Текст книги "Звездный страж (Авторский сборник)"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 44 страниц)

Роман
«ЧАСОВЫЕ КОСМОСА»

Глава первая

Войдя в зал, он направился прямо к столу, за которым торжественно и важно восседали члены Всемирного Совета. Их было двенадцать человек – седовласых, умудренных немалым жизненным опытом, с проницательными, все подмечающими глазами. Они молча наблюдали за ним.

Царящая в зале тишина нарушалась лишь звуком его шагов. Выжидательное спокойствие, напряженные взоры и повисшая в воздухе гнетущая тревога подчеркивали важность приближающейся минуты.

Остановившись перед огромным подковообразным столом, за которым сидели члены Совета, он обвел их взглядом – всех поочередно: от взъерошенного невысокого человечка на левом конце стола до толстяка на дальнем правом. Этот немного странный, как будто буравящий взгляд, казалось, пронизывал насквозь. Кое-кто из членов Совета даже занервничал, чувствуя, что привычная уверенность в себе вдруг Начинает таять, и каждый ощущал облегчение, когда этот пристальный взор наконец перемещался на соседа.

В конце концов его взгляд задержался на величественном, как лев, Освальде Герати, занимающем председательское кресло в центре; глаза блеснули, и раздался спокойный и размеренный голос:

– Капитан Дэвид Рейвен к вашим услугам, сэр.

Развалившийся в кресле Герати откашлялся и не спеша оглядел огромную хрустальную люстру. Трудно сказать, собирался ли он с мыслями, старательно избегая взгляда собеседника, или просто считал второе необходимым условием первого.

Присутствующие повернулись к Герати – не только затем, чтобы послушать то, что он сейчас скажет, – просто это было отличным предлогом перестать смотреть на Рейвена. Они не сводили с него глаз, когда он входил в зал, но разглядывать вблизи избегали и уж тем более не желали оказаться объектом его внимания.

Продолжая задумчиво разглядывать люстру, Герати заговорил тоном человека, взвалившего на себя тяжкое, но неизбежное бремя:

– У нас война.

Члены Совета напряженно молчали.

Герати продолжил:

– Я обращаюсь к вам вслух, потому что не умею иначе. Прошу и вас отвечать мне так же.

– Да, сэр, – отозвался Рейвен.

– У нас война, – повторил Герати чуть раздраженно. – Это вас не удивляет?

– Нет, сэр.

– А должно бы, – вмешался один из членов Совета, задетый невозмутимостью ответа. – Война идет уже почти восемнадцать месяцев, но мы узнали о ней только сейчас.

– Позвольте уж мне, – прервал говорившего Герати. На мгновение – только на одно мгновение – он встретился взглядом с Рейвеном:

– Так вы знали или хотя бы догадывались, что мы действительно находимся в состоянии войны?

Едва заметно улыбнувшись, Рейвен ответил:

– То, что рано или поздно это с нами должно было случиться, не вызывало сомнений с самого начала.

– С начала чего? – осведомился толстяк на правом конце стола.

– С того самого момента, когда мы вышли в космос и начали осваивать иные миры. – Рейвен оставался невозмутим. – В сложившейся ситуации война была просто неизбежна.

– То есть, по-вашему, нас втянули бы в нее в любом случае?

– Не совсем так. Это всего лишь плата за прогресс. А по счетам рано или поздно приходится платить.

Такое объяснение явно не удовлетворило Совет: собравшиеся ждали объяснений, обоснований, а Рейвен сразу перешел от предпосылок к выводам.

– Оставим прошлое. – Снова заговорил Герати. – Изменить его мы не можем. Наша задача – справиться с проблемами настоящего и ближайшего будущего. – Он погладил отливающий синевой гладко выбритый подбородок и добавил: – Проблема номер один – эта война. Венера и Марс постоянно нападают на нас, а мы ничего не можем поделать, по крайней мере – официально. Потому что эту войну и войной-то толком не назовешь.

– Разница во взглядах? – спросил Рейвен.

– Да, с этого началось. Но сейчас все зашло гораздо дальше. От слов они перешли к действиям. Без формального объявления войны, напоминая при каждом удобном случае о дружбе и кровном родстве, они вдруг стали проводить в отношении нас воинственную политику, если ее можно так назвать. Хотя, как такое можно назвать по-другому я не знаю. – В его голосе зазвучали гневные нотки. – Это длится уже полтора года, но лишь теперь мы осознали, что нас бьют, причем довольно больно. И слишком долго.

– Все войны длятся слишком долго, – заметил Рейвен.

Эта здравая мысль была поддержана одобрительным гулом и согласными кивками. Двое из членов Совета оправились настолько, что даже отважились посмотреть на него, хотя и мельком.

– Хуже всего, – мрачно продолжил Герати, – что они опутали нас паутиной наших же собственных выдумок, и нам из нее никак не выбраться – во всяком случае политикам. Что вы на это скажете? – И, не дожидаясь ответа, продолжил сам: – Нам приходится предпринимать неофициальные меры.

– А я, выходит, нечто вроде козла отпущения? – прямо спросил Рейвен.

– Именно, – подтвердил Герати.

Снова воцарилось молчание: Рейвен спокойно ждал, а члены Совета тем временем обдумывали ситуацию. А задуматься было над чем. Войны случались и в прошлом, одни – медленные и мучительные, другие – скоротечные, но не менее кровавые. Только это были земные войны.

Конфликт же между разными планетами был чем-то абсолютно неизведанным. Он создал множество новых, совершенно неожиданных проблем, и уроки прошлого здесь оказались попросту бесполезными. Более того, ультрасовременная война с применением новейшего оружия и техники, о которых раньше и слыхом не слыхивали, поставила перед воюющими сторонами ряд абсолютно новых задач, которые старыми методами было никак не решить. Признав новые реалии, надо было понять, как действовать дальше.

Помедлив, Герати сказал:

– Венера и Марс давно уже заселены «хомо сапиенс». В сущности они – это мы сами, наша плоть и кровь. Они – наши дети, но сами теперь так не считают, полагая, что стали достаточно взрослыми и уже имеют право решать, куда идти, что делать и когда возвращаться домой. Последние двести лет эти повзрослевшие дети требовали ключ от дома, настаивали на полной самостоятельности, хотя до совершеннолетия им далеко даже сейчас. Мы отказывали. Мы уговаривали их подождать, набраться терпения. – Он тяжело вздохнул. – И вот, видите, где мы теперь?

– Где же? – Рейвен с улыбкой ждал ответа.

– Между двух огней. – Герати наклонился к собеседнику, всем видом давая понять, что готов воспринять и чужие суждения. – Без самоуправления марсиане и венериане формально, по закону, остаются землянами и делят этот мир с нами, пользуясь всеми правами полноценных граждан.

– И что же?

– А то, что они могут прибывать на Землю целыми толпами и находиться здесь столько, сколько вздумается. – Подавшись вперед, Герати раздраженно хлопнул по столу. – Вот именно, целыми толпами, через всегда распахнутые двери. А зачем? Только затем, чтобы заниматься поджогами, саботажем и чем угодно еще. Не пускать их к себе мы не можем. Перекрыть доступ возможно только чужакам. Но здесь-то мы и роем яму самим себе: если мы лишим их земного гражданства, то тем самым как бы автоматически признаем за ними право на самоуправление – то, чего они как раз и добиваются и чего мы до сих пор успешно избегали.

– Все это, конечно, неприятно, – заметил Рейвен. – Но, наверное, у вас есть веские причины занимать подобную позицию?

– Конечно. Десятки причин. Мы ведь вовсе не ставим препоны чьему-либо прогрессу из чистого упрямства. Просто иногда приходится жертвовать желательным ради необходимого.

– Лучше, если вы выскажетесь в открытую, – предложил Рейвен.

Поколебавшись секунду-другую, Герати продолжил:

– Первая причина известна лишь избранным. Но вам я скажу: мы – на пороге освоения Внешних Планет. Это скачок, и чертовски огромный. Чтобы осуществить его должным образом и уверенно обосноваться на новом месте, мы нуждаемся в объединенных ресурсах всех трех миров, ситуация не терпит никаких раздоров и противоречий.

– Понятно, – согласился Рейвен, вспомнив о стратегически важном положении Марса и колоссальных запасах топлива на Венере.

– И это еще не все, далеко не все. – Герати понизил тон, подчеркивая тем самым значимость своих слов. – В свое время произойдет еще один скачок. Он приведет нас к Альфе Центавра, а возможно, и дальше. Мы располагаем конфиденциальным и достаточно убедительным свидетельством, что рано или поздно столкнемся с иной разумной жизнью. Если этому суждено случиться, нам надо держаться вместе, а не порознь. И марсиане, и венериане, и земляне, и все прочие обитатели Солнечной системы должны сидеть в одной лодке. Ибо все мы – соляриане, мы утонем или выплывем только вместе. Так должно быть, и так будет, нравится это сепаратистам или нет.

– Тогда вы столкнетесь еще с одной дилеммой – заметил Рейвен. – Можно опубликовать ваши свидетельства, тем самым гарантировав мир, но это вызовет всеобщую тревогу и создаст сильную оппозицию дальнейшей экспансии.

– Верно. Вы выразили это очень точно. Налицо конфликт интересов, и он зашел уже слишком далеко.

– Да, положение запутанное! Как в интересной шахматной партии!

– Джеферсон тоже так полагает. – Герати наклонил голову. – Он, правда, называет это супершахматами. Почему – вы узнаете дальше. Он считает, что пришло время поставить на шахматную доску новую фигуру. Вы должны встретиться с ним. Именно Джеферсон перерыл всю планету, чтобы найти такого, как вы.

– Такого, как я? – Рейвен выказал легкое удивление. – Что же особенного он во мне увидел?

– Этого я не знаю. – Герати явно не желал откровенничать. – Подобные дела полностью в ведении Джеферсона, а у него свои секреты. Вы должны встретиться с ним немедленно.

– Хорошо, сэр. Что-нибудь еще?

– Запомните, вас пригласили сюда не для того, чтобы удовлетворять ваше любопытство. Вам дали понять, что за вами Всемирный Совет, пусть хоть и неофициально. Ваша задача – найти способ прекратить эту войну. У вас не будет никаких значков, документов, полномочий, ничего такого, что указывало бы на ваше отличие от любого другого человека. Вы должны справиться с делом собственными силами и с нашей моральной поддержкой. Ничего более!

– Вы считаете, что этого достаточно?

– Не знаю, – озабоченно заметил Герати. – Мне трудно судить. У Джеферсона больше опыта в таких делах. – Он наклонился вперед и с нажимом сказал: – Остается добавить только одно. По моему мнению, очень скоро за вашу жизнь не дадут и гроша. Хоть я и от всей души надеюсь, что ошибаюсь.

– Я тоже, – с непроницаемым видом добавил Рейвен.

При этих словах члены Совета немного заволновались – им показалось, что капитан тайно насмехается над ними. Затем в полной тишине их взгляды проследили, как он, поклонившись, направился к выходу той же неторопливой, свободной походкой. Слышен был только шорох ковра, и даже большая дверь закрылась тихо, без стука, когда Рейвен вышел.

– Война, – вздохнул Герати, – это палка о двух концах.

На людях Джеферсон всякий раз принимал такой вид, что его можно было принять за клерка похоронного бюро. Высокий, худой, с печальным лицом, чуждый, как казалось при первом взгляде на него, простых житейских радостей. Однако все это было маской, за которой скрывался живой ум. Ум, который мог говорить, не прибегая к помощи губ. Другими словами, Джеферсон был мутантом первого типа, истинным телепатом. Здесь таился главный козырь: истинные телепаты тем и отличались от субтелепатов, что умели закрывать свой мозг от доступа других по собственному желанию, как на замок.

С мрачным одобрением Джеферсон скользнул взглядом по фигуре Рейвена, такой же высокой, как у него самого, но более плотной и статной. Он отметил некоторую худощавость и мускулистость, темно-серые глаза и черные волосы, а затем без колебаний вошел в контакт. Первый тип безошибочно узнает другого мутанта его же типа, точно так же как обычный человек, если он не слепой, сразу узнает другого человека.

– Герати ввел вас в курс дела? – мысленно осведомился Джеферсон.

– Да. Много эмоций, но мало информации. – Усевшись, Рейвен посмотрел на металлическую пластинку, прикрепленную к углу стола. На ней можно было прочесть: «Доктор Джеферсон. Директор Земного Бюро Безопасности». Рейвен указал на надпись. – Это чтобы посетитель не забывал, кто вы такой?

– Пожалуй, да. Пластинка настроена на частоты нервной системы и излучает то, что на ней написано. Ребята из техотдела говорят, что она антигипнотическая. – Кислая усмешка пробежала по его лицу. – Правда, случая проверить пока не представилось, но я и не тороплюсь. Гипнотизер, который сумеет сюда пробраться, не станет заниматься такими пустяками.

– И все же вы обзавелись такой пластинкой, а это кое о чем говорит, – заключил Рейвен. – Что произошло? Герати даже намекнул, что я одной ногой уже в могиле.

– Он преувеличивает, но основания у него имеются: есть подозрение, что среди членов Всемирного Совета есть представитель пятой колонны. Пока это только догадки, но если тут что-то есть, считайте, с этого момента вас взяли на мушку.

– Отличный ход! Вы откопали меня именно затем, чтобы похоронить.

– Встреча с Советом была неизбежна, – возразил Джеферсон. – Они настояли на том, чтобы взглянуть на вас, и не спрашивали, как я к этому отношусь. Мое отношение Герати известно, но он отверг возражения, обратив против меня мои же аргументы.

– Каким образом? – осведомился Рейвен.

– Он сказал, что если вы хотя бы на десять процентов так хороши, как я вас разрекламировал, то оснований для беспокойства нет. Зато новые заботы появятся у противника.

– Вот как! Значит, такой репутацией я обязан вам? Вам не кажется, что у меня достаточно своих забот?

– Это моя идея – навесить вам новые, – с неожиданной жесткостью заявил Джеферсон. – Мы увязли по уши. Поэтому и послушную лошадь приходится подстегивать.

– Полчаса назад меня назначили козлом. Теперь вот лошадью. Кем я стану еще? Рыбкой? Птичкой?

– Вам придется столкнуться с чертовски странными птичками и при этом не отстать от них, а наоборот, даже опередить. – Выдвинув ящик стола, Джеферсон достал бумагу и просмотрел ее с мрачным лицом. – Здесь сведения высшей степени секретности о классификации видов внеземлян. Номинально и по закону все они принадлежат к виду «хомо сапиенс». И тем не менее они иные. – Он взглянул на собеседника. – К настоящему моменту Венера и Марс произвели не менее двенадцати различных типов мутантов. Например, тип шесть, метаморфы.

Замерев в кресле, Рейвен воскликнул:

– Кто?

– Метаморфы, – брезгливо сморщившись, повторил Джеферсон. – Не на сто процентов. Телосложение обычное, человеческое, и никакой хирург не найдет в них ничего сверхъестественного. Но вместо костей у них хрящи, и они просто неподражаемы в копировании лиц. Если такому типу взбредет в голову притвориться вашей родной матушкой, то вы его поцелуете и ни на секунду не усомнитесь.

– Говорите только за себя, – сказал Рейвен.

– Вы знаете, что я имею в виду, – ответил Джеферсон. – Их надо увидеть, и тогда поверишь.

Показав на отполированную поверхность стола, Джеферсон продолжил:

– Представьте, что это шахматная доска бесконечных размеров. Мы используем игрушечных шахматистов. Играем белыми. Имеется два миллиарда пятьсот миллионов наших против тридцати двух миллионов венериан и шестнадцати миллионов марсиан. На первый взгляд огромный перевес. Мы их превосходим количеством. – Он сделал пренебрежительный жест. – Но количеством чего? Пешек!

– Это понятно, – согласился Рейвен.

– Вам ясно, как оценивают позицию наши оппоненты: проигрыш в численности они с лихвой перекрывают высшими фигурами. Кони, слоны, ладьи, ферзи и – что для нас хуже всего – новые фигуры с новыми свойствами. Они могут производить мутантов дюжинами, и каждый из них стоит батальона болванов-пешек.

Рейвен задумчиво произнес:

– Ускорение эволюции – естественное следствие освоения космоса. Удивляюсь, почему наши предки выпустили это из виду. Даже ребенку ясно, что из чего следует.

– Предки считали, – ответил Джеферсон, – что мутации может вызвать только повышенная радиация, вызванная всемирной атомной бойней. Но то, что людям – будущим венерианским колонистам – придется провести чуть не полгода под жестким космическим излучением, – об этом они не подумали. Гены тысяч людей были исковерканы, и никто, в том числе и они сами, не подозревал, чем обернется это ежечасное, ежеминутное, неотвратимое воздействие.

– Теперь они прозрели.

– Да. Но в те времена они не смогли увидеть за деревьями леса. Черт возьми, они додумались до того, что начали строить двухкорпусные корабли с прослойкой из сжатого озона, который поглощает радиацию, и снизили интенсивность до уровня всего в восемьдесят раз выше, чем на поверхности Земли. Но восемьдесят раз остаются почти двумя порядками превышениядопустимых значений! За столь долгий срок роль случайного фактора резко возрастает, и можно сказать, что каждое путешествие на Венеру порождало около восьмидесяти мутантов. А именно так и случилось.

– С Марсом хуже, – заметил Рейвен.

– Еще бы! – согласился Джеферсон. – Там меньшая численность населения, но почти то же количество и многообразие мутантов. Причина проста: дорога туда занимает одиннадцать месяцев. Каждый марсианский колонист подвергается жесткому облучению вдвое дольше, чем венерианский, продолжает подвергаться и в дальнейшем – ведь у Марса атмосфера тоньше. Человеческие гены многое могут выдержать, дозу космических лучей в том числе, но всему есть предел. – Он замолчал, побарабанил пальцами по столу и кратко подытожил: – Так как каждый мутант представляет военную ценность, военный потенциал Марса равен потенциалу Венеры. Теоретически Марс и Венера вместе могут выставить на доску вполне достаточно фигур, чтобы дать нам полное удовлетворение за наши деньги. Именно это они и пытаются сделать. До сих пор они выигрывали, и сейчас наконец мы поняли, что ничего странного в этом нет.

– Мне кажется, – заметил Рейвен, – что они допускают ошибку, вроде той, которую сделали первые колонисты: слишком уверовав в свое преимущество, они упустили кое-что из виду.

– Вы хотите сказать, что наша планета имеет космический флот и может найти своих собственных мутантов?

– Да.

– Они узнают об этом таким же способом, как узнали мы. И надеюсь, с вашей помощью.

– Надежда умирает последней. Как же, по-вашему, сумею я им помочь?

– Это уж ваша забота, – отрезал Джеферсон. Порывшись в бумагах, он извлек пару листов и пробежал по ним взглядом. – Я расскажу вам об одном случае, который очень показателен для той склоки, в которую нас вовлекли, и тех методов, которыми в ней пользуются. Именно после этого инцидента мы впервые поняли, что идет война. У нас имелись подозрения относительно некоторых, вроде бы не связанных между собой событий, и мы установили скрытые камеры. Большинство не показали ничего. Некоторые не сработали. Но одна все-таки среагировала.

– И?.. – Рейвен подался вперед, глаза у него стали внимательными.

– Камера показала, как три человека уничтожили чрезвычайно важную информацию о космических кораблях, которую раньше чем через год не восстановить. Один из этой троицы, мутант первого типа, активный телепат, стоял на мысленной страже. Другой, второго типа, воздухоплаватель…

– Левитатор? – перебил Рейвен.

– Именно. Он переправил их через две стены по двадцать футов каждая с помощью веревочной лестницы, а затем поднял лестницу к окну в верхней части здания. Третий, мутант седьмого типа, гипнотизер, позаботился об охранниках, которые могли им помешать, – обездвижил всех троих, стер в их памяти все, что они видели, и заменил фальшивыми воспоминаниями. О скрытых камерах охранникам известно не было, и они не смогли непроизвольно выдать их телепату. Если бы не камера, мы вообще не узнали бы про ту чертову операцию. Просто оказались бы перед фактом, что информация непостижимым образом растаяла как дым.

– Кроме этого, произошло несколько крупных пожаров на таких важных объектах, что мы склонны обвинить в них пиротиков, хотя доказательств, разумеется, нет. – Джеферсон сокрушенно покачал головой. – Ну и война! Они воюют по правилам, которые устанавливают сами, и это отнюдь не игра в бросание колец. Нашим стратегам следовало понять это еще давно.

– Воды утекло много, – резюмировал Рейвен.

– Знаю-знаю, мы живем в суровые времена. – Он подтолкнул к слушателю лист бумаги. – Вот копия моего перечня мутаций жителей Венеры и Марса, нумерованных по типам и помеченных буквами по степени опасности, если так можно выразиться. – Он фыркнул, как будто на этот счет были какие-то сомнения. – Буква «О» означает опасный, «О+» – очень опасный, «Б» – безопасный, хотя в этом я не уверен. Список может оказаться неполным. Но сегодня у нас другого нет.

Рейвен, быстро пробежав глазами листок, спросил:

– Вы уверены, что все они – чистые типы? То есть, что левитаторы могут летать только сами или с грузом, но не могут вызывать левитацию посторонних объектов? А телекинетики, наоборот, левитируют другие предметы, но не могут летать сами? Что телепаты – не гипнотизеры, а гипнотизеры – не телепаты?

– Все верно. Один человек, одна сверхъестественная способность.

Рейвен принялся внимательно изучать перечень.

1. АКТИВНЫЕ ТЕЛЕПАТЫ О+

2. ЛЕВИТАТОРЫ О

3. ПИРОТИКИ О+

4. ХАМЕЛЕОНЫ Б

5. НОКТОПТИКИ Б

6. МЕТАМОРФЫ О

7. ГИПНОТИЗЕРЫ О+

8. СУПЕРСОНИКИ Б

9. МИКРОИНЖЕНЕРЫ О+

10. РАДИОСЕНСЫ О

11. НАСЕКОМОЯЗЫЧНЫЕ О+

12. ТЕЛЕКИНЕТИКИ О+

– Ну что ж, картина ясна! – Усмехнувшись, Рейвен сунул бумагу в карман и встал. – Не заблуждаются ли они насчет того, будто старушка Земля уже не та, что прежде?

– Это ваша точка зрения, – подчеркнул Джеферсон. – А они считают, что Земля одряхлела, безнадежно отстала от жизни, потому только и ждет того, кто столкнет ее в могилу. Вот они и помогают ей, толкая в те места, где всего больнее.

– Я сыграю так же, – пообещал Рейвен, – когда выберу мишень. Если останусь цел. – С этими словами он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Он ступил на свой путь.