Текст книги "Всё началось со скандала"
Автор книги: Эшли Макнамара
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– Если бы дело было в слабоумии, ты бы так болезненно не отреагировала.
– Сейчас на это нет времени. Мама...
– Подождет. Необходимо, чтобы кто-то зашил мне подол. – Джулия наконец-то направилась в дамскую комнату. – И ты мне все расскажешь, пока горничная зашивает платье.
– Я не повторю перед служанкой слова Уильяма.
Джулия резко остановилась.
– Если все настолько скверно, почему ты до сих пор не уцепилась за этот повод, чтобы разорвать помолвку?
– Думаю, в глубине души я в это не верю. Уильям попытался предостеречь меня насчет Хайгейта в тот день, когда пришел к тебе с визитом, но во время обеда он не высказал ни единого возражения. А если бы его слова были правдой, то он бы, естественно, хоть что-нибудь сказал.
Джулия остановилась перед дверью в дамскую комнату
– И что же рассказал тебе Кливден?
София уставилась на носки своих расшитых бисером туфель.
– Намекнул, что Хайгейт виноват в смерти своей жены.
Джулия с трудом подавила вскрик.
– София, ты знала об этом заранее и все равно согласилась на предложение Хайгейта?
– Не могу объяснить причину. Сначала я не совсем в это поверила, а потом Хайгейт был весьма убедителен.
Джулия открыла рот, чтобы ответить, но в эту секунду дверь дамской комнаты отворилась, и оттуда выпорхнула хорошенькая молодая брюнетка. Заметив Джулию, она замерла, и лицо ее исказило такой ненавистью, что Джулии показалось, будто ее ударили в живот. Не сказав ни слова, брюнетка гневно осмотрела Джулию с головы до ног, оттолкнула Софию и зашагала по коридору.
Привыкшая к пренебрежению со стороны некоторых ревнителей аристократизма (из-за происхождения матери), но все-таки не к такому уровню враждебности, Джулия уставилась ей вслед.
– И кто это такая, хотела бы я знать?
– Потаскушка, – пробормотала София.
От изумления у Джулии приоткрылся рот.
– София! Если бы мама услышала, как ты называешь знатную леди, я даже не представляю, что бы она сделала.
– Никакая она не знатная леди. Говорю тебе – блудница.
– С чего ты взяла?
– На балу у Послтуэйтов Ладлоу не обращал на меня внимания, зато флиртовал с ней. И она с радостью ему отвечала, хотя уже помолвлена с Китоном.
– Тогда почему она смотрела на меня, как будто я попрошайка в лохмотьях? – Джулия мгновенно пожалела, что спросила об этом. Это может натолкнуть сестру на другие вопросы, на которые простых ответов нет (если не желать лишний раз ранить сердце Софии).
К счастью, сестра просто пожала плечами.
– Кто знает, что происходит в мозгу у таких... э-э-э... особ? Идем, нам нужно поторопиться, иначе мама сама отправится на наши поиски.
Она подтолкнула Джулию к дамской комнате и позвала горничную, чтобы та занялась подолом платья. Когда девушка наклонилась и воткнула иголку в наряд из шелка и шифона, Джулия вернулась к разговору о Хайгейте.
– Тебе действительно так не терпится пройти через все это, несмотря на слухи?
Прежде чем ответить, София испуганно огляделась. Может, леди Апперли и вернулась в зал, но она не единственная сплетница в обществе.
– Через что, собственно, я прохожу? Это всего лишь временный фарс, а когда все закончится, наши пути разойдутся. – Она коротко, резко кивнула, и ее белокурые кудряшки подпрыгнули. Джулия поджала губы. План Софии напоминал очередную фантазию, а реальность обязательно будет значительно отличаться от выдумок сестры.
– Готово. мисс. – Горничная распрямилась. – До дома продержится.
Джулия рассеянно улыбнулась ей и направилась к выходу.
Пока они шли по коридору, облицованному кремовыми панелями, и спускались по лестнице, София дрожащими пальцами цеплялась за руку сестры. Снизу все громче доносилась музыка, словно приветствуя их.
Миссис Сент-Клер встретила дочерей у входа в бальный зал.
– Наконец-то. Вы слишком долго заставляете ждать вашего отца и Хайгейта.
Ногти Софии впились в руку Джулии.
– Это я виновата, мама, – поспешно ответила Джулия. – Пришлось привести в порядок платье.
Мать свела брови.
– Нам нужно поторопиться. Леди Уэксфорд скоро уезжает.
– Но до полуночи еще далеко, – возразила Джулия.
Улыбнувшись и кивнув, миссис Сент-Клер обогнула двух сплетничающих матрон.
– Вот именно. Леди Уэксфорд не привыкла засиживаться так долго, а я не хочу, чтобы она пропустила объявленне.
– Мне казалось, она решительно против любых публичных объявлений.
В глазах матери, таких же небесно-голубых, как у Софии, промелькнул злорадный огонек.
– Именно поэтому я и хочу, чтобы она присутствовала.
София замедлила шаг, повиснув на руке сестры мертвым грузом.
– Я не уверена, мама. Ты же знаешь, леди Уэксфорд запросто может устроить сцену. Вспомни, что она наговорила в парке, я же тебе рассказывала.
– О, леди Уэксфорд не осмелится. Только не при всех. – Миссис Сент-Клер практически не преувеличила – бальный зал Пендлтонов был забит гостями. Дамские юбки разноцветным вихрем кружились в бойком риле. Вдоль стен расположились погруженные в беседу группы гостей. – Кроме того, мы же не собираемся останавливать оркестр и объявлять всему залу. Хватит и нескольких избранных.
Когда они пробрались сквозь толпу, Джулия увидела, что в «несколько избранных» включена и леди Апперли. Она рассматривала толпу, и павлиньи перья над голубым тюрбаном покачивались.
Стоявший рядом Хайгейт попятился, стараясь оказаться на безопасном расстоянии от перьев, но он был недостаточно быстр. Леди Апперли наклонилась, чтобы обменяться парой слов с его сестрой, и Хайгейт внезапно запрокинул голову и чихнул.
Взгляд Джулии скользнул мимо леди Уэксфорд в пурпурном бомбазине, злобно смотревшей на окружающих, задержался на отце... и остановился на неприятном зрелище. Ее, как ледяной волной, окатило дурным предчувствием, и Джулия невольно отпрянула назад.
– Что здесь делает Кливден?
Мама повернулась.
– Идем скорее, дорогая, все и так заждались.
На мгновение поймав ее взгляд и улыбнувшись, Кливден смотрел проницательно, пронзительно и чересчур понимающе. Внутри нарастало желание повернуться и убежать, но София крепко вцепилась в нее, а толпа окружала их так плотно, что протиснуться было немыслимо.
Достаточно скверно одно то, что родители собирались объявить о нежеланной помолвке, обреченной на разрыв, но они еще и планировали сделать это перед мужчиной, чье предложение София приняла бы без колебаний.
Настоящая катастрофа, вина за которую лежит по большей части на родителях.
– А, вот и вы, наконец-то. – Отец поднес к губам бокал с какой-то светлой жидкостью. К поверхности головокружительными спиралями взмывали пузырьки – шампанское. – Сударыни, каждая из вас прелестнее предыдущей.
Джулия прищурилась, посмотрев ему на нос, – разумеется, красный. Должно быть, он выпил немало игристого вина, раз так возбужден и расточает столь цветистые комплименты.
– Ну же, ну. – Он отошел в сторону, освобождая место рядом с Хайгейтом.
От пальцев Софии, несомненно, останутся синяки.
– Ты сама согласилась, – проскрипела Джулия сестре. – Так что теперь придется через это пройти.
София поплелась на свое место рядом с Хайгейтом, а мистер Сент-Клер откашлялся. Совершенно случайно именно в этот момент отыграли последние ноты рила, и в наступившей тишине его слова прозвучали особенно громко.
– Миледи. – Мистер Сент-Клер кивнул леди Апперли. – Я уверен, вам будет интересно это услышать.
И не только ей. Едва ли не все головы повернулись к ним.
– У меня превосходные новости. Моя дочь София приняла предложение лорда Хайгейта.
Щелкнул лорнет, и леди Апперли внимательно осмотрела пару с головы до ног.
– Я знала, что эта девушка своего добьется. Сколько предложений она отвергла, пока не взялась за ум?
По щекам Софии полз румянец, и сердце Джулии сочувственно сжималось. Мистер Сент-Клер поднял бокал в честь обрученной пары. Вокруг забормотали: «Сент– Клер наконец-то выдает замуж дочь!», «Одна с рук, другая осталась».
Бормотание становилось все громче, заполняя зал, даже оркестр временно прекратил играть. Джулию снова обдало ледяной волной. Почему они не начинают следующий танец?
И тут произошло немыслимое.
Мистер Сент-Клер поднял руку и еще раз откашлялся. В ближнем к ним углу зала бормотание резко оборвалось, и наступила полная тишина.
– Похоже, у меня еще одна новость. Право же, совершенно ошеломительная.
Он говорил так, словно обращался к леди Апперли в приватной беседе, но все, стоявшие вокруг, напряглись, обернувшись к ним. Никто не хотел пропустить такое.
– Я выдаю замуж и вторую дочь.
У Джулии открылся рот. К губам рванулись гневные слова, почерпнутые преимущественно из разговоров с Бенедиктом, а потому неприемлемые для общества. Они наскакивали друг на друга, но ни одно не вырывалось наружу. Ругательства собрались в горле, образовав тугой узел, и перекрыли ей дыхание, лишив возможности говорить.
Острый локоть матери больно воткнулся ей в бок, Джулия невольно шагнула вперед. Ладлоу отделился от остальных и взял ес за руку.
«Нет!»
Но и это не вырвалось наружу, осталось в горле, как в ловушке, присоединилось к узлу из слов, не пропускавшему отчаянного вопля, который так мучительно вырывался изнутри.
– Милорд Кливден попросил у меня руки Джулии. Разумеется, я согласился.
Вокруг снова забормотали, жужжание голосов нарастало, превращаясь во всепоглощающую лавину, заглушившую все прочие звуки.
Джулия словно приросла к полу рядом с Ладдоу – нет, теперь уже с Кливденом. Титул, графство – мечта ее матери, мечта, пальцы которой так глубоко вонзились в ее плоть, не оставляя лазейки для бегства.
Как Джулия хотела сбежать! Но пока ей оставалось только смотреть на выражение лица Софии, уверенной, что младшая сестра ее вероломно предала.
Г лава 11
Толпа вокруг Джулии взорвалась восклицаниями и поздравлениями. Доброжелатели окружили ее, прижимая ко Кливдену. Тот сомкнул пальцы на ее руке, притягивая Джулию ближе к себе. Она была слишком ошеломлена, чтобы протестовать, и слшиком потрясена, чтобы сдвинуться с места. К горлу подкатила дурнота. Если она сделает хотя бы шаг, то, конечно, согнется пополам и извергнет содержимое своего желудка на бледно-розовый шифон бального платья.
Родители светились от гордости, но больше всего Джулию волновала сестра. Она бросила на Софию полный отчаяния взгляд.
Голубые глаза сестры холодно блеснули в ответ. Совершено ужасное предательство – розовые щеки стали белыми как мел, губы сжались, подбородок дрожит. Эго выражение лица Софии навеки отпечаталось в сердце Джулии.
– Я никогда этого не хотела! – взвыла она, но от шока голос ее прозвучал тонко и жалко и потонул в общем шуме.
Новость распространялась моментально – должно быть, уже достигла противоположного края бального зала. К утру она достигнет ушей даже главных затворников общества – печально знаменитые сестры Сент-Клер обручились в один и тот же вечер!
Родители, естественно, планировали так произвести объявление, чтобы Джулия не смогла возразить ни единым словом, не устроив при этом скандала. Но это неважно. Утром она поговорит с отцом вдалеке от любопытствующих глаз и заставит его понять – она не собирается терпеть сложившуюся ситуацию.
София дышала через нос, пытаясь успокоиться – нелегкое дело, когда внутри тебя бурлят эмоции. За победу боролись гнев и разбитое сердце, но снаружи она дрожала от холода.
Пять лет! Пять лет она любила этого мужчину безответно, и вот чем все закончилось. Он выбрал ее сестру, которая не обращала на него ни малейшего внимания. Это несправедливо.
Она бы с радостью подарила ему свою любовь, но ему это не нужно. Перед глазами плясали черные пятна. Нет, она поклялась, что больше никогда не лишится чувств на светском приеме, и даже сейчас. Только не здесь, где ее может подхватить один лишь Хайгейт.
Она машинально принимала поздравления от приятельниц матери, даже не замечая говорящих. Все лица слились воедино, весь бальный зал сомкнулся, превратившись в душную камеру.
Воздух. Ей нужен воздух. Но еще сильнее ей нужно вырваться отсюда, уйти от этого ухмыляющегося идиота. Идиота, схватившего под локоть ее сестру и пожимающего руки всем подряд.
– Эй, девица, ты что, в обморок собралась упасть? – Слова загустевали в ее ушах, нелепые звуки обретали смысл. София моргнула. Леди Апперли хмурилась на нее из-под лорнета.
– Конечно, нет.
– Конечно, да. Не пытайся меня обмануть. Я слишком стара, чтобы такие, как ты, могли меня одурачить.
София разжала пальцы, вцепившиеся в руку Хайгейта. Какой-то инстинкт подсказывал, что ему не стоит участвовать в этом разговоре.
– Ну, раз уж вы об этом упомянули...
Леди Апперли коротко кивнула.
– Может, у вас и настала мода на бледную кожу, но сейчас у тебя по-настоящему болезненный цвет лица. Сомневаюсь, чтобы ты смогла одурачить хотя бы лорда Пендлтона, а он слеп, как летучая мышь.
София чуть отошла от толпы, окружившей ее семью.
– Миледи, право же...
– Будет, будет тебе, дорогая. – И леди Апперли похлопала ее по плечу с поразительной для такого хрупкого существа силой. – Выше голову. Все это ерунда и обязательно пройдет.
Впервые в жизни София посмотрела на леди Апперли по-настоящему. За грубоватым поведением и усеянным морщинами лицом скрывался понимающий ум, отчетливо различимый в ее взгляде. Пусть покрасневшие глаза и близоруки, но в них теплится мудрость, скопившаяся в результате нескольких десятков лет внимательных наблюдений.
Нижняя губа Софии задрожала, она прикусила ее.
– О, теперь ты меня заметила, да? – продолжила леди Апперли. Она кивнула на Хайгейта. – Ты мне, конечно, сейчас не поверишь, но в один прекрасный день ты вспомнишь этот вечер и поймешь, какой большой опасности избежала.
Гнев вырвался на поверхность, и София втянула в себя побольше воздуха, чтобы высказаться вслух. Леди Апперли ничего о ней не знает! Ничего!
– Не хорохорься. Только дай Хайгейту шанс и увидишь, права я или нет.
София так стиснула веер, что несколько пластин сломались.
– Дать ему шанс? Да всего полчаса назад вы спрашивали меня, почему я на него накинулась!
– Возможно, я изменила свое мнение.
– Изменили мнение? – Еще несколько пластин несчастного веера хрустнули. Должно быть, с возрастом леди Апперли окончательно выжила из ума, другого объяснения быть не может. – Да что вообще дает вам право говорить о моем будущем?
Леди Апперли вздернула свой весьма значительный подбородок.
– Опыт, моя дорогая. Если тебе повезет и ты доживешь до моих лет, то откроешь для себя все выгоды моего положения.
Точно, выжила из ума. Учитывая мамино происхождение, общество никогда не даст Софии такой власти.
– Я не понимаю...
Ее перебил смешок.
– Поймешь, если тебе достанется моя судьба. Только вообрази – я могу говорить что угодно любому, и никто не посмеет перечить мне. Зато самой себе я могу противоречить сколько угодно. Я даже могу заставить всех этих молодых девиц ерзать и ежиться, требуя, чтобы они неукоснительно придерживались правил приличия, хотя сама при этом считаю их полнейшим вздором.
София помотала головой.
– Но...
– Только дай своему графу шанс, и в один прекрасный день ты поднимешься на самое высокое место в обществе. А учитывая его возраст, этот шанс выпадет тебе скорее раньше, чем позже. Вдова, если она ведет себя осмотрительно, может делать все, что пожелает.
С этими словами леди Апперли развернулась и поплыла сквозь толпу, покачивая павлиньими перьями, оставив Софию с открытым ртом. Причины, по которым никто не отправил вдову в Бедлам[5] сто лет назад, оказались выше ее понимания.
– И что все это значит?
София повернулась и наткнулась на проницательный взгляд Хайгейта. Вот еще один, который замечает слишком многое. И если после леди Апперли осталось лишь слегка неуютное ощущение, Хайгейт буквально раздевал ее. София едва подавила порыв скрестить руки и прикрыться ими, как щитом. Не в силах выдержать этот испытующий взгляд, она уставилась на его аккуратно завязанный галстук. В таком узле не было ничего чрезмерного и фальшивого.
– Понятия не имею. Мне кажется, к старости она слегка помутилась рассудком.
Хайгейт наклонил голову, пытаясь поймать ее взгляд, но София упорно смотрела поверх его плеча. Плохая мысль. На глаза тут же попалась Джулия, стоящая рядом с Кливденом и принимающая восторженные добрые пожелания от Генриетты Аппертон.
– София. – Хайгейт буквально прошипел ее имя, негромко и жестко, но достаточно властно, чтобы оно прорвалось сквозь гул толпы.
И добился своего. Она невольно посмотрела ему в глаза.
– Я не давала вам позволения называть меня по имени, милорд.
– Тем не менее я буду так к вам обращаться.
– Вы не...
Его рука сомкнулась на ее запястье, как кандалы, остатки веера выпали из вялых пальцев.
– Идемте со мной.
Как бы сильно ей ни хотелось сбежать из этого помещения, София не сдвинулась с места.
– Идемте, – повторил Хайгейт, и взгляд его смягчился.
Нет, она не позволит себе размякнуть и сдаться! Она хочет оказаться как можно дальше от этого кошмара, но не по его приказу. И не с ним. Сейчас ей хотелось только одного – вернуться домой, где можно, как раньше, поддаться слезам в уединении своей комнаты.
И Джулия...
К горлу подступило рыдание. Ей не позволено даже столь маленькое утешение. Чем сестра ее успокоит? Впредь, закрывая глаза, она будет представлять только одно – Джулию, стоящую рядом с Кливденом...
Опустив голову, София сдалась и позволила Хайгейту увести себя из переполненного бального зала, смутно угадывая, что он бормочет какие-то извинения проходящим мимо благожелателям.
– Как по-вашему, что вы вообще делаете? – прохрипела она.
– Увожу вас домой, – произнес он неопределенным тоном. – Вы не очень хорошо выглядите.
София не может приехать домой и войти в комнату, которую делит с сестрой, но куда ей тогда деваться? Даже то, что Хайгейт сопровождает ее, помолвлены они или нет, уже находится за пределами допустимого. Помолвлены, боже милостивый, во что она позволила себя втянуть?
– Вам нельзя. Это неприлично.
– Боюсь, моя дорогая, сейчас у вас нет выбора. И если это вас утешит, я к вам и пальцем не прикоснусь.
София сделала шаг в его сторону.
– Вы что, забыли о нашем соглашении? – спросила она негромко, позволяя себе выпустить гнев. – После такого мы уже не сможем разорвать помолвку без ущерба для моей репутации.
– Вы в самом доле считаете, что сможете выпутаться из всею этого, сохранив репутацию нетронутой?
– Не совеем, конечно, но зачем ухудшать?
– Потому что вы изо всех сил изображаете из себя дурочку перед мужчиной, который вас не заслуживает.
– Да как вы смеете?
– Я смею, потому что точно знаю, какого сорта человек этот Ладлоу. – Щеки Хайгейта слегка покраснели, на этом фоне резко выделился шрам, но только это и выдавало его гнев. – С титулом он или без титула, но вы всегда были намного выше его. Так зачем вам мараться...
– Мараться? – София изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрожал. – Полагаю, мою сестру это не касается?
Хайгейт скользнул ладонью от запястья вверх и сжал ее руку чуть выше локтя. Кожа запылала от его прикосновения.
– Ваша сестра не моя забота. Она может постоять за себя и сохранить свое достоинство рядом с таким, как Ладлоу, потому что не испытывает к нему нежных чувств, в то время как вы...
– В то время как я что ?
– Вы слишком ослеплены, чтобы увидеть собственное благо. Но я намерен это исправить.
Руфус прислонился спиной к подушкам своего ландо, медленно ползущего по людным улицам Мейфэра. София, сильно распрямив плечи, сидела напротив, упорно глядя в окно, но за внешним спокойствием внутри скрывалась буря эмоций. Ее выдавали только стиснутые кулачки и прерывистое дыхание, но Руфус и сам отлично знал, что такое горечь предательства.
Он откашлялся. София вздрогнула, но не отвела взгляда от вереницы шикарных карет и еще более шикарных городских домов.
– Знаете, он ведь никогда не стал бы хранить вам верность.
Ну вот, теперь Руфус завладел ее вниманием.
– Понятия не имею, о ком вы, милорд.
– Ну как же, разумеется, о Ладлоу. – Руфус вытянул ноги и приготовился к взрыву.
– Теперь его зовут Кливден, насколько мне известно. И позвольте спросить, что вы-то об этом знаете?
Руфус сжал губы. Он ожидал взрыва, а не ледяной холодности.
– Вам неведомо, насколько многое мне известно о нем.
Правое плечо слегка дернулось вперед, и София снова уставилась в окно.
– Конечно, вранье, сплетни и слухи.
– Скажите, миледи, я похож на человека, собирающего сплетни?
Взгляд снова вернулся к нему. София вздохнула, и грудь ее приподнялась, но тут же опустилась, и Руфус понял – она готовилась откровенно соврать, но не смогла заставить себя произнести неправду.
– Нет. – Едва слышный шепот достиг его слуха.
София переплела пальцы, создав перед собой что-то вроде защитной стены из рук – нельзя было допустить проявления гнева, боли или тем более заплакать. Но целая масса эмоций бурлила у нее внутри и рвалась наружу. Руфус и сам слишком хорошо помнит ту боль.
– София. – Он произнес ее имя очень нежно. Она подняла на него глаза, полные слез. – София, не держите это в себе. Здесь вас никто не увидит.
Прежде чем ответить, она сглотнула.
– Вы увидите.
– Но я никому не расскажу. Я точно знаю, что вы сейчас чувствуете.
– Знаете? – выдавила София. Одинокая слезинка выкатилась из глаза и поползла по щеке.
– Рассказать вам?
Ее лицо исказилось, подбородок задрожал, рот искривился в гримасе. Она уронила лицо в ладони, и его сердце сжалось при виде ее страданий.
Пересев к ней, Руфус привлек Софию в свои объятия. Положил руку ей на затылок и прижал лицо к своей груди.
– Как он мог? – выдохнула она. – Как он мог сделать предложение моей сестре? Ведь я любила его!
– Он не заслуживает любви – ни вашей, ни вашей сестры, ни любой другой женщины.
Карета, покачиваясь, успокаивала их обоих. Руфус не волновался, что они приедут к ее дому на Болтон-роу слишком быстро. Он велел своему кучеру кружить по улицам Мейфэра до новых распоряжений. Ему слишком многое нужно рассказать Софии.
Она прильнула к нему еще ближе, он вдохнул исходящий от нее аромат роз. Желание настойчиво нарастало, но Руфус старался не обращать на это внимания. После стольких лет одинокой жизни он давно привык к его безответной пульсации.
Последнее, что сейчас требуется Софии, – отбиваться от его ухаживаний. В настоящий момент она нуждается только в его присутствии, в объятиях, в защищенном, уединенном оазисе, где она может излить свою боль вдалеке от любопытствующих взглядов и неуместных вопросов.
Его сердце сжималось от сочувствия, заглушавшего томление проснувшегося желания. Руфус послушался его, прикоснувшись губами к ее волосам, и тонкие белокурые завитки защекотали ноздри.
София замерла и подняла голову, широко распахнув глаза, словно только что вспомнила, чьи руки ее обнимают. Ее лицо, прелестное, несмотря на следы слез и бурные эмоции, находилось всего в нескольких дюймах. От желания сократить этот разрыв, прильнуть к ее губам, преподать ей первый урок все в животе сжалось, но Руфус держался стойко.
Еще слишком рано. Если он попытается поцеловать ее сейчас, то лишь отпугнет. Когда-то своей пылкостью он уже оттолкнул жену и не собирался повторно совершать ошибку.
Чтобы сгладить неловкий момент, Руфус сунул руку в карман и предложил ей носовой платок. София взглянула на льняной лоскут, и ее губы растянулись в легкой улыбке.
– Мне придется купить вам новые. Кажется, у меня вошло в привычку портить ваши платки.
– Если я и лишаюсь их, то на благое дело.
Она промокнула глаза.
– Я чувствую себя глупой девчонкой – вот так вот заливать вас слезами.
– Поверьте, моя дорогая, я все понимаю. Хотите, чтобы я с вами поделился?
София поморгала, чуть отодвинулась и неуверенно наморщила лоб.
Руфус отпустил ее и позволил забиться в угол, увеличив между ними расстояние.
– Но предупреждаю – придется услышать то, что вам не понравится.
– Тогда сразу расскажите самое плохое. Что произошло между вами и Кливденом? Разумеется, что-то ужасное, раз он намекал, что вы убили свою жену
Руфус откинулся на подушки и некоторое время молча смотрел на нее. Временами – вот как несколько минут назад, когда она рыдала из-за этого мерзавца – София казалась совсем юной. Но сейчас, когда она рискнула остаться с ним наедине, несмотря на то что ей понарассказывали... Сейчас он с изумлением обнаружил, что она сильная и отважная девушка.
– Значит, это он вложил вам в голову? Думаю, вряд ли мне следует удивляться. Однако объясните, почему же вы приняли предложение, если у вас сложилось такое мнение обо мне?
– Я не поверила. После всех наших разговоров, а уж сейчас тем более. Должно быть. Кливден ошибся.
– Нет... не совсем.
Софии еще глубже забилась в угол, стараясь сделаться как можно меньше.
– Поверьте, я не представляю никакой опасности. И если хотите, немедленно доставлю вас домой.
София выпрямилась и сложила руки па коленях.
– Нет, не стоит, думаю, мне лучше услышать то, что вы хотите рассказать.
Руфус вздохнул, отчетливо осознавая, как рискует, посвящая ее в ту историю. Лучше сразу объясниться. Один брак он уже погубил. Ему хотелось думать, что он многому научился на своих ошибках.
– Я любил свою жену. Когда мы обручились, я знал, что она не отвечает на мои чувства, но думал, что со временем это изменится.
– Так зачем вы женились?
– Семья буквально толкнула ее к этому браку. Понимаете ли, они хотели для нее титула.
– Да, понимаю.
Руфус кивнул.
– Осмелюсь заметить, это очень похоже на вашу ситуацию.
София отвела взгляд.
– Матушка могла бы позволить мне слушать свое сердце и все же с удовольствием увидела бы, как я стану графиней.
– Вы должны мне поверить. В конце концов Кливден разбил бы вам сердце. Та боль, которую вы испытываете сейчас, усилилась бы в сотни раз, согласись вы на его предложение. Он никогда не будет хранить верность.
– Вы уже говорили это. – София настороженно посмотрела на него. – Но откуда вам знать?
– Такая умная девушка, как вы, могли бы и сами догадаться.
– Вы хотите сказать... он... и ваша жена...
– Да, у них была связь. Я уверен, были и другие, но она постаралась, чтобы я узнал о ее отношениях именно с Ладлоу. Устроила так, чтобы я их застал.
София схватилась за грудь.
– О боже.
– Теперь мне кажется, тем самым она хотела подтолкнуть меня к разводу.
Руфус закрыл глаза, и эти двое в постели, голые и растрепанные, поджидающие его, мгновенно возникли перед ним. Он никогда не видел свою жену такой удовлетворенной, как в тот раз, когда выломал дверь в комнату, которую они выбрали для своего рандеву.
– Я прекрасно понимаю, какой гнев вы сейчас испытываете. Шок, боль, вопросы. Почему она не могла ответить на мои искренние и честные чувства? Почему искала утешения с кем-то другим? Почему я оказался недостаточно хорош?
У Софии перехватило дыхание, а в глазах сверкали слезы.
– Если это вас хоть немного утешит, замечу, что боль со временем притупляется. Сейчас в это сложно поверить, но, проснувшись однажды утром, вы удивитесь: что, собственно, я нашла в этом идиоте?
Слезы душили, и она прижала к лицу носовой платок.
– Когда?
– Это зависит от глубины ваших чувств.
– Я любила его пять лет!
Пять лет. Его сердечный ритм сбился и перестал быть ровным. Пять лет одержимой влюбленности – от этого тяжело оправиться. Но сердце с силой тут же застучало вновь, горячая кровь побежала по жилам – такое знакомое чувство, привычное и почти уютное. Он слишком давно знаком с ревностью.
Руфус подавил горький смешок. Какая ирония в том, что Ладлоу снова встал между ним и женщиной, которую он хочет. Ведь он хотел Софию.
Хотел за ее молодость, невинность, идеализм и способность любить. Хотел протянуть руку и обнять эту наивную уверенность в том, что будущее будет прекрасным, что все уладится само собой. Хотел вновь почувствовать, каково это – верить.
София опять разразилась рыданиями, и Руфус не удержался, обнял ее и тихо произнес:
– Если вы мне позволите, я помогу вам забыть его.
Ей потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться. София подняла голову:
– Да разве это возможно?
На ее щеке дрожала слезинка. Руфус протянул руку и смахнул ее. София резко втянула в себя воздух, ее грудь высоко поднялась, прижавшись к нему. Она закусила нижнюю губу.
– Возможно. – Глядя ей в глаза, Руфус наклонился, неторопливо, размеренно, давая ей время остановить его.
София ждала, широко распахнув глаза, и он позволил себе прикоснуться губами к уголку ее рта. Тут же ощутил на языке соленую горечь слез. Несколько секунд она сидела совершенно неподвижно, и Руфусу казалось, что в ожидании дальнейших действий он слышит стук ее сердца. Если София даст ему пощечину, он примет это как должное.
Вздохнув, она чуть повернула голову направо, и их губы слились в поцелуе.
Ни разу в жизни с тех пор, как София увидела Уильяма Ладлоу, она не представляла, что поцелует другого мужчину. София ни в коем случае не должна позволять себе прикасаться к губам этого человека... но остановиться немогла. Нежность его прикосновений тронула сердце и потребовала взаимности.
Руфус обвил ее талию рукой и притянул Софию ближе к груди. Она вдохнула аромат сандалового масла и пряностей, окутывающий его.
Глубоко в животе возник жаркий комок.
София всхлипнула и отпрянула. Темные глаза изучали ее некоторое время, и от напряженности этого взгляда внугри все снова запылало. Она прерывисто вздохнула, остро ощущая, как ее груди прижимаются к нему. Необходимо прекратить все это и отсесть подальше.
К огромному удивлению, желания говорили об обратном.
Осмелев, она протянула дрожащий палец и провела им по ломаной линии шрама, рассекавшего его щеку. Интуитивная догадка о происхождении шрама должна была испугать Софию, но в данную минуту она видела в Руфусе Xaйгете лишь понимание, сочувствие и узы, созданные их общим сердцебиением.
Глубоко внутри что-то лопнуло, и по венам хлынуло неистовое, безрассудное чувство. К черту их всех мать, отца, общество. К черту Джулию, а главное – к черту Кливдена. Пусть катится к дьяволу!
София положила ладонь на щеку Руфуса, полностью прикрыв шрам, и прильнула к его губам.
Он приоткрыл рот, призывая ее к тому же, требуя подчинения. Нежность исчезла, сменившись обжигающим жаром и властной потребностью. Егo язык ворвался ей в рот.
По сравнению с мощью этого штурма их прежние поцелуи можно было сравнить лишь с трепетом крыльев бабочки. А это была битва, и Хайгейт жаждал ни много ни мало – полного подчинения.
Боже милостивый, как ей хотелось сдаться!
Он оторвался от ее губ, начал целовать щеки, шею, ключицы. София только и могла, что цепляться за него и запрокидывать голову, предлагая и он с готовностъю принимал предложение.
Его губы скользнули ниже, прижались к груди над лифом, и в горле Софии зародился стон. Она приоткрыла губы и застонала вслух.
