Текст книги "В тени замка"
Автор книги: Эрин Пайзи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Глава 10
Следующий день пребывания Бонни в Англии начался с проливного дождя. Дождь стучал по рамам. Лежа в постели, прислушиваясь к шуму падающей воды, она с тоской думала о своей уютной украшенной комнате в Лексингтоне. Затем она вспомнила о вчерашнем ужине с семейством Бартоломью. Можно допустить, что они – типичная аристократическая английская семья. Если это так и есть, они показались ей более открытыми, чем она думала. Бонни много слышала об английской замкнутости и скрытности, но об этой семье такого не скажешь, а что касается прямоты, так она граничила с грубостью. «Все-таки, – подумала она, – мне нравится эта семья».
В дверь громко постучали и на пороге появилась Тереза. Морган поднялся и потянулся.
– Еще не одета? Ну ладно. Если хочешь, можешь еще полежать.
На Терезе был свитер цвета морской волны, подчеркивающий глубину ее зеленых глаз, и кильт. [3]3
Кильт – юбка в складку ( прим. пер.).
[Закрыть]
– Нет, я уже встаю, все в порядке.
– Куда бы ты хотела отправиться сегодня?
– Ну, бабушка говорила, чтобы я открыла счет в банке Хэрродз. Может, мы это сделаем?
– Великолепно! – Тереза радостно закивала. – Еще мы могли бы заглянуть в отдел мужской одежды и посмотреть, а вдруг там можно выбрать какой-нибудь «образец». – Она уселась в старое кресло, стоявшее у окна.
Бонни удивилась:
– Тереза, неужели ты так гоняешься за мужчинами?
Тереза кивнула.
– До того, как я стала монашкой, я бы не сказала, что занималась этим. Теперь мне двадцать три. Мне надоело смотреть, как выходят замуж другие. Я хочу иметь свой дом, своего мужа. Я устала от вспыльчивости отца и от того, что мать обо мне думает. Кстати, в городе много приличных холостяков католической веры, но большинство из них уже «разобрано». Кроме одного. Его зовут Энгус Макфирсон. Никто не может его добиться.
– Да? – заинтересовалась Бонни.
– Да, – Тереза посмотрела на нее. – Он разбил сердец больше, чем я фарфоровых тарелок. Ну, не знаю. Он красив, но… – она засмеялась. – Не знаю, почему говорю тебе все это. Мне почему-то кажется, что вы встретитесь. Однажды он пригласил меня на обед, и знаешь что? Он даже не попросил меня с ним переспать. Я прямо взбесилась. Я в свои восемнадцать лет отдавала ему свою невинность. У меня даже истерика началась. – Она откинулась назад и засмеялась. Таких белых зубов Бонни еще ни у кого не видела. – Я даже не помню, что мы ели и пили. Он просто загипнотизировал меня. Насколько я знаю, он на всех женщин так действует. Ну ладно, ты одевайся, и идем по магазинам.
Наскоро ополоснувшись в холодной ванне, Бонни надела желтую юбку в складку и в тон ей желтую блузку. Собрав волосы на макушке, она перекинула через руку твидовое пальто «в елочку». Морган отправился провожать Бонни вниз, где ее поприветствовал Джонсон.
При дневном свете комната была неуютной и мрачной. Темные дубовые стены давили на нее. Но это чувство исчезло, как только в комнату вошла Тереза и присела к ней за стол.
– Я вчера очень устала и поэтому не спросила, где живут все твои братья и сестры.
– Ну, ребята живут в одном из маминых домов в Чейн Уолк. Это вниз по реке. А у сестер квартиры на Окли-Стрит, это в Челси. Ты когда-нибудь слышала об этом районе?
Бонни кивнула.
– О, конечно. Я видела статью в журнале «Таймс».
– Я отвезу тебя туда после того, как мы сходим в банк. Что ты хочешь на завтрак?
Бонни пожала плечами.
– Только кофе и гренки.
– Ладно. – Тереза позвонила в колокольчик. – Гренки и кофе для мисс Фрейзер. А для меня – обычный завтрак.
– Хорошо, мисс Бартоломью, – сказала некрасивая маленькая горничная с красными руками. Бонни подумала о Море. Хотя Мора и была служанкой, Бонни знала, что работа – только часть ее жизни. Она часто рассказывала о том, как будет посещать вечерние занятия, чтобы потом поступить в колледж. Глядя на горничную Бартоломью, Бонни понимала, что эта девушка всегда будет прислугой в чьем-нибудь доме. В ней было что-то безнадежное.
– Я бы дала пенни, чтоб узнать твои мысли, – произнесла Тереза.
– Я думаю о том, кто в вашей стране может стать премьер-министром. В Америке каждый мальчишка знает, что может стать президентом, если захочет, конечно.
Тереза нахмурилась:
– Я думаю, что любой может стать премьер-министром, но между Англией и Америкой есть большая разница. Здесь ты рождаешься в семье. Семья воспитывает тебя. Ни за какие деньги тебя не признают, если ты не родилась в надлежащей семье. За последние годы это немного изменилось, но только в самых низах. Я имею в виду то, что наша семья – одна из старейших в стране. Я не могу выйти замуж за кого попало. Мой избранник должен быть титулованным дворянином. Конечно, я не могла бы выйти за Генри – он не из нашего круга. Мать и отец пользуются своими титулами, хотя уже много лет назад про эту ерунду забыли. Сейчас не пишут титулы перед именами и фамилиями. Да и здесь, бывает, кто-то находит себе супруга в среднем классе. Но я знаю, что мама мне никогда не позволит выйти замуж за кого-нибудь из другого круга.
Тереза снова нахмурилась:
– В Америке, должно быть, все это по-другому.
Бонни покачала головой.
– Только не в Бостоне. У нас есть англо-саксонские протестанты, которые считают себя коренными жителями Бостона. Боже мой, на самом деле они невыносимые снобы, но в их руках большая часть недвижимости и огромные деньги.
Тереза сморщилась.
– Каждый думает, что здесь все решения принимаются в парламенте, но это не так. Все основные проекты в нашей стране создаются моим отцом и его друзьями.
Бонни это шокировало.
– Но ведь это недемократично.
– Да, – согласилась Тереза, – но так было всегда. И я здесь ни при чем. Слышишь, как отец и его друзья разговаривают в библиотеке?
Их разговор прервала горничная, которая принесла большой поднос и поставила его на буфет.
– Мы сами за собой поухаживаем. Ты можешь идти, у тебя много дел, – сказала Тереза.
– Она выглядит такой несчастной, – заметила Бонни.
Тереза кивнула.
– Ее мать живет с мужчиной, который пьет и избивает ее. В нашем доме Пегги хотя бы чувствует себя спокойно.
Бонни передернуло. Она вспомнила пьяное, в синяках лицо матери.
– Как ужасно.
– Ну, такие люди не умеют себя вести, поэтому пускают в ход кулаки. Таким образом, они показывают свое отношение к кому-либо, по крайней мере, так говорит Мэри, а она занимается такого рода исследованиями. И уж она-то знает.
Бонни покачала головой.
– Я не верю, что так проявляется любовь. Может, если ты не можешь выразить свои чувства, ты что-нибудь и «выкинешь», но бить того, кого любишь…
Тереза уже не слушала. Она стояла у буфета и раскладывала еду по тарелкам, затем вернулась к столу.
– Это, Бонни, настоящий английский завтрак. – На тарелке лежали две гренки, два яйца, бекон и жареные помидоры. – Давай поговорим о чем-нибудь еще, – предложила Тереза. – Что ты наденешь на сегодняшнюю вечеринку?
Бонни ненадолго задумалась.
– У меня с собой мое любимое черное платье, но бабушка не велит мне его надевать. Она говорит, что я слишком молода, чтобы ходить в черном, но я его все равно прихватила с собой.
– Здорово, – сказала Тереза, жуя завтрак. Она вытерла тарелку кусочком хлеба и дала его Моргану. – Знаю, знаю про витамины, гигиену. Но, боюсь, мы любим животных больше, чем детей. Я даже иногда думаю, что если бы отцу пришлось выбирать между мною и его любимой лошадью, он выбрал бы эту чертову лошадь. Кстати, а ты умеешь охотиться?
Бонни отрицательно покачала головой.
– Нет, не умею. Знаешь, я живу с бабушкой всего четыре года. До этого я жила со своей матерью, и мы были очень бедны. Поэтому я не умею многого из того, что умеют хорошо воспитанные девушки. Я умею ездить верхом на лошади, но не умею играть в бридж или теннис. И я совсем не хочу стрелять. Ненавижу убивать.
– Да, это верно. Я помню, что ты сказала вчера вечером, и понимаю, что ты имела в виду. Кого-то начинают учить быть «леди» с того самого момента, как их кладут в дорогую коляску. Знаешь, родители моих подруг и друзей даже не называют меня «милой». Я слишком шумная, и у меня есть собственное мнение. А ты, – Тереза резко сменила тему, – спишь с кем-нибудь?
Бонни покраснела.
– Нет, – и она снова подумала о своей матери. – Я знаю девушек, которые этим занимаются, но от этого они не становятся счастливыми, если только не забеременеют, а их дружки не женятся на них. Но даже в таком случае я не знаю, счастливы ли они на самом деле.
Тереза встала.
– Я знаю. Тебе нужно попробовать, иначе ты никому не будешь нужна. Ты либо занимаешься сексом, либо сидишь дома и ждешь своего принца. А я не жду. Хотя бы для того, что, если я останусь старой девой, у меня будет о чем вспомнить. – Она усмехнулась. – Кстати, Джон положил на тебя глаз.
– Твой брат Джон?
– Да, он.
– Но мы же родственники.
– Но не близкие же.
– Я лучше подожду своего принца.
– Долго придется ждать. Теперь таких мало. Идем. – Тереза натягивала пальто. – Давай быстрее.
Умение Терезы водить автомобиль оставляло желать лучшего. Ее маленькая машинка летела по дороге среди других, как сумасшедшая. Бонни испугалась.
– Тереза! Едь медленнее! – кричала она, когда они неслись по Парк-Лейн в сторону Кайтсбриджа.
– Не хочу. Только в такие моменты я могу быть сама собой. Убирайся с дороги, ублюдок! – высунувшись из окна, прокричала она безукоризненно одетому джентльмену в черном котелке. – Знаешь, как лучше всего знакомиться с мужчинами?
Бонни покачала головой.
– Я покажу тебе. Смотри.
Тереза ехала, выбирая жертву. Через несколько минут она подметила серебристый «Lotus Elan», за рулем которого сидел приятный молодой человек.
– Сейчас, – сказала Тереза, – держись, сейчас. – Тереза нажала на газ, обгоняя другие машины, пристроилась поближе к своей жертве и обогнала ее. Затем, проехав немного, она нажала на тормоз. Молодой человек с выражением ужаса на лице изо всех сил начал давить на тормоза. Но было слишком поздно и его шикарный автомобиль врезался в машину Терезы. Тереза была довольна собой.
Молодой человек вылез из машины:
– Вы вклинились между мною и другими.
Губы Терезы растянулись в улыбке.
– Я знаю, но за нами неслись какие-то ужасные головорезы, и нам пришлось от них удирать. Извините. Мы нанесли ущерб вашей машине?
– Да нет, только вмятина на крыле. Мне кажется, у вас тоже теперь вмятина. Давайте посмотрим.
Тереза вышла из автомобиля, и они вдвоем осмотрели место удара. Бонни, напуганная до смерти, осталась сидеть на месте. Она слышала крики, ругательства, которые раздавались из машин, собравшихся позади них. Наконец Тереза вернулась.
– До свидания, – она на прощанье помахала рукой молодому человеку. – Его зовут Тимоти, он ехал в Уинчестер, он католик и сегодня приедет на ту же вечеринку. – У нее был такой довольный вид, что Бонни засмеялась. – Вот так-то лучше, – Тереза взглянула на Бонни. – Приятно видеть тебя веселой, а то ты всегда такая серьезная. В жизни полно забав.
– Думаю, так оно и есть.
Они остановились у банка. Когда Бонни оформила все необходимые документы, Тереза потащила ее в продуктовый магазин посмотреть на рыбу, выставленную на длинных мраморных прилавках. Последний визит они нанесли магазину мужской одежды. Тереза быстро пробежалась по магазину и объявила, что все там как будто вымерло.
– Совсем никого стоящего. Только парень из Шерборна.
– Как ты узнала это? – поинтересовалась Бонни.
– По галстуку. В Шерборн ездят только сыновья священников и фермеров. Нам это не подходит.
– Твоя система очень строга и разборчива.
– Да, – согласилась Тереза. – Идем. Я отвезу тебя на Кингз Роуд и куплю тебе ланч в первой в твоей жизни английской пивной.
Пивная была переполнена. Казалось, Тереза знает здесь всех. Она представила Бонни разным людям, затем стала пробираться к стойке бара.
– Две полпинты пива и два пирога со свининой, – заказала она.
– Пироги со свининой?
– Да. Тебе понравится. Это английское кушанье.
Бонни смотрела, как бармен открывает краны. Темно-коричневая жидкость наполнила стакан. Когда белая пена поднялась до краев, бармен протянул пиво.
– Держите, – он улыбнулся Бонни. – Первое пиво в жизни?
Бонни покачала головой:
– У нас в Бостоне есть пиво, но не такое, как это.
– Это хорошее старое горькое английское пиво. Лучшее в мире. Попробуйте.
Бонни ощутила густой запах хмеля, затем попробовала. Поначалу пиво показалось ей тяжелым и горьким, но затем она распробовала сладковатый привкус солода.
– Да, мне очень нравится, – сказала она.
Бармен гордо улыбнулся.
– Попробуйте его с пирогом, – сказал он.
Девушки нашли стол в углу.
– Дженифер! – Тереза испустила радостный вопль, – где ты была?
Бонни вздрогнула от громкого приветствия. «И где эта хваленая английская сдержанность?» – удивилась она.
К ним шла худая возбужденная девушка в костюме от Шанель.
– Дорогая, это моя кузина Бонни Фрейзер. Она из Бостона.
– Да? – Карие глаза изучали лицо Бонни. – Ты знаешь Дугласа Кэбота?
– Боюсь, что нет.
– Ну, а Эми Солтонстол?
– Нет, я…
Тереза вмешалась:
– Ты пойми, Бонни. Англия – очень маленькая страна, и знатных семей здесь не так много, хотя мы владеем девяноста процентами всех денег Англии.
Бонни была поражена.
– Кто сказал тебе все это?
– Сирил, конечно. Он всегда говорит об этом, как будто это какой-то грех.
Дженифер посмотрела на свои руки, и Бонни заметила у нее обручальное кольцо.
– Когда мы с Эндрю поженимся, – объясняла Дженифер, – нам будет принадлежать большая часть Уэльса. Мама очень гордится этим.
– Ты хочешь замуж за Эндрю? – спросила Тереза.
Дженифер покраснела.
– Не очень, – ее голос зазвучал тише, – знаешь, у нас есть земля и замок, а у его семьи очень много денег. Я должна выйти за него, чтобы поддержать поместье отца.
Бонни почувствовала симпатию к этой девушке:
– Мне бы не хотелось выходить замуж ради денег.
Дженифер собиралась было что-то сказать, когда Эндрю, который пил пиво с друзьями, заметил Бонни.
– Эй, там, – проорал он, – Дженни, представь меня этой великолепной девушке.
Бонни посмотрела на него. «Он похож на свинью», – подумала она. Очень бедное лицо и розовые пышные щеки, светлые жесткие волосы. Эндрю протянул коротенькую и толстую руку и сильно сжал руку Бонни.
– Привет, старушка. Мы раньше не встречались. Меня зовут Эндрю Уинн.
Бонни содрогнулась. Тереза ткнула его в живот.
– Такой же любитель пива, толстячок?
– А ты такая же, сосиска? – отомстил он.
Тут вмешалась Дженифер:
– Хватит вам.
Эндрю взял Дженифер за руку и потащил ее в толпу.
– Приводи Бонни на помолвку, – бросил он Терезе через плечо.
Терезе это было приятно.
– Я рада, что он тебя пригласил. Это будет помолвка сезона.
– Как ты можешь смотреть на то, что она выходит замуж без любви?
– Бонни, опять ты про это, – сказала Тереза. – Многие девушки выходят замуж не по любви. Они выходят замуж ради денег, для того, чтобы родить ребенка, или потому, что их родители хотят этого. Честно скажу, если кто-нибудь из приличной семьи предложит мне руку, я выйду за него замуж, не раздумывая. А если собираешься ждать любви, останешься старой девой.
– Как это все печально.
Был октябрь, но уже чувствовалось дыхание зимы. Когда Бонни сидела с Джоном в саду под шатром деревьев, ей очень недоставало мехового пальто. Приносили и уносили разные блюда, Бонни потягивала шампанское. За эти дни она позволила себе немного вина, но ничего крепче не пила. Ужасные воспоминания о матери не выходили у нее из головы. Она заметила, что некоторые мужчины и женщины на вечере были сильно пьяны.
Джон, будто угадав ее мысли, оградил ее от приглашающих потанцевать. «Она ни с кем не танцует, кроме меня» – твердо сказал он толпе поклонников. Тереза разыскала Тимоти, молодого человека с «помятым крылом». Он, казалось, был серьезно обеспокоен тем, что она не давала ему прохода и все больше пьянела.
– Идем. Вставай, идем танцевать, – приказала она.
Бонни не понравилось, что Тереза так задирается.
«Не удивительно, что у нее столько хлопот из-за мужчин» – подумала она. Бонни поняла, что Тереза привыкла к суровой власти отца, и поэтому обращалась с любым мужчиной, как со слугой.
– Тереза, дай молодому человеку отдохнуть. Он уже падает с ног, – сказала Бонни.
– Ладно, ладно, – согласилась та. – Тогда пойдем с тобой, мой дорогой братик. Идем же, Джонни.
Джон не стал спорить. Он посмотрел на Тима:
– Присмотри пока за Бонни.
– Хорошо. – На лице Тимоти появилось облегчение. Он взял стул и подсел поближе к Бонни.
– Ей надо в регби играть, а не танцевать, – сказал он, вытирая платком лоб.
– Ее надо знать. Она совсем не такая вредная, как кажется.
Тимоти сморщился:
– Мне не нравятся девушки, которые распоряжаются парнями. Не понимаю, почему Тереза причиняет так много хлопот.
Бонни посмотрела на его приятное лицо и подумала, что от нее тоже хлопот хватает. В зале было много молодых людей, таких, как Тим. Симпатичных, хорошо воспитанных, с безукоризненными манерами, но скучных. Много таких же пустых девушек. Из всего увиденного пока в Англии Бонни сделала вывод, что средний класс был совершенно таким же неинтересным и непривлекательным, как и молочный пудинг, на котором этот класс выращивали. Вечеринка близилась к концу.
– Идем, Бонни. Уже поздно, – Джон помог ей встать.
Улицы были пусты, и Джон медленно вел машину по набережной. В отличие от других членов своей семьи, он не продал свою дорогую машину, когда она вышла из моды. У него была машина марки «Альфа Ромео». Кожаные сидения, салон, отделанный деревом, привели Бонни в восхищение. Несмотря на многие годы, проведенные в бедности, Бонни очень быстро научилась определять и оценивать хорошо сделанные дорогие вещи.
Ярко освещенные мосты, висели, казалось, прямо в прохладном ночном воздухе. Деревья, сбросившие листья, дрожали на легком ветерке…
– Должна признать, – сказала девушка Джону, – что Лондон может быть очень красивым.
Джон улыбнулся.
– Да, я люблю Лондон, и скоро покажу тебе город. Но сегодня я отвезу тебя домой. Завтра около одиннадцати мы поедем за город. Вся семья поедет к Мэри. Возле нее есть прекрасная чаща для охоты. Я заберу Терезу, а потом зайду за тобой, если ты захочешь поехать с нами.
Бонни улыбнулась.
– Если ты не будешь ругаться с сестрой, поеду.
Джон засмеялся и включил радио.
– Как насчет музыки? Какую ты любишь?
– Найди что-нибудь классическое. Я прямо-таки «изголодалась» по музыке. – У Терезы в машине тоже было радио, но она слушала только современную музыку.
Раздались тихие звуки скрипки – передавали концерт Брамса, – и Бонни расслабилась. Через несколько минут они подъехали к дому.
– Спокойной ночи, Бонни. – Джон притянул девушку к себе и поцеловал в щеку.
– Спокойной ночи, Джон.
«Он действительно очень милый и приятный молодой человек», – подумала она и вспомнила запах его одеколона. Морган лежал у ее комнаты и, увидев Бонни, радостно завилял хвостом. Она прочитала молитву и моментально уснула.
Глава 11
В три часа следующего дня машина Джона ехала от Колчестера в Мэнингтри.
– Ой какая здесь равнина, – сказала Бонни, глядя на темную плодородную землю.
– Зимой часто дуют ветры из России, – сказал Джон. – Смотри, – и он указал на фазана, который взлетал в воздух, хлопая крыльями.
– Грандиозно, – воскликнула Бонни. – Посмотри на сочетание синего и зеленого на его шее. Вы собираетесь охотиться на этих птиц?
– Да. Мы охотимся на них только во время сезона, который начинается в октябре, а потом только через год.
– Абсолютно не понимаю, зачем вообще убивать животных. У вас есть любая пища.
– Совсем недавно я много об этом думал, – серьезно ответил Джон. – Но, наверное, то, к чему я пришел, прозвучит глупо.
– Все равно скажи.
– Видишь ли… Когда-то я был маленьким, учился в школах, затем поменял много работ, сейчас я адвокат. Я ношу костюмы, котелок. Вечером мы ходим на танцы, в театр или кино. Все это ужасно надоедает. А когда я иду с ружьем в руках, то забываю о цивилизованной жизни. Я чувствую себя человеком, противостоящим жестокой окружающей среде, добывающим пищу, чтобы накормить семью. Я знаю, что это звучит глупо.
– Что я могу сказать? Я понимаю, что тебе трудно нормально себя чувствовать в Лондоне, сидя в конторе, закрывшись от окружающего мира. Знаешь, очень давно купцы Бостона брали своих сыновей с собой в плавание на Восток, а их семьи оставались на ферме. Может, ты не будешь чувствовать себя так, если станешь работать на ферме.
– Нет. Я думал об этом. Настоящим фермерством в этой части страны почти никто не занимается. Это теперь целая наука. Должен сказать, что отец отказался держать стадо коров не потому, что он мягкосердечный, а потому, что он называет такое фермерство бессмысленным. Ну а сейчас ты увидишь наше хозяйство сама. Если посмотреть вон туда, через поле, можно увидеть флюгер на сарае с сеном.
– Ну не прекрасно ли!
Длинная дорога бежала вдоль распаханных полей. На голых деревьях были видны вороньи гнезда. Вдали от дороги стоял помещичий дом, построенный в стиле эпохи королевы Елизаветы, к нему прилегали надворные постройки. Сараи под самую крышу были набиты сеном. В другом сарае стояли коровы, ожидая, когда их подоят. Бонни вышла из машины и прошла через ворота, кованные из железа, прямо во двор.
– Боже мой, – сказала она Джону, – я думала, здесь будет огромное здание.
Джон улыбнулся.
– Нет. В таких фермерских домиках маленькие комнаты и крошечные окна. В старые времена стекло было очень дорогим. Посмотри на дверь и вообрази, насколько ниже ростом были тогда люди. Мне всегда нужно пригибаться, когда я вхожу.
– Подождите меня! – воскликнула Тереза проснувшись.
Миссис Стюарт, домоправительница, вышла из дома, вытирая руки о передник.
– Я рада вас видеть, – сказала она Джону и Терезе. Затем она взяла Бонни за руку. – Вы, наверное, устали. Я заварила чай, ведь уже четыре часа. Пойдемте на кухню.
Бонни посмотрела на Терезу. Та улыбнулась.
– Жизнь в деревне стала проще с тех пор, как отец решил, что социалисты могут расстрелять его, как эксплуататора. Он отпустил почти всех слуг, оставил лишь несколько человек. Помнишь, Уинни, как здесь у нас служили дворецкие, горничные.
– На самом деле, – вступил Джон, – они перевели свои счета за границу не из страха быть убитыми. Просто отец и его друзья думают, что за следующие тридцать лет экономика придет в упадок и здесь, и в Европе. Повсюду будут социалисты, а все земли и собственность будут конфискованы.
Бонни была потрясена.
– В самом деле? Неужели так плохо?
– Ну, может, лидеры правого крыла сделают какую-нибудь попытку, но никто не верит, что это сработает.
– Ты что, слушаешь Сирила? – удивилась Тереза.
Они пошли на кухню. Коридор был длинный, узкий, с каменным полом. Широкие деревянные двери вели в разные комнаты. На кухне Бонни с удивлением рассматривала ярко-красную плиту и современную раковину. Во всем остальном кухня выглядела так, как много сотен лет назад. Здесь был каменный камин с железными прутьями и крючками, на которые раньше подвешивали целого бычка или барана прямо над открытым огнем. Рядом была сооружена духовка для хлеба. Бонни была очарована, рассматривая кухню, а потом кладовую. Головки сыра «Чеддар» и «Стилтон» зрели там. Масло хранилось в глиняной посуде, которая охлаждалась водой. Всю длину комнаты занимали банки с джемом и желе, на которых были сделаны надписи и проставлены даты.
– Сразу видно, что вы любите свой труд, – сказала Бонни Уинни.
– Да. Когда мой муж Дэн умер, мне пришлось уехать со своей маленькой фермы и сделать выбор: либо ухаживать за какой-нибудь богатой леди в Лондоне, либо взяться за работу домоправительницы в деревне. И я рада, что выбрала эту старинную усадьбу. Так и кажется, что королевский двор Елизаветы остановился здесь по пути во Францию или Голландию. Семья, которой принадлежало это поместье, была католической. Их жестоко преследовали за веру, вся семья была повешена, включая троих детей. Выжил только один ребенок. Садовник обнаружил его в петле, только каким-то чудом он остался жив. Садовник забрал его в свой дом и спрятал. Мальчика назвали Саймон Кривая Шея.
– Как ужасно! – Бонни содрогнулась.
– Да, но история этого дома не всегда леденила кровь. – Уинни улыбнулась. – В восемнадцатом веке этот дом славился вечеринками и музыкой.
Их разговор был прерван громким шумом, доносившимся со двора.
– Это приехали остальные. Пойдемте и встретим их. Его светлость всегда в дурном настроении, когда путешествует.
Шум слышался все ближе и ближе, и спустя несколько минут Бартоломью уже входил в дом. Маргарет решила отвести его в кабинет.
– Идем, дорогой. Ты устал. Уинни уже разожгла камин и сейчас принесет чай с твоими любимыми ореховыми пирожными.
Саймон любил сидеть в удобном кожаном кресле у огня. Его кабинет был заставлен в основном книгами викторианской эпохи. На стене висела картина кисти знаменитого художника.
– Только один человек мог прилично рисовать лошадей, – всегда говорил Саймон, входя в кабинет.
– Да, дорогой, – соглашалась Маргарет.
– Единственное, что стоит рисовать, так это лошадей или корабли. Все остальное дрянь. Просто дрянь.
Маргарет вздохнула. У нее была бесценная коллекция английских пейзажей. Часто Саймон требовал продать их.
– Зачем нам картины с лежащими на полях коровами?
– Они не… Знаешь, ты несправедлив, – протестовала Маргарет.
Сейчас, в кабинете, Маргарет нужно было создать уютную спокойную обстановку для мужа. Уинни вкатила стол на колесиках в комнату.
– Специально для вас я сделала сэндвичи с малиновым джемом.
Саймон что-то проворчал, затем ткнул толстым пальцем в пирожное.
– Много орехов? – спросил он, глядя на Уинни.
– Столько, сколько возможно. – И она улыбнулась Маргарет. «Как ей только удается с ним справляться», – подумала Уинни.
Все устали после поездки. Саймону и Маргарет подали обед прямо в кабинет. Остальные обедали на кухне. Подавали тушеного зайца.
– Я сам его застрелил, – похвастался Марк.
Бонни понравился аромат, исходивший из кастрюли. Она забыла о всякой брезгливости.
– Это просто восхитительно. – Мясо оказалось нежным, и Бонни почувствовала вкус вина в соусе. – Есть еще какой-то привкус, но я не могу понять, что это такое.
– Мы не говорили тебе. Зайца всегда готовят в его крови.
– Да?
Джон улыбнулся.
– За хорошими манерами мы скрываем, что едим рубец, печень, почки, язык и мозги. Шотландцы, конечно, зашли слишком далеко с телячьим рубцом с потрохами и приправой.
Бонни неопределенно пожала плечами.
– Конечно, в Америке мы такого не едим, но мне очень понравился тушеный заяц. Вы научите меня, как его готовить? – спросила она Уинни.
– Конечно, дорогая. Сразу же после охоты.
– Мы все идем на охоту?
– Нет, охотятся только мужчины, – объяснила Паулина, пытаясь успокоить своих четверых детей. – Папа не позволяет женщинам охотиться. Он говорит, что запах духов отпугивает животных. Наше дело – снять шкуру, разделать животное.
– Да, это будет частью моего образования в Англии.
– Дорогая, – сказала Уинни. – Английская кухня превосходна, когда идет охота. Но все думают, что в Англии существует только два блюда.
– Ростбиф и йоркширский пудинг?
Уинни кивнула.
– Не волнуйтесь, я вам их приготовлю завтра. Я спрашивала кухарку в Лондоне, что для вас приготовить, так она сказала, что вы говорили о наших национальных блюдах. Так что завтра обязательно получите ростбиф, как только мужчины уйдут.
– Я не собираюсь на охоту, – торопливо сказал Сирил. – Мне кажется, вашему отцу захочется пристрелить меня либо случайно, либо преднамеренно.
– Френсис идет и берет с собой сына, – сказала Паулина.
Френсис запротестовал.
– Я не хочу, чтобы мой сын в возрасте пяти лет стал свидетелем поголовного истребления животных.
– Я хочу пойти, – заныл мальчик. – Дедушка говорит, что подарит ружье, когда мне исполнится девять лет.
– Ладно, ладно, – сдался Френсис. – Ты маленький кровожадный вампир. Я возьму тебя, зато мне не придется ни в кого стрелять.
Бонни было тепло и приятно. Ее комната находилась в самом дальнем углу в верхнем крыле. Ей понравилась маленькая уютная комнатка с крошечными окнами. Почти все стулья и диваны в доме оказались обтянутыми вощеным ситцем. Букеты веселых цветов всех оттенков украшали шторы и покрывала. Бонни радостно отметила, что ее ванная комната, расположенная прямо под навесом крыши, была теплой, а вода достаточно горячей. «Я меняюсь, – подумала Бонни, лежа в ванне, глядя на блестящие медные краны. – Теперь у меня есть время для себя. Тереза права. Я должна научиться не принимать все так близко к сердцу».
Утром Бонни проснулась с петухами. Она высунулась из окна и вдохнула колючий октябрьский воздух. Лицо пощипывало от холода, но Бонни была просто загипнотизирована лиловыми облаками, несущимися высоко в небе. В голубятне громко ворковали голуби.
– Эй, причеши свои волосы. – Бонни высунулась из окна и увидела Джона. На нем была твидовая куртка и охотничья сумка через плечо.
– Что у тебя на ногах? – полюбопытствовала Бонни.
– Резиновые сапоги. Ты не знаешь, что это такое?
– Нет. У нас в Америке я ни у кого их не видела.
Джон посмотрел на Бонни.
– Ты такая красивая.
Бонни ласково улыбнулась.
– Ты великолепно выглядишь. Подожди меня на кухне. Я через минуту оденусь.
Она надела джинсы и толстый свитер. «Резиновые сапоги, – подумала она. – Никогда не знала, что между Англией и Америкой столько различий. Мы даже говорим на разных языках». Бонни все еще не умела говорить как англичане – кратко и лаконично, чтобы что-то доказать. Она привыкла к долгим, обстоятельным объяснениям. А Бартоломью использовали что-то похожее на стенографию. Казалось, они могут свести до минимума любой разговор. «Я раскушу, как это делается», – сказала себе Бонни.
Джон ждал ее с чашкой горячего чая в руке.
– Только что налил свежий из чайника.
Бонни засмеялась:
– Так я могу и привыкнуть к этому.
Все сидели за столом и завтракали. Сначала подали овсянку с сахаром и сливками.
– Очень вкусно, – похвалила Бонни.
Уинни улыбнулась.
– Она всю ночь стояла на теплой плите. – Затем Уинни принесла огромные сковороды с жареными сосисками, помидорами и беконом. Бонни никогда не пробовала такого раньше.
– У нас в Америке такого не едят. Как вкусно!
Саймон взглянул на Бонни.
– Только представьте себе страну, в кладовых которой нет хороших сосисок. Нет сосисок, нет ничего ценного. Вы только посмотрите на узкоглазых. У них там отвратительные сосиски. Как будто сделаны из ослиной крови. Не удивительно, что когда смотришь им в лицо, то хочется убежать. А что касается немцев…
Маргарет положила руку ему на плечо.
– Не расстраивайся перед охотой, дорогой. Помни, что это может сказаться на твоей руке.
Саймон робко посмотрел на жену.
– Ты как всегда права. – И похлопал ее по руке. – Спасибо, – Саймон посмотрел на Сирила и улыбнулся. – Я могу, если мне этого хочется, быть очень обаятельным. Вот почему Маргарет вышла за меня замуж. Но у некоторых мужчин не достает обаяния, чтобы девушка вышла за него. Не так ли?
