Текст книги "Поцелуй черной вдовы (СИ)"

Автор книги: Евгения Бергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Глава 35

Кайл распорядился о платье еще до того, как поехал в театр. Вспомнил, что за обноски носила Соланж и до страстного захотел нарядить ее в нечто особенное – в парчовое платье графини как вариант. Его мать была женщиной необычайно красивой, любившей подчеркнуть свою красоту великолепной «оправой» богатого платья, а Соланж, как на скромный вкус Кайла, была хороша хоть в платье, хоть без (особенно без него!), но сделать приятное ей хотелось.

И он порадовался, что подумал об этом, когда увидел, какой уставшей, измученной она выглядела по окончании представления. А еще немного сердитой... Неужели обиделась на его невнимание в стенах «Глобуса»? Так он старался ради нее: очаровывал Бёрбеджа во имя их общего дела. И, кажется, преуспел – ему рассказали о постановке для королевы, «о новом, пока еще неизвестном Шекспире, который кажется недурственным парнем и драматургом» и заверили, что будут искренне рады, увидеть его на следующем представлении.

Кайл обещал непременно присутствовать.

И теперь, измеряя шагами библиотеку, ждал в нетерпении, когда девушка спустится, но она не спускалась. Неужели уступка с жильем касалась только жилья, и она не желает спускаться намеренно, чтобы не видеть его? И это выканье по дороге... этот взгляд, словно Кайл снова сделался незнакомцем...

Не выдержав, он торопливо поднялся по лестнице и постучал в ее дверь.

– Я еще не готова, – услышал чуть раздраженное. И улыбнулся, различив тихое: – И вряд ли когда-нибудь буду... ужасное платье.

То есть все дело в платье, болван. Как он сразу не подумал об этом?

– Давай помогу. Не подумал, как сложно надевать его самому, – сказал он, толкнув дверь и войдя в комнату. – Можно?

Соланж замерла на секунду, и Кайл решил, что она прогонит его (глаза ее вспыхнули, выдавая внутреннюю борьбу), ан-нет, позволила подойти и коснуться завязок шнуровки. Жидкое золото ее глаз и быстрый стук неспокойного сердца пробудили в нем отклик, который, как бы он ни пытался, не вышло сдержать: Кайл просто поддался ему и прижался к любимым губам. И не просто принялся целовать – казалось, пил ее всю, обволакивая руками, как обволакивает вода упавшее в нее тело. Он и сам упал в эту «воду», пьянящую нежность, тонул в ней, захлебывался, но даже ради собственного спасения выныривать не собирался.

– Соль... милая Соль... – шептал то ли вслух, то ли мысленно, и второе скорее, так как губы кружили по нежной, трепещущей коже, и он вряд ли мог что-то произносить.

А руки его то распускали шнуровку корсета, то ласкали кожу ноги. Надетое платье так просто не поддавалось, и он проклял тот миг, когда преподнес его ей... Парча была крепкой, такую захочешь – не разорвешь, а уж он на силы не жаловался. И все же...

– Кайл... – вдруг услышал он. – Кайл...

В ушах шумело и будто чайки кричали, даже голос Соланж доносился как будто сквозь толщу воды... Он с трудом вынырнул и, не в силах ответить, уткнулся носом ей в шею под ухом... Там билась безумная венка. Будто нашептывала о чем-то... Поверяла хозяйкину тайна, которую ни за что не сказали б уста.

– Извини, – наконец отозвался он глухо. – Я просто... – Кайл сглотнул. – Просто забылся...

Соланж на него не смотрела. Раскрасневшаяся, с горящими, как у кошки, глазами, она изучала ковер под ногами...

Стыдилась того, что случилось?

Скорее всего.

Для нее подобное внове, он же совсем как мальчишка нетерпеливый, думает о своем... Эгоист.

– Я помогу. – Все еще тяжело, сипло дыша, он принялся приводить в должный вид ее платье. Соланж, как ни странно, не сопротивлялась, позволяла вертеть себя, словно куклу, оправляя чулки и нижнее платье, зашнуровывая корсаж.

Когда Кайл закончил, девушка пискнула: «Благодарю», и он улыбнулся, заметив только теперь, какой взъерошенной она выглядела. Ни дать ни взять уличный воробей, искупавшийся в луже... Короткие пряди волос торчали во все стороны разом, и он, не сдержавшись, пригладил самые непокорные, а после окинул девушку взглядом: в таком платье, да с этой прической Соланж выглядела настолько контрастно, как только может выглядеть полевая ромашка в королевском саду.

Миледи Саутгемптон сошла бы с ума, узнай, что за девушка, перевертыш, да еще столь нелепо подстриженная, посмела надеть ее платье!

– Ты, наверное, хочешь есть, пойдем ужинать, – сказал Кайл, подавая ей руку.

После секундного замешательства Соланж ее приняла, и они рука об руку спустились в столовую.

Свечи мягко освещали сервированный стол. Катберт расстарался на славу.

Заняв свое место, Соланж робко спросила:

– А где же Уилл? Он разве не будет ужинать с нами?

– Шекспир сговорился о встрече с друзьями, насколько я знаю, – отвечал Кайл. – По крайней мере, мне он сказал именно так.

– А мне ничего не сказал, – чуть обиженно вскинула бровки Соланж.

– Просто не стал тревожить тебя. Ты вряд ли бы захотела отправиться с ним... или хотела бы?

– Нет, – послышалось после краткой заминки. Соланж потянулась к ножу. – Очень есть хочется, – призналась она, впервые глянув на Кайла после случившихся поцелуев.

Ее глаза предательски ярко сияли, составляя с пламенеющими краской щеками довольно красноречивый тандем, восхитивший крайне довольного виденным Кайла.

Катберт же, между тем, торопливо засуетился, предлагая гостье мясной пирог и поливая его щедрой порцией соуса.

– Вина, мисс?

– Немного. Благодарю, Катберт!

Первое время ели в молчании, Кайл давал девушке время утолить первый голод, а после осведомился:

– Тебя взяли в постановку Шекспира?

Соланж отхлебнула вина и отрицательно покачала головой.

– Бёрбедж уперся как черт: мол, Роб слишком зелен для сцены, особенно для участия в пьесе для королевы.

– А как же Шекспир, он будет играть?

– Полагаю, что да. Он, в отличие от меня, еще до Лондона выступал на подмостках время от времени, Бёрбедж вполне им доволен. Я же у всех на подхвате, мальчик на побегушках...

– Хочешь я заступлюсь за тебя перед Бёрбеджем? – спросил Кайл. Он бы и больше для нее сделал, позволь она только.

Соланж смерила его взглядом, торопливым, немного смущенным.

– Не стоит, правда, – дернула головой. – Уилл что-нибудь да придумает.

Кайл мысленно вскинулся: «Снова этот Уилл», но внешне не выказал раздражения.

– Хорошо, будем надеяться, у него выйдет переубедить Бёрбеджа. Времени не так много до праздника...

– Чуть меньше двух месяцев. Думаю, все получится...

«Все получится» означало, что королева вскоре умрет, и оба замолкли, должно быть, думая об одном. Кайл, когда-то обманутый устремлениями графа Эссекского, теперь с ужасом представлял, что ждет Англию, если Елизавета в самом деле умрет. С таким нечистоплотным в выборе средств для достижения своих целей человеком у власти, как Эссекс, страну ждут хаос и войны...

Соланж неожиданно первой прервала молчание.

– Расскажи, как так вышло, что ты... перевертыш, как я, живешь в таком доме? – спросила она. – Те богатые кавалеры в театре... принимали тебя за своего. Они не знают, кто ты?

– Не знают, – подтвердил Кайл. – Мои родители, приемные родители, как ты понимаешь, строго-настрого наставляли меня делать все, чтобы не раскрыть своей тайны. И все эти годы я был весьма осторожен...

– Но почему они...

– … усыновили меня? – Кайл улыбнулся, по-своему наслаждаясь ее замешательством. – Я тоже частенько задавался этим вопросом. Но матушка говорила, что я был им послан в ответ на многочисленные молитвы, и они не посмели отвергнуть дар Божий. – Соланж ждала продолжения, не отводя от него своих сапфировых глаз, и Кайл продолжил: – Они с отцом, как мне рассказывали, долгое время ждали наследника, но понести матушка не могла. Объездила множество святых мест, обращалась к народным целительницам и принимала отвары из девясила и боровой матки, но ребенка им Бог не давал. Ничто не помогала. И вот однажды зимой, они тогда жили в деревне, в Йоркшире, кто-то постучал в двери их дома... Служанка пошла открывать и вернулась с корзиной... с младенцем. Кто-то подбросил его на порог...

– Младенцем был ты?

– Я, – кивнул Кайл. – Мне был от силы месяц-другой, и я спал, когда матушка взяла меня на руки. «Ах, какой милый малыш!» – воскликнула она прежде, чем я вдруг проснулся и поглядел на нее своими глазами. Желтыми, как ты понимаешь. Она утверждает, что даже не испугалась, но мне видится, что она была в ужасе и с трудом удержала меня на руках. Служанка, должно быть, успела меня подхватить и тем самым спасла от падения.

– Откуда бы тебе знать, как было в действительности? – спросила Соланж, улыбнувшись.

– Отец однажды под мухой проговорился: мол, на такой дар, как сын-перевертыш, они и рассчитывать не могли. – В голосе Кайла против воли звучала злая ирония.

– Но они все равно тебя приняли и растили, как своего сына.

Он кивнул.

– Они любили меня. Сначала хотели одеть мне браслет, но побоялись, что его могут увидеть, а потому позволяли мне обращаться время от времени... Чаще всего в нашем имении в Йоркшире, в окрестных лесах, где я мог резвиться без опасений. Отец тогда чаще всего ходил со мной рядом... Охранял, что ли. И смотрел странным взглядом, я потом хорошо его выучил, этот взгляд: испуганный и отчасти брезгливый. Мне казалось, он разделял меня-человека и медведя-меня на две разные личности... Не мог воспринять нас едино. – Кайл покачал головой. – Когда я стал старше, то уходил в лес один, не хотел смущать его своим видом. И снова видеть тот взгляд... Так для всех стало лучше. Бывало вернусь, а отец поджидает меня: «Как ты, сынок, хорошо... погулял?» Я кивну: «Хорошо, отец». «Вот и славно, мой мальчик». Он выдыхал с облегчением и возвращался в библиотеку к комедиям Плавта, кои очень любил. И, наверное, их даже больше меня. Но мне ли жаловаться, не так ли?

Кайл подумал, что никому никогда еще не рассказывал о подобном, просто некому было, а в душе накипело. Он теперь хорошо это видел. И грызло по-своему.

– Мне жаль, что отец не смог принять тебя полностью, – проговорила Соланж. И ей действительно было жаль, он видел это в ее подернутом дымкою взгляде. – Но ты хотя бы мог быть собой, развиваться, как цельная личность... Сотни других перевертышей лишены этого права.

– Я знаю. И мне очень жаль. По-настоящему. – Он понимал, что она говорит о себе в первую очередь и вложил в эту краткую фразу все свое сожаление.

– Ты не виноват, что тебе повезло больше, чем прочим, – кивнула Соланж и смутилась, опустив вдруг глаза.

Кайл догадался, что взгляд его, полыхнувший сапфировым цветом, показался и ей чрезмерно красноречивым, но скрывать его не хотел и не мог. Соланж, в конце концов, должна понимать, как много для него значит… А если не понимает, он скажет об этом в ближайшее время.

Глава 36

Вечер был странным, страннее всего, что случилось с Соланж за последнее время. Теплый, уютный, наполненный... донельзя непривычным ощущением тихого...

Счастья?

Соланж лежала плашмя на широкой постели и любовалась резными столбиками кровати. Все в ее комнате в Блэкфрайерс-хаус дышало достатком и красотой. Могло показаться, что не было ни бедного пансиона в Доугейте, ни графа Эссекского, шантажирующего ее, ни вообще ее прежней жизни, благодаря которой ее и прозвали «черной вдовой» – ничего не было, кроме этой постели и комнаты, и красивого платья, надетого на нее Кайлом Ризли, третьим графом Саутгемптоном.

И его поцелуев...

Боже мой, как же он ее целовал!

Щеки вспыхивали огнем, стоило снова припомнить его горячие губы и руки, блуждающие по телу. Он целовал ее так, словно Соланж имела значение... Словно он что-то к ней чувствовал...

Но возможно ли это?

Два года он был где-то рядом, наблюдал, защищал, но ни разу, ни единого раза она не заметила в нем интереса, а теперь ей казалось: она важна для него.

Не просто как инструмент для достижения своих целей, как для Эссекса и отца с Джеймсом.

А как женщина...

И не просто игрушка для удовольствия...

Разом вспомнился муж номер четыре, его плеть и плотоядное: «Раздевайся». Рука вспыхнула болью, фантомной, ненастоящей, Соланж растерла старую рану рукой. Конечно, стоило ожидать, что единственный человек, сумевший к ней прикоснуться, затронет не просто тело, но душу. Но Гримм... разве может она к нему что-то испытывать?

Это неправильно.

Да и время ли думать о глупостях?!

Ей предстоит убить королеву, саму «добрую» Бэсс. Шутка ли?

А если не убивать...

Эта мысль подкинула девушку на постели, и она села. Что, если найти другой способ вызволить Джеймса с отцом и сбежать на Острова? Что, если бы у нее были деньги и возможность... подкупить людей Эссекса, вызнав, где их хозяин удерживает ее родных, и...

Соланж поднялась и торопливо метнулась по комнате.

В конце концов, она давно убедилась, что деньги открывают все двери. Нужно только достаточно предложить... Весь вопрос в том, где разжиться деньгами.

Она тут же окинула комнату взглядом: серебряные подсвечники и расческа, инкрустированная камнями, первыми бросились ей в глаза. Если продать что-то из этих вещей...

Соланж даже сжала расческу в руке, но тут же брезгливо отбросила.

Ну уж нет, она не опустится до такого! Не станет воровать в доме Кайла.

«Тогда просто его попроси», – шепнул внутренний голос, но Соланж в сердцах отмахнулась.

– Я не стану просить его ни о чем! – вслух сказала она. – Я и так обязана ему слишком многим.

Вдруг его поцелуи ни много ни мало, как плата, взимаемая за помощь...

И пусть Соланж нравились те ощущения, что она испытала сегодня в объятиях Кайла, было б неправильным продаваться ему за презренный металл. Возможно ли после такого себя уважать?

Она снова метнулась по комнате и, ощутив, как меняется тело (опять чрезмерно разволновалась), поняла вдруг, что станет делать...

На следующий день в театре Соланж, подловив Филдса, спросила:

– Скажи, это правда, что в некоторых театрах на подмостках перевертыши выступают? Мол, им платят хорошие деньги...

Филдс прищурился.

– Что, если и так? Хочешь сам посмотреть или приятель какой интересуется? – Слово «приятель» молодой человек выделил по-особенному. – Неужто снюхался с кем-то? Так сюда его приводи: Бёрбедж, хоть и кичится чистотой своей сцены, не откажется от барыша, коли привлечь к нам волчонка. Или медведя. Люди любят такое! Ричард втайне давно об этом мечтает.

– А как же Тара? – спросила Соланж. – Ее он разве на сцену не звал?

– Нет, она сцену не любит. Говорят, в уличных схватках охотней участвует... Так что, зачем спрашиваешь?

– Да так... – Замялась Соланж. – Просто для интереса.

Филдс, конечно, ей не поверил, но выпытывать дальше не стал.

Произнес лишь:

– Слышал, в «Спринг-филдс» частенько перевертыши выступают, а еще «На подмостках у Марло» и в «Розе». Но в «Розу» лучше не суйся: там, поговоривают, Охотники промышляют.

– Охотники за головами? – испугалась Соланж.

– Можно и так сказать: вылавливают безбраслетников и продают богатеньким извращенцам в личное пользование. Сечешь, парень? – прошептал он ей в ухо гаденьким тоном.

– Секу, – отозвалась Соланж и отстранилась с брезгливостью.

Филдс осклабился:

– Вот и славненько. Повеселись там на славу! – пожелал уходя.

После слов Филдса о безбраслетниках и охотниках, их вылавливающих, решимость Соланж разжиться деньгами за счет театральных подмостков значительно поугасла. По крайней мере, соваться одной в эти театры она не решалась, а значит, нуждалась в напарнике... Широкоплечий Гримм мог бы стать идеальным телохранителем, но рассказать ему о задумке – все равно что попросить денег, и он бы их дал, она даже не сомневалась.

Но просить не хотела.

А потому вариант оставался один: Уильям Шекспир. Его Соланж и посвятила в свой план в углу у гримерки...

– Это безумие, – было первым, что он сказал. – Безумие рисковать своей жизнью ради того, что Кайл даст тебе просто так! Скажи ему, поделись своим планом насчет людей Эссекса, вот увидишь, он сам устроит все лучшим образом.

Он был прав, как всегда, но разум и сердце Соланж бунтовали друг с другом.

– Я не могу, – отозвалась она. – Вдруг он скажет, что эта идея безумна и не захочет помочь, еще и мне помешает. Кто знает, что у него на уме!

Ее собеседник весьма красноречиво возвел очи горе.

– «Любовь слепа и нас лишает глаз...», – продекламировал, приложив руку к сердцу. И продолжал: – Да этот парень горы ради тебя свернет, разве еще не понятно? Он был готов бросить все и уехать с тобой на Острова просто так, даже не зная еще, что может к тебе прикасаться. Влюбился и пошел против Эссекса... Думаешь, были другие причины? Может, и были, – сам же ответил, – но ты была главной из них. Так что да, он тебя выслушает и вряд ли откажется помогать... Просто доверься ему. Прими факт, что уже не одна... Или я ложно истолковал твои взгляды в сторону этого парня и ты ничего не испытываешь к нему? – спросил, вскинув брови и пытаясь поймать ее взгляд, но Соланж, выслушав эту краткую отповедь, смотрела куда угодно, но только не на него.

Уильям был прав, ей нравился Кайл, даже больше, чем нравился, но...

… Она не могла пустить его в свою жизнь.

Не теперь, когда ей так мало осталось до постановки на день Иоанна Крестителя.

И случиться могло, что угодно...

Стоит ли впускать в сердце... любовь, заранее обреченную?

– Ему без меня будет лучше, – прошептала чуть слышно и развернулась, чтобы уйти.

Уильям с тяжелым вздохом поймал ее руку.

– Воистину влюбленные – все безумцы, но я не пущу тебя делать безумства одну. Рассчитывай на меня!

– Тогда этим вечером?

– А что скажем Кайлу?

Оба вопроса слились в унисон. Соланж ответила первой:

– Скажем, что Ричард позвал нас в таверну. В конце концов, он всегда это делает!

– Договорились.

Кайл снова явился на представление, как и вчера, но на этот раз занял место на сцене среди остальных кавалеров, Соланж то и дело ловила его пристальный взгляд и то вспыхивала от удовольствия, то холодела от страха. Боялась, что Кайл разгадает их с Уиллом обман и никуда ее не отпустит... От этой мысли, сладостной и тревожной одновременно, ее и бросало то в холод, то в жар.

Уйти, в самом деле, оказалось непросто, но Кайл, крайне тем недовольный, был вынужден их отпустить...

– Сам понимаешь, иначе начнутся вопросы... Нам нужно быть в коллективе, – привел убедительный довод Уилл, и теперь они с ним входили под арку «Спринг-филдс», маленького театра на самых задворках Саутворка.

После весьма неприветливой встречи Уилла, как импресарио «Роба», представили Артуру Бизли, хозяину заведения. Маленький, прыткий, с быстро бегающими глазами, он мгновенно оценил ситуацию и расплылся в широкой улыбке.

– В нашем театре перевертышам всегда рады, сэр. Мы, даже можно сказать, сердечно расположены к ним! Так кто из вас... кхм, желтоглазый? – Уильям с Соланж переглянулись. – Я так понимаю, что вы, – поглядел он на переодетую девушку. – Что же, платой, клянусь, не обижу! Можете прямо сейчас приступать: выступление вот-вот начнется.

Уилл с важным видом осведомился:

– И сколько вы платите?

– Пять фунтов за выступление. Деньги немалые, если подумать, больше нигде не заплатят, как ни ищите!

Утверждение казалось сомнительным, а пять фунтов не так чтобы много за риск потерять свою голову, но Уиллу за пьесу и то дали меньше. Соланж решила рискнуть.

– Я согласен, – сказала она. – Что нужно делать?

– Всего-то появиться на сцене в своем, так сказать, сценическом образе... кхм... и подыгрывать публике. Кто ты будешь? – зыркнул Бизли на паренька.

– Простите? – Не поняла вопроса Соланж.

– Кто ты, когда в другом облике? Какое животное? Ну?

– Я – лис.

Бизли, довольный, кивнул.

– Лисы забавные. Публика любит лисиц! Женщин особливо. – Он прищурился: – Ты ведь не женщина, нет?

– Я – мужчина, сэр, – твердо сказала Соланж.

– Что ж, сойдешь, какой есть. Перекидывайся пока, я вернусь через пару минут!

– Что, прямо здесь? – ужаснулась Соланж.

Они стояли в крохотном закутке с реквизитом, открытом всем взглядам, и от мысли здесь перекинуться у девушки ослабели колени.

– В чем-то проблема? – Бизли с видимым недовольством на нее посмотрел. – Чай не медведь, чтобы места тебе не хватило. Перекидывайся – и живо! – Он торопливо засеменил по коридору, бубня себе под нос. Своим чутким слухом Соланж различила: – Ишь трепетный разыскался, все одно дьявольское отродье!

– Может, уйдем? – осторожно осведомился Уилл. – Стоит ли это того?

Уйти очень хотелось, прямо до ужаса как, но сдаться при первой же трудности Соланж себе не позволила.

– Ты только, пожалуйста, не смотри, – попросила она. – Не хочу, чтобы ты видел... – Уильям кивнул. – И одежду мою прибери, особенно плащ.

– Не волнуйся, я обо всем позабочусь, – ответил молодой человек и понятливо отвернулся.

Соланж опасалась, что обратиться по надобности у нее не получится, все-таки опыта все еще не хватало, ан-нет, все прошло на удивление гладко. И когда Бизли вернулся, Соланж жалась к ногам пораженного ее перевоплощением парня, нервно размахивая пушистым хвостом.

– Вот и славненько! – похвалил ее Бизли. И Шекспиру: – А зверь-то у вас хоть куда. За таким глаз да глаз. – Он масляно улыбнулся. – Вот, наденьте ему... – И подал Уиллу ошейник и поводок.

– А это зачем? – вскинулся тот.

– А затем, что на сцене твой парень изображает собаку, и знатная леди ведет его на поводке. Одевай ему – и вперед! Или мне самому?

Уилл поглядел на Соланж, как бы спрашивая, как быть, и лисица, поднырнув ему под руку, позволила застегнуть ей ошейник.

– Извини, – почему-то повинился Уилл, глядя лисице в глаза.

Та выглядела печальной.

– Хватит уже миловаться. Давай поводок! – нетерпеливо прикрикнул мужчина, выхватив из рук парня кожаный поводок.