Текст книги "Промежуточный человек"

Автор книги: Евгений Будинас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

– Два раза получается, что ли? – не понял Сватов.

– Зачем два раза? Мы берем у Кукевича пять тонн цемента по колхозной доверенности. Он и отгружает пять. А колхозу он отгружает остальные сорок. Но это потом, это вас уже не касается.

– А Кукевич согласится в понедельник?

– Кукевич согласится во вторник. Во вторник вы едете к своему другу в объединение стройматериалов.

– Это зачем?

– Вам же кирпич облицовочный нужен? Кукевичу тоже. Вам шесть тысяч штук, а ему девяносто четыре тысячи. Он за них потом что хочешь возьмет… – Петя помолчал. – И отдаст тоже… Знаете что, давайте поедем вместе. Там ведь еще два сборных дома.

Сватов посмотрел на него удивленно.

– А они зачем?

– Это не для Кукевича. Это для Петровича. Кукевич будет их только получать. И передаст Петровичу.

А об этом когда они переговорили? Что-то не было о домиках разговора…

– Петрович пока еще ничего не знает. Это ему мой сюрприз. Человек в председателях тридцать лет. Колхоз поднял, поселок отстроил, санаторий… А сам как жил в панельном доме, так и живет. Дети выросли, дочь замуж вышла. Мужик он или нет? Должен он, наконец, и свой дом построить? Или он должен строить только коммунизм?

Петя замолчал. И молчал долго.

– Один домик ему, а другой для Кукевича. Мы с ним еще раньше говорили. Он тоже мечтает поближе к земле перебраться. Ему давно надоело, понимаете, перекати-полем жить…

На прощанье Петя сказал:

– Я же говорил вам, тупиков не бывает, особенно когда человеку надо помочь.

Глава девятая
«С ВЫХОДОМ К ЧЕРНОМУ МОРЮ»

Время летит быстро, гонит его погожее, справное лето с дождливыми ночами и мокрым парным воздухом по утрам, когда ход календаря отмечается уверенной сменой природных фаз – от жадного до бесстыдства роста и набухания к безудержному созреванию, к сытой спелости.

Всякий раз по дороге к Ути Виктор Аркадьевич Сватов ощущал неумолимость перемен. Сначала проселок над речкой утонул в густой, а по обочинам высокой, чуть ли не в рост человека, ржи, потом как-то разом брызнули пронзительно синим васильки, а сама рожь налилась колосом, пожелтела, выцвела на солнце как буйная шевелюра, пока однажды не пополз по ней красный рокот комбайна, оставляя за собой словно выстриженный машинкой след.

Подъезжая к дому, Сватов радовался тому, как растет его детище: контуры строения проступали все явственнее, подтверждая грандиозность замысла, функциональную продуманность, точность и строгость архитектурной фантазии. Колесо строительных дел в усадьбе (теперь он именовал свои владения только так) с Петиной подачи раскрутилось резво и безудержно. Уже давно было все найдено, оплачено, выменяно, завезено и разгружено. Уже давно смотался водитель Саша в соседнюю республику за кирпичом и за сборными домиками.

Были в числе Петиных клиентов и исполнители, тот же водитель рефрижератора Саша, который пользовался в универсаме всеми льготами наравне с остальными членами «покупательского актива». Но пользовался отнюдь не за то, что гонял по стране свой рефрижератор, не за тонно-километры, которыми, как и урожайностью, сыт не будешь, а лишь за ту часть Петиной деятельности, которую он добровольно брал на себя. Брал охотно и делал умело.

Сватов однажды привел ко мне Петю. Тот, оказывается, читал мои очерки о сельском хозяйстве Грузии. И очень хотел со мной об этом поговорить. Меня, разумеется, это растрогало и удивило. Уж Петю увидеть в числе своих читателей и тем более почитателей я никак не ожидал. Потом все прояснилось. Из чтения он почерпнул нужную для себя информацию. И попросил меня черкнуть записку для водителя Саши моим героям и друзьям в Махарадзе. В том, что герои не могут не быть друзьями, Петя не сомневался: «Вы о них так художественно написали». Он посылал Сашу под Батуми за мандаринами; наряды у него были, но только на конец квартала, когда мандаринов везде будет навалом. А Пете мандарины нужны были в ноябре. «Саша все сделает, – говорил Петя, – и договорится с кем надо, и загрузится как положено, записочка ему нужна только для того, чтобы быстрее найти вход».

Записку черкнуть я согласился, но при условии: пусть Петя честно объяснит мне, зачем ему это нужно. Ну, нет мандаринов и нет, не будет так и не будет. Просьба-то его была личной, а дело как бы производственное.

– Во-первых, шесть «Алок» мандаринов по десять тонн в каждой – это сто двадцать тысяч в план. В ноябре мандарины оторвут с руками. Кому от этого плохо?

Плохо от этого не было никому, и мы перешли к «во-вторых».

– На каждые десять тонн положена почти тонна утряски, усушки, порчи. А у Саши продукт порчи не знает. Саша продукт отберет, погрузит аккуратно, как себе, и так же аккуратненько прикатит домой. Считать вы умеете?

Микрокалькулятор Пети, оказывается, умел не только умножать, но и делить. Он исправно показывал, кому сколько и за что положено.

Уговор дороже денег, записку Саше я написал. В обмен на полученную информацию и возможность удостовериться, что это за незаменимый человек. Вернувшись из рейса, Саша привез мне привет из Грузии в виде ящика мандаринов, честно сбереженных им в дороге, и письмо, отпечатанное на машинке.

«Евгений! – писал мой герой Роберт Табидзе, один из руководителей этого субтропического сельскохозяйственного района, на таком ломаном русском, что казалось, у пишущей машинки заплетались рычажки букв. – Где Вы находит такой замэчатэлный и талковы чэловэк, как Ваш Саша? Умнай и дэлавой, нам всэх пакарил. Таких мала. Но факт эст факт. За что хвала Вам и очэн спасиба. Нэ дай бог ище нэскалко раз нэ встретитса с ым. Что касаеца ваш запыск, что маглы – пастаралис, но всэ-таки они пока нэ очэн красива выглядит. Виноват солнца, который очен мала била в этам гаду. Все-таки подабрали как можна была. Пуст Ваш дэти эдят на здаровиэ».

Надежным человеком был Саша. На таких вот «исполнителях» и держался весь механизм. Потому-то, посоветовавшись, Петя и Саша решили, что Сватову за кирпичом и домиками ехать несолидно, а лучше отправиться Саше – опять же с рекомендательным письмом. Вернулся он, разумеется, на коне.

Далеко позади, как в прошлом веке, остался Олег Михайлович со своей конторой, вымпелами и планами проходки скважин, их промывки и обмывки.

Сватов тогда про него просто забыл и приехал в Уть лишь на третий день вместе с Сашей, на его машине, груженной прекрасным облицовочным кирпичом. Правда, не обернутым в бумажку, так как загружали машину прямо из печи.

Ужас, охвативший Виктора Аркадьевича, когда он, подъезжая к деревне, услышал знакомое трио, с заметно подсевшими голосами, но все еще достаточно крепкое, – этот ужас не поддается описанию.

 
По диким степям За-а-абай-калья-а-а,
Где золото роють в га-а-арах…
 

Скважину обмывали уже третий день. Не только сами хозяева: подкатили зять с невесткой на мотоцикле, поочередно наведывались соседи – испить водицы, которая все текла, все текла, «как тая песня», все бежала, постепенно набирая «скус».

Гости менялись, и только Олег Михайлович с дядей Костей, как он теперь величал Константина Павловича, держали оборону.

– Неудобно получается, – сконфузился водитель Саша, который был в курсе всех дел, – человека на три дня от дома оторвали…

Но Сватов был настроен иначе.

Быстро оценив обстановку, он попытался бережно принять баян из рук Олега Михайловича.

– Где это вы отсутствуете? – спросил отставной майор возмущенно, но не выпуская инструмента.

Виктор Аркадьевич все-таки отнял баян и водрузил его на шкаф. А самого танкиста подвел к грузовику, одной рукой поддерживая за плечи, а другой за шиворот. Подсадил к высокой кабине.

– Куда вы меня отправляете? – Олег Михайлович пытался протестовать. – Люди здесь славные… Не успеваешь привыкнуть, как тебя отрывают. Куда вы меня выталкиваете? – И потом, хватаясь за спасительное: – А пласт кто промывать будет? А наряды закрывать? А бабки кто подбивать должен?

Константин Павлович, вышедший проводить гостя, стоял поодаль, но, почувствовав вдруг в тоне Олега Михайловича излишнюю игривость, выдвинулся вперед:

– Бабок ты не трожь. Знамо что…

Горы строительных материалов таяли буквально на глазах, зато дом с верандами, с гаражом и баней уже светился свежими бревнами и досками, уже стройнел четко, как фломастером, разграфленными пилонами из красного кирпича; Алик с бригадой уже подбирались к самому коньку косой, на прибалтийский манер, крыши.

Сватов специально подъезжал к своим владениям проселком, а не новой дорогой, чтобы, вынырнув из-за пригорка, сразу окинуть постройки хозяйским взглядом. Вид их вызывал в его душе необычный подъем и какую-то необъяснимую грусть…

Впрочем, отчего же необъяснимую?

Сватов по натуре был человеком творческим. И, добиваясь осуществления замысла, он, естественно, испытывал опустошенность и обычно приходящую следом грусть – от ощущения незначительности свершенного перед невообразимым множеством грядущих жизненных преодолений.

Сельские – и ближние и дальние соседи Виктора Аркадьевича – приходили на его участок часто, придирчиво все осматривали, выспрашивали о непонятном. Пояснения давали Анна Васильевна с Константином Павловичем, разумеется, не без важности. Затягивались смотрины надолго, гости покачивали головами, шумно вздыхали, вслух дивились тому, куда это только повернула нынче жизнь. Мужики вспоминали прошлое, особенно про войну, про то невиданное, что пришлось им встретить в чужих землях и что неожиданно теперь придвинулось в самую Уть. Но недовольства, тем более зависти, строительный успех Сватова ни у кого не вызывал. Здесь сказалось общее понимание того, что только благодаря новому хозяину одна за другой стали совершаться перемены и во всей Ути. Сразу после наезда в деревню начальства и киносъемочной группы вырос у реки палаточный городок, понаехали парни и девчата в студенческой защитной форме, загудели машины, застучали топоры и молотки, поздними вечерами заполыхали костры и зазвучали не совсем понятные местным людям песни.

К самым мосткам на том берегу Ути подползла неровная, без бордюров, уложенная по наспех разбросанному гравию лента черного, не застывающего на солнце асфальта. Криничка, так полюбившаяся Дубровину, была обложена собранными окрест валунами, рядом появилась лавочка, сооруженная из причудливо изогнутого ствола. Старые кладки через реку по настоянию Сватова были оставлены, но чуть в стороне от них протянулся с берега на берег узенький мост, добротно собранный из пиленого бруса (ширину моста Сватов проверял сам: чтобы трактор или грузовик пройти по нему не могли, а только легковушка). Появился даже дорожный знак с указанием максимального веса транспортных средств, которыми надлежало по мосту ездить. И еще один знак, запрещающий движение грузового транспорта.

Вдоль улицы встали столбы достаточно изящных, стилизованных под старинные фонари, светильников. На взгорке над водой, в том самом месте, где совсем еще недавно Виктор Аркадьевич Сватов продумывал свою стратегию, появилась ажурная беседка. Правда, выкрашена она была аляповато, в три цвета: желтый, зеленый и голубой, что вызвало бурный протест и негодование Сватова. Студентов он долго стыдил и корил, взывая к их художественному вкусу, а Петра Васильевича Кукевича самолично повез на выходной день куда-то за Вильнюс, в музей деревянного зодчества под открытым небом, где долго его водил, показывая и втолковывая, что к чему. Петр Васильевич все старательно заснимал любительским фотоаппаратом – и колодцы, и заборы, и лавочки, и даже мусорницы из старых долбленых пней со вставленными в них жестяными ведрами. А по дороге домой вздыхал и искренне огорчался всяким отсутствием в своих подчиненных понимания и души.

Этими свершениями на первое время все и закончилось. Как и предполагал Виктор Аркадьевич, дальше дело не пошло: отложилось до следующего года, когда заранее все будет продумано, предусмотрено и включено в планы, обеспечено ресурсами, согласовано и утверждено – чтобы двигаться дальше без всякой стихийности и партизанщины. Но и сделано было немало, что, безусловно, закрепило положение Сватова, обеспечило ему полный авторитет в глазах соседей и совхозных конторских.

Одним из главных своих достижений Сватов считал крупноформатные, наклеенные на картонные планшеты фотоснимки Ути во всех ракурсах и со всех точек. Прямо по снимкам были вычерчены и прорисованы слабым цветом все грядущие перестройки: крыши, фасады домов, колодцы, заборы… Планшеты делали к семинару, к семинару же вели дорогу, но из-за полной неготовности объекта высокий показ было решено отложить до лучших времен. А планшеты, изготовленные студентами во время практики, Сватов уговорил Кукевича оставить в Ути на память.

На строительстве дома Виктора Аркадьевича никаких отступлений от намеченного графика не было. Научно-строительный коллектив работал увлеченно, даже с азартом. Вопросов Сватову и действительно не задавали. Его стараниями все необходимое всегда оказывалось под рукой, что вполне способствовало встречному энтузиазму.

Дом и пристройки обретали все более законченный вид. Уже настланы были и даже отшлифованы полы, уже поблескивали стекла окон; зацвело фигурным затейливым витражом и треугольное, во всю стену, выходящую в сад, окно на мансарде, вызывающее наибольшее удивление посетителей. Особенно тем, что, оказалось, его вполне достаточно и для освещения бывшей кухоньки – теперь расширенной, оштукатуренной «под шубу» и ставшей центральной залой. Здесь стояла русская печь с высоко, к самой крыше уходящим ко́мином, служившим основанием искусно выложенной все тем же красным кирпичом трубе. Печь вызвала абсолютное одобрение Анны Васильевны, ибо горела она добро, прогревалась равномерно, а тепло держала хорошо. Эта бесспорная удача даже примирила ее с камином, всегда раздражавшим («як глупство») старую женщину своей практической бесполезностью. Успешно прошел испытания и стеклянный «аквариум», стены которого со швами, промазанными, по предложению Алика, эпоксидной смолой, воду держали хорошо, а при включении упрятанных за дальнюю стену ламп изливали мягкий оранжевый свет – к полному удовольствию Константина Павловича, который однажды видел настоящий аквариум и потому представлял купающихся в нем «бабонек» игривыми, «как тые рыбки».

Короче, дела двигались успешно, все подходило к финалу.

Оставалось поставить забор и навести на участке порядок, достойный новых строений.

Именно наведение образцового порядка – с прочисткой и прореживанием сада, с созданием на всей территории площадок-террас, с оформлением и устройством газонов, цветников и дорожек, с установкой диковинных столов и лавок – должно было по замыслу Сватова стать финалом его преобразовательской деятельности.

Точнее, ее первой очереди.

Ибо задуман был еще и бассейн перед домом с камышовым островом, и теннисный корт, и липовая аллея от дома к реке. На бревенчатой стене возле камина Виктор Аркадьевич даже приколол вырезанный из финского журнала рекламный снимок какой-то виллы с образцово благоустроенным участком, приняв его за эталон будущих переустройств.

Деньги на строительство текли рекой, но долги, в которые Виктор Аркадьевич влез по самые уши (он и всегда брал в долг легко и свободно), его не смущали. Закончив строительство, он намеревался засесть за окончание большой книги, поставленной в план издательства на следующий год: гонорара за нее плюс «потиражных» за вышедший недавно фильм по его сценарию должно было с лихвой хватить на все.

Аппетит, как известно, приходит во время еды. И воодушевленный строительными успехами, Виктор Аркадьевич простирал свои замыслы дальше. Он уже ощущал себя фермером. Где-то раздобыл двухлетнюю подшивку «Приусадебного хозяйства», выходящего приложением к журналу «Сельская новь», и теперь, все чаще оставаясь на ночлег в Ути, штудировал вечерами статьи из раздела «Домашняя ферма», выписывал практические рекомендации по разведению в личном хозяйстве зааненских коз, асканийских овец, мускусных уток, загорских цесарок, золотых карасей, серебряных фазанов и калифорнийских кроликов.

Вполне серьезно Виктор Аркадьевич Сватов намеревался развести у себя весь этот зверинец, превратив жалкое строеньице, заменявшее Дубровину дачу, сначала в усадьбу, потом в виллу, потом в ферму и, наконец (когда дело дойдет и до крупного рогатого скота), в ранчо. Не сразу, разумеется, а постепенно. Идея стать в конце концов «пишущим фермером» все больше увлекала его, восхищая своей очевидной целесообразностью. «Жизнь в лесу» Генри Торо стала его настольной книгой, а постановление правительства «О дополнительных мерах по увеличению производства сельскохозяйственной продукции в личных подсобных хозяйствах граждан» он, уже совсем распалясь, готов был занести в число важнейших документов времени.

Не ограничиваясь мечтаниями, Сватов совершил в этом направлении первый практический шаг: оба двора – его и соседей – буквально кишели цыплятами, которых однажды Виктор Аркадьевич привез Анне Васильевне целый багажник, затратив на их приобретение семь рублей и поразившись, что живой цыпленок в государственной торговле стоит семь копеек, в то время как яйцо, из которого он только что вылупился, ценится в полтора раза дороже.

Стоило видеть, как он вслух недоумевал по этому поводу, осторожно перешагивая через цыплят, путающихся под ногами.

Финал был задуман Сватовым в свойственной ему манере, позволяющей легко и непринужденно пользоваться услугами своих ближних.

Намечалось устроить торжественное открытие усадьбы. Со званым обедом, с приглашением множества друзей – даже по предварительным прикидкам набиралось никак не меньше человек сорока – пятидесяти. Забот, конечно, предстояло немало – и с доставкой гостей (для чего уже было договорено арендовать автобус у Кукевича), и с питанием (цыплята, быстро набиравшие вес на подножном корме и свежем воздухе, должны были составить «гвоздь программы», об остальном обещал позаботиться Петя), и с размещением на ночлег, использовать под который решено было оба дома и соседский сеновал, благо сено соседи (так и не купив корову) все же заготавливали по сложившейся годами привычке.

Но при всей организационной сложности дело, по убеждению Сватова, того стоило, ибо программа торжества, намеченного на первые субботу-воскресенье сентября, включала, кроме обеда, бани и лесной прогулки, кроме вечернего костра на берегу Ути с ухой и гитарой, и общий субботник по уборке и благоустройству территории. Тщательно все просчитав на Петином компьютере, Сватов пришел к выводу, что при хорошей организации и обеспечении гостей необходимым инструментом (инструмент, оставшийся после стройотряда, Птицын пообещал забросить загодя), за четыре-пять часов коллективного и активного труда должный порядок на участке будет создан. Что, бесспорно, поднимет всем настроение, как всегда поднимает настроение затюканному мелочной суетой горожанину здоровый физический труд на земле.

– Двести пятьдесят человеко-часов, – просчитывал по минимуму Сватов, – это свыше тридцати рабочих дней. Гору можно свернуть. А сколько получить удовольствия?

Сомнений он не испытывал. Впрочем, помня историю его личной библиотеки, я в успехе мероприятия тоже не сомневался. Уж что-что, а доставлять ближним возможность порадоваться его успехам Виктор Сватов умел!

Но сначала нужно было поставить забор.

По убеждению Виктора Аркадьевича, вообще не склонного к упрощенчеству, забор должен был стать достойным венцом делу и завершающим штрихом в облике усадьбы. И поэтому требовал к себе самого серьезного отношения. Забор, в представлении Сватова, рассмотревшего и отвергнувшего с добрый десяток вариантов, должен был сочетать в себе максимальную практичность (определенную простотой конструкции и долговечностью) с повышенной эстетичностью.

В ответ на мое замечание, что с забором можно было бы и не торопиться, тем более что к весне фирма Кукевича намеревалась завезти в Уть и поставить всем легкие, загодя сколоченные ограды, Сватов отчего-то взорвался:

– Я не собираюсь заниматься забором всю жизнь – сначала построить, а потом бесконечно ремонтировать. Я не Дубровин. Положительные установки мне не нужны.

Кирпичный фундамент в три слоя кладки обязательно из облицовочного кирпича (чтобы гармонировало с пилонами дома), бетонные столбики в рост человека, просмоленные продольные жердины и… плетень из веток – так и только так представлял себе Сватов будущее сооружение, которое должно было вобрать в себя вековой заборостроительный опыт и стилизованную функциональность современного дизайна (ну, про стилизованную функциональность я, может быть, перепутал. Возможно, имелась в виду «функциональная стилизованность»)…

Но здесь даже строители, столь активно и творчески выполнявшие любые причуды самодеятельного архитектора, взбунтовались. Алик даже неприлично выразился, упомянув про «весь этот… курятник».

Чтобы прекратить бессмысленные споры, Сватов собственноручно изготовил плетеные ворота с калиткой, нарубив у реки олешин и подвезя их к усадьбе на багажнике своей «Нивы». Получилось и дешево, и красиво. Особенно поддерживал идею Константин Павлович, который, впрочем, изобретательность своего соседа поддерживал во всем:

– Вельми добрый забор будет. Что тебе тот плетень.

После чего сообщил Сватову (в порядке доброго совета), что вязать плетень надо бы не из орешника, а из еловых веток, а веток тех в лесхозе бери – не хочу: «огнем палят».

Оставалось достать бетонные столбики.

Вычитав в газете объявление, что трестом «Стройбытремонт» по заявкам граждан изготавливаются бетонные ограждения для дачных и приусадебных участков, Сватов, помня наш с Дубровиным злополучный визит на тарно-ремонтное предприятие, отправился сначала к Пете.

– Сорвиров Павел Ильич, – сказал Петя, полистав свой домашний алфавит. – Можем ехать.

Но на сей раз Сватов от помощи завмага отказался. Строительные организации – это все-таки по его профилю.

– Это какой Сорвиров, не из «Промстроя» ли?

Оказалось, что именно тот Сорвиров, работавший до недавнего времени заместителем управляющего стройтрестом.

Несколько предварительных телефонных разговоров, и вот Виктора Аркадьевича уже радушно, можно сказать, с распростертыми объятиями встречают у порога кабинета управляющего трестом «Стройбытремонт». Сколько лет, сколько зим, какими судьбами, каким ветром…

– О жизни потом, – говорит Сватов, сразу входя в привычную для него роль. – Сначала о деле.

Павел Ильич, только что переговоривший с вышестоящим руководителем и уже пригласивший руководителя нижестоящего, весь внимание. Заборы для дачных участков они действительно производят. Сетка заказчика, столбы их. Сетка Сватову не нужна.

– Сколько у нас бетонных столбиков? – спросил Павел Ильич у подоспевшего к разговору начальника управления.

– Триста… На этот квартал.

– А в наличии?

– Полтораста, но Игорь Вениаминович сотню просил для своей конторы. Это тоже управляющий строительного треста, – пояснил Сватову начальник управления.

– Ну ничего, – успокоил его Сорвиров, – там подождут. Им пока полсотни оставим, а творческую интеллигенцию удовлетворим. Или, может, поровну поделим? Семьдесят пять штук вам хватит?

Сватов стоял на сотне твердо. Виктору Аркадьевичу нужна была именно сотня. «Безумный народ, – думал он. – Столбиков у них на полтора забора. И дают объявление на город, где полтора миллиона жителей».

– Риску нет, – пояснил Сорвирову начальник управления: – Частные лица не обращаются. Считается, что дорого. – Он недоуменно пожал плечами.

Километр забора стоил что-то немногим больше пятнадцати тысяч.

– Вместе с работой, – успокоили Сватова, – главное работа.

Работа Сватову была не нужна. Только столбики. Причем чтобы дешево и по закону. Если надо, то какую-то работу он готов был оплатить.

Пригласили начальника планового отдела, сели считать. Считали как положено – на квадратные метры забора, хотя и с минимумом трудовых затрат. Считали даже, что ямки Сватов сам выкопает. Накрутилось около восьми тысяч.

Виктор Аркадьевич нервничал, его успокаивали.

– Это же воздух, фикция! Что вы считаете? – возмущался он.

Помочь хотели все и упорно искали выход. Не каждый же день обращаются, а платить человеку из своего кармана – это не за государственный счет. Надо дешевле… Снова считали. До самого вечера считали и пересчитывали, крутили и перекручивали, но все равно выходило дорого. Очень уж большой получалась общая площадь.

– Ну, хорошо, – нашелся вконец измотанный Сватов, – а если я хочу построить забор из одних столбиков?

Плановик быстро прикинул, вышло всего около сорока квадратных метров… Много? Столбики в сечении пирамидальные, повернули узкой стороной, перемножили, вышло около пятнадцати метров. По самым низким расценкам за работу выходило всего тридцатка, правда, месячный план на участке летел к черту. Ну да при чем тут план! Все облегченно вздохнули.

Сватов уже звонил по телефону, срочно закрепляя с таким трудом достигнутый успех:

– Сейчас выезжаю… Да нет, я из треста… Спасибо, все решили на «отлично»… Узнаю ваш почерк… Еще бы – такие орлы!

«Орлы» сидели в сумерках кабинета, нахохлившиеся, как куры на насесте.

Петя от задумки Сватова насчет субботника пришел в полный восторг. Такие люди, все сразу, все вместе? Это мероприятие, да!

Петя готов был выехать заранее. Он готов был трудиться на самом ответственном участке… Особенно по душе пришлось Пете, что будет сауна. Людям поразмяться, а потом расслабиться – это хорошо. Баня, по его убеждению, получалась у Сватова не хуже, чем в санатории у Петровича. Во всяком случае, со своими преимуществами. Вот уж куда нужного человека всегда можно пригласить. Без лишних глаз и с полным комфортом. По сути, весь этот дом и есть шикарная баня, если не по нашим, конечно, меркам судить, а как в Прибалтике… Петя, к слову, уже и финский градусник достал, и массажные щетки ему привезли из-за границы в подарок Сватову.

С баней между тем дело срывалось. Печки для нее не было.

В Эстонии Петя видел подходящую печь прямо в хозмаге, о чем и сказал Сватову, уверяя, что купить готовую всегда лучше, чем где-то заказывать. Весила она девяносто килограммов, стоила сто двадцать рублей. Купить можно, но как доставить?

Понимая озабоченность Виктора Аркадьевича, Петя и тут предложил свою помощь.

Вместе они поехали на автопредприятие.

Сватова, уже привыкшего ничему не удивляться, тем не менее поразила приветливость, с какой Петя был там встречен. По тому, как свободно пропустили их в проходной, как расступились, увидев Петю, водители у окошка диспетчера, как здоровались с ним служащие громадной конторы, было видно: он здесь свой человек, он у себя дома. К нему и обращались как к своему.

– Какие потребности, директор? – спросил Петю один из водителей.

– Да так… – без особого оживления ответил Петя. – Надо сгонять машину в Пярну.

– Груз есть?

Груза у Пети не было. Он же простой завмаг, а не директор торга.

– Груз ты найдешь сам. А назад привезешь одну штуковину… Весит не больше сотни килограммов. Возьмешь в магазине за наличные…

– А если я что-нибудь перепутаю?..

Петя, вяло махнув рукой, уже шел дальше. Неделовые беседы его не занимали. Ему нужен был другой человек, Петя знал, кого он ищет. Ему нужен был Саша. Но водитель рефрижератора Саша, как оказалось, уехал в Днепропетровск.

– Без Саши ничего не выйдет, – сказал Петя.

Но все-таки заглянул к директору.

Выслушав завмага, директор вызвал по внутренней связи диспетчера. И спросил про Сашу.

– Саши нет, – сказал Петя, пока диспетчер на том конце провода перебирала наряды. – Он в Днепропетровске. Если бы Саша был на месте, я бы к вам и не заходил.

– Будет Саша, будет и попутный груз. Другого водителя я тебе не дам. Сам понимаешь… Горит у вас, что ли, с печкой?

У Сватова горело. Но Петя не стал нажимать. Попрощавшись, они ушли.

– Хороший водитель Саша, – с сожалением сказал Петя, усаживаясь в свои «Жигули». – Такого еще поискать.

Намечался сокрушительный и позорный для Сватова провал.

Петя был в полном смущении. «Как же это я раньше из виду упустил!» Но винить его было не в чем, упустил-то из виду как раз Сватов. Петя был готов немедленно нестись еще на одно автопредприятие, но Сватов его остановил. До Пярну и обратно две тысячи километров, да еще загрузиться, разгрузиться, да еще обратный груз взять, да еще в магазин за печкой. Короче, обернуться в два конца было невозможно. Оставалось-то до новоселья четыре дня, а еще поставить печь да трубу вывести…

– Печь мне нужна завтра, – сказал Сватов. Потом, что-то прикинув, добавил: – В крайнем случае – послезавтра. Если до послезавтра печь будет, можно успеть.

Тупиков он по-прежнему не признавал. И сейчас заполучить и поставить печь стало для него делом жизни, тем более что гостям о сауне было объявлено.

Сознание его работало, как сложнейший компьютер, мгновенно просчитывая и отбрасывая варианты. Первым делом он прикинул возможность изготовить печь на месте, но тут же отказался от затеи, как любительской и непрофессиональной. Специалиста в числе его знакомых не было, а заниматься самому – значило угробить все дело с организацией субботника. Все-таки это был уже не прежний Витька Сватов, все умеющий сам.

Тогда Виктор Аркадьевич, что называется, сел на телефон.

Начал с того, что позвонил знакомой телефонистке:

– Зоя, мы сегодня с тобой должны хорошо поработать.

– Витя, мы всегда должны работать хорошо, – ответила Зоя.

Они никогда не виделись, но уже много лет разговаривали на «ты», как старые друзья. Зоя соединяла Сватова с любым городом даже из телефона-автомата. Фокусы со звонками, которые они вместе проделывали, занимали достойное место в системе сватовского блефа. Случалось, что едва Виктор Аркадьевич входил в незнакомый еще кабинет, как раздавался звонок междугородной:

– Москва разыскивает товарища Сватова.

На этот раз ему нужна была Эстония. Сразу пять номеров, но в строгой последовательности, по восходящей. Ему нужен был кто-то из друзей, готовых печку купить и погрузить в машину. Еще кто-то, кто знал, какие машины завтра утром идут из Таллинна в их сторону, еще кто-то, кто дал бы команду взять печку в машину…

Зоя работала молниеносно, но был конец дня, и Сватова подвела эстонская пунктуальность – с их манерой уходить с работы вовремя…

Здесь в сознании Виктора Аркадьевича всплыл московский вариант. Один из приятелей Сватова устроил сауну на своей даче. Где-то же он печку покупал.

Приятеля на работе не оказалось, но там дали телефон его бывшей жены; дома были только дети, про печку они ничего не знали, зато знали телефон дяди Коли, с которым их папа строил баню. Дядя Коля все про печку знал, но она оказалась не та. Эта была электрической, а Сватову нужна была печь дровяная, она не сжигала кислород и вообще гораздо более соответствовала. Дядя Коля, специалист, с этим был согласен. У одного его приятеля в сауне как раз такая стоит. И жар дает несравнимый – против электрической. Черт ее знает, где они ее брали, может, и в магазине, впрочем, вполне можно разузнать. Печка – не иголка, столица – не стог сена. Есть в конце концов служба сервиса и справочные хозторга… Вы подождите, я позвоню, вы мне потом перезвоните… С дядей Колей они были уже совсем родными, тем не менее ждать Виктор Аркадьевич не стал, а принялся звонить сам. Разумеется, не по коду. По коду пробиваться в справочную столичного хозторга может только ненормальный. В самой Москве дозваниваться – и то лишь полезное упражнение, закаляет нервы лучше любого тренажера. Зоя попробовала набирать, потом взмолилась: