Текст книги "Бегство от одиночества"

Автор книги: Евгений Панов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 40 страниц)

Гиббоны дают нам типичный пример так называемой закрытой группировки, состоящей из пары основателей, связанных узами моногамного брака, и их потомства. Увеличению размеров такой семейной группы препятствует при обычных обстоятельствах вытеснение из нее достигающих половозрелости молодых индивидов обоего пола, присутствие которых могло бы породить половое соперничество, ревность и нарушение привычного порядка вещей. Гиббоны особенно строго придерживаются правила, в соответствии с которым в группировке не должно быть более двух взрослых, способных к продолжению рода индивидов. Впрочем, и у гиббонов в последние годы удалось обнаружить случаи явного отклонения от этого правила. Для ученых, занятых изучением поведения приматов, истинной сенсацией оказались сведения, полученные американским зоологом Е. Хеймофом и тремя его китайскими коллегами при изучении так называемого одноцветного, или черного, гиббона в вечнозеленых широколиственных лесах Юго-Восточного Китая.

Оказалось, что у местных гиббонов семейные группы отличаются своей величиной и составом от того, что повсеместно является характерной особенностью этих обезьян. Мы помним, что в большинстве случаев семья гиббонов состоит из двух родителей и двух детенышей, реже она включает в себя трех молодых и лишь в исключительных случаях – четырех, то есть общая численность группировки не превышает 6 индивидов. В противоположность этому у черных гиббонов в Китае семейные группы чаше всего состояли из 7–8 индивидов, хотя встречались и еще более крупные семьи. Каждая группа неизменно включала в себя только одного самца, но самок зачастую было несколько – 2, 3 или даже 4. Соответственно и число детенышей превосходило привычную норму – их могло оказаться до 6 в группах с несколькими самками. А это значит, что черным гиббонам Китая не противопоказана полигиния. Иными словами, самец здесь оказывается отцом детенышей, приносимых более чем одной самкой.

Кажется наиболее вероятным, что у китайских черных гиббонов разрастание семейной группы обусловлено тем, что в данном случае из нее вытесняются только достигающие зрелости потомки-самцы, тогда как взрослеющие самки остаются с родителями, не гнушаясь половыми связями со своим отцом. Об одном документально подтвержденном случае близкородственных браков, или инцеста, у гиббонов я уже упоминал.

У обезьянок-игрунок – брак привилегия избранных

Надо сказать, однако, что моногамные отношения между самцом и самкой могут в принципе сохраняться и в том случае, если подрастающие потомки пары не вытесняются родителями из семьи, продолжая оставаться ее членами даже после того, как достигли половозрелости. Именно это мы видим у целого ряда видов так называемых белкообразных обезьян Южной Америки, к числу которых относится и обыкновенная игрунка. Она действительно напоминает мохнатого игрушечного зверька с мордочкой Чебурашки, сходство с которым ей придают большие широко расставленные круглые глазки и пышная белая оторочка оттопыренных в сторону ушек. Длинный пушистый хвост игрунки украшен чередующимися кольцами серого и черного меха (рис. 9.9).

Рис. 9.9. Парочка обыкновенных игрунок.

Эти забавные обезьянки величиной с белку живут группами, каждая из которых занимает свою собственную территорию. Все члены содружества метят свой общий участок, оставляя на ветках деревьев выделения особых желез, которые находятся под хвостом и на груди зверька. Как мы увидим, биологически активные вещества, содержащиеся в этих выделениях, а также в моче игрунок, так называемые феромоны, будучи предупреждающими сигналами для чужаков, играют также очень важную роль в жизни группировки.

Как и у гиббонов, первооснователи каждого коллектива – это игрунки, покинувшие группы своих родителей и объединившиеся затем в супружескую пару. К размножению эти обезьянки приступают по крайней мере в 3–4 раза чаще, чем гиббоны, и при каждых родах самка приносит, как правило, не одного детеныша, а двойню. А это значит, что семейная группа должна разрастаться очень быстро, особенно если учесть, что родители не в пример гиббонам весьма терпимы к своим мужающим отпрыскам и обычно не пытаются изгнать их прочь. Неудивительно поэтому, что зоологам приходилось встречать в бразильской сельве группы игрунок, включающие в себя до 16, а то и до 20 индивидов.

Примечательно, что хотя в больших группировках игрунок оказывается по несколько взрослых индивидов обоего пола, потомство в подавляющем большинстве приносит только одна пара. Дело в том, что в подобных разросшихся семьях игрунок существует определенный порядок ранжирования как среди самцов, так и среди самок. Наиболее привилегированные индивиды обоих полов имеют статус главных особей, так называемых доминантов (рис. 9.10). Зоологи называют их α-самцом и α-самкой. В коллективах самых разных животных такие высокопоставленные, или доминирующие, особи имеют те или иные преимущества перед уступающими им в авторитете «подчиненными» индивидами, обозначенными следующими буквами греческого алфавита (α, β, γ и т. д.). У игрунок главная, если не единственная привилегия α-индивидов – это их преимущественное право приносить потомство. И осуществляется оно не путем какого-либо насилия над подчиненными, но лишь за счет воздействия на них тех самых феромонов, о которых я уже упоминал. Сам по себе факт присутствия в группе α-самки, моча и прочие выделения которой несут ее индивидуализированный запах (зависящий, в частности, от летучих молекул феромонов), воздействует на ее взрослых и в принципе вполне способных к размножению дочерей таким образом, что они в компании со своей мамашей оказываются попросту не способными к зачатию.

Рис. 9.10. «Горделивая» поза, которую у игрунок позволительно принимать только особям-доминантам.

Когда α-самка состарится, и ее феромоны утратят это свое волшебное действие, роли матери и дочери меняются. Теперь уже вторая приобретает α-статус и начинает приносить потомство, подавляя половые потенции мамаши и своих младших сестер. Похожие события происходят и в мужском контингенте семейства игрунок, хотя α-самцу не всегда, по-видимому, удается полностью подавить сексуальность своих менее удачливых компаньонов. Это удивительное явление, основанное на способности доминантов одним своим присутствием устранять половых конкурентов, получило название психологической кастрации.

Коль скоро в группе игрунок присутствуют в каждый данный момент только две размножающиеся особи разного пола, зоологи склонны считать этих миниатюрных обезьян моногамами. Бесспорно, однако, что в данном случае перед нами особая форма отношений между самцом и самкой, существенно отличная как от территориальной моногамии японского серау, так и от «истинной» моногамии гиббонов. Парные брачные связи у игрунок правильнее всего было бы назвать статус-моногамией. В данном случае отношения супругов будут сохраняться лишь до тех пор, пока они оба занимают статус доминирующих особей в группе. Но как только кто-то из них утрачивает привилегированное положение, второй партнер сразу же переносит свое внимание и привязанности на нового доминанта, занявшего место предыдущего.

Иными словами, половые и социальные инстинкты определенно довлеют у игрунок над их личными привязанностями, хотя это и не очевидно на первый взгляд. И в самом деле, оба члена привилегированной пары, казалось бы, жить не могут друг без друга. Примерно раз в две недели, когда у самки начинается течка, супруги становятся буквально неразлучными. Они носятся вместе сломя голову по ветвям либо нежно перебирают шерсть друг друга, прежде чем в очередной раз предаться усладам любви. Вообще говоря, игрунки – довольно пылкие создания: самец зачастую делает недвусмысленные предложения самке даже в период ее беременности, а то и сразу же по окончании родов, на что та обычно отвечает покорным согласием.

Отнюдь не гнушается α-самец и своими отцовскими обязанностями. Когда новорожденным двойняшкам нет еще и недели, папаша охотно берет их на руки и носит вслед за матерью, а в дальнейшем транспортировка детенышей становится чуть ли не основной обязанностью самца. Правда, ему в этом с готовностью помогают и все прочие члены группы – чаше всего молодые обезьянки обоих полов, в особенности те, которые еще не достигли половозрелости. Таким образом, оставаясь до поры до времени в том коллективе, где они родились, мужающие отпрыски доминирующей пары, вместо того чтобы подумать о собственной семье, берут на себя роль помощников своих родителей. Это уже новый этап в развитии семьи у животных, когда она перерастает в более сложный коллектив, именуемый коммуной. Такого рода объединениям будут посвящены следующие главы этой книги.

Примерные родители – жуки-короеды и жуки-могильщики

Итак, нам не раз пришлось убедиться в том, что «единобрачие» у животных, будучи, по сути дела, слепым продуктом эволюционной экономики природы, совсем не обязательно строится на основе неких персональных привязанностей между супругами. Поэтому нетрудно предположить, что та форма супружеских отношений, которую мы склонны уподоблять моногамному браку у людей, отнюдь не обязательно должна быть ограничена в своем распространении видами с достаточно высоким уровнем психического развития. И действительно, мы подчас встречаем нечто вроде моногамного супружеского союза у созданий с относительно примитивной психикой, явно не способных к каким-либо высоким душевным порывам.

Как и следовало ожидать, кооперация самца и самки диктуется в подобных случаях тем, что будущая мать не в состоянии без посторонней помощи осуществить подготовительную работу, которая требуется для выхаживания потомства. Например, у крошечных, длиной в несколько миллиметров, жуков-короедов самка должна отложить яички в толщу древесины, где личинки в дальнейшем будут питаться микроскопическими грибами, «высеянными» сюда же их матерью. Чтобы выполнить свою миссию, самке следует пробурить в стволе дерева длинный ход, дающий множество ответвлений в стороны – по числу индивидуальных колыбелек для каждого будущего отпрыска. Здесь-то на помощь ей и приходит самец. Он пристраивается сзади к своей напарнице, выгрызающей галерею, и напирает на нее, усиливая давление челюстей самки на древесину. Каждый раз, когда внутри хода накопилось избыточное количество опилок – так называемой буровой муки, – самец пятится назад, выбрасывая отработанные отходы в наружное отверстие хода. Когда совместная работа окончена, самка здесь же, в концевой камере туннеля, отдается своему избраннику, после чего она может приступить к откладке яиц и к закупориванию каждой колыбельки пережеванной древесной мукой. Самец же, закончив очистку галереи, вскоре покидает свою напарницу.

Личинки крупных, достигающих подчас 4 см в длину, иссиня-черных либо черно-оранжевых жуков-могильщиков питаются мясом павших животных. Вам, вероятно, не так уж часто приходилось найти в лесу мертвую полевку либо погибшую птицу. И в самом деле, трупы животных не валяются на каждом шагу. Стало быть, самке могильщика, вознамерившейся оставить потомство, необходимо заранее позаботиться о пропитании для своих будущих отпрысков, а затем сохранить провиант в надлежащем виде до того, как он пойдет в дело.

Работы тут столько, что мамаше одной никак не справиться. Союз будущих супругов скрепляется обычно уже на месте действия, когда каждому из них посчастливилось обнаружить недавно погибшего зверька или птичку. Дальше они действуют совместно. Жуки, работая в поте лица, перетаскивают труп в укромное местечко, отбивая раз за разом посягательства на свою находку со стороны других настойчивых претендентов. Самец и в дальнейшем упорно противостоит претензиям пришлых жуков, пока он вместе с супругой закапывает труп в землю, «обстригает» с него волосы или перья и смазывает мясо слюной и экскрементами, чтобы законсервировать его и предохранить от гниения.

В это же время с жуков переползают на труп крошечные вши, которые в дальнейшем будут охранять склад провизии, поедая отложенные сюда яички дармоедов-мух. По окончании всех этих приготовлений самка откладывает прямо на поверхность земли, на некотором расстоянии от хранилища провианта, около полусотни яичек. Когда на свет появляются личинки, они приползают на труп, где охраняющие его родители приступают к выкармливанию потомства пережеванным мясом. Если запас провизии невелик, так что его явно не хватит на все семейство, взрослые жуки зачастую не гнушаются детоубийством, ничтоже сумняшеся отправляя в мир иной часть своих отпрысков. Что касается стойкости супружеских уз, то они, как правило, оказываются недолговечными: выполнив необходимую часть своих обязанностей, отец покидает супругу и выводок задолго до того, как личинки смогут перейти к самостоятельному существованию.

Как удалось выяснить американскому натуралисту С. Трумбо, жуки-могильщики, по-существу, не столь уж привержены единобрачию. Парный союз между самцом и самкой возможен лишь в том случае, если партнерам удалось завладеть трупом мелкого животного не крупнее мыши или воробья. Только при этих обстоятельствах парочка может контролировать свой продуктовый склад, держа на расстоянии прочих самцов и самок, присутствие которых служило бы постоянной помехой для развития супружеских отношений. Иными словами, здесь перед нами нечто вроде территориальной моногамии. Труп более крупного животного, скажем крысы, паре жуков монополизировать много труднее, так что приходится делить свою находку с другими претендентами, упорно отказывающимися покинуть место действия. Если в этих условиях самцу и самке удается удержать пришельцев в повиновении, члены парочки приобретают положение привилегированных α-индивидов и их союз выглядит в этом случае как статус-моногамия.Когда же труп, на котором кормятся жуки, еще более объемист, а претендентов чрезмерно много, поддерживать парные связи становится попросту невозможно. При таком положении вещей половые отношения становятся беспорядочными, личинки из потомства разных самок перемешиваются, и теперь их без разбора кормят разные члены этого временного неорганизованного сообщества.

Моногамная семья у пустынных мокриц

В отличие от жуков-могильщиков с их варьирующими от случая к случаю взаимоотношениями самцов и самок у пустынных мокриц моногамия оказывается строго обязательной формой семьи. Подобно нашим обыкновенным мокрицам, обитающим в деревенских банях и погребах, пустынные мокрицы – это не насекомые, как думают некоторые, а миниатюрные ракообразные, порвавшие некогда с водоемами, чтобы перейти к постоянной жизни на суше. При этом, однако, мокрицы сохранили ряд черт типично водных животных, в частности дыхание с помощью жабр. И хотя моя мысль может показаться неожиданной, именно это свойство пустынных мокриц оказалось одной из самых важных предпосылок возникновения у них сплоченной моногамной семьи.

Роль жабр у мокриц выполняют ножки – не все семь их пар, которыми располагает рачок, а лишь некоторые, расположенные ближе к задней части тела. «Дыхательные конечности» пронизаны густой сетью кровеносных сосудов, которые поглощают кислород из влаги, конденсирующейся на лапках мокрицы. Вот почему эти существа вынуждены жить в самых сырых местах, всячески избегая солнца, зноя и сухости. В этом смысле само словосочетание «пустынная мокрица» звучит парадоксом для всякого, кто не осведомлен о том, что наши рачки ухитряются своими собственными силами создать для себя в пустыне вполне сносные условия существования. Достигают они этого, выкапывая в глинистой почве на открытых солнцу местах идущие почти вертикально вниз норки глубиной до 1 м, на дне которых температура даже в самые жаркие дни не поднимается выше 37 °C, а влажность неизменно остается на уровне 92–100 процентов.

В начале весны, когда почва еще пропитана влагой и не затвердела под жгучими лучами солнца, перезимовавшая во временном укрытии мокрица приступает к постройке собственного жилья. Отверстие будущей норки оказывается при этом как бы центром территории, куда рачок не допускает других индивидов того же пола. Эти крошечные земельные наделы диаметром около 10 см каждый тесно примыкают друг к другу, так что участок пустыни, облюбованный мокрицами, выглядит как своеобразное колониальное поселение, подчас объединяющее в своем составе до нескольких миллионов обитателей.

Весенний праздник новоселий совпадает у мокриц с порой сватовства. Самка, уже приступившая к выкапыванию норки, выбирает приглянувшегося ей самца из целого сонма кавалеров, беспрепятственно проникающих на ее территорию: как мы помним, хозяйка не допускает сюда лишь своих соперниц. На тех земельных наделах, где строительные работы были начаты самцами, каждый из них имеет все возможности выбрать напарницу из числа снующих вокруг него самок.

После того как брачный союз заключен, супруги продолжают трудиться над устройством норки совместно. С этого момента принцип «Мой дом – моя крепость» действует с силой непреложного закона. Хозяева норы ни под каким видом не уступят ее пришельцам. Ибо выстроить новое жилище взамен утраченного с наступлением жарких дней становится попросту невозможно: иссушенная зноем почва уже не поддается слабым челюстям мокриц. Чтобы избежать захвата своего неприступного замка чужаками, самец и самка по очереди закрывают своим телом амбразуру входа в норку, пока свободный от дежурства член пары отлучается с территории в поисках пропитания.

Отложенные яички самка прикрепляет у себя на груди и носит их с собой около месяца. Вылупившиеся из яиц юные мокрицы первые 10–20 дней остаются в норке, так что родители вынуждены ночами и по утрам, когда пустыня отдыхает от дневного зноя, поочередно совершать регулярные экскурсии в поисках корма для детенышей. Забот у отца и матери немало, если учесть, что в выводке бывает до 80 детенышей и все они нуждаются для своего развития в свежей и сочной зелени, доставляемой родителями прямо в гнездо. Когда же молодняк начинает раз за разом выходить из норы на поверхность, жизнь супругов становится еще более хлопотной. В это время в пределы территории все чаще пытаются вторгнуться молодые мокрицы из соседних семей, так что родителям то и дело приходится решать вопрос, свой ли это ребенок или чужой, кого пропустить в святая святых, а кого немедленно изгнать прочь (рис. 9.11).

Рис. 9.11. Супружеская пара пустынных мокриц около своей норки. Их детенышу, показавшемуся на пороге своего жилища, нет еще и двух месяцев.

Впрочем, со временем и сами детишки начинают помогать родителям в охране территории, не допуская сюда посторонних. Как выяснил недавно немецкий ученый К. Линсенмайер, по крайней мере у одного из видов пустынных мокриц, обитающих в Сахаре и в аридных районах Передней Азии, все члены семьи безошибочно отличают своих от чужих, пользуясь особым химическим чувством. Достаточно мокрице слегка коснуться усиками-антеннами усиков другого рачка, как каждому становится ясно, имеет ли он дело с родственником по крови либо с чужаком, которого следует немедленно поставить на место. Вот тебе и мокрицы! Кто бы мог подумать, что эти бессловесные создания с их простенькой нервной системой способны на такие подвиги.

И в самом деле, перед нами сплоченная моногамная семья, поддерживающая свое единство по крайней мере на протяжении полугода, от весны до осени. Основатели семьи делят между собой обязанности по защите и выкармливанию потомства, а подрастающие детеныши содействуют родителям в охране их общего жилища и коллективной территории. Столь высокий уровень организации семейной жизни не вызывает у нас удивления, когда мы обнаруживаем нечто подобное у высших животных, таких, скажем, как птицы. Но для примитивных созданий наподобие миниатюрных, величиной с крупную муху ракообразных это, бесспорно, явление незаурядное. И обязано оно, как мы могли видеть, всего лишь странному стечению обстоятельств: существа, дышащие жабрами, волею судеб оказались обитателями пустыни, где возможность построить жилище для себя и для будущего потомства предоставляется лишь однажды в год,

«Моногамии» у животных и единобрачие у людей

На первый взгляд, союз самца и самки у так называемых моногамных видов животных мало чем отличается от моногамного брака, ставшего господствующей формой семьи в человеческих обществах, явно или неявно придерживающихся христианской морали [8]8
  У мусульман и у многих этносов с иными, нежели христианство, верованиями традиционной формой семьи является полигиния (многоженство). Существует также целый ряд этносов (в частности, в Индии и в Тибете), где не возбраняется полиандрия (многомужество). Подробнее об этом см. в последней главе книги.


[Закрыть]. Пожалуй, главное, что делает моногамию животных и единобрачие людей столь похожими друг на друга – это разделение обязанностей между родителями в их хлопотах по выращиванию потомства. При этом, как мы видели, роль самца подчас не ограничивается защитой семейной территории и охраной спокойствия беременной либо кормящей самки. У сиамангов и игрунок отец в нужный момент берет на себя основные обязанности по транспортировке детенышей, а у южноамериканских обезьянок-тамаринов (близких родственников игрунок) и у живущих по соседству с ними шерстистых обезьян тити дело доходит даже до того, что самец делится со своим отпрыском лакомой добычей – свежими плодами, ягодами и крупными насекомыми. Как мы увидим далее, снабжение свежим мясом недавно разрешившейся от бремени самки и детенышей – важная обязанность отца семейства у многих видов псовых из числа тех, у которых практикуется та или иная разновидность моногамии, например, у волков, шакалов или песцов. Нельзя отрицать и того, что в семье гиббонов или игрунок члены брачной пары могут испытывать по отношению друг к другу также определенную персональную привязанность. И если гиббоны довольно сдержанны в своих интимных отношениях и крайне редко отдаются утехам любви, то у игрунок взаимная склонность самца и самки должна постоянно подогреваться их пылкостью и неизменной готовностью в каждый удобный момент забыться на минуту-другую в пароксизме любовной страсти. Кстати, зоологи, изучавшие семейную жизнь совершенно иных существ – дикобразов, видят одну из причин постоянства их брачных пар в том, что самка не избегает интимной близости со своим супругом и даже всячески поощряет его страстность не только в сезон размножения, но и в другое время, когда половая связь в принципе не может привести к зачатию. В данном случае параллели с половым поведением человека более чем очевидны.

И все же моногамный брак у людей и парная связь самца и самки у большинства животных столь же принципиально различны, сколь по самой своей природе дикобраз или игрунка отличаются от современного человека. Дело в том, что союз самца и самки даже у наиболее психически развитых существ – таких, скажем, как гуси, волки или приматы, – это не более чем инструмент для достижения одной, хотя и чрезвычайно важной цели, именно для воспроизведения потомства. Коль скоро эта задача по той или иной причине оказывается невыполнимой либо может быть выполнена при участии более подходящего для данной цели партнера, существовавшая до этого момента пара автоматически распадается.

Здесь многое зависит от сиюминутного стечения обстоятельств. Случись так, что собственный сын может заменить матери погибшего супруга, она не станет поджидать появления нового жениха и ничтоже сумняшеся принесет следующий приплод от своего возмужавшего отпрыска. Если мать семейства у гиббонов не проявляет агрессии к своей достигшей половозрелости дочери и та остается в семейной группе, отец без колебаний станет многоженцем и будет в дальнейшем делить внимание между первоначальной избранницей и дочерью, рожденной в браке с ней. В силу множества подобных обстоятельств единобрачие у большинства «моногамных» видов животных представляет собой лишь общую тенденцию, на фоне которой состав семьи может быть подвержен самым разным изменениям.

Например, у песцов, обитающих на острове Медный в Беринговом море, среди 18 семей, которые были изучены зоологами Московского университета во главе с Н. П. Наумовым и М. Е. Гольцманом, 8 семей включали в себя по одному взрослому самцу и по одной самке (то есть были действительно моногамными в год наблюдений), в 8 группах при самце было по 2 самки, в одной – 3 самки и одна семья включала в себя самца и 5 самок.

В отличие от животных у людей моногамия, там, где она освящена моралью и традициями, есть форма нормативного поведения, а не просто наиболее доступная или наиболее эффективная в имеющихся условиях стратегия выращивания потомства. По словам французского социолога Э. Дюркгейма, в современном обществе «союз двух супругов перестал быть эфемерным; это уже не внешний контакт, частичный и переходящий, но интимная, долговечная, часто даже неразрушимая ассоциация двух жизней». Нормативность брачного контракта, затрагивающая интересы не только самих супругов, но и широкого круга их близких, скрупулезно оговорена во всевозможных правовых кодексах. Как подчеркивает Э. Дюркгейм, «условия, при которых он (брак – Е. П.)может быть заключен, условия, при которых он может быть расторгнут, определяются с возрастающей точностью, равно как и следствия этого расторжения». В результате супруги оказываются связанными столь многочисленными и разнородными узами (эмоциональными, деловыми, правовыми), что семейный союз, по выражению другого классика социологии, О. Конта, исключает всякую мысль о преднамеренной кооперации супругов для выполнения какой бы то ни было заранее заданной, конкретной цели. Разумеется, заключение брака предполагает продолжение рода, но никто не скажет, что жених и невеста вступают в семейный союз «для того, чтобы рожать детей».

Что касается всех прочих обитателей нашей планеты, то у них семья есть не более чем средство для осуществления главной, если не единственной цели – продления рода На протяжении тысячелетий эволюции у каждого вида складывается именно такая форма половых и семейных отношений, которая достаточно хорошо удовлетворяет этой основной задаче в пределах возможностей, диктуемых кардинальными особенностями строения, образа жизни и условий обитания данного вида. С этой точки зрения по меньшей мере наивными представляются взгляды некоторых крупных ученых прошлого (в частности, Дж. Хаксли), которые видели в моногамии птиц со свойственным ей «равенством» супругов поучительный пример для человечества, а всевозможные формы полигамии рассматривали как проявлении социальной «дисгармонии». О том, почему такая точка зрения не может быть принята, трудно сказать лучше, чем это сделано в цитате, взятой эпиграфом к этой главе.