Текст книги "В тени замка"
Автор книги: Эрин Пайзи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
– Это не так, папа, – прервала его Мэри.
Но Саймона бесполезно было перебивать. Он «поймал Сирила на крючок» и не собирался отпускать.
– Поохотишься с нами, парень?
Лицо Сирила выражало страдание.
– Ну, на самом деле я…
– Если ты не можешь стрелять, по крайней мере можешь помочь загонщикам. Не можешь ведь ты сидеть в моем доме, есть мою пищу и при этом не внести свою лепту?
Сирил знал, что он побежден.
– Ладно.
Загонщики уже собрались у дверей на кухню. Это были местные жители со своими сыновьями, люди, которые всю свою жизнь семьями ходили на охоту, как их деды и прадеды. Все мальчики рода Бартоломью росли с сыновьями фермеров и торговцев. И дружба, завязавшаяся в юные годы, оставалась очень крепкой и в зрелости. Лука уже был среди загонщиков. Сейчас он подготавливал различные ловушки и приспособления.
Допив чай, все вышли на улицу.
– Хороший день для охоты, правда? – Джон взглянул на Бонни.
Бонни кивнула:
– Думаю, да.
– Проводи нас до поля, – предложил Джон. И пока заканчивались сборы, они неторопливо пошли по подмерзшей земле.
Загонщики с ружьями быстро обогнали их.
– Они сейчас все обыщут, – объяснил Джон, – а мы будем ждать, когда побегут зайцы и кролики или взлетит дичь. Мы будем двигаться в сторону соседнего поместья, там с ними и встретимся.
Бонни вдруг совершенно по-иному представилось все происходящее. Если раньше ей казалось, что мужчина в доме занят только собой, то сейчас она неожиданно осознала его роль и значимость, как хозяина и кормильца семьи. Как бы чувствуя свое новое положение, мужчины держались уверенно и весело. Даже лорд Бартоломью, напоминавший капризного ребенка, сейчас шутил и смеялся.
Дойдя до ворот Бонни сказала Джону:
– Мне нужно идти назад.
– Я буду скучать по тебе.
Бонни покраснела:
– Ты придешь на ужин, а я помогу Уинни приготовить его.
– Это будет прекрасно. Скажи Уинни, что мы хотим суп из дичи. До свиданья, Бонни.
Джон открыл ворота и вышел в поле, затем, немного пройдя, оглянулся и помахал девушке рукой. Вскоре он догнал охотников.
«Резиновые сапоги, – подумала она. – На нем они хорошо смотрятся».
Для Бонни тот день промелькнул незаметно: она была полностью поглощена приготовлениями к вечеру. Первыми появились Марк со своим отцом, затем остальные.
Бонни стояла на кухне и наблюдала за тем, как охотники выкладывали добычу на стол. Мужчины, раскрасневшиеся от охоты, грели занемевшие на холоде пальцы и переминались с ноги на ногу, чтобы привести кровь в движение. Все смеялись и шутили.
Вид окровавленных животных вызвал у Бонни отвращение, но тут ее вдруг осенило. Джон прав: в этот самый момент они делали что-то полезное для них, женщин. Проявив свое умение, они принесли мясо для стола. Раньше это для всей семьи означало жизнь либо смерть. Даже сейчас это означало, что и они, и деревенские жители обеспечены мясом на весь следующий месяц. А сами охотники совсем не походили на скучных конторских служащих.
Лорд Бартоломью вернулся с охоты в прекрасном настроении.
– Что сегодня на ужин? – спросил он.
– Слоеный пудинг.
– Я так и знал! Я еще на улице почувствовал запах. А где Маргарет?
– Я здесь. Идем, дорогой, нужно снять сапоги.
Они вышли из комнаты, держась за руки. Уинни улыбнулась и посмотрела на Бонни.
– Ну не знаю. Иногда мне кажется, что он просто невыносим, а иногда он просто прелесть. Ох уж эти мужчины!
– Ты скучала по мне? – спросил Джон, пристально глядя на Бонни.
Девушка засмущалась – ведь в комнате она была не одна. По правде говоря, она не думала о нем. Бонни улыбнулась и стала доставать тарелки.
Ужин затянулся надолго. Все разговоры были про охоту. Сирил, занявший место рядом с Бонни, был расстроен больше всех.
– Проклятый, омерзительный уик-энд, проведенный в кустах. Старый дурак готов был снести мою голову, это точно. Я видел красные от злости глаза, когда он послал меня с загонщиками. А потом скажет члену городского суда: «Я думал, что это был кролик». Затем они пойдут и вместе выпьют, а я, окоченевший, буду лежать в морге. Хочу сказать, что нисколько ему не доверяю.
– Он не такой уж плохой, Сирил, – вступилась за лорда Бонни, он просто живет в другом мире, не таком, как мы.
– Слишком много таких.
– Не надо, Сирил. – Бонни вдруг заметила взгляд Терезы. Та приложила палец к губам. – Я знаю, что мир не совершенен, но не можешь ли ты просто наслаждаться сегодняшним вечером? Такая вкусная еда, посмотри на эти красивые свечи. Я бы могла сидеть среди этих картин у камина и благодарить Бога. – Она протянула Сирилу руку, чтобы опередить его – он собирался сказать о тех, кто совершенно несчастлив. – Радуйся моменту. Я всегда стараюсь следовать этому правилу, и тебе стоит делать так же.
Сирил, расстроенный, повернулся к Бонни спиной и начал беседовать с Анной. Он был всерьез обеспокоен тем, что снижение цен на авиабилеты было уловкой правительства, которое тем самым соблазняло толпы людей выехать на пляжи Италии, к тому же, там дешевое вино. Таким образом, правительство отвлекало массы от серьезных проблем предстоящей социалистической революции.
Бонни оглядела присутствующих. Все разговаривали. Все, кроме Джона. Он сидел, не спуская с нее глаз.
– Джон, почему ты так смотришь?
Джон закрыл глаза.
– Потому что ты очень красивая, – громко произнес он.
Сразу же все замолчали. Все смотрели теперь на Бонни.
– Вот это мой парень, – прогремел голос Саймона. – Прямо и в цель. У тебя теперь есть влюбленный обожатель, Бонни.
Бонни смутилась.
– Я пойду и помогу Уинни, – сказала она, торопливо вставая из-за стола. Проходя мимо Джона, она даже не взглянула в его сторону.
– Что случилось? – спросила Уинни, увидев покрасневшее лицо девушки, – Ты такая расстроенная. Возьми-ка полотенце. Ничто так не успокаивает, как вытирание тарелок. Только не швыряй их, как Тереза.
Бонни глубоко вздохнула:
– Я не хочу иметь никаких осложнений с мужчинами. В колледже я могла бы запереться со своими книгами. Но здесь, в такой семье, не скрыться.
– Ты говоришь о Джоне, не так ли? Я заметила, как он смотрит на тебя. Он чудесный человек, Бонни. А ты могла попасть и в более затруднительное положение.
Бонни нахмурилась.
– Уинни, всю мою жизнь я только и слышу, как женщины мне говорят именно это: попасть в более затруднительное положение. Честно говоря, мне это не нравится.
Уинни перестала мыть тарелку и оперлась мыльной рукой на край раковины.
– У меня вначале точно такое же чувство возникло к Дэну. Он был добрым, любил меня и был очень застенчив. Он прошел первую мировую войну, и таких мужчин было много. По-честному, я его не любила: не испытывала трепетного волнения. Все это пришло позже. Может, так и должно быть. Любовь на первый взгляд – иллюзия, а на самом деле она опасна. Ты видишь только то, что хочешь видеть.
Бонни посмотрела на Уинни.
– Да, но я хочу чувствовать. Я никогда себе не позволяла многого. Я хочу почувствовать себя живой. Я хочу страсти. Хочу быть привязанной к человеку и любить его так, как любила своего отца. Будь то к лучшему или к худшему. – Бонни вздохнула. – Он покинул меня.
Уинни обняла ее.
– Извини, дорогая.
– Я бы никогда не ушла от него. Никогда, – ее голос дрожал.
Уинни понимающе кивнула.
– Конечно. Но с Джоном тебе не пришлось бы ни о чем беспокоиться. Он всегда будет любить тебя.
Бонни серьезно посмотрела на Уинни.
– Я знаю. Я это чувствую. Но я не нужна Джону. Я имею в виду, нужна ему не так, как я это понимаю.
– Нуждаться – не значит любить, – начала было Уинни, но замолчала. Она решила не спорить. Она понятия не имела о том, что характер Бонни был сформирован под влиянием того, что отец тянулся к дочери, чтобы заполнить свое одинокое сердце. Для Бонни быть нужной означало быть любимой.
– Знаешь, почему бы мне не переговорить с Джоном? Я объясню ему, что тебе надо время подумать. Он поймет.
Бонни кивнула.
– Спасибо тебе большое. – Она вытерла груду тарелок и помогла разложить пудинг.
– Пожалуйста, скажи Маргарет, что я очень устала и пошла спать. Принеси ей мои извинения.
Бонни поднялась, в свою комнату. Она достала чековую книжку и выписала чек на тысячу фунтов. «Это поможет матери», – думала она. И приписала ей записку: «Я могу присылать тебе эту сумму ежемесячно. У меня денег больше, чем мне нужно. Можем делить их поровну». Она лежала, чувствуя перед Августиной вину за этот шаг. «Да, но ведь она моя мать», – подумала Бонни.
В воскресенье после завтрака все машины отправлялись в Лондон.
– Неужели никому не нужно на работу? – спросила Бонни.
– Мне нужно, – сказал с горечью Сирил. – Мне нужно быть в девять часов. Но теперь придется брать день в счет отпуска.
– Да, не повезло, старина, – Лука посочувствовал ему. – Но если собираешься в выходной на охоту или рыбалку, нечего думать о том, чтобы попасть в город в понедельник с утра.
Сирил гневно посмотрел на него.
– У большинства людей нет выбора.
Лука просиял. Наклонившись к Сирилу, он сказал очень медленно, как это делают, когда обращаются к ребенку:
– Точно. Мы – не большинство.
Сирил вспыхнул, но Мэри крепко держала его за руку.
– Даже не пытайся спорить с Лукой, Сирил. Ты становишься вспыльчивым слабаком. Давай поможем отцу сесть в машину.
Бонни уложила вещи и была готова идти в машину, но вспомнила, что не попрощалась с Уинни.
– Спасибо тебе за мой первый уик-энд.
Уинни тронула ее детская непосредственность.
– Бонни, попытайся стать менее романтичной.
Девушка кивнула:
– Хорошо, Уинни. – Она поцеловала Уинни в щеку. – Можно я еще сюда приеду, если захочу?
– Конечно. Только спроси Маргарет и позвони мне.
– Спасибо. – Бонни побежала к машине.
Джон уже включил зажигание. По дороге домой он сказал Бонни:
– Послушай, я не хочу навязываться. Уинни поговорила со мной. – Бонни повесила голову. – Давай не принимать это близко к сердцу, мы просто будем друзьями. Может быть, что-то выйдет из этого, а может нет. В любом случае, я всегда буду твоим другом. Девушка улыбнулась:
– Спасибо, Джон.
– Все в порядке, – ответил он, чувствуя ком в горле.
Глава 12
Августина ужасно тосковала по внучке. Она любила Мору за ее прекрасный характер и веселое настроение, а Мора нашла в ней достойного учителя. Но тем не менее Августине часто слышались шаги Бонни или вдруг казалось, что в окне промелькнула светловолосая голова Бонни. Иногда она представляла, что они сидят у камина, читая или беседуя.
Лора была потрясена чеком, который она получила от дочери. Теперь она могла так пополнить приход церкви, что это заставило бы отца Джона как следует о ней подумать. Она уловила выражение, промелькнувшее на его лице, когда рассказывала о том, что ее дочь живет в благородной английской семье. В этом взгляде угадывались любопытство, зависть и жадность.
– И они очень богаты? – спросил он.
– Да, – подтвердила Лора. – У всех английских аристократов водятся денежки, – добавила она с высокомерной небрежностью.
– Я думаю, миссис Фрейзер, ваша дочь будет очень счастливой.
Потом отец Джон «переваривал» эту новость в своем доме на Терминус-Роуд. Ладно, ладно. Маленькая Бонни Фрейзер со своими дивными глазами и длинными ногами еще может пригодиться. Может, стоит пока дружить с ее отвратительной мамашей? Он вышел в мрачную столовую и посмотрел на стены, заляпанные пятнами. Если Бонни удачно выйдет замуж, она наверняка будет помогать своей матери. Эта мысль не давала ему покоя. «Ее мать станет, возможно, поддерживать меня, и тогда я постараюсь убедить ее помочь церкви так, что епископ непременно пошлет меня в Рим. Я смогу работать в Ватикане и стану необходимым кардиналу». Теперь он представлял свое будущее не так уж мрачно.
Его тетя Аймин, которая пережила его мать и теперь занималась домом, вошла в комнату с большой миской рагу в руках. Это была полная ирландка с густой копной седых волос.
– Что ты улыбаешься? – спросила она, ставя рагу на стол так, что брызги от него полетели в разные стороны.
Отец Джон еле удержался от того чтобы не сморщиться от отвращения. Это «ирландское рагу» состояло из кусков непонятного происхождения, которые плавали в бульоне, покрытом слоем жира.
– Дела идут на лад, – сказал он, улыбаясь.
– Слава Господу, – она сложила руки.
– Не Богу, – пробормотал он, когда тетушка вышла. – Спасибо миссис Лоре Фрейзер и ее отвратительным признаниям.
Все остальное время он провел в мечтах, представляя себе маленькую комнатку в шотландском стиле, украшенную золотом и мрамором. Столик, стоявший перед ним, был сделан из оникса и перламутра. Модная посуда из прозрачного жадеита, [4]4
Жадеит – минерал ( прим. пер.).
[Закрыть]была привезена из Китая. Ложки с гравировкой входили в набор, вывезенный из Франции во времена Французской революции. Он так ясно видел все это. Капельки пота выступили над верхней губой. Он никогда не был священником по призванию, сейчас он сделал свой выбор, понял, к чему лежит его душа, которую он прятал под черной одеждой. Он, как и многие священники до него, выбрал богатство, политическую власть, а не Бога.
Лора была удивлена тем, как внимательно слушал отец Джон ее очередное признание.
– Что же произошло потом?
– Он… – Лора была смущена. Она не ожидала, что отец Джон заинтересуется. Обычно в этом месте он прерывал ее, отпускал грехи и налагал епитимью. – Он избил меня.
– Как он это делал?
– Палкой с расщепленным концом, – быстро нашлась она. – Кровь текла по моей спине. Я чувствовала, как ею пропитывается моя одежда. Я молила его прекратить, но напрасно.
– Да, продолжайте, дитя мое.
– Затем он… – Лора напрягла ум, – стянул мои трусы и сделал со мной такое, что я потеряла сознание. Когда я пришла в себя, пол был залит кровью. Он ушел через открытое окно.
Отец Джон почувствовал усталость. «Откуда она только берет эту чушь?» – он снова отпустил ей грехи и ждал, когда она уйдет.
– Отец, – тихо произнесла Лора, – эти деньги я получила от дочери и хочу, чтобы вы их взяли. У меня достаточно денег на мирские нужды. – Она просунула деньги под решетку.
Отец Джон взял конверт в руки и открыл его. Там лежала толстая пачка денег. Он слышал, как Лора ерзала в исповедальне, и заколебался. Затем, решившись, сказал:
– Спасибо, дитя мое. Ваша добродетель будет оценена Господом.
«Ну уж нет, – подумала Лора. – Моя добродетель будет оценена гораздо раньше».
Она вышла на улицу, чувствуя себя счастливой.
Отец Джон пересчитал деньги. Там оказалось более двух тысяч долларов. «Неплохо, – подумал он. Все оказалось гораздо проще». На следующий день после службы отец Джон, одетый в строгий серый костюм, пошел в банк, где открыл счет на имя Джеймса О'Мелли. Ему нравилось это небольшое греховное приключение. Мир вокруг него жил обычной жизнью, а отец Джон чувствовал себя всемогущим. У него появились деньги, которые давали ему власть. Он решил пообедать в ресторане и выбрал самый дорогой. Отец Джон заказал бифштекс и бутылку красного вина. Ему обязательно нужно теперь научиться жить так, как живет кардинал в Риме.
Глава 13
Бонни стало невыносимо в доме Бартоломью. Семья жила в постоянном напряжении из-за вспыльчивого характера Саймона. Джон, понимая, как неловко Бонни чувствует себя в их семье, предложил ужинать где-нибудь в городе. Эта идея напугала Бонни, так как она раньше почти не бывала в ресторанах. Августина тоже очень редко выезжала куда-нибудь на ужин. Она предпочитала не тратить деньги на ресторан, если дома еда гораздо вкуснее. А у друзей Бонни в университете на это просто не было денег, так что она знала толк только в гамбургерах.
«Le Cadeau» быстро стал любимым местом Бонни в Лондоне. Столы здесь были накрыты розовыми клетчатыми скатертями. На каждом столике в стеклянной вазе стоял букетик васильков. Свежая невинность розового и голубого придавала пище утонченный вкус. Официант, увидев восторг Бонни, решил сделать ее первый вечер в ресторане незабываемым. Кроме того, Джон был его постоянным посетителем. «Ну как же она красива. Как лебедь». Он вспомнил свой родной дом, реку, но быстро взял себя в руки.
– Вы будете делать заказ сразу? – спросил он Джона по-английски с мягким французским акцентом.
Джон улыбнулся.
– Что вы порекомендуете, Пьер?
Пьер оторвал взгляд от стройной, в сером платье, фигуры Бонни.
– У нас есть морские ежи в соусе с шампанским и отличный лосось.
– Хочешь попробовать морских ежей? – спросил Джон.
Бонни кивнула. Ее маленькие серьги с изумрудами переливались на свету.
– А еще принесите лосося.
– Из Шотландии, – вставил Пьер, – пойман сегодня утром. Как вам его приготовить?
Джон ненадолго задумался.
– Отварите в белом вине. А ты хочешь попробовать зелень?
– С удовольствием, – ответила Бонни.
– Хорошо, – сказал Пьер, – сейчас я пошлю официанта, который выберет с вами вино, – и он удалился.
– Джон, какое облегчение чувствую я, сделав заказ.
– Ты не представляешь, какое облегчение быть с женщиной, которая хочет есть. Я привык к таким, кто всегда заказывает салат и бутылку минеральной.
Бонни засмеялась.
– Я не волнуюсь насчет своего веса, но если бы меня это волновало, я предпочла бы стать толстой, чем обходиться без еды. Моя бабушка говорит, что пища продлевает другие удовольствия.
– Как насчет вина?
Бонни нахмурилась.
– Я не разбираюсь в вине. Моя мать так много пила, что я решила никогда не прикасаться к этой гадости. Но недавно моя бабушка открыла несколько бутылок вина. Мне понравилось легкое фруктовое.
– Ладно, – Джон посмотрел на список вин. – Мне кажется, подойдет «Белый Эрмитаж».
– Я сейчас охлажу для вас бутылку, – сказал официант, взяв список из рук Джона.
Бонни расслабилась и оглянулась. Посетители были поглощены разговорами. Она заметила парочку, которая даже не прикоснулась к еде. Они смотрели друг другу в глаза и что-то говорили. Здесь, в переполненном ресторане, они очутились на верху блаженства. Переполнявший их восторг не пропускал звона тарелок и стекла.
– Бонни, – она услышала голос Джона, – что случилось? У тебя вид тоскующего ребенка, который что-то потерял.
Бонни вздохнула.
– Нет, Джон, я ничего не потеряла. Я просто никогда ничего не находила. Ничего, что искала.
– А что ты ищешь, Бонни?
– Не могу объяснить, но, мне кажется, сразу узнаю, когда найду это. Всю свою жизнь я жду… Я как спящая красавица, а надо только сбросить сон и жить с открытыми глазами. Я хочу пережить все яркие волнующие моменты и не смогу довольствоваться чем-то меньшим, – голос девушки звенел.
Джон, слушая ее, забыл о сдержанности.
– Моль, которая летит навстречу пламени, погибает.
– Да, но есть, по крайней мере, хоть одно мгновение, которое незабываемо. – Она замолчала. Она вдруг осознала, что все смотрят на нее. – Я не знаю, что со мною происходит. Мне кажется, я стала другой в последнее время.
В дальнем углу за столиком сидели красивый узкоглазый мужчина и бледная женщина в дорогом платье. Она смотрела на мужа.
– Моль на пламя, – сказала она.
Он слабо улыбнулся:
– Вини во всем себя. Ты вышла за меня замуж. Нужно было слушать свою мать.
Женщина опустила глаза.
– Я помню, когда я была такой же молодой, тоже искала любовь, которая поглотила бы меня. – Она вздрогнула.
– Пойдем, дорогая? – спросил муж. Он учтиво подал ей руку.
Бонни не видела, как женщина бросила на нее грустный взгляд, когда они выходили из ресторана.
Наконец Пьер принес еду для Бонни и Джона.
– Извините, мы немного задержались с приготовлением морских ежей. До приготовления их хранят живыми, и требуется время, чтобы очистить их от панциря. Ежей нужно есть только свежими, иначе они теряют вкус. Надеюсь, вам понравится.
Бонни посмотрела на деликатес розоватого цвета, залитый соусом. Она уже пришла в себя. Она была спокойна и рассудительна. Они с Джоном ели молча. Пища была экстраординарной. Шампанское и морские ежи создавали такой вкус, который Бонни не с чем было сравнить.
– У меня такое ощущение, будто во рту целое море, пронизанное лучами солнца, – сказала она Джону.
– Боюсь, я немного прозаичен, но я люблю приходить сюда. И мне нравится здесь с тобой. Но не позволяй себе так тревожиться, я больше не стану приставать к тебе. Я начинаю понимать, что я тебе не пара. Я не могу все время жить в такой напряженности, о которой ты говорила. Но, – добавил он очень серьезно, – я всегда буду с тобой. Не забывай этого, ладно?
Бонни кивнула.
– Спасибо тебе, Джон. Приятно знать это.
Пьер убрал их тарелки.
– Лосось, – объявил он и поднял серебряную крышку, а там на блюде с петрушкой и тонко нарезанными дольками огурца лежала самая лучшая рыба, которую Бонни доводилось видеть. Рыба выглядела так, будто готовилась к этому моменту всю свою жизнь. Пьер отрезал два кусочка от середины и два от хвоста. Заметив удивление девушки, он улыбнулся.
– Многие думают, что середина рыбы – самое вкусное. В какой-то мере да. Но хвост более жирный, поэтому мы подаем посетителям по два лучших кусочка от разных частей.
– Вот видишь, Бонни, Уинни и Пьер сделали меня гурманом.
– Благодарю Бога за это. Без тебя я бы этого ничего не попробовала. Скажи, у твоего отца всегда был такой характер?
Джон нахмурил брови.
– Видишь ли, джентльменов учат так себя вести. Если у него нет того, что он хочет, он приходит в ярость, пыхтит, готов разнести весь дом. Но на самом деле всем правит мать.
Бонни удивилась.
– Это так. Все мы, один за одним, восставали против отца. Но я не помню, чтобы кто-нибудь ругался с матерью, даже Тереза. Я знаю, что Тереза будет спорить, но мать, заняв твердую позицию, всегда ставит ее на место, вот и все. Она побеждает. Последи за отцом, когда в следующий раз он будет что-нибудь говорить. Он доводит себя до ужасного состояния, но всегда глазами следит за матерью. Если она посмотрит как-то по-особому, он тут же умолкает. Ничто другое не может его остановить, даже немецкие танки. Он очень ценит и уважает мать. Он боготворит землю, по которой она ходит. Но он скорее умрет, чем признает это. Я видел однажды в Саффолке, как в саду он взял мать за руку. Когда он заметил меня, то покраснел, а затем орал целую неделю, что я за ним подсматриваю.
Бонни улыбнулась.
– Я рада, что ты рассказал мне об этом. Я помню ужасные сцены, когда ругались мои родители, и с тех пор я боюсь, когда кричат.
– Не бойся отца. У него золотое сердце. У него было ужасное детство, и из-за этого ему трудно проявить свои чувства. Ему нравится быть похожим на своих друзей, которые сидят в клубах и делают вид, что они сварливые старики с плохими характерами. Но запомни, несмотря на это, большинство из них правит империей бизнеса. Отец хорошо учился в Оксфорде, и он совсем не такой глупый, как хочет казаться.
– Среда – точно не мой день.
Тереза стояла на стуле, а Бонни подкалывала край ее нового платья.
– Не говори ерунду. Еще три дня, и он приедет.
Тереза сверху посмотрела на Бонни.
– Энгусу тридцать два года, но я не думаю, что он когда-нибудь серьезно относился к женщинам.
– Может, ему женщины и не нравятся, – Бонни сжала губами иголки, которыми подкалывала платье. – Моя бабушка не любит мужчин. Она говорит, что только с двумя можно было разговаривать, с ее отцом и сыном.
– Ас отцом Энгуса что-то неладное. Он уединился в родовом поместье в Шотландии. Анжела рассказывала, что с ним постоянно находятся двое слуг мужского пола. Совсем сдвинулся.
Бонни передернуло.
– Господи, как ужасно. Я всегда считала, что аристократы держат свои тайны под семью замками, но никогда не верила в это.
– Да, – сказала Тереза. – И не только за семью замками. Мы всегда хранили тайны там, где их никто не может увидеть или услышать, а сейчас мы доверяем их медикам.
Бонни подумала, что она шутит.
– Нет, я серьезно, – сказала Тереза. – Посмотри на мою подругу Марту. Она из сказочно богатой семьи, но у нее полная потеря аппетита. Это большое неудобство для всех. На семейном совете они решили заключить ее в тюрьму. Они подкупили психиатра, и сейчас у них нет проблем.
– Но это ужасно жестоко.
– Да, но ты должна помнить, что если принадлежишь к такой семье, как наша, от тебя ожидают подчинения. И если не соблюдать правил, тебе этого никогда не простят. Никогда. Если ты выйдешь замуж и брак окажется неудачным, тебе никто никогда не посочувствует. Вот так-то.
– Это значит, что когда ты выбираешь мужчину, ты связываешь себя пожизненным обязательством.
– Да. Когда Джейн Сторнуэй пыталась получить официальный развод, она не только потеряла детей, но никто даже не приглашал ее в гости. Не из-за развода, а из-за того, что она нарушила правила. Основное правило: в саду должно быть все совершенно и никто не позволит, чтобы там существовала какая-то улитка. А ты бы только видела ее мужа – Родни Сторнуэя. Огромная жирная улитка, да и только. Фу.
– Стой ровно, – скомандовала Бонни, – вот так. – Она воткнула последнюю иглу. – Слезай и посмотри.
Тереза спорхнула со стула и приземлилась на ковер.
Через мгновение в дверях появился Саймон Бартоломью.
– Тереза! – прорычал он. – Что за… Тереза! – уже неуверенно пролепетал он.
Она улыбнулась ему.
– Тебе нравится мое платье, папуля?
Она медленно повернулась, а пышная юбка взлетела и слегка поднялась на сквозняке. Бонни собрала волосы и сделала из них пышную прическу: золотая заколка сдерживала густую черную копну. Плечи были оголены. Нежная белая кожа контрастно выделялась на красно-золотистом шелке. Платье было присобрано и подчеркивало талию девушки, а благородные складки ниспадали к ногам.
– Великий Боже! – Саймон откашлялся и подошел к дочери. – Я было подумал, что увидел свою маму. – Он взял ее руку. Его глаза были полны слез. – Она была такой красивой в молодости… – Но тут он взял себя в руки.
– Бонни сшила для меня платье.
– Хорошо, возможно, сэкономили пару долларов. Но прошу вас, не топайте, как слоны, когда я пытаюсь уснуть в библиотеке.
– Не будем, папа. – Тереза поцеловала его в щеку.
Взволнованный, он уставился на дверь.
– Боже мой, дитя мое. Не надо. – И он удалился в свое убежище.
– На самом деле он мягкий.
За два часа до отъезда на вечеринку к Сиборнам Бонни в последний раз придирчиво осмотрела парчовое платье.
– Мне необходимо ехать? – спросила она Терезу.
– Да, конечно. Я буду держаться за твою руку, а если стану вести себя слишком шумно, ты дернешь меня. – Тереза была непреклонна.
– Ну а если все будет нормально, можно я попрошу Джона, чтобы он отвез меня домой пораньше? Иначе мое скучное лицо тебе все испортит. Твой Энгус может подумать, что я какое-то стихийное бедствие из Америки. Еще наберешься от меня чего дурного. Это разобьет его надежды о рождении сына, и что тогда?
Тереза засмеялась.
– Всего пару недель в Лондоне, и с тобой уже весело. Теперь ты не такая отсталая, какой приехала.
Бонни посмотрелась в высокое зеркало в комнате Терезы. Несмотря на темные круги под глазами, ее, казалось, подхватил водоворот жизни. Бонни надела простое белое платье, которое сама сшила, и маленькое бриллиантовое колье на шею. Она посмотрела на ноги.
– Мой загар сходит.
– Ты всегда красива, ты такой родилась.
Бонни обняла Терезу.
– Все рождаются красивыми. Это находится внутри каждого из нас. Просто кому-то везет больше. Сегодня твой вечер, – напомнила она Терезе.
– О Боже, я так на это надеюсь, – сказала Тереза, садясь в машину. – Бонни, я хорошо выгляжу? Только честно скажи.
– Честно, да, – успокоила ее Бонни, – только запомни: прохаживайся медленно и не кричи. Если он пригласит тебя танцевать, не толкайся.
– Обещаю.
– Ладно, я присмотрю за тобой. А если я трону тебя за плечо, это значит, что ты говоришь слишком громко.
– Хорошо. Господи, я так нервничаю!
Дом на Кадоган-сквер поразил Бонни. Горничные в черных платьях принимали у гостей пальто. В большом мраморном зале в два ряда стояли лакеи. Зал украшали огромные колонны, а потолок был разрисован золотыми листьями. Богато украшенные двери вели в просторный танцевальный зал.
– Я даже не думала, что Сиборны будут устраивать такой роскошный прием, – прошептала Бонни.
– О да, это лучшая вечеринка года. Забыла сказать тебе, что мать Анжелы – не англичанка. Отец леди Сиборн был грязным торговцем и имел миллионы. Какой позор! А она еврейка. Лорду Сиборну было на все наплевать, и он женился на ней.
Бонни нахмурилась:
– Как ты думаешь, что чувствовал ее отец, когда она выходила замуж не за еврея?
– Даже забавно, что ты об этом подумала. Это было что-то удивительное. Ее родители страшно переполошились. И вот она выходила замуж за человека почти из королевской семьи, а ее отец, по сути дела никто, поносил Сиборнов.
Бонни была в восхищении. Она пыталась вспомнить мать Мици и представить, что сказала бы та в таком случае.
До того, как прозвучали их имена, Бонни увидела высокого черноволосого мужчину, разговаривающего с пожилой дамой у камина. Это было подобно электрическому разряду. У нее онемели руки и подкосились ноги. «Боже! Я увидела его! Он здесь!»
– Мисс Тереза Бартоломью и мисс Бонни Фрейзер, – объявил мажордом.
– Идем, Бонни, – нетерпеливо пробормотала Тереза, в то время как Бонни стояла, будто парализованная. – Идем, нам нужно поздороваться.
Бонни послушно кивнула. Они поздоровались с леди Сиборн.
– Тереза, – прошептала Бонни, – я увидела его.
– Кого?
– Мужчину, которого ждала всю жизнь. Он здесь. Я не могу в это поверить. – Бонни била дрожь.
– Эй, ты в порядке? Ты выглядишь так, как будто сейчас потеряешь сознание. Держись. Пойдем сядем. – Тереза медленно вела ее по залу, а Бонни искала того мужчину глазами. Вдруг Тереза потянула ее за руку.
– Смотри, – она наклонила голову вправо. – Это Энгус.
Это был тот самый незнакомец, которого приметила Бонни. Лицо Терезы озарилось радостью.
– Энгус! – окликнула она и исчезла в толпе. Назад она вернулась вместе с ним. – Энгус, хочу познакомить тебя со своей кузиной Бонни Фрейзер из Бостона.
Энгус протянул ей руку. Бонни смотрела в пол, не зная, что делать. Затем подала свою руку и взглянула в его глаза. Они горели на бледном лице, как огоньки, и Бонни растерялась. Она никогда ничего подобного не чувствовала ни к одному мужчине. Его пылкий взгляд сразу же напомнил Бонни ее отца. Боль от потери отца, которая сидела в ее сердце многие годы, сменилась другой болью – она знала, что Энгус принадлежит Терезе. Бонни осознавала, что не сможет предать свою подругу.
Энгус рассматривал незнакомую девушку. Высоко ценивший свою мать, он никогда еще не испытывал большого желания обладать какой-нибудь женщиной. Но теперь он впервые почувствовал необходимость не только обладать женщиной, но и затянуть ее в свою темную мятежную душу, душу человека, лишенного надежды на спасение. Он вспомнил эти слова. Их сказала проститутка из публичного дома в Риме.
– Вы собираетесь здороваться? – Тереза была сильно удивлена.
Бонни и Энгус стояли и молча смотрели друг на друга.
