355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгений Будинас » Промежуточный человек » Текст книги (страница 16)
Промежуточный человек
  • Текст добавлен: 6 ноября 2017, 18:30

Текст книги "Промежуточный человек"


Автор книги: Евгений Будинас



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– А я и говорил, не надо было высовываться, – прошептал на ухо один заместитель другому, но так, что всем было слышно. – Кто больше везет, на того и возлагают.

– Сейчас товарищ из киноискусства, – объявил Кукевич, – поделится с нами своими соображениями.

Сватов делился соображениями щедро. До чего же при этом он был красив! До чего возвышен! Как обаятелен и обстоятелен! Какие виражи, какие взлеты и перепады мысли он себе позволял, какие тирады обрушивал на собравшихся, сначала как кипятком их поливая, потом окатывая как из ведра, потом накрывая волной! Как тихо ниспадал его голос, обращая бурный поток в тонюсенький ручеек журчания! Как снова вскипал, взрывался, как распалялся, как воодушевлял! К каким выводам подводил!..

– Таким образом мы пришли с вами к выводу, что положение надо не просто менять, а менять в целом. И сделать это можем только мы. И мы должны это сделать. Уже – пора!

Сватов закончил и замолчал. Посмотрел в окно, куда вот уже несколько минут все украдкой поглядывали. За окном нетерпеливо пофыркивал автобус, подогнанный, как всегда, точно по графику.

– Пора обедать, – вздохнул грузный мужчина. Судя по степенности, с какой он устроился по правую руку от Кукевича, – главный инженер. – Костя вчера в «Юбилейном» столики заказал, чтобы организованно и без очереди.

Кукевич посмотрел на часы.

– Елки зеленые, – сказал он, – вот засовещались… Ну, вы езжайте. А я с товарищами вас догоню.

И все оживились, засуетились, потянулись к выходу, аккуратно расставляя стулья, чтобы не задеть кожаную обивку стен.

– Они не потянут, – вздохнул Кукевич, когда мы остались втроем. – Вот уже год скоро, как я с ними воюю. Не хотят и не могут. Не та, говорят, специфика. А может, и ладно пока? – Кукевич посмотрел на Сватова, ища сочувствия. – Никто ведь и не вспоминает…

– С тебя спросят, – сказал Сватов беспощадно. Одному ему известная роль, в которой он здесь появился, позволила ему перейти на «ты». Получилось это, впрочем, вполне естественно. – Пройдет еще полгода, пусть даже год, но с тебя спросят. Возникнет критическая ситуация, снова какая-нибудь проверка. А что ты им скажешь? Собраниями и совещаниями не отвертишься. Даже приказами и постановлениями. – Сватов листал размноженное на ротапринте постановление коллегии министерства. – Это-то ты понимаешь?

Кукевич понимал. Но что он мог?

– Мы вот тут набросали программу. Фронт работ, можно сказать, прикинули… Если делать все, что надо, дороговато выходит.

– Интересно, что вы там насчитали? – спросил Сватов.

Петр Васильевич сглотнул слюну, будто проглотил ириску.

– Семьдесят круглых.

– Семьдесят миллионов? – доуточнил я.

– Семьдесят миллиардов, – обиделся Кукевич.

– А ваш годовой объем на сегодня? – поинтересовался я.

– Тринадцать миллионов. Если удвоим, будет двадцать шесть.

– Таким образом, – засмеялся Сватов, – чтобы осуществить намеченную программу, – он приостановился, прикидывая, – им нужно около… двухсот пятидесяти лет.

– Двести шестьдесят девять, – сказал Кукевич, – если быть точными. С небольшим хвостиком…

– Вот тебе проблема, – обернулся ко мне Сватов, – вот тебе живой материал, который сам лезет из чернильницы. Садись и пиши.

Кукевич вздрогнул.

– Может, не надо? – спросил он жалостливо.

– Да ты не волнуйся, это я так, для примера, – успокоил его Сватов.

– Что же нам делать? – спросил Кукевич озабоченно, ероша свой ежик.

Что делать – знал Виктор Сватов. Недаром же он сюда пришел.

Для начала ему нужна была пилорама…

Кукевич сразу оживился. Было видно, как от этой практической задачи в нем зашевелилась мысль. Пилорам он мог достать хоть сотню. Две он уже достал. На всякий случай. Он много чего достал на всякий случай. И вообще самое главное за этот год сделал – добился планового снабжения сельских коммунхозов, причем снабжения «отдельной строкой». Этим он обеспечил себе независимость.

– Лес у тебя есть? – спросил Сватов. – Шифер, кирпич, цемент, битум для асфальта?

У Кукевича все это было. Даже два асфальтовых завода – опять же на всякий случай. Разговор шел о конкретном, и в нем засветилась надежда.

– Тогда давай будем мыслить, – сказал Сватов, – и мыслить давай конструктивно…

Кукевич согласно кивнул. Он чувствовал, как иногда ему этого не хватало. Сватов излагал, а Кукевич старательно записывал. Только при чем здесь пилорама?

– Теперь обозначим круг задач на сегодня и на перспективу, – продолжал Сватов, про пилораму как бы не слыша. – Именно в маленьких деревеньках, отнесенных однажды с чьей-то нелегкой руки в разряд неперспективных, нам представляется полная возможность проявить себя. Их у нас абсолютное большинство. Здесь нужно благоустроить улицы, поставить фонари, проложить тротуары, построить колодцы, оформить въезды в деревню, поднять и подправить заборы и сараи, обновить фасады, перекрыть крыши…

– Такое невозможно сделать, – произнес Кукевич уныло. – Такое сделать не может никто.

– Разве я сказал: сделать? – Сватов в возбуждении говорил громко. – Я, по-моему, употребил иную форму глагола. Я сказал: делать. Через три месяца республиканский семинар по социальному переустройству сел. К семинару ты выйдешь с уникальным объектом. Ты обрисуешь перспективу, ты покажешь первый результат, ты поставишь вопросы и сформулируешь задачу.

Кукевич заметно оживился. Все-таки Виктор Аркадьевич – голова. Он предлагал восхитительный в своей простоте и ясности ход, причем начать предлагает с самого сложного. Сконцентрировать силы в единый кулак. Выбрать направление главного удара.

Главным, разумеется, была «неперспективная» деревня со всем ее запустением.

– Хорошая хозяйка, – убежденно говорил Сватов, – подметать начинает с углов.

Виктор Аркадьевич, не жалея красок, уже рисовал перспективу, он говорил и как бы гипнотизировал. А Кукевич словно в цветном сне видел маленькую и захудалую деревушку на берегу тихой речки. С ивами, свисающими к воде, с мельницей у запруды, с качающимися хвостами колодезных «журавлей», с поленницами дров под легкими, изящными навесами, с общественной конюшней и коммунальной банькой, с мостками и беседкой над водой, где каждый путник мог бы отдохнуть, а заодно и познакомиться с историей деревни, с тем, кто из известных людей здесь жил, кто и куда отсюда вышел…

Представил себе все это Петр Васильевич красочно и настолько подробно, что вдруг почувствовал в себе неодолимое желание в этой деревушке поселиться и никогда из нее никуда не выходить.

Сватов предлагал вдохнуть в деревеньку жизнь. Для этого ему нужны были лес, кирпич, цемент и шифер. Для этого нужна была пилорама… Разумеется, включение такого оригинального объекта в программу семинара Сватов брал на себя. В «тамбуре» у него был товарищ Архипов.

Упоминание высокого имени подействовало на Кукевича, как острый запах нашатыря на человека, страдающего слабостью в мышцах и головокружением.

– Закурить есть? – спросил он у меня. – Бросил, понимаете, недавно, но тут закуришь…

С одной стороны – это все, конечно, но с другой – Кукевич все еще сомневался. Где, например, проекты? Кто будет финансировать? Кто строить?

– Все очень просто, – успокаивал его Сватов. – Строить будет сводный студенческий отряд. Я уже провентилировал это с комсомолом. Им давно уже нужно свежее дело. Молодые руки, горячие сердца. Ребята истосковались по самостоятельности. Подключим студентов, будущих архитекторов и художников – вот вам и проект. Организуем им здесь практику – вот вам и авторский надзор. Сколотим строительный отряд – вот и исполнители… Средства? Что-то выделит хозяйство, что-то соберем с людей. Предложи сегодня крестьянину доски для забора, за любую цену с руками оторвет. Или шифер на крышу. Я уже не говорю про колодец или тротуар.

Проблемы в сознании Кукевича осыпались, как листья с дерева в осенний ураган. Оставался голый ствол идеи. Петр Васильевич таял на глазах. Это был уже воск, из которого можно лепить что угодно. Но Сватов продолжал наступление. Времени у него не было. Он торопился жить и не собирался обращаться к одному и тому же вопросу дважды.

Впрочем, дело оставалось за немногим. Какую из тысяч деревенек выбрать. Этого вопроса Виктор Аркадьевич ждал.

– Я уже выбрал, – сказал он как можно небрежнее. – Предлагаю немедленно ехать смотреть.

Петр Васильевич, похоже, в последний раз насторожился. Куда-то его затягивали. Но куда?

– Петя, к слову, на месте был. Ему там понравилось…

Все-таки Сватов жизнь понял. Такой вот бесхитростный и как бы нечаянно выданный аргумент неожиданным образом завершил все. Кукевич, конечно, еще сомневался, но…

– А нас не спросят, почему именно эта? Дороги туда и то нет…

– Это как раз хорошо. Вот, мол, вам: и дороги нет, и жить можно… Мы с ходу начнем снимать фильм. Вот было, вот есть… Впрочем, дорогу мы проложим. К семинару это пара пустяков. Тем более что, кроме пилорамы, – Сватов улыбнулся, – у нас есть еще асфальтовый завод.

– Даже два… – все еще с тенью растерянности в голосе протянул Кукевич.

Но это были уже сомнения человека, уверенного в себе. Сомнения человека, у которого есть пилорама.

Петр Васильевич пошел вызывать машину. Потребность действия была в нем уже настолько велика, что он не стал поручать это секретарше, а отправился в комнату водителей сам.

Глава седьмая
НЕДЕЛЯ КАК НЕДЕЛЯ

На все оргвопросы, связанные со строительством дома, Сватов отводил неделю. Это казалось прожектерством, но события последующих дней заставили меня еще не раз удивиться исключительным способностям моего приятеля. Хотя и началось все с неудачи.

Назавтра к восьми тридцати Виктор Аркадьевич был уже в конторе бурвод. С официальным ходатайством от директора совхоза Петра Куприяновича Птицына, которого в семь утра Сватов застал на утреннем наряде. Заранее заготовленное письмо тот подписал не глядя. Посчитал несолидным задерживать серьезного человека по таким пустякам. И, достав из сейфа печать, хукнул в нее, потом придавил прямо на ладони к бумаге. Правда, попросил как-то свести его с Олегом Михайловичем. Давно, мол, к тому было дело, да все никак подхода не находилось. Сватов отбыл, пообещав их познакомить, что никакого труда для него не составляло, тем более что начальник бурвод намеревался посетить Уть лично.

Встретил его Олег Михайлович грустно. Кабинет у него был огромный, но мрачноватый и какой-то пустой, несмотря на обилие столов, стульев и телефонных аппаратов. На стене висело большое, круто намалеванное полотно в багетовой раме: бригада буровиков на объекте, о чем гласила подпись. Разобрать, что именно изображено на картине, Сватов не смог. Угадывалось только, что на переднем плане какие-то люди обедают у костра, а на буровой вышке над ними большой и словно вырезанный из фанеры флаг.

– Надо издали смотреть, – пояснил начальник бурвод, – или прищуриться. Рассчитано для большого зала. Пока клуб построим, пусть, думаю, повисит. Все как-то сердце радует.

Но вид со вчерашнего был у Олега Михайловича не очень радостный. Письмо, протянутое Сватовым, он повертел в недоумении. Потом что-то вспомнил. Обратившись к селектору, позвал секретаршу. Селектор глухо молчал, не отзываясь и даже не мигая лампочками. Тогда Олег Михайлович заорал громко, как на стадионе:

– Соня!

– Там никого нет, – сказал Сватов.

– Я знаю, – Олег Михайлович побарабанил по столу пальцами.

Вошла полная блондинка лет тридцати пяти. Встала у дверей молча.

– Где Соня?

– Сейчас позову, – повернулась блондинка к выходу.

– Соня мне не нужна. Мне нужен Харитонов. Это мой заместитель.

Сватов в недоумении поднял голову. Кому это он объясняет? Блондинки уже не было. Дверь закрыта. «Неужели мираж? – подумал Сватов. – С кем же он говорил?» Но вошел заместитель. Молча прочел ходатайство. На Сватова не глянул.

– Труб нет.

И повернулся к выходу.

– Знаю, – остановил его Олег Михайлович. – Надо изыскать возможности… – И, как бы убеждая себя, произнес задумчиво: – Вот именно… Так что действуй.

Заместитель пожал плечами и направился к выходу. Сватов забеспокоился. Такой поворот его никак устроить не мог.

– Минуточку, – сказал он, – подождите. – И, обращаясь к хозяину кабинета, спросил: – Куда пошел этот человек?

– Вы же слышали. Изыскивать.

– Что, трубы или… возможности?

– Слушай, – Олег Михайлович, как и в первую встречу, перескакивал в разговоре с «вы» на «ты». – У вас справка санстанции есть? – и посмотрел на Сватова с надеждой.

Про справку Виктор Аркадьевич ничего не знал. Вчера о ней и речи не заходило. Что за справка? Кто ее выдает?

Выяснилось, что справку может дать главный врач районной санстанции, и не справку даже, а ходатайство. Они должны выехать на место, взять пробы, провести анализы и сделать заключение. А потом уже дать или не дать «добро» на скважину. В письменной форме.

Поняв, что с этим покончено, заместитель взялся за ручку двери. У него был вид человека, готового выпрыгнуть с парашютом.

– Подождите! – взмолился Сватов, мучительным усилием пытаясь как-то связать в единый узел себя, начальника бурвод и его заместителя. Но это ему не удавалось, как если бы нити были из паутины. – Сейчас я позвоню в район и заручусь для вас гарантией, что справка, ходатайство, что хотите, будут к обеду на месте. У меня же люди завтра должны приступить, – Сватов направился к телефону.

Заместитель на него еще ни разу не посмотрел. Это Сватова раздражало. Он привык к иному обращению.

– Не надо, – как от зубной боли, скривился Олег Михайлович, – не надо звонить.

– Без визы облисполкома все одно нельзя, – принял пас начальника его заместитель. – А они разрешения никак не дадут. В этом квартале мы уже две скважины пробурили. Выбрали лимит.

– Это что же, две скважины на всю область?

– Я же говорил, – вспомнил Олег Михайлович, – частным лицам не производим.

– Хорошо, – сказал Виктор Аркадьевич, чувствуя, что терпение его иссякает. – А если я сейчас позвоню в облисполком и получу разрешение?

– Тогда пожалуйста… – сказал заместитель, но почему-то с вопросительной интонацией. Обращался он опять же не к Сватову, а к начальнику.

– И мы, как и договорились вчера, едем?

– Машин нет, – вздохнул Олег Михайлович. – В этом месяце мы вообще не бурим.

– Слушайте, а кому вы вообще подчиняетесь? – Противник стал в партер, и Сватов вышел на один из своих хорошо отработанных приемов. – И что тогда вообще делает вся ваша контора? Тут же по кабинетам штаны протирает добрая сотня народу.

– Зачем так? – Олег Михайлович спросил миролюбиво, ссориться он не хотел. – План проходки мы выполнили. Даже вымпел есть…

Для убедительности он что-то поискал в столе, но ящик был пуст. Сватов понял наконец, отчего в кабинете так пустынно. Бумаги! На столе начальника и на всех остальных выстроенных по периметру полированных столах не было ни одной бумажки. Только совхозное ходатайство одиноко лежало на самом краешке громадного стола.

– Слушай, позвони мне завтра, а? – Олег Михайлович посмотрел умоляюще.

Сватов понял, что продолжать схватку бесполезно: противник выскользнул, как студень. Без всякой надежды на успех он совершил последнюю, отчаянную попытку:

– А может, подскочим на место? Посмотрим, что к чему, прикинем. Заодно и… – Сватов многозначительно замолчал.

В глазах Олега Михайловича затеплилась жизнь. Что-то в нем, оказывается, тлело. Теперь вот ожило, как от дуновения ветерка.

– Это, пожалуй, надо бы… Только, может, к концу дня? – Олег Михайлович посмотрел на картину. – Все равно где-то надо обедать. Я сегодня с собой и не брал ничего. Думал, бурить начнем, а вы все тут как-то передернули. Сразу в бутылку, сразу в штопор, сразу официально. Начинать надо по порядку: не с супа, а с закуски. Заодно и ребят возьмем, которые бурят…

Теперь уж в глазах Сватова засветилась надежда.

Но когда к концу дня, изрядно намотавшись по городу, он примчался в контору бурвод, секретарша Соня, которую он с трудом разыскал в одном из бесчисленных кабинетов, сообщила ему, что Олег Михайлович очень извинялись и просили передать Виктору Аркадьевичу, чтобы тот приехал к нему в четверг к концу дня, как и договаривались, а ни сегодня, ни завтра они на работе быть не смогут.

В среду утром, едва Анна Васильевна, справив дела по хозяйству, пристроилась на своей койке, как обычно, свернувшись калачиком, прикорнуть, окрестности Ути огласил гул множества моторов. Анна Васильевна встрепенулась, глянула в оконце и обомлела. По проселку вдоль реки двигалась в сторону Ути невиданная процессия. Выплывал из-за кустов на взгорке огромный красный автобус, раскачиваясь на ухабах. За ним пылил крытый грузовик, да еще с прицепом, следом утопали в пыли «уазик» и две «Волги». Замыкали колонну знакомая старикам «Нива» Сватова и машина ГАИ с мигалкой.

– Никак едут, – засуетилась Анна Васильевна и, на ходу повязывая косынку, выкатилась во двор, оттуда – мимо Константина Павловича, восседающего в глубокой задумчивости на своей колоде и дымящего «Беломором» – к воротам на улицу. – Неуж не соврал новый-то наш?

Константин Павлович с колоды поднялся, сразу как-то преобразился, посолиднел, «беломорину» сапогом затоптал и с важностью произнес:

– Знамо что. Ихнее слово правильное. Потому как сами из себя они вполне.

Но привез Сватов вовсе не буровиков.

Привез Виктор Аркадьевич… съемочную группу нашего с ним фильма. Сценария, правда, еще не было, соответственно и съемочной группы быть не могло. Но заявка Сватова на киностудии ни у кого не вызвала сомнений. В ней чувствовался пульс времени. Такие заявки приносят не каждый день, и дирекцией студии была экстренно собрана съемочная группа и брошена на «уходящую натуру».

Никогда никуда не спешившая, вчера еще размеренно плывущая во времени и пространстве махонькая деревушка Уть с ее затухающими, как постукивание тележных колес, ритмами стала вдруг «уходящей натурой». Она, оказывается, уже уходила в прошлое. И кадры, отснятые здесь сегодня, уже через две недели станут уникальными и неповторимыми.

Цепким взглядом окинув ситуацию, режиссер уже командовал и распоряжался. Осветители во главе с оператором уже разворачивали аппаратуру и тянули кабель, ассистенты и помрежи собирали стариков со всей деревни и разводили их по местам, на ходу объясняя «оперативную» задачу: кому с коромыслом идти к реке по воду и обратно, кому вытаскивать из грязи у бывшего озерка кем-то брошенную телегу, кому подправлять хилый забор… Один из ассистентов уже тащил с чердака Анны Васильевны запыленную прялку…

Снимать собирались «уходящий объект». Снять, что было в Ути, можно только сейчас и никогда больше. Ибо вместе с киношниками приехали сюда и деловые люди. Следом подкатил микроавтобус и еще три «Волги». Две из них белого цвета, а одна и вовсе черная, с рожками радиотелефона на крыше.

Приехали руководители кафедр двух вузов и один ректор, приехал почти весь республиканский студенческий штаб, прикатил главный архитектор области, с ним еще несколько проектантов, приехали из райкома и райисполкома, прибыли из министерства и ЦК комсомола… Через неделю в вузах начинались каникулы, а значит, разъезжались по объектам студенческие строительные отряды. За эту неделю нужно было наметить фронт работ, определить необходимое количество людей, подобрать отряд или отряды, снять их с какого-то давно запланированного объекта, завезти необходимые (хотя бы на первые дни) материалы, для этого определить сметную стоимость работ, изыскать средства… Не говоря уж о том, что все здесь надо было еще спроектировать.

Через неделю все должно кипеть. Иначе дело откладывалось до следующего лета. Сватова это устроить, естественно, не могло. Тем более что и семинар намечен был на начало сентября этого, а не следующего года. Все это было понятно. Кроме одного: как можно собрать столько людей в столь ничтожный срок?

Но, даже хорошо зная Сватова, я, оказывается, недооценивал его способности. И понял это, только когда из черной «Волги» с радиотелефоном вышел (что показалось мне и вовсе невероятным) сам товарищ Архипов в сопровождении еще двух, хорошо известных всем и достаточно авторитетных товарищей.

Тут же застрекотал мотор кинокамеры, и сразу все задвигалось, закрутилось, завертелось. Архитекторы и руководители сразу принялись все осматривать и отмерять, сразу пошел озабоченный и деловой разговор, сразу посыпались предложения и идеи.

Сразу все и прояснилось. Сразу все сошлось.

Достаточно было глянуть на то, как организовал все, как все выстроил, разместил и целенаправил отливающий фиолетовым светом трех своих глубоких глаз объектив, как собрались и подтянулись все под его прицелом, чтобы понять, насколько точный ход был выбран Сватовым.

Я вспомнил, как однажды в предгорьях Памира во время съемок его документального фильма по моему сценарию нам понадобились кадры с заседания только что созданного совета агропромышленного объединения. Командировка уже заканчивалась, и хозяева площадки пошли нам навстречу, собрав три десятка руководителей без всякой производственной нужды. О съемке всем было объявлено, и, по признанию председателя объединения, это был первый случай, когда по вызову явились все, причем вовремя.

На совете перед камерой надо было о чем-то совещаться.

Решили послушать отчет директора дальнего совхоза. Стрекот аппаратуры действовал возбуждающе, и, начав со смешков и жеманностей, все настолько завелись, что остановить заседание было невозможно… Съемка закончилась, и нам ничего не оставалось, как тихо удалиться. Совет продолжался еще часа полтора, а мы сидели на ступеньках у входа и ожидали, когда нас отвезут к самолету. Потом дверь распахнулась, и из нее вылетел всклокоченный и взъерошенный директор дальнего совхоза. Ничего не видя перед собой, он пронесся мимо, потом вернулся.

– Слушай, зачем тебе эта? Совесть у тебе есть? – Почему-то он набросился на оператора. – Машина сюда не ехал – большой вода был, ишак ехал, самолет летел. Костюм надел, тюбетейка новый купил. Кино снимать надо, жена надо по телевизор показать… Жена тебе есть? Дети тебе есть? Дети кушать нада? Зачем снимал?

Понадобилось еще с полчаса, чтобы понять, о чем он кричал. Поняв, что сняли мы не только кино, но и человека с работы, Сватов пошел к начальству регулировать дело. Мы, мол, уедем, а вы уж, пожалуйста, сами тут разбирайтесь.

Магическую силу направленного объектива Виктор Аркадьевич хорошо знал…

На нее, как я понял, и была сделана ставка. И ничего сверхъестественного Виктор Аркадьевич в эти два дня не совершил… Кроме приглашения в Уть товарища Архипова.

Для этого, впрочем, тоже нужно было быть Сватовым. Товарищу Архипову он, оказывается, рассказал о будущем фильме. И о том, каким в нем должен быть пролог. Этот пролог был немыслим и непредставляем без присутствия товарища Архипова. Товарищ Архипов принять участие в съемках согласился. Таким образом, товарищ Архипов приехал сюда сниматься в удобное для кино время. Кино же примчалось снимать товарища Архипова в удобное время для него. Все остальные примчались вслед за товарищем Архиповым. А дальше все решилось само собой, включая и судьбу деревеньки.

Сватов был подтянут и торжествен. Он ходил и показывал, рассказывал и рисовал перспективу. Перебивал, спрашивая и уточняя. И себя позволял переспрашивать и перебивать.

Он работал, камера стрекотала.

Товарищ Архипов тоже работал. Товарища Архипова интересовали детали и частности. Идея строительства коллективной конюшни ему очень понравилась, не говоря уже о беседке, в которой на столике должна лежать история деревни. Но нельзя ли построить и кооперативный хлев? Вот здесь, на этом косогоре… Товарища Архипова интересовал скотопрогон. Как там с выходом прямо к лугу? Нельзя ли пройти напрямик, чтобы глянуть?

Все двинулись, но по косогору проходил забор.

– Если есть забор, – сказал Сватов многозначительно, – значит, в условиях реального социализма должна быть и дырка.

И уверенно направился к косогору.

Товарищ Архипов даже приостановился, словно бы оценивая допустимость такой шутки. Оценив, засмеялся. Все вокруг тоже засмеялись с облегчением и, осторожно ступая в картофельные борозды, двинулись вслед за Сватовым. Товарищ Архипов был не по годам строен, держался прямо, вышагивал бороздой, как цапля, высоко поднимая длинные ноги. Оператор с камерой наперевес ринулся вперед, сминая молоденькую ботву.

Деревенька всем положительно нравилась.

А люди все прибывали. Как на митинг.

Отдельно приехал автобус Главселькоммунхоза. И стал в сторонке. Подчиненные Кукевича не выходили, подчеркнуто скромно сидели, поглядывая в окна, и дожидались распоряжений шефа, который, неотступно следуя за Сватовым, был, таким образом, тоже в центре внимания.

Последним прикатил бежевый «уазик» директора совхоза Петра Куприяновича Птицына. Появление такого количества высоких гостей встревожило директора не на шутку. Особым отношением к своему хозяйству он избалован не был. А то внимание, которое ему с первых дней работы уделяли, включая радиоразносы на весь эфир, ему не то чтоб уж очень нравилось. И никакого добра от наезда начальства он не ждал. Прибыл в Уть с покорной готовностью подставить, как всегда, шею.

Заглушив мотор возле мостков на той стороне реки, он сторонкой подошел, стараясь не слишком привлекать к себе внимание. Знакомых, кроме районного начальства, среди прибывших в Уть не обнаружил и, поискав взглядом, подошел ко мне как единственному близкому, можно сказать, своему человеку. Поздоровался шепотом, как на похоронах, тихо принялся выспрашивать, опять же как человек, явившийся на похороны с опозданием, как, мол, это случилось.

– Мне два часа назад позвонили. Чтобы, говорят, был. Я и есть. А тут такое…

Вкратце объяснив директору, в чем дело, я, выбрав момент, отозвал Сватова, чтобы представить ему Петра Куприяновича. Забыл, что они уже знакомы.

Сватов приветливо улыбнулся, пожал руку, даже по плечу директора совхоза похлопал.

– Значит, будем друзьями, – сказал он. И, окончательно войдя в роль, добавил: – От нас, брат, с тобою теперь все и зависит.

«Брату» такое начало понравилось. Сделать все от него зависящее он, конечно, был готов. Не совсем, правда, понятно, что теперь будет с его центральной усадьбой. Там ведь он тоже кое-что уже наворочал. Теперь, выходит, другое направление. Но, впрочем, нам – как скажут…

– Мы что? Мы так даже очень. Ежели что, так пожалуйста, опять же не иначе как… – Слегка запутавшись в усложненных светских оборотах, Петр Куприянович рубанул просто, в свойственной ему манере: – Я так даже не против. Хоть раз прокатиться на чужом горбу. А то болтаешься, как говно в проруби. Никому, понимаете, дела до тебя нет. Только где исхитришься, только где что сшибешь…

Следом за всеми мы подошли к еще Федькой сооруженному загону, где стояли на летней площадке бычки. К моему удивлению, выглядели они совсем не так плохо, как раньше. И к людям потянулись без всякого страха, уставившись с явным любопытством. Все-таки Петр Куприянович дело помаленьку двигал.

И товарищ Архипов смотрел на животных положительно. Потом обратил внимание на хилого бычка, сиротливо стоявшего в дальнем углу загона.

– А этот что же такой худенький? Или не смотрите за ним, недокармливаете?..

Тут наконец и пришел черед Анны Васильевны. Страсть как хотелось ей в разговоре поучаствовать, да все никак не удавалось вступить.

– А вы вот, извиняйте, часом, не самый главный тут будете? А то, я гляжу, все спрошаете…

– Самой главной здесь будете вы, – сказал товарищ Архипов значительно и с ударением, на что Анна Васильевна, увлеченная своей идеей, внимания не обратила.

– Я вот и говорю. К вам и заботы, видать, не меньше. И питанием небось вас не больно обижают, да и присматривают за вами кому положено… Но вы вот, извиняюсь, на себя гляньте, – Анна Васильевна обернулась, по сторонам повела руками. – И на их. Они небось во какие здоровые, что той боров, а вы, я так посмотрю, не больно чтобы. Худенький…

Все вокруг смутились. Но товарищ Архипов глянул весело.

– Все в порядке, – сказал он, как бы успокаивая окружающих, – пока народ шутит, все хорошо.

Повернулся к Петру Куприяновичу:

– Это, значит, сам руководитель? Молодец, руководитель. Это ты правильно придумал – такое дело раскрутить. На всю страну, можно сказать. А где же твои помощники? Парторг, профсоюзы, комсомол… Где председатель сельского Совета?.. Или не приглашали? – Он повернулся к секретарю райкома.

– Сейчас будут. – Секретарь что-то шепнул стоящему рядом председателю райисполкома.

Тот понимающе кивнул и направился к машине.

– Ну что, товарищи, будем собирать людей? Будем народ поднимать на это дело? Или есть еще какие-то вопросы?

Вопросов не было.

Решив, таким образом, общественные проблемы – одним махом и в комплексе, – Сватов вернулся к своим личным заботам. Провести воду, построить веранды и мансарду с новой крышей, соорудить пристройку с баней и гаражом, поставить забор и сарай, навести на участке порядок – так был очерчен новым домовладельцем круг первоочередных задач на пусковой, как он выразился, период.

Зная о неудачах Дубровина, Сватов искать рабочих для перестройки дома в окрестных деревнях даже не пробовал. Но и к Петру Васильевичу, вопреки моему ожиданию, не обратился. Вообще, как оказалось, никаких особых иллюзий насчет возможностей фирмы Кукевича он не питал.

– Я не настолько оторван от жизни, чтобы полагаться на активность этой конторы, – говорил он, когда мы возвращались из Ути. – Импульс мы, конечно, задали, но раскачать такую компанию не так-то просто. Что-то они, конечно, сделают, не в этом, так в следующем году. До мельницы дело вряд ли дойдет, но мостик появится и фонари. Какие-то заборы, может, даже беседка… С паршивой овцы хоть шерсти клок.

– Ну, дом твой, во всяком случае, перестроят…

Наблюдая за столь стремительным разворотом событий, я не сомневался, что переустройство Ути начнется с крайнего к реке дома. К этому, как я понимал, Сватов все и клонил. Признаюсь, столь откровенный цинизм вызывал во мне определенную неловкость и даже беспокойство за судьбу приятеля.

Но я ошибался.

– Я не из тех, кто привык на кого бы то ни было полагаться. Домом я буду заниматься сам… Не в прямом, разумеется, смысле…

– Зачем же ты все это затевал?

Сватов ничего не ответил.

В четверг утром он отправился за рабочими… на кафедру к Дубровину, удостоверившись предварительно, что доцента на службе нет. После ссоры встреча с ним ничего приятного не сулила. Тем более что сам Дубровин до этого простейшего выхода в поисках рабочей силы не додумался.

Сватов же основную и надежную силу любых новостроек от Бреста до Курил знал. И через тридцать, нет, через сорок минут переговоров уже отбывал в Уть с одним доцентом, одним старшим преподавателем (правда, без степени) соседней кафедры философии и двумя аспирантами. Время летних отпусков в вузе только начиналось, и сложность была лишь в том, чтобы подобрать еще не подрядившихся на шабашку в дальние края представителей преподавательско-аспирантского состава.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю