Текст книги "Вспаханное поле"

Автор книги: Эрнесто Л. Кастро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

столько судьи и буквоеды-юристы, сколько его собст¬

венный сын, Мануэль. Это он привез из селения сплетню

и заявил, что был прав, когда поддержал фермеров, кото¬

рые предлагали не обрабатывать землю до тех пор, пока

правительство не вынесет справедливого решения по их

делу.

Лошадь, почувствовав, что всадник снова, как кле¬

щами, сжал ей бока, понеслась.

–      Забастовку удумали!.. А черта ли в этой забастов¬

ке? – проворчал Панчо, сдерживая коня.

Маноло мог задурить голову матери, но уж, во всяком

случае, не ему. Он набрался этих мыслей из книг Хавьера,

поденщика, которого в кандалах отправили в Ла-Плату

после того, как он взбунтовал партию пеонов.

–      Пусть лучше он не тревожит мать этими слухами

насчет тяжбы, – пробормотал Панчо, – не то я ему по¬

кажу!

Лошадь, почуяв дом, прибавила шагу. Навстречу пол¬

231

ным ходом мчался грузовик, поднимая дорожную пыль.

Панчо посторонился, почти прижавшись к проволочной из¬

городи, но это ему не помогло, и, дрожа от ярости, он об¬

ругал машину и водителя. Когда пыль улеглась, он разли¬

чил свой частокол и пришпорил лошадь, чтобы проехать

через ворота раньше, чем его нагонит другая машина, при¬

ближавшаяся с бешеной скоростью. Это ему удалось;

через минуту он был уже во дворе и, спешившись, стал

расседлывать лошадь. Даже не поворачивая головы, он

знал, что жена вышла из дому и ждет его под навесом. Он

медленно направился к ней, держа сомбреро в руке, и

она сделала несколько шагов навстречу ему.

–      Панчо, что же ты не приехал проститься с ними?

–      Некогда было.

Он вдруг остановился, посмотрев в сторону кухни, куда

входил Маноло, неся Клотильде охапку дров, и резко

спросил:

–      А этот почему не поехал на станцию проводить

сестру?

Хотя Элена и предвидела, что Панчо рассердится,

узнав, что Маноло не выполнил его приказания, этот вне¬

запный вопрос привел ее в замешательство.

–      Ему нужно было остаться... Он хотел... хотел по¬

говорить с тобой.

Это объяснение лишь еще больше распалило Панчо.

–      Поговорить со мной?.. О чем ему со мной говорить!

Это еще что за выдумки?

Элена, пытаясь выиграть время, мягко попросила:

–      Не надо так, Панчо, не выходи из себя... К чему

вам ссориться?

–      Так ты уже становишься на его сторону, выгора¬

живаешь его, – тихо сказал он.

Огорченная упреком, который она считала несправед¬

ливым, Элена возразила:

–      Ведь он твой сын...

–      Мой сын?.. Глядя на него, никогда этого не ска¬

жешь! Он как чужой. Ни дать ни взять – поденщик!

Закат догорел. Силуэты животных и очертания пред¬

метов мало-помалу расплывались. Птицы на деревьях

умолкли. Мир и тишина царили вокруг, но на душе у

Панчо было неспокойно.

–      Послушай, Панчо, Маноло хочет просить тебя, что¬

бы ты отпустил его в селение работать механиком, – ска¬

232

зала Элена, уверенная, что это наилучший выход из по¬

ложения.

Но ее слова вызвали у мужа такую вспышку гнева,

что она испуганно вздрогнула.

–      Он хочет уйти с фермы?! Да еще перед самой убор¬

кой?! Кто это ему разрешит?—разразился Панчо. – Нет,

он должен остаться и останется!

Она попыталась его убедить:

–      Отпусти его, быть может, он скоро разочаруется

в своих планах и вернется. Сейчас ему здесь все не по

душе, он задыхается на ферме...

Панчо обернулся, лицо его исказилось.

–      Ах, задыхается?.. А кто в этом виноват?.. Ты!..

Это из-за тебя у него не лежит душа к ферме. Потому

что ты воспитала его по-городскому, забила ему голову

всякой чепухой из книг.

Ошеломленная этим обвинением, Элена запротесто¬

вала:

–      Ты ошибаешься, это не так.

–      Нет, так. Он воображает себя очень грамотным и

поэтому гнушается жить так же, как я.

И, как бы давая выход накипевшей злобе, он с оже¬

сточением добавил:

–      Из-за книг он невзлюбил ферму. Но теперь хва¬

тит! Я с этим покончу!

Он бросил наземь сомбреро и, взлохмаченный, с на¬

лившимся кровью лицом большими шагами направился

к комнате сына. Элена посмотрела ему вслед, не понимая,

что он собирается делать, потом, опасаясь, что он выки¬

нет какую-нибудь глупость, пошла за ним.

Войдя, она увидела, что он хватает с этажерки книги.

–      Панчо, что ты хочешь сделать?—с тревогой спро¬

сила она.

–      Очистить ферму от этого дерьма!

Он вышел, бросил книги на землю, носком сапога

сгреб их в кучу и стал рыться в карманах. Только когда

он присел на корточки и зажег спичку, Элена поняла, что

он задумал.

–      Ты сошел с ума! Остановись! – взмолилась она и

попыталась погасить слабое пламя, уже охватившее не¬

сколько разрозненных листков. Панчо с силой оттолкнул

ее, так что она едва не упала, и, взяв пучок соломы, под¬

233

нес его к огню. – Панно!.. Не жги их! Не делай этого

ради меня!

Разгоревшееся пламя взметнулось ввысь, заиграв

бликами в листве деревьев и озарив Панно кровавым

светом. Всполошившиеся птицы с пронзительным криком

закружились над своими гнездами.

Мануэль из кухни услышал какой-то необычный шум

и, выглянув, увидел яркое пламя. Он побежал к огню, но

Элена, шагнув ему навстречу, остановила его.

–      Маноло, прошу тебя, останься с Клотильдой.

Уловив смятение, прозвучавшее в ее голосе, он спро¬

сил:

–      В чем дело?

Панно, стоя у костра, хрипло крикнул:

–      Иди сюда!.. Погляди!

Мануэль, вырвавшись из рук Элены, которая пыта¬

лась его удержать, подошел и все понял. Он отстранил

мать и мрачно спросил отца:

–      Зачем вы это сделали?

–      Чтобы у меня в доме не было этого дерьма!

Они стояли лицом к лицу и с ненавистью смотрели

друг на друга.

–      Скотина! – бросил Мануэль вне себя от ярости.

Элена в отчаянии попыталась вмешаться:

–      Оставь его, Маноло, молчи... Панно, успокойся!

Ни тот ни другой не обратили на нее внимания, ослеп¬

ленные давно накипевшей злобой, которую уже не в силах

были сдержать.

–      Молчи, не то я тебе морду разобью, – пригрозил

отец.

–      Вы только и умеете, что приказывать! Какая бы

блажь не взбрела вам в голову, обязательно будь по-

вашему, а на других вам наплевать. Вы и маме испортили

жизнь – заставили ее бросить институт и похоронить

себя на ферме.

Задыхаясь от гнева, он сжал кулаки. Этот жест не

ускользнул от Панно. Смерив взглядом Маноло, он с из¬

девкой сказал:

–      Перед кем ты петушишься, а?.. Ладно, коль тебе

охота попробовать силенки, я тебя уважу. Языком бол¬

тать ты мастер. Посмотрим, как ты орудуешь кулаками.

Засучивай рукава!

Мануэль остолбенел.

234

Элена в ужасе закричала:

–      Ты с ума сошел, Панно!

Тот, не слушая ее, двинулся на сына, который не мог

прийти в себя от изумления.

–      Защищайся! Сейчас я задам тебе такую трепку,

какой ты еще не нюхал.

Элена встала между ними. Панно грубо отшвырнул ее,

порвав на ней платье, и ударил Маноло кулаком в лицо.

Тот пошатнулся и попятился назад. Но, когда отец снова

бросился на него, он схватил его за руки и с угрозой

сказал:

–      Поосторожнее, не забывайте, что я уже не ребенок.

Несмотря на свои годы, Панно был еще силен и ловок.

Он резким движением вырвал руку и опять замахнулся на

сына. Мануэль, потеряв самообладание, кинулся на него.

Ярко пылавшее пламя костра взметнулось еще выше,

и длинные тени деревьев и людей задрожали и заплясали,

налезая друг на друга, сталкиваясь и причудливо пере¬

плетаясь.

–      Довольно! – в исступлении крикнула Элена. —

Прекратите это безобразие!

Растрепанная, в разорванном платье, она встала перед

ними, сильная и властная, какой они еще никогда не ви¬

дели ее. Отец и сын замерли.

–      Разве вы дикие звери, чтобы перегрызать горло

друг другу?.. А обо мне вы забыли?

У Панчо мурашки пробежали по спине. Пылающую

гневом Элену нельзя было узнать.

–      Раз Маноло не может жить под одним кровом с

тобой, он уйдет! – решительно сказала она.

Костер догорал – над тлеющими книгами уже не

взметались языки пламени. Силуэты Панчо и Маноло,

стоявших теперь неподвижно, расплывались в ночной тем¬

ноте. Птицы вернулись в свои гнезда. В напряженной ти¬

шине голос Элены звучал с необычной силой:

–      Я никогда не говорила тебе, что была принесена

в жертву, – твердо сказала она, обращаясь к сыну. —

Если ты хочешь уехать, ты уедешь, хотя бы мне самой

пришлось заложить тебе тарантас. Но не смей оскорблять

отца.

Мануэль, ошеломленный этой отповедью, разжал ку¬

лаки и опустил голову. Потом направился к пристройке.

Панчо со смутным чувством вины посмотрел на жену. Он

235

впервые осознал, что ни он, ни Маноло никогда не счи¬

тались с тем, какую боль они причиняют Элене своей

распрей. Подобно Мануэлю, он опустил голову и молча

ушел. Элена перевела печальный взгляд с униженного и

озлобленного сына, который пошел к себе, на мужа, уда¬

лявшегося в противоположную сторону. Сколько мук и

страданий причинили ей эти два человека, которых она

так любила и которые так любили ее.

Полная луна освещала ферму. Вокруг царили мир и

покой. Ночную тишину нарушало лишь кваканье лягушек

и стрекотание цикад, да время от времени раздавалось

ржание или неторопливые шаги лошадей возле поилок.

Иногда то возле ранчо, то где-то вдали слышался лай

собак, которым новолуние не давало спать. На дворе не

было никого, но в кухне и комнате Мануэля горел свет:

одна только Клотильда легла спать. Панчо и Элена си¬

дели рядом на кухне – она чинила белье, он, держа на

коленях ящичек с табаком, скручивал сигареты. На столе,

освещенном керосиновой лампой, стояла тарелка, на слу¬

чай если Маноло придет ужинать. Элена порой отрыва¬

лась от шитья и задумчиво смотрела на тарелку. Панчо

всякий раз перехватывал ее взгляд, но делал вид, что

ничего не замечает. Через минуту она снова склоня¬

лась над шитьем, погружаясь в свои невеселые думы, а он

продолжал скручивать сигареты, чтобы как-то оправдать

затянувшееся молчание. И он и она прислушивались к

каждому звуку, доносившемуся снаружи. Однако шагов,

которых они ждали, не было слышно, и они, не решаясь

заговорить, продолжали сидеть на кухне, им было не до

сна. Вдруг Элена, то ли охваченная каким-то предчув¬

ствием, то ли просто не в силах усидеть на месте, отложи¬

ла работу и встала. Панчо недоумевающе посмотрел на

нее, потом спросил с необычной нежностью:

–      Тебе что-нибудь надо?

–      Нет, – ответила она и, чтобы объяснить, почему

ей потребовалось выйти, добавила: – Я, кажется, забыла

закрыть курятник. Пойду посмотрю.

Панчо, хотя и понял, что это только предлог, промол¬

чал, и Элена вышла.

Направляясь через двор к пристройке, где была ком¬

ната сына, она увидела заложенный тарантас. Почти тут

же Мануэль в своем лучшем платье с чемоданом в руке

236

вышел вместе с Пабло из флигелька. Элена все поняла —

предчувствие не обмануло ее.

–      Маноло! – укоризненно крикнула она.

Застигнутый врасплох, Мануэль застыл на месте.

–      Ты уезжаешь!.. Неужели ты способен так уехать?

Он не мог, да и не хотел отрицать того, что было

очевидно.

–      Для всех нас будет лучше, если я уеду, – прогово¬

рил он. – Чего еще ждать... Все.

–      Я не возражаю против того, чтобы ты покинул

ферму, раз ты этого хочешь, – сказала она. – Но не

уезжай, как враг, втихомолку, не простившись с отцом.

–      Чего мне с ним говорить?.. – мрачно ответил Ма¬

ноло. – Опять схватимся, ты же знаешь.

Элена взяла его за руку и, потянув за собой, ласково

сказала:

–      Разве это преступление, если сын думает иначе,

чем отец?

Мануэль не сдавался.

–      Однако ты встала на его сторону, – напомнил он.

–      Ты еще слишком молод, сынок, чтобы понять сво¬

его отца, как понимаю его я. Когда ты поживешь с мое,

хлебнешь горя, вырастишь детей и состаришься, ты со¬

гласишься со мной и перестанешь осуждать отца!

Глубокое волнение и нежность, прозвучавшие в ее го¬

лосе, сломили упорство Маноло, и он дал себя увести. Они

пересекли двор, подошли к дому, и Элена открыла дверь.

Панчо, увидев, что следом за женой входит сын, вскочил,

сжав кулаки. Элена объявила как ни в чем не бывало:

–      Маноло уезжает и пришел попрощаться с тобой.

–      Да?.. Ну, что ж, в добрый час. Он уже взрослый

и знает, что делает, – холодно произнес Панчо.

–      Ну, ладно, прощайте, – так же холодно ответил

Маноло и, повернувшись,, направился к двери. Но его

остановил возмущенный возглас матери:

–      Нет, так нельзя!.. Вы не должны расставаться вра¬

гами!

Отец и сын посмотрели на нее и почувствовали, какое

страдание они ей причинили. Суровое лицо Панчо мало-

помалу смягчилось, и, совладав с собой, он ласково улыб¬

нулся жене. Потом протянул руку Мануэлю и сказал уже

другим тоном:

–      В добрый час, желаю удачи. Когда будет свобод¬

237

ное время, приезжай. Помни, что ты оставляешь здесь

мать.

–      Спасибо. Я о ней никогда не забуду, – ответил

Маноло, пожав ему руку.

Он вышел вместе с матерью, Элена, идя рядом с сы¬

ном, напутствовала его:

–      Одевайся потеплее, когда на дворе холодно... Уку¬

тывай горло, не то тебя опять будет мучить кашель...

И не думай плохо об отце – характер у него крутой, но

он не злой человек, нет, не злой.

Пабло, увидев, что они подходят, положил чемодан

в тарантас. Он собирался проводить Маноло, как они до¬

говорились, но тот, передумав, сказал:

–      Не провожай меня. Ведь завтра ты все равно по¬

едешь в селение, тогда и возьмешь тарантас.

Однако Элена попросила:

–      И все же поезжай, Пабло, проводи его хотя бы до

изгороди.

Юноша влез на козлы и уселся рядом с Маноло, ко¬

торый уже взял вожжи. Тарантас покатил, освещенный

бледным светом луны. Элена вернулась к Панчо. Он мол¬

ча посмотрел на нее, а когда она села и снова принялась

за шитье, уставился на свои руки, еще горевшие после

драки. Ему хотелось заговорить, облегчить душу, но он

продолжал молчать. Издалека донесся громкий лай собак,

которых всполошил тарантас, потом опять воцарилась ти¬

шина. Элена перестала шить, но не могла оторвать не¬

подвижного взгляда от полотна. Панчо решил, что она

молча глотает слезы, чтобы не огорчать его еще больше,

и, встав, подошел к ней и погладил ее по голове. Он

только что принял решение, которое дорого ему стоило,

и, сделав над собой усилие, сказал:

–      Послушай, Элена, давай поставим крест на ферме

и уедем в селение. В конце концов, к чему нам дальше

мучиться?.. Хоть я и стар, а работа для меня где угодно

найдется.

Взволнованная Элена подняла голову и посмотрела

ему в глаза.

–      Нет, Панчо, дети как знают, а мы с тобой оста¬

немся здесь до конца.

Услышав ее ответ, Панчо ожил.

–      Ты и вправду так считаешь?.. Если бы ты знала,

как ты меня обрадовала!.. Ведь мне без фермы хоть в

238

петлю... Всю жизнь работал как вол, а умею только па¬

хать да сеять.

Вдруг он остановился, словно в его душу закралось

сомнение.

–      А ты не сказала это только для того, чтобы мне

угодить?

Элена улыбнулась и покачала головой.

–      А я, знаешь, подумал... – смущенно проронил

Панчо, как бы оправдываясь в том, что заподозрил ее в

неискренности.

Он пододвинул свое кресло к Элене и, сев возле нее,

откровенно признался, чем его обидел сын.

–      Маноло много читал, и именно поэтому мне стран¬

но, что он не понимает некоторых вещей... Он сказал, что

из-за меня ты не стала учительницей и похоронила себя

на ферме...

–      У него это вырвалось сгоряча, и ты должен за¬

быть об этом, – сказала Элена, чтобы успокоить его.

–      Да, я знаю... Я только хочу объяснить, что если

я заставил тебя бросить учебу, то это потому, что ты мне

была очень нужна... Я не такой, как другие, это верно...

Но я считаю, если человек хочет есть свой хлеб, он должен

работать...

Снаружи послышались шаги и вслед затем – стук в

дверь.

–      Войдите! – крикнула Элена.

Вошел Пабло. Едва он сел, фермер, которым вновь

овладело раздражение, сказал:

–      Ну, каково! Понимаешь, какую он сыграл со мной

шутку!

Пабло, не подозревая, что заденет его за живое, про¬

сто для того, чтобы что-нибудь ответить, сдержанно про¬

говорил:

–      Чему быть, того не миновать. Не все так склады¬

вается, как нам бы хотелось.

–      Еще бы! Но когда твой собственный сын... – на¬

чал было Панчо, размахивая руками, но при виде огор¬

ченного лица Элены оборвал фразу и, помолчав, ска¬

зал: – А, впрочем, ты прав. Пожалуй, поэтому я его и

отпустил.

–      И очень хорошо сделали, дон Панчо! – одобрил

Пабло.

–      Да... Но так вдруг, в один прекрасный день остать-

239

с я без сына и без дочери... – В словах фермера прозву¬

чала глухая боль.

–      Хулия скоро вернется, – сказала Элена, пытаясь

отвлечь мужа от дум, распалявших его обиду против

Маноло.

–      Да, – согласился Панчо.

Он поднялся, и Пабло последовал его примеру.

–      Время позднее, а завтра рано вставать.

–      Ты можешь встать и попозже, – сказала Элена.

–      Почему? – удивился он. – Разве оттого, что Ма¬

ноло уехал, мы перестали быть фермерами, а ферма —

фермой?

Несмотря на душевный разлад, Панчо оставался преж¬

де всего крестьянином. Его приверженность к земле была

сильнее печали и не уступала его любви к Элене и детям.

Стоя посреди кухни, он, казалось, вслушивался в дыха¬

ние поля, как это делал когда-то его отец среди пустын¬

ной равнины. Он слышал отдаленный лай, монотонный

стрекот цикад, глухое мычание коров, скрип мельничного

жернова, и все эти звуки сливались для него в настойчи¬

вый призыв к работе.

–      Кажется, у двухлемешного плуга отвал заржа¬

вел? – спросил он Пабло.

–      Вчера Маноло его вычистил.

Упоминание о сыне на этот раз не вызвало раздраже¬

ния у Панчо.

–      А, хорошо... У гнедого ссадина на лопатке, сбруей

натерло. Надо за ней последить, а то загноится.

Он вдруг заметил, что Элена и Пабло не сводят с него

глаз, и, слегка улыбнувшись, добавил:

–      Ну, ладно, пора спать.

Он проводил Пабло до навеса и, оставшись один, дол¬

го смотрел на поле, освещенное полной луной. Потом

вернулся к Элене.

–      Я нынче много говорил, а?

–      Да, Панчо, – подтвердила Элена, – ты давно так

много не говорил.

Он прокашлялся, то ли потому, что у него першило

в горле, то ли для того, чтобы не дрожал голос:

–      Да... У меня столько накипело на сердце!.. Меня

выводило из себя, что все ему не по нутру, все он делает

с кислым видом.

240

–      Панно! – взмолилась Элена, опасаясь, что он

опять обрушится на сына.

Но он успокоил ее.

–      Я это не к тому говорю, чтоб на него нападать. Но

зачем валять дурака – если тебе не нравится, как деле

делается: не вороти нос, а засучи рукава и сделай лучше.

–      Пойдем спать, уже поздно, – сказала Элена, на¬

деясь, что сон окончательно успокоит мужа.

–      Ладно, пойдем, – согласился он, беря со стола

лампу.

Вдали опять одна за другой залились собаки, взбудо¬

раженные полнолунием.

Сеферино радушно принял Мануэля. Он не задал ему

ни единого вопроса и не стал вдаваться в подробности

его ухода с фермы. Только потом, из рассказов самого

Мануэля и Клотильды, он узнал, что произошло. Он не

стал высказывать своего мнения по этому поводу, но

приложил все усилия, чтобы поднять дух расстроенного

племянника. К счастью, Маноло увлекла работа в меха¬

нической мастерской, куда он поступил учеником, и он

возвращался оттуда успокоенный и повеселевший. Кло¬

тильда и Пабло регулярно наведывались к Сеферино, а

если случалось, что они не приезжали дольше обычного,

он сам отправлялся на ферму на своем тощем, как скелет,

одре. Таким образом, Мануэль был по-прежнему в курсе

домашних новостей. Он жадно расспрашивал, что делает¬

ся на ферме, и, как бы оправдываясь перед дядей, однаж¬

ды признался:

–      Я никогда не думал, что мне будет так тяжело уйти

из дому.

Сеферино, добродушно посмотрев на него, ответил:

–      Да, тяжело покидать то, что любишь, хотя еще тя¬

желее делать то, чего не любишь.

Маноло задумался и, с минуту помолчав, сказал:

–      Не понимаю, как отец может так вести себя, ведь он

человек неглупый. Никогда мне с ним не столковаться.

–      Да, никогда вам не столковаться, – согласился Се¬

ферино,– хотя Панчо хороший человек.

Уже не в первый раз при Маноло так отзывались об

отце, но теперь это не вызвало у него раздражения.

16 Э, л. Кастро      241

–      Хороший?.. Если он такой хороший, то почему он

не хочет ничего слушать и не понимает простых вещей?

Сеферино тихо засмеялся, но в его смехе Маноло не

услышал ничего обидного или оскорбительного.

–      Вы никогда не столкуетесь, – продолжал он важ¬

но, – потому что ты крыло, а Панчо – корень. Корень

тянет в глубь земли, а крыло – к небу. Но, в конце

концов, вы взрослые люди и можете идти по тому пути,

который вам по сердцу. Хуже донье Элене, которая не

знает, то ли ей податься за тем, то ли за другим.

Слова дяди объяснили Маноло поведение матери в

день его ссоры с отцом.

–      Пожалуй, вы правы, – проговорил он с грустью.

–      Не горюй, парень, ты молод, и еще все наладит¬

ся, – ободрил его Сеферино голосом, полным сочувствия,

как бы предлагая племяннику не принимать близко к

сердцу того, что он сказал раньше.

Но это не рассеяло озабоченности Маноло, которого

тревожили мысли о матери и о ферме.

Однажды утром, когда они пили мате перед уходом

Мануэля в мастерскую, он выразил беспокойство по по¬

воду того, что вот уже несколько дней ни Пабло, ни

Клотильда не приезжали в селение. Сеферино, привыкший

жить один, только теперь обратил на это внимание.

У него, правда, болели суставы, но, чтобы успокоить Ма¬

ноло, он сказал:

–      Съезжу-ка я на ферму. По-моему, они не приез¬

жают потому, что готовятся к уборке и у них много ра¬

боты.

Когда Мануэль уходил, Сеферино, собираясь седлать

свою тощую клячу, со смехом крикнул ему вслед:

–      Если мой скакун не сдохнет по дороге, к ночи вер¬

нусь.

Придя в мастерскую, Мануэль принялся смазывать

отремонтированный накануне грузовик. Скоро его руки и

платье были испачканы тавотом. Покончив со смазкой, он

не устоял перед искушением включить мотор и выехать

на улицу, чтобы испытать машину. Он покружил немного

по соседним улицам и вернулся как раз в ту минуту,

когда против мастерской остановился грузовик, гружен¬

ный мешками с кукурузой. Узнав в водителе соседа по

ферме, он подошел поздороваться с ним, как вдруг заме¬

тил, что из одного плохо зашитого мешка сыплется маис.

242

Мануэль подставил ладонь и по многолетней привычке

сжал в руке сухие спелые зерна, которые захрустели, вы¬

скакивая из пригоршни, как стекляшки.

–      Как дела, Сория?—спросил фермер.

–      Хорошо, – ответил Мануэль, думая о другом. По¬

том, спохватившись, улыбнулся и сказал: – У вас из

мешка сыплется зерно.

Водитель быстро стянул расползшийся шов. Маноло

между тем, чувствуя острую тоску по дому, продолжал

сжимать в руке зерна кукурузы.

Сходное, хоть и несколько иное чувство испытывал

Сеферино, проезжая по знакомой дороге. Он вспоминал

былые времена, когда молодым парнем ездил с почтовой

станции в селение и из селения на почтовую станцию.

Тогда он слыл лучшим наездником в округе. Правда, в

ту пору к его услугам были породистые лошади всех ма¬

стей – выбирай по вкусу. Он доставал себе прекрасных

скакунов и мастерски объезжал их. Вспоминая этих ска¬

кунов, он как бы вновь переживал давние похождения.

Он засмеялся при мысли о запоздалой ревности Кло¬

тильды. Да еще к кому – к жене Кардосо! У него было

немало других женщин, к которым она могла бы ревно¬

вать, если бы знала о них. Каждая из этих красоток была

связана в его памяти с лошадью, на которой он ездил

в то время. Но теперь и с женщинами, и со скакунами

было покончено. Возраст и больные ноги не позволяли

больше куролесить. К тому же верная Клотильда, кото¬

рой он не дал сына в награду за все, что она вытерпела

от него, вполне заслуживала, чтобы он посвятил ей оста¬

ток жизни.

Позади послышались гудки. Сеферино хотел уступить

дорогу мчавшемуся автомобилю, но его лошадь продолжа¬

ла плестись, не прибавляя шагу, и машина чуть не сшибла

его. Его не особенно возмутила неосторожность шофера,

но, заметив в машине людей в военной форме, он презри¬

тельно проворчал: «Должно быть, солдаты».

Оттого, что он бил пятками лошадь и давал шенкеля,

пытаясь подогнать ее, ревматические боли у него обостри¬

лись. Но он уже подъезжал к изгороди фермы. День вы¬

дался на редкость погожий. Ярко сияло солнце, и по го¬

лубому небу плыли легкие облака. Глядя на поле, покры¬

тое высокой спелой кукурузой, Сеферино на мгновение

представил себе суходол, заросший дикими травами уже

243      16s"

желтеющими в эту пору, и ему показалось, что стоит

только привстать на стременах, как он увидит за стеной

кукурузы чистую степь, простершуюся ровной скатертью

до самого горизонта. Но боль в ногах помешала ему при¬

подняться, да и простора, о котором он мечтал, больше

не существовало. Сколько бы он ни привставал в стре¬

менах, он увидит только кукурузные стебли, деревья,

фермы и мельницы. В этих местах плуг уничтожил поля,

какими они были в дни его молодости. И это произошло не

вчера, а уже давно. Чтобы снова найти эти поля, он уез¬

жал на юг, в те края, где нет ни изгородей, ни межей

и где воцаряется могильная тишина, когда землю покры¬

вает снег. Там от холода у него и начался ревматизм,

который мучит его до сих пор. Он постарел, это верно.

Но, если бы у него прошла эта хворь, он мог бы помчать¬

ся туда опять, увидеть бескрайную равнину и такое же

бескрайное небо и снова лига за лигой скакать навстречу

ветру, наслаждаясь свободой, которую он всегда так лю¬

бил.

Сеферино заерзал в седле, и у него к горлу подкатил

ком. Он прищурился, словно его взор застлала пелена.

Им снова овладело беспокойство, не оставлявшее его всю

жизнь,– та самая жажда простора, которая томила его в

молодости. Мысль о том, чтобы еще раз пуститься в даль¬

ний путь, начинала преследовать его, как навязчивая идея.

Сеферино миновал изгородь и направился к усадьбе

уже не галопом, как бывало, а мелкой рысцой. Вдруг, оч¬

нувшись от задумчивости, он увидел Панчо и Пабло,

обходивших ряды кукурузы.

–      Добрый день, Панчо... Добрый день, Пабло...

–      Добрый день, дон Сеферино, – вежливо ответил

Пабло.

–      Здорово... – угрюмо обронил Панчо и, глядя вслед

объездчику, который, снова погрузившись в свои думы,

продолжал ехать к дому, проворчал: – Этот все такой же:

перелетает с места на место, как пташка, да подбирает

зерна на жнивье, только бы не работать.

Пабло промолчал, и они пошли дальше, осматривая

кукурузу, чтобы выяснить, созрел ли урожай. Немного

погодя юноша окликнул фермера:

–      Дон Панчо, гляньте, у нас вывесили флаг.

Панчо обернулся .и увидел, что над домом развевается

флажок.

244

–      Да, нас зовут, – подтвердил он и, недоумевая,

прибавил: —Что бы это могло значить? Пойдем!

Он заподозрил, что флаг вывесили в связи с приездом

Сеферино, который, по всей вероятности, привез какое-

нибудь известие от сына. Одна мысль об этом привеа

его в раздражение и заставила вспомнить старую обиду.

Внезапно послышался топот копыт, и тут же показался

Сеферино, мчавшийся вскачь по дороге, изо всех сил на¬

хлестывая свою клячу. Против ожидания Панчо он не

остановился и не сдержал лошадь, а только крикнул:

–      Панчо!.. Ступай домой!.. Приехали выселять тебя

с фермы!

Он ускакал по направлению к Вильялобосу, не пере¬

ставая хлестать лошадь. Фермер ошеломленно посмотрел

ему вслед, не сразу поняв смысл его слов, а когда понял,

у него задрожали руки. Наконец он, а за ним и Пабло

пустились бежать к дому.

Пора было полдничать, и Мануэль, хотя и не испыты¬

вал голода, как обычно, вышел из мастерской перекусить.

До вечера ждать вестей с фермы было нечего, но из-за

матери он все еще чувствовал себя связанным с домом и

беспокоился о том, что там делается. Вот когда вернется

Хулия и они с Пабло поженятся, думал он, у него будет

спокойно на душе и он сможет, как Авелино, разъезжать

по селениям и городам без забот и угрызений совести. Он

в задумчивости остановился на тротуаре, щурясь от осле¬

пительно яркого солнца, не в силах прогнать воспомина¬

ние о том дне, когда он покинул ферму. Приближающийся

топот копыт не прервал его размышлений, он очнулся,

лишь услышав крик:

–      Маноло!

Сеферино с невероятной в его годы и при его болезни

ловкостью соскочил со взмыленной лошади, едва держав¬

шейся на ногах.

–      Приехали отбирать ферму у твоего отца!

Мануэль вздрогнул: минуту назад он как раз подумал,

что это может случиться.

–      Вот упрямец, – пробормотал он. – Хотел бы я

знать, что он скажет теперь.

Дядя сообщил ему то, что знал.

–      Когда я подъезжал к дому, навстречу мне попа¬

лась Клотильда. Она бежала сказать Панчо, что приехали

245

солдаты выселять их, и попросила меня съездить за

тобой.

Маноло решительным шагом вошел в мастерскую и,

заводя мотор грузовика, торопливо бросил Сеферино:

–      Садитесь, поедете со мной.

Тот опасливо взглянул на машину и, с минуту поколе¬

бавшись, сел рядом с племянником, который вывел грузо¬

вик на улицу и, не смущаясь тем, что он еще не очень-то

опытный шофер, дал газ и поехал по направлению к фер¬

ме. Сеферино беспокойно ерзал на сиденье. Но, когда

машина развила скорость, его захватило ни с чем не срав¬

нимое ощущение быстрой езды, как это было когда-то

с Маноло в грузовике Авелино. У него порозовело лицо

и заблестели глаза. Он никогда не видел лошадей, спо¬

собных так мчаться. И, быть может, именно поэтому он

вспомнил о своем одре:

–      Я и ре думал, что бедная кляча так взбодрится:

она дала все, что могла, и теперь ей конец. Видно, это

была породистая лошадь: когда я ее погнал, она забыла

про все свои хворости и болячки. Да и я сам забыл про

свой ревматизм.

В самом деле, он держался так, словно боль у него

как рукой сняло, и даже выглядел помолодевшим после

недавней скачки. Мануэль, поглощенный управлением

машиной и озабоченный случившимся, ничего не сказал.

Не сбавляя скорости, он проехал через ворота. Возле дома

раздался выстрел.

–      Так я и знал, – пробормотал Маноло и нажал на

акселератор.

Остановившись во дворе, он увидел прятавшихся за

деревьями полицейских с карабинами, направленными на

сарай.

–      Не стреляйте! – крикнул он, выскакивая из ка¬

бины.

Элена, которую удерживали в сенях Клотильда и альг-

васил, вырвалась от них и бросилась навстречу сыну.

–      Маноло! Они хотят убить твоего отца и Пабло}

Судебный исполнитель возразил:

–      Мы не собираемся никого убивать, но хотим вы¬

полнить то, что предписано законом.

–      В чем дело? – взволнованно спросил Мануэль.

–      Мы должны выселить с участка вашего отца, а он

со своим пеоном оказывают вооруженное сопротивле¬

246

ние, – объяснил взбешенный альгвасил. – Если они не

перестанут сопротивляться, им будет хуже.

В разговор вмешался офицер, командовавший отря¬

дом полиции:

–      Если они не сдадутся, я пошлю в селение за под¬