Текст книги "Обитель зла"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

Соавторы: Раймонд Чэндлер,Корнелл Вулрич,Норберт Дэвис,Ричард Сэйл,Фредерик Небель,Карлтон Стивенс Монтеньи,Рауль Уитфилд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

You'll Die Laughing
Norbert Davis

Известно много счастливых историй о трудолюбивых и сильно пьющих авторах, работавших на бульварные журналы или писавших низкопробные романы. Эти творческие работники с высокой производительностью труда выдавали по сто тысяч слов в год, а то и больше. Уолтер Б. Гибсон, который написал большинство романов за других авторов, прославился тем, что более двадцати лет подряд выдавал по миллиону слов в год. Некоторые работали на Голливуд, глянцевые журналы, радио и в дальнейшем телевидение, писали они и книги.

Но есть и грустные истории. Один из ярких молодых талантов, который продал первый рассказ в «Черную маску» еще в период учебы на юридическом факультете в Станфордском университете, Норберт Дэвис (1909–1949), так быстро добился большого успеха на этом поприще, что не удосужился сдать выпускные экзамены. Как только он заканчивал новый рассказ, тот тут же продавался. Вначале Дэвис печатался в бульварных журналах, затем в глянцевых, где платили больше, как, например, «Сатердей ивнинг пост». В его произведениях сочетаются быстро развивающееся действие, тайна, которая держит в возбуждении, и юмор. Казалось, что потенциал автора безграничен.

У него было несколько неудачных браков, его литературный агент скоропостижно скончался, а глянцевые журналы начали ему отказывать. Он уже давно отказался от публикаций в бульварной прессе, где начинал, и считал невозможным туда вернуться. По его мнению, это означало бы провал. В возрасте сорока лет он закрыл дверь гаража, запустил двигатель и умер от отравления выхлопными газами.

Рассказ «Умрешь со смеху» был впервые опубликован в 1940 году, в ноябрьском выпуске «Черной маски». В книге публикуется впервые.

Умрешь со смеху
Норберт Дэвис

Глава первая
Кровь глупцов

В безлюдном холле многоквартирного дома замер маленький толстый человечек. Его седые волосы вились ровными аккуратными волнами, и вид у него был просто ангельский. Даже теперь он выглядел кротким – с прикрытыми глазами и искаженным от боли лицом. Когда человечек пытался хватать ртом воздух, губы его странно искривлялись.

Близился рассвет; стоял дикий холод. Входная дверь в холл была открыта, ветер резко завывал на темной пустой улице, чем-то напоминающей каньон. Маленький полный мужчина сидел на выложенном плиткой полу, прислонившись спиной к стене. Он приходил в себя, вытянув вперед похожие на обрубки ноги. Прошло много времени, прежде чем он снова смог двигаться, оттолкнувшись от стены. Мужчина поворачивался – очень медленно и с большим трудом. От прилагаемых усилий дыхание его стало учащенным и отрывистым, но задуманное удалось, и он наконец встал на четвереньки.

Мужчина упрямо пополз к двери. Он открыл дверь пошире, слепо шаря рукой перед собой, и преодолел порог.

Ветер играл полами его длинного синего пальто. Оно билось о согнутые ноги, шлепало по телу и плотно закручивалось. Человека будто подгоняли вперед чьи-то нетерпеливые руки. Но он очень медленно спускался вниз по ступенькам, одолевая одну за другой, наконец добрался до тротуара, повернул и точно так же, на четвереньках, терпеливо направился вниз по склону к тусклому свету уличного фонаря на углу.

За его спиной под порывами ветра стучала открытая дверь, ведущая в пустой и холодный холл. Петли отрывисто скрипели, словно жалуясь. На стене, в том месте, где толстый человечек прижимался спиной, осталось неровное, смазанное кровавое пятно. Оно было ярко-красным и зловеще блестело.

* * *

Дейв Блай спешил, как только мог, но только после шести вечера сумел добраться до офисного здания и взбежал по длинной, грязной и плохо освещенной лестнице на второй этаж.

Джанет все еще ждала его – он услышал стук пишущей машинки. Блай свистнул один раз, стук прекратился, и сквозь матовое стекло он увидел ее стройный силуэт. Это означало, что Джанет встала из-за письменного стола и надевает шляпу.

Блай поднялся по еще одному пролету на третий этаж. При мысли о предстоящем разговоре у него все сжималось внутри. Но он быстро приближался к освещенной двери в конце коридора. Буквы на стеклянной табличке были жирными, маленькими и широкими, в общем выглядели достойно. Надпись гласила:

«ДЖ. С. КРОЗЬЕР

Ссуды частным лицам»

Блай отворил дверь и вошел в узкую приемную. Личный кабинет босса был открыт, и оттуда послышался голос Дж. С. Крозьера:

– Блай, это ты?

– Да, сэр.

Заскрипел вертящийся стул, затем Крозьер появился в дверном проеме.

– М-да, ты сильно опоздал, – сказал он, не скрывая недовольства.

– Мне пришлось много побегать.

– Давай посмотрим, что ты принес.

Блай вручил ему аккуратную пачку чеков и счетов, а также отпечатанный на машинке список должников, вовремя не оплативших счета. Крозьер просматривал счета и чеки. Тени полосками ложились на его лицо. Глаза под очками без оправы увеличивались, превращаясь в бесцветные и бесформенные кляксы. Крозьер был мужчиной плотного телосложения, гордо державшим осанку. Но он носил парик, из которого торчали в разные стороны спутанные волосы, и выглядел смешно.

– Сорок три доллара! – воскликнул он и бросил пачку счетов на письменный стол Блая. – И половину этих чеков банк возвратит. Они окажутся недействительными! Немного ты сегодня сделал, Блай.

– Да, сэр.

Крозьер ткнул пальцем в отпечатанный на машинке список:

– А что с миссис Тремайн? Она не платит шесть недель. Ты ее видел?

– Она перенесла тяжелую операцию. Сейчас в больнице.

– Так почему ты не сходил туда?

– Я сходил, – ответил Блай. Он этого не сделал, но знал, что лучше соврать, а не пытаться объяснить, почему он не сходил к миссис Тремайн. – Меня к ней не пустили.

– О-о, как обычно! И когда пустят?

– На следующей неделе.

– Ты должен постараться ее увидеть как можно быстрее. Скажешь ей, что если не вернет ссуду, а также недоимку по процентам и штраф за просрочку, то может оставаться в больнице, потому что дома ей не на чем будет лежать.

– Хорошо.

Крозьер ухмыльнулся.

– А ты, случайно, не жалеешь ее, Блай? Больно ты чувствительный.

Блай ничего не ответил. Дж. С. Крозьер продолжал ухмыляться, рассматривая Блая бесцветными глазами. Его взгляд поднимался от ботинок Дейва, которые уже начали трескаться в носке, к потрепанному пальто и остановился на бледном и слегка вытянутом, усталом лице Блая. Вокруг рта у него пролегли морщинки.

– Вот я не могу позволить себе быть чувствительным, Блай. А ты?

Блай ничего не ответил, и Дж. С. Крозьер задумчиво произнес:

– Я разочарован в твоей работе. Может, ты не подходишь для таких мелких заданий. Ты не думал о том, чтобы в ближайшее время сменить место работы?

– Нет, – ответил Блай.

– Тебе непременно стоит об этом подумать. Хотя я понимаю, что сейчас трудно найти работу… Очень трудно, Блай.

Блая трясло от злости и ощущения безнадежности. Даже тошнота стала подступать к горлу. Он пытался скрыть свои чувства, причем так сильно, что ему показалось, будто мышцы у него на лице одеревенели. Но он знал, что у него ничего не получается. Крозьер заметил эту внутреннюю борьбу и усмехнулся. Они стояли молча друг напротив друга целую минуту, потом босс сказал:

– Это все, Блай. До свидания. – Слова прозвучали тихо, но в них прекрасно слышалась ирония.

– До свидания, – с трудом выдавил из себя Блай.

Крозьер позволил ему дойти почти до самой двери, прежде чем произнес:

– О-о, кстати, Блай!

Блай развернулся.

– Да?

– Тот дворник из твоего дома. Гас Финдли. Он задержал платеж уже на три недели. Вытяни из него что-нибудь сегодня вечером.

– Хорошо, я попытаюсь.

– Нет, – жестко сказал Крозьер. – Не пытайся, Блай, а сделай. Я считаю, что в этом случае ответственность лежит на тебе. Обращаясь за ссудой, он упомянул тебя, поэтому я, естественно, поверил в то, что он сможет ее вернуть. Получи от него хоть сколько-нибудь денег сегодня вечером.

Блай вышел и закрыл за собой дверь. Его ждала Джанет, худенькая невысокая девушка с бледным лицом, в темной шляпе с полями. Она беспокоилась за Блая. Джанет взяла его под руку, и Блай оперся на нее. Его душила ярость, причем так сильно, что было трудно дышать. Но мгновение спустя он взял себя в руки, распрямил спину и пошел, поскольку знал, что Крозьер прислушивается к его шагам и ухмыляется. Джанет шла рядом с ним. Они спустились по лестнице, ярость уступила место болезненному отчаянию.

– Он знал, что ты меня ждешь, Джанет. Именно поэтому он говорил так громко – чтобы ты слышала, как он устраивает мне разнос.

– Я знаю, дорогой. Не обращай внимания.

– Он каждый день делает что-то подобное. Он знает, что я и полминуты не стал бы заниматься этой грязной работой, если бы мог найти что-то другое. Я бы предпочел голодать, если бы не вы с Биллом и… и надежда…

Теперь они вышли на улицу. Джанет стояла рядом с ним, маленькая и верная, и смотрела ему в глаза.

– Мы будем и дальше надеяться, Дейв, – сказала она.

– Сколько? – горько спросил Блай. – Сколько еще надеяться?

– Вечность, если потребуется, – тихо ответила Джанет.

Блай благодарно посмотрел на нее.

– Спасибо, – прошептал он. – Спасибо за то, что ты есть, моя дорогая. – Он грустно улыбнулся. – Я больше не буду рыдать над кружкой пива. Может, поужинаем у «Грязного Дэна»? Позволим себе ужин «люкс» за тридцать пять центов?

Глава вторая
Блондинка из 107–й квартиры

До многоквартирного дома, в котором жил, Блай добрался только в начале одиннадцатого, и ему пришлось воспользоваться собственным ключом от входной двери в здание. В маленьком холле стоял спертый, тяжелый воздух, доносились различные звуки. Громче всех звучало радио в одной из верхних квартир.

Блай пересек холл по диагонали и тихо постучал в дверь у лестницы. Вскоре он услышал приближающиеся шаги.

Гас Финдли, хромая, шел по голому полу, затем открыл дверь и близоруко уставился на него.

– Здравствуйте, мистер Блай. Зайдете?

Блай покачал головой:

– Нет, спасибо, Гас. Мне очень не хочется вас об этом спрашивать, но как насчет возврата ссуды, которую вы взяли у Крозьера?

Гас Финдли устало и покорно улыбнулся.

– Нет, пока не могу, мистер Блай. Простите. У меня нет денег.

Блай медленно кивнул.

– Ладно, Гас.

– Честное слово, у меня сейчас нет денег на возврат ссуды.

– Я знаю. Гас, почему вы взяли у него деньги?

– Ведь вы же работаете на него, мистер Блай. Я подумал, что он – нормальный человек, если вы на него работаете.

– Он – акула, Гас, – сказал Блай с горечью. – По контракту, который вы подписали, придется выплатить огромный ссудный процент – в два раза больше, чем вы взяли. Это не указано в контракте как проценты, но это так.

– Мне все равно, мистер Блай. Вы не должны чувствовать себя виноватым. В любом случае мне трудно читать такой мелкий шрифт. У меня не очень хорошее зрение. Мне требовались деньги, чтобы заплатить за лечение. Сыну сестры делали операцию.

– Но почему он не обратился в благотворительную клинику?

– Нет, – мягко произнес Гас. – Нет. Я не мог этого допустить. Вы же знаете, как там лечат.

– Конечно, – подтвердил Блай.

Гас передернул худыми, сутулыми плечами.

– Теперь ему нужно пить рыбий жир из тресковой печени, особое молоко и тоники. Все это столько стоит, что денег для мистера Крозьера у меня просто не остается. Я не пытаюсь его обмануть, мистер Блай. Я заплачу, как только смогу.

– Конечно, Гас, – устало сказал Блай, зная, что Дж. С. Крозьера это не устроит.

Повторится все та же грустная история – долг будут взимать постепенно, забирая большую часть скромной зарплаты Гаса, заодно лишат его той жалкой мебели, которая у него еще осталась. И разумеется, Крозьер именно Блая заставит вручить Гасу соответствующие документы.

Казалось, что в холле стало холоднее и темнее. Приглушенный звук радио по-прежнему доносился сверху, сквозь него слышался высокий и истеричный женский смех.

– У кого-то вечеринка? – спросил Блай.

Гас кивнул с мрачным видом.

– Да. У той дамочки, которая живет под вами, у Патриции Фицджеральд. Нехорошая дамочка. Я получил уже шесть или восемь жалоб на шум у нее в квартире. Звонил ей пару раз, но толку никакого. У меня болит спина, и мне не хочется подниматься по лестнице. Вы можете заглянуть к ней и попросить соблюдать тишину, мистер Блай?

– Конечно, загляну, – ответил Блай. – Мне очень жаль, что вас беспокоит спина, Гас.

Гас только пожал плечами.

– У других бывает и хуже… А как ваш брат, мистер Блай? Тот, который учится в колледже.

Блай улыбнулся.

– Билл? Отлично. Он очень умный парень. В этом году заканчивает учебу, и ему уже предложили место преподавателя в том же колледже.

– Хорошо. – Гас был искрение этим доволен. – Очень хорошо. Тогда, возможно, вы женитесь на той приятной маленькой женщине, которую я видел с вами. Вам же не придется больше посылать ему деньги.

– Я надеюсь, – сказал Блай. – Но вначале нужно, чтобы Билл закончил колледж. Именно поэтому я так и держусь за эту мерзкую работу у Крозьера. Я не могу потерять ее сейчас, как раз перед выпуском Билла. После того, как он закончит, можно рискнуть и поискать что-то другое. Поприличнее…

– Конечно, конечно, – кивнул Гас. – Вы обязательно найдете.

– Если такая работа есть, то найду, – мрачно ответил Блай. – Ну, я пойду наверх. Посмотрим, удастся ли мне заставить ее приглушить звук. До свидания, Гас.

Он пошел вверх по грязной, темной лестнице, а потом по длинному коридору. Звук радио слышался все сильнее, а по мере приближения к квартире, в узком проходе, стал оглушительным, сливаясь в единый поток, в котором не различить слов. Блай остановился перед дверью, из-за которой несся этот звуковой ураган, и сильно заколотил в нее.

До него донесся резкий визгливый смех женщины. Блай немного подождал, затем стал бить ногами по нижней части двери. Он продолжал это занятие почти две минуты. Наконец дверь открылась. Патриция Фицджеральд, если ее так звали на самом деле, оказалась высокой худой блондинкой. Вероятно, когда-то она была красивой, но теперь выглядела несколько потасканной. Кажется, Патриция была пьяна, во всяком случае на ногах стояла нетвердо. На ее полных губах играла беззаботная улыбка. Светлые волосы растрепались. На правой руке была надета черная меховая рукавица, по крайней мере выглядела как рукавица.

– Ну? – спросила Патриция, перекрикивая орущее радио.

– Вам обязательно нужно, чтобы было так громко? – спросил Блай.

Она приготовилась закрыть дверь.

– А ты кто такой, парень?

– Тот несчастный, который живет над вами. Пожалуйста, сделайте радио потише.

Она задумалась, слегка пошатываясь и уставившись на Блая серьезным взглядом совиных глаз.

– Если я уменьшу громкость, ты окажешь мне одну услугу?

– Какую? – спросил Блай.

– Подожди. – Она закрыла дверь.

Внезапно громкость уменьшилась. Музыка теперь едва была слышна из-за двери, и в коридоре стало даже как-то пусто от неожиданной тишины.

Патриция снова отворила дверь. Черную рукавицу она сняла. В правой руке звенела мелочь.

– Ты знаешь, где находится закусочная «Гамбургеры Дока»? Это в двух кварталах отсюда, на Третьей авеню.

– Да, – кивнул Блай.

– Будь хорошим парнем, сбегай туда и принеси мне пару гамбургеров. Если принесешь, я больше не буду шуметь.

– Ладно, – согласился Блай.

Она протянула деньги.

– Скажи Доку, что эти гамбургеры для меня. Он знает, какие я люблю… Значит, назовешь мое имя и скажешь, что они для меня, – еще раз повторила она. – Сделаешь?

– Сделаю.

– Обязательно скажи ему, что они для меня.

– Хорошо. Хорошо, – заверил ее Блай. – Только не включайте радио громче, чем сейчас, и все будет отлично.

– Давай пошустрее, парень, – заявила Патриция, и теперь ни ее глаза, ни голос не выдавали в ней пьяную.

Блай терпеливо кивнул, отправился назад по коридору, вниз по лестнице и через холл. Последним, что он слышал, открывая входную дверь, был смех Патриции Фицджеральд, очень громкий и истеричный без приглушающего его радио.

«Гамбургеры Дока» занимали белое приземистое здание на углу поросшего сорняками участка. Запотевшие окна весело светились в ночи. Когда Блай открыл дверь, ему в ноздри ударил запах жареного мяса и кофе. Этот запах словно кружился вокруг и поддразнивал.

Док оказался высоким, сухопарым мужчиной, с лысой потной головой и обвисшими, чем-то забрызганными усами. Он стоял возле кассы, опираясь на нее.

Единственный посетитель сидел за чашкой кофе у дальнего конца стойки. Это был маленький толстый человечек, который выглядел приятно кротким и безмятежным. Его седые волосы вились ровными аккуратными волнами. Мужчина наблюдал за Блаем, сидя абсолютно неподвижно. Двигались только круглые, успокаивающе невинные глаза.

– Привет, Док, – поздоровался Блай, усаживаясь за стойку и протягивая руку к смятой вечерней газете, которая лежала на ней. – Мне нужно два гамбургера навынос. Не для меня. Для блондинки, которую зовут Патриция Фицджеральд. Она живет в одном доме со мной. Сказала, что вы знаете, какие она любит.

Док поднял руку и потянул за один конец обвислых усов.

– Патриция Фицджеральд? Живет в «Мартон Армс», квартира 107?

Блай кивнул, отыскивая в газете свою любимую колонку со спортивными новостями.

– Да.

– Она вас прислала?

– Да, – ответил Блай.

– Она велела вам назвать ее имя?

Блай поднял голову.

– Конечно.

– Хорошо, – сказал Док. – Хорошо.

Он бросил два куска мяса на гриль, а затем не спеша дошел до конца стойки и остановился, нагнувшись к толстому человечку.

Блай продолжал читать спортивные новости. Мясо на гриле шипело… Док так же неторопливо вернулся к грилю и начал готовить гамбургеры, взяв две сдобные булочки.

Блай закончил чтение и листал газету в поисках странички юмора. В это время где-то поблизости завыла сирена. Через некоторое время звук стих, потом завыла еще одна сирена, с другой стороны.

– Наверное, где-то поблизости пожар, – заметил Блай.

– Нет, – покачал головой Док. – Это полицейские сирены. Пожарные звучат на более высокой ноте. – Он поставил на стойку бумажный пакет. – Вот ваши гамбургеры. Будьте осторожны. Она не любит мятые.

– Хорошо, – ответил Блай и заплатил Доку мелочью, которую ему дала Патриция Фицджеральд. После этого он направился к выходу.

Толстый человечек потягивал кофе маленькими глотками, но внимательно наблюдал за Блаем, задумчиво глядя поверх чашки.

Когда Блай вернулся, он увидел, что перед домом припарковано несколько машин. Среди них был голубой седан с антенной на крыше. Блай мельком взглянул на него, но не понял, что это за машина, пока не отпер входную дверь. Тут он чуть не врезался в полицейского, который стоял прямо за дверью.

– Что… – пораженно произнес Блай.

– Вы здесь живете? – перебил полицейский. Он широко расставил ноги и стоял твердо, как скала, которую не сдвинуть с места. Большие пальцы полицейский засунул за широкий кожаный пояс с кобурой.

– Да, – недоуменно ответил Блай.

– Сегодня вечером вы сюда уже заходили?

– Конечно. Я ходил за гамбургерами для девушки, которая живет подо мной, в квартире 107.

Полицейский придал лицу такой равнодушный вид, что сразу же стало ясно – ему явно что-то от Блая нужно.

– Ее фамилия Фицджеральд?

– Да. Она попросила меня…

Полицейский сделал шаг вперед и внезапно схватил Блая за правую руку – одновременно за запястье и локоть.

Блай тщетно сопротивлялся.

– Послушайте! Что… что…

– Пошел! – приказал полицейский. – Вверх по лестнице. И даже не думай удрать.

Он потащил Блая наверх. Потом они направились по коридору. Блай почти висел на руке полицейского, то и дело подворачивая ноги и напоминая неловкого партнера в каком-то странном танце.

Дверь в квартиру Патриции Фицджеральд была приоткрыта. Полицейский грубо втолкнул его внутрь и последовал за ним.

– Вот он, – с важным видом доложил полицейский. – Я поймал его внизу, в холле.

До Блая слова доходили, словно в тумане, который, казалось, окутал его мозг. Он в ужасе смотрел на Патрицию.

Она лежала в дальней части кушетки, на спине, как-то странно извернувшись. На белой шее краснела яркая тонкая полоса, из которой, пузырясь, выходила кровь и стекала на ковер. Внизу уже собралась лужа, которая все увеличивалась. Глаза у женщины были широко раскрыты, а светлые волосы блестели в падающем на них свете лампы.

В комнате находилось двое мужчин. Один – мощного телосложения, с невероятно широкими плечами – устроился на кушетке. Он сидел, положив руки на колени и не двигаясь, словно ждал чего-то, что, по его мнению, случится еще нескоро. Взгляд его казался пустым, дышал он с присвистом.

Второй мужчина стоял в центре комнаты, держа руки за спиной. Он был маленького роста, выглядел потрепанным и странно оживленным. Глаза напоминали черные блестящие бусинки. Из уголка рта свисала погасшая коричневая сигарета.

– Фамилия? – спросил он, затем добавил более громким голосом: – Вы! Как вас зовут?

– Дейв Блай, – ответил Блай. – А она… она…

– Заявил, что живет наверху, – вставил полицейский. – Говорит, что пошел за гамбургерами для этой дамочки. Как я понял, у них была вечеринка, он ее прикончил, а затем побежал за гамбургерами, чтобы обеспечить себе алиби. И вот теперь вернулся и изображает из себя невиновного…

– Выйдите, – сказал мужчина потрепанного вида.

– Чего? – уставился на него полицейский.

– Вон.

– Да, конечно, лейтенант, – ответил полицейский обиженным тоном, вышел и закрыл за собой дверь.

– Моя фамилия Варгас, – представился мужчина, который выглядел потрепанным. – Лейтенант, детектив. Это мой партнер, Фарнхэм. Что вы знаете о случившемся здесь?

Блаю пришлось прилагать усилия, чтобы говорить внятно.

– Ничего. Совсем ничего. У нее очень громко играло радио, я попросил ее убавить звук, а она сказала, что сделает это, если я схожу за парой гамбургеров…

Крупный мужчина, Фарнхэм, медленно и угрожающе поднялся с кушетки, подошел к Блаю и схватил за пальто. Казалось, ему совсем не потребовалось прилагать усилий, чтобы подтянуть Блая к себе, а затем с силой толкнуть к стене. Говорил он низким и совершенно безразличным голосом.

– Вы врете. Она была пьяна, вы поругались, и вы ее зарезали.

Блай запаниковал. Это был настоящий кошмар, у него внутри все опустилось.

– Нет! Я с ней даже не знаком! Меня здесь не было…

– Вы врете, – монотонно пробубнил Фарнхэм и снова толкнул Блая к стене. – Вы – мерзкий убийца женщин. Она вела себя дерзко и развязно, вы схватили нож и воткнули ей в горло.

– Я этого не делал! – прохрипел Блай прерывающимся голосом. – Отпустите…

У полицейского, который привел Блая, возникли какие-то проблемы в коридоре, и было слышно, как он говорит в негодовании:

– Послушайте, женщина! Туда нельзя! Отойдите от двери! Лейтенант Варгас не хочет, чтобы кто-либо… Женщина! Прекратите немедленно! Там труп, все в крови…

– Труп! – прозвучал тонкий ворчливый голос. – Ерунда! Мой дорогой покойный муж был гробовщиком, молодой человек, и я видела больше трупов, чем вы увидите за всю свою жизнь, так что они меня совершенно не пугают. Хотите, чтобы я воткнула вам в глаз вот эту спицу?

Очевидно, полицейский этого совсем не хотел, потому что дверь открылась, и в комнату зашла маленькая старушка в порыжевшем и выцветшем черном халате. На макушке у нее из седых волос была уложена кичка, чем-то напоминающая модернистскую шляпу. На конце длинного любопытного носа сидели очки без оправы.

– Ха! – воскликнула она. – Я так и думала. Запугиваете людей, да? Издеваетесь? Мой муж – дорогой мистер Тиббет, гробовщик – знал многих полицейских, пока был жив, и всегда говорил, что это очень грубые, невоспитанные, глупые и неотесанные люди.

Фарнхэм вздохнул, выпустил Блая, отправился назад к кушетке и уселся. Пружины заскрипели под его весом, и он расслабился, приняв ту же позу, что и раньше.

– Вы кто? – спросил Варгас.

– Тиббет. Миссис Джонатан К. Тиббет. «К» – вместо Квентин. Но вам лучше послушать, когда я говорю, молодой человек.

– Я слушаю, – ответил Варгас.

– Ха! – воскликнула миссис Тиббет. – Хамите, да? У вас одежда неглаженая, и, кроме того, готова поспорить: вы пьяны. Давайте, попробуйте меня запугать! Начинайте! Только попробуйте! Мой дорогой покойный муж был другом мэра, я ему позвоню и заставлю поставить вас на место, если вы только прикоснетесь пальцем ко мне или к этому милому молодому человеку.

– Дама, я не стану прикасаться к вам, если мне за это даже дадут десять долларов наличными, – обреченно ответил Варгас. – Но этот молодой человек – подозреваемый в деле об убийстве и…

– «Подозреваемый»! – презрительно повторила за детективом миссис Тиббет. – Чушь! Вы меня слышали? Я сказала: чушь!

– Я вас слышал, – спокойно ответил Варгас.

Миссис Тиббет направила в его сторону стальную спицу, словно это была рапира.

– Он не подозреваемый. И знаете почему? Потому что у него есть алиби, вот почему! И его алиби – я. Я слышала, чем эта потаскуха здесь занималась. Наглая, развязная девка! И видела, как этот молодой человек пришел и вежливо попросил ее сделать радио потише. Я смотрела в замочную скважину – у меня квартира напротив. Он даже не заходил в комнату. А когда он ушел, я слышала, как она там смеялась. Там все время находился еще один мужчина, и если бы вы и этот грубиян – ваш коллега – не были такими глупыми и ленивыми, то вы бы уже начали выяснять, кто он такой.

– А вы видели второго мужчину? – терпеливо спросил Варгас.

– О-о! Значит, вы намекаете, что я сую нос не в свое дело? Подглядываю и шпионю за соседями, да? Я поговорю об этом с мэром. Мистер Тиббет организовывал похороны двух его первых жен и всю жизнь дружил с мэром. Я ему скажу, что пьяные полицейские оскорбляли и запугивали меня, и он…

– Да-да, – перебил Варгас. – Конечно. Все правильно. Вы видели второго мужчину, который был здесь?

– Нет.

– Вы слышали его голос?

– Да. Очень грубый голос, явно представителя низших классов – как ваш.

– Понятно, – кивнул Варгас и крикнул: – Ошай!

Полицейский заглянул в комнату из коридора:

– Да, лейтенант?

– Проводите миссис Тиббет в ее квартиру.

Полицейский пребывал в сомнениях.

– Только вы поосторожнее со спицей, женщина. Пойдемте. Лейтенант очень занят.

Миссис Тиббет позволила довести себя до двери, осторожно ступая, затем развернулась, оставляя за собой последнее слово.

– И позвольте вам сказать, что я не потерплю ваших издевательств над этим милым молодым человеком. Он очень вежливый, тихий, честный, трудолюбивый и приличный молодой человек. Он не мог совершить убийство, как и я. И если бы у вас было хоть немного здравого смысла, вы бы это поняли. Но с другой стороны, если бы у вас было хоть сколько-нибудь здравого смысла, вы не пошли бы в полицейские.

– Все правильно, – кивнул Варгас. – Вы абсолютно правы. До свидания.

Миссис Тиббет вышла с сопровождающим и со всей силы победно хлопнула дверью. Фарнхэм, который продолжал неподвижно сидеть на кушетке, со свистом вдохнул воздух и произнес:

– Черный ход.

Варгас взглянул на него жесткими глазами-бусинками, затем уставился на Блая.

– Может быть. Да, может быть. Что думаешь, сынок?

– О чем? – озадаченно спросил Блай.

– Фарнхэм считает, что вы, возможно, обогнули дом и зашли через черный ход после того, как вышли через главный.

– Я не делал ничего подобного! – гневно запротестовал Блай. – Можете проверить в закусочной, где я покупал эти гамбургеры!

– Проверим. Вы сказали, что не были знакомы с женщиной. Тогда почему вы пошли за гамбургерами?

Блай раскраснелся от ярости.

– Я мог бы все рассказать вам с самого начала, если бы вы мне позволили!

– У вас появилась возможность теперь. Рассказывайте.

– Гас, дворник, попросил меня зайти к ней по пути наверх, в мою квартиру, и уговорить ее вести себя потише. Она была пьяна и сказала, что уменьшит громкость, если я принесу ей гамбургеры. Я не хотел с ней спорить, да и заняться мне особо было нечем, и я пошел. Она дала мне денег.

– В какой закусочной вы их покупали?

– У Дока – на Третьей авеню. Он вспомнит. – Внезапно Блая осенило. – Я находился там, когда услышал ваши сирены. Я как раз ждал, когда будут готовы гамбургеры. А вы знаете, когда ее убили?

– Не только когда, но и как, – ответил Варгас. – Она заорала, словно паровая машина. Мы получили три вызова от трех различных жильцов. Вы видели мужчину, который находился здесь вместе с ней?

– Нет, – покачал головой Блай. – Я предполагал, что здесь кто-то есть, но не видел его. Она лишь приоткрывала дверь.

– Понятно, – кивнул Варгас. – Идите. Но не покидайте дом. Возможно, мне снова захочется с вами поговорить.

Блай остался стоять на месте.

– Послушайте, у вас нет права хватать меня, толкать и обвинять…

– Конечно. Конечно, – лениво согласился Варгас. – Были нарушены ваши конституционные права. Напишите письмо губернатору, но не здесь. Мы будем заняты. А теперь убирайтесь.