Текст книги "Владычица Жемчужины"

Автор книги: Эрик ван Ластбадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 41 страниц)

Завернутой в полуорганическую мантию Наватира, вдыхающей аромат его тела конаре Инггрес было так хорошо, что она стала жалеть себя.

«Пресвятая Миина, – молила Инггрес, – разве я не была твоей самой верной слугой и не трудилась ради того, чтобы защитить то, что твое по праву, и распространять слово твое?»

Великая Богиня ответила, ее голос раздавался в самом сердце конары:

«Ты ждешь награды за то, что была сильной, благочестивой и святой? Разве это само по себе не награда? Неужели ты считаешь, что счастье можно купить? Подумай о трудах своих, дитя, твоя миссия еще и не началась».

Этот ответ, словно холодный душ, привел конару в себя.

– Наватир, я в порядке, – уверенно проговорила она. – Пожалуйста, отпусти меня.

– Ты уверена? – Лицо Наватира выражало сомнение.

– Да.

Он бережно поставил настоятельницу на ноги и принес чашку сливового чая. Конара Инггрес с удовольствием глотнула дымящийся напиток.

– Если тебе лучше, то, может, расскажешь, что увидела в опале?

Инггрес рассказала, как после разговора о восстании соромиантов поняла, что не сможет спасти монастырь в одиночку. Она показала Наватиру список обителей, ни в одной из которых не осталось рамахан, кроме Верхнего Окна в горах Кунлунг.

– Но Око Айбала нашло меня, прежде чем я смогла вступить с ними в контакт.

– Я боялся, что вслед за Перрнодт ты тоже захочешь отыскать рамахан. – Наватир сидел, сложив руки на коленях. – Правда, это было бы слишком глупо, а тебя глупой не назовешь.

Каждый раз, когда конара смотрела на руки Наватира, ее охватывала сладкая истома.

– Откуда ты узнал про Око?

– Леди Джийан уже с ним сталкивалась, – проговорил Реккк, – и я почувствовал, что теперь оно ищет нас. Я решил тебя предупредить, постучался, а ты не открыла. Когда я вошел в кабинет, то увидел тебя с этим. – Разжав пальцы, Наватир показал на опал. – Казалось, ты не замечаешь ничего вокруг. Почувствовав, что Око уже близко, я понял, что ты в опасности.

– И как, ради Кундалы, тебе удалось меня спасти?

– Вот что мне помогло. – Он показал на мантию. – Перрнодт было уже поздно спасать, а вот тебе повезло.

– Ничего не понимаю, – пробормотала конара Инггрес.

– Я и сам только учусь ею пользоваться, – признался Реккк. – Мантия соткана из драконьей крови и умеет двигаться между мирами. Словно спасательный круг она вернула тебя ко мне.

«Вернула тебя ко мне». Конара Инггрес прекрасно понимала, что имел в виду Реккк, и ей стало больно.

– Хочу кое-что тебе рассказать, – начала Инггрес. – Когда Око меня нашло, тот, кто его контролировал, наложил Связывающее заклинание. Пытаясь читать мои мысли, он вскрывал мой мозг, словно орех.

– Ему удалось что-нибудь узнать?

– Нет, ты вовремя меня спас. Зато мне удалось прочесть его мысли.

– Ты знаешь, кто наложил Око Айбала?

– Нет, только лица, слова и какие-то образы вихрем пронеслись мимо. Сейчас я почти ничего не помню, зато в памяти отложилось главное: Око Айбала не искало меня, пока я не начала гадать на опале.

– Кого же оно искало?

– Какую-то Кристрен. – Конара Инггрес нахмурилась. – Не знаю, кто это, хотя в одном я уверена: оно собирается найти ее во что бы то ни стало.

Дэйрус, к которому привела беглянок Джура, был очень бледным, с настороженными темными глазами. Риана сразу же узнала врача – это его она видела у дверей «Цтонна» во время путешествия по пещерам Среднего дворца.

Джура сказала, что лекаря зовут Кирллл Квандда.

Дэйрус пришел со старой, довольно потрепанной сумкой из коровой кожи с множеством отделений и карманов и тут же сел рядом с Элеаной.

– Она не заразная? – засуетился хозяин таверны. – Она ведь не умрет прямо здесь?

Месагггун замолчал и поспешил на кухню, бормоча под нос, едва Кирллл Квандда пронзил его свирепым взглядом, совершенно не сочетающимся с мягкой внешностью дэйруса.

– Я этого не потерплю! – взвизгнул кабатчик, исчезая на кухне.

– Нельзя позволить ему вызвать кхагггунов, – проговорила Тигпен.

Джура кивнула и скользнула на кухню.

Квандда стал осматривать Элеану. Если он и удивился, увидев говорящую раппу, то не подал вида.

– Нет никаких признаков ушиба мозга, – объявил дэйрус. – Она что, упала с большой высоты?

– По-моему, ей дали какой-то яд, – проговорила Риана, – но какой именно, не знаю.

Кирллл Квандда кивнул. Он закончил предварительный осмотр, и его пальцы, тонкие и нежные, как у девушки, неспешно заскользили по телу Элеаны.

– На голове и шее нет никаких повреждений, – вслух комментировал дэйрус, – с руками тоже все в порядке. Стоп, а это что? – Опытный глаз врача увидел маленькую дырку в тунике. Туника у Элеаны была поношенная, но эта дырка сильно отличалась от остальных – ткань была не порвана, а проткнула. Аккуратно подняв грязную материю, дэйрус обнажил нежную кожу живота, казавшуюся очень бледной по сравнению с загорелыми рукам и ногами. С левой стороны алело уродливое пятно с черным треугольником запекшейся крови в середине.

– Чистая работа, – похвалил Кирллл Квандда, а Риана тут же подумала: «Курган».

– Ну, теперь мы знаем, как ее отравили. Остается определить, что это за яд. – Квандда аккуратно открыл рот Элеаны, вытащил язык и стал внимательно рассматривать. – Ты знаешь, что язык дает почти полное представление о состоянии больного? – возбужденно спросил он.

Риана покачала головой.

– Тем не менее это так. Каждая часть языка относится либо к органу, либо к системе, – объяснял он. – Так я и думал! Видишь эти красные точки? Эта часть языка отвечает за вегетативную нервную систему. Значит, ей ввели какое-то нервнопаралитическое средство. Точек всего пять, значит, это ньеобский паралитический гель.

Естественно, Аннон слышал об этом геле, но Риана и вида не показала. Откуда молодой кундалианке знать о существовании планеты Ньеоб, не говоря уже о каком-то геле оттуда?

– Очень хорошо, что вы нашли Джуру, – заявил дэйрус, роясь в сумке. – Сомневаюсь, что тут помогли бы кундалианские травы.

Даже волшебство не помогло. Не то что травы.

– С ней будет все в порядке? – спросила Риана.

– Как только я составлю и введу противоядие. – Кирллл Квандда огляделся по сторонам. – Может, найдем место поукромнее?

Тигпен тут же бросилась прочь из зала, а вернувшись, объявила, что рядом есть кладовая, которая идеально им подойдет. Собравшись с силами, Риана подняла Элеану на руки и понесла в маленькую душную комнату. Воздух здесь был таким спертым, что пылинки не танцевали, а висели неподвижно, словно в сахарном сиропе.

Квандда составил ящики в ряд, Тигпен постелила скатерти, и на это импровизированное ложе Риана аккуратно положила подругу.

Дэйрус уже что-то собирал из переливающихся металлических трубок, конусов и колб. Взяв немного слюны Элеаны, он капнул на конец одной из трубочек.

– Не волнуйся, – улыбнулся он Риане. – Все будет в порядке.

– Я тебя помню. – Тигпен сидела на задних лапах, темные глаза сверкали, зубы обнажились.

– Видишь эти клыки? – повернулся к Риане дэйрус. – Ты знаешь, что эти зверьки могут впрыскивать довольно сильный яд через маленькое отверстие, находящееся у основания зубов?

– Не пытайся сменить тему, – рявкнула Тигпен. – И где ты научился называть рапп зверьками?

Риана недовольно взглянула на раппу и ответила дэйрусу:

– Нет, я не знала.

Кирллл Квандда грустно улыбнулся.

– Значит, можно сказать, что ты почти не знакома со своей спутницей.

– Ты, что ли, знаком? – фыркнула Тигпен. – А вот я все про тебя знаю, дэйрус; как ни играй словами, факт остается фактом.

– Откуда ты его знаешь? – спросила Риана.

– Расскажи ей. – Тигпен скрестила лапы на груди и вызывающе смотрела на дэйруса. – Не терпится услышать твою версию.

Кирллл Квандда пожал плечами.

– Тут нечего рассказывать.

– Да что ты! – угрожающе клацнула зубами раппа.

– Тише! – Риана обняла Тигпен за шею и стала гладить между ушами. Затем она кивнула дэйрусу.

– Я был прикреплен к карательному отряду кхагггунов…

– Они ворвались в монастырь Слышащей Кости, – заорала Тигпен. – Туда, где теперь гэргоновский Храм Мнемоники. – Риана чувствовала, что раппа дрожит всем телом. – Они убивали и мучили…

– Это был один из первых дней оккупации. Меня вызвали из лаборатории, зачем – я понятия не имел, пока меня не прикрепили к карательному отряду.

– Ты пытал рамахан?

– Нет, я…

– Не ври! – рявкнула Тигпен. – Я видела, как ты убивал беззащитных рамахан.

Повисла тишина, и было слышно, как тихо дышит Элеана.

– Пора, – объявил Кирллл Квандда. Открыв рот Элеаны, он капнул на самое основание языка немного бесцветной жидкости, которую приготовил на основе слюны молодой женщины. – Значит, так, – стал объяснять дэйрус, – она проснется через час, а через шесть часов почти полностью придет в себя. Нужно, чтобы она как можно больше пила. Любой из ваших хваленых травяных чаев будет кстати.

Повернувшись к Риане, дэйрус пристально на нее посмотрел.

– Кажется, тебе тоже пришлось несладко, – проговорил он. – Не возражаешь, если я тебя осмотрю?

Девушка кивнула и быстро разделась.

– Все синяки, ссадины и царапины кажутся свежими. – Дэйрус заглянул Риане в глаза. – Однако они почти полностью зажили. Поразительно. Ведь, очевидно, ты не использовала никаких лекарств, мазей или кремов. Признаюсь, я поражен и… весьма заинтригован.

– Я рамахана, – объявила Риана, будто этим все и объяснялось.

– Да, но ты совсем не похожа на монахиню.

Кирллл Квандда заканчивал осмотр, Риана сидела, не шевелясь.

– Все дело в волшебстве, да? – Девушка молчала, и Квандда пожал плечами. – Мне не в чем тебя упрекнуть. На твоем месте я бы тоже не смог доверять в’орнну. – Он спокойно смотрел на Риану. – Наверное, тут ничего не поделаешь…

– Расскажи, что случилось в тот день, – мягко попросила Дар Сала-ат.

Кирллл Квандда уже начал собирать инструменты в сумку. Услышав Рианин вопрос, он горестно вздохнул.

– Это правда, я убивал рамахан. Тех, кто бился в агонии, я избавлял от страданий.

– А другие? – зарычала Тигпен. – Там были и раппы. Ведь мы оказались слишком верными и глупыми, чтобы покинуть Аксис Тэр и спрятаться в пещерах Дьенн Марра!

Квандда нажал на глаза большими пальцами, будто пытаясь стереть неприятные воспоминания.

– Да, я убивал и других – старался перерезать горло быстро и аккуратно. Знаете, к тому времени я уже понял, что задумали гэргоны. Они хотели запугать кундалиан, однако информация им тоже была нужна. Тех, кто остался в живых, тащили на допрос. Вы обе понимаете, что это значит, и можете представить, какие пытки ожидали уцелевших рамахан.

– И все равно, – не унималась Тигпен, – ты не должен был убивать невинных.

– Я думаю об этом каждый день, – сказал дэйрус, вставая, – а по ночам слышу их крики.

– Не следовало приводить его сюда, – проговорил Нит Имммон. – Это плохо, очень плохо.

– У нее не было выбора, Нит Имммон, – проговорил Сахор. – К тому же, кто узнает меня в этом теле?

– Она же узнала, – сказал Нит Имммон.

Гуль Алуф стояла, сложив руки и крылья, и смотрела на Сахора со своей обычной полуулыбкой.

Они были в лаборатории «Недужного духа», где Курган впервые увидел Нита Имммона и Гуль Алуф. Издалека доносился гул ионных двигателей. Через равные промежутки с потолка свисала сеть из какого-то тонкого материала.

– Она подозревала, что я жив, – объявил Сахор, внимательно осматривая лабораторию. Он заглянул в каждую биокамеру и отчего-то остался недоволен увиденным. – А Нит Нассам что-нибудь подозревает?

– Нет, – уверенно заявил Нит Имммон и прокашлялся. Гуль Алуф с тайным злорадством наблюдала за замешательством, которое новый облик Сахора вызвал у Имммона.

– Как вижу, эксперименты зашли в тупик, – сказал Сахор.

– Просто я…

– Давай не будем друг друга обманывать? – Бывший гэргон в упор посмотрел на Нита Имммона. – Мне так сказала Гуль Алуф.

Производительница спокойно встретила свирепый взгляд Нита Имммона.

– Недомолвками и ложью ничего не добьешься. Особенно сейчас.

– Эти эксперименты просто отвратительны, – холодно отозвался Сахор. – С какой стороны ни посмотри.

– Речь идет о нашем выживании, – сказала Гуль Алуф.

Сахор шагнул в ее сторону. Вот почему он скрыл от нее правду о своем перерождении. Если она узнает истину, то заставит рассказать, как ему это удалось. Ведь у него получилось то, над чем Гуль Алуф билась уже много лет.

– А если все получится и мы выживем, что дальше?

– Тогда мы выиграем, – ответила Гуль Алуф, – достигнем недостижимого и сможем одолеть центофеннни.

– Нет, – проговорил Сахор, наступая на бывшую возлюбленную, – я имею в виду, кем станем мы? Чем придется пожертвовать ради спасения?

– Самое главное – наше спасение. Остальное не так важно.

– Вот именно, – сказал Сахор. Он подошел совсем близко, лицо Гуль Алуф заслонило все вокруг. – Остальное не важно – вот гордый девиз в’орннов.

– Нит Сахор…

– Я больше не Нит, – набросился Сахор на Нита Имммона. – Теперь видите, во что мы превратились? – ухмыльнулся он. – Мы калеки, моральные уроды, развлекаемся тем, что порабощаем все народы, которые попадаются на нашем пути.

– Выживает сильнейший, – сказал Нит Имммон. – Это просто и ясно.

– В этом нет ничего простого, – возразил Сахор, – и уж точно нет ничего хорошего в убийствах, пытках, насилии, которые тянутся за нами, как жуткий шлейф.

Имммон был явно обескуражен этим взрывом.

– Говорю же тебе, не стоило его приводить, – сказал он Гуль Алуф.

– Ему нужен отдых, – вздохнула Производительница, – бессрочный отдых.

– Нет, – повернулся Сахор, – я хочу, чтобы эти эксперименты прекратились здесь и сейчас. – Он опять приблизил свое лицо к Гуль Алуф. – Ты правда думаешь, что твои неуклюжие попытки совратить или запугать меня что-нибудь изменят?

– У нас твой отец, это правда, – сказал Нит Имммон.

– Вы украли программу ДНК, которую я для него разработал, – заявил Сахор.

– Ты считался мертвым.

– Она так не думала.

В лаборатории повисла гнетущая тишина. Сахору хотелось, чтобы их троих смыло в океан или кипящую преисподнюю, где можно очиститься от в’орнновских грехов. Однако от этих страшных грехов так просто не избавишься. Может быть, что сделали в’орнны, вообще невозможно исправить, и все же Сахор хотел попытаться.

– Видишь, дорогой, – Гуль Алуф мягко и нерешительно коснулась руки Сахора, – именно поэтому я прекратила эксперименты. Из-за тебя. Я больше не могла выносить твое презрение. Ведь ты не одобрял то, что я делала.

– Как можно одобрить эксперименты над детьми-гибридами, зачатыми в результате в’орнновской похоти? – Гуль Алуф давила на бывшего техномага, заставляя говорить то, чего ему вовсе не хотелось. – Конечно, я презирал тебя!

– Я все остановила, – тихо проговорила Производительница, – потому что ты этого сделать не мог.

Нит Имммон снова откашлялся.

– Что касается Нита Эйнона…

– Мой отец мертв, – проговорил Сахор, не спуская глаз с Гуль Алуф.

– Я его знаю, – сказала Производительница, раскрывая крылья, – он совсем не это имеет в виду.

– Это всего лишь программа, – медленно и уверенно проговорил Сахор.

Гуль Алуф снова улыбалась, но самодовольная улыбка почему-то портила ее лицо.

– Следуя этой программе, я смогу воссоздать его в Нита молекула за молекулой. – Она улыбнулась еще шире. – Могу вернуть его таким, как раньше.

Сахор покачал головой.

– Ты что, ничего не понимаешь?

– А что тут понимать? – пожала плечами Гуль Алуф. – Тебе предлагается обычная сделка, не больше, не меньше.

– Ты бы слышала себя со стороны, – горько усмехнулся Сахор. – Сделка, в результате которой пострадают сотни невинных!

– Они полукровки, какое нам до них дело! – сказал Нит Имммон, забивая последний гвоздь в собственный гроб.

– В этом-то все и дело, – проговорил Сахор. – Тебе на них плевать, разве это нормально?

– А разве нет?

– Нет, потому что они дышат, думают, живут.

– Ну и что? – нетерпеливо спросил Нит Имммон.

– Ты что, вообще ничего не понимаешь? – снова обрушился на техномага Сахор. – Мы никогда не уйдем с Кундалы. Именно здесь нам придется сражаться с центофеннни. Именно здесь нас будут судить потомки. Я хочу, чтобы в’орнны стали добрее и терпимее.

– Когда нас перебьют, это будет уже не важно.

– Как раз тогда это и будет важно.

– Следи за тем, что говоришь!

Нит Имммон раскрыл ладонь, и из нее вылетел крошечный сине-зеленый шар. Сахор сразу понял, что это такое. Поднявшись над их головами, шарик с хлопком раскрылся, и бывший гэргон увидел звездное небо и созвездия, ставшие знакомыми с тех пор, как в’орнны прибыли на Кундалу. Затем показались космические корабли, искореженные гороновым оружием.

– Они приближаются, – мрачно объявил Нит Имммон, – совсем скоро центофеннни будут здесь.

– Если не продолжать эксперименты, – мрачно заметила Гуль Алуф, – мы погибнем во время первой же атаки. От горона не спастись.

– Нам не удается его укротить, – признал Имммон. – Сколько бы мы ни пытались, ничего не получается. Даже Ниту Батоксссу не удалось создать гороновую камеру.

– И вы решили генетически сконструировать гибрид, который…

– Кундалиане оказались более стойкими, чем в’орнны, ты был прав, – признал техномаг.

– Дело не только в этом. – Гуль Алуф бесстрашно смотрела на Сахора. Он уже нанес свой удар, и она выстояла. Уже за это Производительница был достойна уважения. – При слиянии двух рас рождается необычное потомство, совершенно необычное. У детей не просто хромосомный набор родителей, а нечто такое, что делает их почти неуязвимыми.

– Смешение рас не срабатывает, – отозвался Сахор. – Кундалиане и в’орнны физически несовместимы.

– Еще как совместимы. Мои эксперименты это не раз доказывали. – Гуль Алуф буравила Сахора пронзительным взглядом. – Однако сейчас совместимость недолговечна, как радиоактивное вещество с периодом распада в несколько миллисекунд, – признала она. – Пока трудно сказать, насколько жизнеспособны гибриды, хотя то, что расы совместимы, я знаю точно. – Производительница подошла вплотную к Сахору и зашептала: – Нит Батокссс проводил множество экспериментов. Гороновая камера была только одним из них. В его лаборатории мы нашли немало доказательств того, что результаты большинства экспериментов не попадали на матрицу Товарищества. Чем он занимался? Об этом никто не знает. Но ведь это я дала ему жизнь, Сахор, и подозреваю, что он проводил эксперименты параллельно со мной и с той же целью – скрестить в’орннов и кундалиан.

19
Личинки за работой

Когда Курган немного пришел в себя, он, прихрамывая, подошел к кровати и сел. Молодой регент, казалось, не замечал огромного тела хагошрина, хотя прекрасно понимал, что чудовище, вне всякого сомнения, заинтересовало бы гэргонов. Курган обрадовался тому, что лишит их этого удовольствия, но скоро опять приуныл. Элеана исчезла, а спальня снова стала похожей на склеп. Везде толстым ковром лежала пыль, ониксовые колонны давили на виски, полумрак казался удушающим. Смерть медленно подползала к Кургану по густой паутине.

Левая нога горела, и, осторожно ее осмотрев, регент увидел, что она распухла, а мышцы онемели. Преследовать Риану бесполезно, равно как и звать на помощь хааар-кэутов. Правитель уже подумывал о том, чтобы обратиться к личному геноматекку, однако потом на ум пришло кое-что получше. Положив яд-камень в алебастровую шкатулку, Курган заковылял обратно по темным кундалианским коридорам. Вернувшись в оружейную, регент спрятал камень в тайник, который обнаружил совершенно случайно.

Боль обжигала ногу и все же практически не влияла на ясность мышления Кургана. Сложнее всего было идти по лестнице. Вцепившись в перила, он спустился на первый этаж и покинул дворец через один из секретных выходов так, что его не заметил ни один хааар-кэут.

На Аксис Тэр наступала ночь. Улицы заливал синеватый свет фонарей. Никем не замеченный Курган влился в поток пешеходов на бульваре Импульса. Он почти не хромал, хотя каждый шаг давался с трудом, и регент мечтал только о том, чтобы рана не кровоточила. Остановившись у ларька на улице Аквазиуса, правитель Кундалы залпом выпил стакан дешевого вина. Вино было скверным, и Кургана чуть не вырвало, зато он немного согрелся и перестал дрожать. Пока Стогггул стоял у ларька, нога затекла и почти перестала слушаться.

Курган пошел на юг, но к тому времени, как он достиг Гавани, боль растеклась по бедру. На улице стало значительно больше гуляющих, а в воздухе витали запахи жареного мяса и тушеных овощей. Внизу на Променаде открылись многочисленные таверны, и песни саракконов разносились словно искры от костра. У Кургана пересохло во рту, и в поисках ларька с питьем он отделился от толпы гуляющих. Вот мелькнул яркий навес, регент двинулся вперед, и тут в глазах потемнело, и Курган лишился чувств. Очнувшись, правитель нашел в себе силы подняться, хотя уже не помнил, куда и зачем идет. Боль стала невыносимой, и пестрая толпа саракконов, в’орннов и кундалиан понесла регента по Променаду к пристани, где стоял корабль Куриона.

На полпути к причалу Курган увидел, что корабля нет. Постанывая от боли, он, тем не менее, двигался вперед шаг за шагом, метр за метром. Регент мрачно смотрел на море Крови. Где же «Омалин», куда он исчез?

Вцепившись в перила причала, Курган уставился в море, хотя при этом он не замечал ни темной воды, ни оранжевой полоски пылающего горизонта, ни силуэты похожих на птичьи крылья парусов. Его снова мучило жуткое видение, которое явилось во время последнего саламууунового транса. Его отец лежал в постели с очередной кундалианкой, вцепившись в ее длинные волосы побелевшими от напряжения пальцами, дышал, словно загнанное животное, и говорил о нем. Кургане. Голос был злым, по-видимому, оттого, что сын (о Терреттте отец вообще не вспоминал) не оправдывал надежд. Веннн Стогггул никогда не был доволен Курганом, а тот особо не старался его радовать. Зачем? Вот отец смотрит прямо на него, обращаясь к несуществующему собеседнику. Веннн Стогггул ругал Кургана, глядя ему прямо в глаза, однако сыну, как обычно, хотелось еще больше разозлить отца. Смерть имеет много ипостасей. Воспоминания Кургана не желали умирать, напротив, они разрастались, словно клубок водорослей. В каждой клетке его тела жил отец, и его влияние Стогггул-младший чувствовал ежесекундно.

Регент снова ударил себя по бедру. При каждом ударе боль словно огненная спица пронзала тело. Курган вцепился в поручни и, согнувшись пополам, отчаянно желал, чтобы агония наконец лишила его мучительных воспоминаний. Потеряв сознание, молодой регент полетел через поручни прямо в море, на покачивающийся шлюп, где они с Курионом долго беседовали в ту ночь, когда он спас сараккона от ужасной черной химеры.

– Все сводится к тому, что они правы, – проговорил тэй, расправив разноцветные крылышки. Черные бусинки глаз смотрели прямо на Сахора. Очевидно, тэй был очень рад этой встрече. – Знаю, ты ее презираешь, но все равно любишь. Что касается Нита Имммона, то его, по крайней мере, волнуют интересы в’орннов.

Тэй во все глаза смотрел на Сахора, который расхаживал по круглой башенке, венчавшей один из минаретов Храма Мнемоники. Отсюда открывался прекрасный вид на Большое Фосфорное болото, к северу от которого велась добыча лортана, впоследствии перерабатываемого в верадиум. Однако в тот момент Сахора заботило совсем другое – он проверял каждый квадратный сантиметр башенки.

– Они не могут нас подслушать, – заверил тэй, – я в этом убедился.

Сахор посмотрел на отца.

– Не хочу помогать Гуль Алуф с экспериментами, – категорически заявил бывший гэргон.

Нит Эйнон наклонил голову.

– Горе в’орннам!

– О чем это ты?

Тэй опустился на плечо Сахора.

– Ты знаешь, о чем. Это ты расшифровал генетический код. Тебе удалось скрестить кундалиан и в’орннов. Наши эксперименты по гибридизации – примитив по сравнению с твоими достижениями. Тем более что пока у нас вообще ничего не вышло. Ты хоть осознаешь, что делаешь?

– А разве ты сам не этого хотел?

– Для кого-нибудь другого – да, но не для тебя. Ниты не играют с генами.

– Надеюсь, ничего не изменилось? – Сахор с трудом скрывал испуг. – Ты ведь не перешел к ним?

– Открытое противостояние кончилось, Сахор. Центофеннни приближаются. Ты видел доказательства собственными глазами. В’орнны в опасности. В стороне оставаться просто нельзя.

– Наверное, ты хочешь вернуться в гэргоновское тело. Гуль Алуф говорила, что может это сделать.

– Как бы я ни ценил то, что ты для меня совершил, возможности этого тела невелики.

– Не могу поверить, что это говоришь ты!

– Вопрос стоит о жизни и смерти нашей расы. Постарайся это понять.

Сахор знал это лучше Нита Эйнона и понимал, что поставлено на карту. Знал он и о трудностях и опасностях, не ведомых ни одному гэргону Товарищества, – он сам интенсивно изучал центофеннни и не собирался делиться результатами ни с кем.

– Хочу сказать, что должна быть альтернатива предложениям Гуль Алуф. Эти дети ни в чем не виноваты и не заслуживают смерти, на которую она их обрекла.

– В этом-то все дело, – заявил Нит Эйнон, – если ты станешь участвовать в программе и сделаешь с ними то, что сделал с собой, их пощадят.

– Пощадят? Послушай себя, отец! Разве их пощадят? Именно этих детей пустят в первый бой с центофеннни. Из них сделают мясо для гороновых пушек. Эти несчастные погибнут первыми, когда центофеннни на нас нападут.

– Зато выполнят возложенную на них роль – одолеют врага и станут героями.

– Ты что, серьезно? – фыркнул Сахор. – Разве в’орнны испытывают к полукровкам что-нибудь, кроме презрения? К тому же, если они и одолеют центофеннни, то станут опасными для наших кхагггунов. Солдаты начнут бояться полукровок и постараются уничтожить. – Сахор покачал головой. – В любом случае они обречены.

– Это твое последнее слово? Если так, то обречены все мы, а не только полукровки.

– А как же гороновая камера Нита Батокссса?

Нит Эйнон взъерошил перья.

– Тот же печальный результат, как и во всех экспериментах с гороном. Ничего не вышло.

– Ты уверен? Нит Батокссс имел перед нами огромное преимущество – он был одержим кундалианским архидемоном Пэфоросом.

– Мы ведь говорим о гороне, Сахор. При чем тут кундалианский архидемон?

– При том, что именно Пэфорос заставлял Нита Батокссса продолжать эксперименты над камерой, даже когда настоящий Батокссс давно бы все бросил. Почему? Потому что архидемон знал о гороне что-то такое, чего не знаем мы.

Теперь фыркнул Нит Эйнон.

– Это всего лишь догадка и при этом совершенно необоснованная.

– Возможно, – вздохнул Сахор. – Мне бы самому хотелось осмотреть лабораторию и убедиться.

– Вход в лабораторию Нита Батокссса строго воспрещен. Доступ имеют лишь Нит Нассам и Нит Имммон.

– Тогда позволь мне поговорить с Нитом Имммоном.

Тэй вздохнул.

– Я знаю, что он скажет, – чтобы ты пошел в лабораторию с Гуль Алуф. Выслушаешь ее доводы и, вероятно, изменишь собственное мнение.

– Отец, я ни за что…

– Если хочешь осмотреть гороновую камеру, придется согласиться. Другого выхода нет.

Трудно сказать, когда Тью Дассе заподозрил неладное. Он от рождения обладал отличной интуицией, да еще Иин Меннус отточил это качество до бритвозубой остроты. Как настоящий бритвозуб, Дассе привык высовывать язык, чтобы ощутить тончайший привкус опасности.

Не то чтобы он не поверил истории Лейти, хотя, конечно, Дассе изучил не только данные о СаТррэне, но и слухи о надвигающейся войне между пятью племенами. Не то чтобы его хоть немного интересовали народы, живущие в северной степи. Как и все в’орнны, он презирал как пустыни, так и моря, не видя в них никакой практической ценности. Дассе казалось, что война между коррушами – это не так уж плохо: чем больше кундалиан погибнет, тем лучше. К тому же он прекрасно понимал, что война станет настоящей трагедией для СаТррэнов, которые получают основной доход от торговли с племенем Расан Сул.

Тщательно распутывая клубок истории, которую рассказала жена, Дассе понял, что все ее слова – правда. И все же раздвоенный кончик языка во время встреч с Лейти чувствовал какой-то подвох. Возможно, ему казалось, что дело складывается слишком удачно. Дассе не был параноиком, однако в легкий успех не верил. Сколько раз кажущиеся победы превращались в ловушки! Не стоит недооценивать коварство врага.

Однако Лейти получила аванс, все пока шло без обмана. Дассе попросил показать ему первый взнос СаТррэна, который должен был подтвердить серьезность его намерений. Разумное условие, на ее месте Дассе бы потребовал то же самое. Теперь оставалось вернуться к бедняжке Лейти, и деньги достанутся ему. Он сможет стать партнером перв-капитана Квенна в том баскирском предприятии. Квенн говорил, что вложения можно утроить!

Не слишком ли легкий путь к богатству? Лейти тоже казалась уж очень уступчивой. Неужели она не понимает, что роскошь его погубит. В том, что она его любит, Дассе не сомневался. Однако даже ей он не доверял полностью. Хоть Лейти и считалась прекрасной оружейницей, она оставалась весьма чувствительной и тонкой тускугггун. Дассе не притворялся, что понимает женщин. Он даже не пытался это сделать. Зачем? Если бы он с самого начала разгадал характер Лейти, то, несомненно, ушел бы к другой, мило пофлиртовав с оружейницей пару вечеров. Наверное, так и следовало поступить. Однако единственная дочь флот-адмирала Пнина была очень завидной невестой. Тогда ему казалось, что женитьба откроет дорогу к высоким чинам и привилегиям, доступным только элите. Как обычно, большие ожидания оправдались лишь частично. А сейчас Дассе и вовсе попал в зависимость от вспыльчивого, неблагодарного кхагггуна, который, как абсурдно бы это ни казалось, стал звезд-адмиралом исключительно благодаря злости и мстительности.

Ночью взвод-командира била такая сильная дрожь, что Лейти обняла его и прижала к себе, а ему казалось, что женщина хочет его задушить. Желание заполучить ее деньги, а с ними и билет в новую счастливую жизнь, было как малярия, которую Дассе подхватил, охотясь на клайвенов на Большом Фосфорном болоте. Чем хуже ему было, тем сильнее он ненавидел Лейти, а чем сильнее он ее ненавидел, тем подозрительнее становился. Дошло до того, что в каждом ее жесте и слове взвод-командир видел скрытую подоплеку. Даже любовь Лейти работала против нее, ведь именно в этом всепоглощающем чувстве Дассе замечал самую большую угрозу. Жадность заставляла проводить с женой как можно больше времени, а вместе с тем росло и ощущение скрытой опасности.

Не попытавшись, да и не пожелав ни в чем разобраться, Дассе стал оскорблять Лейти. Ее идиотское молчание и пассивность подстегивали, и взвод-командир все сильнее издевался над бывшей женой, добиваясь хоть какой-нибудь реакции. Почему она не разозлится и не ответит на ругань, чтобы хоть немного разнообразить его скучную, серую жизнь?

Со злости и страха Дассе решил не прикасаться к деньгам Лейти. Он не тронет ни монетки!