Текст книги "Никодимово озеро"

Автор книги: Евгений Титаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Проходя мимо домов Николая, Галины, он замедлил шаг и оглядел темные окна.

* *

*

В кедровник Сергей вошел, сойдя с дороги, близ двух кряжистых широколапых кедров на опушке. Углубился настолько, чтобы видеть крайние домики Южного, зарю над поселком, дорогу и пустырь близ улицы Космонавтов. Остановился в зарослях молодого вереска, под кедрами, и, прислонясь к одному из них, стал ждать ночи...

Тишина сначала загустела возле него, под кедрами, а уж потом легко, неслышно стала растекаться кругом: по лесу, через поляны близ опушки, на дорогу, на поселок за ней.

Процокала и боязливо умолкла невидимая пичуга в кустах вереска. Запоздалая сорока выпорхнула с чьих– то огородов, исчезла за деревьями, потом коротко мимоходом отстрекотала над головой и улетела невесть куда, протрещав шальными сорочьими крыльями.

Тайга, безмолвная, оцепенелая, жила своей тайной вечерней жизнью, и кто-то поглубже зарывался в дупло, кто-то сникал, чтобы раствориться на черном фоне кедровых лап, кто-то уползал под валежник, под опавшую хвою в надежде уснуть, смирив до утра биение сердца, дыхание... Но кто-то другой тем временем осторожно напрягал мускулы, пробуя гибкий хребет и сильные лапы, чтобы не сомкнуть глаз, пока обволакивает землю благодатная летняя ночь. Безмолвная тайга одинаково укрывает всех. Для друзей и врагов, для жертвы и хищника – она каждому заготовила уголок.

Полоска зари быстро темнела у основания, блекла, пока не стала едва уловимой ниточкой – далеким мерцанием чьих-то нездешних закатов и рассветов. Дымы растворились в грязно-сером, темнеющем небе. Давно умолк репродуктор в центре поселка, ошеломив на прощанье веселой свадебной песенкой после грустных вальсов и танго: «Еще пожелать вам немного осталось, чтоб в год по ребенку у вас нарождалось!..» Где-то надсадно взревел тракторный мотор и сразу умолк, будто умер на исходе напряжения. Темнота наползала из глубины кедровника и со стороны домов. Когда стали различимы лишь ближайшие стволы в нескольких шагах вокруг, Сергей углубился еще несколько вправо от дороги на Никодимовку и двинулся вдоль нее по направлению к деревне.

Он шел довольно быстро, но неслышно, ступая пружинистыми ногами, как ступает на охоте волк. Чутко улавливал любой признак движения за собой или по сторонам и долго вглядывался в темноту, чтобы удостовериться в ошибке. А когда щелкнула сухая ветка в кедровой гущине, замер на полушаге и несколько минут вслушивался в глухую, ватную тишину.

Со стороны урмана едва уловимо тянуло сыростью. Чем дальше от Южного, тем реже попадались под ногами валежник, сухие травянистые взгорки, все чаще мягко проминался под кедами густой, податливый мох, в котором даже прошлогодняя шишка ощущалась, как булыжник: можно было прибавить шаг.

Над головой смыкались черные кроны. И редкие звезды казались затерянными, в безлунном небе: они появлялись из черноты и пропадали в ней, мелькнув недолговечной голубоватой искрой. Мрак по сторонам, если Долго вглядываться в него, имеет смутные очертания и тяжело ворочается, как живой. Ходьба согревала, но иногда от напряжения по телу пробегала зябкая судорога.

Раз, шурхнув почти у самого лица, метнулась перед носом какая-то птица, и он едва не прыгнул в сторону от нее. Эти тревожные ночные птицы всегда появляются бесшумно и исчезают, почти задев тебя незримым сильным крылом. Он посмеялся в душе этой непредугаданной встрече и опять, настороженный, молчаливый, шел, высматривая у подножия кедров неподвижные сгустки темноты. За все время лишь дважды неуверенно шелестнул в кронах ветер, чтобы тут же угаснуть. И снова давила уши мертвая тишина, снова от напряжения вдруг начинали мельтешить перед глазами прыгучие шарики. Приходилось ослаблять зрение, чтобы избавиться от них.

Сергей был готов ко всему и, притупив на время все побочные ощущения, напрягал слух. Он ждал неожиданностей и для первого, самого решающего движения был собран в комок. Он не представлял, какую опасность преподнесет ему ночь, и готов был к любой из них... Но вдруг похолодел в оцепенении. До этого он не представлял, что значит «волосы встали дыбом», – теперь испытал это, когда со стороны дороги, за его спиной, тишину расхлестнул пронзительный крик: «Сере-о-ожа-а-а!..» – и оборвался вдруг.

Потом, уже спустя какое-то время, Сергей мог установить относительную последовательность дальнейших событий. А тогда все совершалось как бы мгновенно – действие опережало мысль.

Страх и ужас звучали в призывном крике Алены. Сергей бросился на этот крик. Судя по тому, как долго потом горела кожа лица, рук – его хлестали по телу кусты вереска или шиповника, через которые он продирался. И он, конечно, думал. Потому что сначала закричал про себя: «Але-на!..» А в следующее мгновение, когда сообразил, что его не слышно, закричал в голос: «Але-на!..» И тогда же подумал, что это надо – предупредить ее о себе. Ее, кого-то другого – предупредить, что он здесь, что он рядом...

Разделяло их, может быть, всего сто метров, но шум борьбы и натужный зов: «Сережа!» – дошли до него не сразу. Алена задыхалась – это он уловил, но осознал потом. Он выкрикнул: «Здесь я». И может быть, всего секунды отделяли момент, когда ночную тишину разорвал пронзительный Аленин крик, от момента, когда он понял, что уже на месте, когда метнулась на него чья-то чужая черная тень. Он рванулся навстречу неизвестному, и они сшиблись, как два тарана. Сергей не знает, куда нанес удар, но целил в голову, и кулак попал во что-то жесткое, неподатливое. Оба не рассчитали инерции противника и упали, когда, разорвав темноту, грохнула вспышка ружейного выстрела. Теперь все измерялось несколькими ударами пульса. Сергей вскочил на ноги, метнулась к нему Алена: «Сережа!» Он узнал ее, его второй удар пришелся в воздух, по направлению к урману трещали сучья – все это было почти одновременно.

– Жив?! Ты жив?! – задыхалась Алена. Он не успел ничего ответить, он рванулся туда, куда бежал от него противник. Алена уцепилась за его руку, чтобы направить в другую сторону: – Сюда! – Только немного позже они поймут оба, что тех было двое, и один сразу с выстрелом бросился от Алены вдоль дороги на Южный, второй, от Сергея, – по направлению урмана. А тогда он, сразу услышав движение со стороны дороги, сообразил, что жесткое под ногой у него – ружье, и подхватил его.

– Стой!

Одновременно встречный возглас из темноты:

– Кто здесь?!

Сергей толкнул Алену за кедр, сам, прижавшись к ней, щелкнул курками.

– Не подходи!

– Кто это?! – С фальшивой тревогой в голосе повторил неизвестный, но все же остановился, и перед глазами Сергея, в нескольких шагах от него,: примерно на том самом месте, где только что воевала Алена, вырисовался темный силуэт. . .

– Не подходи. Я спущу курки, – предупредил Сергей:

* *

*

Он не знал, из какого ствола произведен выстрел, и взвел оба курка, положил пальцы на оба спуска.

Владеть, ружьем его учил когда-то отец: у них была хорошая бельгийская двустволка... Отец его погиб геройски. – не умер, а погиб, хотя другие этого не понимают. Он был техником, но последний год работал формовщиком на чугунолитейном. Ни мать, ни соседи не поняли его, когда он переменил чистую работу в химлаборатории на тяжелый труд формовщика. «Надоело считать копейку!» – объяснил он. матери. Но хоть и стал получать в три с лишним раза больше денег, в доме от этого не прибавилось роскоши. Мало того, он стал брать на дом чертежи из бюро технической информации, чтобы еще подрабатывать, и просиживал все свободное время над чертежной доской. Вдруг отказался от неизменного стаканчика к ужину, от охоты, от подледного лова, который был его страстью. Мать удивлялась: «Куда ты копишь?» Он посмеивался: «Фиат» купим Сереге, дачу выстроим, приданое заготовим! Что он у нас – бесприданец будет?!» Но и Сергею эти перемены в доме не нравились. Заметив его сумрачное лицо, отец отводил глаза в сторону. «Учись, сын, в остальном когда-нибудь сам разберешься. Главное – будь мужчиной. И цени мать». Потом однажды пришел – мать была на базаре – желтый, как мумия, лег на динан... «Все, сын. Простите меня, подвел я вас, не выдюжил... Хочешь – позови «скорую». Когда «скорая» пришла, он уже умер. После него осталась сберегательная книжка на две тысячи шестьсот рублей и записка с наказом матери, когда станет невмоготу, пойти к Филиппу Филипповичу, начальнику лаборатории – он куда-нибудь определит ее хоть ученицей для начала... Только в эти дни выяснилось, что еще год назад он узнал от фронтового друга-врача о своей скорой смерти и не согласился на рискованную операцию каких-то хитрых раковых метастаз, скрыл свою болезнь и пошел работать в литейный. Над гробом отца впервые подумал Сергей о жизни и смерти. Он просидел над ним всю ночь и решил для себя, что умирать, как умер отец, не страшно. Мать никогда не работала, имела незаконченное среднее образование, то есть не имела его по нынешним временам, и скоро пошла к Филиппу Филипповичу, так как деньги отца решила сберечь до учебы Сергея в институте. А сам Сергей уже на следующий день после похорон определился на завод стройдеталей сколачивать деревянные щиты для снегозадержания: пятнадцать копеек щит. Утром отдавал Алене учебники, она прятала их, он отправлялся на завод, вечером забирал учебники у Алены, шел домой. Демарш этот мать вскоре обнаружила, пришлось вернуться в школу. Мать устроили в лаборатории, но бельгийское ружье в первые месяцы после отца все же пропало в комиссионном...

Понадобилось несколько долгих секунд, чтобы Сергей узнал в человеке перед собой Владислава. Тот, судя по всему, тоже признал его.

– Ты что – с ума сошел?! Или играешься?!

– Играю... – ответил Сергей и, осторожно спустив курки, поставил ружье прикладом на землю. – Меня один человек предупреждал: когда тайга, ночь – все может быть... – И неожиданно для себя скаламбурил: – Лучше перешутить, чем недошутить...

Бородатый Владислав шагнул ближе.

– Ты стрелял?

– Я, – ответил Сергей. Алена толкнула его в спину.

Владислав, заметив ее, остановился.

– Я слышал крик и выстрел...

– А почему вы без ружья? – спросил Сергей.

– Оставил!.. – Владислав слегка запнулся на слове. – У знакомых!

Сергей не ответил, напряженно вслушиваясь в тишину. Кедровник безмолвствовал.

– Здесь ничего не случилось?.. – подозрительно спросил Владислав.

– Случилось... – ответил Сергей, шагнув от кедра, и, опершись на ружье, остановился перед Владиславом. Алена, пряча руки за спину, подошла и встала рядом. – Чье это ружье? – спросил Сергей.

– Все шутишь, малый? Твое, наверно! – Владислав теперь не казался жалким пижончиком, вялым в движениях, тугим на слово. В голосе его звучали решительные ноты.

– Не мое, – сказал Сергей.

– А чье?! – в свою очередь, спросил Владислав.

Сергей пожал плечами.

– Может, кого-нибудь из ваших...

– Какой калибр? – Владислав протянул было руку, но вовремя догадался, что ружья ему Сергей не даст.

– Шестнадцатый.

– У Геннадия шестнадцатый... – начал Владислав.

– У вас тоже, – заметил Сергей.

– Да. – Владислав усмехнулся. – И у Павла тоже. – Он повернулся к Алене: – Вы кричали?

– Я просто так, – сказала Алена, которая пока ничего не понимала, но машинально подстроилась под интонацию Сергея.

– Просто на весь лес не кричат, – возразил Владислав.

– Я не думала, что получится так громко.

– Что вы морочите мне голову! – обозлился Владислав. – Здесь кричали по-настоящему!

– А почему вы не на заимке? – спросил Сергей.

– Это я должен спрашивать, а не ты! – огрызнулся Владислав.

– Но я уже спросил...

– Ты смотри у меня! – предупредил тот, глянув на ружье в руках Сергея. – Что вы делаете здесь, в лесу?

– Гуляем, – сказал Сергей, до конца выдерживая начатую днем игру.

– Хорошенькое дело! – Владислав засмеялся, видимо, сообразив, что пустыми угрозами тут не испугаешь. – Я второй день присматриваюсь... Между прочим, в узелке, что твой Гена спустил в озеро, еще одного ружьеца не было.

– Где вы видели? – наобум спросила Алена. Её всю еще колотило после недавней стычки.

Сергей тем временем огляделся по сторонам. Тишина успокаивала и настораживала. Однако при последнем сообщении Владислава он расслабил мускулы и, опершись подбородком на ружейное дуло, стал смотреть в землю.

– Местечко я примерно знаю... – ответил Алене Владислав, пытаясь разглядеть ее в темноте.

– А при чем здесь мы? – спросил Сергей.

– При том... – сказал Владислав. – При том, что вчера наш Гена базарил возле Южного с каким-то беленьким типчиком, а потом встретился на пожарище...

– Со мной, – перебил его Сергей. – Встретился, мы потолковали, разошлись, и тогда к пожарищу подошли вы.

– Ты наблюдательный.

– Немножко, – согласился Сергей. – Ну, и о чём базарил Гена?

Владислав недоуменно хмыкнул, оставив его вопрос без ответа.

– Все-таки почему вы стреляли?

– Была причина... – Сергей прикидывал, о чем могли говорить Гена с Костей.

– Какая? – уточнил Владислав.

– Надо было пугнуть... – сказал Сергей. – Одного, кто про утопленный узелок знает... Ну, и догадывается, что я слежу за ним.

– Понял его намек Владислав или не понял, но ответил сдержанно: В таком случае не следовало брать с собой девушку.

– Ну а может, это все-таки ваше? – Сергей приподнял двустволку.

– Я оружия не теряю, – похвалился Владислав. И добавил: – Если уж беру с собой.

– В избушку идете?

– Нет, – благоразумно решил тот. – Теперь я, пожалуй, лучше заночую в Южном.

Сергей усмехнулся.

– Я наврал вам – это ружье мое.

Владислав вторично не обратил внимания на его слова.

– Вам бы я тоже не советовал ходить ночью по лесу, – сказал он Алене.

– Я не одна.

– Тогда не кричите так громко, – съязвил Владислав.

– Она хотела узнать, кто еще есть в тайге, – отпарировал за Алену Сергей.

– Ну, тогда приятной прогулки! – откланялся Владислав. – Если, конечно, я вам больше не понадоблюсь.

– Нет, спасибо, – ответил Сергей.

Тот пошел сразу в обратном направлении и, против ожидания, ни разу не оглянулся.

* *

*

Алена крепко ухватила Сергея за руку. Страх и возбуждение получили вынужденную отсрочку: тепёрь можно было откровенно трястись и дышать полными легкими, не смиряя шальных ударов под левой грудью.

– Он?! – А Сергей сам хотел спросить ее об этом. Но тот, чье ружье держал он в руках, бежал от него к урману. Владислав появился со стороны дороги... Знай Сергей сразу, что Аленин противник исчез в этом направлении, – беседа с Владиславом проходила бы в менее вежливых тонах. А теперь, не давая Алене опомниться, он потащил ее прочь от места схватки.

– Идем! После... – Надо было уйти глубже в кедровник, потому что ночью, в окружении леса, на дороге становишься более беспомощным, чем в самой непролазной глуши. И, держа в правой руке оружие, левой направляя перед собой Алену, Сергей быстрым шагом повел ее прочь от дороги, к небольшому рясному озерцу, что находилось где-то поблизости. И всякий раз, когда она хотела обернуться, что-то сказать, он сильнее сжимал ее плечо: «Не сейчас. Молчи». И напряженно вслушивался в глухую, затаившуюся тайгу.

У озерца он отпустил Аленино плечо. Где-то всходила блекленькая луна или глаза его освоились в темноте, но гуща мертвого пространства отодвинулась, и стали различимы кедры в нескольких десятках шагов от озерца. Неслышно открыв ружейный замок, Сергей проверил стволы. Выстрел был сделан из левого – «чока». Правый остался заряженным. Хотел выкинуть пустой патрон – вспомнил, что он еще может пригодиться, и, положив двустволку на землю, спустился к воде. Шли за ними по пятам или не шли – надо было поверить, что они скрылись, отдохнуть, прийти в себя. Если кто-то держался за их спиной – бегство по ночной тайге не менее бессмысленно, чем эта надежда.

Раздвинув плотную ряску, Сергей обеими руками зачерпнул холодную воду и опустил в ладони пылающее, как от ожогов, лицо. Потом намочил шею, грудь, волосы. Алена оставалась на том самом месте, где он ее бросил. Тихонько позвала:

– Сережка...

Он подошел, промокнул рукавом глаза, нос, подбородок.

– Иди умойся. – А она взяла его руку и молча приложила к своей у запястья. Сергей вздрогнул. – Что это?!

– Кровь... – жалобно и чуть ли не гордо сказала она, хотя ему и без того уже стало ясно, что правая ладонь ее от запястья, а может быть, выше – в загустевшей крови. Он испугался.

– Алена... Что же ты... А, ч-черт! – Силой усадил ее на землю, закатал рукав и в поисках перевязочного материала сунулся под свою куртку, за майкой. Алена откуда-то из-за пазухи вытащила белый, пахнущий духами комочек.

– У меня платок...

Он все же сбросил через голову куртку, снял майку и сбегал намочил ее. Отмывая руку Алены от кончиков пальцев к порезу и стоя перед ней на коленках, он только повторял:

– Алена... Ну глупая... Как же это ты?.. Алена...

Думал, ее задело ружейным выстрелом, но рана чуть выше запястья была ножевая, и порез, на счастье, оказался неглубоким, потому что, достань он вену – все было бы гораздо, гораздо хуже. Тайга и ночь стали еще неприветливее теперь, и, затягивая платком Аленину руку, Сергей настороженно вслушивался в тишину.

– Ну и горе, же ты, Алена!..

– Да! – упрекнула она. – Учил: захватывай руку так, поворачивайся... Это хорошо, когда ты щепку держишь. А когда на тебя по-взаправдашнему с ножом – никакие самбо. Я схватила его, а рука вывернулась немножко, и чиркнуло! Я тогда не поняла: горячо – и все. А то бы глаза выдрала без всякого самбо...

Она шла просекой, когда инстинкт подсказал ей, что впереди, на изгибе дороги, кто-то есть, и этот неведомый кто-то укрылся от нее в гуще кедровника, по левую сторону дороги. Она могла бы выждать на месте, могла повернуть назад, но тот же инстинкт заставил ее нырнуть под укрытие кедровника с противоположной стороны дороги – вправо. Она действовала, подчиняясь интуиции, и догадалась притаиться под развалистым кедром – не бежать напропалую, очертя голову. И снова неясное движение впереди, со стороны дороги подсказало ей, что человек ее ищет и что человек этот не Сергей. Потом были минуты, когда ничто не нарушало застоявшейся, медленной тишины. И все же она поняла вдруг, что неизвестный стоит прямо перед ней, в тени вереска, что он разглядывает ее в темноте и, может быть, в следующую секунду что-то должно случиться. Вот тогда, набрав полную грудь воздуха, она и закричала: «Сережа!» Все дальнейшее смешалось для нее, как и для Сергея. И словно не было промежутков между прыжком неизвестного к ее кедру и грохнувшим выстрелом, между ее криком и ответным: «Алена!», между тем, как она сообразила, что короткий, тусклый отблеск в руке неизвестного – это нож, и перехватив его руку, в машинальном, почти бессознательном развороте рванула ее на излом – к себе и вверх, как потеряла равновесие от удара в бок, под грудную клетку, но не сразу выпустила руку с ножом, падая и пиная кедами чье-то тело... Вот здесь, пожалуй, была некоторая пауза: между тем, как она, выпустив, потеряла своего противника и откатилась от него по траве, чтобы вскочить на ноги, и мгновением, когда грохнул выстрел.

Закончив перевязку, Сергей раскатал Аленин рукав и, пододвинув ближе к ногам ружье, сел рядом.

– Больно?

– Чуть-чуть, – сказала Алена. – Дергает.

– А бок?

Алена вздохнула для пробы.

– Ничего.

Сергей нагреб возле себя полную горсть хвои, протянул Алене.

– Приложим? Из нее бальзам добывают...

– Из яда тоже добывают, – сказала Алена. Но взяла щепотку из его руки и стала чиркать ею по тыльной стороне ладони.

Сергей вздохнул:

– Алена, Алена...

Она подождала, что он скажет еще, но Сергей замолчал. Тогда, понюхав сырую прошлогоднюю хвою, Алена снова стала водить ею по руке, как кисточкой, – взад-впёред сначала быстро, потом медленней.

Безмолвная, сонная тайга цепенела над ними, и равнодушно перемигивались в черной вышине звезды. Иногда они влекут к себе, а иногда бывает страшно тоскливо за тех, кому из этой глубины, возможно, приходится искать землю. У самых крон чернота неба кажется немного прозрачней. А может, это фосфоресцируют кедры.

– Днем не узнаешь?.. – спросил Сергей.

Алена покачала головой: «Нет...» Он и сам не узнал бы, на кого налетел и чье ружье теперь лежало у ног. Это мог оказаться любой из Костиной братии – хоть сам Костя, он даже не рассмотрел одежды.

Алена видела, как Сергей уходил из Южного, как нарочно замедлил шаг против дома Галины, и, когда он скрылся в кедровнике – она еще долго стояла возле калитки. Что-то в его поведении беспокоило ее, и в густеющих сумерках она вошла в дом предупредить женщин, что уходит. Сказала: на Кирасировку идет машина, подвезут почти к дому, Сергей там ждет... Мимо больницы и дома Галины предусмотрительно не пошла, а сделала круг, чтобы войти в кедровник с параллельной улицы, потом выбралась на дорогу и сначала шла по обочине, держась на всякий случай спасительной близости кедров, а через некоторое время – не потому, что успокоилась, а потому, что спешила – выбралась на уезженную дорогу и затопала по самой середине ее, пока не образумило странное ощущение, что впереди, на изгибе дорожной просеки, кто-то есть...

Они посидели еще немного.

Кедровник молчал, и можно было поверить, что на сотни метров кругом нет ни одного постороннего человека. Лес, неподвижный, сонный, дышал спокойно, легко, и от застоялого озерца пахло водорослями. Можно было не сомневаться, что опасность – надолго или ненадолго – миновала. Но именно теперь, когда улеглось возбуждение, самое время было осознать весь ужас произошедшего.

Опустив голову на грудь, Сергей тихонько замычал сквозь зубы. Хотя для разрядки было бы очень кстати взвыть. Алена испугалась.

– Чего ты, Сережка?

– Ничего, Алена... Просто так...

Она не поверила.

– У тебя тоже болит что-нибудь?

– Нет... Я из-за тебя.

Алена шевельнула плечами.

– Ну вот... Нашел из-за чего. На мне, как на собаке, заживает.

– Я не потому, Алена!.. – Сергей помедлил. – Рука заживет. А что бы я делал, если бы он тебя не по руке полыснул?

Алена подтянула коленки.

– Как будто ты виноват...

– Я, – сказал Сергей. – Но даже не это главное... Ведь я знаю тебя и мог бы догадаться, когда ты сказала «побуду», что очень уж легко согласилась... – Он помолчал минуту, другую и ни с того ни с сего добавил: – А кричала ты, между прочим, от души. У меня волосы встали дыбом.

Она тронула его за рукав.

– Не надо, Сережка... Мне и так страшно.

Стало будто темнее опять, и кедровник сомкнулся вокруг озерца.

* *

*

Костер горел посреди лужайки. Они вышли на запах дыма, свернув круто вправо, еще дальше от дороги. За ивняком, по ту сторону лужайки, начинались камыши Никодимова озера. А влево по берегу его пряталась в кедровнике сонная Никодимовка. Огонек едва тлел, мерцая то там, то здесь на догорающих углях. Чья-то рука затеплила его, но рядом, на лужайке, никого не было. Костерок выглядел давно заброшенным и медленно умирал сам по себе. Затаясь на приличном расстоянии, Сергей и Алена долго наблюдали за ним. Но уверенность в том, что худой человек не станет разжигать огня, и близость Никодимовки преуменьшили их осторожность. Сергей ступил на лужайку. Алена, как тень, последовала рядом. Остановить ее Сергей не успел: одним движением развернулся от костра, вскинул ружье и едва удержал палец на спуске, когда из глубины кедровника, черного после светящихся углей, раздался голос:

– Поздно гуляешь, молодой... – Со стороны леса они были до глупого открыты, в то время как сами не могли даже ориентировочно угадать Гену, когда он потребовал: – Убери пушку.

Сергей взял ружье за спину.

Гена выдвинулся вперед, чтобы его стало видно.

– Искал меня? Или так набрел?.. Нам есть о чем потолковать.

Сергей выжидающе промолчал.

Ружье Гены висело за его спиной стволами вниз.

– Пусть девка отойдет, – потребовал Гена.

– Это девка понимающая... – сказал Сергей.

Алена посмотрела на него, тронула за руку и, отойдя в противоположный конец лужайки, остановилась под кедром. Именно там, в отблесках огня, она представляла отличную мишень. Помня собственную оплошность, Сергей мог теперь досадовать на нее сколько угодно.

– Развел для веселости, а может, не зря... – туманно объяснил Гена, подходя и усаживаясь возле костра. Совершенно обросший, с фиолетовыми отеками у глаз, он выглядел сейчас лет на двадцать старше самого себя. Сергей не присел, выжидая, и беспокойно куст за кустом оглядывал ивняк, деревья, откуда пришел Гена, и за Алениной спиной, где в пяти минутах ходьбы начиналась Никодимовка.

– В одиночку хоть костер... – все так же туманно разъяснил Гена. – Когда никого... – И, усевшись наконец как следует, внимательно посмотрел на Алену. – Говоришь, своя девка?.. – Досадливо кашлянул, отворачиваясь к огню. – Хочешь – так пусть подойдет.

Алена то ли слышала, то ли догадалась, о чем он, – подошла и, присев на корточки боком к огню, стала подбирать вокруг себя остатки сухого хвороста. Гена понаблюдал, как она разламывает его и крест-накрест кладет на угли. Предупредил:

– Сильно не распаляй... – И долго молчал потом.

Алена крошила хворост, Сергей ждал, а он смотрел, как разбегаются по тонким, сухим хворостинам голубоватые огоньки.

Потом глянул из-под соломенных полей на Сергея.

– Хочешь знать, кто дал твоему другу подножку?

– Ну... – невнятно проговорил Сергей, злясь почему-то на Алену.

– С той девкой... – Гена кивнул куда-то в сторону. – Что стояли вместе – давно знакомы?

– Два дня, – ответила за Сергея Алена. – Они сами подошли к нам.

Гена пошевелил губами, недовольный, что вынужден разговаривать с девкой, и обратился опять к Сергею:

– А брата ее?

– Столько же... – ответил Сергей, все еще чего-то выжидая.

– Хорошо знаете?

– Нет... Почти не знаем.

Гена удовлетворенно выпрямился, поправил шляпу на голове.

– Так вот... Это он крутнул аферу! Остальное мерекай сам. – И Гена опять наклонился к огню. Сергей снял ружье, опустил на землю рядом с собой и, обхватив руками колени, как любила сидеть Алена, пристроился у огня между Аленой и Геной.

– Какую аферу?..

– Откуда я знаю! – раздраженно ответил Гена. – А тебе подавно не разобраться.

– Разберусь... – нарочито небрежно заметил Сергей.

Гена саркастически хмыкнул на это.

– Без Ваньши тут и я, как с бельмами на глазах.

– Это его ложка? – спросил Сергей.

– Какая?

– Ну, с цветочками, листьями... Увитая вся.

– Его... – Гена посмотрел на Сергея с любопытством.

– Зачем он в тот вечер пошел с Лешкой в усадьбу?

– А ты что – в курсе? – спросил Гена.

– Немного... – уклончиво ответил Сергей.

– От дружка?

– Нет, сам по себе... Дружок не посвящает.

– А где Ваньша – ты знаешь? – Сергей под его пристальным взглядом переложил с места на место горящую хворостину в костре. Идиотски глупо он мог попасться на этот огонек...

– А в Южном тот что вам про него сказал?

– Кирпатый? – уточнил Гена.

Сергей догадался, что это и есть Костя. Кивнул.

– Сказал, что Ваньша смылся! – Опухшие глаза Гены, когда он смотрел внимательно, становились узкими, как щелки. Сергею показалось забавным такое объяснение. А Гена, сам понимая это, добавил: – Кирпатый сказал еще, что Ваньша заделал старуху... – Гена покосился на Алену. – Потом рванул... А может, уже попал в лапы!

Сергей перехватил вопросительный взгляд Алены, кивнул ей, чтобы садилась. Она убрала с травы из-под себя сушняк и села. Гена в это время тоже смотрел на нее, вдруг сказал:

– У меня похожая была девка... лютая...

– Где же она? – спросила Алена.

– Была, да сплыла... – мрачно объяснил Гена и посмотрел на Сергея, как бы припоминая, на чем они остановились.

– Нету теперь Ивана вашего, – сказал .Сергей.

– Бежал?.. – Гена недоверчиво скривил губы. – У меня он лучший кореш!

– Нет, – ответил Сергей. И нарочито в лоб добавил: – Его убили.

Гена разом спружинил от земли: не встал, но приподнялся весь, бросив тяжелую руку на ружье.

– Они?! – Гена так и сказал: «они» – не он.

– Кто его... – неопределенно ответил Сергей. – Не совсем. Сначала скажите, зачем в тот вечер Ваньша пошел в Никодимовку?

Гена смотрел на него, как загипнотизированный.

– Я догадался, что они, гады, что-то вертят...

– Зачем ему было идти с Лешкой? – повторил Сергей. – Вы каждый раз ходили на этот берег, в усадьбу?

– Нет... Каждый раз мы сразу получали, что нам положено... А тут второй заход, и опять – на потом... Ваньша решил проверить. Я остался заводить сетку.

– Проверить, что еще не сбыли прежнее золото? – уточнил Сергей. – А денег не дали ни в тот, ни в этот раз. И Лешка согласился показать усадьбу?

– Согласился он или не согласился... – досадливо ответил Гена. – Что ему было делать?.. А откуда ты все это знаешь?

– Их оказалось в усадьбе слишком много, Ваньшу там не ждали, – уклончиво ответил Сергей. – Да еще бабка подвернулась...

– Вот суки! – Гена опять стиснул в руке двустволку и посмотрел на Алену. – Тебе бы лучше отойти, молодая...

– Я не слышу, когда вы ругаетесь, – сказала Алена.

– О чем вы говорили вчера с Кирпатым? .– спросил Сергей.

– А это у тебя откуда? – удивился Гена. Сергей выдержал его колючий сквозь припухшие веки взгляд. Игра так или иначе продолжалась. Хотя, будь Гена заодно с другими – их встреча была б короче. – Силен мужик! – похвалил его Гена. – Вчера Кирпатый божился, что не знает, где Ваньша...

– Вчера он правда не знал, – заметил Сергей.

Гена долго и тяжело думал, соображая, откуда у него эти подробности. Немного погодя продолжил:

– А сегодня Кирпатый сказал, что дело щупают вохры... – И спросил: – Так? – Сергей неопределенно пожал плечами. – Сказал: если Ваньша влипнет, мне кранты... Потому как дело пахнет мокрым, а я уже один срок тянул... – Он уставился на Сергея, как бы спохватившись, зачем рассказывает ему. Сергей понял его, небрежно пошевелил хворост, чтобы горел энергичней.

– Что он еще говорил?

Гена тоскливо промычал, сообразив, видимо, что какие-то концы с какими-то не сходятся у него.

– Сказал мне – уходить. Обещал документы и новое местечко... – Он задумался. – В Якутии...

Сергей молчал.

– У вас тогда была девушка, когда вы... первый раз? – неожиданно спросила Алена.

– Это, молодая, еще до потопа было... – ответил Гена. – Золотопродснаб действовал... Дядя мой одну артельную водил... А мне тогда меньше твоего было... – Гена задумался, помрачнел.

– Вы поверили Кирпатому? – спросил Сергей.

Опять напряженно прикидывая, что к чему, Гена ответил:

– Сегодня мне принесут корочки, и я...

– Куда принесут? – спросил Сергей.

Гена ответил механически, как робот:

– К лабазу, в четыре.

Сергей заметил, что даже Алена вздрогнула при этом. Лучшего местечка для свидания в темноте не придумаешь. -«

– Не ходите туда! – сказала Алена.

Загадочно устроены женщины: еще час назад ее вряд ли волновала судьба Гены, достаточно было одной неопределенной похвалы – и она о нем уже заботится.