Текст книги "Всё началось со скандала"
Автор книги: Эшли Макнамара
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
– Боже, что я заставила тебя испытать! Столько лет ожидания... – Джулия прижала пальцы к губам и долго, прерывисто вздохнула. – Годы! Смотрела на Софию и вынуждала тебя переживать то же самое. И даже не догадывалась...
Он поднял трясущуюся руку.
– Между тобой и Кливденом – огромная разница. Ты знаешь меня, и, что еще важнее, я знаю тебя. Через что бы ты ни заставила меня пройти, это была лишь игра в ожидание, не более. – Он провел пальцем по ее щеке. – Но теперь ты моя, и я никуда тебя не отпущу.
– А что... что, если мои чувства не сравнятся с твоими? – По крайней мере, она признала, что чувства существуют. Начало уже положено.
– Я не поверю в это. Ты уже открылась мне. – Он взял Джулию за руку и переплел пальцы. – Речь не только о постели. Например, когда рассказала про мисс Мэллори. И сейчас. Ты бы так не переживала, будь я тебе безразличен.
– Конечно, мне не все равно. Ты мой друг!
– Мы больше, чем друзья, Джулия. Мы любовники. И станем мужем и женой сразу же, как только я поправлюсь.
Бенедикт всматривался в нее, дожидаясь реакции. Он заметил, как напрягся ее рот при мыслях о будущем.
– Это как с поцелуями, Джулия. Мы начали с поцелуя, и смотри, куда это нас привело. Ты говорила, что тебе понравилось целоваться.
Она потупилась.
– Мне не только целоваться понравилось.
Его губы изогнулись в улыбке.
– Не говори мне таких вещей, пока я не в состоянии двигаться. – Бенедикт поднял ее руку и прижался губами к мягкой коже на тыльной стороне. – Но не бойся, мы все наверстаем.
Джулия проснулась, лежа головой на плече Бенедикта. Сквозь шторы просачивался свет. Был ранний вечер.
Она даже нe помнила, как задремала, но, учитывая долгие часы бодрствования у его постели, не удивилась, что настолько устала. Джулия зажмурилась, чтобы прогнать ту картину – Бенедикт, бледный, истекающий кровью, лежит на замерзшей траве. Эта картина останется с ней навеки, но сейчас она может укутаться в его тепло, прислушиваясь к ровному дыханию.
Вдох, выдох, грудь ровно поднимается и опускается, успокаивая своим постоянством. Бенедикт выживет, теперь можно запереть поглубже слепящий ужас потери.
Джулия прижалась к нему как можно ближе, стараясь не задеть белые бинты на груди. Ее окутало покоем, заполнило им. Если бы не ее упрямое сердце, они могли бы еще в Кенте спать в объятиях друг друга.
Они по-прежнему могут так спать, причем долгие годы. Нужно только впустить его в свое сердце. Но, понимала Джулия или нет, она уже впустила его, многие годы назад, и не утратила при этом своего я. Можно смело довериться ему в замужестве, открыться всем сердцем. Он хороший, порядочный человек и очень любит ее. Давно пора расстаться со своими детскими страхами и ограничениями. Нужно лишь отпустить себя на свободу и следовать за своим сердцем.
Джулия обняла его за талию. Бенедикт пошевелился во сне, поворачиваясь к ней, положил ладонь на ее руку и крепко сжал пальцы.
– Я должен отправить тебя домой, – пробормотал он. Ресницы затрепетали, но глаза не открылись.
– Я пока не могу уехать.
– Твоей сестре, без сомнения, есть что сказать по этому поводу. – Сонная хрипотца его голоса вызвала трепет внизу живота. – Ты и так заставила ее ждать слишком долго.
– Они с Хайгейтом уехали еще вчера.
– Вчера? – Бенедикт заморгал. – Так сколько же времени я валяюсь без чувств?
– Больше суток.
– И все это время ты провела тут? – Голос сделался ниже, глубже, и по спине Джулии побежали мурашки.
– Вряд ли я могла спровоцировать еще больший скандал, чем уже вызвала.
– И все равно тебе следует уехать домой, пока мистер Сент-Клер не решил помчаться на твои поиски.
– Я не могу уехать, пока не скажу тебе кое-что. – Джулия повернула руку и переплела свои пальцы с его. – Я сделала выбор.
Бенедикт выгнул бровь.
– Сделала выбор? Хочешь сказать, что после всего решила-таки сбежать с Кливденом?
Джулия предостерегающе сжала его ладонь, но не смогла сдержать улыбку, такую широкую, что даже щеки заболели. Как только она объявила, что приняла решение, внутри произошел взрыв эмоций, достигший каждой жилки, каждого нервного окончания.
Счастье, чистая радость, любовь, в которой она готова признаться и которую рада приветствовать. Чувства заполняли ее настолько, что казалось, будто она взлетит сейчас над кроватью, как одно из хитроумных изобретений братьев Монгольфье.
– Когда мы возвращались из Кента, ты сказал, что я должна определиться, каким будет наш брак.
Джулия наклонилась и прижалась губами к его рту, кончиками пальцев погладив щетину на щеках. А когда поднялась, на ее губах играла широкая улыбка, на которую Бенедикт радостно ответил, словно уже знал, что сейчас услышит.
– Я люблю тебя, – прошептала Джулия. – Люблю и хочу, чтобы ты был счастлив. Хочу, чтобы мы оба были счастливы.
Бенедикт тоже сжал ее руку.
– Значит, будем.
Г лава 21
Купол церкви Сент-Джордж на Ганновер-сквер воспарял в высь, казавшуюся больше действительной из-за маленькой кучки присутствующих. Право же, зачем нужно столь огромное пространство для свадебной церемонии с таким небольшим количеством гостей?
София с трудом подавила желание провальсировать по нефу. Ее взгляд скользнул мимо Бенедикта, скованно стоявшего у алтаря, и остановился на Хайгейте. Святые небеса, она столько часов провела, мечтая о дне венчания, и по большей части действительность точно отражала эти фантазии. Та самая церковь, пастор в парадном облачении, ее счастливые родители.
Мама сияла все утро, суетясь и подгоняя Софию. Отец, в свою очередь, шел, едва ли не подпрыгивая, словно стал на тридцать лет моложе. Прощение долга в пять тысяч фунтов и не такое может сотворить с человеком.
Единственным отклонением от плана был жених. Хайгейт, пусть и не такой высокий и широкоплечий, как сказочный принц из ее фантазий, прекрасно выглядел в черном фраке, парчовом серебристо-сером жилете и с модно завязанным узлом галстука. Сколько времени ей потребуется, чтобы развязать эти замысловатые петли? Пальцы закололо, словно София уже сражается с накрахмаленной тканью, а костяшки то и дело задевают горячую кожу у него на шее.
Слава богу, ее мечты так и не воплотились в жизнь. Теперь она бы ни за что не променяла надежную реальность на нечто столь иллюзорное.
София взяла его под руку, и он так широко улыбнулся ей, что в уголках глаз появились морщинки. Она невольно ответила ему такой же улыбкой.
– Ну что, идем? – Как будто зовет ее на прогулку в парк или прокатиться в его карете.
– Конечно. – Разве может она сомневаться, увидев в этих темных глазах обещание?
Хайгейт наклонился и негромко проговорил ей на ухо:
– Признаюсь, я очень спешу скорее завершить церемонию. Нас ждет долгое путешествие.
– Уверена, мы найдем способ провести время. – София понятия не имела, как ей удается изображать беззаботность, когда кровь кипит в предвкушении.
Воспоминания об их предыдущих поездках в его карете заполняли сознание скандальными картинками. Картинками, которым точно не место в церкви.
Его улыбка сделалась еще шире, так что морщинки на щеках полностью скрыли шрам.
– У меня самого уже есть парочка мыслей на этот счет, но боюсь, в такой обстановке обсуждать их я не решусь.
София убрала руку с его локтя, провела ладонью по рукаву и взяла Хайгейта за руку.
– Подозреваю, наши мысли сходятся, милорд.
Джулия провела ладонями по шелковым юбкам, пока шла по проходу к месту, где стоял священник, готовый выслушать обеты как Софии с Хайгейтом, так и ее с Бенедиктом. Она не отводила глаз от подозрительно светящейся сестры. Светло-золотистое платье и эхо ее кудряшек объясняли лишь малую часть сияния. В основном оно исходило от расцветающих на щеках роз, искорок в глазах и лукавой улыбки, играющей на губах, словно Софии известен какой-то соблазнительный секрет.
Не знай Джулия доподлинно, она бы предположила, что сестра влюблена. Да ну, что за нелепая мысль! После того как София пять лет сохла по недостойному мужчине, она просто не могла так быстро преодолеть свои нежные чувства. Или могла?
София смотрит на Хайгейта так, словно Уильяма Ладлоу графа Кливдена, никогда не существовало, словно на свете вообще не существует ни один другой мужчина, и это наводит на определенные мысли.
Похоже, все слезы, пролитые бесчисленными вечерами, во время которых сестру не замечали, тоже забыты. И судя по всему, Хайгейт отвечает на ее чувства – открыто, бесстыдно и в полной мере.
Джулия перевела взгляд на свои руки, скромно сложенные спереди. Так смотрит на нее Бенедикт, настойчиво и одновременно непринужденно, что внутри все трепещет и тает. Она внутренне одернула себя. Подобные размышления в церкви запрещены.
Раздумья прервало чье-то деликатное покашливание. Рядом стояла мать.
– Идем. Джулия. Они готовы.
Младшая дочь опустила ресницы, не желая замечать во взгляде обвинение, осуждение или разочарование. После возвращения из Кента в качестве наказания за непослушание она несла бремя несбывшихся материнских надежд, но теперь с нее хватит. Чем скорее Джулия вложит свою ладонь в руку Бенедикта, тем лучше. Кивнув, она шагнула в сторону алтаря.
– Подожди.
Широко распахнув глаза, Джулия повернулась.
– Разве нам не следует поторопиться и поскорее покончить со всем?
Непроизнесенная часть ее мыслей повисла в воздухе между ними: «И тогда ты сможешь притвориться, что у тебя только одна дочь».
– Через минуту. – Миссис Сент-Клер нетерпеливо махнула рукой и сжала губы с такой силой, что вокруг них образовались морщинки. – Немного подождут, ничего страшного.
Джулия с подозрением посмотрела поверх плеча матери, проверяя, не удостоила ли их леди Уэксфорд своим присутствием. Досадить сестре Хайгейта задержкой церемонии – вот единственная причина, по которой миссис Сент-Клер могла не торопиться. Но нет, леди Уэксфорд лишила их чести лицезреть ее тут. Хвала небесам.
– Я... – из голоса матери исчезла решимость, он дрогнул. – Я подумала, нам нужно обсудить ваш выбор мужей.
Младшая дочь с упорством уставилась на лоб матери. Так можно было притвориться, что смотришь в глаза, а на самом деле избегать взгляда. Она уже сыта по горло осуждением.
– Поздновато для этого, тебе не кажется?
– Да, я понимаю... – Миссис Сент-Клер замолчала и глубоко вздохнула. – Я не собираюсь заводить спор.
Джулия переступила с ноги на ногу, качнувшись в сторону кафедры, рядом с которой стоял пастор и с нетерпением ожидал, когда можно будет начать церемонию. София и Хайгейт перестали любоваться друг другом и начали с любопытством оглядываться, а Бенедикт... Бенедикт стоял, словно окаменев, и только выбивал пальцами какой-то рваный ритм по бедру.
– В таком случае, пожалуй, это не самая удачная тема для разговора. И время неподходящее.
– Да ради всего святого, я всего лишь хочу извиниться. – Мать процедила сказанное сквозь стиснутые зубы, но слова прозвучали достаточно громко. Ее голос нарушил выжидательную тишину и донесся до самых отдаленных уголков церкви.
Джулия замерла.
– Извиниться?
– За то, что толкала тебя к Кливдену. Я вбила себе в голову, что ты... вы обе... должны выйти замуж за титул. Но теперь я понимаю.
– Понимаешь что? Что я не могла обидеть Софию и позволить тащить себя к алтарю, как овцу, покорившись твоим желаниям? – Слова прозвучали жестоко, но, по сути, лишь отражали чувства младшей дочери. Как могла ее мать быть настолько слепой и не замечать очевидного?
– В общем, да. – Миссис Сент-Клер потупилась. – Нет, это не все.
– Да что там еще может быть?
– Я была невероятно слепа! Мне следует радоваться за тебя. Ты не получишь титул, но зато замуж выходишь по любви.
Вот теперь младшая дочь решилась посмотреть в глаза матери. Эти голубые глаза светились искренностью, и Джулия внезапно ощутила радость. Казалось, даже каблуки оторвались от пола. Она прикоснулась к руке матери.
– Рада, что ты наконец-то поняла. – Джулия бросила взгляд на Бенедикта. Тот вскинул брови. – Я должна идти. Они меня ждут.
Шелковые юбки старого бального платья персикового цвета шуршали, когда она направлялась по проходу к жениху. Джулия подошла к нему и положила руку на согнутый локоть, наслаждаясь исходящими от него теплом и жизненной энергией.
Бенедикт наклонился и пробормотал ей на ухо:
– Чего хотела твоя мать? Пыталась отговорить в последнюю минуту?
Джулия подавила улыбку. От его жаркого дыхания ее охватил восхитительный трепет.
– И спровоцировать еще один скандал? Боже упаси.
Джулия смотрела, как Бенедикт окунает перо в чернила, провожала взглядом каждую закорючку, пока он вписывал свое имя в приходскую книгу. Такая сильная, твердая рука, очень подходящая силе и твердости его имени. Имени, которое теперь принадлежит и ей.
Их пальцы соприкоснулись, когда Бенедикт передавал перо, и по руке растеклось тепло. Она остро ощутила даже такое короткое небрежное прикосновение, и в голове одна за другой закружились мысли о грядущей ночи и всех последующих ночах, которых хватит до конца жизни.
Перо дрожало в руке, когда Джулия выводила свое имя под. именем мужа. Она поморгала, глядя на книгу и на блеск высыхающих чернил на странице. Вот и все. Джулия и Бенедикт соединены в супружестве навеки.
Его пальцы скользнули по запястью и переплелись с ее пальцами. Он поднял руку Джулии и положил на свое место – на его согнутый локоть.
– Готова встретиться лицом к лицу с толпой?
Она подняла взгляд.
– С какой толпой?
– Ты же не думаешь, что слухи и сплетни не разлетелись повсюду, правда? Я уверен, что очень многим членам общества захотелось прогуляться сегодня утром по Ганновер-сквер. Разумеется, просто так и совершенно случайно.
– Конечно. – Джулия зашагала рядом с Бенедиктом, направляясь вслед за сестрой и родителями к двери. – Всем хочется взглянуть на Хайгейта.
– И на юную леди, ради которой какой-то идиот выкинул пять тысяч фунтов.
– Ты имеешь в виду ту скандальную потаскушку?
– Ш-ш-ш, ты все еще в церкви. – Бенедикт ухмыльнулся и понизил голос. – Лучше использовать не столь грубое слово. Лично я склоняюсь к «распутнице».
Джулия отмахнулась.
– Я отказываюсь принимать это на свой счет.
Его улыбка сделалась еще шире, став по-настоящему порочной.
– Если ты хотя бы иногда будешь вести себя распутно – только для меня, – я вовсе не против.
Она вскинула брови и, как смогла, изобразила на лице выражение абсолютной невинности.
– Ш-ш-ш, ты все еще в церкви.
Как раз в это мгновение они переступили порог и оказались на портике с колоннами.
– Уже нет.
Такая толпа зевак! Хотя с чего бы удивляться подобному сборищу? Бенедикт всю свою жизнь провел среди этих людей, достаточно долго, чтобы не сомневаться в скорости распространения слухов и особой любви светского общества к зрелищам.
В конце концов, не каждый же день человек выдает замуж сразу двух дочерей, известных своим нежеланием сочетаться браком, да еще и при столь скандальных обстоятельствах. Сплетен и разговоров хватит до самого Рождества.
Жаль, что погода решила подыграть зевакам. Слабые солнечные лучи, теплые, почти осязаемые, пробились сквозь тучи, словно благословляя свадебную церемонию. Имей Ревелсток выбор, он бы предпочел проливной дождь.
Он сердито нахмурился, заметив леди Апперли. Та решительно стояла впереди всех, рассматривая их в лорнет. Леди Послтуэйт вытянула шею, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь из-за шляпки вдовы, и в следующее же мгновение громко пискнула, потому что леди Апперли ткнула ее локтем под ребра. Движение было столь быстрым, что Ревелсток даже засомневался в увиденном.
Подавив усмешку, он торопливо повел жену мимо колонн портика к ожидающей карете. У него имелись определенные планы, не включающие в себя обмен неискренними любезностями с малознакомыми людьми. Джулия сказала, что надеется на их будущее общее счастье, и он собирался уже сегодня начать делать ее счастливой.
Ну, или хотя бы доставить ей удовольствие.
Тут по толпе наблюдателей прошла дрожь. Кажется, дальше по улице началась суматоха. Все головы повернулись в ту сторону. Даже леди Апперли отвлеклась от сияющей Софии и обратила свое внимание на суету. Отлично.
Может быть, они сумеют удрать из города без лишнего шума, раз уж общество обнаружило новый повод для разговоров.
– Послушай, Ревелсток! – Голос Аппертона донесся до него через головы собравшихся. Расталкивая зевак, он прокладывал себе дорогу к карете Бенедикта. – Ты не можешь уехать без свадебного подарка!
– Какого еще подарка?
Джулия вытянула шею. Аппертон сжимал в кулаке веревку, точнее уздечку. Бенедикт проследил взглядом и, наконец, обнаружил источник суматохи. За спиной Аппертона Нефертари встряхивала своей гордой головой. Фыркнув, она шагнула вперед и ткнулась носом в карман Аппертона.
– Что это? – не веря своим глазам, спросил Ревелсток.
Друг протянул ему уздечку.
– Твой свадебный подарок.
– Что ты такое сделал? Не думай, что я поверю, будто Кливден прислал мне ее в знак своего почтения, чтобы сделать этот день незабываемым?
– Конечно, ничего он не присылал. Зато был просто счастлив расстаться с этой клячей вместо того, чтобы выплачивать мне долг. Помимо самой стоимости, ему еще и овес обошелся в целое состояние.
Бенедикт сглотнул, затем еще раз. Не стоило проявлять свои чувства прямо перед толпой рьяных сплетниц общества.
Джулия потянулась вперед, чтобы лучше видеть происходящее, и прижалась мягкой грудью к его руке.
– Что это?
Бенедикту пришлось прокашляться, прежде чем он смог ответить.
– Помнишь, когда мы были в Кенте, я рассказывал тебе о поездке на лошадиный рынок? – Когда Джулия кивнула, он показал на Нефертари. – Это мой будущий породистый табун.
– Но какое отношение к этому имеет Кливден?
– Он перебил мою цену на аукционе. Вбил себе в голову, что должен подарить тебе верховую лошадь.
Хохот Джулии заглушил шум толпы. Нефертари фыркнула и топнула копытом по мостовой.
– После того как я сказала ему, что чихаю от лошадей, мог бы и уловить намек.
Бенедикт расплылся в улыбке.
– Ты ему так сказала?
– Он пригласил на верховую прогулку в парк, и у меня не получилось придумать ничего лучшего, чтобы избавиться от него.
Бенедикт посмотрел ей в глаза. До чего у нее прелестная улыбка! И сама она вся так и светится от счастья.
– Могла бы сказать ему правду. Ты не умеешь ездить верхом.
– Да, и он бы тут же предложил давать мне уроки.
– Тут ты абсолютно права. Я единственный, кто должен давать тебе уроки верховой езды.
Сдержанный кашель заставил его оглянуться. Аппертон сунул уздечку ему в руку. – Если вы двое хотите заняться... делами, предлагаю забрать свадебный подарок и валить отсюда.
– Спасибо, дружище.
Аппертон пожал плечами.
– Самое малое, что я мог для тебя сделать. – Он замахал на них руками. – А теперь убирайтесь отсюда. Надеюсь, к этому времени на будущий год у вас уже будет маленький Ревелсток. Не забудьте записать его в Итон.
Подмигнув, Аппертон растворился в толпе.
Бенедикт передал уздечку Нефертари лакею и приказал привязать ее к карете. Повернувшись, он увидел, что па щеках Джулии цветут розы. Бенедикт бросил взгляд на толпу, а затем улыбнулся ей, обнял за талию и неторопливо поцеловал. Зеваки хором ахнули, и послышался неизбежный щелчок лорнета.
– Даже не знаю, когда мне доводилось видеть более постыдную демонстрацию нежных чувств, – пробурчала леди Апперли. – В мое время мужья и жены проявляли друг к другу приличествующий уровень равнодушия.
Когда Бенедикт отпустил Джулию, щеки ее раскраснелись еще сильнее, а глаза сияли обещанием. Он подтолкнул молодую жену к экипажу, но пришлось подождать, пока она тепло обнимет сестру. Новоиспеченный муж подавил нетерпение и пожал руку Хайгейту, но мысли его были уже далеко.
Маленький Ревелсток. Да, хоть раз в жизни Аппертон предложил годный план, и Бенедикт намеревался немедленно претворить его в жизнь.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
[1] С’est la vie – такова жизнь (фр.). – Здесь и далее примеч. пер.
[2] Годольфин Арабиан (ок. 1724-1753) – один из трех жеребцов, ставших родоначальниками современных чистокровных верховых лошадей.
[3] Силлабаб – сливки, взбитые с вином и сахаром.
[4] Misery (англ.) – несчастье. Шутливое прозвище гувернантки.
[5] Бедлам – психиатрическая больница в Лондоне, официальное название – Бетлемская королевская больница.
[6] Ньюгейт – Ньюгейтская тюрьма, главная тюрьма Лондона в период с 1188 по 1902 год.
[7] «Докторс-Коммонс» – коллегия юристов по гражданским делам в Лондоне.