Текст книги "Никодимово озеро"

Автор книги: Евгений Титаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Сергей обернулся к нему через плечо:

– Я знал, что ты здесь. Пошли, Алена, – тронул ее за локоть.

Костя не двинулся, загораживая проход.

– Чего ты хочешь от меня?

– Я же сказал – попозже.

– А я желаю сейчас.

Сергей помолчал.

– Отойди от двери...

Какие-то секунды напряжение нарастало, потом сразу ослабло. Не отрываясь от косяка, «именинник» слегка посторонился, освобождая проход.

– Иди, – сказал Сергей, не оглядываясь на Алену.

Она прошла и остановилась в коридоре лицом к двери. Сергей вышел за ней во двор и на улицу, не глянув даже на окна.

Галина вновь упала на диван и, закрыв ладонями лицо, разрыдалась, когда они уходили.

В серой уличной пыли грелись куры. Головы их торчали по колее, как сторожевые вышки. Повернулись по очереди в сторону Сергея и Алены, потом опять возвратились в положение прямо – одна другой в затылок.

Алена посмотрела на Сергея виновато и вместе с тем осуждающе.

– Чего еще?.. – мрачно спросил Сергей, прикидывая, что, если тетка Валентина Макаровна уже дома, опять начнется пилеж.

– Мне ее жалко… – сказала Алена.

– А мне нет, – ответил Сергей. – И она бы тебя не пожалела.

– Я не собираюсь равняться по ней. – Алена рассердилась. – А потом: может, она правда мало что знает?..

– Может, – согласился Сергей. – Но в ее положении это «мало» такое, что, будь она парнем, – за это следует бить морду.

Алена досадливо повела бровью.

– Ладно... Откуда ты появился?

– Звонил... Был у Лешки, – ответил Сергей. Он увидел внизу, на Геологической, идущую от центра вишневую «Волгу» и замолчал, стиснув зубы.

Алена заглянула ему в глаза, тревожно спросила:

– Чего ты, Сережка?

– Ничего. – Он подумал и объявил: – К Лешке, Алена, я больше не пойду.

* *

*

Сергей недолго пробыл возле дома тетки Натальи, оставшись один. Пообещав Алене ждать, он, едва девчонки скрылись в доме Галины, уже был рядом с больницей. Но заходить к Лешке обычным путем, через вестибюль, снова напяливать дурацкий халат, тратить время на объяснения с медсестрой не хотелось: обошел больницу и через крохотную калитку в ограде пробрался к Лешкиному окну со стороны двора, где под укрытием желтых акаций располагалось больничное хозяйство: машина, лошадь, склад, а в подвале, за обитой железом дверью, покойницкая.

В серой больничной пижаме, из-под которой выбивался воротник белой рубахи, Лешка сидел на своей кровати, спиной к окну и равнодушно ковырял ножом крышку одной из банок с компотом.

Сергей оглянулся, вспрыгнул на подоконник и легко, почти бесшумно соскочил на пол. Ему предстояло выступать сегодня в качестве пугала, и Лешка первый вздрогнул, услышав стук за спиной, а когда увидел Сергея – не обрадовался. Тут же отставил банку, нож, сразу лег, закинув на постель ноги. Натянул на себя одеяло. Сергей потом так и не понял, зачем это нужно было ему: говорить сидя гораздо удобней.

– Не мог по-человечески войти? – спросил Лешка.

– Могли не пустить, – сказал Сергей. – Напугал?

Лешка вытянул ноги под одеялом, оправил мятые простыни.

– Из-за спины кого хочешь напугать можно...

Сергей облокотился на спинку его кровати. Лешка поморщился.

– Сядь! Сидеть, что ли, не на чем?

Сергей взял табурет и сел у стены, за той же спинкой, чтобы оставаться напротив.

Медленно, не скрывая отвращения перед заранее неприятным разговором, Лешка взял с тумбочки сигарету, размял ее, прикурил и дважды глубоко, всей грудью затянулся. Дым из его округленных при выдохе губ тонкой, нескончаемой струей взлетел к потолку и расползся там легким тающим облаком.

– Чего ты добиваешься от меня, Серега?

Сергею не сиделось на табурете. Он поднялся и отошел к окну, где стояла утром Алена, поглядел на рыжую, в белых чулках лошадь возле деревянной бадьи за акациями.

– Знаешь, Лешка... Когда мы ждали тебя в Сосновске... Не мы, а пусть – я... Я всегда думал, что ты едешь к нам потрепаться, пошкодить... Я бы не ждал тебя, если б знал, что Серега для тебя – это всего-навсего повод. И кино, танцы – это так, для видимости... А ты в это время обделывал там свои делишки. Втихаря. Между танцами. Когда, может, говорил мне, что идешь за билетами или что проторчал у Алены...

Лешка сломал сигарету в пальцах, обжегся, но не отбросил ее, а сунул в спичечный коробок, приспособленный вместо пепельницы, аккуратно потушил и взял новую.

– Говори сразу все, что ты хочешь, Алены нет, так что говори прямо!

– Я, наоборот, хочу послушать тебя, – сказал Сергей. – Я бы говорил откровенно, если бы увидел, что ты не врешь.

– А какое у тебя право допрашивать меня? – спросил Лешка.

– Права нет никакого, – признался Сергей. – Особенно если забыть, что я считался твоим другом. Не хочешь говорить – не надо. Но тогда я сам все узнаю. Потому что должен узнать.

Лешка глядел на незажженную сигарету в руке. Чего-то тянул, демонстрируя выдержку.

– Тебя комсомольская организация обязала вынюхивать... узнавать? – поправился Лешка. – Или ты по собственной инициативе? Потому, что тебе кажется, будто я обделывал в Сосновске какие-то делишки вместо того, чтобы сидеть с тобой у телевизора?..Теперь помедлил Сергей. Он мог бы уточнить, какие делишки. Мог бы сказать, что в Сосновске Лешка разъезжал в точно такой же вишневой «Волге», какая привезла в Южный Анастасию Владимировну и хозяин которой имел респектабельный вид «самостоятельного, серьезного» мужчины. Теперь он знал примерный путь золота из района Белогорска – Байдуков – Свинуш через Татьянину усадьбу в Сосновск. Но об этом говорить было рано.

– Нет, Лешка, никто меня не обязывал, и обиды на тебя у меня почти нет. Я впутался в это дело только ради тебя, из-за тебя.

Лешка выругался.

– Ради меня ты бы лучше умотал к черту и не лез не в свои дела!

– Тебе от этого будет только хуже, – сказал Сергей. – Ты хочешь, чтобы вместо меня к тебе припожаловала милиция?

Лешка засмеялся, удивленно покачав головой.

– Ни тебе, ни милиции делать тут нечего! Чего ты бредишь?

Он вынуждал начинать все сначала.

– Врешь, Лешка, – сказал Сергей. – Ты уже врал, заврался и врешь опять. А милиция, к твоему сведению, вокруг вас уже ходит.

Он не ожидал, что слова его произведут такое сильное впечатление. Лешка приподнялся на руках, побледнел. Насмешливой улыбки у него не получилось.

– Врешь! – Повторил: – Это ты врешь! Кто? Где они ходят?! Зачем они будут ходить, если ты не наклепал ничего?

– Я скажу тебе честно, – ответил Сергей. – Может, им до вас дела нет. Может, у них свои причины вертеться тут. Может, их интересует кто другой – я не знаю, чего они шарят в Никодимовке. А я, Лешка... – Он подошел к спинке кровати. – Я должен узнать, кто виноват, что в усадьбе оказалось два трупа, и куда делся второй из них. Я это узнаю и тогда не буду молчать.

Лешка выслушал его, оставаясь в том же неудобном положении на локтях. Сквозь поблекший за трое больничных суток загар на скулах его проступили яркие пятна. Он не ответил, в упор выжидающе глядя на Сергея потемневшими от ненависти и напряжения глазами.

– Было там примерно вот что, Леха... За подробности не ручаюсь, кое-где могу и ошибиться... Но в усадьбе ты устроил... Вот видишь! – сам себя перебил Сергей. – Даже усадьбу, которую мы считали нашей, общей, – твоей, моей, Алениной, – ты приспособил для одного себя, как и Сосновск, где мы тоже все считали общим. Так вот, усадьбу ты со своими новыми знакомыми сделал чем-то наподобие склада... Место надежное, зря только потащил туда девку – сразу и засыпался. Но не в этом дело. В усадьбе можно было сколько угодно и что угодно хранить, – скажем, до каникул. В каком-нибудь тайничке... В подполье, например. А потом спокойненько перебрасывать это что-то в Сосновск...

Неопределенность, с какой он говорил, немножко успокоила Лешку. Он усмехнулся, откидываясь на подушки, тронул рукой бинты на голове. Случайно или умышленно? Хотел напомнить, что болен?..

– Говоришь ты хорошо. Слушать тебя – одно удовольствие! Но, сам посуди, что бы я мог хранить там, к примеру?

– К примеру? – переспросил Сергей, облокачиваясь на спинку кровати. Но говорить так было неудобно, и он снова выпрямился. – Рассуждаю просто: из Сосновска в тайгу везти нечего... Ну, такого, что надо бы еще прятать... А из тайги: не грибы, понятно, не шишки кедровые, да они еще и не поспели. А, например, камушки какие-нибудь... или золото. Что еще есть в тайге? Особенно если запомнить, что рядом со Свинушами, на Западном, работает драга, а в Белогорске, в четырех километрах, прииск, В Байдуках – тоже.

– Говори дальше… – с неудавшейся иронией потребовал Лешка.

– А дальше – что ж? Дальше просто. В пятницу вечером, когда ты опять забрался в тайник, вас оказалось там слишком много. Я этого никак еще в ум не возьму: почему вас оказалось там много? Зачем полез туда Ваньша? Ваньша был?! Да еще бабка хромая! Или как раз она помешала кому-то?

Лешка цикнул сквозь зубы, сдерживая закипавшую ярость.

– Все сказал? Ну так вот: ты просто жалкий шпион!.. Приехал ко мне, в мой дом, чтобы меня же потихонечку утопить! – Лешка хохотнул. – Здорово! Трупы тебе, наверно, еще в Сосновске снились! И сказки эти ты, наверно, дома еще придумал! Так?

– Пусть сказки... – отходя к окну, согласился Сергей.

Лешка снова приподнялся на локтях.

– Милицию ты навел?!

– Нет, – сказал Сергей.

– Наведешь?

– Зачем? Если они сами нащупали вас, сами докопаются. А я пока не собираюсь.

Лешка снова откинулся на подушки.

– Вы взбесились! Вам бы любыми средствами потопить меня! – Он засмеялся негромким, деланным смехом. – Алена тоже! Взъелась из-за Галки!..

Сергей перебил:

– Галка твоя... Ничего не хочу говорить, но опроси у нее, где она была в ночь с субботы на воскресенье?

Лешка напрягся, как будто все другие страхи его перед одним этим сразу отошли на второй план.

– Что ты хочешь сказать?!

– Уже сказал. Спроси ее, – повторил Сергей. – Я ничего не утверждаю, мне самому хочется это узнать.

– Ты подлец после этого, – сказал Лешка. – Понял? Подлец! И если бы не башка у меня... – Он снова тронул бинты на голове, – мы бы поговорили с тобой по-другому.

– Как с Мишаней? – спросил Сергей. – Ты психуешь, потому что сейчас тебе худо – я знаю. Но лучше скажи мне, кто там остался около подполья: Ваньша или тот бабкин святой, постоялец? Кто потом трахнул тебя по голове?.. Не волнуйся, я никуда не побегу капать. А к тебе сейчас явятся друзья всей кодлой или пришлют ее... Ты их проинструктируешь, что разузнал от меня. Они проинструктируют тебя, как вертеть дальше... Я не мешаю вам консультироваться.

Лешка сказал негромко, сквозь зубы:

– Уходи к чертовой матери...

– Я к тебе не напрашивался, – резонно возразил Сергей. – Ты сам говорил: хочешь потолковать!

– Я думал, ты парень!

– А если парень? – спросил Сергей.

– Ты продашь меня! – сказал Лешка. – Ты не парень, потому что ты продашь!

– Если ты ни при чем здесь...

– Ну конечно! – воскликнул Лешка. – Если меня не за что продавать, ты не продашь меня!

– Но ведь, Леха... Там были два трупа, – сказал Сергей. – Разве Ты этого не знаешь? Ну да, знаешь, конечно. А убитые сами за себя не могут отомстить, Леха. Это должен кто-то сделать за них... Но я не хочу, чтобы ты влип еще вместо кого-то... За кого-то... Ради этих друзей!

– Иди ты... – сказал Лешка. И, глядя прищуренными глазами в потолок, медленно, с расстановкой добавил: – Все это красиво, что ты говорил... Но теперь скажу я, чего ты добиваешься... Сказать? – Он посмотрел на Сергея.

– Говори... – ответил Сергей вдруг изменившимся голосом.

– Тогда слушай! – Лешка устроился поудобней на подушках. – Ты уже сто лет бегаешь за Аленой! Так?

– Я не бегаю...

– Ну таскаешься! – весело согласился Лешка. – А она – за мной! И ты хочешь сначала обделать меня перед ней, потом упечь в каталажку, а уж потом – на свободненькое местечко, когда никто не будет мешать!.. Так?

Сергей потрогал тыльными сторонами ладоней подоконник за спиной, холодную батарею.

– Давай! – сказал Лешка. – Давай! Может, хоть так тебе девка достанется! Сука ты. Иди! Продавай! Я никого не трогал, никого не убивал, но законопатить меня можно! Иди! – Лешка яростно чиркнул спичкой и попытался прикурить от дрожащего в неверной руке огонька. Сергей стиснул пальцами гладкий подоконник.

– Чего же ты?! – спросил Лешка.

– Я знал, что ты это скажешь... – негромко, почти безразличным голосом ответил Сергей. – Рано или поздно, а скажешь – я в этом уже не сомневался... И можешь быть уверен: я не пойду продавать тебя. Но трупов этих так не оставлю. Запомни. Я всего чуть-чуть потерся около твоих новых дружков, а мне уже противно дышать с ними вместе...

– Давай, давай! – подбодрил Лешка. Он чувствовал, что удар его попал в цель, и продолжал бить в одну точку. – Придумывать теперь всякие охи-вздохи это не обязательно! Что там «трудно дышать», какие-то принципы еще – это лишку! Иди и действуй! Только предупреди Алену: так и так, мол! Дескать, упеку я Лешку, и закрутим с тобой! Вдруг она не согласится?

Сергей вспрыгнул на подоконник, оглянулся.

– Друзьями, Лешка, мы, конечно, уже никогда не будем... Но, может, ты подумаешь еще? Извинишься... Может, сам поймешь, с кем тебе больше по пути, пока еще не совсем поздно? Одумаешься?..

Лешку трясло. Нервно ломая спички, он чиркал их одну за другой, и во взгляде его, обращенном на Сергея, была ненависть.

Голоса их, наверное, долетали до комнаты сестры-хозяйки рядом с вестибюлем. Сергей услышал цокот знакомых шпилек по коридору и соскочил на землю.

* *

*

Подробностей этой встречи Сергей, конечно, не передавал Алене, когда сказал: «К Лешке я больше не пойду». Алена стиснула в кулак свои гибкие пальцы, потом разомкнула один за другим.

– Поссорились?..

– Не знаю, – сказал Сергей. – Что ссориться? Ссорятся дети...

Вишневая «Волга» между тем вынырнула из-за поворота на улицу Космонавтов, возле дома тетки Натальи съехала с проезжей части улицы на траву и затормозила против окон.

Стоматолог видел Сергея и Алену. Вышел из машины, прикрыл дверцу, в ожидании остановился рядом.

– Гуляем? – спросил он, когда они приблизились настолько, что можно было разговаривать, не повышая голоса.

– Я была у Гали... в гостях, – сказала Алена.

– Вы, оказывается, тоже знакомы? – оживился Андрей Борисович.

– Два дня! – сказала Алена, останавливаясь напротив.

Сергей отошел от нее к буферу «Волги», стал рассматривать отражение голубого неба, придорожной канавы и тополей в никелированных ребрах радиатора. Алена в гладком никеле получилась изломанной пополам. А стоматолога не было видно.

– В наше время это достаточный срок, чтобы узнать друг друга! – сказал Андрей Борисович.

– Мы узнали, – не стала спорить Алена. – А вам Галя нравится?

– Мне? – переспросил Андрей Борисович, несколько удивленный. – С Галей у меня в общей сложности двух дней знакомства не наберется! По-моему, хорошая девушка. Я не прав? – Этот вопрос он почему-то адресовал Сергею.

Сергей согласился:

– Хорошая. Они с братом похожи друг на друга.

– Не так уж и похожи! – вмешалась Алена, чтобы Сергей не брякнул чего-нибудь.

– Нет, почему? – приятно улыбаясь, вступился за Сергея Андрей Борисович. – Они действительно как близнецы!

Сергей хотел подтвердить эту истину. Алена опередила его:

– Мы с ними только через Лешу...

Андрей Борисович пожал плечами, давая понять, что ему до них, в общем-то, нет никакого дела, слегка повернулся к «Волге».

– Может, лучше прокатимся?

Мотор автомобиля, хорошо смазанный, обхоженный, продолжал работать во время этого разговора, чуть слышно урча и подрагивая. В унисон ему за лобовым стеклом подрагивал на резиновой подвеске улыбающийся Буратино. На ковровом покрывале переднего сиденья валялись кожаные перчатки с крагами, за спинкой заднего лежал букет васильков, газеты и свежий номер «Вокруг света».

– Вам сегодня еще не надоело? – спросила Алена.

– Для меня это не работа – отдых! – похвалился Андрей Борисович.

Сергей подумал, что он зря пялит глаза на Аленины зубы, – стоматологам там делать нечего. Сказал:

– По-моему, езда хоть в автобусе, хоть в машине – это хуже всякой работы.

– Нам сейчас надо еще в больницу идти, – опять вмешалась Алена.

Андрей Борисович удивился:

– Так мы еще не скоро в Никодимовку?

Алена покосилась на Сергея, который с безучастным видом опять любовался отражением земли и неба в сверкающих ребрах радиатора.

– Я сейчас спрошу! – сказала она Андрею Борисовичу и, отбежав к дому, потарабанила ногтями в окно. – Мама! Мам! За стеклом из глубины комнаты появилась Анастасия Владимировна, подергала шпингалеты одной рукой, другой, пока догадалась открыть форточку.

– Андрей Борисович спрашивает, когда поедем в Никодимовну.

– Господи! – охнула Анастасия Владимировна. – Валя еще не пришла. Андрей Борисович, мы вас измучили! Зайдите хоть пообедайте, пока это все...

– Ради бога! – остановил ее Андрей Борисович, загораживаясь поднятой к лицу рукой. – Пообедать я успею в гостинице. Я уже снял довольно сносную комнату. Большое спасибо!

– Если вы сейчас же не зайдете пообедать, – выставила свои условия Анастасия Владимировна, – я выйду, чтобы уговаривать вас на улице! – И она отошла от окна.

Угроза подействовала. Стоматолог заторопился.

– Анастасия Владимировна, я сейчас! – Распахнул дверцу, выключил зажигание, отчего мотор сразу умолк, бормотнув и сыто встряхнувшись напоследок. – Ну вот... – Захлопнул дверцу.

– Проходите, – сказала Алена, открыв калитку.

– Трудно отказаться, когда приглашает такая девушка, как Оля!

– Меня она редко приглашает... – заметил Сергей, шагая вслед за стоматологом к дому.

Алена посмотрела на одного, на другого.

– Если тебе нравится, Сережа, проходи, пожалуйста!..

На крыльцо выбежала Анастасия Владимировна.

– Ну, вы обедайте, а мы тут... – сказала Алена, останавливаясь возле Сергея.

– Я с этим не согласен, – запротестовал Андрей Борисович.

– Они уже пообедали, – вступилась Анастасия Владимировна, – пусть погуляют. Заходите. Прошу вас!

– Спасибо, спасибо! – поблагодарил «самостоятельный» на все сто процентов мужчина и многозначительно ухмыльнулся не то лестничным ступеням, не то распахнутой двери.

– Это он тебе, – заключил Сергей.

– Ты злой и ядовитый, как....

– Скорпион, – подсказал Сергей, потому что сравнения ей всегда удавались не сразу. Даже хуже, – согласилась Алена.

– Но я бы не стал из-за машины любезничать с таким типом.

Алена сдвинула брови, потом развела их.

– Сережка... Дай хоть ты мне чуть-чуть покоя...

Он глянул в сторону и молча пошел за ней по тропинке между кустами смородины.

– Посидим?..

– Как хочешь, – сказал Сергей.

По двум промытым дождями ступеням зашли в беседку. Алена села на лавочку. Сергей отошел к противоположной стене густого, многократно переплетенного хмеля.

– Как в каком-нибудь княжеском парке... – заметил он.

– А что здесь плохого? – Алена оглядела ступени, круглый столик, зеленую крышу над головой. – Помнишь, у Гончарова: обрыв... беседка в саду... Я, когда читала, завидовала... А еще, дурочка, думала, что у меня в жизни самое главное когда-нибудь тоже окажется так: чтобы тишина, старый парк и беседка...

Сергей, не ответил.

– Тебе никогда не думалось что-нибудь такое? – спросила Алена.

Воздух в беседке, прогретый за день, был недвижен, а потому казался более сухим и душным, чем снаружи, под яблонями. Сергей подумал, что в любой романтике есть свои минусы, и сказал об этом.

– Каждый замечает, что ему нравится, – ответила Алена. – Один видит приятное лицо, а другой, как у Чернышевского, думает о частицах грязи в порах... Мне хорошо здесь, – сказала она. И замолчала, слегка запрокинув голову на увитую хмелем ограду.

Сергей под ее взглядом стал перебирать желтые листья на одноногом, щелястом столе.

– Что случилось у Лешки? – спросила Алена.

Сергей помолчал, расправляя влажные листья.

– Я тебе не скажу об этом, Алена.

Она склонила голову на плечо и стала глядеть в небо, в просвет между переплетенными жгутами хмеля.

– Обиделась?

Она покачала головой.

– Нет... Но я как связанная в этот раз! Идиотство… И ты делаешь все сам, как хочешь...

– А мне теперь делать больше нечего, – успокоил ее Сергей. – Сиди да жди. Я теперь нарасхват буду.

Разговор прервался, потому что оба слышали уже, как скрипнула калитка, и улавливали торопливую поступь Галины через сад.

* *

*

Когда из полуденной яркости Галина заглянула в беседку, не сразу разглядела в пятнистых сумерках, что там кто-то есть. А вид у человека, когда он смотрит в пустоту, бывает расслабленным, даже чуточку глуповатым. Недавно еще прозрачные белки ее испещрили красноватые прожилки. Лицо поблекло, постарело и, невольно расслабленное теперь, казалось отечным. Когда она разглядела Сергея и Алену, черты ее приобрели естественную определенность. Но выражение крайней усталости и обиды сохранилось в лице.

– Я за вами, – объявила она Сергею с первым шагом в беседку. Он сгреб на ладонь желтые листья, уложил их кучкой в центре стола.

– Так быстро?.. Я говорил – позже.

Она переступила с ноги на ногу и, как бы не замечая Алены за спиной, опять адресовалась к нему:

– Я была у Леши. Он хочет вас видеть.

– Зачем? – спросил Сергей.

– Он хочет, чтобы вы присутствовали при нашем разговоре!

– Я пойду с вами. – Алена встала.

Сергей посмотрел на нее от стола и опять занялся листьями. Галина повернулась на сто восемьдесят градусов.

– Вам, Оля, там нечего делать.

– Я пойду, побуду возле больницы, – сказала Алена.

Сергей первым шагнул из беседки в сад, Галина – за ним. И, когда вышли за ворота, Алена, поотстав, дала им возможность идти рядом.

Некоторое время Галина молчала, семеня по тропинке в шаге от Сергея. Потом снизу вверх посмотрела на него. Во взгляде ее не было даже злости – какая-то обреченность.

– За что вы презираете меня?

– Я? Ни капельки! – ответил Сергей.

– Значит, ненавидите!

– Это тем более нет. Ненавидеть – я где-то читал – это все равно что любить! – сказал Сергей.

– Боже! Какая я несчастная... – вырвалось у Галины. Не восклицание, а шепот.

Сергей заметил, что несет с собой подопрелый, объеденный с одного боку лист. Разжав пальцы, выронил его на землю.

– Никто не мешал вам быть счастливой... Может, еще не поздно...

Он зря рассчитывал на ее сентиментальность. Галина обернулась к нему, сразу неподступная, собранная в каждом мускуле.

– Если бы не вы, я была бы счастливой!

До чего же все-таки ювелирной была она, по-открыточному хрупкой и нежной в своем простеньком мини-сарафанчике, в туфельках тридцать первого – тридцать второго размера! Сергею впервые удалось поставить себя на место Лешки и мысленно даже посочувствовать ему.

– Я думал, вы действительно о чем... – сказал Сергей, – а этих штучек ваших я не понимаю! – Он оглянулся. – Алена!

Она махнула ему рукой.

– Я побуду на улице. Иди!

* *

*

Лешка встретил их опять в постели. Пижаму он снял. Но марлевая повязка на голове, белая рубаха и сложенные на груди руки вместе с традиционной больничной обстановкой придавали ему строгий, мужественный вид. Сергей остановился ближе к двери, Галина отошла к окну, так что оба они оказались перед Лешкой: Галина – по одну сторону его кровати, Сергей – по другую. Все вместе это напоминало сцену допроса, где Лешка был единственным вершителем и судьей.

– Ну, – сказал он Сергею, – ты помнишь, о чем говорил? Я втихаря такие вещи не принимаю. О ней будем говорить при ней..

– Валяй, – ответил Сергей.

Лешка вприщур посмотрел на Галину.

– Где ты была с субботы на воскресенье?.. Ночью, – добавил он после недолгого колебания.

– Дома! – не задумываясь, ответила Галина и вопросительно уставилась на Сергея. Лешка тоже посмотрел на него. В течение всего разговора он лишь слегка поворачивал голову то вправо, то влево, с беспристрастием верховного судьи выслушивая Галину или Сергея.

– Кто там был еще? – спросил Сергей. И Лешка посмотрел на Галину.

– Костя был! – ответила Галина. – Анатолий Леонидович и Николай – все, кто был на дне рождения! Могли и вы остаться, мы тогда еще не знали вас...

Сергей пропустил мимо ушей ее последнее замечание.

– Всю ночь были дома трое?

– Да! – сказала Галина. – Всю ночь, до утра!

– И Николай?.. – уточнил Сергей.

– И Николай! – вызывающе подтвердила Галина. – Уходил ненадолго, потом вернулся, – неожиданно добавила она, глянув на Лешку.

– Когда уходил?

– С вечера, часов в двенадцать, если вас это интересует!

– Интересует... – подтвердил Сергей и замолчал, в раздумье глядя на Лешку.

– Ну! Чего же ты?! – потребовал Лешка.

– Ничего, все правильно, – ответил Сергей.

– Ты... Ты брось мне! – выкрикнул Лешка, приподнимаясь от подушек. – В этих делах не темни! Она вот! – Он показал на Галину. – Не проглатывай, что хочешь сказать!

– А мне больше нечего сказать, – с нарочитой небрежностью ответил Сергей. – Я узнал все, что хотел, надо теперь подумать.

Небрежничал он для Лешки. На самом деле ответы Галины внесли определенную сумятицу в его представление событий. Она утверждает, что Николай был в доме, когда Сергей стоял под окном. Это совпадало с его догадками. Но зачем она персонально для Лешки заметила, что около двенадцати часов, то есть именно в то время, когда работали копальщики, – Николай уходил из дому? Если копальщики были из ее компании – Лешка уже знает о них. Но почему тогда их оказалось двое? Где был третий? Дежурил около велосипедов? Или Костя и Анатолий Леонидович оставались дома, а Николай ходил на пепелище с кем-то другим? Тогда Галине незачем было подчеркивать лишний раз его кратковременное отсутствие...

Нахальство Сергея взбесило Лешку.

– Ты гад после этого! Ты помнишь, что клепал на нее? Помнишь?! А теперь – думать! Думать надо было до того, как оскорблять!

– Я думаю не об этом, – сказал Сергей. – Я думаю, кто той ночью мотал в Никодимовку, – она права: около двенадцати или часу – как это дело оформлялось...

Лешка сел, обхватив руками сетку кровати.

– Ты мне голову не морочь! Ты на нее клепал! Ты к чему мне говорил про ту ночь?

– Я не отказываюсь от того, что творил. – Сергей стоял, облокотившись о спинку кровати. Теперь выпрямился. – Могу доказать.

Она долго смотрела своими расширенными глазами в его глаза. И когда увяла ее самоуверенность, когда на смену ей пришел обыкновенный человеческий страх перед непонятным, а потому вдвойне опасным врагом, Сергею стало жалко ее. Он подавил в себе это чувство, но понял теперь Алену с ее неуместной жалостью.

А Лешка во время непонятной для него паузы распахнул рубаху и сгреб в пятерню медальон, готовый сорвать его. Чертовски противным показался Сергею этот заведомо театральный жест.

Галина повернулась к больному.

– Пусть он уйдет, Леша!

– Я бы хотел поприсутствовать... – заметил Сергей, как на школьном собрании.

– Говори при нем! – потребовал Лешка.

– Нет! – выкрикнула Галина. И что-то в голосе ее, в решительном выражении лица подсказало Сергею, что отныне командует уже она. С невеселой усмешкой подумал, что мало-помалу все становится на свои места, и уже не Лешку спросил, а Галину:

– Так я пойду?

Галина сверкнула на него глазами.

– Иди! Гад ты ползучий! – сказал Лешка ему в спину.

И пока он закрывал дверь, пока уходил по коридору – из палаты не донеслось ни звука. Алена прогуливалась в стороне кедровника, и Сергей мысленно одобрил ее за это. Не хотелось идти сейчас в дом тетки Натальи, разговаривать с преуспевающим стоматологом, с Анастасией Владимировной, а может быть, и с Лешкиной матерью...

Алена подождала его. Сергей показал на кедровник: «Пошли туда...» Она пристроилась идти рядом.

Было бы нечестно с его стороны молчать и на этот раз, когда Алена почти сопровождала его в непредугаданном визите.

– Я теперь тоже не знаю, что еще делать, – сказал Сергей.

Она помедлила, глядя в зеленые кедры на опушке.

– Зачем он звал тебя?

Сергей куснул губы, не зная, как потуманней изложить ей эту щекотливую тему. Но туманные формулировки не годились на этот раз.

– Хотел, чтобы я при нем доказал... и при ней, что у них там с Николаем...

– А ты говорил ему?

– Говорил...

– Зачем? – осторожно спросила Алена.

– Так надо, Алена! Надо... Сейчас не до... либеральничанья! – Она кивнула, не глядя на него.

– Доказал?..

– Нет, – коротко ответил Сергей. – Она не дала... – И на всякий случай добавил: – Вытурила.

Алена переплела у груди свои гуттаперчевые пальцы, выгнула их. Вздохнула.

Кедровник встретил их завораживающей полуденной тишиной. На опушке, несколько особняком, росли кряжистые, широколапые и толстостволые кедры, глубже в лес кроны их становились уже и бок о бок тянулись высоко к небу. Зимой, во время занятий, когда вдруг вспоминалась Никодимовка, чаще всего вспоминался кедровник. Можно бы на закате разжечь костер у медвежьего лабаза и печь клейкие смолистые шишки. Орехи еще наливаются – как молоко, но запаху достало бы на километры вокруг... А потом, когда вместе с короткими сумерками угаснет костер, плыть бы на чуткой «Наяде» по темному Никодимову озеру и угадывать случайные звуки издалека: то звякнет уключина у Ки-расировки, то гукнет филин, то где-то не вовремя заскрипит журавль...

– Что будем делать, Сережка?

– Не знаю, – повторил Сергей.

Алена с горечью, адресуясь в пространство, сказала:

– А ведь надо что-то предпринимать!

– Это, может быть, нечестно... Не по-мужски, что ли... – Сергей замялся. – Но я уж не знаю. Пойди к нему еще ты, поговори, если можешь.

– Один раз мы уже говорили... – сказала Алена, Сергей пнул трухлявое бревно подо мхом. – Но я пойду, попробую еще. Что мне сказать?

– Скажи, что на его месте сейчас только одно: пойти куда следует самому и обо всем рассказать. Обо всем; что он знает!

– Ты не представляешь, как это трудно...

– Представляю, – сказал Сергей. – Но у нас нет другого выхода, Аленка! – Он редко называл ее так, и она посмотрела на него.

– Ты иногда бываешь добрым-добрым, Сережка...

– Я с тобой всегда добрый, – огрызнулся Сергей.

– Нет, не всегда... – возразила Алена.

Остановились неподалеку от опушки, откуда еще можно было видеть и больницу, и дом Натальи внизу.

– Что между вами было, Сережка?..

– Было?.. – Сергей понял, о чем она. Посмотрел ей в лицо. – Лешка считает... что я в своих интересах копаю под него.

– Какой ужас... Какой ужас! – повторила . Алена, машинально сплетая пальцы. – Даже руки задрожали!.. Сережка, он не знает, что говорит! Ты не подумай, слышишь?! – Она подергала его за рукав.

Сергей отстранился.

– Ничего я не думаю...

– И не озлобляйся, пожалуйста! – попросила она.

– Злости на него у меня нет.

– А на меня, Сережка?

– На тебя я и злиться не умею!

Алена повторила:

– Какой ужас...

Она снова переплела гибкие пальцы и замолчала, потому что из больницы в легоньком сером сарафанчике вышла Галина. И пока она торопливыми шажками переходила через дорогу, оба молчали. Потом Алена посмотрела на Сергея. Ему было и неприятно и стыдно отправлять ее на это заранее бесполезное дело.