Текст книги "Поцелуй черной вдовы (СИ)"

Автор книги: Евгения Бергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 14

Первым, что увидела девушка, выйдя за дверь, был рыжий пушистый хвост, мерно раскачивающийся в такт движениям слившийся у стены парочки, он скользил по обнаженным ногам любовников, и Ричард шептал хрипло:

– Обожаю, какая ты мягкая, моя кошечка. – Его пальцы прошлись по шерсти хвоста, но девушка шлепнула его по руке.

– Не отвлекайся на глупости, – велела она.

– Это не глупости, я обожаю твой хвост. И твои ушки!

– Ты просто, как все эти чертовы извращенцы, что с ума сходят от перевертышей, вот и все. Будь я обычной девчонкой, ты бы на меня и не глянул!

– Неправда. Ты дикая, я обожаю таких!

Девушка зашипела, должно быть, нарочно подтверждая данную ей характеристику, и Соланж увидела ногти, острые как у кошки, которыми незнакомка вцепилась Ричарду в спину.

Они задвигались чаще, рыжий хвост быстрее заметался из стороны в сторону, а потом девушка зарычала, откинув голову и скаля острые зубы.

Соланж бы, наверное, стоило удалиться, не глазеть, стоя на месте, как какой-нибудь извращенке, о которых как раз говорила девчонка, но она не могла двинуться с места, зачарованная не столько страстным соитием, сколько частичным перевоплощением девушки. Этим хвостом, рыжими ушками и когтями, а еще бесстыдным нахальством, с которым любовница Ричарда оправила платье и направилась к двери мимо нее.

– Любишь подсматривать, да? – осведомилась она, ткнув в Соланж пальцем. – Или тоже хочешь потрогать? – Рыжий хвост обвился вокруг ее ног. – Так потрогай, пока разрешаю. –

Рыжая рассмеялась, обнажив острые лисьи зубки, и потянула на себя дверь. Коснуться хвоста Соланж не осмелилась, так и стояла, глядя, как девушка, мерно покачивая широкими бедрами, выходит в зал...

– Красотка, скажи? – Встал рядом Ричард. – Настоящая дикая кошка.

– Она перевертыш?

– Сам видел.

… И без браслета.

– С браслетом она не смогла бы выпускать свои коготки. И ласкать мое тело хвостом! Видел, какой у нее пышный хвост? Она лисица во второй ипостаси, – объяснил очевидное молодой человек. – И очень горячая.

Он выглядел малость осоловевшим и будто пьяным.

– А ты не боишься ее? – спросила Соланж.

– С чего бы?

– Ну, у нее острые когти и зубы, которыми очень легко разорвать глотку.

– С чего бы ей делать это? – удивился молодой человек. – Тара любит перепихнуться, а не рвать глотки. Она душечка, если знать к ней подход. – Ричард хлопнул ее по плечу и тоже направился в зал.

Когда Соланж вошла следом и отыскала глазами рыжую девушку, выглядела она совершенно обычно: сидела за столом с остальными перевертышами и ни хвоста, ни маленьких лисьих ушек не демонстрировала. Только, поймав ее взгляд, многозначительно подмигнула...

– Ну что, понравилось зрелище? – подмигнул Филдс, когда Соланж снова села. И не дожидаясь ответа: – Хочешь тоже попробовать? В Сохо есть место, бордель для особенной публики, где девочки-оборотни творят такое, что тебе и не снилось... – Соланж вспыхнула против воли, представив силу нужды, заставившую ее соплеменниц продавать себя за гроши, но Филдс оценил это по-своему. – Ты вообще хоть когда-нибудь с женщиной был? – вкрадчиво спросил он, наклоняясь к плечу собеседника. – Или ты не по женщинам?

Соланж отпихнула его.

– Отвали, Филдс, не твоего ума дело.

Актер расхохотался, чем мог бы привлечь к ним с Соланж повышенное внимание, но тут грохнул стул, и один из спутников рыжей поднялся на ноги. Его шатало, он явно изрядно набрался, но, когда он заговорил, язык его не заплетался.

– Ну уж нет, мне надоело молчать, притворяясь, что я доволен этой чертовой жизнью. И в целом сложившейся ситуацией... Королева мечтает нас ограничить во всем, вырвать нам зубы. А я между тем не животное, чтобы жить как скотина! У перевертышей тоже есть право, такое же, как у каждого жителя этого острова, и это право на свободную жизнь. А мы скованны этими проклятыми браслетами и живем как в аду!

Один из друзей потянул его за рукав:

– Успокойся, Бен, тебе ли жаловаться на несвободу: сам ты давно избавился от браслета.

– Что с того? Теперь приходится постоянно таиться, скрывать свою суть, чтобы устроиться на работу или просто не попасться под руку королевским легавым. Кроме того, сотни моих сотоварищей вообще никогда не бывали собой! Я об обращении, понимаешь? Мы – не мы, если носим лишь эту личину и никогда не бывали в другой. Эй, друзья, – говоривший обвел помещение взглядом, – кто из вас никогда в своей жизни не обращался? – Какой-то парнишка в самом углу несмело потянул руку. – Вот об этом я и говорю, – сверкнул глазами оратор, – мы – рабы королевских законов. Елизавета боится нас, вот и придумала сотню ограничений, а между тем ходит слух, что есть другой претендент на престол, сын Екатерины Говард, пятой жены почившего Генриха, и в нем наше спасение.

– Всем известно, Екатерина так и не родила королю сына, – возразил ему кто-то за соседним столом. – Этот наследник – не больше, чем миф.

Оратор крутанулся на каблуках, поглядев на говорившего.

– Королева и Сесил хотят, чтобы мы думали так, – возразил он. – Хотят нас уверить, что у нас с вами нет шансов восстановить справедливость, но я вот что скажу: Екатерина родила королю сына. Здорового мальчика... с золотыми глазами! – он многозначительно выдержал паузу. – И когда Генрих увидел ребенка, он испугался и велел сделать вид, что ребенок был мертворожденным, а саму королеву велел обезглавить.

– Так королева была перевертышем? Генрих женился на оборотне?

– Именно так.

– Как же он сразу не понял, кто она есть, эта Говард с проклятой кровью, как говорят о нас люди?

– А я скажу вам: он знал, – сказал названный Беном. – Генрих знал, что женился на перевертыше, и, наверное, именно это и привлекло его в новой возлюбленной, но, когда она родила ему желтоглазого сына, советники испугались, что нелюди, вроде нас, под правительством короля-оборотня сделаются однажды сильнее людей и убедили своего короля избавиться от наследника.

В зале стало так тихо, что треск дров в очаге показался оглушающе громким. Что до Соланж, никогда прежде не слышавшей ни о наследнике-перевертыше, ни о чаяниях людей, свято веривших в его право на английский престол, то она с неподдельным вниманием, ошалевшая от увиденного и услышанного за вечер, молча внимала оратору за соседним столом.

– Значит, мальчишку убили? – робко вопросил кто-то.

Кудлатый Бен, похожий на мокрого пса, насмешливо хмыкнул:

– Убить королевского сына? Как бы не так. Мальчика тайно вывезли из дворца и отдали на воспитание в сторонние руки. Почти уверен, ребенок по сей день не знает, кто он такой... Но, если его отыскать, если сказать, кто он есть – вся наша жизнь способна перемениться.

– И как это сделать? Кто станет искать? Как вообще ты себе представляешь подобное? – зазвучало со всех сторон разом. – У королевы глаза и уши повсюду. Уверен, ребенок, если и жив, охраняется так, как нам и не снилось. Ему никогда не свергнуть Елизавету! Эта пиявка чересчур крепко присосалась к королевскому трону. Все эти речи не больше, чем пшик, пустая пустопорожняя болтовня. Лучше забыть всякие чаяния и не лезть на рожон.

– Речи труса, не знающего, кто он такой! – презрительно сплюнул верзила-Бен. – Речи жалкой подстилки, прогнувшейся под людей! Что, желаете изо дня в день пресмыкаться перед людишками и считать себя существами низшего толка? Да мы во сто крат сильнее их и опаснее. А эти увечные ссутся в штаны, стоит увидеть, как мы обращаемся... У них волосы на голове встают дыбом. И все-таки мы полагаем себя кем-то ниже... Справедливо ли это?

– Несправедливо, – загудели все посетители, даже Ричард, будучи человеком, поддержал речь говорившего. И, заметив взгляд Роберта, пожал плечами...

– Что, я тоже за справедливость, – сказал как бы оправдываясь. – Оборотни – такие же люди, как мы.

Соланж с Шекспиром переглянулись. Поэт знал, что сказанное в таверне, касалось девушку напрямую, но не знал о другом: ее зачем-то отправили в это место, в этот рассадник вольнодумия и протеста.

Но зачем?

Соланж огляделась по сторонам, выискивая любопытные взгляды, но никто, ни один из присутствующих не смотрел на нее как-то иначе. Впрочем, даже желай кто-то из них встретить Соланж Дюбуа, вряд ли он бы узнал ее в Роберте Доусоне...

Но уже на выходе из таверны ее все-таки кто-то окликнул:

– Эй, парень, перекинемся парочкой слов?

Рядом стоял тощий субъект с невыразительными глазами, и в любой другой раз Соланж бы и думать не стала, уделять ему время иль нет, но сегодня решила дать тощему шанс: вдруг он ниточка к тому типу, что купил ее у отца.

– Идите вперед, – сказала Шекспиру. – Я догоню вас.

– Уверен?

– Я способен постоять за себя.

Явно не убежденный, Уильям все же присоединился к Натану Филдсу и Ричарду, уже вышедшим из таверны и дурачившимся в своей привычной манере.

– О чем вы хотели поговорить? – спросила она, обращаясь к тощему типу.

Тот стрельнул взглядом то на актеров, то на дверь позади, а потом, подхватив Соланж под руку, потащил ее в переулок.

– Послушайте, что вам надо? – настаивала Соланж. – Я никуда не пойду, пока толком не объясните, чего вы хотите.

– Ишь какой недогадливый, – отозвался мужчина. И впечатал ее спиной в стену. – Ты ведь из этих, – вопросил, облизав губы, – из волосатых?

– Не понял...

– Из сатанинского племени перевертышей, – пояснил тощий тип. – Можешь отрастить хвост? Или еще что... – И руки его плотоядно заскользили по ее телу, намереваясь пробраться в штаны.

– Так ты только за этим позвал меня? – спросила она.

– А ты что подумал? Вот, дам монетку.

Соланж, разочарованная в своих ожиданиях, в сердцах отмахнулась от зажатой в пальцах монеты, и та, звякнув о грязный булыжник, покатилась во тьму.

Тощий аж взбеленился:

– Ах ты грязный урод! – И, замахнувшись, ударил ее по лицу.

Соланж и не думала отстраниться: просто смотрела, как тощий замирает от ужаса, глядя ей прямо в глаза, а потом валится вниз, бесчувственный, как мешок мертвых костей.

Утерев рукою губу, она вышла из переулка и почти сразу столкнулась с Шекспиром.

– Эй, с тобой все в порядке? – спросил он, глядя на ее разбитую губу. – Что хотел этот тип?

– Да так, ничего интересного... – Она подхватила приятеля под руку. – Где Ричард и остальные?

– Ушли вперед, но я волновался и решил подождать.

– Спасибо, – искренне отозвалась Соланж и потащила Шекспира прочь от таверны и мертвого тела позади в переулке.

Екатерина Говард – пятая жена Генриха VIII. Обезглавлена по обвинению в супружеской измене.

 

Глава 15

Вернувшись в тот вечер домой Соланж полночи гадала, каким образом вольнодумцы в таверне «Кабачок Эссекса» связаны с ней, и правильно ли она вообще поняла слова умирающего, а когда все же уснула, снова увидела сон с бегущим за ней медведем. Только на этот раз он преследовал ее не в лесу, а по улицам Лондона... Соланж убегала, надеясь укрыться в театре, но, добежав до дверей «Глобуса», тарабанила в них в напрасной надежде спастись: ей никто не открыл, и огромный медведь подмял ее под себя.

Проснулась она в холодном поту...

Рассвет едва занимался, то есть спала она совсем ничего, а между тем точно знала, что больше уже не уснет. Соланж полежала, все еще мысленно пребывая в мучительном сновидении, а потом твердо решила: ей нужно снова увидеть медведя, знаменитого Сэкерсона, чтобы избавиться от наваждения снов. Казалось, увидь она его снова, как сильное впечатление первой травли пройдет, и она снова станет собой. А не чрезмерно впечатлительной барышней, которой, как она полагала, никогда не была...

Например, тощего в том переулке она едва вспоминала. Интересно, когда его тело наконец обнаружат, что подумают власти? Это было единственным, что ее волновало.

В театре же, как назло всем ее планам, день тянулся мучительно долго... Ставили пьесу Шекспира, и ей дали роль Маргариты Анжуйской, жены короля Генриха. Пришлось облачаться в женское платье прямо так у стены, и Соланж, скинув куртку, ужасно боялась, что сквозь тонкий муслин нижней рубашки кто-то заметит полосу ткани, туго перетянувшей ей грудь, а еще – узкие плечи и слишком изящные для мальчишки ключицы. К счастью, никто на нее внимания не обращал, и девушка с горем пополам справилась с цепочками и крючками, которых, кажется, была сотня на платье.

Воистину женский наряд придуман в качестве пытки!

В конце концов пьеса людям понравилась, ее приняли на ура, и Шекспир вышел на сцену, получив свою долю аплодисментов, правда, он с большей радостью получил бы немного денег, чтобы отослать жене в Стратфорд, но Бёрбедж, изрядно торгуясь, предложил ему «целых три фунта», а потом накинул один сверх обещанного. На возмущение Роберта скупостью антрепренера госпожа Люси сказала, что нынче выгоднее шить панталоны, чем писать пьесы: те как раз стоили пять фунтов пять пенсов, тогда как пьеса только четыре.

– Пьеса для королевы, как она, ты уже пишешь ее? – спросил Бёрбедж после того, как выдал Уильяму деньги. – Я хотел бы увидеть хотя бы начало, чтобы понять, стоит ли на тебя полагаться...

– Я работаю над ней, сэр.

– Надеюсь, достаточно быстро? Завтра принеси, что написано, а иначе я подыщу драматурга порасторопней.

Сказав это, Бёрбедж, наконец, удалился, оставив Уильяма в самом подавленном состоянии духа.

– Да ладно, не кисни, отец только с виду ужасный, не принимай близко к сердцу, – попытался утешить приятеля Ричард. – Пойдем поиграем в картишки, чтобы развеяться. Мы заслужили!

Но Шекспир покачал головой.

– Не сегодня, Дик, лучше над пьесой пойду поработаю, – сказал он и посмотрел на Соланж. – Идешь домой?

Мнимый Роберт, однако, имел свои планы на вечер и был даже рад, что приятель не увяжется следом.

– Госпожа Люси попросила меня заглянуть в лавку за пудрой, так что я сначала туда.

– Пойти с тобой?

– Не нужно, сам справлюсь.

Соланж опасалась, что Уилл все-таки не оставит ее, он по наивности полагал, что ее способны обидеть, но сегодня, должно быть, волнуясь за пьесу, лишь молча кивнул и направился к Лондонскому мосту, а она, обождав, чтобы он скрылся из вида, пошла к Пэрис-Гарден.

Она слышала, Сэкерсон продолжал бесноваться: то и дело срывался с цепи и пугал бедных прохожих, спешащих в театр. Будь он, наверное, перевертышем, вряд ли стал бы вести себя так, рассуждала Соланж, – перекинувшись, просто ушел бы.

Но косолапый не уходил...

Соланж подошла ко входу в медвежий зверинец и несмело заглянула во двор: яма для травли оказалась пуста, а у клеток ходил какой-то мужчина, должно быть, работник. Заметив любопытствующего парнишку, он крикнул:

– Эй, чего ищешь, пацан? Сегодня травли не будет.

– А когда? – спросила Соланж.

– В воскресенье. Сэкерсон нынче в ударе, беснуется, что сам черт в адском пламени; шел бы ты, пока этот зверь снова с цепи не сорвался.

Соланж действительно услыхала, как где-то за клетками грохнула цепь, и попятилась. Первоначальный план заглянуть медведю в глаза и избавиться от навязчивых снов моментально забылся, захотелось уйти, убежать, и как можно скорее.

И желательно дальше...

– Ах, ты ж черт окаянный! – вскричал в этот момент ее собеседник, взмахивая руками, и Соланж в ужасе увидала, как между рядами клеток движется бурая туша на четырех лапах.

Мозг еще не успел осмыслить увиденное, как ноги, сорвавшись с места, понесли ее прочь по Бэнксайду...

– Эй, осторожней, болван! – обругал ее кто-то в сердцах, когда они едва не столкнулись. Но тут же и сам закричал, кидаясь в сторону...

Позади них несся медведь.

Огромный, косматый медведь, целенаправленно преследующий Соланж.

Все, как во сне, от которого она каждый раз просыпалась в поту, с гулко клокочущим сердцем, только теперь это было взаправду, и спасения не было.

– Медведь! Медведь! – слышалось со всех сторон разом. Люди кидались в стороны. Тявкали собачонки. Верещал какой-то ребенок.

Соланж казалось, сумей она обернуться, пересиль только придающий всему ее телу ускорение ужас, как окажется, что медведя и нет вовсе, ей лишь привиделось, что косматая туша бежит за ней следом с маниакальной настойчивостью и прытью.

Но обернуться она не могла...

Страх сковал тело и гнал вперед без возможности остановиться.

– Медведь! Медведь! Сэкерсон снова сорвался с цепи.

От этих криков не было толку, они лишь усиливали всеобщую панику.

Ну зачем она потащилась в медвежий зверинец? Зачем вообще явилась на травлю по наущению Ричарда-будь-он-неладен? Ведь все было так хорошо, пока не пришли эти сны...

И все из-за медведя.

Соланж уже задыхалась от быстрого бега, в боку кололо и темнело в глазах... Мелькнула быстрая мысль: ни человек, ни животное не навредят ей, ведь так? Так зачем она убегает? Но бежать она все же не перестала. Страх оказался сильнее рассудка...

Заметив одну из множества лестниц, ведущих к воде, Соланж в два счета сбежала по ней и устремилась к ближайшей подпрыгивающей на волнах лодке, но лодочник, вытаращив глаза, оттолкнулся от берега, и не думая, ее дожидаться.

– Эй, помогите мне! – закричала Соланж. – Прошу вас, пожалуйста.

Все без толку.

А дыхание зверя, между тем, уже опаляло лопатки и даже сквозь рокот своего истошно вопящего сердца она различала шумный рык приближающегося животного.

– В сторону, парень! – вдруг услышала она рядом с собой и рассмотрела силуэт под мостом. – В сторону, говорю.

Последним усилием она кинулась вправо и только услышала, как, взрезав воздух, что-то с силой пронеслось мимо, а потом огромная туша, зарычав, рухнула позади.

– Вот ведь оказия. – Человек прошлепал мимо нее, явно заинтересованный больше медведем, чем ей, и Соланж только теперь осмелилась оглянуться.

Зверь был ближе, чем она полагала.

Протяни она руку, коснулась бы шерсти на его животе...

Боже мой!

– Как интересно. – Человек, уложивший медведя, сновал вокруг туши, с любопытством рассматривая ее. – А это еще что такое? – Он поднял мохнатую лапу и всмотрелся во что-то в меху. – Неожиданно, да. – В руках странного человека мелькнули маленькие кусачки, он щелкнул ими у той самой лапы, а потом совершенно бесстрашно залепил зверю пощечину.

Соланж охнула, против воли попятившись дальше под мост, и открыла от удивления рот, когда вместо лапы увидела руку, а вместо морды...

– Помоги затащить бедолагу под мост, – обратился к ней незнакомец. – Если его засечет королевская стража, считай мертв перевертыш.

– А разве он еще жив? – с опаской осведомилась Соланж.

– Ясное дело, жив. По-твоему, я убийца? Ну, бери его за руки.

Длинные, разметавшиеся по лицу волосы не позволяли рассмотреть лица обращенного, но у Соланж странно екнуло сердце, стоило взять мужчину за руки.

А еще он был тяжелый, настоящий медведь: широкие плечи, крепкие ноги и... кхм, все остальное тоже при нем, ведь не пялиться на обнаженное тело выходило с трудом.

– Ты его знаешь? – осведомился помощник Соланж. – Кто он такой?

– Сэкерсон... – прошептала она, от нервов клацнув зубами.

– Так это знаменитый медведь?! Чудеса. Кто ж его так?

– К-как?

Незнакомец в странной одежде, похожий на нищего у собора Святого Павла, посмотрел на нее со значением.

– Так. Сам видел: его обращенного закольцевали, чтобы он оставался медведем, не умея вернуться в человеческую личину. – У Соланж снова клацнули зубы. – Вот, смотри, узнаешь парня? – Говоривший отвел от лица перевертыша волосы, и девушка пошатнулась, шарахнувшись в сторону.

Сердце грохнуло в грудной клетке, совершая невероятный кульбит, а каждый волос на теле встал дыбом.

Она знала этого человека...

Знала и полагала убитым, так как сама стреляла в него из мушкета в лесу по пути в Лондон.

Перед ней во все свои шесть с половиной футов лежал никто иной, как отцовский Пёс, Сайлас Гримм.

Как такое возможно?

Глава 16

– Вижу, знаешь его, – сказал незнакомец. – Выходит, он неспроста бежал за тобой.

Соланж все еще не могла осознать, что медведь, преследующий ее в навязчивых снах, оказался Сайласом Гриммом. Что Сайлас Гримм вообще оказался одной с ней природы: она-то считала его человеком.

И самым прегадким.

Но теперь, видя, как с ним поступили, испытывала лишь жалость... и страх.

Как получилось, что, выжив после выстрела в грудь, он оказался в медвежьем зверинце?

Кто надел на него «королевский браслет»?

Кто этот монстр, что сделал такое?

– Да, я знаю его, – отозвалась Соланж неподатливыми губами.

– Вот и ладушки. Вам пора уходить: многие видели, как медведь бежал за тобой, а потом куда-то пропал. Начнутся вопросы. Лодочники, сам знаешь, болтливей сорок, расскажут, что видели, как медведь свалился на берегу... Его станут искать. Есть где укрыться?

Говоря это, странный знакомец накинул на бесчувственного мужчину непонятного откуда взявшийся плащ, а потом затряс его за плечо.

Соланж подобралась, внутренне не готовая встретиться с тем, кого пыталась убить и кто, нельзя этого исключать, преследовал ее потому, что желал отомстить...

Но выбора не было.

– Да, я живу в Доугейте. Там можно спрятаться.

Незнакомец кивнул.

– Гадкое место, но чтобы спрятаться – самое то, – прокомментировал он. А после сильнее затряс Пса за плечо: – Эй, любезный, пора подниматься!

Соланж различила, что на лбу Сайласа Гримма налился багровый синяк размером с грецкий орех. Это мужчина запустил в него камнем, как из пращи. После такого удара вообще поднимаются?

Гримм застонал, дрогнули веки – и в следующий миг их глаза встретились.

Соланж замерла, приготовившись, как бежать, так и обороняться, но Гримм прохрипел:

– Ты... – И сел.

Голос его звучал так, словно он очень долго не складывал звуки в слова, а глаза, теперь она ясно видела это, светились желтым, как у всех перевертышей.

– С такими глазами на улицы лучше бы не соваться, – сказал незнакомец. – Ишь как горят. Накинь капюшон!

Сайлас внимательно посмотрел на него, Соланж замерла, опасаясь, не свернул бы он горе-помощнику шею, но Гримм спокойно кивнул.

– Это ты снял браслет? – спросил незнакомца.

– Я.

– Спасибо.

– За шишку можешь не благодарить, – хмыкнул тот.

– За это не стану, – в тон ему отозвался мужчина и кое-как утвердился на ноги.

Соланж настороженно следила за ним. В ушах бился пульс... Кончики пальцев будто сотней иголок покалывало.

– Вот, надень это и уходите. – Мужчина дал Сайласу башмаки. – Но через Мост не идете – лучше переправьтесь на лодке. Есть деньги?

– Д-да, – кивнула Соланж.

– Тогда вперед.

На будто окаменевших ногах девушка поднялась и пошла вдоль берега Темзы. Шагов Сайласа позади она не слыхала и очень надеялась, что случившееся под мостом ей просто привиделось...

Так сказать, сон наяву.

Или просто сон, и она вот-вот проснется...

– Эй, лодочник, нам на тот берег! – Соланж протянула лодочнику монету.

– Это в два счета, – отозвался тот бойко, но глядел при этом поверх плеча девушки: то есть Сайлас ей не приснился. Он там, за спиной, живой и здоровый...

А еще полностью голый под своим куцым плащом, которым одарил его нищий.

Как все это возможно?

– Не знаете, что за переполох случился с той стороны? – спросил лодочник, работая веслами. – Кричали «медведь», но я медведя не видел. Неужели опять Сэкерсон гоняет прохожих?

– Сам я не видел, – отозвалась Соланж, – но, кажется, этот медведь совсем ошалел.

Против воли она посмотрела на спутника, он сидел на носу, прикрыв лицо капюшоном, но она все равно рассмотрела, как ярко блеснули нечеловечески желтые глаза.

– Тем интереснее предстоит воскресная травля, – хмыкнул лодочник. – Ни за что не пропущу этого зрелища!

Соланж подумала, что его ждет огромное разочарование, и эта мысль доставила ей удовольствие.

Сойдя на другом берегу, они молча направились в Доугейт, за всю дорогу не обмолвились с Сайласом даже словом. И только когда подошли к пансиону, Соланж предупредила:

– Хозяйка злая, как ведьма. Будет лучше, если она не заметит тебя!

Пес кивнул. И они так же молча, как тати, прокрались в ее комнату наверху... Соланж к тому же очень надеялась, что Шекспир не услышит ее, застав в странной компании.

Он, к счастью, не появился – и она замерла посреди убогой коморки в компании бывшего недруга. Абсолютно не знала, что говорить и что делать... Все вопросы, которые ей хотелось б задать – как ты выжил после выстрела в грудь? Как оказался в зверинце? – казались ужасно неподходящими для их первого после его «воскрешения» разговора.

И Гримм в итоге заговорил первым:

– Боишься меня? Думаешь, захочу отомстить? – спросил он и потер грудь, явно давая понять, о чем говорит.

– А ты не хочешь? – тоже вопросом отозвалась Соланж. – Я как-никак стреляла в тебя.

Сайлас Гримм усмехнулся.

– К счастью, мы, перевертыши, очень живучие и убить нас непросто.

– Я... не знала, что ты перевертыш...

Мужчина скинул с головы капюшон и посмотрел на нее долгим взглядом. Что таилось за ним, горящим и пристальным, Соланж не бралась угадать... Она полагала, что знает этого человека, но теперь понимала, как сильно она ошибалась.

– Тогда мне вдвойне повезло.

Голос его, все еще хриплый и ломкий, отзывался в душе странным волнением.

– Расскажи, как так вышло, что ты оказался в зверинце, – попросила Соланж, решив, что стоит воспользоваться его неожиданной благосклонностью. – И как выжил там... на дороге...

Лицо мужчины вмиг сделалось мрачным, черты отяжелели, и девушка испугалась, что зря задала эти вопросы, но Гримм, помолчав какое-то время, все так же хрипло сказал:

– Ты о многом не знаешь, а должна бы... И так как мы с тобой теперь в одной лодке (почти каламбур!), – губы его изогнула безрадостная усмешка, – я расскажу тебе кое-что важное.

– Ты знаешь, кто такой Эссекс? – спросила Соланж.

Гримм вскинул голову.

– Откуда ты знаешь об Эссексе? – Его ищущий взгляд, казалось, нутро ей прощупывал.

– Человек на дороге сказал, – призналась она, – один из тех, что напали на нашу повозку. Он был ранен, уже умирал, но успел мне шепнуть, чтобы я отправилась в Лондон и нашла Эссекса.

– Надеюсь, ты его не послушалась? – сверкнул Гримм глазами. – Говори, ты искала встреч с Эссексом? – Он так стремительно к ней подался, так крепко стиснул пальцами плечи, что сделалось больно. Еще и встряхнул хорошенько, как тряпичную куклу.

Но вместо того, чтобы как-нибудь возмутиться, Соланж снова призналась:

– Я посетила «Кабачок Эссекса»... прошлым вечером. Это все, что я сделала! – Гримм выпустил ее плечи и выдохнул. – Да что вообще происходит? – разозлилась она. – Что за Эссекс такой? Я так понимаю, это отнюдь не трактир с похожим названием.

– Нет, не трактир, – мужчина ожег ее взглядом, – а просто-напросто Роберт Девере, второй граф Эссекский. Вот и все.

Соланж замерла, приоткрыв в удивлении рот.

Граф Эссекс, фаворит королевы?! Все-таки он. Но причем здесь она?!

– Н-но... но зачем самому графу Эссексу нужна я? Или, – Соланж вгляделась в застывшее лицо Гримма, – я чего-то не понимаю, и дело в другом...

– Да нет, ты все правильно понимаешь. Садись! – скомандовал Гримм, и девушка села. Вернее, упала на стул, так как ноги под ней подогнулись сами собой. – А теперь слушай меня. – Он присел рядом на колченогий, доживающий свою жизнь табурет. – Эссекс уже очень давно за тобой наблюдает.

– Насколько давно?

– Два года.

– Два года?!

– Два года он ждал, чтобы увериться, что тебе передался дар твоего отца.

– Он знает о моем даре, но как? Откуда?

– Об этом мне неизвестно. – Гримм мотнул головой.

– Но известно о многом другом... – глухо отозвалась Соланж. – Так откуда ты все это знаешь? И стоит ли мне вообще тебе верить?

Мужчина одарил ее снисходительным взглядом.

– А сама ты как думаешь, откуда я все это знаю? – осведомился серьезно, глядя ей прямо в глаза. – Ты всегда была умной, вот и подумай.

В любой другой раз Соланж посчитала бы это насмешкой, но сейчас Гримм выглядел слишком серьезным, и она, в самом деле задумавшись, вдруг ясно увидела правду.

– Ты служишь Эссексу, так? – Он кивнул. – И все это время ты наблюдал за мной для него. – Снова кивок. – Но зачем ему я?

У Сайласа Гримма дернулась челюсть, но ответить он не спешил.

– Скажем так, тебе лучше об этом не знать, – наконец сказал он.

– Но я хочу знать.

– Поверь, лучше не стоит.

И то, как он это сказал, как ни странно, побудило её отступиться от данной темы хотя бы на время. В конце концов было много другого, требующего разъяснений...

– Кто купил меня у отца? – спросила она. – Это был Эссекс? Меня к нему везли в Лондон?

– Нет.

– Нет?

– Нет, – повторил Гримм твердым тоном. – Тебя купил Сесил. Он оказался проворней, чем мы полагали!

– Сесил... – повторила Соланж, не смея поверить в услышанное. – Тот самый Уильям Сесил, барон Бёрли, главный советник королевы? – Уже по лицу собеседника она поняла, что Сесил тот самый, и вскочила со стула. – Но зачем... зачем я советнику королевы?

– Твой дар ценнее, чем ты полагаешь.

– Мое проклятье, ты хочешь сказать? – Она потрясла руками в перчатках. – Я – убийца, Гримм. Я – проклятая убийца.

В этот момент мужчина тоже поднялся, и Соланж онемела на миг, когда его пальцы стиснули ее руки, а сам он сказал:

– Ты не убийца, Соланж. Ты всего лишь слабая девушка со стальным стержнем внутри! – И говоря это, Сайлас так странно глядел ей в глаза, что Соланж бросило в жар. И сердце, как бы ни было странно, загрохотало не внутри грудной клетки, а как бы, взорвавшись на мириады частиц, каждой крохотной частью забилось в кончиках пальцев, покоившихся в его огромных ладонях.

Опомнившись наконец, будто в трансе, она вырвала свои руки и отступила.

– Так зачем я ему? – повторила дрогнувшим голосом, предпочитая вернуться к советнику королевы, чем размышлять о странных словах и поступке Сайласа Гримма.