Текст книги "Звездный страж (Авторский сборник)"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 44 страниц)

Глава восьмая

Свернувшись в кресле калачиком, Мейвис, изящная голубоглазая блондинка, смотрела на него таким же пронизывающим взглядом, каким он сам частенько буравил других. Взгляд этот, казалось, прошивал насквозь тонкую телесную оболочку, добираясь до самой сути души.

Чарльз, толстенький, слегка напыщенный человек небольшого роста, был одет с невыразительностью болвана-пешки из самых низов общества. Любой проницательный человек, едва лишь взглянув на него, сразу понимал, что перед ним стоит обыкновенный, толстый и ленивый недотепа. А если бы кому-нибудь вздумалось копнуть поглубже, то он увидел бы, что и мысли у Чарльза под стать его внешности. Всем телепатам Чарльз прежде всего демонстрировал свою непроходимую тупость; это выглядело очень естественно и отлично подтверждало первое впечатление. Такой маскировке можно было только позавидовать, хотя главную роль здесь играла, скорее, удача, чем искусство перевоплощения.

– Конечно, мы рады тебя видеть, – сказала Мейвис вслух. Она вообще любила поболтать. – А как это вышло, что ты оставил свой пост?

– Объяснения после, – ответил Рейвен. – На крайний случай там Лина. Она справится.

– Только не с полным одиночеством, – возразила Мейвис. – С этим не справится никто!

– Разумеется, ты права. Но никто не останется в одиночестве навсегда. В конце нас всегда ждет воссоединение. – С веселой иронией он добавил: – Как в сказке!

– Ты говоришь как священник, – заметил Чарльз. Он плюхнулся в пневмокресло позади Мейвис, вытянув коротенькие ножки и сцепив руки на животе. – Лина сказала нам, что ты ввязался в людские дела. Это правда?

– Наполовину. Вы еще не знаете всей этой истории. Кое-кто на этой планете – вместе с неизвестными пока союзниками на Марсе – начал дергать Землю за косички. Совсем как озорники, играющие с ружьем и не ведающие, что оно может оказаться заряженным. У них благая цель – добиться независимости от Земли, но они избрали способ, который фактически означает войну.

– Войну? – усомнился Чарльз.

– Именно так. Беда в том, что война всегда выходит из-под контроля. Те, кто развязывает ее, потом убеждаются, что уже не в силах ее остановить, даже если очень того хотят. Единственный способ остановить войну – не начинать ее, если это вообще возможно, иначе она обернется кровавой бойней.

– Уф! – Чарльз погладил двойной подбородок. – В самом деле, на этой планете сепаратистские настроения очень сильны, но внимания на это мы не обращали, считая, что наших интересов они не затрагивают. Даже если они дойдут до обмена ядерными ударами и начнут убивать друг друга миллионами, нам-то что за дело? Ведь это даже к лучшему, не так ли? Их потери – наши приобретения.

– С одной стороны – да, с другой – нет.

– Почему?

– Потому что землянам необходимо сохранить единство. Потому что они движутся в сторону Денеба.

– Они движутся?.. То есть как?… – Голос Чарльза пресекся. На миг его обычно тусклые глаза вспыхнули. – Ты говоришь, что Земля действительно знает о денебианах? Но как она может знать, черт возьми?

– Потому что, – ответил Рейвен, – сейчас они находятся на четвертой стадии развития. Происходит много такого, о чем общественность Земли и не подозревает. Я уж не говорю о Венере и Марсе. Земляне создали более совершенный двигатель и уже его испытали. Они собираются продолжать испытания, хотя даже не представляют, как далеко занесет их новый двигатель. И он таки занесет. Для людей, ограниченных материальным миром, они сработали весьма неплохо.

– Кажется, да, – признал Чарльз.

– Пока я еще не знаю точно, насколько они продвинулись и какую информацию доставили испытатели, но уверен, что ее достаточно, чтобы не сомневаться – рано или поздно они столкнутся с иной разумной жизнью. Мы с вами знаем, что это могут быть только денебиане. – Он поднял указательный палец. – И мы знаем, что денебиане давно рыщут в космосе, как стая гончих, принюхиваясь одновременно к сотне следов. Они пока еще гадают, какой след выбрать, но общее направление – на эту Солнечную систему.

– Все так, – вмешалась Мейвис. – Но по последним чтобы обнаружить эту систему, денебианам минимум лет двести.

– Этот прогноз наверняка устарел, – ответил Рейвен. – Тем более что сейчас в расчеты нужно включить новые и весомые факторы. Именно из-за них первые ласточки скоро будут здесь. Флаг поднят, пушки палят, эти люди сделали все, чтобы привлечь внимание к своему уголку космоса. Эти шалости надо пресечь, пока денебиане не успели сюда добраться и посмотреть, что тут происходит.

– Ты доложил об этом? – нервно осведомился Чарльз.

– Ну конечно же.

– И какова была реакция?

– Поблагодарили за информацию.

– И все? – Чарльз удивленно поднял брови.

– И все, – подтвердил Рейвен. – А вы чего ожидали?

– По крайней мере, не такого равнодушия, – сказала Мейвис. – Вы, мужчины, все одинаковы, как медные Будды. – Неужели вам никогда не хочется крикнуть во весь голос?

– С какой целью? – спросил Чарльз.

– Да почему всегда должна быть какая-то цель! – взвилась она. Иногда от вашей рациональности просто тошнит. Между прочим, рот у меня не только затем, чтобы есть…

– Вот уж об этом я осведомлен неплохо, – сказал Чарльз. – Надо ж такому случиться, у меня он тоже есть. Именно рот виноват в том, что я такой толстый и ленивый, но он у меня так устроен, что в нем не бывает тошно. – Он указал на стол толстым пальцем. – Вот трибуна. Влезай и кричи. Мы послушаем.

– Не выношу шума, – сказала Мейвис.

– Вот в этом ты вся! – Чарльз взглянул на Рейвена и небрежно пожал плечами. – Женщина под стать тебе. Холодна и расчетлива. Никогда не дает выхода своим чувствам.

– Когда-нибудь, боров, я подрежу тебе крылышки, – пообещала Мейвис.

– Вы только представьте меня с крылышками! – Чарльз захохотал так, что у него затрясся живот. – Эдакий порхающий толстый ангелочек! Или мотылек! Ну и воображение! Достав маленький кружевной платочек, Мейвис уткнулась в него. Чарльз ошеломленно уставился на нее: – Ну что я такого сказал? – Ты просто задел какие-то струны в ее душе. – Подойдя к Мейвис, Рейвен обнял ее за плечи. – Ну, ну! Перестань. Если тебя так мучают воспоминания, лучше уехать. Ты не обязана здесь оставаться, если не хочешь. Найдется другая пара, которая… Мейвис резко вскинула голову:

– Я хочу остаться. Я уйду, когда придет время, не раньше. Что вы тут обо мне вообразили? Уже девушке поплакать нельзя?! А если хочется?

– Да нет, пожалуйста, но…

– Забудьте об этом. – Мейвис сунула платок в карман и улыбнулась. – Я уже в форме.

– С Линой такое бывает? – спросил Чарльз у Рейвена.

– Пока я рядом, нет.

– Лина была старше, когда… когда… – Мейвис оставила фразу незаконченной. Но все трое отлично поняли, что именно она хотела сказать. Никто другой, денебиане в том числе, не мог бы догадаться, но они – они знали. На несколько минут воцарилось молчание, и каждый думал о своем – думал свободно, не боясь, что в его мысли проникнет чужой любопытный взор. Первым заговорил вслух Чарльз.

– Вернемся к делу, Дэвид. Каковы твои планы и чем мы можем помочь?

– Планы очень просты. Мне нужно найти, опознать и войти в контакт с главной фигурой оппозиционной организации на Венере, с тем, кто выбирает методы и средства, задает тон в дискуссиях, отдает приказы. Короче, с боссом, крестным отцом. Потому что стоит убрать замковый камень, и вся арка рухнет.

– Так бывает не всегда, – мягко заметил Чарльз.

– Да, не всегда, – согласился Рейвен. – Если их организация хотя бы наполовину так сильна, как кажется, то у их лидера должен быть заместитель, готовый, если потребуется, встать на его место. Вполне возможно, их несколько. Тогда наша задача усложняется.

– Кроме того, остаются еще марсиане, – напомнил Чарльз.

– Совсем не обязательно. Все зависит от их реакции на то, что происходит здесь. Союз Марса и Венеры в большой степени держится на взаимном подзуживании. Каждый громко кричит «ура» другому. Прекратите аплодировать, и пьеса покажется партнеру гораздо скучнее, чем есть на самом деле. Я надеюсь, что Марс сбавит тон, когда Венера выйдет из игры.

– Я не понимаю одного, – задумчиво произнес Чарльз. – Что мешает Земле отплатить мятежникам их же собственной монетой? В саботаж и диверсии можно играть в двое ворот.

Рейвен объяснил.

– Ага! – Чарльз опять помассировал подбородок. – Здешние ребята взрывают то, что считают чужой собственностью, земляне же не хотят терять то, что они и так полагают своим.

– Это не наше дело, – вставила Мейвис. – Потому что иначе нам рассказали бы больше. – Ее глаза вновь остановились на Рейвене. – Кто-нибудь, кроме землян, просил тебя вмешаться?

– Нет, дорогая. И вряд ли попросят.

– Это почему?

– Да потому, что война, которая может здесь вспыхнуть, пусть даже она вдребезги разнесет эту систему, ничтожный пшик по сравнению с более серьезными столкновениями в других рукавах Галактики. Издалека все выглядит по-иному. – Мейвис видела по лицу Рейвена, что он отвечает ей только из вежливости. И она действительно не услышала ничего, о чем бы уже не знала. – Есть неписаное правило для таких, как мы, – проявлять инициативу в мелочах. Вот я и проявляю.

– Меня это вполне устраивает, – кивнул Чарльз, выпрямившись в кресле. – Чем мы можем помочь?

– Немногим. Венера – ваша епархия, и вы лучше, чем кто-либо, ее знаете. Назовите мне имя человека, который, по вашему мнению, является вдохновителем этого сепаратистского цирка. Мне нужно знать все о его способностях и возможностях, мне нужно знать, где я могу его найти. Надежная информация – вот что нужно в первую очередь. Но я буду признателен и за любую другую помощь.

– Я как раз собирался ее предложить. – Чарльз скосил глаза на Мейвис: – А как ты?

– Нет уж, увольте. Я лучше последую примеру Лины и буду продолжать наблюдение. В конце концов, мы здесь именно для этого. Кто-то должен этим заниматься, пока вы, упрямые ослы, будете где-то шляться.

– Вот это правильно, – ответил Рейвен. – Продолжать наблюдение важнее всего. Мы должны быть по гроб благодарны нашим красавицам. Они дают возможность нам, упрямым ослам, заняться гиблым делом.

Она посмотрела на него, но не ответила.

– Положение здесь забавное, – сообщил Чарльз. – Есть тут, как полагается, губернатор-землянин, который произносит торжественные речи, но то ли не видит, то ли делает вид, что не видит, что всеми делами на девяносто процентов заправляет дирижер этой капеллы – некто Волленкотт, кумир толпы. Фигура крупная, и влияние его все время растет.

– Что в нем такого, чего нет у других?

– Лицо, фигура, характер, – объяснил Чарльз. – Он местный уроженец, мутант типа шесть, иначе говоря, метаморф, с импозантной белой шевелюрой и столь же импозантным голосом. Может превратиться хоть в китайского болванчика, если захочет. Может также вещать как оракул – при условии, что предварительно вызубрит текст. Сам он находить нужные слова не умеет.

– Похоже, не самые грозные качества, – проговорил Рейвен.

– Погоди, я еще не закончил. На самом деле, Волленкотт – лицо подставное. Он просто чертовски удачная кандидатура на эту роль образцового лидера настоящих патриотов. И его-таки выдвинули на эту роль!

– Кто?. – Железный человек, некий Торстерн. Подлинный хозяин, дергает за веревочки, сидя в тени. Он останется у руля и после того, как Волленкотта повесят.

– Кукловод, да? А в нем есть что-нибудь интересное?

– И да и нет. Самое удивительное, что он не мутант. Ни одной паранормальной способности. – Чарльз сделал паузу, подумал и добавил: – Но он жесток, честолюбив, коварен, прекрасный психолог и чертовски умен.

– Короче, пешка с высоким коэффициентом интеллектуальности.

– Точно. И это немало. Потому что даже телепат иногда не способен угнаться за пешкой с тренированным мозгом.

– Знаю. Я слышал об одном или двух таких случаях. Мутантам свойственно недооценивать противников только потому, что те ординарны. Но обладать силой – не самое главное. Нужно еще уметь ее применять. Вот в чем преуспели денебиане! Они используют свои преимущества до единого. – Так и не присев ни на минуту, Рейвен направился к двери. – Сейчас не время драться с денебианами. И не место. Ближайшая цель – Торстерн.

– Я с тобой. – Подняв себя с пневмокресла, Чарльз посмотрел на Мейвис невинным взглядом. – Защищай а крепость, детка. Если кто-нибудь спросит, скажи, что папа ушел на рыбалку – но не говори, за какой рыбкой.

– Смотри, чтоб вернулся, – наказала она. – Целым.

– В этой ущербной так называемой жизни никто: ничего не может гарантировать. – Он хрипло рассмеялся. – Но я постараюсь.

Утешив ее таким образом, Чарльз вышел вслед за Рейвеном, оставив Мейвис наедине с ее долгом – стоять на страже того, что находилось даже не на Венере и не на Земле, а где-то невероятно далеко.

И, так же как Лина, Мейвис осталась сидеть в одиночестве, наблюдая и слушая, слушая и наблюдая – и утешая себя тем, что это одиночество разделяли с ней другие молчаливые часовые, разбросанные по Вселенной.

Глава девятая

Неизменный вечерний туман вползал в город, неторопливо запуская плотные желтоватые щупальца в улицы и переулки. По мере того как прятавшееся за ним солнце опускалось все ниже, туман становился все гуще. К полуночи он превратился в теплое, влажное, непрозрачное одеяло, в котором уверенно передвигаться могли только или слепые, или никогда не смыкавшие глаз ноктоптики, или немногочисленные, вечно что-то шептавшие суперсоники, ориентирующиеся по эху, как летучие мыши.

В джунглях было иначе – деревья все так же тянулись ввысь, тогда как туман клубился в низинах. Патрулирование продолжалось: вертолеты по-прежнему кружились над деревьями и охотники все так же прощупывали поляны.

На экране спектровизора, выставленного в витрине, мимо которой как раз проходили Чарльз и Рейвен, показывали балет. По сцене грациозно передвигалась похожая на снежинку прима-балерина.

А всего в нескольких милях отсюда в сгустившейся темноте прятались в джунглях кошмарные твари. Там проходила граница между частично изведанным и неведомым. Этот резкий контраст замечали лишь некоторые, и совсем мало кто задумывался о нем. Время прошло, большинство населения составляют люди, родившиеся уже здесь, и то, что прежде было мечтой, стало банальным, чужое – своим, а старые фантазии сменились новыми.

Остановившись у витрины, Чарльз залюбовался зрелищем:

– Посмотри, как легко и грациозно она танцует! Какая гибкость и изящество, как спокойно и прекрасно ее лицо! Взгляни, как она замирает, кокетничает и снова отлетает, совсем как редкая и чудесная бабочка. Танцоры-виртуозы столетиями очаровывают человечество. Это люди особого типа. Они восхищают, потому что заставляют удивляться.

– Чему? – поинтересовался Рейвен.

– Может быть, этот талант паранормален, а они об этом не подозревают? И вообще, существует ли такой неуловимый талант, который нельзя ни определить, ни классифицировать? – Выразись яснее, – попросил Рейвен.

– Я хочу сказать, что у людей ее типа может быть подсознательная форма экстрасенсорного восприятия. Именно она побуждает их всеми силами стремиться к цели, которую они не в состоянии ни назвать, ни описать, и, ощущая эту цель интуитивно, они испытывают какое-то томление, которое могут выразить только одним путем. – Он показал на экран. – Совсем как бабочка, как дневной мотылек.

– В этом что-то есть.

– А я, Дэвид, в этом уверен. – Чарльз отвернулся от витрины и, переваливаясь с ноги на ногу, двинулся дальше. – Люди накопили целую кучу знаний. Но куча могла быть гораздо выше, если бы они умели осознавать то, что ощущают инстинктивно, подсознательно. Рано или поздно они научатся.

– Тот парень, Джеферсон, а он отнюдь не дурак, тоже с тобой согласен, – ответил Рейвен. – Он показал мне перечень известных типов мутантов, но предупредил, что список сей может оказаться далеко не полным. Некоторые могут и не подозревать, что они мутанты, и уж тем более об этом неизвестно окружающим. Непросто выявить в себе странное, если оно никому не режет глаз.

Энергично кивнув, Чарльз добавил:

– Пронесся слух, что на этой неделе совершенно случайно обнаружили еще один тип. Какой-то молодой парень, которому циркульной пилой отрезало руку, как говорят, взял да отрастил новую.

– Биомеханик. Такие могут заменить не только руку. Ну, это безобидный дар, о нем говорят больше, чем он того заслуживает.

– Да, конечно, но дело-то в том, что до тех пор, пока парень не оттяпал себе руку, он и понятия не имел, что способен на такое. Если бы не этот случай, он прожил бы всю жизнь и не узнал о том, что у него такой дар. Я вообще часто поражаюсь, как много людей ничего не знают о самих себе.

– Да, много. Подумай лучше, что о себе знаем мы.

– А я думаю, – спокойно заверил Чарльз. – Мы много знаем. Хватило бы на тысячу миров… – Его пальцы с неожиданной силой сжали локоть соседа. – Или нам только кажется… Дэвид, ты думаешь, что…

Рейвен остановился посреди улицы. Его отливающие серебром глаза ярко блеснули, когда он заглянул в такие же глаза собеседника.

– Договаривай, Чарльз. Закончи то, что хотел сказать.

– Ты думаешь, что мы можем не знать и половины того, что, как нам кажется, знаем наверняка? И что наши знания ничего общего не имеют с истиной? Что есть другие, которые знают больше и наблюдают за нами точно так же, как мы наблюдаем вот за этими? И иногда они над нами смеются, а иногда жалеют?

– Не знаю. – Рейвен криво усмехнулся. – Но если они и существуют, по крайней мере, нам они не мешают.

– Не мешают? Ты уверен?

– Если и мешают, нам этого не обнаружить.

– Мы раскусили тактику денебиан, – возразил Чарльз. – Они лезут во все щели, мы это видим, но не ощущаем. И наоборот, другие могут нас толкать, сами того не замечая, но для нас эти толчки будут чувствительны.

– Лучше помолчи, а то накличешь на нашу голову, – с ироничной серьезностью заметил Рейвен. – Они могут явиться к нам так же, как мы с тобой явились вот к этим. – Он повел рукой вокруг себя. – А если это будет агрессия? Допустим, я скажу тебе, что я замаскированный денебианин. Сможешь ты уличить меня во лжи?

– Запросто, – без колебаний ответил Чарльз. – Ты соврешь и не покраснеешь.

– Ладно, я пошутил. – Он похлопал Чарльза по плечу. – Ты ведь знаешь, кто я. Знаешь интуитивно. Отсюда вывод: ты паранормальный, и пора тебе начать выражать себя в балетном танце.

– А? – Чарльз мрачно оглядел свое необъятное брюхо, выглядевшее так, словно у него под одеждой был спрятан рождественский подарок. – Вот эта штуковина мешает…

Он замолчал, потому что из-за угла вдруг показались три человека в форме, которые остановились у них на дороге.

Все трое были одеты в форму лесных рейнджеров, единственной организации – кроме специальных полицейских подразделений, – которой на Венере официально разрешалось ношение оружия. Они стояли очень близко друг к другу, как приятели, болтающие о пустяках, прежде чем разойтись по домам, но внимание их было приковано к приближавшейся паре. Их мысли свидетельствовали о том, что все трое были пиротиками, все трое разыскивали человека по имени Рейвен.

Старший из них краем глаза наблюдал за подходившими, и когда они подошли совсем близко, внезапно повернулся на каблуках и властно спросил:

– Ваше имя Дэвид Рейвен?

Остановившись и удивленно подняв брови, Рейвен ответил:

– С чего вы взяли?

– Не придуривайся, – нахмурившись, посоветовал рейнджер.

Рейвен обернулся к Чарльзу. В голосе его звучала обида.

– Он велел мне не придуриваться. Как по-твоему, я придуриваюсь?

– Конечно, – мгновенно ответил Чарльз. – Ты всегда придуриваешься – с тех пор как в трехлетнем возрасте ударился головой. – Его ласковые глуповатые глаза уставились на рейнджера. – А зачем вам этот человек… э-э… как его?…

– Рейвен, – подсказал Рейвен.

– Да, Рейвен. Зачем он вам?

– За его голову назначена награда. Ты что, никогда спектровизор не включаешь?

– Ага. Он мне надоел до чертиков. Уж и не помню, когда смотрел его в последний раз.

Рейнджер, ухмыляясь, повернулся к своим товарищам:

– Теперь понятно, откуда столько бедных. Счастливый случай стучится в каждую дверь, но люди просто не желают слышать. – По-прежнему не обращая внимания на Рейвена, он снова обратился к Чарльзу, который принял сокрушенный вид. – По спектровизору передали, что его нужно поймать – и чем скорее, тем лучше.

– За что?

– За то, что он подверг опасности жизни пассажиров и членов экипажа «Фантома». Он открыл шлюз, вмешался в процесс посадки и отказался подчиниться законным требованиям офицера. А еще за то, что опустился в запретной зоне, не прошел обязательное медицинское освидетельствование, а также таможенный досмотр; за то, что отказался пройти через дезинфекционную камеру и… – Он перевел дух и спросил одного из приятелей: – Все, что ли?

– Дебоширил в салоне? – предположил тот, и так уже чересчур утомленный длинным перечнем нарушений и понимавший, что выразиться так длинно и литературно не стоит и пытаться.

– Я не дебоширил, – холодно взглянув на него, заявил Рейвен.

– Заткнись! – приказал первый, явно не привыкший, чтобы ему возражали. Затем он снова обратился к Чарльзу, видимо, предпочитая разговаривать только с ним. – Если столкнешься с этим Рейвеном или что-то о нем услышишь, сразу звони по 1717 и сообщи нам. Он опасен! – И, подмигнув приятелям, добавил: – Получишь свою долю вознаграждения.

– Спасибо, – застенчиво поблагодарил Чарльз. – Идем. Уже поздно, – сказал он Рейвену. – Поглядывай по сторонам и не забывай, что этот Рейвен на тебя похож.

Они двинулись дальше, чувствуя на своих спинах взгляды и читая потаенные мысли.

– ПРИНЯЛИ НАС ЗА РЕЙНДЖЕРОВ?

– БУДЕМ НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО ЕСЛИ ВСТРЕТИМ КАКОГО-НИБУДЬ КАПИТАНА РЕЙНДЖЕРОВ, ОН СДЕЛАЕТ ТО ЖЕ САМОЕ.

– МЫ ТРАТИМ ТУТ ВРЕМЯ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ЗА РЕЙВЕНА ОБЕЩАНА НАГРАДА. МЕЖДУ ПРОЧИМ, МОЖНО ПРОВЕСТИ ЕГО С БОЛЬШЕЙ ПОЛЬЗОЙ. ЕСТЬ ТУТ РЯДОМ ОДНА ЗАБЕГАЛОВКА…?

– ПОЧЕМУ НЕ ПОКАЗАЛИ ЕГО ФОТО?

– Я ЖЕ ГОВОРИЛ, НУЖЕН ТЕЛЕПАТ! МЫ БЫ ПРОСТО ПОДОЖДАЛИ, НА КОГО ОН ПОКАЖЕТ, А ПОТОМ УСТРОИЛИ БЫ ФЕЙЕРВЕРК И ПОДЕЛИЛИ ДЕНЕЖКИ.

– ДЕНЕЖКИ! ДАЖЕ КОГДА КРИВОЙ МЕЙСОН ВЗОРВАЛ БАНК И ЗАСТРЕЛИЛ ДЕСЯТЬ ЧЕЛОВЕК, ОНИ ПРЕДЛАГАЛИ ГОРАЗДО МЕНЬШЕ. СТРАННО.

– НАВЕРНОЕ, У ВОЛЛЕНКОТТА ЕСТЬ ПРИЧИНЫ.

– РЕБЯТА, ВОТ ЭТА ЗАБЕГАЛОВКА.

– ЛАДНО, ПОСИДИМ ПОЛЧАСИКА. ЕСЛИ НАС ЗДЕСЬ ЗАСТУКАЮТ, СКАЖЕМ, ЧТО СЛЫШАЛИ, БУДТО СЮДА ДОЛЖЕН ЗАГЛЯНУТЬ РЕЙВЕН.

– ЕСЛИ ОН НУЖЕН ВОЛЛЕНКОТТУ…

Поток мыслей ослабевал. Волленкотт, Волленкотт, один лишь Волленкотт. Никто из троих даже не упомянул Торстерна. И это с лучшей стороны характеризовало ум человека с этим именем.