Текст книги "В тени замка"

Автор книги: Эрин Пайзи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава 22

Поездка в Бостон оказалась очень приятной. Энгусу понравился дом. Он плавал на спине в огромном мраморном бассейне и глядел в потолок.

– Давай построим бассейн, как этот, – сказал он Бонни, которая сидела на краю.

– Ой, это будет замечательно. Мне так недостает бассейна!

Громко засмеявшись, он подпрыгнул, схватил Бонни за колени и стащил ее, отбивающуюся и кричащую, в воду.

«Какая прелестная приятная пара», – подумала Августина. Она увидела их во время купания. – «Как он заботится о ней. Никогда ее не оставляет».

– Пора обедать, – крикнула она с улыбкой.

Энгус вышел из воды, отряхнулся.

– Мы сейчас придем, – он помог Бонни выбраться из бассейна. – А что у нас на обед?

– Жареный барашек.

– Замечательно. У вас, вероятно, огромное хозяйство.

Глаза Августины сверкнули.

– А вы, молодой человек, не должны растрачивать свое обаяние на пожилых дам.

– Августина, вашей красоте время не грозит. Женщина, как вино, только хорошеет с годами.

Августина была приятно польщена.

– Да ну вас обоих.

Она задумчиво посмотрела на них. «Такой страстный молодой человек, – думала она, – такой волнующий. Счастливая Бонни». Она медленно побрела в столовую.

Лора была заинтригована Энгусом. Она заказала им тот же отель, где останавливались они с Джеймсом, когда приехали в Мерилл. Это был обычный отель, но в Мерилле он считался самым лучшим. Она объяснила Энгусу и Бонни, что в ее маленьком доме им будет неудобно.

– Надо переселить твою мать в дом поприличнее, – сказал Энгус. Он подумал, что Лора живет в лачуге.

Бонни посмотрела на него.

– Знаешь, у нее очень милый домик.

Скоро Энгус распознал в Лоре родственную душу.

– Ну, посмотрим, – сказал он себе.

Энгус был мил с Лорой и очень вежлив со священником. Его удивили раболепные манеры отца Джона во время службы. Энгус наблюдал за Лорой и отцом Джоном и молча улыбался. Итак, она «охотится» за священником. Она нисколько не изменилась, что бы Бонни ни говорила. Женщины не меняются. Энгус не слушал службу. Он посмотрел на Бонни, которая пела гимн, забыв обо всем на свете. Она пела с радостью. Здесь, в Мерилле, городе, который оставил столько грустных воспоминаний в ее жизни, она была теперь с любимым человеком.

Энгус заметил, что Лора тоже пела с большим чувством. Ее дочери крупно повезло. Она не только посмотрит мир, но и отвалит достаточно денег, чтобы своей щедростью удержать отца Джона в церкви. Отец Джон, в свою очередь, был так ей благодарен, что вынужден повиноваться.

Лора посмотрела на Энгуса. Между ними стояла Бонни. Лора улыбнулась ему, и они обменялись взглядами. Обоим все стало ясно – будто ворота ада открылись перед ними. Лора вздрогнула. «Бедная Бонни, – подумала она. – Это же сущий дьявол». Она опустила глаза к служебнику и начала отчаянно молиться.

Мици обрадовалась, увидев Бонни и Энгуса. Она суетливо бегала по гостиной, в которой пахло отполированной мебелью и вкусной пищей.

– Вот, Энгус, попробуй пудинг. Дети так его любят.

Энгус бросил отчаянный взгляд на Бонни, когда Мици поставила перед ним тарелку.

– В чем дело? Разве у них в Шотландии нет пудинга? – спросила Мици.

Бонни заметила, что Энгус начинает нервничать.

– Ты привыкнешь к Мици, – сказала Бонни, смеясь.

– Это правда, – подхватила Мици, – не обращай на меня внимания. Заставляя человека есть, мы тем самым выказываем симпатию к нему.

Энгус улыбнулся.

– А ты не говорила, что он такой симпатичный, – сказала она Бонни.

– Мама говорит, что Джейн Эшли вышла замуж, – сказала Бонни.

– Да. А помнишь Майкла Эдвардза? Он тоже женился. На той маленькой мышке Каролине.

– Да, – Бонни нахмурилась, пытаясь вспомнить Каролину.

Макс выбрал момент и схватил пудинг Энгуса своей маленькой ручкой.

– Убирайся, – фыркнул Энгус.

Он посмотрел на Бонни и увидел удивление на ее лице, затем положил вилку и посадил Макса на колени. Энгус попытался играть с ним, но мальчик, напуганный такой злостью в голосе, начал хныкать.

– Дети меня не любят, – беспомощно сказал Энгус.

Бонни взяла Макса к себе и успокоила его.

– Подожди, будут у нас свои дети, – сказала она.

– Я не хочу детей. Я никогда не хотел детей, – Энгус внимательно посмотрел на Бонни.

Мици улыбнулась.

– Не волнуйся. Ты не первый мужчина, кто говорит это. Но все любят своих детей. – Она благожелательно посмотрела на Энгуса. – Кто же не любит детей?

Энгус уставился в одну точку. Его лицо побелело, глаза ожесточились.

– Ты никогда не знала моего отца, – сказал он. В его памяти всплыли цепкие пальцы отца и его противный рот.

Бонни нежно взяла его за руку.

– Дорогой, нам нужно идти. Мы должны успеть на самолет в Бостон.

Энгус кивнул. Он пытался овладеть собой.

– У нас не будет детей, ладно? – сказал он в такси по дороге в отель.

Бонни вздохнула.

– Энгус, мне хотелось бы иметь детей. Много. Представь маленького мальчика, который будет похож на тебя.

– Нет, Бонни. Нет. Я не хочу детей.

– Почему? – Бонни была очень удивлена. – Ты будешь замечательным отцом.

– Я последний из рода Макфирсонов. – Он посмотрел в пол, нахмурился. – Мы очень плохие. У нашей семьи ужасная история. Пусть она лучше закончится на мне. – Он серьезно посмотрел на Бонни. – В любом случае, я не хочу тебя ни с кем делить, даже с детьми.

Бонни неуверенно улыбнулась.

– Думаю, если ты так яростно не хочешь детей, мне придется это принять.

– Да, именно так, яростно. Я не хочу детей. Никогда.

– Ладно, – сказала Бонни, – решено.

Но в глубине сердца она знала, что придет и ее время. Счастливый брак превратит Энгуса в другого человека. Она пока подождет.

Бонни с Энгусом вернулись в Бостон, но ему было явно скучно.

– А бостонцы занимаются спортом? – спросил он, сидя рядом с Бонни в ее самом любимом месте города – во дворе Бостонской публичной библиотеки.

– Да, летом – футбол, зимой – баскетбол в Бостон-гарден. И еще хоккей. Знаешь, что, – оживилась Бонни, – если ты хочешь посмотреть хоккейный матч, поедем в Браун, мой университет, и посмотрим игру университетской команды. К тому же посмотришь, где я училась.

Энгусу был совсем не интересен университет, но ему понравилась идея посмотреть матч.

– Если тебе доставит удовольствие, – и он чмокнул ее в щеку.

Провиденс в Род-Айленде был всего лишь в часе езды на поезде от Бостона. Но Энгус, тем не менее, предпочел самолет, думая о том, что это будет быстрее и более комфортабельно. Однако самолет оказался маленьким и неудобным, к тому же в нем было полно народу. Наконец, он приземлился в хмуром Провиденсе. Дорога из аэропорта в город была долгой и скучной. Маленький город утопал в тумане, который поднимался от залива. Энгус уже презирал этот город.

Они оставили вещи в номере отеля «Балтимор», взяли машину напрокат и поехали в университет.

Энгуса раздражала игра и толпа зрителей. Бонни же, наоборот, наслаждалась каждой минутой. Когда третий период подходил к концу, форвард команды Брауна забил гол в ворота соперников и вывел свою команду вперед.

– Эй! – кричала Бонни. – Давай! Давай!

Вдруг чья-то рука легла ей на плечо. Энгус резко обернулся, Бонни тоже. Это был Майкл Эдвардз со своей женой Каролиной.

– Привет, Бонни! Как приятно тебя видеть! – сказал Майкл.

Бонни улыбнулась.

– Майкл, мы как раз недавно о тебе говорили. Вот. Познакомься с Энгусом. Мы обручились и скоро поженимся.

Майкл переложил банку пива из левой руки в правую и энергично пожал руку Энгуса.

– Приятно познакомиться, – добродушно сказал он. Повернувшись к жене добавил: – Это Бонни и, кажется, ты сказала Энгус?

Каролина кивнула.

– Мы когда-то учились с Бонни.

Энгус ничего не слышал. Он ненавидящим взглядом смотрел на Майкла.

– Итак, – сказал Майкл, – наконец-таки кто-то разбудил спящую принцессу и предъявил на нее свои права. – В его голосе прозвучала такая тоска, что Бонни поразилась.

– Идем, – Энгус встал. – Мне все надоело.

– Ой, извини, – Бонни быстро встала.

Энгус выскочил из зрительного зала. Вопли и крики публики остались позади, когда он выходил на улицу. Он шел к стоянке не говоря ни слова; Бонни, затаив дыхание, пыталась не отставать. На обратном пути Энгус вел машину сам.

– Мы разобьемся! – воскликнула Бонни, прижимаясь к сиденью, когда Энгус проехал на красный свет на Норе Мейк-Стрит.

– Нет, – спокойно сказал Энгус. – Но я убью этого ублюдка Майкла.

– Почему? – поразилась Бонни. – Что же такого сделал Майкл?

– Он влюблен в тебя. – Он посмотрел на Бонни. – А ты влюблена в него?

– Не глупи, Энгус. Я знаю Майкла с детства. Мы выросли вместе в Мерилле. К тому же, он женат.

– Это никогда не останавливало мужчин.

– Послушай, если бы я хотела быть с Майклом, я бы это сделала еще во время учебы. Но я этого не сделала. Я выбрала тебя.

– Не говори мне о том, что было до меня. Я не хочу слышать ни о каких грязных подробностях.

– Энгус, – Бонни поняла, что спорить бесполезно, – Энгус, не злись, пожалуйста. Нам так хорошо вместе. Жаль, что тебе не понравилась игра. Обещаю больше тебя ни во что не втягивать. Хорошо?

Энгуса невозможно было успокоить. Он хлопнул дверью машины, которую остановил у отеля, и ворвался в вестибюль. Бонни бежала за ним следом.

– Ты поужинаешь в своей комнате. Я ухожу.

Бонни знала, что дальнейшая дискуссия только усложнит обстановку – он полезет в драку. Ей совсем не хотелось драки.

– Ладно, – спокойно сказала она. – Уходи. Я буду спать, – Бонни улыбнулась. – Спокойной ночи, дорогой. – Она положила руку на его плечо, придвинулась к нему.

Он сбросил ее руку.

– Увидимся за завтраком, – бросил он через плечо.

Бонни содрогнулась.

После того, как Энгус вышел из отеля, он еще целый час бродил по морозу. Он знал, что ему нужно напиться или подраться с кем-нибудь. Он шел, сжав кулаки, и смотрел на прохожих, ожидая, что кто-нибудь заденет его или задержит взгляд на его лице. Энгус был на взводе, ему необходимо было «разрядиться». Все разрешилось, когда он подошел к автостанции и увидел большую неоновую рекламу. «Бокс на всю ночь», – прочитал он.

Энгус заплатил за билет и прошел в зал с ярко освещенной ареной. Впереди на скамье сидели боксеры, ожидая своей очереди. Энгус пробрался поближе и подсел к ним, с удовольствием вдыхая тяжелый запах пота. «Вот это настоящие мужчины», – подумал он. Вскоре первая пара поднялась на ринг. Толпа ревела от восторга, приветствуя черного, как смоль, боксера. Несмотря на свои двести пятьдесят фунтов веса, он легко передвигался по арене. Его противник, коренастый, с бледной кожей и рыжими волосами, хмуро смотрела на публику, довольную, что есть над кем поиздеваться.

Прозвучал сигнал, и матч начался. Энгус трепетал. Он ревел вместе с толпой. Он ожил и с удовольствием смотрел, как после шестого раунда у негра из раны над глазом хлестала кровь.

– Бей его! – прокричал Энгус.

И как будто следуя его совету, белый осыпал его градом ударов с новой силой. Ослепленный потоком крови, которая заливала лицо, негр оказался не в состоянии уклониться от мощного удара в пояс. Он грузно шлепнулся на пол.

– Нарушение! – ревела толпа. – Нарушение! Слишком низкий удар.

Вдруг Энгус взбесился. Тот, за кого он болел, дрался нечестно. Он нанес удар слишком низко. Энгус вскочил с места и побежал к рингу. Он заорал на судью, который пытался вместе с двумя тренерами оттащить белого от скорчившегося на мате тела.

– Проваливай отсюда, – рявкнул он на Энгуса, но тот стал взбираться на ринг. Чьи-то руки тянули его назад. Повернувшись назад, Энгус увидел огромного полного решимости мужчину, рука которого цепко держала его воротник.

– Сядь ты, ублюдок, – сказал мужчина. – Сядь, а не то я заставлю тебя сесть.

Энгус ухмыльнулся.

– Это мы еще посмотрим, – с угрозой ответил он.

В следующую минуту Энгусу показалось, что его сбил скорый поезд, и это привело его в ярость. Он бросился на обидчика. Они сцепились и молотили друг друга, пока их не растащили зрители.

– Выбросьте их, – твердо сказал судья крепко державшим их вышибалам.

Энгус улыбнулся. Ему стало лучше, намного лучше. Отделавшись от вышибал, он пожал руку своему противнику.

– Идем, покажешь мне, где тут можно выпить?

– Конечно. Я знаю такое местечко. – Они вышли в слякоть зимней ночи.

– Что случилось с твоим лицом? – спросила Бонни за завтраком.

– Да ничего, – солгал Энгус. – Я споткнулся о пожарный кран, упал и ударился о тротуар.

Бонни радовалась, что у Энгуса было хорошее настроение.

– Давай поедем в Бостон сегодня. Я попрощаюсь с бабушкой, и вернемся в Лондон.

Энгус был счастлив. Кроме омаров в баре на причале, ему ничего в Бостоне не понравилось. Он посмотрел на Бонни.

– Собирайся, уедем днем. Только поездом, не хочется лететь опять в этом ужасном самолете.

Она улыбнулась.

– Хорошо, и я позвоню, чтобы на вокзале нас ждала машина.

Вернувшись в Лексингтон, Энгус продолжал очаровывать Августину. Перед их отлетом Августина пообещала, что приедет в Англию вместе с Морой.

– Приезжайте на неделю раньше свадьбы, чтобы мы выбрали Море платье. Потом мы поедем в Драмосси, отдохнем, а в субботу наступит самый прекрасный день в моей жизни, – Бонни посмотрела на Энгуса.

Он улыбнулся:

– Кого еще ты хочешь пригласить?

– Конечно, маму! Могу поспорить, что она захочет взять с собой отца Джона. Еще бы мне хотелось пригласить Мици и ее семью. Ее мать всегда была так добра ко мне.

Энгус был само великодушие. Его уже утомила спокойная жизнь у Августины, где он наслаждался роскошью ее дома.

– Это отличная идея, Бонни. Приглашай столько гостей, сколько тебе захочется. Нужно сказать миссис Тернер, чтобы она все организовала через моего агента.

– Спасибо, Энгус, – радостно сказала Бонни. – Ты такой щедрый.

«Я куплю дом побольше», – подумал он.

– Я куплю тебе дом в подарок, – сказал он.

Бонни удивилась:

– Но ты же потратил столько денег на мою комнату.

– Верно, но мне хочется жить на набережной.

– Как здорово! Ночью река такая красивая.

Энгус нахмурился.

– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросил он.

– Меня однажды туда возила Тереза.

(«Боже мой, мне его лучше не расстраивать?»)

– Поиграем в бридж? – вдруг спросила Августина.

– Хорошая идея. Я пойду и все приготовлю, – ответила Мора.

Когда Бонни попрощалась с бабочками в теплице, она увидела, что за ней идет Мора.

– Бонни, – сказала она, – пойми меня правильно, ведь ты здесь последний день, – она колебалась.

– Говори, Мора. Что тебе беспокоит?

– Мне нравится Энгус. Но я чувствую, что он опасный человек. Я вчера вечером наблюдала за ним во время ужина. Его настроение меняется, как ветер. Сначала он был счастлив, потом что-то случилось… Он начал злиться…

Бонни немного помолчала. Она обняла Мору, и они вместе пошли домой.

– Ты права, Мора. У него быстро меняется настроение, он собственник. Но это потому, что он сомневается во всем. У него было ужасное детство. Он рассказал мне о своем отце. Должна сказать, что несколько раз видела лорда Макфирсона в замке со слугами и, честно сказать, ужаснулась. Я знаю, что Энгус изменится, если он на самом деле поверит, что я его не предам.

Мора не была в этом уверена.

– Бонни, люди так сильно не меняются, если только они сами не хотят измениться. Мне жаль отца Энгуса, но плохое детство – не оправдание его поведения. У большинства людей было плохое детство. С чего ты взяла, что Энгус изменится?

– Моя мать изменилась.

Мора видела, что напрасно тратит слова.

– Хорошо, хорошо. Я уверена, что ты права, Бонни. Но будь осторожна.

Они вошли в холл, держась за руки. Там Энгус нетерпеливо ждал Бонни.

– Ты опоздала на десять минут.

Бонни улыбнулась.

– Я только сбегаю и поцелую на прощанье бабушку.

– У нас нет времени, – зло сказал он.

– Я вернусь через минуту. – Она побежала наверх.

– До свидания, бабушка, – сказала Бонни, целуя ее. – Увидимся в апреле.

Августина улыбнулась.

– Ты выбрала себе красивого мужа. – Она была очарована Энгусом. – У него прекрасные манеры, и он просто без ума от тебя.

Бонни кивнула.

– Я должна бежать. Он не любит ждать.

Она сбежала вниз по лестнице, поцеловала Мору и прыгнула в машину. Когда Энгус злился, он становился похожим на маленького обиженного ребенка. Его нижняя губа выдвигалась вперед, глаза были опущены. Бонни, вместо того чтобы злиться, всегда защищалась.

– Извини, что заставила тебя ждать, Энгус. Я знаю, что ты не любишь, когда я опаздываю. Я больше не буду.

– Не в этом дело, – ему было приятно то, что она извиняется. – Я не хочу, чтобы эта лесбиянка была твоей свидетельницей.

– Энгус, – Бонни вдруг рассердилась. – Возьми свои слова назад. Мора не лесбиянка. Она моя подруга. И даже если бы она была лесбиянкой, я все равно хочу, чтобы она была моей свидетельницей.

Энгус никогда раньше не видел, чтобы Бонни злилась. Он понял, что зашел слишком далеко. Он усмехнулся:

– Ладно, если ты настаиваешь. Пусть будет так, но не жди, что я буду любезен с ней.

Бонни все еще сердилась.

– И не жди, что Мора будет любезна с тобой.

– Я знаю. Меня не очень любят.

Бонни почувствовала себя виноватой.

– Нет, Энгус, ты восхитителен.

Она была рада тому, что стекло между ними и водителем было поднято и водитель не слышал их беседу. К Энгусу вернулось хорошее настроение.

Глава 23

Бонни понравилась ее новая спальня. Зейкервель гордо расхаживал вокруг нее.

– Ну не умница ли я?

Бонни обняла его.

– Конечно, да. А Энгус говорил тебе? Мы покупаем новый дом.

– А, опять.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, он всегда покупает дома. Но не волнуйся. Вы туда не переедете. Такие мужчины, как Энгус, привыкают к одному месту. Они никогда не бросают свои берлоги. Ему быстро все надоедает, и если он не путешествует, то покупает дома или лошадей. Затем он их продает или раздаривает. Но это неважно. Расскажи о вашей поездке.

Бонни подробно рассказала о поездке в Америку.

– Ты учишься, Бонни, – сказал Зейкервель, после того как она описала, как вел себя Энгус на хоккейном матче. Он серьезно посмотрел на нее. – Жить с Энгусом – это все равно, что быть рядом с непредсказуемым животным. Если ты не будешь следить за тем, что делаешь, то будешь в большой опасности.

Девушка молчала, ее голубые глаза рассматривали озабоченное лицо Зейкервеля.

– Я знаю, – сказала она, – и после того, как провела несколько недель с Энгусом, поняла, почему все пытаются предостеречь меня. Я все это понимаю. Но они не могут видеть, какой он добрый внутри. – Она подняла брови. – Сколько невест идут к алтарю девственницами из-за того, что на этом настаивает жених?

– Как благородно с его стороны. – Зейкервель был в затруднительном положении. «Я ведь не могу сказать ей, что он ненавидит заниматься любовью с женщинами?» – спрашивал он себя.

– Опять сплетничаете? – Энгус вошел в комнату. – Зейкервель, я хочу купить большой дом на набережной. Я хочу большую оранжерею и бассейн.

Зейкервель обрадовался:

– Я знаю такой дом. Тебе понравится.

Энгус широко улыбнулся.

– Энгус, ты так ничего и не сделал с этим дурацким сломанным зубом.

Энгус улыбнулся снова.

– Я и не буду ничего делать. Мне нравится иметь небольшой изъян.

Зейкервель бросил быстрый обеспокоенный взгляд на Бонни, но она предпочла мило улыбнуться Энгусу.

– А мне нравится, как ты выглядишь. Это делает тебя особенным, Энгус. – Она поцеловала его в щеку. – А что случилось с твоим зубом?

– Несчастный случай в мои шальные годы. Но с этим покончено. – Он улыбнулся Бонни. Только Зейкервель не улыбался. – В любом случае, – Энгус повернулся к Зейкервелю, – поедем покупать этот дом прямо сейчас.

Они стали составлять план действий.

Бонни позвонила Терезе сразу, как только передохнула от полета.

– Как ты думаешь, могу я попросить сэра Саймона быть моим посаженым отцом?

Тереза засмеялась.

– Не знаю. Отец ужасно относится к Энгусу. Я спрошу маму, подожди. – Она побежала по коридору, затем через минуту взяла трубку. – Мама говорит, что отец согласится с радостью, и говорит, чтобы ты приехала. Она поможет тебе со всеми приготовлениями.

– Большое спасибо, Тереза. Я так об этом беспокоилась. У меня нет ни малейшего представления, как все это делается.

Тереза фыркнула.

– Зато мама очень рада. Она говорит, что это будет для нее тренировка перед моим замужеством. Сирил и Мэри собираются венчаться в синагоге, и отец говорит, что даже стадо диких кабанов его туда не загонит. Хотя он сдастся. Поломается день или два, но он любит Мэри.

Бонни засмеялась.

– У них будет настоящая еврейская свадьба.

– Да. Мэри берет уроки иврита и учится всему. Она перейдет в другую веру. – Тереза захихикала. – Мэри выходит замуж перед тобой. Ты уже наметила дату?

Бонни задумалась.

– Я думаю, что весна в Англии – самое прекрасное время. Я спрошу Энгуса и сообщу тебе.

– Тебе нужно будет составить список, что дарить. – Тереза явно наслаждалась, – иначе у тебя будут тысячи ненужных серебряных кухонных безделушек.

– Думаю, что нам ничего не нужно, – Бонни вспомнила, сколько посуды у Энгуса дома.

– Это неважно. Составь список, а потом отдашь все это на благотворительность.

– Ладно, – сказала Бонни, – я засыплю какой-нибудь благотворительный фонд своими свадебными подарками.

– Да не просто благотворительный фонд, дурочка. В Англии все пожертвования сначала идут животным, а что остается – людям.

– Конечно, дорогая, я забыла про это.

– Кстати, мне не следовало бы это говорить тебе, но Джон решил подарить тебе Моргана.

– Тереза, он рассердится из-за того, что ты сказала мне это.

– Я знаю, – безразлично заявила она. – Он учит Моргана рычать, когда произносят «Энгус».

– Ну и ну, – засмеялась Бонни.

– Джон очень хорошо к тебе относится.

– Знаю, и я тоже. Мне очень хочется получить Моргана в подарок. Надеюсь, что Энгус полюбит его. Тереза, мне нужно идти. Можно я приду к вам на следующей неделе?

– Ладно. В среду в четыре. Проведем организационное собрание вместе с Мэри, Паулиной и мамой.

– Прекрасно. Очень хочу вас снова увидеть. И Моргана тоже. – Она положила трубку.

«Так много дел», – подумала она.

Следующая среда была первым днем, когда собралась вся семья. Мэри и Сирил сидели рядом, как голубки. Сирил приходил каждый раз на эти семейные совещания по вечерам или сразу после работы, а Энгус вообще решил туда не ходить.

– Пока там нет этого Джона, я не возражаю, чтобы ты ходила туда, – сказал он накануне сбора семьи. – Даже несмотря на то, что там находится эта твоя черная глупая скотина. А Джон вообще всегда был сопляком.

– Не смей так говорить о моей семье. Они мои друзья.

– Твои друзья? Зачем тебе нужны все эти люди? И почему именно Бартоломью? Это такая скучная компания. – Он видел выражение ее лица. – Ладно, – сказал он сквозь зубы, – если ты ставишь этих людей выше, чем меня, я уйду. Будешь ужинать одна.

– Я никого не ставлю выше, – запротестовала она.

– Да нет… – Энгус выругался.

Бонни смутилась. Она и прежде слышала, что Энгус ругается, но чтобы это звучало так зло…

– Энгус, почему ты говоришь эти ужасные слова?

– …твою мать? Это ты имеешь в виду? – фыркнул он. – Вы никогда не слышали этого слова раньше, моя маленькая принцесса?

Бонни посмотрела на его перекошенное лицо.

– Да, слышала много раз. Эти слова произносила моя мать, пока не изменилась. Эти слова и многие другие. Знаешь, Энгус, на самом деле ты не шокировал меня. Ты просто напомнил мне кое-что из моей жизни, что я пыталась забыть.

Эти слова были сказаны с такой болью, что Энгус моментально пришел в себя.

– Я не хотел тебя расстраивать, дорогая, – сказал он, обнимая ее. – Я так тебя люблю, что не могу спокойно выносить, что ты заботишься о ком-то еще. – Он стал ее искусно целовать, осторожно коснулся груди. – Ты только подумай, – пробормотал он, целуя нежно ее шею, – когда мы поженимся, будем заниматься любовью целыми днями и ночами.

Бонни представила комнату с большим камином, и как они будут в объятиях друг друга.

– Наша брачная ночь… – прошептала она.

Энгус отклонился и посмотрел на нее.

– Где ты хочешь провести наш медовый месяц?

– Не знаю. Где тебе больше всего нравится?

Энгус улыбнулся. Он подумал об одном борделе Каира. Нет, пожалуй, в баре бисексуалов в Касабланке. Но с недавнего времени он зачастил в один бар в Берлине.

– Берлин, – сказал он.

Взять Бонни в Берлин было все равно, что представить заснеженную Аляску пылающим адом. «Очень интересно» – подумал он.

– Тебе понравится Берлин. Это сказочный город.

Бонни улыбнулась.

– Дорогой Энгус, ты так добр ко мне. Извини, если ты на меня злишься. Знаешь, я люблю тебя больше всех на свете.

– Больше Моргана?

– Ну конечно.

– Хорошо. Я прощаю тебя и даже возьму сегодня с собой на ужин.

Бонни была очень занята перед свадьбой. Ее поражало количество работы, которое вмещало простое слово «трудиться». Маргарет была для нее большой поддержкой, и после долгих уговоров Саймон согласился стать посаженым отцом Бонни.

– Мне никогда не нравился этот парень, Бонни. Говорят он жульничает в картах, – сказал Саймон.

Бонни наклонила голову.

– Говорят, он много чего делает, но я знаю его лучше других. Я знаю, что Энгус никогда не будет жульничать. Вы полюбите его, когда узнаете, – Бонни улыбнулась Саймону.

Саймон что-то проворчал. Тереза взяла отца за руку.

– Он не такой плохой, папа. Я уверена, Бонни сотворит чудо. Посмотри на Патрика. С тех пор, как мы вместе, он больше не носит старомодных костюмов из твида и дурацких жакетов. Он сейчас прилично выглядит. Мы, женщины, меняем жизнь мужчины до неузнаваемости.

Саймон промолчал. Он вспомнил, каким застенчивым и робким был сам, пока не встретил Маргарет. Он пожал руку дочери.

– Да, твоя мать совершила чудо. И твой молодой человек, Тереза, хороший парень. Знал я его отца. Охотился в его поместье в Ирландии. Хороший стрелок был его отец. Парень много от него взял. Меткий глаз, твердая рука, он будет хорошим мужем.

Тереза засмеялась.

– Он станет у меня косоглазым, и руки его будут трястись. – И подмигнула Бонни.

Саймон вышел из комнаты и отправился на поиски Маргарет.

– Ну, – сказала Бонни, – кажется, у тебя все наладилось с Патриком.

Тереза сморщилась.

– Да. Он не такой, как Энгус. У меня не сжимается сердце при виде его. И нет мрачного отчаяния и злости. Мне не нужно ждать у телефона или плакать в подушку от того, что Патрик не показывается. Он всегда звонит, он добрый и милый. Интересно, почему у меня нет той боли, которую мне причиняют другие?

– Не знаю, – серьезно ответила Бонни – Энгус часто приходит поздно и редко вспоминает о том, чтобы позвонить мне. Я думаю, это из-за того, что он не привык к тому, что его любят. Он забывает про то, что я жду его.

– И Патрик, – прервала ее Тереза, – никогда не побежит ночью по поросшему вереском болоту в поисках Терезы. Я говорила со всеми его друзьями. Все говорят одно и то же. Женщинам нужно, чтобы у них сжимало сердце. Ты читала книгу «Последняя любовь»?

– Да, читала, когда мне было четырнадцать лет. Кэти напоминает мне мою мать в те ужасные дни. Боже мой, я не могла бы полюбить того, кто был таким жестоким.

Тереза подняла брови.

– А ты не находишь Энгуса жестоким?

Бонни покачала головой.

– Нет, – убежденно произнесла она. – Он иногда бывает деспотом, на все это можно изменить.

– Надеюсь, ты права, но, – Тереза усмехнулась, – жизнь с Патриком будет скучной, чего не скажешь о жизни с Энгусом.

– Потом посмотрим. Идем. Будем составлять список гостей?

Мелькали недели. Энгус проявлял очень мало интереса к свадебным приготовлениям и жил своей обычной жизнью. Он занимался новым домом на набережной. Дом какое-то время пустовал, и Энгус купил этот огромный особняк за наличные, оформив покупку за сорок восемь часов. Он менял интерьер и строил огромный бассейн.

– Этот бассейн будет побольше, чем у Августины в Америке, – сказал он Зейкервелю.

– Соперник, сукин ты сын, – нежно ответил тот. – Все это делается для того, чтобы Бонни жила здесь в большей роскоши, чем если бы она осталась дома.

Энгус оскалил зубы в своей акульей улыбке.

– Я хочу, чтобы у нее было все самое лучшее. Вот посмотри на эту мозаику. Она подойдет для холла?

Зейкервель не ответил. Скоро Энгусу все наскучило.

– Делай, что хочешь. Я заберу Бонни. Поедем с ней на скачки.

– А ты думаешь, ей не надоедает сидеть с тобой, пока ты целыми днями ставишь на лошадей и играешь в азартные игры ночами?

– Нет. Она уже привыкла к этому. Она уже знает, как определить хорошую лошадь. К тому же, она никогда от меня не устает. – Он засмеялся. – А еще, я ужасно возбуждаю ее.

– Ах, да, – усмехнулся Зейкервель. – Все это время ты был хорошим мальчиком. Как долго это продлится?

– Бонни направляет и сдерживает меня. Она – то, что мне нужно.

Зейкервель внимательно посмотрел на Энгуса.

– Весь Лондон говорит, что ты покончил с распутной жизнью.

Энгус мрачно взглянул на друга.

– Я очень надеюсь на то, что изменился. Я чувствую, что когда женюсь, стану менее злым. Хотя не знаю. Надеюсь, что не буду чувствовать себя, как в ловушке.

Зейкервель положил руку на его плечо.

– Не вижу, отчего ты можешь чувствовать себя, как в ловушке. Бонни не из тех, кто сможет держать тебя на коротком поводке.

«Скорее будет по-другому», – эту мысль он оставил при себе. В конце концов Энгусу было несвойственно выражать сомнение или озабоченность, так что Зейкервель чувствовал себя спокойно после его признаний.

– Я взгляну на танцевальный зал. Ты хочешь оставить все это стекло на стенах?

– Тебе решать. Я ухожу. Не хочу заставлять Бонни ждать.

Бонни в самом деле стала каким-то экспертом в мире скачек. Она поняла, что азартные игры и скачки – неотъемлемая часть жизни Энгуса. Энгус знал, что большим удовольствием для Бонни будет неожиданная поездка или, как он это называл, «приключение». Они провели неделю в Париже, потому что Энгус захотел выследить одну картину, принадлежавшую какой-то старой французской проститутке. Бонни была заинтригована этим «приключением». За годы, проведенные отдельно от матери, ей никогда не приходилось видеть «темную» сторону жизни, которую они нашли в Париже.

Энгус преследовал свою цель с фантастическим рвением. Наконец, после многочисленных расспросов проституток в борделях, им дали адрес. Было три часа утра. Энгус настоял на том, чтобы пойти к старухе, у которой была картина. Холст поразил Бонни. Там, на заднем плане, растянувшись, лежала обнаженная женщина. Интимные части ее тела были покрыты густым черным волосом. Бонни посмотрела на старуху, которая явно была загипнотизирована Энгусом.

– Это вы? – спросила Бонни.

Старуха кивнула.

– Да. Много лет назад.

Энгусу не терпелось купить картину.

– Сколько вы за нее хотите?

Старуха колебалась.

– Вот, – сказал Энгус, – я даю вам девять тысяч франков. – Он протянул ей наличные.

Старуха безмолвствовала. Наконец она пробормотала:

– Монсеньор так щедр.

Энгус схватил картину и сделал Бонни знак, что они уходят.