Текст книги "Вспаханное поле"

Автор книги: Эрнесто Л. Кастро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

себе, как она скажет, смеясь над его наивностью: «Ну и

простофиля ты, Томас! Дурак дураком!»

В тот же день в сумерки фермер увидел, как Панчо

выехал на дорогу и поскакал галопом – без всякого со¬

мнения, к ферме дона Бенито. Правда, он оставил все в

порядке и, проезжая мимо дона Томаса, помахал ему ру¬

кой. «Конечно, он волен поступать как ему нравится, и

я не могу его удерживать, —подумал дон Томас, – но ему

нечего делать тайну из своих любовных похождений.

По крайней мере ко мне он мог бы относиться с большим

доверием».

Он вошел в дом молчаливый и расстроенный, а тут

еще жена, усмехнувшись, спросила:

–      Этот отправился поразвлечься?

–      Выполнив свои обязанности, он может уезжать куда

ему вздумается, – процедил сквозь зубы дон Томас.

Донья Энкарнасьон принялась накрывать на стол и ос¬

тавила его в покое. За ужином они почти не разговарива¬

ли. Потом дон Томас свернул сигарету и, пока жена мыла

посуду, вышел на порог покурить. Вокруг все тонуло в

ночной темноте. К тому времени, когда взойдет луна, он

уже отправится спать и, быть может, лежа в постели, ус¬

лышит конский топот, означающий, что вернулся Панчо.

Тогда он притворится спящим, чтобы Энкарна не отпусти¬

ла, воспользовавшись случаем, какое-нибудь ехидное заме¬

чание. Он отошел от двери и сел, ожидая, когда жена по¬

кончит с уборкой и постелит ему. Вдруг он прислушался.

Донесся топот скакавшей галопом лошади. Он обрадовал¬

ся, что Панчо возвращается раньше, чем обычно, но его

удивило, что он не остановился у навеса, а въехал во

двор. Собака яростно залаяла.

–      Пресвятая дева, спаси и помилуй! – раздался не¬

знакомый голос.

Дон Томас с удивлением посмотрел на жену, и та от¬

ветила ему таким же удивленным взглядом. Он, не мешкая,

взял лампу и открыл дверь. Свет упал на взмыленную

лошадь и всадника – паренька с искаженным от ужаса

лицом.

– Панчо здесь? – спросил он.

142

–      Нет, но скоро приедет. Спешивайся и заходи!

Парнишка соскочил с лошади, вошел в ранчо и только

там, по-видимому, немного успокоился.

–      Зачем тебе Панчо? – спросил фермер.

–      Дон Ахенор умирает... Как я увидел, что он при

последнем издыхании, а сыч ухает, хозяина, значит, выжи¬

вает, нечистая сила, – так и пустился сюда, – дрожа, ска¬

зал мальчишка.

–      Полно!.. Ты уже не маленький, чтобы верить в не¬

чистую силу, – пожурил его дон Томас.

Донья Энкарнасьон не упустила случая съязвить:

–      Не ты ли говорил, что Панчо проводит ночи у себя

дома, ухаживая за отцом?

Парнишка, придя в себя, объяснил:

–      Несколько дней назад дон Ахенор заболел. Панчо

попросил мою мать, чтобы она послала меня ходить за ним,

и сказал, чтобы я приехал сюда, если ему станет хуже.

Фермер не слушал ни жену, ни мальчика. Он задум¬

чиво расхаживал взад и вперед, потом, приняв решение, об¬

ратился к пареньку:

–      Слушай, подожди меня здесь. Я знаю, где найти

Панчо, и поеду передать ему то, что ты сказал.

Не глядя на Энкарнасьон, он вышел, вскочил на тяже¬

ло дышавшую лошадь мальчика, выехал на дорогу и по¬

скакал к ферме дона Бенито. Ясная луна поднималась

куда быстрее, чем рысила загнанная лошадь. Наконец по¬

казалось ранчо дона Бенито. Тишину нарушил лай собак.

Когда дон Томас подъехал, дверь дома открылась и на по¬

роге, освещенная лампой, горевшей в комнате, обрисова¬

лась фигура человека, очевидно вышедшего на шум. Дон

Томас спешился и сказал:

–      Добрый вечер, Бенито! Панчо здесь?

–      Здесь, заходи, – ответил учитель.

Едва переступив порог, дон Томас остановился в изум¬

лении: Панчо вскочил из-за стола с карандашом в руке,

прикрывая исписанный лист бумаги.

–      Послушай, сынок, – произнес фермер, – я разыски¬

ваю тебя потому, что на ферму приехал какой-то парнишка

и сказал, что твоему отцу очень плохо.

На суровом лице Панчо отразилась тревога.

–      Плохо, говорите?

–      Да, очень плохо. Ты должен сейчас же ехать.

Панчо, даже не взяв сомбреро, подбежал к коновязи,

143

вскочил на лошадь и, без передышки шпоря ее, умчался

во весь опор. Через мгновение он скрылся в ночной тем¬

ноте. Оба фермера вошли в ранчо.

–      Неужели дон Ахенор так плох?—спросил Бенито.

–      Да, боюсь даже, что Панчо не застанет его в живых.

Хорошо еще, что я его нашел.

Учитель сел на скамью, а дон Томас продолжал сто¬

ять, собираясь ехать домой.

–      Садись... – сказал дон Бенито. – В кои-то веки при¬

ехал. Живем совсем рядом, а видимся раз в год.

В другое время фермер уклонился бы от приглаше¬

ния, но на этот раз остался, решив выяснить то, что его

мучило. Дон Бенито встал, принес два стакана и бутылку

тростниковой водки и поставил все это на стол.

–      Жаль мне Панчо – такая беда, – сказал дон Бени¬

то, пододвигая стакан соседу. – Я его уважаю: он серьез¬

ный и честный парень. И, кроме того, такой сообразитель¬

ный, смышленый.

–      Согласен с тобой, – проговорил дон Томас.

Дон Бенито в один прием осушил стакан, откашлялся

и продолжал:

–      Его учить – одно удовольствие: все схватывает на

лету.

Фермер начал догадываться, в чем дело. Он с напря¬

женным вниманием, но ничем не выдавая своего нетерпе¬

ния, слушал учителя.

–      Когда он в первый раз приехал ко мне и попросил,

чтобы я с ним занимался, я решил, что с ним будет мно¬

го возни. Мне думалось, что ему быстро надоест и он бро¬

сит это дело. Но ничуть не бывало. Он парень упорный,

из тех, кто, если уж заберет себе что-нибудь в голову, не

успокоится, пока не добьется своего.

–      Совершенно верно, этим он мне и нравится, – под¬

твердил дон Томас, по-прежнему остерегаясь проявлять

чрезмерный интерес к этой теме.

Однако, снедаемый любопытством, он не удержался и

посмотрел на бумагу, которую Панчо оставил на столе.

Дон Бенито перехватил этот взгляд и сказал, гордясь ус¬

пехами своего ученика:

–      Взгляни-ка, как он царапает. Скоро навострится и

сможет писать письма, а этого он и хочет.

Дон Томас с минуту поколебался, но, желая развеять

подозрения Энкарнасьон, питавшиеся ее неприязнью к

144

Панчо, взял со стола бумагу. Сначала он ничего не мог

разобрать. Потом различил каракули, нацарапанные не то

рукой ребенка, не то грубой рукой труженика, привыкшей

сжимать рукоятку плуга. Однако эти каракули были бук¬

вами, пусть кривыми и дрожащими. И эти буквы состав¬

ляли имя: ЭЛЕНА. Дон Томас медленно сложил листок

и спрятал его в карман, потом дрожащей рукой поднял

стакан, осушил его и прокашлялся – от водки запершило

в горле. На глаза навернулись слезы – наверное, тоже

от водки.

–      Мне пора ехать, – сказал он. – Энкарне вечно ме¬

рещатся всякие ужасы, и, если я задержусь, ей бог знает

что взбредет в голову. Ох, уж эти мне женщины!

Он направился к двери, но, прежде чем выйти, обер¬

нулся и произнес с широкой улыбкой:

–      Да, что верно, то верно: Панчо – парень упорный,

он своего добьется.

Он сказал это, думая об Элене.

Подходя к двери дома тетки Эстер, Эмилио всякий раз

испытывал непреодолимую робость. С его лица сбегала са¬

модовольная улыбка, так раздражавшая Панчо, и он блед¬

нел. Посмотрев на дверной молоток – искусно отлитую

женскую ручку, которая напоминала ему руку Эстер,—

он, набравшись духу, стучал, и его удары всегда отдава¬

лись в комнатах громче, чем он рассчитывал. Обычно про¬

ходило минуты две-три, прежде чем ему открывали – Эле¬

на или ее тетка, но не Эстер. Если это была Элена, он чув¬

ствовал себя свободнее и даже улыбался, но, когда его

встречала тетка, держался серьезно, почти натянуто, от¬

вечая холодностью на ее чопорную вежливость, хотя пре¬

красно знал, что она лишь напускает на себя строгость в

обращении с ним. На самом деле она его уважала и счита¬

ла хорошей партией для племянницы, но ее угнетала обя¬

занность опекать девушек и ставили в затруднительное

положение просьбы Эстер не сообщать родителям о ее ро¬

мане с землемером.

–      Проходите, Эстер сейчас выйдет: она одевается.

Хозяйка неизменно встречала его этими словами. Эми¬

лио вошел в прихожую и по галерее, уставленной горшка¬

ми с папоротником, фикусами и геранью, прошел в столо¬

вую, служившую также гостиной. Там он застал Элену;

сидя за столом, она выполняла практические работы. На

*|Q Э Л Кастро      145

другом краю стола лежали книги и тетради, впопыхах бро¬

шенные Эстер, убежавшей, как только раздался стук двер¬

ного молотка. Тетка, прежде чем уйти, пододвинула Эми¬

лио стул.

–      А вы все занимаетесь, Элена?—сказал он, чтобы

услышать собственный голос и вновь обрести свою обыч¬

ную непринужденность.

Эмилио было приятно поговорить с девушкой, всегда

ровной и приветливой; это скрашивало ему ожидание и

действовало на него успокоительно.

–      ЧехМ раньше я кончу курс, тем скорее вернусь на

ферму, – с улыбкой ответила она.

–      Все о Панчо думаете?

–      Конечно!.. И о родителях, разумеется.

Эмилио была по сердцу кроткая нежность Элены и ее

беззаветная преданность любимому человеку – как раз эти

черты ему хотелось бы видеть в Эстер. Он никак не думал,

что легкий флирт, начатый на ферме дона Томаса, превра¬

тится в страсть, которая, обезоруживая его, заставляла во

всем уступать невесте.

–      Обидно столько учиться, чтобы потом похоронить

себя в деревне, – заметил он.

–      Почему похоронить? – удивленно спросила Эле¬

на. – В деревне тоже живут люди. Можно подумать, что

вашими устами говорит моя сестра.

Эмилио про себя признался, что так оно и есть.

Он повторил слова Эстер, и это было с ним не в первый

раз.

–      Меня перевели на другую должность, и мне не при¬

дется больше выезжать в поле, – сказал он с горечью. —

Меня назначили в плановый отдел.

–      Вам нравится эта должность?

Силясь придать своему лицу безразличное выраже¬

ние, юноша ответил:

–      По совести говоря, мне все равно, но Эстер будет

рада, и этого достаточно.

Эмилио отвел глаза, не выдержав испытующего взгля¬

да Элены. Чувствуя, что он огорчен, девушка ободряюще

улыбнулась ему,

–      Когда два человека любят друг друга, один из них,

если нужно, должен пожертвовать собой, – сказала она,

стараясь его утешить.

–      О, тут нет никакой жертвы! – запротестовал он,

146

Вошла густо напудренная Эстер, и разговор оборвался.

Лицо жениха просияло радостью.

–      Я заставила тебя ждать? – простодушно осведоми¬

лась она.

–      Вовсе нет... Мы с Эленой поболтали немного.

–      Ах, с ней можно говорить только о ферме... или о

Панно, – поджав губы, сказала она. – Больше ее ничего

не интересует.

–      О нем мы и говорили, – неосторожно ответил

Эмилио.

–      Все Панно да Панно! —с досадой бросила Эстер. —

Она только и думает об этом мужлане, а он уж, верно, спу¬

тался с какой-нибудь красоткой.

Элена встала, оперлась руками о стол и, бледная от

волнения, заявила внушительно и твердо:

– Еще раз прошу тебя оставить Панно в покое. Тебе

не удастся заронить сомнение в мою душу. Я так ему ве¬

рю, что, если бы даже увидела его с другой женщиной, не

подумала бы плохо о нем...

Эмилио, испуганный ссорой, которую он нечаянно вы¬

звал, смотрел на сестер, не осмеливаясь вмешаться. Но тут

раздался стук дверного молотка, и Эстер утихомирилась.

–      Тсс...—сказала она. – Кто-то пришел, нас могут

услышать.

Элена, сделав безразличный жест, снова села за кни¬

ги. Эмилио вздохнул с облегчением. Сквозь стеклянные

двери он увидел, как тетка пошла открывать. Убедившись,

что Эстер успокоилась, он поспешил сообщить ей новость:

–      По моей просьбе меня перевели в плановый отдел,

и я больше не буду выезжать в поле.

Эстер так обрадовалась, что подавленное настроение,

которое владело Эмилио с тех пор, как он принял это ре¬

шение, рассеялось.

–      О, Эмилио, как это хорошо! Значит, когда мы поже¬

нимся, я буду жить в Буэнос-Айресе?

Эгоизм девушки больно ранил его, но ему не хотелось

омрачать свидание размолвкой.

–      Думаю, что да, если не возникнет непредвиденных

осложнений, – сказал он и посмотрел на Элену в надежде,

что она одобрит его поведение. Но девушка, казалось,

была, как никогда, поглощена занятиями. Эмилио был го¬

тов заподозрить, что ее серьезное лицо и сжатые губы вы¬

ражают скорее порицание. Она даже не подняла головы,

147      10*

когда в столовую вошла тетка. Та была, по-видимому,

крайне взволнована. У нее дрожали руки, а взгляд был

полон неподдельной тревоги.

–      Элена... – позвала она сдавленным голосом. – Эле¬

на...

Девушка оторвалась от книги и вопросительно посмот¬

рела на тетку, удивленная ее расстроенным видом*

–      Тебя спрашивает какой-то человек. Он там, в при¬

хожей.

–      Меня? Он хочет со мной говорить?

Тетка только кивнула головой, словно у нее вдруг про¬

пал голос. Элена встала из-за стола и вышла, провожае¬

мая настороженным взглядом не менее ее заинтригован¬

ной Эстер. Внезапно раздался ликующий крик:

–      Панчо!

Эстер вскочила и выбежала. За ней последовали Эми¬

лио и тетка. В прихожей они увидели Панчо, которого,

вне себя от радости, обнимала Элена.

–      Ты приехал!.. Ты приехал, Панчо!

Панчо оставался невозмутимым и не обращал никакого

внимания на замешательство остальных. Он был одет во

все черное, даже на шее у него был повязан черный пла¬

ток. Его крестьянское платье – блуза и шаровары, за¬

правленные в сапоги, – контрастировало с нарядным и

элегантным костюмом Эмилио, но как нельзя лучше гар¬

монировало с энергичными чертами загорелого лица. В од¬

ной руке он держал сомбреро, а другой ласково и немно¬

го покровительственно гладил волосы Элены, не выпускав¬

шей его из объятий. Но вдруг, по-видимому заметив на¬

конец присутствие посторонних, он перестал ласкать де¬

вушку и опустил руку. От Эмилио не укрылась эта стыд¬

ливая сдержанность. Он был достаточно опытен в любов¬

ных делах, чтобы, глядя на Элену, приникшую к Панчо,

понять всю силу ее непосредственного, чуждого всякой

рассудочности чувства, и оценить по достоинству умение

Панчо сдерживать себя, его природный такт и полное от¬

сутствие мужского тщеславия. Он чувствовал, что Панчо

прекрасно сознает свою власть над Эленой, но не желает

ею пользоваться. Панчо мягко высвободился из объятий

и протянул руку Эстер и Эмилио. Эстер, оправившись

от изумления, с беспокойством спросила:

–      Что-нибудь стряслось на ферме?

–      Нет, на ферме все в порядке. Ваши здоровы...

Вопрос сестры встревожил Элену, которая теперь по-

другому восприняла неожиданное и странное появление

Панчо. Устремив на' него взгляд, она в свою очередь взвол¬

нованно спросила:

–      Что случилось? Почему ты приехал?

–      Мой отец... умер.

У него слегка дрогнул голос и резче обозначились мор¬

щины на лбу. Одна только Элена поняла всю глубину его

скорби, проникла в чувства, которые скрывало его бесстра¬

стное лицо. С материнской нежностью она погладила' его

по жесткой щеке и прошептала:

–      Мне очень, очень жаль...

Эмилио заметил, что Панчо слегка вздрогнул, и с этой

минуты не спускал с него глаз.

–      Теперь я один, – медленно проговорил Панчо. – А

так как я один и ты мне нужна, я приехал за тобой.

Они смотрели в глаза друг другу, забыв обо всем на

свете. Они не замечали ни тетки, которая в замешательст¬

ве металась по прихожей, порываясь заговорить, вернуть

их к действительности, образумить, ни кусавшей губы,

бледной Эстер, ни Эмилио, который застыл в ожидании,

убежденный в том, что от ответа Элены зависят

судьбы их обоих. Наконец она заговорила, как Панчо,

медленно, взвешивая каждое слово:

–      Если я тебе нужна, я поеду с тобой.

Эмилио перевел дух. Теперь он посмотрел на двух дру¬

гих женщин и не смог сдержать улыбки.

–      Ты не смеешь бросить институт!—пронзительно

визжала Эстер.

–      Боже мой! – причитала тетка. – И за что только на

меня свалилась такая напасть! Что подумают твои роди¬

тели?!

–      Ты не поедешь с ним! – кричала, все больше распа¬

ляясь, Эстер. – Ты должна продолжать занятия, пока не

получишь диплом учительницы... Для этого мы и приеха¬

ли сюда, ты не смеешь оставить меня одну...

Панчо снова обрел свою обычную невозмутимость, и

разгоревшийся вокруг него спор беспокоил его не больше,

чем жужжание мух. Серьезный и сосредоточенный, он дер¬

жался так, будто новая обстановка, в которую он попал,

была для него привычной, и, казалось, даже не замечал,

что все взоры прикованы к нему. Элена, осаждаемая се¬

149

строй и теткой, твердо стояла на своем. Эмилио, убежден¬

ный в бесплодности всех попыток отговорить ее, сказал:

–      Поздравляю, Элена. Я напомню тебе твои слова:

когда два человека любят друг друга, один, если надо,

должен пожертвовать собой.

Девушка едва слушала его. Снова посмотрев на Пан¬

но, она спросила:

–      Когда мы едем?

–      Завтра.

Эстер и тетка разрыдались, поняв, что потерпели пол¬

ное поражение.

Поезд тронулся. Стоявший на перроне Эмилио помахал

рукой отъезжавшей паре. Высунувшись из окна вагона,

Элена ответила ему тем же. Когда состав пошел полным

ходом, она села на свое место и отвернулась от Панно, что¬

бы скрыть слезы. Ей было больно, что тетка и Эстер от¬

казались провожать их. Они поступили так не потому, что

сердились на нее, а из неприязни к Панно, который не из¬

менил своего поведения по отношению к ним и не стал бо¬

лее разговорчивым. Панно между тем спокойно смотрел на

сидевшего напротив пассажира, погруженного в чтение га¬

зеты, и Элене стало обидно, что он не обращает на нее

внимания, не разговаривает с ней, будто едет один. Ей хо¬

телось услышать слово утешения, сказанное его обычным

уверенным и спокойным тоном. Но Панчо, по-видимому, не

хотел вникнуть в ее положение и не замечал, как она по¬

давлена. Однако лицо его просветлело, хотя он по-преж¬

нему сурово хмурил брови, и это не укрылось от Элены.

Она решила, что он держится так отчужденно, чтобы из¬

бежать всякого проявления нежности в присутствии посто¬

ронних. Тронутая этой догадкой, она взяла его руку и ла¬

сково прижала ее к себе. Панчо отвел глаза от пассажира

с газетой, и Элена прочла в его взгляде изумление.

–      Смотри, – прошептал он каким-то странным голо¬

сом, – там написано, что вчера скончался генерал Вилья¬

лобос.

У Элены, пораженной невероятным открытием, сердце

забилось от волнения.

–      Панчо!.. Ты научился читать?..

–      А что же?.. Пока я оставался на ферме, мне много

чего приходило в голову, и обо всем хотелось тебе расска¬

150

зать. Но только одной тебе, так, чтобы не раскрывать ду¬

шу человеку, который писал бы за меня письмо. Вот я

и начал учиться. Конечно, читаю я еще с трудом, но...

Его прервал паровозный свисток. Лицо Панчо снова

приняло замкнутое и отчужденное выражение. Казалось,

он даже не замечает, что у Элены, растроганной до глуби¬

ны души, слезы выступили на глазах и что она склонила

голову ему на плечо. Он смотрел в окно вагона на однооб¬

разную равнину, победоносно раскинувшуюся во все сторо¬

ны, едва они отъехали от города.

Дон Томас, извещенный телеграммой Эстер, встретил

их на станции Мертвый Гуанако. Он без улыбки обнялся

с дочерью и так же серьезно спросил у Панчо:

–      Что ты теперь думаешь делать?

Тот ответил не менее серьезно:

–      Сейчас же обвенчаться и нынче вечером поехать в

ранчо моего покойного отца.

–      Я был уверен в твоей честности и не ошибся. С мо¬

ей стороны нет возражений. У нас на ферме много работы,

и чем скорее мы все уладим, тем лучше.

Элена озабоченно спросила у отца:

–      А как мама?

–      Сама понимаешь, она расстроена. Но время и внуки

сделают свое: все образуется. Не стоит огорчаться. Я ос¬

тавил ее с Клотильдой.

–      С Клотильдой? – удивленно переспросил Панчо.

–      Да, брат, представь себе. Сеферино, как только об¬

носился да порастряс денежки, опять подался на юг. Кло¬

тильда вернулась к нам – и теперь уж навсегда. Она боль¬

ше о нем и слышать не хочет.

–      Дай-то бог, – проговорил Панчо.

Все трое направились к тарантасу фермера.

–      Я тебе оставлю его после венчания, – сказал дон

Томас, – а сам вернусь на ферму в повозке Гумерсиндо.

Спустя полчаса они уже были обвенчаны, и дон Томас

отвез их на постоялый двор одного своего земляка. Там, в

глубине лавки, среди мешков с продуктами и винных бочек

они скромно и тихо отпраздновали свадьбу.

–      Желаю вам счастья и хороших детей! – с волнени¬

ем произнес старик, подняв свой бокал.

–      Спасибо, папа, – прошептала Элена.

151

Помещение было слабо освещено, и в полумраке не

видно было, что глаза фермера наполнились слезами. Но

вскоре он овладел собой и заговорил с Панчо:

– У тебя, наверное, дело пойдет лучше, чем у меня,—

ведь ты здешний уроженец и тебе здесь все знакомо. Мне

на первых порах нелегко было привыкать к этому просто¬

ру, такому огромному, что теряешься в нем и чувствуешь

себя совсем беспомощным. Откровенно говоря, у меня не

раз опускались руки, и я готов был все бросить. Но само¬

любие взяло верх. Всегда помни, Панчо, что только упор¬

ством добиваются своего...

Зять в знак согласия степенно кивнул головой.

Тарантас трясся по изрытой тяжелыми повозками доро¬

ге. Светила луна, окруженная сияющим ореолом. Панчо

правил лошадьми и, касаясь плечом Элены, чувствовал

сквозь одежду теплоту ее тела.

–      Тебе холодно? —спросил он, улыбнувшись ей од¬

ними глазами.

Приунывшая Элена, которую не оставляла мысль о

матери, недовольной их браком, прижалась к Панчо и,

ежась от дувшего в лицо ветра, ответила:

–      Да, ночь свежа.

Внимание мужа ободрило ее, и она успокоилась. Едва

они выехали из селения и по обе стороны дороги потяну¬

лась пашня, Панчо преобразился. У него посветлело лицо

и разгладилась жесткая складка у рта. А когда они по¬

ехали по краю участка, доставшегося ему в наследство от

отца, он уже не произносил ни слова и, казалось, сверлил

взором ночную темь. Он не мог не обратить внимания на

буйно разросшийся бурьян, и лицо его снова приняло су¬

ровое и упрямое выражение.

–      Да, придется сразу засучить рукава и взяться за

плуг, чтобы покончить с сорной травой, – подумал он

вслух.

Элена почувствовала, как напряглись мускулы его рук,

словно они держали не вожжи, а рукоятки плуга. Без со¬

мнения, он представлял себе в эту минуту, как лемех взре¬

зает целину, с корнем вырывая сорняки. Элена, глядя на

запущенное поле, сокрушенно проговорила:

–      Здесь работы – непочатый край!

Панчо и сам это знал, но работа не пугала его.

152

–      Да, это верно... Но мы с ней справимся! —ответил

он, полный энергии.

Лошадь остановилась перед изгородью.

–      Подержи вожжи, я слезу открыть, – сказал Панчо

и, соскочив на землю, подошел к воротам и отворил их.

Лицо его выражало сдержанное волнение: он ступал по

своей земле. Элена въехала во двор. Панчо снова взял вож¬

жи, и тарантас подкатил к ранчо, вспугнув чиманго и зай¬

ца. В поле, куда ни кинешь взгляд, колыхался густой бурь¬

ян. Только деревья, высившиеся возле ранчо, нарушали

унылое однообразие равнины. Издали хуторок радовал

взор, оживляя унылый пейзаж. Но вблизи бросалось в

глаза царившее здесь запустение. Вид ранчо, привычный

для хозяина, на Элену произвел гнетущее впечатление:

штукатурка на стенах, сложенных из необожженного кир¬

пича, облупилась, и видна была солома, заменявшая дран¬

ки; крыша местами провалилась, колодезный сруб про¬

гнил, а двор зарос чертополохом. Не уцелели и клумбы,

разбитые Клотильдой. Помогая Элене вылезти из таран¬

таса, Панчо перехватил ее грустный взгляд, устремленный

на дом, но он был так рад возвращению в родные места,

что не придал этому значения.

–      Ничего не скажешь, развалина, а не ранчо, но из

этой развалины мы сделаем гнездышко, – сказал он.—

Теперь у нас есть свое поле, и я буду хозяйничать по

своему вкусу. Сама увидишь, что может дать эта земля.

Хватит нам и на еду, и на одежду... И еще останется на

прокорм птицы и скота.

Он ликующим взглядом обвел окрестность. Сумереч¬

ная мгла уже подкрадывалась к самому ранчо, но это не

мешало ему мысленно видеть свои владения и он мог бы

указать, где пройдет первая борозда, где будет выгон

для лошадей и какой участок он отведет под маис. Но, по¬

смотрев на Элену, Панчо заметил, что она озабочена, и

умерил свой восторг.

–      Тебе страшно?—спросил он ласково.

–      Немножко, – призналась она.

Неверно поняв ее, он возразил:

–      Чего ж бояться?.. Ведь я с тобой и сумею тебя за¬

щитить.

Он сказал это без малейшей напыщенности, без всяко¬

го хвастовства, с уверенностью человека, который, если по¬

надобится, не задумываясь, пожертвует своей жизнью.

153

–      Я знаю, Паичо!.. Но... мало ли что может случить¬

ся! Помнишь, что говорил Эмилио насчет документов?

Тебе надо привести их в порядок.

Но Панчо, полный веры в будущее, лишь улыбнулся,

решив, что жену волнуют пустые страхи.

–      Пойду достану из чемодана свечи, надо зажечь

свет, – сказал он.

Элена молча подождала, пока он засветил в комнате

свечу. Потом вошла и сразу остановилась, подавленная пла¬

чевным состоянием ветхого, покрытого пылью и паутиной

домашнего скарба. Панчо, высоко державший свечу, обер¬

нулся. Сердце его сжалось. Только теперь он понял, как

велика была разница между этим жалким жилищем и об¬

становкой, в которой она жила до сих пор. Здесь не было

вещей, окружавших ее на ферме дона Томаса и в доме ее

тетки в Буэнос-Айресе, – ни мебели, ни горшков с папо¬

ротником, фикусами и геранью, украшавших галерею сто¬

личного особняка... Зато повсюду валялись в беспорядке

потники, вонючие сыромятные ремни и невыделанные ко¬

жи. Теперь он понял, почему у Элены невесело на душе.

–      Твоя правда, – согласился он, – здесь работы —

непочатый край.. Ну, что ж, мы с ней справимся. Того,

что даст нам поле, хватит на все. Я как можно скорее на¬

чну вспашку. Потом мы привезем из селения мебель не

хуже, чем в Буэнос-Айресе. У тебя ни в чем не будет не¬

достатка. Двор мы засадим геранью, а в поле посеем ма¬

ис. Я даже разобью огород, чтобы у тебя были овощи и

салат... Надо только крепко поработать.

Покоренная его уверенностью в себе, Элена воспряла

духом.

–      Да, Панчо, мы должны много работать, чтобы на¬

ши дети ни в чем не терпели нужды.

У Панчо, до глубины души тронутого этой поддержкой

и тем, что она упомянула о детях, загорелись глаза, и с

горячей верой в будущее он сказал:

–      Правильно!.. Ты да я и поле, – чего же еще? Солн¬

це и вода – вот все, что нам нужно, чтобы семена дали

всходы, а всходы – семена...

Он чувствовал в каждом мускуле молодую силу, кото¬

рой было с избытком довольно для того, чтобы осущест¬

вить его заветное желание – ответить на зов земли, внят¬

ный ему с самого детства. Рядом с Эленой он чувствовал

себя способным вспахать и засеять целую пустыню.

154

– Увидишь, что здесь будет! – воскликнул он, и в го¬

лосе его прозвучала неукротимая энергия. – Даже мой

отец на небе не сможет опомниться от удивления!

Панчо медленно подошел к двери и, стоя на пороге,

стал смотреть в поле, залитое мягким светом луны и звезд.

У него за спиной послышался легкий шорох: это Элена

обметала с вещей паутину и пыль. А он все смотрел и смо¬

трел на поле, которое отец хотел видеть диким. Теперь оно

принадлежало ему, как ему принадлежала Элена. Это бы¬

ла вдвойне брачная ночь. Он сочетался с землей и с жен¬

щиной.

VII

За несколько лет пампа вокруг Мертвого Гуанако пре¬

вратилась в возделанную землю. Поле сержанта в отстав¬

ке Сории ничем не отличалось от участков колонистов-

гринго, а на месте прежней развалины выросло просторное

ранчо на прочном фундаменте. Панчо многому научился у

гринго, а особенно – у своего тестя. Службы, точно

такие же, как на ферме дона Томаса, были построены до¬

бротно, на долгие годы, в отличие от примитивных, сколо¬

ченных на скорую руку жилищ прежних времен. Вокруг

ранчо зеленели побеги деревьев, умело посаженных с та¬

ким расчетом, чтобы в будущем они осеняли дом своей

густой листвой. На новых клумбах вместо заглохшей ге¬

рани Клотильды цвели другие цветы, за которыми ухажи¬

вали не менее любовно. В саду, обнесенном тростниковой

изгородью, между грядок с овощами росли ягодные кусты.

Поодаль от огорода находился курятник, а еще дальше —

загон, в котором хрюкала жирная свинья. Ранчо окружа¬

ла пашня, далеко оттеснившая бурьян. Иногда порыв ветра

взметал и гнал вдоль борозд комочки сухой крошившейся

земли. Время от времени стайка тиранн, клевавших плохо

прикрытые землей зерна, с криком взлетала в воздух и

вдруг снова, как град, падала на пашню.

Во дворе ранчо, сонно моргая, словно задремывая от

скуки, стояли оседланные лошади. Под навесом несколько

ребятишек, тоже сонных, вяло выводили на аспидных дос¬

ках палочки и буквы. Некоторые то и дело поднимали го¬

ловы и с интересом следили за полетом птиц, другие пе¬

решептывались. Появление Элены вернуло их к занятиям.

Она обошла мальчиков, одних хваля, других мягко и сни¬

сходительно журя Материнство округлило ее формы и

155

придало ее движениям спокойную размеренность и плав¬

ность. Она нетгнет украдкой смотрела на дорогу, и по лицу

ее пробегала тревожная тень. Поглядывала она и на небо,

затянутое облаками, сероватыми, как пыль, которую под¬

нимал ветер над пересохшей пашней. Наконец она сказала

детям:

–      Поскорее кончайте задание и поезжайте домой, пока

не пошел дождь.

Самый озорной из ребят засмеялся и бойко ответил:

–      Вы уж который день это говорите, госпожа учитель¬

ша, а дождя и в помине нет.

Эта выходка вызвала приглушенные смешки. Элена на¬

пустила на себя строгость.

–      Следи за своей речью. Сколько раз я должна тебе

повторять, что нужно говорить не «учительша», а «учи¬

тельница».

Сорванец смутился и умолк, но вдруг раздался друж¬

ный смех и Элена удивленно посмотрела на учеников.

–      Маноло, госпожа учительница! Поглядите на Ма-

ноло!

Она обернулась и увидела сына, который подходил

к ней, держа над головой игрушку. Встреченный шумным

весельем, Маноло тоже засмеялся со всей непосредствен¬

ностью пятилетнего ребенка. Элена перестала быть учи¬

тельницей– теперь она была только мать. Она понимала,

что приход сына нарушает дисциплину, но не могла за¬

ставить себя одернуть детей и восстановить порядок.

–      Иди сюда, Маноло, иди сюда! – наперебой крича¬

ли ребята.

Маноло уставился на мать и захныкал:

–      Чиче не делает динь-динь.

Он протянул ей свою игрушку – куклу в костюме па¬

яца с прикрепленными к рукам металлическими дисками,

которые, когда кукле нажимали на живот, стучали, как та¬

релки. Ребята, гурьбой окружив Элену и Маноло, глазе¬

ли на хитрую игрушку.

–      Ты, наверное, сломал его, – сказала Элена.

Тронутая грустной мордочкой сына, она взяла пая¬

ца, потрясла его, чтобы высвободить застрявшую пружи¬

ну, потом нажала на живот. Руки куклы задергались, и

тарелки зазвенели. Это привело ребят в восхищение, и они