Текст книги "Владычица Жемчужины"

Автор книги: Эрик ван Ластбадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 41 страниц)

– Город лежал в руинах несколько тысячелетий…

– Кто знает, что может скрываться под руинами?

– А ты знаешь?

– Ты же сам сказал, это было давно и этого никто не может помнить.

Лужон все прекрасно знал, ради этого он и вступил в союз с соромиантами.

– Мы тоже так считаем, – бодро сказал Курган. – Мы будем строить новый город и одновременно исследовать старый. Хватит жить в кундалианской столице, пора соорудить собственную! Она станет памятником новой Кундалы под в’орнновским правлением. – Курган с трудом сдерживался, чтобы не броситься на самодовольного Лужона, понимая, что союзник вот-вот превратится во врага. – Ты так и не ответил на мой вопрос. Саракконы – моряки, а коррушские степи далеко от любой воды.

– За Хара-ат когда-то был центром всей Кундалы.

Ответ не по существу, и оба собеседника это понимали.

Где-то внизу море Крови разбивалось о базальтовые скалы в ароматную пену. Вдалеке, расправив широкие крылья, парил гэрорел.

– Конечно же, я сделаю для тебя все, что могу, Лужон. Буду спрашивать о яд-камне всех инженеров, занятых на раскопках.

– Заранее благодарю, регент. Возможно, какой-нибудь архитектор сохранит камень в качестве сувенира. – Лужон встал. Беседа была окончена.

20
Горькая правда любви

Когда на Риану упала теплая, как кровь, сеть, одна из многих, что свисали с потолка лаборатории, Кирллл Квандда тут же понял, что это и как работает. Он отцепил сеть от девушки и, положив ее на пол, стал внимательно осматривать.

– Что это? – шепотом спросила Риана, присев возле дэйруса.

– Видишь эти чипы? Кажется, это эвристическая сеть гэргонов.

– А для чего они?

Квандда встал и повел девушек к напоминающим гробы камерам. В трех из них нашли тела детей. Это были не гэргоны и вообще не в’орнны. На первый взгляд – настоящие кундалиане.

– Наверное, ты знаешь, что по приказу гэргонов всех детей-полукровок собирают и привозят в «Недужный дух».

Риана кивнула, а Элеана помрачнела.

– Это и есть те самые дети. – Кирллл Квандда смотрел на крошечные тела со смешанным чувством ужаса и восхищения. – Скорее всего эксперименты начинаются в этих биокамерах, а на каком-то этапе детей перемещают в эвристическую сеть для улучшения соматических функций.

– Зачем? – в ужасе спросила Риана, которая будто в каждом ребенке узнавала себя. – С какой целью проводятся эти эксперименты?

– Ни для кого не секрет, что большинство детей не выживают, – пожал плечами дэйрус. – Возможно, гэргоны пытаются сделать их более жизнеспособными.

Элеана качала головой.

– Какой в этом смысл? Ведь гэргоны считают нас низшей расой. Для них любое кровосмешение омерзительно.

– Элеана права, – сказала Риана. – И какое право они имеют распоряжаться жизнью этих бедных детей?

Услышав шепот Джуры, собеседники перестали спорить и бросились к двери. Слишком поздно! Из коридора доносились голоса, они явно приближались, и женщины под руководством Кирллла Квандды сдвинули створки. Акустический замок негромко щелкнул. Затем все трое поспешно пересекли мостик и спрятались в самом темном месте лаборатории. Укрывшись за одной из биокамер, они увидели, как дверь раскрылась и появились две высокие фигуры.

– Попался! – В голосе Гуль Алуф слышался восторг.

– Значит, здесь ты живешь, – проговорил Сахор.

– Мое маленькое убежище вдали от настоящего дома. – Производительница так и сияла от счастья. – А ведь ты говорил, что ни за что сюда не придешь!

Тут она увидела эвристическую сеть, оторвавшуюся от потолочных креплений, и поспешно ее подняла. Сахор успел заметить кровь, которую еще не впитала полуразумная компьютерная сеть.

Он внимательно разглядывал лабораторию. Все, на что падал взгляд бывшего техномага, вызывало раздражение: похожие на гробы биокамеры, эвристические сети, жуткой паутиной свисающие с потолка. Внезапно он что-то почувствовал – словно тонкая ледяная игла пронзила его тело. Сахор изо всех сил старался, чтобы его голос, поведение и выражение лица не изменились. Ведь он знал, что Гуль Алуф заметит малейшую перемену и станет подозрительной.

– Эвристические сети то и дело отказывают, – пожаловалась Производительница. – Не уверена, хотя скорее всего проблема именно в них. Совсем недавно я начала их полную реконструкцию. – Она показала Сахору белый, как старая кость, чип. – Что скажешь?

Сахор мельком взглянул на полуорганические чипы и биосхемы. Кажется, они были созданы по тому же принципу, что и ионная экзоматрица гэргонов. Чтобы отбросить последние сомнения, Сахор спросил Гуль Алуф, и она согласно кивнула. Бывший техномаг тут же понял, в чем проблема, потому что он несколько лет занимался тем же самым, пытаясь перенести дух отца в другую ипостась. Все было еще не совсем готово, когда болезнь отца вынудила Сахора воплотить теорию в практику. В результате он создал матрицу тэя, что можно было считать настоящим прорывом. И все же Сахор не был доволен собой, ведь из-за уязвимости этой матрицы возможности Нита Эйнона многократно сократились. Сахор продолжал работать, собираясь воссоздать первоначальную экзоматрицу отца, но обстоятельства вынудили его поставить опыт на себе. Так его дух переселился в хрупкое тело умирающего сына Элеаны. Ребенок был наполовину в’орнном, ведь воительницу изнасиловал Курган Стогггул, однако почему-то душа младенца отторгала в’орнновскую часть как несовместимую. Лишь вмешательство Сахора и его гэргоновского ДНК остановило отторжение, сохранив жизнь и техномагу, и ребенку, в тело которого он влился.

– Неверен сам замысел, – объявил Сахор, отдавая Производительнице эвристическую сеть. – В отличие от гэргоновской жизнь кундалианина такой сетью не сохранишь.

Гуль Алуф нахмурилась.

– Почему нет? Я ведь проверяла, сеть обеспечивает все жизненные потребности кундалиан.

– Тут дело не в биологии, а скорее в непроизвольности функций.

– Это очень в твоем духе – мешать уравнения с философией.

– Мы считаем, что наши тела, по сути, являются машинами, а сознание лишь сопровождает их, а не контролирует.

– Да, да, – нетерпеливо проговорила Производительница. – Нас учат этому в первые недели жизни.

– Это не так, – вздохнул Сахор.

– Что именно не так?

– По крайней мере по отношению к кундалианам это неверно.

– Немедленно прекрати болтать ерунду!

– У них сознание имеет больше функций, оно в большей или меньшей степени контролирует тело.

– Как ты можешь!..

– Это единственное объяснение их способности к магии. – Сахор обнял Производительницу за плечи. – Гуль Алуф, как ты не понимаешь? Все же очевидно! Просто нужно правильно взглянуть на проблему.

– То есть заразиться твоими бредовыми идеями.

Оттолкнув Сахора, Гуль Алуф расправила крылья и взмыла к потолку лаборатории, укрепляя упавшую цепь в зажимах.

Используя неожиданную возможность, Сахор стал оглядывать лабораторию. Нет, он не ошибся! Он чувствовал Риану, притаившуюся неподалеку. Рядом с ней – Элеана, а третьим пришельцем – какая неожиданность! – был в’орнн, дэйрус! После переселения в новое тело в жизни Сахора произошло много странных событий. И это было еще одно. Сахор чувствовал Риану так отчетливо, будто мог ее видеть. Незваные гости притаились в тени у самой дальней биокамеры, и Сахор с тревогой думал о Риане. Что-то в ней изменилось, поколебав уверенность в себе. Что именно случилось и когда это произошло, бывший гэргон не знал, однако сама эта перемена очень взволновала Сахора.

Воздух закипел, и он тут же понял, что Риана наложила заклинание. Естественно, Сахор не знал, какое именно, он лишь почувствовал его присутствие. Ученый до мозга костей, Сахор радовался открывшимся перед ним возможностям. У него тут же возникло множество потенциальных теорий и вопросов, на которые пока не было ответа.

Гуль Алуф спустилась слишком быстро, заставив Сахора на время позабыть о загадках.

– Послушай, – попробовал убедить Производительницу Сахор. – Ты же сама сказала, что перепроверила все биологические компоненты схем.

Гуль Алуф настороженно посмотрела на собеседника.

– Возможно, я где-то ошиблась.

– Ты не ошибаешься! Но чтобы убедиться, я лично все перепроверил. Проблема эвристической цепи не в биологии. Она просто не может соответствовать расширенному кундалианскому сознанию – ее конструкция этого не предусматривает.

Гуль Алуф отвернулась, и в какой-то миг Сахор испугался, что она увидела незваную троицу.

– Я думала, что только жрицы… как их называют?..

– Рамаханы, – подсказал Сахор.

Производительница запрокинула голову, и ее красивые глаза впились в Сахора, как соль в кровоточащую рану.

– Я думала, только рамаханы умеют колдовать.

– Все зависит от подготовки и наличия дара. Только имеющие дар рамаханы способны овладеть магией Пяти Лун, которую кундалиане называют Осору. Однако есть и другая разновидность магии. Кэофу, или магия Черной Грезы. Ею может овладеть любая рамахана, любой кундалианин без предварительной подготовки. – Сахор удивился тому, как внимательно слушала Гуль Алуф. Неужели ему удалось поколебать ее надменность и безграничную уверенность в себе? – Однако даже Кэофу невозможно без расширенного кундалианского сознания.

– Сахор, если все это – правда, то как нам удалось столь быстро и безоговорочно их завоевать?

– Ответ прост. Первоначально они нам вообще не сопротивлялись. – Увидев скептическое выражение лица Гуль Алуф, Сахор взял Производительницу за руку и заставил повернуться спиной к камере, за которой прятались незваные гости. – То, что мы покорили их достаточно легко, – бесспорно, и все же, как мне кажется, нашу победу трудно назвать безоговорочной.

Производительница невесело рассмеялась:

– Что ты имеешь в виду? Что следует бояться не только центофеннни, но и кундалианских рабов?

– Я имею в виду только то, что нам пора как следует обдумать, что мы сделали с Кундалой.

– Такую роскошь мы не можем себе позволить, даже если бы очень хотелось. – Гуль Алуф так и льнула к Сахору. – Понимаю, ты не захочешь открыто мне помогать. А может, хотя бы пойдешь со мной в лабораторию Нита Батокссса? Если кто и сумеет найти там что-нибудь, так это ты.

Бесполезно, Гуль Алуф не исправить.

– Уверена, что хочешь, чтобы я получил доступ к таким секретным данным?

– Я же тебя знаю, – улыбнулась Производительница, обнажив острые зубы. – Тебе не меньше моего хочется выяснить, чем занимался Нит Батокссс.

Гуль Алуф не ошибалась. Если была хоть какая-то возможность узнать, действительно ли Нит Батокссс пытался скрестить две расы, Сахор не мог ее упустить. Кроме того, ему казалось, чем больше времени он проводит с Производительницей, тем больше вероятности изменить ее точку зрения.

– Я так скучала по тебе, Сахор. – Гуль Алуф смотрела прямо в его глаза. – Никогда не верила, что ты можешь меня бросить. – Она была уверена, что Сахор снова поддался ее чарам. Положив голову на его плечо, Производительница с наслаждением вдыхала мужской запах.

Сахор не удержался, чтобы не взглянуть на биокамеру, за которой пряталась Риана. Он чувствовал, как она наблюдает за ним сквозь завесу заклинания Осору.

Однако беглым взглядом пришлось и ограничиться, потому что Гуль Алуф расправила крылья, замерцавшие красным светом, который пульсировал в состоящих из биочипов мембранах. Вот крылья сомкнулись, заключив Сахора в объятия, словно в кокон.

– Как ты посмел! – в ярости кричала Лейти. – Как ты посмел говорить с отцом за моей спиной!

– Ты меня беспокоишь.

– Тогда поговори со мной.

Сорннн прикрыл дверь. Их голоса эхом отражались о порфировые стены. Дворец Правосудия был огромным, холодным, внушительным, совсем не похожим на другие кундалианские храмы. Трудно было даже представить, что происходило в здании до того, как его захватили в’орнны. Скорее всего это был единственный из храмов, который пришельцам не пришлось перестраивать по собственному вкусу. Огромные залы и гулкие коридоры как нельзя лучше соответствовали их архитектурным пристрастиям.

– Мне казалось, ты совершаешь ошибку, а твой приход лишний раз подтверждает мою правоту.

В этой маленькой комнатке, примыкавшей к шумному залу заседаний, потолки были слишком высокими. Массивные деревянные балки, украшенные бронзой, выглядели помпезно. В общем, идеальная комната для ссор.

– Не желаю ждать конца судебного заседания!

Сорннн молчал.

– Может, ты считаешь, что я не вовремя…

– Ты все прекрасно понимаешь и без меня.

– Как бы то ни было, – храбро продолжала Лейти, – я решила прийти.

– В заседании суда не может быть больших перерывов.

– Прекрасно, давай перейдем к сути дела.

Сорннн сложил руки на груди.

– Как пожелаешь. Меня беспокоит то, что сейчас ты не в состоянии трезво оценивать собственные поступки.

– Поправь, если я ошибаюсь, но ведь это ты обратился ко мне за помощью.

– Наверное, это было ошибкой.

Лейти покачала головой, будто слова оказались холодными дождевыми каплями.

– В довершение всего ты считаешь, что я могу предать своего отца или тебя.

– Ты сказала «своего отца» или мне послышалось?

– Или ты в Н’Луууру со своей снисходительностью!

– Прекрати вести себя как взбалмошная девчонка, и я с удовольствием…

Лейти дала ему пощечину, и Сорннн пошатнулся – несмотря на невысокий рост, у женщины была тяжелая рука.

С трудом удерживая равновесие, прим-агент опустился на стул и прикрыл стремительно распухающую щеку. Нижняя челюсть онемела, и Сорннну стало трудно разговаривать.

– Чудесно… – прошепелявил он.

В этот самый момент дверь распахнулась.

– Прим-агент?

Сорннн увидел овальную, словно яйцо, голову Раана Таллуса. Быстрые умные глаза жадно впитывали происходящее, бегая от Лейти к прим-агенту. Таллус явно получал удовольствие от зрелища.

– Извините, если я не вовремя. – Раан Таллус вовсе не собирался уходить. Напротив, он закрыл за собой дверь и наблюдал за Сорннном и Лейти с нарастающим интересом. Во Дворце Правосудия не каждый день увидишь такое! – Если вы ссоритесь, я с удовольствием помогу вам найти компромисс.

Лейти негромко фыркнула, беспардонность Раана Таллуса действовала ей на нервы.

Сорннн поднялся.

– Небольшое расхождение во мнениях, главный прокурор. – Прим-агент понял, что бесполезно отрицать очевидное. – Мы с Лейти сами разберемся.

Раан Таллус пожал плечами. Высокий и сильный, как кхагггун, он был одет в рубашку без единой складочки и жилет. Брюки из переливающейся ткани сидели словно вторая кожа. Однако Сорннн прекрасно знал, насколько обманчива внешность главного прокурора. За показным щегольством скрывались холодный расчетливый ум и великолепная память.

– Как скажете, прим-агент. Если что, буду рад помочь. – Улыбка главного прокурора, холодная и неприятная, больше всего напоминала удар кинжала. – Надеюсь, вы не сочтете меня бестактным, если я напомню вам одну древнюю поговорку – «Не спи там, где судишь».

Сорннн опасался, что Лейти вспылит, однако она угрюмо молчала. Он с удивлением заметил, что оружейница изо всех сил старается не смотреть в глаза главному прокурору.

– Боюсь, вы неверно все поняли, – поспешно проговорил Сорннн. – Мы с Лейти не любовники.

– Неужели? – развел руками Раан Таллус. – А почему бы и нет?

– Потому что это не так.

Повисла тишина, но ее тут же прервало едкое замечание главного прокурора:

– Как скажете.

– Я скоро вернусь в зал, – Сорннн показал на дверь, – а пока позвольте…

– Всегда к вашим услугам, прим-агент.

Главный прокурор отвесил довольно неловкий поклон и, повернувшись на каблуках, вышел.

Снова повисла тишина. Блестящее остроумие и красноречие Раана Таллуса напомнили Сорннну об одном происшествии, которое случилось за шесть месяцев до смерти его отца. Таллус, пытавшийся любой ценой расширить империю Ашеров, захотел стать партнером в торговле пряностями. Такое положение вещей не устраивало ни Хадиннна СаТррэна, ни самого Сорннна. «Лучше как следует следи за делами Ашеров, – посоветовал Хадиннн помощнику. – Наверное, непросто управлять такой империей».

Лейти больше не могла молчать.

– Полагаю, ты жалеешь, что обратился за помощью ко мне.

– Обсудим это как-нибудь в другой раз. Сейчас меня ждут дела.

– Ты не можешь отпустить меня просто так!

– Я тебе сразу сказал, ты выбрала не лучшее время для…

– Ненавижу тебя! – закричала она. – Ты такой же, как все мужчины, – используешь меня, а потом выбрасываешь за ненадобностью!

– Что случается, когда из последних сил пытаешься сохранить отношения и из-за этого допускаешь ошибки?

– Я могу спросить тебя о том же самом. – Лейти шагнула к Сорннну, ее глаза сурово блестели на бледном измученном лице. – А что случилось с тобой? Какой грех ты совершил во имя любви? Куда пытаешься убежать от самого себя, а, СаТррэн?

На секунду Сорннн онемел от удивления.

– Мне пора в зал.

– Продолжай лгать себе! – кричала ему вслед Лейти. – Самообман тебе очень к лицу.

Тишина и спокойствие деревеньки Каменный Рубеж поразили конару Инггрес. Многоуровневое селение с полуразрушившимися домами, кривыми улочками и бесконечными лестницами начиналось сразу за монастырем Плывущей Белизны. С тех пор как она неожиданно встала во главе монастыря, конара начала периодически посещать местную таверну, чтобы пообедать и послушать сплетни. Инггрес остро ощущала уединенность жизни, которая течет за толстыми холодными стенами монастыря. Не желая чувствовать себя затворницей, она считала необходимым быть в курсе всех событий, пусть даже поверхностно и с чужих слов. До в’орнновской оккупации рамаханы считались поводырями всех кундалиан, направляли их и защищали. Те времена давно канули в Лету, и все же конаре Инггрес не хотелось, чтобы рамаханы теряли связь с окружающим миром.

«Черный ворон», таверна, которая нравилась конаре, была старой, с потрескавшимися каменными стенами, почерневшими от дыма и копоти. Массивные потолочные балки тоже потемнели так, что их можно было принять за огромные угольные пласты. В воздухе пахло жареным мясом, а дым затемнял неяркий свет фонарей.

Оставив за спиной освещенную лунным светом ночь, конара Инггрес вошла в душную, пропахшую парами спирта таверну. Как обычно, ее приветствовали громким криком. Каждую ночь в «Черном вороне» проводились турниры по метанию дротика. Игра шла на большие деньги. Возбужденные крики участников и зрителей зачастую заглушали остальные звуки. Многие посетители громко здоровались с Инггрес. Она вежливо улыбалась в ответ и желала доброго вечера. Хозяин тут же провел ее к столику у самого камина, подальше от мишени, которую, словно град, колотили дротики. Кабатчик поспешно вытер со стола остатки мутного ракиса, принес стакан горячего вина со специями и принял заказ, который из-за оглушительного рева толпы пришлось повторять дважды. Кое-как записав заказ, хозяин поспешил прочь, но не на кухню, а в глубь зала, чтобы разнять дерущихся. Широкоплечие, грязно ругающиеся кундалиане больше не могли сдерживать страх, который преследовал их день и ночь, и угощали увесистыми тумаками любого подвернувшегося под руку, представляя, что это в’орнн.

Некоторое время конара Инггрес вслушивалась в чужие разговоры, жадно вдыхая аромат жизни, стараясь насытиться за то недолгое время, которым она располагала. Совсем рядом молодые люди откровенно обнимались, не обращая внимания на окружающих. Внезапно к ним подскочил парень помоложе.

– Что, Терн, развлекаешься? Не боишься, что увидит жена?

Парень покраснел и, не обращая внимания на похабные крики, потащил девушку к выходу. Никто не заметил, как вспыхнула конара Инггрес. Да и кто мог заметить? Только она одна знала, что жгучий стыд погнал ее из монастыря среди ночи.

Вообще-то Инггрес не любила спиртное, а вот сегодня ей захотелось пропустить стаканчик. Обхватив ладонями стакан, конара сделала большой глоток. Ей нужно побыть одной, подальше от Наватира, чтобы собраться с мыслями. В его присутствии конара краснела, сердце начинало бешено биться, а ноги дрожали.

Едва придя в себя после гадания на опале, Инггрес поняла, что пропала. Как бы она ни боролась с собственными чувствами, правда оставалась очевидной – она любит мужчину, который принадлежит другой. И не кому-то, а самой Первой Матери!

Как это могло случиться? Разве она не умеет владеть собой? Конара истово молилась Миине и все же не получила ответа. В тишине Инггрес видела Наватира. Вот он входит в ее келью и сжимает в объятиях, глаза светятся добротой и заботой, а она жадно вдыхает его запах. Она закрывает глаза и, словно слепая, наслаждается необыкновенным ароматом.

Инггрес рыдала, как и в тот момент, когда он вышел из кельи, а она даже не успела его обнять.

Конара взяла себя в руки и покачала головой. Разве можно вести себя словно девочка-подросток?! Наватир никогда не ответит на ее чувство взаимностью, а даже если и ответит, он ни за что не предаст Первую Матерь.

Вино конара допила залпом и чуть не подавилась. Однако огненная жидкость не укротила ее страсть. Наоборот, чувства обострились до предела, ей стало казаться, что Наватир сидит рядом, их бедра переплетаются, его тепло словно жидкий воск перетекает в нее.

Грезившая наяву конара Инггрес едва заметила, как ей подали еду. Нарастающий шум с улицы заставил ее вернуться к действительности. Все посетители бросились из таверны, и конаре пришлось последовать их примеру.

Небо заволокли тучи, сильно похолодало. Растолкав собравшихся, она увидела парня, которого с трудом несли два его товарища.

– Дайте ей пройти, – негромко проговорил кто-то.

– У кого есть фонарь? – спросила конара, и какой-то мужчина посветил, чтобы она смогла рассмотреть пострадавшего.

Краем уха Инггрес слышала шорох – собравшиеся отступили на несколько шагов. Она почувствовала, что все взгляды устремлены на нее. Конара провела рукой по телу парня и, наложив Житницу Земли, окутала живительной силой заклинания. Более детальный осмотр немного испугал Инггрес – она слишком хорошо знала, к каким последствиям обычно приводит рана от выстрела ионной пушки. Наверняка этого молодого человека ранили кхагггуны. Внезапно конаре стало очень грустно – ей вряд ли удастся защитить рамахан. Что ж, она хоть чем-то может помочь. Инггрес усилила действие Житницы Земли и стала рыться в карманах в поисках хоть каких-нибудь трав. Рана была очень опасной. Конара не знала, сможет ли она спасти парня.

– Кто-нибудь видел, как это случилось? – спросила она.

– Мы видели, – выступили вперед товарищи раненого.

– Мародеры?

– Нет, конара. – Один из парней опустился на колени.

– Он выживет? – испуганно спросил второй.

– Принеси мне немного кипятка, – попросила Инггрес, – чем быстрее, тем лучше.

Она повернулась к молодому кундалианину. У парня были длинные вьющиеся волосы и темные глаза.

– Если это не отряд мародеров, то кто?

– Их гораздо больше, чем отряд, конара, – дрожащим голосом рассказывал парень. – Кхагггунов столько…

Ледяные щупальца страха сжали горло Инггрес. Если кхагггуны придут в Каменный Рубеж, она не сможет остановить резню.

Вернулся второй парень с кипятком, и конара всыпала туда травы, растирая их ладонями, чтобы выделились целебные масла. Несколько капель настоя она осторожно влила в рот раненому, а тем, что осталось, промыла рану.

– Куда направляются кхагггуны крыл-адъютанта Вииина? – спросила Инггрес кудрявого парня. – Тебе удалось подслушать?

– Да, конара, – чуть слышно проговорил парень.

– Так скажи, – настаивала она.

Парень вздрогнул, и в его глазах конара Инггрес прочла безотчетный страх.

– Они идут в Плывущую Белизну. Хотят взять монастырь приступом и перебить рамахан.

В самом дальнем углу имения СаТррэнов находился сад. Он был так тщательно спрятан, что ни деловые партнеры, ни случайные посетители, ни даже личные гости хозяев не могли узнать о его существовании, если их туда не приглашали.

Это был очень древний, буйно разросшийся сад, намного старше самой виллы, так что можно было предположить, что остальное поместье возникло специально для того, чтобы спрятать его от любопытных глаз.

Сад был разбит вокруг черепахового дерева с могучим стволом и отчаянно тянувшимися к свету сучковатыми ветвями. Навес широких листьев отлично защищал от солнца летом и пронизывающих ветров осенью. Зимой похожие на пальцы ветви прогибались под тяжестью снега.

Черепаховое дерево было настоящим центром сада, своего рода точкой опоры. Именно к нему художники и ученые приходили в поисках вдохновения. Все они сходились на том, что в сучковатых ветвях кипит не менее насыщенная и куда более таинственная жизнь, чем за каменными воротами виллы.

Под черепаховым деревом сидели двое, размышляя каждый о своем.

– Не думал, что ты придешь, – наконец сказал Сорннн. – Особенно после того, что произошло.

– Если бы я не пришла, что бы ты обо мне подумал? – спросила Лейти.

Повисла тишина, и стало слышно, как жужжат насекомые, танцуя в бледно-зеленом лунном свете.

– Ничего не получится, – объявила оружейница.

– О чем это ты?

– О твоем плане.

Сорннн разлил по бокалам холодный квилллоновый сок и передал гостье.

– Откуда ты знаешь?

– Я вижу Дассе насквозь.

– Не будь так уверена, – отставил бокал Сорннн. – Он должен взять деньги, Лейти, – уже настойчивее продолжал прим-агент. – Чтобы план сработал, он должен взять деньги и вложить в какое-нибудь предприятие. А это строго запрещено представителям его касты.

– Он не возьмет.

– Еще как возьмет, жадность перевесит!

– Мы все сидим и ждем, ждем, ждем, – покачала головой Лейти. – Мы ждем уже слишком долго.

– Нужно набраться терпения.

Не спеша Лейти расстегнула ажурный жилет и спустила блузку, обнажив нежные полукружия грудей. Между ними багровел шрам – темный, жуткий, уродливый.

– Наверное, мне не стоит показывать остальные.

Сорннн не скоро пришел в себя от шока, а опомнившись, взял холодный бокал и аккуратно приложил к шраму.

– Лейти, я… я так виноват.

В его словах было столько нежности и доброты, что женщина растаяла.

– СаТррэн, то, что я тебе сегодня наговорила… Прости меня, я не имела права разговаривать с тобой таким тоном.

– Ты попала в точку, – грустно улыбнулся Сорннн. – Я действительно пытался убежать от себя. Мне стало легче.

Прим-агент убрал бокал, и Лейти поправила блузку.

– Хочешь поговорить об этом?

– Не знаю, я…

Далеко на севере раздался раскат грома, похожий на рев разъяренного первиллона.

– Кажется, до встречи с ней я и не жил по-настоящему. Она была художницей, и очень талантливой. Сильной, совсем как мужчина. – Сорннн смущенно покачал головой. – Просто поразительно, она открыла мне глаза на многие вещи, о существовании которых я и не догадывался.

– Ты счастливчик, Сорннн СаТррэн.

– Неужели? – Сорннн задумался о том, сколько чудесного узнал за последнее время. – Расскажи мне про вас с Тью Дассе.

– Тут почти нечего рассказывать. Было время, когда я его любила. Пылко, страстно, всепоглощающе, – пожала плечами Лейти. – Почему бы и нет? Он казался таким внимательным и любящим. К тому же считался перспективным кхагггуном. Теперь я понимаю, что идеализировала его. А идеалов, как известно, не существует. Я видела в Дассе то, что хотела видеть. – Лейти нерешительно подняла глаза на Сорннна. – Уж слишком старалась угодить отцу.

Сорннн ничего не ответил, но в его глазах молодая женщина заметила огонек, на который откликнулась всем своим существом. Они потянулись друг к другу, и между ними вспыхнула искра страсти. Лейти понимала – то, что сейчас произойдет, неправильно, ведь их притягивают взаимная жалость и одиночество. Еще одна ошибка. Однако остановиться она не могла, ведь в ней бурлило не только физическое влечение, а еще и желание излить душу. Когда Сорннн осторожно коснулся ее пылающих губ, Лейти подумала, что он почувствует привкус правды. Этот поцелуй не был похож на другие. Вокруг них листья черепахового дерева колыхались на сильном ветру. Яркие краски сада бледнели. Четыре дорожки цвета яшмы сходились к черепаховому дереву с севера, юга, востока и запада. Лейти и Сорннн ощущали запах апельсиновой сладости и аромат роз, лепестки которых серебрил лунный свет.

Лейти таяла в объятиях Сорннна, и ей казалось, что она слышит свой собственный голос. «СаТррэн, хочу тебе кое-что рассказать, – могла бы начать она так тихо, что Сорннн едва услышал бы. – Это касается Раана Таллуса».

Лейти только представляла себе этот разговор, но сердца бешено бились, и ей стало трудно дышать. Полностью растворившись в мнимой беседе, она будто со стороны наблюдала за тем, что творит ее тело. Странный диалог продолжался.

«Знаешь, это скорее признание».

Пара многоножек носилась между сучковатыми ветвями, явно начиная брачные игры.

«Нужно было еще раньше тебе рассказать».

А что мог бы ответить Сорннн?

«Продолжай, Лейти, все в порядке».

А потом она откроет ему свой секрет.

«Я не просто так сказала тебе, что знаю Раана Таллуса. Горькая правда любви заключается в том, что любовники лгут. Главный прокурор нанял Тью Дассе. Не думай, что муж рассказал мне об этом. Наоборот, он старался все скрыть. Только я все равно узнала».

Баскир может нанять кхагггуна лишь по одной причине, хотя об этом принято молчать. Баскир нанимает кхагггуна для того, чтобы кого-то убить.

«Это был Хадиннн СаТррэн. – В глазах Лейти стояли слезы, но Сорннн их не видел и, естественно, не слышал ее слов. – По приказу Раана Таллуса Тью Дассе убил твоего отца».

Флот-адмирал Ардус Пнин работал над кадровыми изменениями, пытаясь решить, кого назначить командующим сектора Быстрых Озер. Внезапно он услышал звук, которого опасался уже несколько недель.

Адмирал поднялся и неторопливо подошел к окну. Над виллой снижались семь звездолетов. «Семь, – подумал он, – похоже, будет настоящая резня».

Все звездолеты украшал герб нового звезд-адмирала. Семь кораблей приземлились одновременно, и кхагггуны Иина Меннуса быстро и бесшумно завладели виллой. Охранники Пнина не оказали сопротивления, однако и сдаваться не собирались. Обезоруженные, они оставались на своих местах. Похоже, кхагггуны Меннуса не хотели бить и унижать телохранителей флот-адмирала. Пнин гордился, что сумел научить охранников мужеству и привить железную дисциплину. Последние лучи заходящего солнца позолотили стены виллы. Сад погрузился в синеватый сумрак, легкий ветерок шелестел в молодых листьях. Внезапно стало совсем тихо. Быстро сгущались сумерки. «Почему кровавые битвы всегда происходят при солнечном свете, а старики умирают в ненастье?» – подумал Пнин.

Затем он увидел Иина Меннуса в блестящих доспехах звезд-адмирала. Меннус был без шлема и, как показалось Пнину, без оружия. Это можно было воспринимать двояко: проявление уважения или полнейшего презрения.

Сгустившиеся тени сделали череп Меннуса еще уродливее, а шрам с левой стороны стал похож на расселину в леднике Дьенн Марра. Пнин разглядел, как звезд-адмирал шагает по вилле, и поспешно отошел от окна. Было неестественно тихо, будто дом и сад заранее скорбели о нем. Пнин взглянул на свои безупречно начищенные сапоги – они были индиговые, традиционного цвета траура и смерти. Только теперь он понял, что еще утром предчувствовал такой исход.