Текст книги "Звездный страж (Авторский сборник)"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 44 страниц)

– Кэйдер дома?

– Не знаю, – солгал боксер. – Пойду взгляну. – Маленькие запавшие глазки внимательно разглядывали гостя. – Кто его спрашивает?

– Дэвид Рейвен.

Телохранитель потащился по коридору, постоянно повторяя про себя имя, словно сцепившись с ним в клинче. Наверное, если бы он его не повторял, оно тут же выскочило бы у него из головы. Вскоре он вернулся.

– Сказал, что примет вас.

На полусогнутых ногах, помахивая руками, болтавшимися где-то возле колен, охранник проводил гостя в глубину дома и грубым голосом объявил:

– Мистер Рейвен! – После чего вразвалку удалился.

Это была та же комната, с тем же столом, но уже без шкатулок и ларчиков. Когда Рейвен вошел, Кэйдер встал, заколебался – протягивать ли руку, и, наконец, ограничился тем, что показал на кресло.

Рейвен сел, вытянул ноги прямо перед собой и улыбнулся.

– Итак, старина Сэмми своего добился. Это был его звездный час.

– Да, дело прекратили, с оплатой судебных издержек. Это обошлось мне в сто кредиток. Дешево отделался! – Грубые черты Кэйдера дрогнули, когда он добавил: – Старый судейский шут не преминул сказать, что даже ваше показание не спасет меня, если я еще раз злоупотреблю общественным каналом связи.

– Может быть, его огорчил тот театр, что устроил Сэмми? – предположил Рейвен. – Ну да ладно. Хорошо то, что хорошо кончается.

– Да. – Подавшись вперед, Кэйдер напряженно посмотрел на него. – И теперь вы пришли получить должок?

– В общем, верно, но грубовато, – заметил Рейвен. – Скажем, я пришел повлиять на вас.

Выдвинув ящик стола, Кэйдер угрюмо спросил:

– Сколько?

– Сколько чего?

– Денег.

– Денег? – как эхо повторил Рейвен. Он взглянул на потолок, и лицо его скривилось как от боли. – Причем тут деньги?

Кэйдер резко задвинул ящик.

– Если ни при чем, тогда извольте объяснить, почему вы сперва сунули меня в дерьмо, а теперь из него вытаскиваете?

– Тогда было одно время, теперь другое.

– В чем же разница?

– Тогда был конфликт, вы представляли угрозу, ее следовало устранить. Сейчас все хлопоты позади или почти позади, и нужда держать вас на цепи отпала.

– Стало быть, вы знаете, что война закончена?

– Конечно. А у вас есть предписание на этот счет?

– Увы, да, – с кислой миной произнес Кэйдер. – И мне это не по душе. – Он бессильно развел руками. – Я с вами откровенен. Да иначе и нельзя с тем, кто читает мысли, когда захочет. Меня не тревожит этот внезапный развал, все равно я не могу ничего поделать. Все наше движение превратилось в груду обломков…

– И это к лучшему. Потому что вы сражались не за самоуправление. Тайную авторитарную диктатуру при всем желании нельзя назвать автономией.

– Волленкотт был прирожденным лидером, но стать диктатором у него кишка тонка!

– Ему и не нужны кишки, – сказал Рейвен. – Кишечными делами занимался Торстерн.

Кэйдер удивленно поднял брови.

– Причем тут Торстерн?

– Вы о нем знаете?

– Как и любой венерианин. Он – один из семи самых могущественных людей планеты.

– Первый из семи, – поправил Рейвен. – И он решил, что сможет прибрать к рукам всю планету. Волленкотт принадлежал ему душой и телом, пока недавно мы не предоставили ему свободу.

– Предоставили свободу? Вы хотите сказать, что?.. – Кэйдер о чем-то задумался, хмурясь и барабаня пальцами по столу, и наконец прорычал:

– Такое могло произойти. Я лично никогда с Торстерном не встречался. Говорят, он – человек сильный и честолюбивый. Если Волленкотт и таскал для кого-то каштаны из огня, то – да, скорее всего именно для Торстерна. – Он снова нахмурился. – Но я никогда его не подозревал. Замаскировался он хорошо.

– Да.

– Боже мой, Торстерн! – Кэйдер посмотрел на гостя. – Зачем же он избавился от Волленкотта?

– Нам удалось убедить Торстерна прекратить кровопускания Земле и заняться легальным бизнесом. И Волленкотт, до сей поры кадр весьма ценный, тотчас стал помехой. Ну а от помех Торстерн избавляться привык.

– Не могу поверить! – с негодованием произнес Кэйдер. – Но приходится. Все складывается одно к одному.

– Ваш ум подсказывает мне, – подчеркнул Рейвен, – что сепаратистское подполье распалось на группировки, и вы боитесь, что найдутся люди, которые попытаются задобрить власти, выдав остальных. Вы считаете, что слишком многие знают лишнее, то, что им знать не нужно…

– Я ставлю на остальных, – мрачно сказал Кэйдер. – Предательство – это игра, в которой можно поставить на любую сторону. На моей совести меньше грехов, чем у некоторых.

– Гипнотизер Стин на вашей совести?

– Стин? – Кэйдер откачнулся в кресле. – Я его и пальцем не трогал. Он улетел с Земли на «Звездном Духе» через пару дней после вашего отлета на «Фантоме». – Он значительно посмотрел на собеседника. – Как раз когда у меня появилось свободное время поразмышлять о судьбах мира, помните?

Рейвен без всякого сочувствия кивнул:

– Помню.

– Больше я о нем не слышал.

– Он умер. Медленной смертью.

– Это сделал Халлер! – с внезапной энергией воскликнул Кэйдер.

– Неверно по двум причинам. Халлер умер, можно сказать, «по собственному желанию». Кроме того, он умер быстро.

– Какая разница? Что один, что другой – покойники.

– Разница не в их конечном состоянии, – серьезно и веско сказал Рейвен, – но в скорости их перехода в это состояние. Как-то раз вы выказали забавное желание похоронить меня внутри моего скелета. Если бы вы сделали это с достойной быстротой, я, наверное, прошел бы сей путь, искрясь весельем. – Он весело рассмеялся. – Но если бы вы неоправданно замедлили процесс, я бы возмутился.

Кэйдер захлопал глазами:

– Это самое безумное рассуждение, которое я когда-либо слышал!

– Безумна вся троица наших миров, – ответил Рейвен.

– О, да, я знаю, но…

– Кроме того, – продолжил Рейвен, – вы еще не слышали и половины. Я пришел сюда не для праздной болтовни.

– Это вы уже сказали. Вам что-то нужно, и это не деньги.

– Я оказал вам услугу. Теперь я хочу, чтобы вы оказали услугу мне.

– Та-ак! – протянул Кэйдер, с нескрываемым подозрением рассматривая Рейвена. – Какую?

– Я хочу, чтобы вы убили Торстерна, если в этом возникнет необходимость.

– Вот, значит, в чем дело! Я вам отвечу. Вы избавили меня от некоторых неприятностей, хотя не думаю, что они были бы серьезными. Мне грозило максимум семь лет тюрьмы, и, скорее всего, я вышел бы через шесть месяцев. Короче говоря, вы скостили мне эти шесть месяцев – и вы считаете, это стоит убийства?

– Вы не обратили внимания на ключевые слова: «Если возникнет необходимость». Если она действительно возникнет, это не будет убийством – это будет казнь.

– А кто будет определять, возникла необходимость или нет? – спросил Кэйдер, пристально глядя на Рейвена.

– Вы.

– В таком случае этот момент вообще не настанет.

– Несколько недель назад вы были не столь мягкотелы.

– А теперь с меня довольно. Займусь своей торговлей, буду примерным гражданином – при условии, что меня оставят в покое. Между прочим, хотя власти упорно называют меня землянином, сам я считаю себя венерианином. И я не стану убивать другого венерианина ради того, чтобы потрафить землянину. – Засунув большие пальцы в карманы жилета, он придал лицу непреклонное выражение. – Рад был бы оказать вам услугу, но просите вы чересчур много.

– Если б вы знали, как это мало.

– Много! – повторил Кэйдер. – Добавлю еще кое-что: когда требовалось кого-то убить, вы отлично справлялись сами. Почему же сейчас вам понадобились помощники на грязную работу?

– Вопрос ребром. Есть две веские причины.

– Да?

– Во-первых, я уже привлек к себе слишком пристальное внимание и не хочу привлекать еще. Во-вторых, если возникнет необходимость убрать Торстерна, может статься, что первым звонком будет мое исчезновение с этой юдоли слез и печали.

– Вы хотите сказать?..

– Меня убьют.

– Вы и так знаете, что у меня на уме, – сказал Кэйдер. – Я у вас в долгу, и если вы умрете, особенно не обрадуюсь. Но и плакать не стану.

– Станете! – возразил Рейвен.

– Это еще почему?

– Потому, что это может означать, что следующая очередь ваша.

– Следующая? Куда?

– На ликвидацию.

Поднявшись из-за стола, Кэйдер оперся о него руками и заговорил резким тоном:

– Вы что-то разнюхали? Ну и кто лее собирается меня убить? Зачем ему это нужно? Мы с вами – противники, почему он должен включить нас в один список?

Жестом усадив Кэйдера и выждав, пока тот успокоится, Рейвен сообщил:

– С точки зрения обычного человека у нас с вами есть кое-что общее – ни меня, ни вас нельзя назвать обычным человеком.

– Что из того?

– Обыкновенные люди косо смотрят на паранормальных. Их, мягко говоря, не любят.

– Я любви не жажду. Тем более от них. – Кэйдер безразлично пожал плечами. – Они просто завидуют нам, потому что знают, что природа их обделила.

– Инстинктивная осторожность порождает страх. Это естественная и неискоренимая часть человеческого защитного механизма. Если умело возбудить, поддерживать и направлять массовый страх, можно горы своротить.

С мрачным видом проглотив эти слова, Кэйдер высказал свое заключение:

– Читать мысли я не умею, но мозги у меня есть. Вижу, куда вы клоните. Думаете, Торстерн попытается вернуть власть, провозгласив крестовый поход против мутантов?

– Да. Раньше он использовал мутантов – таких, как вы, – в своих делах. Сейчас ему может показаться, что мутанты играют против него, отдаляют его победу, даже угрожают самой его жизни. Будучи сам нормальным, он понимает, что может получить превосходство над другими, только если все они тоже будут нормальными.

– Это всего лишь предположения, – в замешательстве возразил Кэйдер.

– Да, всего лишь, – кивнул Рейвен. – Тревога может оказаться ложной. Торстерн может ударить совсем в другом направлении. И пусть бы! Тогда против него не придется предпринимать мер.

– Это опасная игра. Мутантов в мире не так уж много, но перед угрозой, которую несут орды болванов…

– Сначала и я думал так же, – перебил Рейвен. – Теперь у меня другая точка зрения.

– Какая?

– Торстерну пятьдесят восемь. В наше время многие доживают до ста лет и больше. Так что, если исключить несчастный случай, у него достаточно времени, чтобы не торопиться.

– Ну и что?

– А то, что он может позволить себе не спешить. Пусть это будет более долгий, окольный путь, но результат окажется тем же самым.

Кэйдер, моргнув, попросил:

– Поясните.

– Тысячи лет назад люди открыли принцип – «разделяй и властвуй», – сообщил Рейвен. – Зачем бить врага своими руками? Не лучше ли сделать так, чтобы противники перебили друг друга сами?

Кэйдер переменился в лице.

– Смените стиль мышления, – предложил Рейвен, – идите от общего к частному. Нет такого существа, как стандартный мутант. Наш мир – это зверинец. – Он посмотрел, какой эффект вызвали его слова, и продолжил: – И, поскольку вы тот, кто вы есть, держу пари, что сливками общества вы считаете насекомоязычных.

– Телепаты о себе такого же мнения, – заметил Кэйдер.

– Пусть. Каждый вид мутантов считает себя выше других. И каждый мутант столь же подозрителен и ревнив, как любой болван.

– Ну и?..

– Это состояние умов можно использовать. Можно натравить один вид на другой. Вспомните одну простую истину, мой клоповый фельдмаршал, – выдающимся способностям не всегда сопутствуют выдающиеся мозги.

– Мне это хорошо известно.

– Есть телепаты с такой чувствительностью, что они прозондируют ваш мозг из-за горизонта и ничего не поймут при этом, потому что слабоумны от рождения. Мысль более глубокая, чем, например, «у кота есть хвост», им просто недоступна. Мутанты – те же люди со всеми их недостатками и глупостями. Торстерн – отличный психолог, и он ни за что не упустит этот очевидный факт!

Рейвен видел, как работает мозг Кэйдера, оценивая информацию. Картина вырисовывалась не радужная. Кэйдер был далеко не дурак, и он вынужден был в конце концов признать, что Рейвен прав.

– Если он попытается, с чего начнет, по-вашему?

– Все пойдет по плану, – сказал Рейвен. – Прежде всего он заручится тайной поддержкой Герати, Всемирного Совета и влиятельных людей трех планет. Следующий шаг – сбор и анализ всей информации о мутантах. Затем будут выбраны два типа мутантов, которые Торстерн сочтет наиболее опасными. Один из этих типов будет играть роль верного рыцаря, другой – роль дракона, пожирателя детей.

– И дальше?

– Например, будет решено, что самое эффективное начало – убедить пиротиков перебить насекомоязычных. Тотчас же все пропагандистские службы трех планет начнут при каждом удобном случае, но неизменно в нелестном контексте, склонять насекомоязычных. Они будут долбить в одно и то же место до тех пор, пока у людей не возникнет неосознанное предубеждение против этого вида мутантов. Показывая насекомоязычных во все более неблагоприятном свете, они добьются наконец, что большинство – под которым я понимаю и обычных людей, и мутантов других типов – начнет думать о насекомоязычных как о каких-то монстрах, хуже которых быть никого не может.

– Что за вздор! – проскрежетал Кэйдер.

– Многое из этого плана уже сделано. Уже запущена «утка», будто насекомоязычные ненавидят пиротиков за то, что те убивают насекомых. Время от времени публике тонко намекают: как хорошо, что среди нас есть пиротики, которые могут о нас позаботиться.

– Черта с два они позаботятся! – побагровев, процедил Кэйдер.

– В нужный момент – здесь очень важно не ошибиться – произносится добротная официальная речь в защиту насекомоязычных, в ней призывают всех к единству и терпимости и авторитетно опровергают абсурдные слухи о том, что некие насекомые якобы собираются поработить все три планеты, пользуясь услугами предателей рода человеческого – вероломных насекомоязычных. Цель этих речей очевидна. Они моментально убеждают толпу, в том числе и других мутантов, что дыма без огня не бывает.

– Неужели они проглотят этот бред? – запротестовал Кэйдер, в глубине души понимая, что так оно и произойдет – если произойдет.

– Толпа проглотит любую чушь, если ее заявят официально, если опровергнуть ее будет трудно, если эта чушь будет замешана на самых потаенных человеческих страхах, – парировал Рейвен. – А теперь представьте, что сейчас эти страхи резко усилились – что тогда?

– Говорите, я жду.

– Обстановка накалена до предела, и тут подбрасывается какой-нибудь пустячок. – Он на секунду задумался и выдал экспромт: – Например, в горах Зубья Пилы находят скелет. Пресса начинает муссировать эту новость в сто раз больше, чем она того заслуживает. Появляется слух, что это кости ни в чем не повинного пиротика, дочиста обглоданные насекомыми-убийцами. Слух этот обрастает совершенно немыслимыми подробностями, и тут же находится человек, который заводит толпу, а полиция, как всегда, занята чем-то другим. – Рейвен подался вперед, уставясь на Кэйдера ледяным взглядом. – Почва уже готова. Вы и опомниться не успеете, как вам и всем другим насекомоязычным придется уносить ноги от разъяренной толпы. И очень вероятно, что заправлять ею будут именно пиротики, которые давно мечтают с вами посчитаться!

– А Торстерн в это время будет сидеть и посмеиваться? – оскалился Кэйдер, показав крупные зубы.

– Идею вы уловили, приятель. Перепуганное человечество поможет ему покончить с породой насекомо-язычных. Некоторое время все будет мирно и спокойно, а потом пропагандистская машина закрутится снова, но уже против следующей жертвы, микроинженеров, например.

– Он не посмеет, – заявил Кэйдер.

– Либо – либо. Вы смотрели последний сериал по спектровизору?

– Нет. Предпочитаю проводить время с большей пользой.

– Напрасно. Кое-что вы упустили. Там показывали мутантов.

– Ну и что? Их давно показывают.

– Да, конечно. Быть может, это ложная тревога. Но может быть, операция уже началась. – Рейвен немного помолчал и добавил: – Героем был телепат, а чрезвычайно мерзким злодеем – насекомоязычный…

– Он не посмеет! – громко повторил Кэйдер. На лбу у него запульсировала жилка. – Я убью его раньше!

– Именно об этом я и прошу. Я пришел к вам, потому что за вами должок. А еще потому, что когда-то вы командовали целой армией талантов и, вероятно, сможете собрать ее снова. У вас есть сила и есть искушение ее применить. Не трогайте пока Торстерна, просто понаблюдайте за тем, как он живет. И если увидите, что он опять вознамерился вбить клин между людьми…

– Тогда ему недолго останется жить, – со злобной решимостью пообещал Кэйдер. – И не потому, что я хочу вам услужить. Я просто буду защищать себя. Человек обязан защищаться. – Он оценивающе взглянул на Рейвена. – Вы, кажется, говорили, что вам защита может понадобиться раньше, чем мне. Что вы собираетесь предпринять?

Рейвен поднялся с кресла:

– Ничего.

– Как ничего? – Тяжелые брови Кэйдера в удивлении согнулись дугами. – Почему?

– Может быть, потому, что, в отличие от вас, я не умею кусаться, когда хотят укусить меня. – Он открыл дверь. – А может быть, меня прельщает перспектива стать мучеником.

– Если это шутка, то я ее не понимаю. Если нет, то вы просто спятили! – Кэйдер озабоченно нахмурился, уставившись в закрывшуюся дверь.

Глава семнадцатая

Вернувшись домой и развалясь в пневмокресле, Рейвен сказал Лине:

– Скоро начнется. Мы сдали карты. У кого козыри старше, тот и выиграет. Мы не участвуем. Ты довольна?

– Я была бы довольна, если бы в тот, первый раз, ты поступил так же, – слегка язвительно парировала она.

– Но имеют же они право хоть как-то влиять на свою собственную судьбу? – Он бросил на нее взгляд.

– Беда мужчин в том, что они никогда не взрослеют. Они остаются непоправимыми романтиками. – Линины большие глаза смотрели ему прямо в душу. – Эти слабые двуногие имеют только одно право – право спастись от денебиан. И ты это отлично знаешь.

– Пусть так, – сказал Рейвен. Ему не хотелось спорить.

– К тому же, – продолжила она, – пока ты занимался всякой ерундой, я слушала наших. Двенадцать черных кораблей появились в секторе Беги.

Рейвен окаменел.

– Вега! Так близко они еще не подбирались!

– Они могут подойти еще ближе. Могут даже явиться прямо сюда. А могут уйти и десять тысяч лет не появляться в этом рукаве Галактики… – Больше она ничего не добавила, но он знал, что осталось невысказанным: «Сейчас не время рисковать».

– Тактические ошибки не имеют значения, пока есть возможность их скрыть и исправить, – подчеркнул он. – Пойду-ка послушаю новости.

Наверху он откинулся в кресле, открыл для приема свой мозг и принялся извлекать из эфира голоса из сектора Веги. Это оказалось непросто. Слишком многие говорили одновременно.

– …ТРЕХНОГИЕ КУЗНЕЧИКИ РЕМИСА ПРЯЧУТСЯ В БОЛОТАХ И ОТКАЗЫВАЮТСЯ ОТ КОНТАКТОВ С ДЕНЕБИАНАМИ. ДЕНЕБИАНАМ, КАЖЕТСЯ, ПЛАНЕТА ПРИШЛАСЬ НЕ ПО ДУШЕ. ГОТОВЯТСЯ К ОТЛЕТУ…

– …ВОЗДЕЙСТВОВАЛИ НА ПИЛОТОВ И ПОВЕРНУЛИ КОНВОЙ К ЗЕБУЛАМУ; ЭТО СВЕРХНОВАЯ В КВАДРАТЕ ПЯТЬДЕСЯТ ОДИН. ОНИ ЛЕТЯТ ПРЯМО В ПЕКЛО, НО СЧИТАЮТ, ЧТО ИДУТ ПО НУЖНОМУ КУРСУ…

– …Я ПОПРОСИЛ. ОН ОТКАЗАЛСЯ СТОЛЬ КАТЕГОРИЧЕСКИ, ЧТО ДАЖЕ СМУТИЛСЯ. КОГДА ОН СОБРАЛ НАКОНЕЦ СВОИХ СОВЕТНИКОВ, БЫЛО УЖЕ ПОЗДНО. МОМЕНТ УПУЩЕН. ПРИДЕТСЯ ОПЯТЬ ЖДАТЬ УДОБНОГО СЛУЧАЯ. ОДНАКО…

– …ЭТИ ВЕЛЬСТЕНТАЙЛЦЫ ДО СМЕРТИ ПЕРЕПУГАЛИСЬ, КОГДА ИЗ ПРОСТРАНСТВА ВЫНЫРНУЛ КРЕЙСЕР И НАБРОСИЛ НА НИХ СИЛОВОЙ КОКОН. ДЕНЕБИАНАМ ХВАТИЛО СЕКУНДЫ, ЧТОБЫ ПОНЯТЬ, ЧТО КОРАБЛЬ – ГРУБАЯ ПОДЕЛКА, А ПИЛОТИРУЮТ ЕГО ТОЛЬКО ЧТО НЕ ДИКАРИ. ОНИ ОТПРАВИЛИ ИХ НА ВСЕ ЧЕТЫРЕ СТОРОНЫ…

– …ДВЕНАДЦАТЬ ШТУК КЛИНОМ ДВИЖУТСЯ К ВЕГЕ, БЕЛО-ГОЛУБОМУ ГИГАНТУ В СЕКТОРЕ ОДИН-ДЕВЯТЬ-ОДИН, КРАЙ ДЛИННОЙ ВЕТВИ…

Он выпрямился и пристально вгляделся в ночное небо. Длинная Ветвь раскинулась в зените как прозрачная вуаль. Земляне называли ее Млечный Путь. Между этой планетой и мерцающей точкой Беги находились тысячи миров, которые могли бы отвлечь внимание кораблей. Но с тем же успехом корабли могли упорно держаться своего курса, не отвлекаясь ни на какие приманки. Поведение денебиан было непредсказуемым, если им не мешать.

То, о чем говорила Лина, произошло три недели спустя. За это время ни по радио, ни по спектровидению недавних межпланетных распрей даже не вспоминали; во всем остальном тоже не замечалось никаких зловещих тенденций. Мутантов снова показывали во всевозможных развлекательных передачах, но вечные роли героя, героини и злодея распределялись на удивление равномерно.

Далеко-далеко двенадцать длинных черных кораблей повернули на двадцать градусов вправо и сейчас приближались к восьмерке необитаемых планет маленькой двойной звезды. На какое-то время сектор Беги получил передышку.

Яркое теплое утреннее солнце светило в чистом голубом небе с полоской низких облаков на востоке.

Первым напоминанием о том, что за ошибки приходится расплачиваться, что прошлое имеет неприятное свойство вцепляться в настоящее, явился четырехместный вертолет. Он пожужжал где-то на западе и наконец приземлился около воронки, уже начавшей зарастать сорняками. Из вертолета вышел человек.

Это был молодой, хорошо сложенный юноша с открытым энергичным лицом, младший офицер разведслужбы Земли, субтелепат, умеющий зондировать чужие мозги, но не способный предохранить свой. Лина впустила его в дом. По мнению тех, кто его послал, он идеально подходил для своей миссии. Он был незащищен, а таким обычно доверяют.

– Меня зовут Грант, – представился юноша. Он говорил вслух, понимая, что мысленная беседа с настоящими телепатами поставит его в невыгодные условия. – Меня прислали сообщить, что майор Ломаке из Земной разведки хотел бы с вами встретиться, и как можно скорее.

– Это действительно срочно? – спросил Рейвен.

– Думаю, да, сэр. Мне приказано доставить вас и леди в моем вертолете, если вы согласитесь лететь немедленно.

– Вот как? Мы нужны ему вместе?

– Да, он просит и вас, леди.

– Вы не знаете, для чего мы ему понадобились?

– Боюсь, что нет, сэр. – Лицо Гранта было искренним, а незащищенный мозг подтверждал его слова.

Рейвен бросил на Лину вопросительный взгляд.

– Что скажешь?

– Я готова. – Голос ее был низкий, глаза сверкали.

Покраснев, Грант засуетился и, как мог, попытался заставить свой мозг думать о чем-нибудь другом, но тот упорно возвращался все к тем же мыслям:

«Она смотрит в меня, прямо в душу, туда, куда я прячусь от себя самого. Пусть она перестанет. Или пусть я тоже так смогу… Она большая, даже огромная – но очень красивая…»

Лина улыбнулась и сказала:

– Я возьму пальто и сумочку, Дэвид. Мы можем ехать.

Вертолет плавно поднялся в воздух и взял курс на запад. За час полета никто не произнес ни слова. Грант сосредоточился на пилотаже и держал свои мысли в пределах любезности и дисциплины. Лина изучала проносившийся под ними пейзаж так, словно смотрела на него в первый – а может, в последний? – раз. Рейвен, прикрыв глаза, настроился на дальнюю телепатическую связь.

– ДЭВИД! ДЭВИД!

– ДА, ЧАРЛЬЗ?

– ОНИ ЗАБИРАЮТ НАС.

– НАС ТОЖЕ.

Вертолет терял высоту, снижаясь к мрачному строению, одиноко застывшему на продуваемом всеми ветрами травяном поле. Приземистое, массивное сооружение напоминало брошенную энергетическую станцию.

Коснувшись земли, машина вздрогнула и затихла. Грант спрыгнул первым и смущенно помог спуститься Лине. Втроем они подошли к бронированной двери. Грант нажал спрятанную в бетонной стене кнопку. В броне раскрылся крохотный глазок, и они попали под луч сканера.

Затем, словно удовлетворившись, дверной глаз закрылся, и откуда-то изнутри стены послышался тихий механический шум – поползли в стороны запорные стержни.

– У нас тут как в крепости, – с оттенком гордости пояснил Грант.

Дверь открылась, и Рейвен с Линой вошли, оставив его снаружи наедине с вертолетом.

Обернувшись с порога, Рейвен бросил:

– Больше похоже на крематорий.

Ответить Грант не успел – бронированная плита разъединила их, стержни вдвинулись на свои места. Он немного постоял, задумчиво глядя на мощную дверь и на толстые бетонные стены без окон, затем скривился.

– Дурацкое сравнение!

С угрюмой миной на лице Грант поднял вертолет в воздух, и ему показалось, что солнце почему-то потускнело…

Перед ними тянулся коридор, и из дальнего конца его Дэвид и Лина услышали голос:

– Пройдите, пожалуйста, вперед. Вы найдете меня в комнате в конце коридора. К сожалению, не могу встретить вас лично, но надеюсь, вы меня извините.

Вполне учтивые фразы звучали безлико и холодно. Впрочем, внешность говорившего полностью соответствовала голосу.

Майор Ломаке сидел в кресле за длинным узким столом. Это был худощавый человек лет тридцати с небольшим, с голубыми глазами, смотревшими твердо и почти не мигая, и прической «ежиком». Самой примечательной его чертой была исключительная бледность: лицо его казалось восковым, и одна половина была деформирована.

Махнув рукой на единственный в комнате двухместный диванчик, Ломаке сказал:

– Устраивайтесь здесь. Благодарю вас за то, что согласились прийти. – Его голубые глаза перебегали с Рейвена на Лину и обратно. – Прошу прощения, что не смог вас встретить. Я немного не в форме. Мне трудно стоять, а тем более ходить.

– Мне очень жаль, – с женским сочувствием произнесла Лина. Майор не отреагировал.

Распознать собеседника оказалось просто. Быстрый зондаж показал, что Ломаке относится к телепатам высшей квалификации с исключительно мощным защитным полем. Его мозг был закрыт так надежно, насколько это вообще в человеческих силах. Правда, вдвоем они, наверное, смогли бы преодолеть эту защиту синхронным ударом, но, посовещавшись, решили отказаться от такой попытки. Майор, похоже, заметил их быстрый обмен мыслями, но на его бледном изуродованном лице не дрогнул ни один мускул.

Положив перед собой стопку отпечатанных на машинке листов, Ломаке продолжил тем же холодным и бесстрастным тоном:

– Не знаю, догадываетесь ли вы о цели этого разговора. Не стану также гадать, какие действия могут последовать с вашей стороны, но прежде чем мы начнем, я хочу, чтобы вы знали, что мои функции определены вот здесь. – Он легонько постучал по стопке бумаг. – Они расписаны очень подробно, и все, что я должен делать, это четко следовать этим инструкциям.

– Вы нас интригуете, – заметил Рейвен.

Заметной реакции не последовало и на эти слова. Белое, как бумага, лицо оставалось бесстрастным, словно у мумии. Впечатление было такое, что майор Ломаке играет роль робота.

Взяв верхний лист, Ломаке прочел:

– Первое. Я должен ознакомить вас с личным посланием мистера Джеферсона, шефа Земной разведки. Когда его информировали о нашей встрече, он был весьма недоволен и пытался воспрепятствовать этому всеми доступными ему средствами. Это ни к чему не привело. Мистер Джеферсон попросил, чтобы я передал вам его искреннее уважение и заверил вас – что бы ни случилось в этом здании, он будет всегда глубоко уважать вас обоих.

– Неужели! – сказал Рейвен. – Наши дела настолько плохи?

Ломаке и эту реплику оставил без внимания.

– Наш разговор будет проходить только вслух, так как он записывается для тех, кто его организовал.

Отложив первый лист в сторону, он взял следующий и монотонно продолжил:

– Вам также следует знать, что мне доверили эту миссию благодаря редкой комбинации качеств. Во-первых, я сотрудник Земной разведки и одновременно телепат, способный надежно экранировать собственный мозг. Второе обстоятельство, но отнюдь не второстепенное – я очень сильно искалечен.

Подняв глаза от бумаг, он встретился с внимательным взглядом Лины и впервые по его лицу пробежала, тут же исчезнув, едва заметная тень смутной тревоги. Подобно многим людям, он смущался, когда на него смотрели так пристально.

Ломаке заговорил снова, чуть быстрее:

– Не стану надоедать вам подробностями. Если коротко, я попал в аварию и очень серьезно пострадал. Врачи сделали все возможное, но дни мои сочтены, ждать конца становится все мучительней, и я уйду с облегчением. – Голубые глаза сверкнули с явным вызовом. – Я хочу, чтобы вы четко это поняли, потому что это самое важное: я нахожусь в ненормальном для человека состоянии – состоянии, когда смерть представляется избавлением. Поэтому угрозой смерти меня испугать невозможно.

– Нас тоже, – дружелюбно, но холодно уверил его Рейвен.

Это слегка смутило Ломакса. Почему-то он ожидал услышать негодующие заверения в том, что никто и не собирается ему угрожать. Скрыв удивление, он вновь обратился к бумагам.

– Далее. Если моей жизни будет угрожать опасность, то, несмотря на то что смерти я не боюсь, я буду вынужден защищаться. Я прошел специальный курс телепатической подготовки, после которого мне в мозг имплантировали специальный контур. Он не влияет на мое мышление, но обнаружить его, а тем более управлять им, невозможно. Этот контур автоматически сработает в тот момент, когда возникнет непосредственная угроза моей жизни, или угроза контроля над личностью. Это вынудит меня не задумываясь, инстинктивно сделать то, результатом чего будет немедленное уничтожение нас троих.

– Да-а… – хмуро протянул Рейвен. – Тот, кто поставил вам этот контур, напуган до смерти.

Проигнорировав и эти слова, Ломаке решительно продолжал:

– Мне неизвестно, что я сделаю, и не будет известно до самого последнего момента. Поэтому вы ничего не добьетесь, даже если устраните защиту и прозондируете мой мозг, так как я сам не знаю, что там заложено. Вы также ничего не добьетесь, если попробуете меня загипнотизировать или установить контроль над моим сознанием любыми другими средствами. Напротив, вы потеряете все, что имеете, – жизнь!

Дэвид и Лина, переглянувшись, почли за лучшее сделать вид, что сбиты с толку и испуганы. Ломаке играл свою роль, они свою.

Возникла любопытная ситуация, не имевшая аналогов в человеческой истории; каждая сторона прятала свои козыри в этой игре не на жизнь, а на смерть, у каждой был козырной туз, каждая сторона ЗНАЛА, что победа будет на ее стороне… И каждая была права!

Взглянув на Ломакса, который старался избегать ее взгляда, Лина с ноткой раздражения пожаловалась:

– Мы вам поверили, прилетели сюда, думали, что требуется наша помощь. А вы относитесь к нам, как к каким-то диковинным преступникам, один Бог знает, в чем виноватых. А между тем никаких обвинений нам не предъявлено. Что же мы такого сделали и чем заслужили подобное отношение?

– В исключительных случаях применяют исключительные методы, – ответил Ломаке, даже не шелохнувшись. – Пока вы сделали не много, но можете сделать больше.

– Нельзя ли выразиться ясней?

– Не спешите, пожалуйста. Именно к этому я сейчас и приступаю. – Он опять взялся за бумаги. – Вот документ, из которого ясно, что наша встреча чрезвычайно важна. Некоторые факты привлекли внимание Всемирного Совета…

– С подачи интригана Торстерна? – предположил Рейвен, представив, как рассердится Эммануэль, услышав эти слова.

– …и вынудили потребовать тщательного расследования вашей деятельности, в особенности недавние операции по заданию Земной разведки, – упорно продолжал Ломаке. – Каковое расследование было позднее распространено на эту леди, с которой вы сожительствуете.