Текст книги "Всё началось со скандала"

Автор книги: Эшли Макнамара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Почему бы тебе не сменить дорожную одежду на домашнюю, пока я разжигаю камин?

– А ты умеешь?

Уголок его губ дернулся вверх.

– Ты знаешь, я не совсем бесполезная личность. Научился еще в первый год в школе, и мне часто приходилось делать это в кавалерии, – Джулия поджала губы. – Что за скептический вид? Иди переодевайся, а когда вернешься, здесь уже будет пылать огонь.

– Тебя научили разжигать огонь без дров в школе, – поддразнила она, – или ты научился этому фокусу в кавалерии?

Его вид сделался грозным.

– Ты удивишься. – Он махнул рукой в сторону спальни. – Иди уже.

Джулия пересекла комнату, открыла дверь и едва не ахнула. Она сама не знала, чего ждала, но только не этого. Толстая пуховая перина, аккуратное покрывало, белый отблеск в сгущающихся сумерках и пухлые подушки выглядели весьма привлекательно, но кровать была такой... узкой.

Джулия рассчитывала на что-то широкое, чтобы между ними, лежащими на разных сторонах, оставался добрый фут. Тогда можно было бы притвориться, что она делит постель с сестрой.

А в этой кровати притвориться не получится, в ней им придется задевать друг друга. Джулия задрожала в холодной комнате. В такой постели им придется прижиматься друг к другу, чтобы хоть как-то согреться.

Багаж стоял в дальнем углу спальни, рядом со шкафом, где его оставил кучер. Джулия распаковала несколько платьев и повесила их рядом с сюртуками и бриджами Бенедикта. Да, он упоминал, что главное здание практически непригодно для жилья.

Она выбрала платье, чтобы снять дорожный костюм и переодеться. Сшитое из светло-голубого муслина, оно вышло из моды по меньшей мере два сезона назад. Джулия не задумывалась, где Бенедикт сумел раздобыть несколько перемен одежды за такой короткий срок, зато теперь была уверена, что в ее дом ради этого он не вламывался. Ни у нее, ни у сестры никогда не было такого аляповатого платья с множеством складок, кружев и оборок. Если подумать, такой стиль идеально совпадает с манерой одеваться сестер Аппертона.

Неуклюжими, онемевшими от холода пальцами Джулия как можно быстрее расстегнула пуговицы, вынырнула из дорожного платья и нырнула в эту кучу оборок. Во всяком случае избыток ткани может, пожалуй, согреть ее. Но попытавшись застегнуть платье, Джулия поняла, что цель всех этих складочек и оборок – замаскировать грудь, далеко не такую пышную, как у нее.

Генриетта Аппертон, определенно.

Муслин натянулся на груди и плечах. Пока Джулия возилась с последней пуговкой, один стежок зловеще затрещал.

Сделав глубокий вздох – но не настолько глубокий, чтобы порвать платье – она повернула дверную ручку. К этому времени в камине уже, наверное, горит огонь.

Бенедикт, стоявший на четвереньках, старательно раздувал кучку растопок.

– Эго и есть твой секретный фокус? – Джулия с трудом сдержала усмешку. – Разводить огонь из воздуха?

Он сердито сверкнул на нее глазами.

– Чертовы дрова мокрые и никак не разгораются.

Джулия подошла к нему. Он сел на корточки.

– Ну что, нравится тебе наше приключение? – спросил Бенедикт. – Если мы останемся здесь, то несомненно, замерзнем насмерть.

– Ты можешь послать за кем-нибудь в главный дом, чтобы пришли и разожгли огонь.

– Я умею разжигать огонь. – Он ткнул пальцем в кучку деревяшек. – И я не виноват, что здешние дожди насквозь вымочили все дрова!

– Значит, у того, за кем ты пошлешь, тоже ничего не получится. – Джулия села на пол рядом с ним. – Если, конечно, ты не против, попытаюсь.

– Ты хоть paз в жизни это делала?

– Нет, но думаю, ударить кремнем я сумею. – Она потянулась, собираясь взять его из руки Бенедикта, но он переплел свои пальцы с ее.

– Так холодно, – пробормотал Бенедикт. – Нельзя здесь оставаться. Не знаю, о чем я думал.

А Джулия подумала об узкой кровати, в которой им придется вместе спать, и сердце ее екнуло. Стоило бы радоваться отсрочке приговора. Если все-таки можно перебраться в главный дом, то у каждого, как полагается, будет отдельная комната, – такое встречается даже у супружеских пар.

Она все равно будет скомпрометирована, но при этом на самом деле не будет.

С другой стороны, это ее шанс получить опыт в отношениях между мужчиной и женщиной. И хотя предполагаемые чувства Бенедикта пугали Джулию, она доверяла ему, как никакому другому мужчине.

Свое сердце она не доверит ни одному мужчине на свете, но тело доверить может. И только Бенедикту.

– Ты что, собираешься так быстро отказаться от приключения? Брось. Представь, что сейчас все происходит так, как раньше – когда мы были детьми.

Он посмотрел на нее, и его голубые глаза потемнели, а настойчивость взгляда можно было назвать какой угодно, только не детской.

Где-то в животе распускались лепестки жара, глубоко внутри что-то словно плавилось. И вовсе не сердце. Это нечто помещалось внизу живота, ближе к ее женскому средоточию.

Бенедикт чуть передвинул руку и сомкнул пальцы вокруг ее ладони.

– Не помню, чтобы, когда мы были детьми, мне хотелось сделать это.

Продолжая удерживать ее взгляд, он поднес руку Джулии к губам. И когда поцеловал ее, она ахнула – прикосновение показалось ей бархатным.

– Или это. – Он перевернул руку и поцеловал в самую середину ладошки. – Или это. – Провел губами по запястью. Джулия закрыла глаза, прислушиваясь к шуму крови в ушах, и позволила себе ощущать. Позволила открыться и продолжать.

Сердце грохотало в груди, но она все же почуяла шепот движения. Бенедикт сдвинулся с места и приблизился к ней, его присутствие сделалось всепоглощающим.

Джулия качнулась к нему, как цветок поворачивается к солнцу. Его губы прикоснулись к ней так нежно, так легко, совсем непохоже на их первый, жесткий поцелуй.

Джулия выдохнула ему в рот, он распластал ладонь на ее затылке, чуть нажал, поворачивая голову в сторону и глубже проникая языком. Она откликалась на каждое его движение, словно они снова вальсировали. Бенедикт вел, а она следовала, и голова кружилась, словно это еще один тур по бальному залу, только на этот раз они не натыкались на другие пары, потому что были абсолютно одни. Он чуть отодвинулся, и ее сердце затрепетало от страха, что сейчас все прекратится. Потянувшись вперед, она схватилась за него, пальцы вцепились в грубую шерсть лацканов, и Джулия потянула его на себя.

Бенедикт легко, как перышком, прикасался губами к ее щекам и вискам – быстрыми радостными поцелуями, вызывавшими в ней горько-сладкий взрыв эмоций.

И наконец, он прижался лбом к ее лбу. Несколько секунд тишину нарушало только их прерывистое дыхание.

– Как ты сладко откликаешься, – прошептал Бенедикт. – Как искушаешь меня пойти дальше.

Она подняла руки и положила ладони ему на щеки. Он дышал со свистом, но Джулия дождалась, когда его глаза откроются.

– Я думаю... нет, знаю, что хочу большего.

Бенедикт снова закрыл глаза. Его пронзила дрожь. Она ощутила движение под своими пальцами, такое же мимолетное, как дрожь шкуры коня, который отгоняет муху.

– Мне становится все труднее вести себя, как джентльмен.

Джулия приоткрыла рот, но прежде чем успела произнести хоть слово, он прижал палец к ее губам.

– Не говори этого. Не искушай меня еще сильнее.

– А что я собиралась сказать? – поддразнила она его.

– Что не хочешь, чтобы я вел себя, как джентльмен.

Бенедикт слишком хорошо ее знает. Она хотела бросить ему вызов, как часто делал в детстве он.

– Может, и правда не хочу.

Он положил руки ей на плечи и чуть отодвинул ее.

– Ты не понимаешь. Если я сейчас поддамся страсти, то возьму тебя прямо здесь, а ты заслуживаешь куда большего, чем быстрое совокупление на холодном полу.

– Странно, я вообще не чувствую холода. – Она его действительно не чувствовала, только не в объятиях Бенедикта.

Уголки его губ приподнялись в мрачной улыбке.

– Ты можешь передумать, тогда будет слишком поздно. Нам лучше разобраться, как все-таки разжечь этот огонь. А завтра я тебе тут все покажу.

Г лава 15

– Я не понимаю столь настойчивого желания устроить публичный спектакль, когда вопрос с этой женитьбой можно с таким же успехом решить частным порядком. – Леди Уэксфорд подергала перчатку. – Подальше от любопытствующих глаз.

Сидевшая напротив миссис Сент-Клер вся раздулась, явно собираясь резко возразить, разумеется, настолько любезно, насколько это вообще возможно.

Руфус Хайгейт перевел взгляд к окну, пытаясь игнорировать обеих – что было проблематично, учитывая, как они сидели. Адская поездка. Он, во-первых, оказался втиснутым на одно сиденье с сестрой, сделавшись невольным наблюдателем ее бесконечного, хотя, конечно, исключительно пристойного спора с его будущей тещей. А во-вторых, толпы прохожих на Бонд-стрит тормозили движение экипажа так, что временами тот и вовсе останавливался. Люди притормаживали, чтобы поглазеть на герб на ландо, а затем шли дальше.

Сидевшая рядом с матерью София пошевелилась и помахала рукой, тщетно пытаясь разогнать душный воздух. Она посмотрела на Руфуса, и он поймал себя на желании увидеть ее улыбку, хотя улыбаться никаких причин не было.

Джулия пропала два дня назад, и, конечно, ее отсутствие скоро заметят. Кливден вчера вечером ворвался к ним в дом с каким-то безумным предложением броситься в погоню за Джулией и ее любовником. Как бы сильно Сент-Клеры и сам Кливден ни пытались сохранить случившееся в тайне, оно совсем скоро выйдет наружу и под прикрытием вееров полетит от одного уха к другому. Так что какая-то часть Софии, безусловно, была согласна с леди Уэксфорд, но последняя до сих пор оставалась в блаженном неведении.

– Мама, может быть, лучше вернуться домой?

Леди Уэксфорд решительно кивнула.

– Ну наконец-то эта девчонка сказала хоть что-то разумное. Я и подумать не могла, что у нее есть мозги.

– Вздор! – воскликнула миссис Сент-Клер, прежде чем Руфус успел вступиться за Софию. – Ты собираешься выйти замуж. И если никто не увидит, как ты покупаешь приданое, люди начнут интересоваться причинами.

София поймала взгляд Руфуса и побледнела. Если миссис Сент-Клер не будет осторожной, начнет задавать неприятные вопросы.

Руфус кашлянул.

– Я думаю, мы доберемся быстрее, если пойдем пешком.

София чуть выпрямилась.

– Замечательная мысль.

– Юная леди, вы останетесь на месте. – Леди Уэксфорд наклонилась вперед, так, что ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от лица Софии. – Не подобает, чтобы вас видели в обществе Хайгейта без компаньонки, а я совершенно точно никуда пешком не пойду.

Руфус повернулся к ней.

– О да, мужчина представляет такую опасность для впечатлительных молодых особ в самом центре запруженной народом улицы! Кажется, я не предлагал ей уединиться где-нибудь в боковой аллее Воксхолла.

Руфус постучал по крыше – совершенно нелепое действие, поскольку последние пяль минут они стояли на месте. Впрочем, так он подал сигнал лакею опустить лесенку.

Руфус выпрыгнул из кареты на оживленную улицу.

– Мне необходимо подышать воздухом. Не хотите ко мне присоединиться?

– Не глупите, – начала леди Уэксфорд, но София даже не обратила на нее внимания.

Она вложила ладонь в его протянутую руку и сошла вниз. Ее улыбка выглядела слегка натянуто, словно понимала, что существует лишь как фасад, демонстрирующий миру, что все прекрасно.

– Слава богу, – пробормотала София. – Я больше ни одной минуты не выдержала бы этих двоих.

– Не могу вас за это винить. – Он положил ее руку себе на локоть и пошел вперед, оставив застрявшую карету стоять на месте.

– Мне следует поблагодарить вас за спасение, но, наверное, ваша сестра права. Лучше бы мы остались дома.

Руфус прикоснулся к шляпе, приветствуя проходящих мимо леди. Они бросили взгляд в его сторону, затем обернулись и посмотрели внимательнее. Разумеется, все дело в шраме, ведь он считается символом его первого трагического супружества.

– Я думаю, что прогулка пойдет вам на пользу. В любом случае это лучше, чем сидеть дома и волноваться из-за... того, что изменить не в ваших силах.

София кивнула. Это был единственный возможный ответ на переполненной людьми улице Мейфэра, где множество гуляющих специально напрягали слух в надежде уловить новую сплетню. Ему и так известно, какие мысли роятся у нее в голове: тревога за сестру и страх перед будущим.

Соображение о том, что он способен угадать ее мысли по выражению лица и наклону головы, согревало Руфуса изнутри. Он никогда еще не доходил до столь высокого уровня сочувствия женщине.

– Я по-прежнему сомневаюсь, что поход по магазинам – хорошая идея. Когда мы доберемся до модистки, мама забудет обо всем на свете.

Руфус искоса посмотрел на нее. Он плохо разбирался в дамской моде, но даже его неискушенному глазу была заметна некоторая поношенность ее наряда: обтрепанный подол, отсутствие упругой жесткости в корсете, обвисшие кружева на шляпке. Эта девушка заслуживает куда большего, чем ей способна предложить семья.

– Если вам что-нибудь понравится, я запишу это на свой счет.

Она застыла посреди мостовой, на щеках появились розовые пятна. Поток прохожих продолжал их обтекать.

– Я не могу позволить вам подобного! – София сильно понизила голос, но каждое слово все равно отчетливо донеслось до него сквозь грохот карет.

– Это доставит мне удовольствие. Пусть это будет подарком за все неприятности, которые принесло вам наше соглашение.

Розовые пятна на щеках покраснели, София закусила губу, и перед мысленным взором Руфуса сразу же возникла картина. Вот так она могла бы выглядеть при куда более приятных обстоятельствах, к примеру, в его постели после сладостных наслаждений. Кровь хлынула в пах при одной мысли о ней, удовлетворенной, лежащей среди сбитых белых простыней, обнаженной и тяжело дышащей, с этим прелестным румянцем, выступившим на щеках, шее, груди...

Руфус посмотрел ей в глаза, и румянец Софии побагровел.

– Мы... мы должны идти дальше.

– Да, пожалуй. Иначе ваша матушка и моя сестра прибудут туда раньше. Уверен, в этом кроется что-то скандальное, хотя не представляю, что именно.

Ну, не считая его распутных мыслей.

– Ваша сестра может заявить, что вы заманили меня в какой-нибудь притон греха.

Руфус моргнул, глядя на нее, и уголок его губ приподнялся в улыбке.

– А что вам известно о притонах греха?

– Абсолютно ничего.

Нет, вряд ли он расслышал в ее голосе нотку разочарования. Конечно, нет.

София отвернулась, прежде чем он успел убедиться. Они пошли дальше по улице, спеша к модистке. Прохожие продолжали бросать на него любопытные взгляды. Он прикоснулся к шляпе, приветствуя юную леди, выглядящую так, словно ее место по-прежнему в классной комнате. Глаза барышни округлились, и нахмурившаяся гувернантка торопливо подтолкнула ее вперед.

Пальцы Софии сжали локоть Руфуса, их плечи соприкоснулись – она чуть придвинулась к нему, чтобы доверительно о чем то спросить.

– Почему все на нас глазеют? Я уже начинаю думать, что внезапно покрылась прыщами.

– Они уже слышали новость о нашей помолвке, дорогая моя, и сильно удивляются.

– Чему удивляются?

– Всему тому, что их совершенно не касается. Подходим ли мы друг .другу. Какую сумму мне заплатил ваш отец, чтобы сбыть вас с рук. Через сколько времени после обмена обетами вы наставите мне рога.

София снова остановилась.

– Но это же все неправда. Мы не... – она осеклась, сообразив, что они находятся посреди чересчур заинтересованной улицы, но для понимания ее мысли Руфусу не требовалось продолжения.

– Просто они так рассуждают. Эта публика обожает представлять себе худшее в людях. Вот как моя сестра. Вечно приходит к самым ужасным выводам, да еще и приукрашивает их. Это помогает ей чувствовать себя авторитетнеe.

– Что... – София огляделась и понизила голос. Что же она скажет обо мне, когда я разорву помолвку?

Руфус подавил прилив раздражения, возникший из-за того, что она снова затронула эту тему, и даже умудрился напустить снисходительности в голос.

– О, сестра будет в восторге. Она считает вас значительно ниже меня. Впрочем, я редко соглашаюсь с ее .мнением. Собственно, стараюсь как можно чаще принимать противоположную точку зрения.

Вот так он сумел добиться, чтобы на ее щеках вновь выступил румянен. Даже в своей потрепанной шляпке София выглядела совершенно очаровательно с порозовевшими щеками. Надо не забывать почаще говорить ей комплименты.

Она откашлялась.

– Кажется, мы пришли.

Они вошли в лавку, где, к счастью, пока еще не было леди Уэксфорд. Шляпки, веера, кружева – все виды нелепых женских аксессуаров – едва не падали с полок. Воздух был пропитан коктейлем из ароматов – тяжелые духи, пыль, обрывки перьев.

– Боже мой, это же мисс Сент-Клер. – Руфус увидел темноволосую леди, пробирающуюся в их сторону между витринами.

Запах духов усилился, и он покопался в памяти – что-то явно знакомое есть в этой барышне. София перестала ощупывать длинную голубую ленту и словно оцепенела.

– Добрый день. – В ее голосе пропала привычная теплота, но незнакомка не обратила на это внимания.

– Кажется, я вам не представлена... Что ж, полагаю, это ваш жених?

– Это граф Хайгейт, – пробормотала София, прищурившись. Явно настороже.

– Милорд. – Брюнетка присела в реверансе.

Руфус вежливо кивнул в ответ, но, поскольку невеста не назвала ему имени молодой леди, сказать он ничего не мог.

В любом случае брюнетка вновь обратила все свое внимание на Софию.

– Как дела у вашей сестры? Надеюсь, все хорошо. Что-то я не вижу ее в последние дни на светских приемах.

Кровь отхлынула от щек Софии, пальцы крепче сжали локоть Руфуса.

– Я... Джулия...

– Боюсь, ей немного нездоровится, – вмешался Руфус.

– Какая жалость. Знаете, до меня дошел очень странный слух про нее. – Брюнетка театрально разгладила кружева, каскадом свисающие с ее манжет. – Кое-кто сказал мне, что она покинула город. И не одна.

София вздрогнула.

– Кто это сказал?

Молодая леди запрокинула голову и испустила пронзительный смешок, достаточно резкий, чтобы все окрестные собаки залаяли. Это всколыхнуло его память. Подружка Кливдена на балу у Послтуэйтов! Он вонзил ногти в ладони с такой силой, что побелели костяшки.

– Ну что вы, – отозвалась брюнетка. – Кто же вам такое выдаст. И хотя я уверена, что в силу своего положения он должен знать; само предположение просто нелепо. Зачем ей убегать с младшим сыном, если она может получить титул?

София схватилась за горло.

– Действительно.

Бедняжка. Еще секунда, и она проговорится.

Руфус крепко сжал ее руку. София расправила плечи, грудь приподнялась, плоть под его пальцами затвердела – она словно заимствовала уверенность в его присутствии.

– У меня нет времени стоять и слушать праздные сплетни.

Руфус подумал о сестре и добавил в голос презрения, на которое только сестра и способна – того фирменного, от которого все вокруг замерзает.

Брюнетка стрельнула на него глазами и скользнула взглядом по левой щеке.

Отпустив руку Софии, Руфус подошел ближе к настырной незнакомке. Она была невысокого роста, так что он грозно навис над ней.

– Вам уже предоставили объяснения по поводу мисс Джулии. Дальнейшие досужие домыслы не подобают молодой леди вашего происхождения.

Прижав руку к сердцу, она отступила, бледнея на глазах.

– Прошу меня извинить, милорд, я совершенно забыла о важной встрече!

Брюнетка помчалась к выходу, выбивая каблучками стремительную дробь.

– Право же, Хайгейт, не следовало так пугать ее.

Он повернулся и увидел широко распахнутые, сияющие глаза Софии. Что это, восхищение? Мысль об этом ошеломляла. Он не мог вспомнить, чтобы женщина когда-нибудь так на него смотрела. А еще она назвала его Хайгейтом, словно они старые знакомые. Интересно, сама-то хоть поняла?

Он позволил себе улыбнуться.

– Я всего лишь подражал сестре и даже не предполагал, что мне так здорово удалось. Пожалуй, возьму на заметку для разговоров с советом директоров.

Выражение лица Софии смягчилось, но улыбка, на которую он так надеялся, не появилась.

– Не время для шуток. Она знает и распустит сплетни.

Руфус коротко окинул взглядом лавку. Владелица в противоположном конце была занята с двумя светскими матронами. Это хорошо. Он положил руки на плечи Софии и повел ее в самую дальнюю часть магазина, где полки с плюмажами частично скрывали их от глаз посторонних.

София негромко ахнула, приоткрыв губы, и Руфусу сразу вспомнился тот вечер, когда она так пылко отвечала на его поцелуи. Он шагнул ближе, вдыхая ее аромат. Розы, сладость и женщина. София просто искушала его повторить тот опыт, но не здесь же, не в лавке модистки. Его сестра и миссис Сент-Клер могут войти в любую минуту. Время, вот что имеет значение.

– Ничего она не знает.

– Но она сказала...

– Подозревает, конечно. И хотела получить подтверждение. Еще секунда, и вы бы предоставили ей желаемое.

София закусила нижнюю губу.

– Я должна вас поблагодарить за то, что вы вмешались. Она застала меня врасплох. Но! – она, несомненно, знает. На балу у Послтуэйтов эта девушка буквально вешалась на шею Кливдену. Она... должно быть, выманила у него эту историю.

Руфус стиснул губы, услышав, как дрогнул ее голос. Он знал, что думает София – чертов ублюдок позволил темноволосой девице вскружить себе голову.

– Вряд ли что так.

– Но она сказала «он». Ей сообщил джентльмен.

– Она врала., чтобы выманить правду. Кливден никогда нe рассказал бы ей про вашу сестру.

– Почему вы так уверены?

– Потому, что он мужчина. А еще потому, что он Кливден и привык всегда получать желаемое. Он никогда не признается, что молодая леди взяла над ним верх.

София сжала губы и уставилась на половицы.

– Все равно это выплывет наружу.

Руфус протянул руку, приподнял ее подбородок и посмотрел в глаза.

– Да, полагаю, что выплывет. Но мы с вами выдержим этот шторм.

Он вовремя остановился, прежде чем добавить «вместе».

– Я думаю не о себе, медленно проговорила София. – Я думаю о сестре.

Две красные трубы-близнецы, с которых сыпались обломки кирпича на сланцевую крышу, где не хватало плиток, венчали массивное здание эпохи Тюдоров, стоявшее в конце широкой извилистой подъездной аллеи. Окна с ромбовидными стеклами тускло поблескивали под водянистыми солнечными лучами. От общего зрелища исходила печальная атмосфера полного запустения.

Резкий ветеp с соленым привкусом расположенного неподалеку моря хлестнул по шляпке Джулии, и ее охватила дрожь.

– Я никогда не представляла, что твой дом выглядит вот так, – сказала она, глядя на свои ладони. Джулия провела беспокойную ночь, вжимаясь в свой утолок кровати.

Ей было сложно игнорировать присутствие Бенедикта рядом с собой, но после тех поцелуев он повел себя как настоящий джентльмен, и больше к ней не прикоснулся.

Эта мысль вызывала у нее одновременно досаду и облегчение. Одна ее часть жаждала перескочить через барьер физической близости, а другая – очень радовалась, что этого не требуется. Но с каждым поцелуем и прикосновением Джулия находила, что становится все сложнее не раствориться в нем.

– В последнее время его совсем забросили. Мне требуется хороший управляющий. – Бенедикт взял ее руку и положил себе на локоть. – Идем. Я покажу тебе.

Под ногами захрустел гравий.

Бледно-желтые стены сердито смотрели на них, словно своим появлением они нарушали покой особняка. Испещренный прожилками камень был выложен красивой зазубренной линией, но пострадал от соленых ветров, дующих с Английского канала, и весь зарос вьющимся плющом.

Джулия прижала к талии свободную руку.

– И ты собираешься сделать его своим домом?

– Несколько комнат в главном здании пригодны для обитания. Я оставил их слугам, задержавшимся здесь.

Да, Бенедикт упоминал об исчезновении управляющего и о том, что остальной персонал ищет себе работу в других местах.

Они добрались до ступеней парадного входа. Еще один порыв ветра чуть не сорвал с Джулии шляпку.

– Я знаю, что это выглядит не особенно привлекательно, – продолжил Бенедикт, – но земля тут хорошая. И пастбища превосходные.

Джулия не ответила, и он слегка дернул локтем.

– Давай я тебе хотя бы конюшни покажу.

– Конюшни. Конечно же. С чего еще начинать экскурсию по имению, как не с конюшен?

Их шаги громко застучали по дорожке – в такой абсолютной тишине был слышен даже шум прибоя. Прогуливаясь, они огибали заросшие сорняками клумбы, устроенные когда-то по последней моде, но теперь растения уныло выползали за отведенные им границы. Запущенные кусты с истончившимися ветвями многие годы не видели хорошей обрезки и теперь перекрывали дорожки в чересчур разросшемся лабиринте.

Состояние запущенности было так знакомо, что казалось Джулии почти отрадным. Она мысленно начала составлять список необходимых работ, чтобы местность снова стала обитаемой: укрепление оседающих труб, замена разбитых стекол в окнах, приведение в порядок кустов самшита. И это только снаружи. Одному богу известно, до какого состояния довели дом изнутри.

К тому времени, как они завернули за угол к конюшенному двору, она добавила к списку обновление плитки на дорожках.

– Ты поэтому приехал в город?

Бенедикт остановился.

– Что?

– Все это. – Джулия повела рукой, обозначая заброшенность имения. – Ты приехал в город, чтобы найти жену, которая поможет тебе со всем справиться?

Его рука под ее ладонью окаменела.

– Не буду отрицать, с теми слугами, что у меня еще остались, вряд ли удастся сделать это место обитаемым. Но все-таки в Лондон я приехал не для поисков жены. На многих балах ты меня видела?

Джулия внимательно смотрела на него. Холодный морской ветер заставил его щеки покраснеть.

– Кроме Послтуэйтов?

– К Послтуэйтам я пошел, чтобы найти тебя и предупредить про Ладлоу. И это все. В моих планах нет женитьбы.

Она продолжала смотреть на него, пытаясь разгадать смысл последнего предложения. Судя по тону, Бенедикт хотел сказать «разве только».

Разве только я смогу жениться на тебе. Джулия опустила глаза на дорожку и бесцельно пнула камешек. Он покатился по гравию и затерялся в сорняках.

Бенедикт откашлялся.

– Я приезжал в город за породистыми лошадьми. Уверен, что говорил тебе.

– А, да. Таттерсолз. Зачем нанимать садовника, если можно потратить деньги на животных?

– Так сложилось, что я не выбросил ни фартинга. – Каждый слог он отчеканил с военной точностью, а его рука под ее ладонью окаменела. – Я знаю, что пренебрегал своими обязанностями тут. Но в самом деле хочу привести это место в порядок, но все-таки не смогу разводить кобыл, которых у меня нет.

Ну молодец, черт побери. Совершила глупую ошибку и, конечно, умудрилась задеть за живое. Джулия потянулась к Бенедикту свободной рукой, но он вывернулся и быстро зашагал к конюшне. Она поспешила за ним, но резко остановилась, когда возбужденный лай собак нарушил тишину.

Несколько рыжеватых псов выскочили из-за угла конюшни. Джулия попятилась, но Бенедикт вошел в самую гущу стаи, почесывая там уши и похлопывая по бокам, а они напрыгивали на него, пачкая пальто грязными лапами. Его смех заглушал собачий скулеж, лицо расплылось в широченной улыбке и приняло озорное мальчишеское выражение, словно эхо солнечных летних дней из детства.

При виде такого зрелища что-то в сердце Джулии начало оттаивать и набухать. В один миг заброшенное состояние поместья перестало иметь значение. Он счастлив тут, счастлив так, как ни в одном городе.

Глядя, как Бенедикт присел, прихватил одного пса за шкирку и начал гладить его, так что тот восторженно завилял хвостом, она внезапно представила его в роли отца. Он не отдаст своих детей в лапы гувернанток и учителей, а будет бегать с ними по пастбищам и лесам, вместе совершая все новые открытия. Джулия представила, как он сидит на корточках рядом с темноволосым маленьким мальчиком и вместе с ним ковыряется в земле, даже не задумываясь об испачканной одежде.

Малыш перед ее внутренним взором неожиданно поднял голову и пытливо посмотрел ей в глаза. Проказливо улыбнулся – эта улыбка сулила сплошные шалости. И Джулия улыбнулась ему в ответ, уверенная, что у нее точно такое же выражение лица.

А потом от осознания сердце ее подскочило и перевернулось. Глаза мальчика, блестевшие озорством, были в точности как у нее – карие с золотистыми вкраплениями. Святые небеса, это же ее сын! Ее и Бенедикта. В памяти эхом отозвались слова Аппертона «ваши детишки станут для своих школьных наставников настоящей чумой. Это же будет идеальная месть! Запишите их в Итон сразу же, как только они родятся».

В животе поднялась горьковато-сладкая тоска по такому будущему, не столь настойчивая, как желание, возникшее от поцелуев Бенедикта, но странным образом более неукротимая, резкая и мучительная. Такое будущее вполне осуществимо, если Джулия осмелится рискнуть своим сердцем.

В этот момент ее внимание привлек пронзительный скулеж. Один из псов стоял у ее ног и проникновенно смотрел своими темными глазами. Его хвост с белым пятном на конце с надеждой стукнулся о твердую землю конюшенного двора.

Джулия наклонилась, потрепала пса по голове и почесала за ушами.

– Какой ты воспитанный парнишка! Только посмотрите на него, терпеливо ждет своей очереди, а не скачет, как все остальные.

Хвост радостно заколотил во все стороны. Джулия улыбнулась. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз гладила собаку? Многие годы, это уж точно. Пожалуй, ей было лет десять, когда мать решила, что не выносит животных: не терпит их запах и уж точно не готова мириться с пятнами и дырками, которые оставляют собачьи лапы на юбках дочерей. Джулия протянула руку, поглаживая собаку по спине, и позволила себе размечтаться. Ее детям будет разрешено играть и исследовать все вокруг без оглядки на состояние одежды. Еe детям.

Она украдкой посмотрела на Бенедикта. Он перестал возиться с собаками и поднялся, внимательно изучая ее с серьезным выражением лица. Взгляд его был таким жестким и пронизывающим, что волосы на затылке встали дыбом. Ветер бесновался, и кудрявые пряди Бенедикта развевались, как рваные черные стяги.

Джулия медленно высвободила пальцы из собачьей шерсти и выпрямилась. Бенедикт по-прежпему смотрел на нее напряженным взглядом, и ей показалось, что он тоже представляет себе их совместное будущее.

Ветер усилился, трепал его волосы и ее плащ. Ледяная капля дождя упала на лицо Джулии. Остальные капли застучали по земле у ее ног, оставляя мокрые пятна.

Бенедикт подошел к ней и протянул руку.

– Нам лучше вернуться в дом.

Он взял ее за руку и понесся вперед. Джулия, спотыкаясь. бежала за ним, прижимая руку к боку.

Бенедикт наблюдал за ней по время ужина, смотрел, как Джyлия дрожащими пальцами подбирает кусочки тушеной баранины, то и дело отпивая из бокала с кларетом. Когда она осушила третий бокал, он положил вилку на поцарапанный стол. Вот они вместе сидят за грубо сработанным деревенским столом, каждый на своем конце, с тарелками самой простой еды. А ощущения, словно разделены двадцатью футами полированной столешницы из красною дерева, над годовой висит хрустальная люстра, а обслуживают их лакеи в ливреях.