Текст книги "Владычица Жемчужины"

Автор книги: Эрик ван Ластбадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)

Посмотрев вверх, конара увидела Око Айбала, поднимавшееся над парапетом, словно жуткое багровое солнце. Инггрес полетела прямо в окутанные туманом горы, чтобы скрыться от наступающей опасности, но полуистлевшие скелеты было не так-то просто забыть, и настоятельница почти отчаялась. Одно дело читать о падении привычного уклада жизни в книгах, и совсем другое – видеть крах собственными глазами. Конара Инггрес стала молиться Миине, чтобы та дала ей какой-нибудь знак, что скоро все будет как раньше, легко и понятно. Однако единственным, что монахиня слышала, была звенящая тишина монастыря Глазной Кости.

В полном отчаянии конара почти забыла о последнем монастыре из списка. Конец страницы был поврежден так сильно, что Инггрес едва смогла сложить слова из сохранившихся букв.

Монастырь Верхнего Окна – последняя надежда конары. Не дрогнув, настоятельница направила волшебную линзу опала на запад, через скалистые вершины Дьенн Марра и Большой Разлом к горам Кунлунг. Как обычно, из-за постоянных метелей, бушующих в Неизведанных Землях, видимость была нулевая. Восстанавливая список монастырей, конара Инггрес была почти уверена, что ошиблась в переводе с древнего языка. Разве рамаханский монастырь может находиться в широтах с таким суровым климатом? Однако она проверила перевод несколько раз, так что ошибки быть не могло. Монастырь Верхнего Окна располагался на севере цепи Кунлунг, прямо над Неизведанными Землями.

Достигнув Большого Разлома, конара потеряла из виду последние волокна паутины и смело шагнула в метель, бушующую с жутким завыванием. На бескрайней пустоши не было видно ни птицы, ни зверя. И неудивительно – ни одно живое существо не сможет выжить в таких условиях.

Конара Инггрес скептически рассматривала горы. Кунлунг был явно аномалией – там, где сквозь слои льда и снега проглядывали скалы, они казались совершенно черными. Вкрапления кремния, кальция или железа не нарушали темноты. Только было и еще что-то, более странное, чем невероятный цвет горной породы. Скалы были гладкими, как стекло. Что можно построить на такой поверхности?

Обогнув западный выступ Кунлунга, конара увидела нечто необыкновенное. Сначала ей показалось, что она смотрит на покрытую снегом скалу. Потом Инггрес разглядела зубчатые стены крепости, а позже – еще две твердыни. Увеличив изображение, она заметила за крепостями узкие дорожки, на которых не было ни снега, ни льда, и конара поняла, что их очищает какое-то заклинание.

Приблизившись к монастырю, Инггрес поняла, что не только зубчатые стены роднят монастырь с крепостью. Например, стены у основания были гораздо толще, чем наверху, а окна больше напоминали амбразуры – таких узких конара еще не видела. Конечно, узкие окна можно объяснить суровыми погодными условиями, и все же дополнительная внутренняя стена и ров ясно показывали: монастырь строился так, чтобы его обитатели могли выдержать длительную осаду. Когда же соорудили эту обитель и с какой целью? Она казалась очень древней, намного старше, чем Плывущая Белизна. А ведь родной монастырь конары Инггрес единодушно признавался самым старым на Кундале!

Сгорая от любопытства, настоятельница приблизилась к зубчатым стенам, но вдруг резко остановилась. На поверхности опала расплывались цветные пятна.

В сознании конары послышался незнакомый голос:

– Идиотка! Что ты наделала! Зачем привела их к нам!

Почувствовав покалывание в затылке, конара посмотрела наверх и в просвете между облаками увидела багровое Око Айбала. С неба посыпались новые волокна паутины, которые словно град барабанили по скалам, растапливая снег и лед.

– Нет! – отчаянно закричала конара. – Они ищут меня!

Инггрес отступила от волшебного опала. Расширив фокус линзы, она стала спускаться со склонов Кунлунг к Большому Разлому и вершинам Дьенн Марра.

К ее ужасу Око Айбала следовало за ней. Неужели оно заметило монастырь Верхнего Окна? Конара отчаянно молилась, чтобы обитель осталась незамеченной, и молилась о спасении своего духа, потому что в тот самый момент ее плечо обвило первое волокно. Инггрес беспокойно дернулась в сторону, и к ней тут же прилипло второе волокно. Она чуть не закричала, увидев, что тело все больше запутывается в волшебной паутине. Не успев опомниться, конара поняла, что ее дух вытягивают из тела. Тот, кто контролировал Око Айбала, наложил Связывающее заклинание. Конара Инггрес чувствовала себя рыбой, которую поймали на крючок и тащат на берег, чтобы прикончить багром и выпотрошить. Мощное заклинание впивалось в синапсы ее памяти, надеясь определить, кто она такая, вызнать ее цель, ее сильные и слабые стороны. Даже наложив Скрещенные Руки, защитное заклинание, конара ощущала ледяную волю контролировавшего Око существа.

Конаре Инггрес стало трудно дышать – Связывающее заклинание блокировало защиту. Собрав последние силы, она наложила Стену Надежды – заклинание Осору, которое выучила самостоятельно. Только либо конара что-то делала не так, либо Око Айбала лишало заклинание силы, однако оно неуклонно приближалось. Огненная радужка пульсировала, а оранжевый зрачок все больше расширялся.

Мысли бежали, обгоняя одна другую. Конаре Инггрес хотелось кричать, царапаться и кусаться – что угодно делать, лишь бы спастись от безумия, которое сантиметр за сантиметром овладевало ее мозгом.

17
Слово мудрому

Все четверо ели квода, которого поймала и ощипала Майя. Птица попалась крупная, и ее хватило на всех. Однако на этом ее достоинства и заканчивались. Из-за близости кхагггунов костер развести не решились, а сырое мясо квода совершенно не привлекало даже таких изголодавшихся путников, как эти четверо.

Несмотря на скудную трапезу, у них был отличный повод для радости – Бассе поправлялся с удивительной скоростью. Жар прекратился, дыхание стало глубоким и ровным. Майя, не устававшая благодарить Миннума и Джийан, ополоснула голову и плечи товарища водой, которую колченогий соромиант принес из ближайшего ручья. Ориентируясь на грибное плато, Миннум смог составить довольно подробную карту местности. А теперь все отдыхали, запивая сырое мясо холодной родниковой водой.

Утолив первый голод, Джийан достала мешочек из коровой кожи.

– Я нашла его здесь. – Маретэн показала на яму, которая напоминала пасть огромного животного, и посветила фонариком. – Я насчитала там больше тридцати рамахан.

– Мне нужно туда спуститься, – заявила Джийан.

– Госпожа? – Миннум встрепенулся и покачал головой.

– Не волнуйся, просто я должна увидеть все своими глазами. Хочу понять, от чего они умерли. – Колдунья повернулась к Маретэн. – Поможешь мне?

Художница, естественно, представилась Джийан и Миннуму, однако назвала только свое имя. Тем не менее Джийан знала, кто она такая, ведь Курган был лучшим другом Аннона. Сначала колдунья подумала, что Маретэн – пленница Майи, но постепенно поняла, как все произошло. Почему-то Первую Матерь не столько удивило, сколько обрадовало то, что сестра регента активно помогает Сопротивлению.

– Конечно, помогу, – ответила Маретэн.

Это была не яма, а настоящий склеп. Джийан двигалась очень осторожно, все органы чувств были напряжены до предела. Как и Маретэн, она заметила, что рамаханы поубивали друг друга. Однако у Джийан было два вопроса, которые у Маретэн просто не возникли. Во-первых, почему рамаханы стали сражаться, а во-вторых, откуда у них оружие, чтобы совершить такие зверства?

Не обращать внимание на царящий вокруг ужас было непросто, но Первая Матерь понимала, что эмоции нужно придержать для того, чтобы более-менее спокойно обдумать увиденное.

Джийан тщательно осмотрела каждую рамахану – при помощи Маретэн она исследовала их глаза, уши, открывала рты, чтобы увидеть, в каком состоянии зубы, язык и десны. Эта процедура повторялась тридцать четыре раза. Почти треть тел были изуродованы и залиты кровью, так что все следы оказались уничтожены. И все-таки Джийан осматривала и их. Она была вознаграждена за свое усердие, потому что под одним из самых изуродованных трупов колдунья кое-что нашла. Предмет был сантиметров двадцать в длину, довольно причудливой формы. С трудом очистив его от крови, Первая Матерь едва сдержала крик.

Задыхаясь от волнения, Джийан вылезла из ямы и бросилась к ручью. Еще до того, как смылась запекшаяся кровь, она знала, что перед ней фигурка идола. Тот же странный божок, полуженщина-полумужчина, что Миннум нашел в За Хара-ате. Она показала ему фигурку, и соромиант подтвердил – да, это то же самое божество.

– Что это значит? – спросил Миннум. – Какой-то странный народ, живший в За Хара-ате сотни лет назад, устроил эту бойню?

– Рамахан чем-то заразили, – заявила Джийан, чувствуя, как в жилах стынет кровь. – Возможно, через еду или питье.

– Темная Лига, – проговорил Миннум.

– Может быть… – сказала Джийан, разглядывая гермафродитное лицо идола. – Странно то, что глаза у всех рама-хан одинаковые.

– У всех? – наклонил голову Миннум.

– У всех до единой. Радужка такая темная, что не отличишь от зрачка. – Джийан посмотрела на Миннума. – Это о чем-нибудь тебе говорит?

Тот нахмурился.

– Ну, не знаю…

– Вот, – Джийан развернула узелок, – я взяла соскоб с ушей и языков. Нужно точно определить, замешаны ли здесь соромианты. Сколько тебе понадобится времени?

– Примерно час. Нужно проверить все возможные варианты, а некоторые тесты довольно сложные.

– Тебе чего-нибудь не хватает?

– Наверное, вы шутите. – Миннум распахнул накидку, с внутренней стороны которой были нашиты карманы, и гордо продемонстрировал их Джийан. – Кроме того, мы в лесу. Если мне что-то понадобится, я найду здесь все, что потребуется.

Взяв узелок с соскобом, он удалился проводить свои таинственные тесты.

Майя сидела, держа на коленях голову Бассе, и стирала с его лица последние капельки пота. Опухоль вокруг раны опала, и партизан крепко спал. Через несколько минут сон сморил и Майю.

Джийан и Маретэн присели возле остатков ужина. Ночь была такой теплой и мягкой, что казалось, воздух блестит, а лишайник и мох светятся в темноте. Наслаждаясь красотой леса, женщины смогли, пусть ненадолго, позабыть о том, что где-то неподалеку бродят кхагггуны.

Маретэн потянулась.

– Значит, ты – Джийан! – Она сидела, опершись на грубый сосновый ствол, поджав колени к груди. – Та самая Джийан, любовница Ашеры. Я несколько раз тебя видела, – продолжала Маретэн, наблюдая, как отблеск лунного света играет на щеке новой знакомой. – И Курган часто о тебе говорил.

– Наверное, ничего хорошего.

– Кургану мало кто нравится… Ты его ненавидишь? – спросила Маретэн.

Джийан понимала, что художница хотела спросить о другом. «Ты ненавидишь Стогггулов?» – имела в виду она.

– За что мне его ненавидеть? – спокойно ответила Джийан.

Несколько секунд Маретэн обдумывала услышанное.

– Ты когда-нибудь слышала о Раане Таллусе?

– Конечно, он был адвокатом Ашеров. Когда Элевсин стал регентом, слишком много времени стало уходить на государственные дела, и он частично передал семейный бизнес Раану Таллусу.

– Интересно, что ты о нем думаешь? – склонив голову, спросила Маретэн.

– Почему ты спрашиваешь?

– Сейчас Раан Таллус управляет бизнесом Ашеров, как своим.

– Я так и знала! – воскликнула Джийан. – Говорила же я Элевсину, что у Раана Таллуса непомерные амбиции и при определенных обстоятельствах он может превратиться во врага. Но Элевсин твердил, что вполне доверяет его опыту.

– Конечно, ведь так было проще самому Элевсину.

– Совершенно верно. Раан Таллус сумел стать незаменимым. Элевсин к тому времени уже слишком увлекся кундалианскими мифами и историей. Это результат моего влияния, и поэтому в возвышении Раана отчасти виновата я.

Маретэн рассмеялась.

– Я сказала что-то смешное? – удивилась Джийан.

– Нет, я просто подумала, что если бы мы были мужчинами, то наверняка бы уже плели интриги и выбирали оружие, чтобы убить друг друга.

Внезапно послышался шорох, и Маретэн стала беспокойно оглядываться. Из подлеска к ним шел Миннум.

– У меня все готово, – сказал он, присаживаясь рядом с Джийан.

– И что? – тут же спросила Первая Матерь.

– Все не так просто, как вы предполагали, – вздохнул он. – Гораздо интереснее. Да, это вещество свело рамахан с ума. Они перебили друг друга в припадке безумия.

– Очень похоже на соромиантов, – проговорила Джийан.

– Боюсь, это не совсем так, – заявил Миннум. – Клянусь, я проверил несколько раз и теперь уверен, что это не побочный продукт психотропного вещества, которое когда-либо использовала Темная Лига.

– В таком случае что же это?

– Точно не знаю, но могу предполагать с определенной долей уверенности. Когда я жил среди коррушей, однажды подслушал разговор двух Джени Серии о каком-то сложном веществе, которое они заполучили. Разговор происходил в таверне, было очень шумно, но я четко расслышал, что вещество считается очень сильным, даже опасным. Джени Серии рассыпали порошок на столе, а когда ушли, я незаметно подкрался и соскреб несколько крупинок.

Я провел исследования и обнаружил, что этот порошок не похож на другие психотропные вещества и имеет совершенно иной химический состав. Вещество довольно нестойкое, зато очень сильное.

– И что это оказался за порошок? – спросила Маретэн.

– Пришлось немного повозиться, но я все выяснил, – гордо сказал Миннум. – Это океййя, самый большой секрет саракконов.

– Саракконы! – воскликнула Джийан. – Какими ветрами моряков занесло в коррушские степи?

Миннум почесал затылок.

– Госпожа, лучше спросите, что принесло их сюда!

Лейти бушевала.

– Так, значит, он мне не доверяет?!

– Я этого не говорил. – Флот-адмирал Пнин переплел пальцы.

– Глупый, надменный кретин! Да как он смел!

– В Н’Луууру! Дочь, может, все-таки послушаешь?!

– Именно это он и имел в виду. Ты же сам сказал, Сорннн чувствует, что я по-прежнему люблю Дассе.

– И он совершенно прав, Дассе все еще живет в твоих сердцах!

Лейти смотрела на ионную наковальню. Ее щеки пылали, и вовсе не от жары.

– Я обещала помочь и сдержу слово, а мои чувства к Тью Дассе не имеют к этому никакого отношения.

– Разве? – Пнин внимательно осматривал мастерскую. Время было позднее, и последний посетитель давно ушел, однако флот-адмирал не терял бдительности. – Обдумай все еще раз. Ведь если потом передумаешь и проявишь слабость…

– Я вовсе не считаю себя слабой!

– Если расскажешь Дассе, что мы попросили тебя…

– Никогда! – твердо сказала Лейти. – Никогда!

– Рад слышать, и все же ты должна понять, что на карту поставлено очень и очень многое.

«Если бы он знал, что именно», – подумала Лейти.

– Ты сам все это затеял, – сказала она вслух.

– У него безупречные гены. Дассе должен был зачать тебе здорового ребенка, вот и все.

– Да, конечно, увековечить твой славный род! Я сделала это для тебя, только для тебя! – закричала Лейти. – Посмотри, в кого я превратилась!

– Малодушная эгоистка, как и все тускугггун!

– Тогда зачем ты заставил меня за него выйти?

– Я уже объяснял, – вздохнул Пнин.

– Ты знал, что может случиться, и это тебя не остановило…

– Я не подумал, что…

– Конечно, тебе хотелось внука…

– …просто я…

– …генетически идеального внука любой ценой!

– Просто я был уверен, – взревел флот-адмирал, – что, как любая тускугггун, ты будешь делать то, что тебе скажут.

Выплеснув эмоции, отец и дочь подавленно замолчали.

– В Н’Луууру! – снова вскипела Лейти. Она не знала, как бороться со своим гневом. Чувствуя себя так, будто может взорваться в любую минуту и рассыпаться на тысячу кусочков, она изо всех сил ударила по столу, стоявшему у наковальни. Инструменты посыпались на пол, звеня, как маленькие колокольчики.

– Дочь, – проговорил Пнин и, схватив ее за запястья, притянул к себе. – Ты должна использовать Дассе, манипулировать им так, как он это делает с тобой.

Лейти заглянула в золотистые глаза отца.

– Так же как использовал меня ты?

Лицо Пнина передернулось от боли.

– За какие грехи я наказан таким ребенком?

Лейти рассмеялась. Смех превратился в истерический хохот, слезы высохли, и отец от удивления выпустил ее запястья. Затем, когда она осталась одна, как всегда одна, молодая женщина перестала смеяться. По щекам покатились слезы, превратившиеся в волны, и вот Лейти тонет в собственных слезах. Стоять больше не было сил, она упала перед ионной наковальней, заливаясь горючими слезами.

– Это архонты выманили рамахан из Плывущей Белизны, – сказал Миннум. – Но откуда у Темной Лиги океййя?

– Если только соромианты не вступили в союз с саракконами, – задумчиво проговорила Джийан.

– А зачем? – недоумевал Миннум. – Что соромианты выиграют от такого союза?

– Это нам и следует выяснить.

– Простите, что вмешиваюсь, – начала Маретэн, – только я кое-что слышала. – Она рассказала, как наткнулась на умирающую рамахану. – Монахиня пересчитала мои пальцы и спросила, что я вижу. Когда я ответила, что вижу пальцы, она рассмеялась и назвала меня глупой. – Маретэн подняла руку и растопырила пальцы. – Пять твердынь, – проговорила она. – Это что-нибудь значит?

Джийан и Миннум переглянулись.

– Так называется монастырь к юго-западу отсюда, у деревни Бамбуковый Ручей.

– А что имела в виду рамахана? – вслух рассуждал Миннум. – Что жила в Пяти Твердынях или что их удерживали там силой?

– Уже не важно, – проговорила Джийан, вставая. – Так или иначе, мы отправляемся в этот монастырь. – Она кивнула Миннуму, и маленький соромиант поднялся на ноги, потягиваясь на ходу.

– Вы уходите сейчас, затемно? – спросила подошедшая Майя.

– Боюсь, время не терпит, – ответила Джийан.

Маретэн тоже поднялась.

– Как нам вас отблагодарить?

Майя кивнула.

– Вы спасли жизнь Бассе.

– То, что вы делаете, очень важно, – проговорила Джийан, ее васильковые глаза остановились на Маретэн. – Уверена, мы еще встретимся, Маретэн Стогггул. – Первая Матерь протянула руку, и художница ее пожала.

– Я не забуду тебя, – проговорила Маретэн, – ни тебя, ни Миннума.

Джийан и Миннум уже поднимались по склону, как вдруг Первая Матерь обернулась.

– Вы ведь знаете о роте кхагггунов, что недавно здесь прошла?

– Что?! – одновременно воскликнули Маретэн и Майя.

Миннум рассказал о длинной колонне кхагггунов, которую они с Джийан повстречали на вершине холма. Когда он описал командира, Майя негромко вскрикнула.

– Их вел сам Ханнн Меннус!

– Вы уверены, что он командовал целой ротой?

– Да, – подтвердила Джийан.

– Значит, он получил повышение, – вздрогнув, сказала Майя.

– Куда они направлялись? – спросила Маретэн.

– На запад или юго-запад.

– Ах, Миина, – закричала Майя, – в лагерь Джервы!

18
Сумерки

Бережно удерживая на одном плече Элеану, Риана вышла из темного душного подземелья Среднего дворца на грязную, залитую бледным сумеречным светом улицу. Сил не было. Она, конечно, спасла Элеану от Кургана Стогггула, но не смогла отнять у него девятый яд-камень и чувствовала себя побежденной. Все отчаяние и беспомощность, которые девушка испытала, узнав, что Жемчужина – фальшивка, вернулись к ней горьким черным ручьем. В глазах заблестели слезы, Риана чувствовала себя брошенной и никому не нужной. Она начала всхлипывать. Однако живший в ней Аннон приказал успокоиться и идти дальше, и Риана вспомнила слова хагошрина, доносившиеся сквозь глубины отчаяния.

«Жемчужина – просто вещь. С помощью вещей невозможно стать сильнее. Ты бессильна без веры в себя».

Несколько кундалианок гуляли с в’орнновскими детьми. Поравнявшись с Рианой, один малыш улыбнулся, обнажив беззубый рот. Мимо пронесся баскир с охапкой каких-то бумаг. Риана заметила, как проходившие мимо кхагггуны случайно его задели и даже не извинились.

Тигпен привела Риану в пустынный переулок, где не было ничего, кроме полупустых урн и тощих бродячих собак.

С едва слышным стоном девушка опустила Элеану на землю и прислонила к грязной стене.

– Элеана, Элеана! – хрипло шептала Риана. – Ах, Миина, что же он с тобой сделал?

– Держись, коротышечка!

– Тигпен, Курган сделал с ней что-то такое, с чем не может справиться магия. – В голосе Рианы слышались слезы. – А что, если ее сможет разбудить только регент?

В глазах Дар Сала-ат читалась огромная усталость. Тигпен понимала, что нужно найти какое-то место, где можно отдохнуть и перевести дух. Проблема заключалась в том, что раппа не была в Аксис Тэре больше ста лет. Изменения, которые произвели в’орнны, просто ошеломляли. Тигпен молча оплакивала золотой век, погибший под колесами прогресса.

Раппа быстро взяла себя в руки, но трезвый взгляд на ситуацию ее откровенно испугал. Элеана без сознания, а сама она едва стоит на ногах, так что понадобится нечто большее, чем просто отдых. Необходимо серьезное лечение, и тут возникала следующая проблема – в Аксис Тэре не было ни рамаханских знахарок, ни трав, которые могла бы использовать Тигпен.

– Коротышечка, сейчас мы припрыгнем в другое место, где я смогу подлечить тебя травами.

– А как же Элеана? Я пробовала несколько исцеляющих заклинаний, и все безрезультатно. Значит, не помогут и травы. – Риана покачала головой. – Нет, мы не должны покидать Аксис Тэр.

– Ты слишком устала, чтобы трезво оценивать ситуацию, – мягко сказала раппа. – Аксис Тэр очень опасен, а поскольку ты не в лучшей форме, то…

– Нет! – ответила Риана резче, чем ей самой хотелось. Наклонившись, она взяла Тигпен на руки. – Послушай, – уже мягче добавила она, – я решила спасти Элеану. Возможно, это и не лучшее решение, не спорю. Только мне кажется, сейчас я не должна покидать Аксис Тэр. Нужно следить за Курганом и при первой же возможности стащить яд-камень.

– Скорее всего на улицах полным-полно кхагггунов, которые нас разыскивают.

– Нет, если я хоть немного знаю регента. Уверена, он найдет другой способ отыскать нас, не привлекая к себе внимания.

– Почему ты так думаешь?

– Хагошрин оказался прав: регент любит Элеану. Его отец обожал кундалианок, а Курган сделает что угодно, чтобы не походить на отца. Поэтому правитель будет держать свою страсть в тайне.

Тигпен вздохнула.

Конечно же, Дар Сала-ат права. Но откуда взяться поддержке в этом треклятом городе? Затем она вспомнила Джуру – лооорм, которой они помогли во Дворце Правосудия. «Вся моя жизнь прошла на улице Изингласс», – именно так сказала лооорм.

Чувствуя, как дрожит Дар Сала-ат, Тигпен спрыгнула на землю. Риана тяжело прислонилась к грязной стене, поддерживая не приходящую в сознание Элеану. Побеги мелкоцветной розы, растущей на окне, спускались к самой голове молодой женщины.

– Прости, – шептала Риана. – Прости меня.

Тигпен понимала, что Риана не сможет добраться до северного квартала города, где улица Изингласс, извиваясь, поднимается вверх по склону. Это была неширокая улочка, на которой тени сплетались, словно многоножки на сэсаловом дереве. Наверное, там уже темно, и бродят множество лооорм и обедневших месагггунов.

Когда в Среднем дворце жили рамаханы, они создали волшебные поля, блокирующие Припрыжку в его непосредственной близости. Хотя в таком состоянии у них вообще вряд ли что-нибудь получится. К тому же за активностью силовых ручьев сейчас наверняка следят соромианты. Тем не менее Тигпен понимала, что попробовать стоит. Встав между Рианой и Элеаной, она стала читать заклинание и почувствовала пульсацию силового ручья, текущего глубоко под фундаментом города. Из-под земли, словно демон, поднялся сильный вихрь, и с огромным усилием Тигпен смогла припрыгнуть всех троих на улицу Изингласс.

К удивлению раппы, там все было как раньше: скользкий, грубо уложенный булыжник, дорога, змеящаяся вверх по крутому склону. Казалось, неухоженные фасады домов немного наклонены внутрь, поэтому даже безоблачным летним днем на улице царил сумрак.

Прикидываясь ручным зверьком Рианы, Тигпен привела девушек в таверну, где в самом конце зала нашелся свободный столик.

Риана с Элеаной на руках присела на мягкий стул. К ним тут же подошел хозяин таверны, месагггун с водянистыми глазами, вытянутым черепом, широкими плечами и сгорбленной спиной привыкшего к физическому труду в’орнна.

Когда он поинтересовался здоровьем Элеаны, Риана ответила, что ее сестра сильно больна. Месагггун принес воительнице чашку крепкого чая, не уставая нахваливать его тонизирующие свойства, порцию ба’ду для Рианы, а Тигпен – ничего. Хозяин попросил девушку следить, чтобы «зверюшка» не мешала посетителям, и сбросил раппу на пол.

Не успел он уйти, как Тигпен снова запрыгнула на стул.

– Спокойно пей свой ба’ду, коротышечка, – прошептала она. – Я постараюсь поскорее найти Джуру.

Тигпен бросилась вон из таверны. К счастью, она неплохо знала северный квартал Аксис Тэра, потому что до в’орнновского завоевания многие раппы жили здесь, прислуживая Матери и рамаханским конарам. В Среднем дворце им отвели несколько комнат, но им было намного уютнее в районе победнее, где они могли тешить себя иллюзией, что принадлежат сами себе.

«Вот тут-то и начались проблемы, – думала Тигпен, поднимаясь по крутой улице Изингласс. – Да, вероятно, все началось именно в Аксис Тэре». Возможно, во времена Миины раппы с конарами и были равными. А вот потом, так незаметно, что не заподозрили даже самые проницательные раппы, отношения стали изменяться. Так когда же рамаханы и даже Матерь стали считать рапп слугами, низшей кастой? Естественно, монахини стали бы все отрицать, однако не видеть очевидного бесполезно. Если бы рапп не считали низшей кастой, разве смогли бы рамаханы легко обвинить их в смерти Матери?!

Так в монастырях зародилась кастовая система, никем официально не признанная, а по сути, такая же жесткая, строгая и уродливая, как и кастовая система в’орннов. Ведь само деление на касты порождает поляризацию. Кто-то начинает полагать: «Я лучше, все могу и хочу еще», а кто-то: «Я хуже всех, никуда не гожусь и ничего не хочу».

Гниль начала незаметно подтачивать систему. Всем известно то, что никто в Космосе не чувствует гниль так хорошо, как демоны. Они слетаются на нее словно мухи на мед. Итак, они быстро почувствовали, что среди рамахан началось брожение, и стали ускорять процесс всеми возможными способами.

Обуреваемая мрачными мыслями раппа бежала по грязной бедной улице. «Да, отчаяние ничем не скроешь, а бедность – тем более».

Тигпен очень повезло, что стоял вечер и лооорм уже выбрались из своих убежищ и, словно летучие мыши, разлетелись по улице в поисках клиентов.

Джура как раз выходила из подъезда грязного дома на вершине холма. Вид у нее был нерешительный. Когда Тигпен подошла ближе, лооорм так и застыла на месте. Несколько секунд она тупо смотрела на раппу, а потом на ее лисьем личике мелькнула улыбка. Лооорм нагнулась к Тигпен.

– Ну и что ты здесь делаешь? – спросила Джура скорее саму себя.

– Джура, нам нужна помощь!

Глаза лооорм стали совсем’ круглыми от удивления.

– Что?!

– Говорю же, нам нужна помощь.

– Ты умеешь разговаривать?!

– Да, да, я умею разговаривать, – нетерпеливо сказала Тигпен. – Произошел несчастный случай!

– Что такое? – нахмурившись, спросила Джура.

– Элеана ранена, Риана – тоже.

Джура, присев на корточки, изумленно смотрела на раппу.

– Так ты поможешь нам, Джура?

– Я шла на работу.

– Риане нужна твоя помощь, нам всем нужна.

– Я много думала над тем, что сказала Риана. Кажется, мне пора сменить занятие. Но как я смогу зарабатывать? Кажется, я только и умею, что соблазнять мужчин.

– Джура!

Наконец лооорм расслышала в голосе раппы настойчивость.

– Где они? – спросила она, вставая. – Где Риана?

– В таверне у подножия холма.

– Отведи меня туда!

Издали слышался колокольный звон. Эхом разносясь по белокаменным коридорам и садам Плывущей Белизны, он призывал к молитве. В этом звуке было что-то родное, и слезы навернулись на глаза конары Инггрес.

Глаза! Они не слиплись, как у Перрнодт. Открыв их, Инггрес увидела прямо перед собой красивое мужественное лицо Наватира. Она попыталась заговорить, однако язык стал тяжелым и не слушался.

– Молчи, – шепнул Наватир. – Ты в Плывущей Белизне. Все в порядке.

Внезапно, словно вернувшись из царства снов, конара Инггрес поняла, что лежит, закутанная в накидку Наватира, на его сильных руках. Она чувствовала запах его тела – смесь мускуса и специй – и несколько секунд жадно вдыхала этот упоительный аромат. Голова конары покоилась на сгибе его руки, и она повернулась, чтобы потереться щекой о руку Наватира. Она лежала, наслаждаясь спокойствием и теплом. Накидка и тепло тела Реккка были как бальзам, быстро залечивавший раны, нанесенные щупальцами. Вспомнив Перрнодт, ослепленную, со склеенными глазами, Инггрес содрогнулась.

– Все в порядке, – шептал Наватир. – Ты дома, в безопасности.

По монастырю, побеждая неуверенность и тьму, разносилась молитва рамахан, радостная песнь, превозносящая свет Миины. Конара Инггрес закрыла глаза, позволяя Наватиру качать себя, будто маленькую девочку. В голове не было ни единой мысли, а тело безостановочно дрожало, словно она перенесла тяжелую болезнь.

– Зачем ты это сделала? – мягко спросил Реккк. – Зачем так рисковать? Надо было сначала со мной посоветоваться.

Конара слабо улыбнулась.

– Прости меня, – хрипло прошептала она и не узнала собственный голос. Казалось, говорит кто-то другой. – Я не привыкла, что в монастыре есть мужчина.

Наватир усмехнулся и прижал ее к себе.

– Тебе пришлось со стольким справиться в одиночку. – Инггрес чувствовала его дыхание – свежее, как весенний ветерок. – Не побоялась взять на себя такую ответственность! Без тебя Хоролагггия и демоны легко завладели бы монастырем. Восхищаюсь твоей отвагой и настойчивостью!

Преисполненная благодарностью конара зарыдала.

– Не плачь, – прошептал неправильно понявший ее Наватир.

Сильные мозолистые пальцы аккуратно вытерли слезы со щеки конары. От этого нежного прикосновения Инггрес почувствовала то, о чем много раз грезила во сне. Внутри стало влажно и горячо, мышцы бедер конвульсивно сокращались. Соски затвердели, как маленькие камешки, с губ сорвался сладостный стон, и конара сжала зубы, чтобы не закричать от удовольствия. Длинные ресницы затрепетали, и Инггрес вцепилась в руку Наватира побелевшими от напряжения пальцами.

– Конара Инггрес, ты в порядке?

– Да, – прошептала она, – конечно, – и до крови закусила нижнюю губу. Конара была в полном смятении. Задыхаясь от волнения, она стыдилась того, что испытала, считая себя предательницей. Теперь Инггрес понимала то, что так долго скрывала от самой себя. Она любит Наватира. Ее сердце и душа, разум и тело принадлежат ему. Конара проклинала собственную слабость и бессилие. И все же она понимала, что страсть придется как-то контролировать, ведь она одновременно любила Первую Матерь и знала, как она близка с Наватиром. Конара Инггрес скорее бы умерла, чем вмешалась в их отношения.

Пытаясь выбраться из объятий Наватира, настоятельница начала брыкаться. Инггрес понимала: еще секунда, и она не сможет бороться со своими чувствами. Но Наватир принял ее попытку освободиться из его объятий за проявление страха и еще крепче прижал к себе.