Текст книги "В тени замка"

Автор книги: Эрин Пайзи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 28

Энгус устал, он был зол и очень расстроен. Он позвонил Августине из аэропорта:

– Привет. Я приехал в Бостон по делу. Я подумал, что встречусь с Бонни. Мы провели бы время вместе. Что вы думаете о правнучке?

– Я думаю, что она просто великолепна. Похожа на тебя.

Старуха была рада. «Как мило с его стороны, что он захотел побыть с ней», – подумала она.

– Мне нужно сделать кое-что, а потом я приеду к чаю.

– Хорошо. Прислать за тобой машину?

– Как это чутко с вашей стороны, моя дорогая Августина. Это было бы чудесно. Да, кстати, насколько я знаю, Бонни сейчас у матери. Когда она вернется?

– Довольно поздно, – ответила Августина, – около десяти часов. Она прилетит шестичасовым самолетом. Она хотела повидаться с Мици.

– Понятно. Я вот что хочу сказать. Пусть мой приезд будет секретом. Вы ложитесь спать, а я подожду ее. Хорошо?

Августина была потрясена. Как это романтично.

– Хорошо, дорогой. – Старуха была довольна собой. «В нашей жизни происходит так мало интересного», – подумала она.

Когда водитель Августины подъехал к ресторану за Энгусом, у того уже была куплена целая куча подарков. По пути домой он попросил остановиться у цветочного магазина. Буквально вся машина была завалена различными цветами. Водитель не понимал, что происходит. «Этот самодовольный щеголь любит кого-то не меньше, чем себя», – подумал он.

Охота на Бонни напоминала Энгусу охоту на дичь в Африке. «Я возьму ее в Дакар, как и обещал, – думал он. – Мы проведем неделю-другую в Драмосси, а потом я поговорю с ней. Это прибавит ей ума». Энгус не верил, что Бонни на самом деле решилась оставить его. В конце концов, она ничего не сказала даже Августине. И все же неплохо будет надавить на Лору. Дать ей достаточно денег, и она предаст кого угодно, даже собственную дочь. «Я куплю Лоре дом, как и обещал, но, конечно, на свое имя».

Бонни провела с Мици целый день.

– Я должна уйти от Энгуса, – сказала она.

– Я бы ни на минуту не осталась с мужчиной, который был бы таким жестоким и неблагодарным, – сказала Мици.

– Дело не только в этом. – Бонни пыталась объяснить себе то, о чем она никогда раньше не думала. – Я обыкновенная женщина. Я думаю, что надо родиться в такой и для такой жизни, которой живет Энгус. Надо полюбить приемы, где собираются сотни гостей и ничего не делают, только смотрят друг на друга. Поначалу мне нравилось ездить с Энгусом. Он не может долго сидеть на одном месте. Мы ездим в Сан Мартин, в наш дом в Испании, на несколько дней в Европу. Мы редко бываем одни. Я не так представляла себе супружество. Совсем не так. – Она посмотрела на Мици. – Мне очень нравится у вас с Реем. Мне нравится заниматься садом, но садовников шокирует, если я начинаю что-нибудь делать. – Она вздохнула. – Я не могу даже заняться цветами, потому что обижается моя экономка. В Шотландии у нас есть девушка, которая ничего не делает, а только срывает цветы. Я ведь могу лишить ее работы.

Мици спокойно слушала ее, потом сказала:

– Растить троих детей нелегко, и Рей много работает. Но когда мы были на твоей свадьбе, я спросила Рея, сколько времени понадобится на то, чтобы слетела эта мишура. Мне кажется, если каждую ночь один человек лжет другому, которого любит, деньги перестают иметь значение.

– Да. Ты можешь обладать большими деньгами, но они не имею значения, если ты несчастен. Особенно для такого человека как я, который не может выбросить все это из головы просто так.

Тут в комнату вбежали Макс, Ребекка и Алан, а вслед за ними ползком появилась Розмари. Розмари была в восторге от своих новых друзей. Мици улыбнулась.

– Я приготовлю им что-нибудь поесть. Иди и собирайся. – Мици взяла Розмари на руки. – Какая прелестная малышка, – сказала она и поцеловала девчушку в пухлую щечку.

Майкл был пунктуален. Он выглядел намного лучше, чем накануне.

– Я спал, как убитый, – сказал он Бонни по дороге в аэропорт. – Знаешь, мы с тобой в одинаковом положении. Все, кого я знаю, замужем. Никто не поймет, что с нами творится. – Он нес ее чемодан к выходу на самолет. – Давай держаться друг друга.

– Давай. Вот мой номер телефона в Лексингтоне. Позвони, если будешь в Бостоне. Может встретимся.

– Я обязательно приеду, чтобы встретиться с тобой, – твердо сказал Майкл. – Он нежно поцеловал ее в губы. – До свидания, Бонни. – Он потрепал девочку по щеке. – До свидания, малышка.

– Па-па, па-па, – проговорила девочка.

Бонни нахмурилась, а Майкл усмехнулся.

– Все пройдет. Не переживай так.

– Я знаю, – сказала Бонни.

«Пассажиры, вылетающие в Бостон шестичасовым рейсом, приглашаются на посадку», – голос диктора прервал разговор.

– Это наш. До свидания, Майкл.

Майкл махал им вслед, пока они не скрылись из вида.

В аэропорту Бонни встретил водитель Августины. Полет утомил ее, и она задремала, уютно устроившись на мягком сиденье. Машина неслась по ярко освещенным улицам Бостона, затем выехала на скоростную дорогу. Бонни проснулась, когда машина затормозила у дома.

Бонни бережно несла спящую дочурку. В доме ее уже ждала няня.

– Девочка будет спать крепко, она очень устала, – сказала Бонни.

Бонни посмотрела по сторонам. «Как здесь все красиво, как уютно», – думала она, глядя на дерево гибискуса. На нем распустились нежно-розовые цветы. Бонни побежала к бабушке, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Августина готовилась ко сну.

– Ты хорошо провела время, моя дорогая?

– Да, мне очень понравилось у Мици, там встретила старых друзей и… Бабуля, отчего это у тебя такой румянец на щеках?

Августина засмеялась. Она провела вечер с Энгусом. Энгус смешил ее до слез.

– Я обедала с одним старым другом.

– Это хорошо.

Августина улыбнулась:

– Иди-ка и ложись спать. Наверное, ты устала. Мора оставила тебе легкий ужин в твоей спальне.

– Как чудесно. Спасибо ей, я немного голодна. – Бонни поцеловала Августину.

Идя по длинному коридору, покрытому толстым ковром, Бонни подумала о Мици и Рее. «Однажды, – подумала она, – я найду человека, который полюбит меня и моих детей». Она остановилась у двери, думая о том, что ожидает ее в спальне, когда она войдет и включит свет. К ее изумлению, свет был включен, и вся комната была в цветах. Она остановилась. «Это Энгус», – подумала она и подошла к огромной камелии. Никакой записки. На кровати лежало несколько коробочек. Она присела и взяла в руки ту, что побольше. Ей очень не хотелось открывать ее. Сколько раз Энгус подкупал ее своими подарками?

– Ты разве не собираешься открыть ее?

Бонни вскочила, она почувствовала, как свело шею. Из ванной вышел Энгус, одетый в черное кимоно. В одной руке он держал бутылку шампанского, в другой – два стакана. Бонни сильно побледнела, ее затрясло.

Энгус был на редкость заботлив и внимателен.

– Дорогая, – сказал он, поставив стакан на стол и обнимая ее, – ты расстроена. Извини, если напугал тебя. У меня дела в Бостоне, и я очень скучал по тебе. Поэтому я решил побыть с тобой. Затем мы улетим назад вместе.

Сердце Бонни глухо билось. «Значит, – думала она, – он ничего не подозревает. Если бы он что-то узнал, то взбесился бы». Она взглянула на мужа.

– Все это очень мило, – спокойно сказала она, – Давай выпьем. Я действительно очень устала от полета.

Энгус улыбнулся.

– Конечно, дорогая. – Он вышел в ванную. – У нас сегодня праздник в ночи, – сказал он, – смотри, что я приготовил для тебя. – Он вернулся, держа в руках блюдо деликатесов: яйца, фаршированные икрой, артишоки, копченый лосось. В большом салатнике редис, морковь, сельдерей были перемешаны с соком авокадо. Он ловко откупорил шампанское и уселся на кровать.

– Давай, открывай свои подарки, – он был взволнован, как ребенок, его глаза сияли. – Сначала вот эту, плоскую коробку.

В этой коробке лежала атласная ночная сорочка кремового цвета. Лиф сорочки был расшит бабочками и нежными цветами. В большой квадратной коробке лежала сумочка из крокодиловой кожи с золотой застежкой. Бонни попыталась изобразить радость. В душе она чувствовала полное смятение. Все, что произошло с ней за последние два дня, отодвинуло прошлое на задний план. И вот сейчас она была опять загипнотизирована своим мужем.

– Эй, моя мечтательница, давай, открывай последнюю коробку.

Бонни открыла коробку и вытащила кольцо. Она села на кровать, не сводя с него глаз. Энгус засмеялся. Он взял кольцо и одел его на палец Бонни.

– Это кольцо вечное, – сказал он, обнимая и целуя Бонни.

Той ночью он любил ее так, как это было в первую брачную ночь. Бонни потом долго не спала и благодарила судьбу за то, что она ничего не сказала бабушке. Бонни улыбалась: «Бабушка знала, что Энгус здесь». Бонни потрогала кольцо. «Это навсегда», – подумала она и обняла Энгуса. «Все будет хорошо», – пообещала она себе.

Розмари обрадовалась отцу. Она бросилась к нему с криком: «Па-па, па-па».

Энгус улыбался.

– Августина сказала, что у нас будет еще один ребенок.

Бонни побледнела от страха. Они были одни за столом, Августина еще не спустилась к завтраку. Бонни стало страшно.

– Будем надеяться, что это будет девочка, – сказал Энгус, продолжая читать «Бостон Глоуб».

Бонни слушала, что он говорит. Может, она поторопилась с решением оставить Энгуса? Может на этот раз он действительно изменится? «Дам ему еще один шанс», – подумала она. И они принялись обсуждать открытие охотничьего сезона в Шотландии.

Остальное время в Лексингтоне прошло замечательно. Энгус со всеми был любезен и обходителен, даже с Морой. Отвез однажды вечером Бонни в театр. На этот раз он не встречался ни с какими друзьями. Они одни обедали в ресторане у городской ратуши. Улыбка вновь озарила лицо Бонни, глаза сияли от счастья. Они строили планы на поездку в Африку до того, как родится ребенок.

– Мне хотелось бы поехать до октября.

– Прекрасно, – согласился Энгус. – Пусть это будет сентябрь.

Всю дорогу домой Энгус старался быть нежным.

Они вернулись в Лондон в понедельник. Энгус рассказал Бонни о том, что Морган скучал без нее, удрал из гаража и на Ист Хелс-стрит попал под машину.

– Дорогая, я не хотел говорить тебе об этом, чтобы не портить праздник. Бен похоронил собаку в саду. Я закажу надгробие из мрамора. – Бонни разрыдалась, а Энгус крепко прижал ее к себе и вытер глаза жены своим платком.

Бонни решила сходить на исповедь к отцу Макбрайду. Когда она закончила свой рассказ, старик откинулся на кресло в своей исповедальне.

– Я знаю, что многие католики будут не согласны со мной, – сказал он без колебаний, – но я всегда был убежден в том, что мужчина, который плохо обращается со своей женой, нарушает брачную клятву. – Он замолчал. – В Библии четко сказано: если муж нарушает супружескую верность, он тем самым уничтожает брачную клятву.

Бонни внимательно слушала.

– Да, отец, я совершила грех. Я хотела бросить Энгуса.

– Я знаю, дитя мое, но у тебя были на то причины. Он истязал тебя физически, он не следовал своим обязательствам.

– Я знаю. Я так хочу, чтобы наш брак был счастливым. Я снова жду ребенка.

– Дитя мое, если я тебе понадоблюсь, ты всегда сможешь найти меня здесь.

– Вы не скажете Энгусу, ладно?

– Исповедь – это тайное доверение.

– Я знаю, – ей стало легче. Завтра она причастится с чистой совестью. Убегая от собственного брака, она совершила грех. Сейчас все ее грехи были отпущены. Бонни вышла из часовни и позвала Моргана. На мгновение она забыла, что его уже больше нет.

«Мне так не хватает его», – подумала она, идя к замку.

Августина читала книгу, когда зазвонил телефон.

– Да? – ответила она.

– Здравствуйте, это Майкл Эдвардз. Я давний друг Бонни из Мерилла. Я сейчас в Бостоне. Можно с ней поговорить?

– Мне очень жаль, но ее здесь нет. Она улетела в Англию в понедельник.

– В Англию? – удивленно переспросил Майкл.

– Да. Ее муж был здесь по делам, и они улетели домой вместе.

– Да, понятно.

– Если хотите, я дам номер ее телефона в Англии.

Майкл молчал. «Она с Энгусом, – думал он, – наверное, не захочет меня слышать».

– Нет, не нужно. Большое спасибо.

– Хорошо. До свидания, – вежливо ответила Августина и углубилась в чтение.

Глава 29

Энгус недолго соблюдал приличные манеры. Поездка в Дакар оказалась ужасной, со всеми приступами ярости и кошмарами по ночам. А когда они вернулись в Лондон, он забрал себе паспорт Бонни.

– На всякий случай, – сказал он.

Энгус также ограничил ее в деньгах.

– В конце концов, – объяснил он, – у тебя много банковских счетов и тебе не нужны наличные. Если же они тебе понадобятся, просто скажи мне.

В октябре Бонни вдруг почувствовала себя неважно. Стояло жаркое бабье лето. У Бонни болела спина и вспухла вена на левой ноге. Энгус редко бывал дома, а если появлялся, то в плохом настроении. Бонни полнела, и это бесило его. Он не хотел с ней спать, избегал смотреть на ее живот и прогонял ее, когда она пыталась нежно обнять его.

Вскоре Бонни замкнулась в себе. Розмари, казалось, понимала, что происходит с родителями. Она все так же обожала отца и теперь уже научилась привлекать к себе его внимание. Однажды вечером она притопала в столовую, чтобы пожелать спокойной ночи. Она прошла мимо Энгуса и залезла на колени Бонни.

– Мама, – застенчиво позвала она, глядя на отца.

Энгус нахмурился.

– Иди сюда, – приказал он, но Розмари покачала головой.

Она спрятала лицо на груди Бонни.

– Иди сюда, – повторил Энгус. Он уже рассердился, а Розмари прижалась к матери. Энгус подошел и схватил девочку, которая уже начала хныкать. Нянечка, стоявшая у двери, подошла и забрала у него ребенка.

– Она устала, – сказал няня, унося плачущего ребенка.

– Ты портишь ее, – сказал Энгус. – Ты специально настраиваешь ее против меня. Что ты с ней делаешь? Подкупаешь ее?

Бонни испугалась. Лицо Энгуса стало мертвенно бледным. В глазах сверкнул знакомый огонек. Он сжимал и разжимал кулаки.

– Нет, я этого не делаю. Я клянусь, что не делаю.

Энгус зловеще молчал. Он медленно налил себе большой бокал виски. Бонни трясло, и Энгус видел это, но ничего не говорил. Бонни сидела, сжавшись, и подыскивала подходящий предлог, чтобы уйти и лечь в постель. Тут зазвонил телефон.

– Мисс Бартоломью просит вас к телефону, мадам, – в дверь просунулась голова миссис Тернер.

– Хорошо, – Бонни вздохнула. Она решила поговорить в соседней комнате. Там она хотя бы могла отвлечься от грозной тишины.

Они болтали с Терезой о планах на помолвку, о погоде, о беременности. В приподнятом настроении Бонни вернулась к Энгусу в столовую. В ее отсутствие Энгус успел пропустить еще несколько бокалов. Он стоял перед пустым камином.

– Что ты говорила этой толстой корове?

Бонни попыталась успокоить его.

– Ничего, мы только говорили о ее помолвке.

– Не лги мне, Бонни. С которым из этих чертовых братьев ты любезничала?

– Я ни с кем не разговаривала, только с Терезой.

Бонни поняла, что Энгус выходит из себя. Его губы вытянулись в узкую полоску, которой она так боялась. Вены на его висках вздулись, он задыхался от ярости.

– Это был Джон, не так ли? – он подошел к Бонни. – Я убью тебя. – Он схватил ее за шею и надавил на горло.

– Нет, Энгус, – прошептала она, – ребенок…

Это еще больше вывело Энгуса из себя.

– Ты, чертова проститутка! Я убью тебя и ублюдка, которого ты носишь! Это не мой ребенок! Это выродок другого.

Он все сильнее сдавливал ее горло. Бонни теряла сознание, она упала на пол.

– Вставай, дрянь! – орал он.

Бонни попыталась встать, но он снова ударил ее.

– Вставай! – орал он. Он сам поставил ее на ноги и изо всех сил ударил в живот. Когда она упала, он продолжал избивать ее.

Бонни свернулась в комок, пытаясь закрыться от ударов, но было уже поздно. Даже Энгус ужаснулся, увидев, как кровь хлынула по ее ногам. Он позвонил.

– Пригласите доктора Симпсона, – сказал он.

Миссис Тернер покачала головой.

– Ей нужна скорая помощь.

– Ладно, вызывайте. Я ухожу.

Миссис Тернер опустилась на колени.

– Что случилось?

Бонни шептала почти что без сознания:

– Я упала… Я опять упала… – И разрыдалась.

– Ну, ну – миссис Тернер пощупала ее лоб. – Через минуту здесь будет скорая.

Бонни вздрогнула.

– Ребенок… – пробормотала она посиневшими распухшими губами, – я рожаю…

Хирург действовал быстро и умело. Эльсидер Александр Стюарт Макфирсон родился в 22.30 двенадцатого октября 1969 года. Он появился на свет двумя месяцами раньше срока и весил чуть больше пяти фунтов.

– Ей повезло, – сказал хирург одной из сиделок, – еще несколько минут, и мы потеряли бы их обоих.

Сиделка кивнула. За время работы в больнице она видела много побитых женщин.

– Не понимаю, – сказала она хирургу, – да зачем же они живут с такими мужьями? – Она вспомнила кольца на пальцах Бонни. – В деньгах она не нуждается, это я точно могу сказать. Ведь она может оставить его в любое время.

Хирург покачал головой.

– Такие женщины, как правило, заслуживают этого. Наверное, она гуляет. – Он наложил швы. – Ну все, увезите ее.

Бонни пришла в себя в простой больничной палате. Все тело ужасно ныло. Она лежала, глядя в потолок, медленно вспоминая события прошлой ночи. Она положила руки на живот. «У меня должен был быть ребенок», – подумала она и позвонила в звонок. В комнату вошла молодая рыжеволосая девушка.

– Мой ребенок… С ним все в порядке?

– Конечно, – бодро ответила сиделка. – У вас отличный сын.

Бонни улыбнулась и поморщилась: от улыбки заболели распухшие губы.

– Могу я его видеть?

– Сначала я приведу вас в порядок, – она поправила одежду на Бонни.

– Боже мой, – сказала девушка, – что произошло с вашим лицом? И у вас выбиты два верхних зуба.

– Я знаю. Просто я не видела, куда иду, и врезалась в столб.

«Все они так говорят», – подумала сиделка, наполняй таз горячей водой.

Бонни чувствовала себя униженной. Опять ей пришлось лгать. Сиделка что-то говорила, а Бонни чувствовала себя одинокой и такой несчастной. «Ничего не самом деле не изменилось, – думала она. – Энгус такой же подонок, как и был».

Энгус не показывался три дня. Когда он приехал, то не захотел даже взглянуть на ребенка.

– Пригласи дантиста и сделай что-нибудь с зубами, – сказал он. – Ты ужасно выглядишь.

С годами Бонни научилась находить спасение в алкоголе и транквилизаторах. Розмари росла симпатичной живой девочкой. Она часто слышала ссоры родителей. Она знала, что отец бьет мать, но ее не беспокоили ни синяки, ни слезы матери.

– На папином месте я бы тоже тебя била, – злобно сказала она однажды. – Ты всегда пьяна и глотаешь слова оттого, что принимаешь много таблеток.

– Я знаю, да, – сбивчиво сказала Бонни, – извини, но…

Розмари выскочила из комнаты. Эльсидер, которому исполнилось шесть, обнял руками мать.

– Не плачь, мамуля. Я ненавижу отца, я тебя люблю. Почему мы не можем убежать?

Бонни посмотрела на своего красивого сынишку.

– Он найдет нас.

– Нет, не найдет. Мы найдем, где спрятаться. – Он снова обнял мать.

Розмари была для отца принцессой. Он ненавидел Эльсидера, безжалостно травил ребенка, говорил, что он часто писается и что он слюнтяй. Когда бы они ни ездили к Августине, Энгус разыгрывал из себя любящего отца и нежного супруга. Дома он правил железным кнутом, даже Розмари не смела пикнуть.

Бонни посмотрела на себя в зеркало и вздохнула. Она все еще была красива, но сильно измождена. «Мне тридцать лет, – думала она. – Мне тридцать, и жизнь моя проходит».

В тот вечер она пошла на прием к леди Анжеле де Скейл, к давней приятельнице и компаньону Энгуса. Бонни сидела рядом с очень известным актером, который пытался очаровать ее своими ярко-голубыми глазами и светлыми волосами. Его жена, тоже знаменитая актриса, сидела напротив Бонни. Бонни, отвлекшись от домашнего ада, улыбалась и смеялась.

– Послушайте, – сказала Анжела, – вы видели всех этих женщин вчера вечером по телевизору? Все они сокрушались по поводу того, что их бьют мужья? – Она засмеялась. – Должна сказать, – она одарила взглядом Клива, своего представительного мужа, – скоро откроют клуб для побитых мужчин.

Клив вздрогнул.

В разговор вмешалась высокая нервная женщина.

– Я думаю, что говорить о таких вещах при публике – просто отвратительно. Думаю, что нельзя позволять такое. Нельзя собирать вместе столько несчастных.

Слева от Бонни заговорил мужчина.

– Ну а вы сами сможете сходить в такое место? Они там спят на полу. Я пошлю им чек.

Рядом хмыкнула худенькая женщина.

– Они, возможно, потратят эти деньги на выпивку. Вы же знаете, чем занимаются такие люди.

Бонни перестала слушать все это. Она поймала на себе взгляд женщины, сидевшей напротив. Бонни посмотрела на нее. «Я знаю этот взгляд, – подумала она. – Муж бьет ее». До того, как прием закончился, Бонни попробовала поговорить с ней.

– Вы думаете, этот приют необходим?

– Думаю, что да. Я была там.

Неожиданно пришел муж и увел ее, и Бонни так и не удалось задать вопросы.

Крошечный огонек надежды вспыхнул в сердце Бонни. «Я пойду туда», – подумала она. Всю ночь она не спала, а строила планы.

В приюте было грязно, даже несмотря на то, что женщины старались соблюдать чистоту. Там приходилось спать на полу, но впервые за эти годы Бонни не пришлось пить. Розмари здесь не понравилось.

– Фу, как омерзительно. Я не хочу здесь оставаться.

Бонни погладила ее по голове.

– Ненадолго, дорогая, – сказала она.

Эльсидер сразу же подружился с каким-то мальчиком.

Дом был очень маленький, но здесь жило девять семей в четырех комнатах. Туалет находился снаружи, в маленьком дворике. Женщины мылись над раковиной в кухне, а так как сейчас стояло лето, они купались в старой цинковой ванне.

Приют на Стикс-стрит в Северной части Лондона содержала полная женщина, носившая на шее крест. Она представилась Бонни как Валери.

Она любила всех этих женщин и их детей. Она защищала их как от работников социальной сферы, так и от безразличия закона. Она ни от кого не отворачивалась и твердо была уверена в том, что ни одну женщину нельзя принудить вернуться домой, где с ней обращаются жестоко.

Не всех нашедших здесь пристанище избивали пьяные мужья, многие дрались сами. А некоторые били собственных детей. Вэл любила их всех, находила нужные слова для каждой. Она обняла Бонни в знак приветствия и предложила чашку горячего чая. Женщины отправились с детьми в парк, а Валери внимательно слушала рассказ Бонни.

Бонни сбивчиво и путанно рассказала ей обо всем.

– Я никому не могла рассказать про это. Мне так стыдно.

– Я знаю. Тысячи женщин избивают каждый год и большинство из них никому ничего не говорят.

В комнату вошла красивая женщина с пышными волосами.

– Я жила со своим мужем шесть лет до того, как сбежала. Я никому не говорила про это, даже матери. На следующей неделе я получу квартиру, заберу детей и начну новую жизнь.

– Как долго вы здесь? – спросила Бонни.

– Почти год.

Бонни ужаснулась.

– Год?

– Да, мне пришлось пробыть здесь так долго. Те женщины, которые сюда приходят, возвращаются к родственникам или находят себе жилье и начинают самостоятельную жизнь. Бросить жестокого мужа – это означает не только уйти из его жизни.

Она взяла Бонни за руку.

– Если бы все было так просто, ты бы давно ушла от Энгуса.

Голос Бонни дрогнул.

– Я думала, что смогу изменить его.

Вошла Салли, жительница Ист-Энда. Она посмотрела на Бонни.

– Ты никого не сможешь изменить, милая, особенно мужчину.

Валери с улыбкой взглянула на Салли.

– Салли – удивительная женщина. Она и Вивьен – единственные, кто ушли из дома и никогда не стремились вернуться.

Салли засмеялась.

– Я просто умерла бы, если бы вернулась. Кроме того, что он бил меня, он просто издевался над детьми. Он заставлял Боба есть одну горчицу, смеялся над ним и называл гомосексуалистом. Однажды я попала в больницу, где мне накладывали на голове швы. Боб был в школе в специальной группе для детей с психическим расстройствами, а моя Мэри лечилась у психиатра. Все знали, что это из-за мужа, но молчали.

Валери обняла Бонни.

– Ты сегодня здесь в первый раз. Мы поможем тебе. Мы изменим твое имя, имена твоих детей, и они смогут ходить в школу под новыми именами. Таким образом, он не сможет найти их.

Бонни покачала головой.

– Он очень умный, Вэл. Он нас выследит.

– Ты абсолютно права. Они идут на все. Он однажды найдет вас, но будем надеяться, что к тому времени у тебя будет достаточно сил, чтобы противостоять.

– Я знаю, что смогу на этот раз. Обещаю. – И она посмотрела на Салли.

– Я помогу тебе, – сказала Салли.

Первая неделя прошла быстро. В веселой теплой атмосфере приюта Бонни поняла, что такое покой. Вэл приходила каждый день к матерям, которые сидели со своими малышами.

– Я не знаю, – однажды сказала Джина. – Гарри звонил ночью и упрашивал меня. Сказал, что если я не вернусь, он убьет себя.

Вэл посмотрела на нее.

– Он бы не позвонил, если бы ты не дала ему номер телефона.

Бонни сидела на полу с пухленькой шестимесячной дочкой Джины.

– Как ты можешь вернуться, если он сломал ручку твоему маленькому Саймону? – спросила она.

Джина заерзала на стуле.

– Я люблю его. Я не знаю, почему он так ужасно относится ко мне, но не могу выбросить его из головы.

– Это потому, что ты сильно увлеклась им, – вступила в разговор Салли. – Мне кажется, что есть два типа женщин. Одни приходят сюда на несколько дней, чтобы проучить своих мужей, а другие, как я, действительно хотят уйти. Я жила с Джо четыре года. Он в точности, как мой отец. Мой отец избивал нас до полусмерти. – Салли посмотрела на Валери. – Мы с Вэл нарисовали генеалогическое дерево для нас с Джо. Эта жестокость наблюдается в пяти поколениях.

– Да, – сказала Бонни, – в истории семьи Энгуса тоже полно жестокости. Такой же была моя мать, но она изменилась. – Бонни замолчала, запутавшись в своих собственных мыслях. Затем сказала: – Вэл, помнишь, вчера ты спросила, что меня держит, почему я с Энгусом, и я ответила, что чувствую иногда, как будто бросаю его – маленького ребенка в толпе? Тогда, возможно, мне надо научиться не относиться к Энгусу, как к обиженному ребенку.

Вэл согласилась с этим.

– Мой друг Сэм говорит, что тот мальчик, которого ты должна лелеять, уже мертв. Все, что сможешь сделать – похоронить его и никогда о нем не вспоминать.

Бонни вздохнула.

– Да, может, он и прав.

Бледная высохшая женщина печально посмотрела на Бонни.

– Как же быть, если я никогда никому не могу показать даже синяки. Кто мне поверит? Мой муж работает в Верховном суде. Какие у меня шансы? Он никогда ко мне даже пальцем не прикасается. Когда он видит, что мне нужны деньги, то приходит в ярость и запирает меня в спальне на несколько дней. Мне нечего есть, я не могу даже сходить в туалет. – Ее худенькие плечи затряслись.

Салли обняла ее.

– Ты права. Синяки и кости заживают, но слова… Они разбивают сердце.

– Он говорит, что я сумасшедшая. – Она подняла лицо и посмотрела на Салли. – Я – сумасшедшая?

– Нет, – засмеялась Салли. – Ты абсолютно здорова.

– Ты решила бросить его, это значит, что ты не сумасшедшая.

– Да, – лицо маленькой женщины прояснилось. – Но мне уже шестьдесят. Раньше я жила ради детей. Все они ходили в престижные школы. Николас учился в Итоне, близняшки – в Эстоне. – Она вздрогнула. – Никому это не нужно. Сейчас они и знать не хотят ни одного из нас.

Бонни почувствовала, как сжалось ее сердце. Лет через тридцать она, может, станет такой же, как эта женщина.

Вэл обратилась к Памелле, симпатичной невысокой девушке:

– У тебя совсем другая история, правда?

Памелла хихикнула.

– Мой Майкл так всегда злится. А сегодня вечером хочет пригласить меня в ресторан.

Вэл вздохнула.

– И, снова, Памелла, дело кончится дракой, затем поедете домой и помирит вас постель.

– Я знаю, – она сморщила нос. – Захватывающе, правда?

Вэл покачала головой.

– Нет. Твои дети издерганы. Не смей, не смей ходить с ним сегодня, как ты сделала в прошлый раз, когда он тут носился, как бешеный. Я хочу, чтобы окна здесь были целыми.

Памелла хмыкнула. Вэл повернулась к Бонни:

– Видишь, мужчины и женщины тоже жестоко относятся друг к другу по разным причинам. Я вижу в тебе жертву насилия. Ты живешь с Энгусом в надежде изменить его. Тебе нужно понять, что он изведет тебя и твоих детей, прежде чем сам изменится. Я вижу, что ты уже начинаешь в это верить. Памелла же – жертва собственного насилия. Не так ли Памелла?

Та невинно улыбнулась.

– Она приходит и уходит чаще, чем ты обедаешь. Но у нее было очень тяжелое детство, и она научилась вымещать свое зло.

– Я не хочу этого, – вставила Памелла.

– Я знаю, – продолжала Валери, – и никто тебя не винит. Но нужно признать, что ты связываешься с жестокими людьми оттого, что привыкла к их обращению. Я здесь для того, чтобы помочь избавиться от этой привычки. Тогда ты сможешь думать о нормальных отношениях, о любви, а не о жестокости.

После бешеных поисков и допросов друзей, Энгус потерпел неудачу. Он позвонил Августине и сообщил, что Бонни нелегально покинула страну.

Августина удивилась.

– Нет, дорогой. Здесь ее нет. Ты волнуешься?

– Нет, – легко ответил он. – Я знаю, что она собиралась уехать, а я не уследил. Я уверен, она на днях позвонит.

– Хорошо, – сказала Августина. – Приезжайте, я так без вас скучаю.

Мора слышала только конец разговора. Она уже давно догадывалась, что у Бонни все очень плохо. Августина почти ничего уже не видела и плохо слышала. Она не видела, как мучилась Бонни, когда приезжала в последний раз, не слышала ее сбивчивую речь. «Я должна поехать и увидеться с ней, – решила Мора. – Я должна выяснить, что же с ней происходит».

Теперь Энгус звонил Мици.

– Нет, а что случилось? – Мици была настороже.

– Ничего не случилось. Я потерял следы Бонни. Это постоянно случается. Она мотается то туда, то сюда. Думал, может, она к тебе уехала.

– Нет, я ее уже несколько лет не видела.

– Ну ладно, – Энгус был в ярости. «Где может быть эта чертова сука? У меня же ее паспорт, да и денег у нее нет».

Последней надеждой была Лора. Он старался звонить ей как можно реже. В ее голосе было что-то такое, отчего он неловко себя чувствовал – что-то самодовольное и ограниченное, дьявольское и заговорщическое.

Лора была рада услышать Энгуса. Верный своему слову, Энгус купил ей роскошный дом после того, как она помогла Энгусу пресечь первую попытку Бонни сбежать. Она теперь шикарно жила в одном из самых богатых домов Мерилла.

Когда Энгус спросил, не знает ли она, где Бонни, в сердце Лоры прокрался страх. Эта маленькая дрянь может все испортить.

– Нет, Энгус, я ее не видела. Но ведь она же не сбежала? – Лора пыталась скрыть тревогу в голосе.

– Нет, Лора, – несколько раздраженно ответил Энгус. – Уверен, что нет. Ну, не важно. Наверное, явится через несколько дней. Если она позвонит тебе, дай мне знать.

– Немедленно сообщу. – Лора положила трубку. Она была взволнована. Если Бонни ушла от Энгуса, где гарантии, что Энгус не заберет назад дом, вместе со всем, что Лора накопила?