей про брюхатую Груню, Пшота тоже не был виноват в их бездетности. Видно, не судьба…

Змиулан с замершим сердцем входил в избушку травницы, полной грудью вдыхая такой забытый, и такой любимый запах лесных трав. Память услужливо вынимала из закромов забытые образы, звуки, ощущения. Мужчине казалось, что вот сейчас чуть шелохнётся занавеска, отгораживающая пространство у печи, и оттуда с горшком душистой каши выйдет улыбающаяся Вия. Поставит кашу на стол, загремит мисками и ложками… Он тряхнул головой, отгоняя видение, но ощущение её присутствия всё равно не покидало Змиулана. Всё в этом доме говорило о том, что хозяйка только что вышла, буквально мгновение назад и скоро вернётся. Травы всё так же висели под притолокой, источая аромат. Сверчок скрипел за печкой. Ветер колыхал занавески, залетев в открытую дверь. На дереве у крыльца ухала сова…

Том и Делька не мешали отцу вспоминать счастливые мгновения его жизни. Они на поляне перед домом деловито разбирали вещи, перекладывая и переупаковывая то, что, по их мнению, лежало неудобно или неправильно. Шелест птичьих крыльев отвлёк их от столь увлекательного занятия.

– Уффа! – обрадовалась Делька, заметив сову, умастившуюся на соседнем дереве. – Здравствуй, голубушка!

Том не мог пока общаться с птицей, словно с человеком, и ограничился помахиванием руки.

Уффа внимательно посмотрела на их поклажу, явно, удовлетворённо ухнула и прикрыла глаза веками.

– А может, она нас проводит… ну, к этим, к ильвам? – почесал нос Истома. – К Отшельнику же провожала…

– Думаешь?.. – заинтересовано посмотрела на него сестра. – К Отшельнику она с мамой ходила… э-э-э летала. Но, кто знает?

– А ты её спроси! – потребовал парень. – Ты же её понимаешь!

– Уффа, – позвала Делька птицу, но та даже глаз не открыла. – Не хочет… Что ж…

Из дома вышел Змиулан. Решительное выражение лица мужчины позволило сделать вывод, что на поиски Вии он готов отправиться немедленно, несмотря на приближающийся вечер. Молодёжь его энтузиазма не разделяла. Как не торопилась Делька на поиски матери, но ей не хотелось рухнуть от усталости, прежде чем они дойдут до цели. Истома был с ней полностью согласен. А вот господин Змиулан явно рвался в бой, не желая терять ни минуты. Словно не вымотался он, за сегодняшний день, объездив и обходив почти весь Ильвилес в поисках необходимых в длительном походе вещей. Истома и Делька сопровождали его неотлучно, изображая слуг. Наконец, добравшись до избушки, брат с сестрой надеялись на отдых и горячий ужин. Благо, длительное путешествие через полстраны заменил телепорт Энана, сэкономив путешественникам минимум две недели. Истома, первый раз в жизни не только перемещавшийся таким способом, но и видевший телепорт, был поражён до глубины души, но вида не подавал. Только крякнул от удивления, когда прямо из гостиной особняка в Ильвилесе оказался на поляне перед домом травницы.

– Ну что, всё готово? – наместник окинул взглядом дорожные мешки, рядком стоящие у стены дома, перевёл взгляд на Тома и Дельку, с тревогой ожидающих его решения. Парень нервно поправил непривычную для него перевязь с мечом. Девушка непроизвольно поддёрнула штаны и сунула руки в карманы. – Вы, словно в бой собрались, – усмехнулся Змиулан. – Сегодня отдыхаем, а завтра с рассветом выходим в путь. Готовьте ужин, а я проведу небольшую разведку. Через час вернусь.

Он уже скрылся за деревьями, а брат с сестрой всё так же неподвижно стояли на поляне перед домом, не спеша выполнять его указания. Уханье совы и хлопанье крыльев вывело Дельку из ступора. Она проследила взглядом за птицей, словно отправившейся вслед за Змиуланом, и обернулась к Тому.

– Как думаешь, куда он пошёл?

– Он же сказал, на разведку, – недовольно проворчал Истома. Ему тоже хотелось сходить на разведку, но наместник считал иначе. Он вообще, по мнению Тома, совершал очень странные поступки. Вот зачем, спрашивается, надо было с утра распускать всех слуг из особняка и изображать отбытие наместника в Вон-Вож? Поужинали бы там, и после переместились сюда! Так нет… – Раскомандовался!

– У него опыта больше, – вступилась за отца Делька. Её наоборот очень устраивало то, что появился тот, кто взял ответственность за принятие решений на себя.

– Мы и без него справлялись… – продолжил бурчать Том, доставая из торбы продукты для приготовления ужина.

– Нам везло. Давай, я овощи почищу, – она забрала у брата морковь с луком, достала из-за голенища сапога дорожный нож и принялась им разделывать корнеплоды. – Я думаю, что всё-таки надо в мамину книгу заглянуть. Вдруг, там есть описание дороги к ильвам…

– А чего ты наместнику не рассказала про эту книгу? – Том задумчиво посмотрел на сестру. – Не доверяешь?

– Не знаю, – смутилась девушка. – Отшельник сказал, что оставит пока её у себя… Может, в ней и нет ничего такого… Я же не всю книгу прочла.

– Странно как-то… Ладно, потом разберёмся. Я пошёл печь топить…

Змиулан телепортировался на вершину ближайшего холма в надежде сориентироваться оттуда, в каком направлении надлежит им завтра двигаться. Весь южный горизонт занимали Дагры, видимые отсюда в полной красе и величии. У подножия соседнего холма приютилась та самая Жилка, последнее Ильменское поселение на границе с горами. Маленькие домики жались к холму, оставляя ровное пространство между небольшой рекой Селенгой и склоном холма под пашни и огороды, неровными лоскутами – заплатками пестревшими по берегу.

'Пастораль… – ехидно изрёк Энан. – Пастушки, коровки, овечки…'

'Где ты коровок увидал?' – удивился Змиулан. Сам он никакой домашней живности отсюда не наблюдал.

'Это я к слову… Для красоты, так сказать, для выражения эмоций!'

'А кроме эмоций? Что-нибудь чувствуешь?'

'Магический фон ровный и достаточно сильный'.

'И всё?'

'И всё'.

'Мда… И куда нам завтра идти, если из ориентиров у нас только нырища…'

'И укроп, – добавил дух, впрочем, без ехидства, – до неба'.

'У местных что ли спросить?'

'Ты же хотел Вечко навестить. Вот его и спроси. Наверняка он больше крестьян знает!'

'Не скажи, – задумчиво возразил Змиулан. – Если в деревне есть охотники, что в горы ходят…'

'Угу, – согласился дух. – Представляю себе картину: вечереет… можно даже сказать – смеркается… В Жилку, материализовавшись из вечернего тумана, входит загадочный путник без дорожной сумки, но с мечом на боку. Пеший… угу. И стучится этот путник в крайний дом, требуя от хозяев сообщить, где в деревне живут охотники? Хозяева указывают ему дом деревенского старосты. Путник мирно держит путь к указанному дому и, не доходя до вожделенной избы каких-нибудь десяти шагов, падает… огретый оглоблей из-за плетня по бестолковой башке! А нечего на ночь глядя пугать добрых людей!'

'Ну, ты и сказочник, Энан, – усмехнулся наместник. – Тебе бы летописи писать! Уговорил, в Жилку не пойду. Давай, телепортируй к Отшельнику. С ним потолкуем'.

Дерёза недовольна бурчала, хаотично передвигаясь по полянке перед гротом. Она привыкла, что называется, вещать, а не давать конкретные советы. Так почему от неё требуют подробностей, разъяснений, деталей?

– Успокойся и не мельтеши! – прикрикнул на неё Вечко. – Чего опять завелась?

– Так он же требует… – возмутилась Дерёза.

– Не требует, а просит! Разницу понимаешь? А раз понимаешь, так уж расстарайся, будь добра, напряги свои мозги… или, что там у тебя напрягается…

– Не знаю я… Не могу туда пробиться, словно стена невидимая стоит! – призналась вещунья. – Они и от призраков закрылись… Живым проще дойти!

– И живым не проще! – возразил Вечко. – Ходил я по молодости… Еле жив остался. А всего-то лишь до провала дошёл!

– До провала? – встрепенулся Змиулан, до того молча сидевший у входа в пещеру. – А нырища может быть провалом?

– Вполне, – согласился Отшельник после недолгого раздумья. – Нырища… Только не растёт в том провале ничего. Там мёртвая земля.

– Мёртвая? – изумился наместник. Про мёртвую землю в документе не было ни слова. А такие подробности древний летописец не должен был упустить. Наоборот, про укропы написал. И чем так его эти укропы поразили? – Значит, не подходит провал…

– Там ёще ключи горячие бьют, – продолжал свои воспоминания Вечко, не слушая Змиулана. – Не обойти их, такие огромные и коварные. Ступишь, кажется на землю, а из-под неё струя кипятка как метнётся вверх, и с шипением опять под землю уходит. И запах… плохой такой, мертвяцкий.

– Значит, к провалу нам идти не надо, – Змиулан поднялся и, махнув на прощанье призракам, ушёл телепортом в лесную избушку.

– Расстроился… – Дерёза подлетела к Вечко и зависла рядом с ним. – Но, вот ведь шустрый какой оказался! Уже и документ древний раздобыл.

– А толку? – вздохнул Отшельник. – Нырищи, дебри, укропы эти проклятые! И мы ничем не помогли… Эх… сгинуть ведь могут!

– Им сейчас в горах безопаснее, чем в городах, – не согласилась с его пессимизмом Дерёза. – Маги ополчились на Дельку, Шадр тайный сыск подключил… СЫНОК мой ненаглядный, словно волк рыщет!

– Да, вовремя тебя Делька от его власти освободила. А то пришлось бы тебе ему всё докладывать!

– Ты знаешь, – со злобным ехидством прошептала вещунья, – а наведаюсь-ка я к нему… расскажу кое-что про Дельку…

– С ума сошла! – злобно накинулся на неё Вечко. – Она тебя, значит, спасает от этого упыря, который тебя и после смерти тебя оставить в покое не пожелал, а ты ей так благодарность свою отдать спешишь! Подлая ты натура, Дерёза! Ох, подлая!!!

– Не знаешь, чего я ему сообщать собралась, а уже бранишься! – нисколько на него не обидевшись, проворковала вещунья. – Я его так запутаю, что сам себя не найдёт, не то, что Дельку!

– Ты не сможешь ему солгать, – сомнение в голосе Отшельника лишь развеселили Дерёзу.

– Разумеется! Я ему скажу чистую правду, но… только ту, которую посчитаю нужной… Хороший документик раздобыл Змиулан…

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – всё ещё сомневаясь в её затее, проворчал Отшельник, скрываясь в своей пещере.

– А то! – гордо заявила Дерёза и растворилась в сумерках.

Магистр Гардаш не мигая смотрел на огонь в камине, пытаясь разобраться со всеми сведениями о поганой девчонке, которые были теперь в его распоряжении, но логичной и ясной картины не получалось. Был ли тому виной пустой кувшин из-под крепкой сливянки, валяющийся у ножки кресла, или вещунья его сбила своим странным пророчеством, маг не понимал. Но он подсознанием чувствовал, что что-то здесь не так, а вот что… Мысли в его затуманенной алкоголем голове самопроизвольно разбредались и не желали выстраиваться в цепочку рассуждений. Слова Дерёзы никак не вязались с теми данными, которые с таким трудом раздобыл Гардаш. Но призрак не мог ему солгать, и, следовательно, Дельку надо искать в деревне, расположенной недалеко от какого-то города. То, что девчонка занялась выращиванием зелени, его не удивляло. Просто фраза вещуньи про дебри и тьму укропа как-то странно отозвалась в его сознании. Вроде всё ясно и понятно, но гложет разум какой-то гнусный червяк сомнений.

– Ладно, буду искать поставщиков укропа, – пьяно буркнул Гардаш и откинулся на спинку кресла. – Никуда ты от меня не денешься… эльфийское отродье… Ха-ха-ха… как не делась твоя мамаша… – он звучно всхрапнул и, погружаясь в сон, пробормотал, кривя губы: – Ублюдочная девка…

– А я тебе буду в этом изо всех сил 'помогать', сыночек…

Клок белесого тумана, неизвестно как попавшего в замок, отделился от стены, просочился через оконную раму и исчез, растворившись в темноте. В следующую минуту ночную тишину разорвал жуткий, леденящий кровь вой баньши, заставивший в страхе содрогнуться всё живое в округе. Магистр Гардаш дёрнулся в кресле, не в силах преодолеть хмельного оцепенения и вырваться из снящегося кошмара. Демоны подсознания, с лицами замученной матери, о которой он старался забыть, всю ночь водили вокруг него хоровод…

Том и Делька спокойно спали в доме, а Змиулан не мог сомкнуть глаз, находясь в таком знакомом, родном, таящем трепетные воспоминания, месте. Ещё днём мужчина почувствовал, что эти стены тоже помнят его и, словно, стремятся вернуть ему почти забытые образы давно прошедших дней. Он физически ощущал ЕЁ присутствие в доме. И эти ощущения были на грани безумия. Змиулану казалось, что вот сейчас, буквально в следующую секунду он услышит ЕЁ голос, или шорох ЕЁ платья… или почувствует ЕЁ запах. Это ожидание было мучительным… и желанным. Он чувствовал, как с этими воспоминаниями возрождается его сердце.

Энан ошибся тогда, сказав, что очнулся Орвид. Нет, тогда он только вспомнил, что когда-то был восторженным юношей, влюбившимся в загадочную лесную женщину, а она ответила ему взаимностью. И вот только сейчас этот юноша просыпался…

…словно не было двадцати лет разлуки и жизни без НЕЁ.

Орвид закрыл глаза, позволяя памяти погрузить себя в те дни, когда он был счастлив лишь тем, что проснувшись утром, слышал чарующий голос Вии, видел её хрупкую фигуру, чувствовал её ласковые прикосновения. И пусть эти прикосновения были связаны с необходимыми перевязками и лечебными процедурами. Ведь фантазия может всё! И тогда он закрывал глаза и мечтал, что нежные руки Вии не просто втирают в его кожу целебный бальзам, рассасывающий рубцы шрамов. Юноша воспринимал их как любовные ласки, и еле сдерживал себя, чтобы не обнять её, не ответить на прикосновения. Когда сдерживаться уже не было сил, он открывал глаза и неизменно сталкивался со смеющимся зелёным взглядом травницы. Но смеялись лишь глаза Вии, а выражение лица всегда оставалось внимательным и сосредоточенным.

Парень понимал, что таких как он воздыхателей у молодой женщины было много. Поток жаждущих помощи травницы не прекращался ни на день. Из соседней Жилки прибегали даже маленькие дети с вывихами и порезами. Из дальних мест привозили более тяжёлых больных. Но, что удивляло Орвида, это были только крестьяне. Горожане к травнице дорогу не знали. Возможно, это было условием Вии. А сельчане почти боготворили её. Орвид это понял, когда, наконец, расслышал слова, какими они благодарили ведунью. Поначалу ему казалось, что люди говорят: 'Благодарствую, Пресветлые!' Но, как-то он услышал разговор Вии с пожилой жительницей Жилки, и был не просто удивлён, он был потрясён…

– Травки твои я пью, спасибо! – чуть хрипловатым голосом, сообщила гостья. – Сама-то в Лосиную падь не ходи. Вот, чуток оклемаюсь, вместе пойдём!

– Ну, что ты со мной, как с маленькой, Цветлана! – рассмеялась Вия. – Словно без тебя я не справлюсь! Не впервой.

– Вечно ты споришь! – ворчала женщина. – Опасно одной! Медведи там в малиннике кормятся!

– Зря волнуешься! Знаешь ведь, что договорюсь с Аркудой, коли встретимся.

– Не медведь, так нечистик, – Вия снова рассмеялась, но гостья не собиралась так просто отступать, – али люди лихие. Не можем мы без тебя остаться!

– С чего бы вам без меня оставаться? – смех всё так же звенел в голосе молодой женщины.

– Ох, не понимаешь ты жизни, – вздохнула Цветлана, – хоть и живёшь долго… Вся округа молится на тебя, Пресветлая, а ты не бережёшься… Хорошо, мужчина в доме появился, хоть и хворый.

– Он уже здоров.

– Так кто лечил… Ладно, подруженька, прощевай… В падь без меня не ходи!

– Ох, Цветлана… Уговорила, одна не пойду!

Гостья ушла, а Вия чем-то занялась во дворе.

Ошарашенный Орвид в ступоре стоял у двери, пытаясь понять и принять то, что женщина, которую он полюбил – Пресветлая. И ведь вся округа знала об этом, и никто не удивлялся… Если только, не называли они так травницу за удивительные способности и знания. Успокоив себя тем, что селяне просто сравнивают Вию с Пресветлой, парень смог выйти во двор и заговорить с ней нормально, а не бухнуться в ноги, моля о чуде. Она сама была для него чудом… и другого ему не требовалось. Он только мечтал о её любви…

А если о чём-то мечтаешь…

Любовную игру между мужчиной и женщиной юный матрос Орвид усвоил, плавая на пассажирских кораблях. Скучающие от ничегонеделанья пассажиры и пассажирки таким образом развлекались во время длительных рейсов. Не всегда, впрочем, это заканчивалось невинно. Орвиду довелось присутствовать на нескольких дуэлях, и с мачты наблюдать за ходом поединков. Бывали и банальные мордобои, и коварные удары из-за угла. Даже пара трупов… и один, выпавший за борт и канувший в пучине.

За пять лет юноша научился различать в поведении не только мужчин, но и женщин: где лёгкий, ничего не значащий флирт, где настоящая заинтересованность, а где вульгарная похоть. Глядя на круизные взаимоотношения полов, парень решил, что всё знает о науке ухаживания и соблазнения. Жизнь его приятно разочаровала. Ни один из знакомых ему способов не подходил для зеленоглазой травницы. Она не стреляла в него глазками, не говорила двусмысленности, не кокетничала и не жеманничала. Да и у него не поворачивался язык произнести какую-нибудь куртуазную банальность, типа: 'Ваши бездонные глаза, как озёра, в которых я тону…', или: 'Я бы желал быть птичкой, чтобы весь день порхать у вашей прелестной головки!'

Вия вела себя с ним естественно и просто, как ведут себя дети или животные. И рядом с ней парень не мог быть фальшивым. Не мог, не хотел… а как правильно, не знал, и мучился этим ужасно. А время шло, приближая скорую разлуку.

Орвид знал, что Вия последний раз мажет его целебным бальзамом. Шрамы почти рассосались, лишь молодая розовая кожа на месте раны напоминала о смертельном ранении. Почувствовав, что женщина вот-вот оторвёт руки от его груди, Орвид осмелился, и обнял её за плечи, не открывая глаз. Она не стала вырываться из его объятий. Она даже ничего не сказала, только часто дышала, упирая ладошки в его грудь. Парень открыл глаза и с тревогой взглянул в лицо женщины. Она с напряжённым интересом смотрела на него, а в глазах не было привычной смешинки. Наоборот, её взгляд был глубоким, проникающим и… зовущим за собой.

– Вия, – прохрипел пересохшим горлом Орвид, не веря своему счастью.

– Вия… – прошелестел ветер за окном.

– Вия! – прокричала лесная птица.

Её руки скользнули по его обнажённой груди и сомкнулись за спиной. Вия сделала шаг навстречу и прижалась к нему всем телом, слушая бешеный стук его сердца… его правого сердца дракири.

– Тебя мне послали боги, – прошептала Вия.

– Я пришёл к тебе сам…

– Глупенький…

Сколько они так простояли, обнявшись, Орвид не помнил: минуту… час… Он просто был безмерно счастлив. А потом он очнулся, поднял любимую на руки, и первый раз поцеловал, осторожно и нежно, боясь разрушить волшебство, происходящее с ними сейчас.

– Вия! Я люблю тебя!

– Я знаю… Я тоже люблю тебя, Ладо!

– Почему, Ладо? – немного удивился Орвид. Ему ужасно не хотелось думать, что любимая назвала его чужим именем.

– Потому что ты моё Ладо, – мягкая обезоруживающая улыбка Вии развеяла все его сомнения. Она ласково провела рукой по его волосам, чуть, едва касаясь, дотронулась до губ, погладила ямочку на подбородке. – Так издревле называли любимых. Ты моё Ладо!

Орвид закружил её, счастливо смеясь. Тогда ему казалось, что счастье поселилось с ним навечно…

'Я и не знал, что у вас всё было так романтично, – прервал его воспоминания Энан. – Мог бы и раньше поделиться!'

'Отстань, – огрызнулся Орвид, раздосадованный наглым вмешательством в его воспоминания. – Меньше всего сейчас я нуждаюсь в твоих комментариях!'

' Поду-у-умаешь, – насмешливо 'обиделся' дух. – Ладно, не буду тебе мешать. Давай, теперь про секс вспоминай!'

'Энан!!! – Орвид сжал кулаки и от бессилия скрипнул зубами. – Подлая тварь!!!'

'А я тебе потом расскажу про Неолу', – попытался задобрить его наглый подселенец.

'Мне это не интересно!'

'Жаль…'

'Выкину! Даже Ноэлю тебя отдавать не буду, а просто выкину! В придорожную канаву! Нет, в провал тебя вышвырну! Вырву из груди и закину подальше, чтобы никто и никогда тебя не нашёл!'

'И собственной кровью окропишь мёртвую землю!' – патетично, но довольно равнодушно к своей судьбе, ответил Энан.

'Окроплю! – мысленно прорычал Орвид и осёкся, ловя буквально за хвост убегающую мысль. – Окроплю… Окроп… Отшельник сказал, там горячие ключи бьют ввысь…'

'Эй, ты чего? – забеспокоился дух, решивший, что от воспоминаний и душевных переживаний его носитель малость повредился в уме. – О чём толкуешь-то?'

'Хэ, – довольно усмехнулся Орвид. – Мы на верном пути, Энан! Я понял, что за укропы до неба нам надо найти!'

'Слава Пресветлым! – ехидно отозвался дух, скрывая за раздражением радость от сознания того, что разумом его Змий не двинулся. – И не пугай меня так больше!!!'

'Так ты, вроде, не из пугливых? А?!'

'С тобой всю выдержку и храбрость растеряешь', – недовольно буркнул дух и отключился от общения.

'Мы найдём тебя, Вия…'

Женщина, сдирая кожу на руках, неистово расковыривала черенком ложки трещины в каменной кладке, образовавшиеся под слабым, но несокрушимым действием корней камнеломки. Она знала, что растениям ещё не скоро удастся так повредить камни, что бы её сил хватило разрушить свою тюрьму. Но начало было положено. Ей лишь надо ждать, и делать всё, на что она способна в этом каменном мешке, гасившем её магию. Она справится! Она знала, что обязательно справится!

Орвиду всё же удалось вздремнуть пару часов на рассвете, давая роздых телу. Это даже был не сон, а, скорее, провал в прошлое. Счастливое прошлое. Ибо через душную, вязкую дремоту он чувствовал на своём плече тяжесть русой головки с обстриженными по плечи волосами, слышал тихое дыхание, чувствовал пряный травяной запах… А потом его губ словно коснулся кто-то, легко и нежно. И далёкий, завораживающий голос позвал: 'Ладо… Ладо-о-о…'

Боярин Пшота поздно ночью в великолепном расположении духа возвращался домой после нескольких приятных дней, проведённых со своей юной любовницей. Груня Лопушкова восхищала его своей чистой душой и понятливостью. Эта девушка постоянно твердила ему о том, какой он умный, предприимчивый, уверенный в себе мужчина. Как быстро он решает все вопросы, придумывая изящные решения. Какой он дальновидный.

Таких похвал от законной жены Милолики Пшота никогда не слышал, и это его ужасно раздражало. Если бы Лика не часто, хотя бы иногда говорила ему об этом, он никогда и не посмотрел бы в сторону других женщин. Потому что равных его жене в столице не было: ни по красоте, ни по уму, ни по постели. Молодой боярин в этом довольно быстро убедился, проведя сравнительный анализ. Он даже не особо скрывал это от законной супруги, ожидая от неё скандалов и слёз. Но Лика молчала, кусая губы, даже не делая попыток выдворить неверного мужа из их общей спальни. Пшота ещё больше раздражался её жертвенностью, заводил новых любовниц, и снова понимал, что лучше его жены никого нет.

Только встреча с Груней вернула ему душевное равновесие, хотя по сравнению с Милоликой она выглядела как скромная полевая ромашка рядом с душистой сортовой розой… Но Лика не видела в нём того, что видела Груня. И это стало решающим в выборе Пшоты. Нет, не беременность любовницы подвигла его на крайний шаг, а равнодушное поведение жены. И он поддался на просьбы Груни устранить соперницу.

Сегодня будущая боярыня Рыльская сообщила Пшоте, что найден новый исполнитель их грязных планов, и ждать свободы осталось буквально несколько дней. А потом они тайно обвенчаются, и их ребёнок родится в законном браке.

Пшота не стал заглядывать в спальню, решив прикорнуть на диване в своём кабинете, но что-то его обеспокоило, когда он старался тихо пройти по коридору, чтобы не разбудить чуткую Лику. Он, всё так же стараясь не издавать лишнего шума, вернулся к дверям спальни и удивлённо уставился на ключ, торчащий из замочной скважины. Его жена никогда не оставляла ключ снаружи. Уже не заботясь о тишине, мужчина резко распахнул створки дверей и в сумраке комнаты узрел пустую застеленную кровать.

– ГДЕ-Е-Е?!! – взревел он разъярённым маралом, заставляя слуг в страхе шарахаться с постелей, и нестись неглиже на зов хозяина.