Текст книги "Иезуит. Сикст V (Исторические романы)"

Автор книги: Эрнст Мезаботт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 39 страниц)

VII
Принц Андреа

По приглашению Диомиры, влюбленный австрийский принц явился к ней вечером в назначенный час. Андреа был типичный немец. Высокий блондин, с правильными чертами лица. Несмотря на то, что он еще не был окончательно рукоположен в чин кардинала, он был одет в пурпурную мантию, последнее он делал по приказанию отца. Андреа был плод любви эрцгерцога Фердинанда Австрийского и красавицы Филиппины Вельсер, которая впоследствии сделалась морганатической супругой Фердинанда. Этот курьезный закон в Австрии давал полную возможность князьям и эрцгерцогам удовлетворять их страсти, не нарушая интересов династии. Таким образом, Андреа по рождению не имел никаких прав, но, любимый отцом, он получил титул принца и кардинальскую мантию. От природы очень добрый и общительный, Андреа пользовался любовью кардиналов и всех, кто его знал. В данный момент австрийский принц-кардинал сидел у ног красавицы Диомиры и не спускал с нее влюбленных глаз. Всякий, видевший эту влюбленную парочку, сказал бы, что молодой кардинал и Диомира ни о чем не могут говорить, кроме любви, между тем разговор их касался животрепещущего вопроса предстоящего выбора папы.

– Итак, ваше высочество… – говорила куртизанка.

– Мое высочество, – отвечал Андреа, – находится в самом затруднительном положении. Рассуди сама, моя прелестная Диомира. Я прислан сюда моим дядей, императором Рудольфом, исполнять инструкции, данные мне в конклаве при выборе папы. В Риме я встретил кардиналов Медруччио, Десте, Альтана и других, все они прожужжали мне уши о предстоящем конклаве. Ужаснее всего то, что все это вырывает из моих объятий Диомиру, для которой я живу на этом скверном свете, и к довершению моих несчастий, она сама, Диомира, своими коралловыми губками лепечет мне о конклаве, о выборе папы по ее желанию. Вся эта истории кончится тем, что я брошусь в Тибр, – прибавил с комической важностью принц-кардинал.

– Бросаться в Тибр совершенно лишнее, – возразила, улыбаясь, Диомира, – а надо меня выслушать. Итак, австрийский принц Андреа, – сказала куртизанка, разглаживая своей белой рукой волосы кардинала, – приказываю вам быть внимательным.

Принц сделал гримасу.

– А если я уйду? – спросил он.

– Вы можете делать, что вам угодно, – серьезно отвечала Диомира, – но я предупреждаю вас, что после этого вы уже не переступите никогда порога моего дома.

Принц, было уже вставший, снова опустился, как покорный ребенок.

– Я вас слушаю, Диомира, – сказал он.

– Мой бедный лев заперт в клетку! – вскричала, смеясь, Диомира. – Но я успокою вас. Наш деловой разговор не будет продолжаться долго. Но вы обещаете следовать моим советам?

– Вы меня забавляете, Диомира, – отвечал, улыбаясь, Андреа. – Святой Дух ищет нового папу, я-то – что тут могу сделать?

– Оставим шутки, мой милый ребенок, – сказала Диомира, – теперь они некстати. Мне немножко знакомы члены святой коллегии. Все эти будущие папы лежали у моих ног, я могу вам сказать, чего они стоят.

– Ничего не стоят!

– Из них только двое заслуживают внимания: Александр Фарнезе и кардинал Медичи. Если бы они вместе соединились, они бы могли сделать многое. Но дело в том, что они ненавидят друг друга и ведут между собой самую ожесточенную войну. Фарнезе непременно хочет быть папой, а Медичи, хотя и не добивается папской тиары, надеясь быть преемником герцога Флорентийского, но противится всеми силами избранию Фарнезе.

– Медичи не прав, – заметил Андреа. – Более достойного быть избранным папой, нежели кардинал Александр Фарнезе, трудно себе представить. Умный, благородный, энергичный, Фарнезе-папа придал бы истинное величие церкви. Я думаю подать голос за Фарнезе.

– Напрасно, – холодно сказала Диомира. – Подумайте хорошенько и вы со мной согласитесь. Скажите мне, Андреа, – продолжала куртизанка, – австрийский император Рудольф, ваш дядя, по всемогуществу и богатству играет первую роль в католическом мире? Не правда ли?

– Еще бы!

– Ну а когда папой будет Александр Фарнезе, обстоятельства несколько переменятся. Прежде всего его родственники займут все престолы в Италии. Затем, весьма естественно, Фарнезе будет в союзе явном и тайном со своим другом испанским королем Филиппом II, и влияние Австрии отойдет на второй план. Не забудьте, что авторитет Испании уже упрочен во Фландрии; теперь, если при помощи папы Фарнезе Ломбардия, Парма, Романья также подчинятся влиянию Испании, что будет с Австрией?

– А знаете, Диомира, вы, пожалуй, правы, – сказал после некоторого размышления Андреа.

– Конечно, права. Вы должны выбрать папу, у которого нет царствующего князя и герцога; папу, который заботился бы только о величии церкви и признавал единственный авторитет в Европе – авторитет Императора, но ни герцога, ни князя, ни короля.

– Клянусь Богом, первый раз в жизни слышу женщину, так разумно рассуждающую о политике! – вскричал Андреа. – Вы замечательный дипломат Диомира!

Горькая улыбка появилась на красивых губах куртизанки.

– И вы знаете такого человека? – спросил Андреа.

– Знаю.

– Назовите мне его.

– Кардинал Монтальто.

– Старик францисканец, который уже на ладан дышит и не сегодня-завтра должен испустить дух.

– Он самый.

– Выбор недурен, вполне достойный и нас, и святой коллегии, – сказал, улыбаясь, Андреа, – но я предупреждаю вас, Диомира, если узнают о нем кардиналы, они расхохочутся.

– Ошибаетесь, Андреа, – горячо возразила куртизанка, – многие кардиналы придерживаются совершенно противоположного мнения, чем вы полагаете.

– Что же они думают о кардинале Монтальто?

– Некоторые, действительно, считают его неспособным, но далеко не все. Первый ваш кардинал Десте вполне ценит достоинство францисканца и убежден, что этот с виду немощный старик способен на великие дела. Обратите внимание на все поведение кардинала Монтальто во время правления папы Григория XIII. Сколько такта, ума и выдержки проявил старик. А его поведение, когда убили мужа Виктории Аккарамбони, его племянника? Уверяю вас, Андреа, если Перетти Монтальто будет избран папой, настанут самые блестящие времена для святого престола.

– Вы, быть может, и правы, прелестная Диомира, – сказал, улыбаясь, Андреа, – но не забывайте, что кардиналов, которые будут выбирать папу, сорок два, и едва ли им всем известны качества кардинала Перетти Монтальто.

– Но, я полагаю, из этих сорока двух кардиналов, хотя бы один может подать голос в пользу Перетти, – холодно возразила куртизанка.

– Кто же этот один?

– Вы.

– Я, но, Диомира, вы слишком злоупотребляете могуществом ваших прелестных глаз. Подумайте же: я самый молодой из кардиналов, без влияния, без друзей, без связей…

– Я не совсем с вами согласна, – отвечала Диомира, – вы располагаете голосами кардиналов: Медруччио, Десте и Альтана.

– Прекрасно, но с моим, это составит только четыре голоса, а их сорок два?

– Пожалуйста, не беспокойтесь, этих четырех голосов будет более чем достаточно. Не забывайте, что между кардиналами Фарнезе и Медичи завяжется непримиримое соперничество, каждый будет подавать голос за кардинала, который не имеет партии, а такой среди чистой святой коллегии только один – Перетти, ваши четыре голоса явятся, как нельзя кстати, и Перетти Монтальто будет избран наверняка.

Доказывая это, куртизанка была прелестна: глаза ее горели, как две свечки, и щеки покрылись густым румянцем. Андреа любовался ею.

– Я сделаю для вас все, мой несравненный друг, – сказал он, – но с условием.

– Говорите, с каким именно, я заранее соглашаюсь, – отвечала Диомира.

– Объясните мне, почему именно вы желаете, чтобы Перетти был избран папой?

– Я уже вам объясняла.

– Да, интересы церкви, политика и прочее, но всего этого для меня мало. Я прошу сказать мне, почему вы персонально интересуетесь Перетти. Я должен это знать, потому что я ревную.

Диомира сначала несколько колебалась, но, подумав немного, она решила, что такому благородному человеку, как Андреа, надо сказать все откровенно.

– Есть человек, который зарезал мою мать, а меня сделал куртизанкой – только один папа может наказать его.

– И вы думаете, что кардинал Монтальто может быть праведным судьей, мстителем, посланным Богом?

– Да, я уверена! Перетти мне в этом поклялся.

– А, в таком случае, моя прелестная Диомира, – сказал взволнованным голосом молодой кардинал, – конечно, не принц Андреа остановит эту карающую руку мстителя, посланного господом Богом, и я даю вам честное слово употребить все зависящее от меня, чтобы монтальтский кардинал Перетти был избран папой.

– А я за это тебя, мой милый лев, задушу в своих объятиях, – говорила, краснея, Диомира, целуя принца-кардинала.

VIII
Папские сбиры[91]91
  Сбир (фр. sbire, ит. sbirro), низший служитель инквизиции; позже – полицейский агент в папской области.


[Закрыть]

Австрийский кардинал Андреа, возвращаясь от Диомиры в сопровождении пажа Теодора, мальчика лет семнадцати, мысленно рассуждал о том, что он услышал от куртизанки. Он думал, до какой степени пала католическая церковь; из всех кардиналов, именующих себя князьями церкви, не нашлось ни одного, способного служить интересам религии, каждый преследовал свои корыстные цели, и лишь падшая женщина затронула этот в высшей степени важный вопрос, предложив выбрать в папы человека вполне достойного. Кардинал вспомнил пропаганду реформаторов, которые громко утверждали, что в Риме все продажно, и совесть, и тело. Андреа всегда находил, что подобные речи есть ничто иное как клевета, но теперь, к великому своему ужасу, убеждался, что реформаторы правы. Он сам увидал римский двор во всей неприглядной наготе, как блудницу, о которой говорится в Апокалипсисе. Диомира также блудница, торгующая своим телом, презираемая всеми, и что же? Эта великая грешница защищает интересы святой католической церкви и стоит на голову выше всех благочестивых князей церкви! Ужасно! Честный принц Андреа невольно содрогался. Перейдя улицу Юлии, что именуется теперь Корсо, Андреа вдруг услышал крики, раздававшиеся из переулка.

– Мама! Мама! – кричал какой-то ребенок.

– Помогите! Помогите! – слышался голос женщины.

Кардинал, обнажая шпагу, бросился на крики, паж последовал за ним. Картина, представшая его глазам, не поддается описанию. Из переулка, пересекающего улицу Юлии, восемь или десять человек тащили молодую женщину. Несчастная сопротивлялась, издавая душераздирающие крики, ребенок, запертый в доме, видя, что насилуют его мать, тоже кричал. Принц Андреа был не из терпеливых. Кинуться на разбойников и освободить женщину было для него делом одной минуты.

Почувствовав себя на свободе, женщина в один миг скрылась за дверью своего домика и изнутри заперлась на замок.

– Разбойники! Негодяи! – вне себя кричал принц Андреа. – Расходитесь немедля, иначе я велю взять вас первому патрулю, и через два часа вы будете повешены.

Общий хохот был ответом на эту угрозу.

Один из разбойников подошел к принцу, распахнул свой плащ и показал ключи святого престола, вышитые на груди, что служило доказательством принадлежности его к папским сбирам.

– Я бы советовал тебе, молодой человек, потихонечку убраться, иначе я буду вынужден употребить против тебя самые крутые меры, и тебя подвергнут серьезному наказанию за нападение с оружием на сбиров его святейшества при исполнении ими служебных обязанностей.

– Еще раз клянусь, – отвечал принц, бледный от гнева, – если останетесь здесь хоть еще минуту, то прежде чем быть повешенными, будете подвергнуты трехчасовой пытке!

– Ну, сам виноват, если не послушался моего совета, – сказал спокойно начальник сбиров, делая знак головой.

Двое негодяев, стоявших близ Андреа, бросились на него с поднятыми кинжалами. Момент был самый критический, еще один знак начальника банды, и принц был бы убит. Паж Теодор Аманден все это видел, не теряя ни секунды, выхватил из-за пояса кинжал и вонзил его по самую рукоятку между плеч одного из разбойников, который, как сноп, повалился на землю, едва успев проговорить: «Боже, я умираю!» Принц в свою очередь ударом шпаги свалил на землю другого бандита.

– Стреляйте в него! Стреляйте! – кричал начальник сбиров.

В это самое время раздался голос: «Дорогу его эминенции кардиналу Медруччио» – и из-за угла показались носилки, сопровождаемые отрядом телохранителей.

Увидав кардинала, Андреа вскричал: «Медруччио, помоги!»

При виде принца с обнаженной шпагой в руках, кардинал был крайне изумлен, но мигом смекнул в чем дело.

– Ах, негодяи, мерзавцы! Перебить их всех! – обратился он к своей страже. Последняя не заставила повторять приказание. Несмотря на то, что сбиры побросали оружие, молили на коленях о прощении, их всех до одного перебили.

Медруччио непременно хотел, чтобы принц сел в его носилки и под охраной телохранителей отправился во дворец.

– Ваше высочество дешево отделались, – сказал кардинал, – скажу откровенно, я предпочитаю встретиться в лесу с разбойниками, чем на улицах Рима с папскими сбирами. Эти негодяи ужасны!

– Это невероятно! – шептал Андреа. – Люди, которые от правительства поставлены, чтобы защищать граждан, насилуют и грабят их.

Медруччио расхохотался.

– Правительство, – сказал кардинал, – да сами сбиры и представляют правительство.

– Но Боже мой, – вскричал принц, – кто же управляет этой несчастной страной?

– Все и никто. У кого есть острый кинжал за поясом, тот и командир. Кто имеет в своем распоряжении банду головорезов, может распоряжаться всем. Здесь нет закона, нет справедливости, здесь есть только одно право, право сильного. Я вам говорю, принц, что Рим город чрезвычайно оригинальный.

– Неужели до сих пор не могут выбрать папу, способного очистить столицу католицизма от всех этих мерзостей? – вскричал с негодованием принц.

– Да, и у нас иногда бывали честные и энергичные папы, – отвечал Медруччио, – которые не были слепым орудием своих министров и племянников. Например, папа Юлий II держал в руках всех, и при нем злодеи притихли; но что же вы прикажете делать, во-первых, папы у нас избираются в преклонном возрасте, а во-вторых, и это самое главное: что сделает один папа, то его преемник непременно уничтожит.

После некоторого молчания Андреа сказал:

– Сегодня вечером, кардинал, мне необходимо поговорить с вами.

– Смею спросить ваше высочество, в чем будет заключаться наша беседа?

– Мы обсудим выбор нового папы.

– Я очень доволен, ваше высочество, что вы не желаете оставаться индифферентным в этом вопросе, – сказал Медруччио.

– Да, милый кардинал, пора подумать и дать святой католической церкви достойного первосвященника, а не марионетку, которой управляют придворные по своему произволу. Итак, до вечера, не так ли?

– Сочту за особенную честь, ваше высочество, – отвечал, кланяясь, Медруччио.

Весь день кардинал Медруччио ломал себе голову, трудился над разрешением вопроса: кто мог повлиять на молодого беспечного принца? Если бы Медруччио знал, что рука, управлявшая всей этой интригой, была рукой женщины, да еще и куртизанки Диомиры!

IX
Конклав

Приближался решительный момент. Партии кардиналов разделились. Фарнезе рассчитывал, что выберут в папы его или же его креатуру – кардинала Савелли; для этой цели он привлекал на свою сторону испанских и французских кардиналов и был уверен, что его партия восторжествует. Его противник Медичи употреблял все от него зависящие меры, чтобы помешать этому. Медичи искал кардинала, который стоял бы на нейтральной почве и не находился бы под влиянием иностранных государей и своих родных, а главное, чтобы интересы его не были связаны с интересами дома Фарнезе. Таких кардиналов было два: Альбани и Монтальто. Названный кардиналом-монахом, Альбани как богатый и щедрый вельможа был популярен, впрочем, не так, как Фарнезе. Кардинала Монтальто все уважали, но популярностью он не пользовался, и никто не рассчитывал на его избрание. Монтальто знали как хорошего проповедника и строжайшего испанского инквизитора. С этой стороны он не пользовался ничьим расположением. Народ с ужасом вспоминал время папы Пия V, этого коронованного инквизитора, протежировавшего Феличе Перетти.

Самая влиятельная фракция святой коллегии состояла из кардиналов короткого правления папы Григория XIII, прозванных григорианцами. По старинному правилу, все кардиналы, пожалованные папой, в благодарность ему повиновались его племяннику, который становился во главе партии. Племянником покойного папы Григория XIII был, стоявший во главе партии, кардинал Сан-Систо; другой племянник, кардинал Гуастовиллани, не вмешивался в политику и держал нейтралитет. Монтальто мог рассчитывать только на один голос своего друга кардинала Рустикуччи. Всем было хорошо известно, что покойный папа Григорий не любил Монтальто, а потому и весьма естественно, если последний, сделавшись папой, будет мстить григорианцам. Феличе Перетти был сын своего века, а в это время, в особенности между духовными отцами, не было в обыкновении прощать врагам.

Ввиду этого Монтальто никак не мог рассчитывать на партию григорианцев. С другой стороны, друзья Медичи боялись мести Монтальто за убийство его племянника Франциско Перетти. Дело происходило так. Виктория Аккорамбони, известная красавица того времени, была замужем за племянником кардинала Монтальто Франциско Перетти; она понравилась Паоло Джиордано Орсини, герцогу Браччиано, по приказанию которого была похищена, а ее муж убит. Словом, случилась история самая обыкновенная в те времена; Орсини остался ненаказанным и открыто сочетался браком с вдовой Перетти. Ко всему этому следует добавить, что герцог Браччиано являлся племянником кардинала Медичи.

Кардиналы-избиратели, прежде чем приступить к делу, подвергались влиянию посланников. Маркиз Пизани, французский посланник, употреблял все усилия, чтобы был избран кардинал, ненавидящий Испанию; Оливарес как представитель испанского короля Филиппа II интриговал в пользу своего повелителя, к нему присоединялась католическая лига, ненавидевшая короля Генриха III, во главе с кардиналом Дисексом, известным фанатиком, впоследствии умершим от разрыва сердца при известии о торжественном въезде в Париж короля гугенота Генриха IV.

Но с закрытием дверей конклава кончались все интриги. Кардиналы могли выбирать, кого им было угодно, но постороннего влияния на них уже не существовало, по крайней мере так могло казаться с внешней стороны. В сущности это было иначе: кардиналы-избиратели, запертые по своим кельям, получали кушанья из дома. Вот тут-то и действовали интриганы, оставшиеся за стенами конклава. После долгого, безрезультатного сидения в запертой келье, так как все записки кардиналов были сожжены, ибо недоставало законного количества голосов, кардинал Андреа в один прекрасный полдень получил очень вкусный пирог, разломив который, увидел записку только с одним написанным словом «Adorazione», что означало единогласный выбор папы. Молодой кардинал, прочтя записку, улыбнулся, тотчас узнав Диомиру, и подумал: «Эта девочка самый тонкий дипломат». Не будем утомлять читателя подробным описанием интриг кардиналов до конклава и во время его, укажем лишь на главные факты.

Избранию кардинала Монтальто способствовали следующие обстоятельства. Прежде всего вражда двух главных партий: Медичи и Фарнезе, потом его старость, физические недуги и, наконец, влияние куртизанки Диомиры на могущественного принца-кардинала австрийского Андреа. Надо знать, что в святой коллегии существовал закон, которым дозволялось кардиналам-избирателям после нескольких дней неудачных выборов собраться в церкви и молить Господа внушить им мысль об избрании достойного наместника Христа Спасителя. После получения лаконичной записки от Диомиры комедия разыгралась просто. Когда собрались в капелле кардиналы, принц Андреа, Медруччио, Рустикуччи и их сторонники стали на колени перед Перетти и начали кричать: «Монтальто! Монтальто! Выбираем Монтальто!» Их крику последовали кардиналы сторонники Медичи, бесхарактерный Сан-Систо и Фарнезе не успели опомниться, как Монтальто был избран папой почти единогласно. «Вот что значит помолиться и получить внушение свыше», – заметил старый кардинал Рустикуччи. Австрийский принц Андреа саркастически улыбнулся, вспомнив, что в этом внушении принимала некоторое участие и куртизанка Диомира. Между тем Фарнезе как секретарь святого престола подошел к Перетти и торжественно провозгласил:

– Ваша эминенция избраны святой коллегией папой. Согласны ли вы на это избрание и, если согласны, то как вам будет угодно именоваться?

– Согласен! – отвечал звучным голосом Перетти. – И буду именоваться Сикстом V!

Все окружающие были поражены быстрым превращением вновь избранного папы: из дряхлого, немощного старика Перетти вдруг превратился в крепкого, энергичного человека. Стан его выпрямился, глаза загорелись, поступь сделалась уверенной, голос – могучим. Кардиналы пришли в ужас. Человек, умевший столько лет притворяться дряхлым, получив власть в руки, должен быть очень опасен. Все присутствовавшие хранили молчание, лишь один кардинал Медичи тихо сказал:

– Его святейшество ступает сегодня более уверенными шагами, чем вчера.

– Ничего нет удивительного, – отвечали ему, – вчера кардинал Монтальто искал на земле ключи святого Петра, сегодня он их нашел и поднял.

– Да здравствует Сикст V! – закричал кто-то.

Папа обернулся и сказал:

– Кардинал Рустикуччи! Поздравляю вас с должностью государственного секретаря.

Затем к его святейшеству подошел секретарь конклава и, преклонив колени, подал ему папскую мантию. Сикст V ее принял и надел на голову секретаря кардинальскую шапочку.

Церемония посвящения совершилась торжественно. Сикст V с особенным удовольствием видел, что в церемонии принимал самое деятельное участие кардинал Фарнезе. Несмотря на то, что несколько часов тому назад последний был сильным соперником кардинала Монтальто, Сикст V всегда считал Фарнезе достойным человеком и теперь старался оказывать ему глубокое уважение.

Весть об избрании кардинала Монтальто в папы быстро распространилась по городу. Граждане Рима знали кардинала-монаха только благодаря его репутации строгого инквизитора. Так как правление слабого папы Григория XIII стало причиной безудержной распущенности в городе, то народ возлагал большую надежду на нового папу, авось он положит конец всем этим беззакониям. Город, в котором папа был вынужден повесить служащего за то, что он арестовал разбойника – само собой разумеется, крайне нуждался в строгом и энергичном государе, именно таким и явился папа Сикст V. С первых же дней его восшествия на престол он навел ужас на всех. Так называемые консерваторы, заседающие в Капитолии[92]92
  Храм-крепость, сооруженная на Капитолийском холме в Риме.


[Закрыть], по обыкновению явились к его святейшеству поздравить с восшествием на престол и вместе с тем просили от имени всего римского народа стать защитником закона, мира и справедливости, которые за последнее время, добавляли консерваторы, были сильно нарушены. «Обещаю вам, господа, исполнить справедливое желание римского народа, – отвечал Сикст V, – но так как исполнение закона в ваших руках, то и рекомендую вам самим относиться к своим обязанностям добросовестно, имея в виду мою глубокую признательность за все, что вы сделаете законно; но вместе с тем я должен заявить вам, что первое неисполнение закона которыми-нибудь из вас неизбежно повлечет за собой смертный приговор». Легко понять, как эти слова нового папы подействовали на консерваторов. Между тем простой народ надеялся на лучшие дни, когда можно будет находить слабому защиту в законе.

Ожидания народа вполне оправдались. В первые же дни восшествия на престол Сикст V издал декрет, по которому воспрещалось под страхом смертной казни носить оружие частным лицам (единственно возможная мера хоть мало-мальски сдержать злодейство бандитов). Спустя несколько дней после этого декрета, четыре бандита синьора Сфорца, лейтенанта герцога Сора, возвращались домой с четырьмя ружьями; бандиты тотчас же были арестованы, преданы суду и приговорены к смертной казни.

Все синьоры Рима пришли в неописуемое негодование: как суд осмелился произнести такой строгий приговор над служащими всемогущего вельможи герцога Сора! Тем не менее Сикст V утвердил приговор, и четверо бандитов были повешены, несмотря на заступничество четырех кардиналов.

– Сикст V, – сказал папа кардиналам, – взошел на престол не для того чтобы следовать системе своих предшественников. Что значит смерть четырех бандитов в сравнении с тысячами невинных жертв, убитых бандитами. Если я помилую приговоренных, то вся пролитая кровь этих невинных падет на мою голову.

К великому ужасу римской аристократии, трупы четырех бандитов болтались на виселице крепости святого Ангела, и это было несколько дней спустя по избрании Перетти на папский престол. Всем стало ясно, что бывший монах шутить не любит. Римские бароны приуныли.

1 мая в церкви святого Петра происходила торжественная церемония интронизации нового папы; кардинал Медичи надел тиару на папу. При церемонии присутствовали все иностранные посланники, кроме испанского. Иезуиты явились из Японии на коронацию; один из них подал новому папе святую воду. Во время церемонии одна бедно одетая женщина с закрытым вуалью лицом, когда процессия шла мимо, молитвенно сложила руки и воскликнула:

– Господи, помоги ему восстановить суд и правду!

Папа услыхал эти слова и узнал, кем они были произнесены. Обратившись к французскому посланнику маркизу Пизани, Сикст сказал:

– Во все время моего царствования клянусь исполнять закон, быть строго справедливым и вырвать с корнем дурные плевелы, предать их геенне огненной!..

– Аминь! – отвечала Диомира.

Эта встреча с куртизанкой в день коронации имела глубокое значение в глазах религиозного Сикста, как бы само Провидение хотело напомнить ему данную кающейся грешнице клятву. И Сикст V еще более утвердился в намерении следовать евангельскому учению и быть достойным великого поста Наместника Христа Спасителя.