Текст книги "Чужеземные тропы, незнакомые моря"

Автор книги: Эрих Раквитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

…Раскопки обнаружили террасообразные сооружения, которые с большим мастерством были сложены почти без зазоров из хорошо обтесанных глыб плитняка, да к тому же без всякого связующего материала; характер построек и их техническое исполнение напоминали древнемексиканские и перуанские образцы. К этому времени относились и каменные изваяния, выполненные несравненно более примитивно, чем обычные скульптуры, характерные для острова Пасхи.

По преданию, создателями классических каменных статуй считаются «длинноухие» люди, которые пришли когда-то из-за моря с запада. На них напали «короткоухие» – выходцы из Полинезии, которые высадились на острове позже; в результате кровавой междоусобицы «длинноухие» были истреблены, за исключением одного человека. Предания помогли Хейердалу обнаружить ров, за которым, по-видимому, пытались укрепиться хозяева острова Пасхи, согнанные своими преследователями на полуостров. Толстый слой пепла подтверждал версию о том, что «длинноухие» создали огненную завесу, чтобы задержать атакующих врагов.

Возраст пепла определили радиоактивным способом, и оказалось, что трагедия Рапа-Нуи произошла лет триста назад – примерно за 70 лет до 1722 года, когда европейцы впервые бросили якорь у острова Пасхи. В этом свете внезапное исчезновение «культуры каменотесов» не вызывает особого удивления…

Экспедиции Хейердала удалось, кроме того, раскрыть секрет создания, перевозки и установки огромных «аку» – так туземцы именуют каменные изваяния. Дело в том, что на острове оказались потомки единственного уцелевшего «длинноухого», правда, потомки в одиннадцатом поколении. За соответствующую плату они согласились под руководством старейшины попробовать свои силы в каменоломне. И вот в мастерской каменотесов в кратере Рано-Рараку после трехсотлетнего перерыва опять закипела работа. В одно прекрасное утро группа туземцев, вооруженных примитивными орудиями своих предков – каменными ручными клиньями, принялась доделывать статую, наполовину высеченную из скалы.

Выяснилось, что человек шесть-восемь примерно за 15 месяцев могут создать изваяние средней величины. Дальнейшие наблюдения показали, что с помощью канатов каменные колоссы перетаскиваются в любое место. С этой работой без труда справлялись 180 туземцев.

Наконец потомки «длинноухих» показали, что они в силах поставить «аку» в вертикальное положение. Этот опыт был проделан со статуей примерно в 30 тонн весом, которая лежала, повергнутая на землю, неподалеку от лагеря норвежцев. Правда, когда европейцы увидели однажды утром старейшину и его 12 помощников, которые должны были выполнить эту задачу, их обуяли тяжелые сомнения: вся «техническая оснащенность» туземцев сводилась к нескольким бревнам и канатам. Но вскоре скептики должны были признать свою ошибку. Используя бревна в качестве рычагов, аборигены подсовывали под изваяния камни, сперва совсем маленькие, потом все более крупные. В конце концов вся статуя оказалась на каменной подушке высотою в два метра. Затем туземные рабочие осторожно убрали камни из-под подножья статуи и с помощью канатов водрузили ее на тот же цоколь, где она стояла раньше, – на гигантскую каменную плиту.

Всю эту поразительную работу «бригада» проделала за 18 дней, проявив массу предусмотрительности и изобретательности.

Оказалось, таким образом, что вопреки всем прежним предположениям техника и мастерство древних каменотесов не были забыты. Их заботливо и любовно передавали из поколения в поколение. Своими исследованиями Тур Хейердал разрешил многие неясные проблемы, связанные со столь загадочной до той поры культурой острова Пасхи, и оказал немалую услугу науке…[277]277
  Кроме всего прочего, выяснилось, что европейские мерки не всегда подходят к явлениям неизвестным и незнакомым. Скорость, с которой выполнялись скульптурные работы на острове Пасхи, не дает возможности утверждать, что для создания подобной каменной галереи потребовалось бы 400 лет «нечеловеческого труда».


[Закрыть]

Долгое время никто не мог расшифровать священные письмена острова Пасхи на деревянных табличках ронго-ронго, которые также принадлежали некогда к золотому фонду островной культуры. Почтя все сохранившиеся таблички, за редкими исключениями, стали жертвой фанатизма некоего католического священника по имени Эйрауд – миссионера, который прожил на острове с 1864 по 1868 год.

Наконец советский этнограф Б. Кудрявцев проделал большую предварительную работу по расшифровке табличек, а его ленинградский коллега Ю. Кнорозов успешно продолжил исследования в этой области. Некоторое время назад гамбургский этнограф доктор Бартель также, кажется, нашел ключ к «говорящим табличкам», и скоро они, по-видимому, расскажут свою историю[278]278
  В числе исследователей письмен ронго-ронго следует назвать советского ученого Н. А. Бутинова, работавшего вместе с Ю. В. Кнорозовым. Ему принадлежит открытие, сделанное при изучении генеалогии на табличках ронго-ронго. Он пришел к выводу, что на острове Пасхи не было двух разных народов, как это утверждали Кук и его предшественники, и что «длинноухие», которых Хейердал рассматривал как потомков переселившихся перуанцев, совсем не особая этническая группа населения, а принадлежат, как и все жители острова Пасхи, к его коренному населению, появившемуся на острове где-то в 500 году н. э.


[Закрыть].

Все попытки толкования текста «говорящих табличек», сделанные до сей поры, сходятся на том, что таблички являлись своего рода библией для обитателей острова. В них излагались главным образом мифологические сюжеты, причем в тексте, несомненно, встречались имена полинезийских богов.

Однако еще один вопрос остается до сих пор открытым – вопрос о прапрародине людей, которые по неизвестным причинам покинули – а это произошло, вероятно, между пятым и десятым веками нашей эры – Южную Америку и устремились на запад. Не бежали ли они от кого-то, кто пришел на их исконные земли? И откуда вообще взялись эти люди?

Ответ на этот вопрос можно почерпнуть из старых хроник. Когда первый испанец высадился в Мексике, ацтеки решили, что сбылось древнее пророчество. А инки в Перу приняли первого испанца за самого Виракоча, возвращение которого на землю предсказывали старые индейские мифы. Как возникли подобные легенды? По-видимому, здесь может быть только одно объяснение: еще в незапамятные времена между Европой и Америкой существовали прочные связи. Правда, в памяти народов не сохранилось никаких данных о тех далеких днях, неизвестны они и историкам[279]279
  Гипотеза о связях Старого и Нового Света высказывалась очень давно, и дискуссия на эту тему не прекращается и в наши дни, тем не менее проблема трансокеанских и межконтинентальных связей еще далека от своего завершения.


[Закрыть]. Будем надеяться, что науке удастся окончательно рассеять таинственный полумрак, все еще окутывающий происхождение каменных колоссов на острове Пасхи.

* * *

Джемс Кук и его спутники в лучшем случае могли только отметить существование загадки в экваториальной части Тихого океана; что скрывается за нею, они даже не подозревали. Однако путешествие Кука натолкнуло исследователей на непонятные факты, связанные с тихоокеанскими островами. Факты, которые еще сегодня ждут своего окончательного объяснения…

А пока что «Резолюшн» покинул суровые берега острова Пасхи и взял курс на северо-запад; дойдя почти до экватора и не обнаружив ни клочка неизвестной суши, он все же открыл в более южных водах множество мелких островов. Сначала Кук увидел острова Тонга, потом, проплыв на запад примерно до 20° ю. ш. еще тысячу миль, он открыл острова Новые Гебриды. И наконец, экспедиция Кука открыла Новую Каледонию.

Жители этих обеих групп островов, принадлежавших к Меланезии[280]280
  Островной мир Океании (Центральный и Юго-Западный районы Тихого океана) условно делится на три части, В основу этого деления положен этнографический, человековедческий принцип. Вся Океания (площадь суши ее островов равняется 1,26 миллиона квадратных километров, то есть 'До части площади Тихого океана) делится на три обширные области: Меланезию, Микронезию и Полинезию. Меланезия (от греч. «Черные острова», так как ее населяют негроидные народы папуасско-меланезийской семьи) – площадью 980 тысяч квадратных километров, то есть 77% всей океанийской суши, – включает следующие наиболее крупные острова и архипелаги: остров Новая Гвинея (второй по величине остров планеты – 830 тысяч квадратных километров), остров Новая Каледония, острова Адмиралтейства, Фиджи, Соломоновы, архипелаги Бисмарка, Сакта-Крус, Банкса, Новые Гебриды. Микронезия (от греч. «Мелкие острова») охватывает Северо-Западную Океанию: Марианские, Каролинские, Палау, Маршалловы острова и архипелаг Гилберта – всего более 1500 островов с общей площадью суши в 4 тысячи квадратных километров. Полинезия (от греч. «Многоостровье») включает воды Тихого океана на северо-востоке, востоке и юго-востоке от островных районов Меланезии и Микронезии; общая площадь суши – 295 тысяч квадратных километров: остров Новая Зеландия (90% всей суши), архипелаги Тонга, Самоа, Кука, Общества, Тубуаи, Туамоту, Маркизские острова, изолированный остров Пасхи и др., затем идут на севере Гавайские острова и целая гирлянда Центрально-Полинезийских Спорад. Эта система деления Океании была введена в XVIII веке французом Шарлем де Броссом и знаменитым французским мореплавателем и этнографом Жюлем Сезаром Дюмон-Дюрвилем и сохраняется до сих пор.


[Закрыть], отличались от полинезийцев даже своим внешним видом, кроме того, они ке расставались с оружием. Несмотря на то, что Кук избегал всего, что могло бы восстановить туземцев против команды корабля, на Новых Гебридах аборигены напали на пришельцев. Дело дошло до ружейных залпов, и англичанам, убившим нескольких островитян, пришлось срочно спасаться бегством, иначе им бы несдобровать…

До прихода в Меланезию Рейнгольд Форстер свято верил в то, что жители южной части Тихого океана явились из колыбели человечества – Азии, переплывая от острова к острову. Экспедиция Кука посетила 37 островов этого района Океании, и на всех островах туземцы были настолько похожи друг на друга и телосложением, и антропологическим типом, и языком, и своей духовной и материальной культурами, что вывод Форстера, ученого конца XVIII века, напрашивался как бы сам собой. Однако, ознакомившись с обитателями Новых Гебрид и Новой Каледонии, Форстер понял, что дело обстоит гораздо сложней, чем это могло показаться на первый взгляд…[281]281
  Общих черт, конечно, много, но не менее существует и различий. И самое важное среди них – языковое. По языку жители Меланезии делятся на две большие группы: собственно меланезийцев и папуасов. Папуасские языки входят в совершенно изолированную языковую семью, не связанную с языками Азии, Австралии и Океании; на них говорят на Соломоновых островах, в некоторых районах острова Новая Британия и на большей части Новой Гвинеи. Меланезийцы говорят на языках, которые вместе с языками Индонезии, Микронезии и Полинезии входят в большую малайско-полинезийскую семью, и языков и диалектов здесь великое множество. Удивившие Форстера жители Новых Гебрид, Новой Каледонии, собственно, и других островов Южной Меланезии в то время находились на стадии разложения первобытнообщинного строя, здесь даже, как, например, на Фиджи, кое-где пробивались ростки раннеклассового общества. Форстер же рассматривал Меланезию как нечто цельное, родственное и неизменное.


[Закрыть]

«Резолюшн» снова взял курс на юг. После Новой Зеландии надо было опять приступать к поискам – здесь начинался последний, еще не исследованный сектор южной части Тихого океана. Правда, энтузиазма обнаружить Южную землю сильно поубавилось. Ведь за год до этого Кук не нашел по ту сторону 60-й параллели ни следа земли. На сей раз он сразу же направился примерно к 55° ю. ш., взяв курс прямо на мыс Горн.

Вот уже два с половиной года, как экспедиция находилась в пути, причем большую часть времени она провела в совершенно незнакомых и еще никем не исследованных частях океана. Моряки не на шутку устали за долгие месяцы плавания по пустынным морским просторам. Даже сам корабль, который все это время был для них единственным домом и клочком суши в этом чужом, безбрежном краю, казался им теперь тюрьмой. Это понимал начальник экспедиции, и все же в случае необходимости он готов был продлить плавание еще на год – только бы выполнить свою задачу до конца. К сожалению, этот последний отрезок пути никак не мог подбодрить упавших духом матросов. Но как бы то ни было, донельзя потрепанный корабль, подгоняемый западным ветром, продолжал свое плавание. Океан казался вымершим, на горизонте давно уже не появлялось ни одной птицы; можно было подумать, что все живое покинуло этот богом забытый уголок планеты. Покажись на волнах кусок дерева, все восприняли бы это как маленькое чудо. Казалось, судно действительно пришло на край света.

В последний день 1774 года моряки увидели, наконец, землю. Земля эта была уже им известна – южная оконечность Америки. Голые, необитаемые, мрачно-серые скалы – и все же при виде их люди воспрянули духом. Как-никак под ногами была твердая суша. Корабль зашел в защищенную бухту и бросил якорь. И вот уже нашлась и свежая питьевая вода, да и охотники вернулись с богатой добычей. На корабле раскупорили последний бочонок мадеры – вином и вкусным жарким отметили наступление нового, 1775 года!

С тех пор как Магеллан впервые посетил эти места, то есть с 1520 года, немало судов прошло через извилистый и опасный Магелланов пролив и обогнуло не менее опасный мыс Горн, но капитаны этих судов не дали себе труда нанести на карту сильно изрезанный берег и измерить лотом глубину моря. Кук и его помощники с удовольствием воспользовались представившейся возможностью и проделали этот нелегкий труд. Что касается Форстеров, они пополнили свой гербарий новыми, неизвестными растениями.

На морских картах, которыми располагал Кук, был обозначен залив под названием Саи-Себастьяно. Однако ни один человек не видел его: таких сообщений не было. Это показалось странным трезвому Куку, который верил только в то, что можно измерить и подсчитать. Теперь «Резолюшн» плыл вдоль восточного берега Южной Америки; как и предполагал Кук, на указанной широте залива не оказалось. Да и как могли его найти моряки, если он существовал только на бумаге…

С давних пор у картографов вошло в обычай, не жалея фантазии, изображать на карте со всеми подробностями земли, о которых они знали только понаслышке или вообще не знали ничего. Так было еще во времена Птолемея, тех же традиций придерживался спустя тысячу четыреста лет и Герхард Меркатор. По воле судьбы Куку пришлось исправить ошибки этих двух столь заслуженных мужей. Впрочем, давайте оставим в покое картографов древности и средневековья: не будем слишком поспешны в своих суждениях. Круг еще не замкнулся, англичане еще не обследовали участок от мыса Горн до мыса Доброй Надежды, по ту сторону 50-й параллели; этот участок океана по-прежнему оставался Terra incognita. Туда и направился сейчас Кук.

Прошло уже несколько дней, и вдруг на горизонте показались три снежные вершины. Неужели Птолемей был прав? Ничего подобного! Перед путешественниками оказался довольно большой остров. В 1675 году его впервые увидел Ларош, но потом остров позабыли, и только за 20 лет до экспедиции Кука он был открыт заново[282]282
  Остров, открытый в 1675 году Ларошем, был назван островом Дон Педро; в 1756 году его вторично посетил француз Дюкло Гийо, плававший на испанском купеческом корабле «Леон»; от него сведения об острове попали в английскую литературу. И испанские и английские источники давали острову неправильные выходные данные, помещая на 54° и 45° з. д. Кук установил, что остров находится у 38°30' з. д.


[Закрыть]. По совету Форстеров Кук взял на себя смелость переименовать остров в Южную Георгию.

Но вот англичане, вновь повернув на юг, опять вступили в борьбу с холодом и обледенением. Кук заметил, что дрейфующий лед продвинулся в этих местах очень далеко на север. Из этого он сделал следующий правильный вывод: коль скоро за стенами пакового льда, опоясывающими весь район Южного полюса, существует твердая земля, то в этих краях она особенно сильно выдается на север. У 60-й параллели на судне вдруг раздался отчаянный крик: «Впереди земля!» Но радость Кука оказалась недолгой. Перед экспедицией опять был всего лишь остров!

Остров отнюдь не привел английского мореплавателя в восторг. Вот что он писал:

«Эта новая земля ужасна. Очень высокие отвесные скалы испещряли зияющие пещеры. У их подножья бушевали волны, а их вершины скрывались за тучами; мы видели только один-единственный снежный пик. Насколько нам удалось установить, пустынным и страшным был весь этот остров, равно как и прилегающие к нему маленькие островки. Мы так и не узнали бы, что находится перед нами – земля или льдина, – если бы не черные проталины и пещеры. Единственными обитателями этих мест были большие бакланы, гнездившиеся в скалах. Мы не обнаружили здесь даже бесформенных амфибий и морских слонов, которые встречаются на острове Южная Георгия».

Этим голым скалам[283]283
  Самую южную точку Земли Сандвича (а Кук считал, что это либо острова, как и выяснилось потом, либо оконечность материка, которую принято называть землей) Кук назвал Южным Туле, так как южнее 59°13'5” никто еще не находил суши. Туле – так древние греки и римляне называли самую северную из известных им земель в Скандинавии, в переносном смысле – край ойкумены.


[Закрыть] было присвоено имя весьма непопулярного начальника британского адмиралтейства – лорда Сандвича, о котором злые языки говорили, что у него есть только одна хорошая черта—он ничего не смыслит в мореходстве…

Уже теперь стало ясно, что в этих широтах путешественников не ждут никакие неожиданности. Тем не менее «Резолюшн» продолжал плыть за кромкой дрейфующего льда. Примерно у 20° в. д. корабль пересек то место, откуда он начал свой путь. Таким образом, когда круг замкнулся, экспедиция Кука обошла весь район, прилегающий к Южному полюсу. В марте 1775 года после трехлетнего плавания, главным образом по малоисследованным районам Тихого океана, путешественники подошли к Капштадту, первому форпосту цивилизованного мира. Вот что написал Кук в своем отчете:

«Я обошел Южный океан в высоких широтах, исколесил его вдоль и поперек и с полным правом могу утверждать, что в этом районе не существует большого континента. А если в еще более южных широтах даже и есть твердая земля, не считая уже открытых мною на последнем этапе путешествия островов, то она должна находиться, очевидно, за пределами Полярного круга, в местах, недоступных для плавания, и вся покрыта льдом. Исследование этого полярного района чревато столь большими опасностями, что после меня вряд ли кто-нибудь решится снова продвинуться так далеко на юг. Надо думать, что земли вблизи полюса останутся неизведанными. А если кто-либо обнаружит решимость и упорство, чтобы разрешить этот вопрос, и проникнет дальше меня на юг, я не буду завидовать славе его открытий. Должен сказать, что миру его открытия принесут не много пользы…

Льщу себя надеждой – и, возможно, с некоторыми основаниями, – что я выполнил поставленные передо мной задачи: добросовестно изучил южное полушарие и положил конец тщетным поискам Южной земли…

Командный состав и матросы «Резолюшн» проявили в этом длительном плавании, протяженность которого втрое превышала протяженность экватора, столь же большую стойкость, что и сам корабль. Самочувствие экипажа за время всего плавания, за исключением одного короткого периода после второго вторжения в Антарктику, можно считать хорошим. Мы потеряли четырех человек – трех из них в результате несчастных случаев, которые на море, к сожалению, неизбежны. Боевой дух экипажа заслуживает всяческих похвал. Даже тот факт, что «Резолюшн» разминулся со вторым кораблем экспедиции, не отразился на людях, они сохранили отвагу и бодрость духа…»

Итак, тысячелетняя мечта человечества – Южная земля – рассеялась как дым или, если можно так сказать, превратилась в лед, что весьма огорчило европейские морские державы, которые надеялись приобрести на этой земле новые прибыльные владения.

С какими же трофеями вернулся Кук? Авантюристы и пираты прежних дней, пускавшиеся в опасный путь ради несметных сокровищ легендарной страны Офир или сказочного Эльдорадо, подняли бы англичанина на смех, для них он был бы достойным сожаления простофилей. Кук не награбил ни золота, ни драгоценных камней, ни пряностей, ни ценной слоновой кости, зато он привез целую кипу географических карт, чужеземные растения и животных, а также множество сведений о вновь открытых землях, которые давали представление об их богатствах и быте их обитателей. Как мы уже говорили, беспринципный морской волк прежних времен уступил место исследователю и ученому. Молодой европейский капитализм, медленно набиравший силы, ставил перед мореплавателями новые задачи. И происходило это потому, что методы наживы стали на новом историческом этапе более изощренными. Правнуки конкистадоров надели на себя фраки солидных коммерсантов и, сидя в своих конторах в Амстердаме, Лондоне и Париже, с важным видом распоряжались землями, которых они в глаза не видели, и тысячами людей, к которым не питали ни малейших симпатий.

А Кук не оправдал надежд купцов и адмиралтейства. Какое дело им было до географических, этнографических и ботанических открытий, если эти открытия нельзя было обратить в звонкую монету?

Лордам и так казалось, что они осыпали Кука милостями, – шутка ли, его, сына батрака, за неоспоримые заслуги произвели в довольно-таки скромный чин пост-капитана. На самого Кука это повышение в чинах не произвело впечатления.

Люди науки лучше сумели оценить поистине великий вклад английского мореплавателя – они избрали его членом Королевского общества. Позже он был награжден медалью Коплея – высшим знаком отличия Королевского общества. Однако медаль, присвоенная Куку за его географические и медико-профилактические открытия, уже не застала в живых этого скромного человека и великого труженика. Джемс Кук отправился в свое третье, и последнее, путешествие, в ходе которого был открыт северо-западный вход в Берингово море… Всю свою жизнь Кук сочувствовал той грустной судьбе, которая выпадала на долю туземцев, пытавшихся защитить свои маленькие островки от белых пришельцев. И вот в 1778 году он убит на Гавайских островах туземцами. Какая печальная ирония судьбы!

* * *

…В первые осенние дни 1841 года на письменный стол учителя музыки и художника из прусского города Котбуса опустилось письмо, объемистое письмо с чужеземными сургучными печатями и марками. Послания такого рода уже никого не удивляли в доме Шмальфуса, ибо шурин хозяина, молодой врач Людвиг Лейхгардт[284]284
  Людвиг Лейхгардт (1813–1848) – немецкий исследователь Австралии – внутреннего Квинсленда; в 1841 году путешествовал в горах Восточной Австралии, в 1844 году пересек континент с востока на север от Брисбена до Дарвина, в 1846 году пытался пересечь континент с востока на запад; пропал без вести в 1848 году в районе реки Когун. Спасательные экспедиции (последняя из них была в 1869 году) так и не смогли выяснить судьбу путешественника.


[Закрыть], был страстным путешественником и искателем приключений.

Учитель музыки задумчиво взвесил в руке письмо, мысленно вернувшись в прошлое. Интерес к дальним странам проявился у Людвига уже давно, еще тогда, когда он был гимназистом и жил у Шмальфуса. Бывало, мальчика нельзя было оторвать от желанного гостя в доме Шмальфусов – князя Пюклер-Мускау, повидавшего немало стран; Людвиг боялся пропустить в его рассказах хоть одно словечко.

Отец Людвига, мелкий чиновник на торфоразработках, не мог помочь исключительно одаренному юноше; доходы у него были более чем скромные. И Людвиг никогда не смог бы осуществить свою мечту, если бы не его друг, богатый англичанин Уильям Николсон, который уговорил геттингенского студента филологии переехать в Берлин и перейти на естественный факультет. Людвиг и Уильям потом побывали во многих странах: бродили по Франции и Италии, жили в Англии.

Казалось бы, молодому человеку уже надоело скитаться по чужим странам. Ничего подобного! Шурин знал, что Людвиг уже давно носится с совершенно фантастическими планами. С помощью Николсона, который должен был финансировать все предприятие, он задумал исследовать неизведанные области в Африке, в Индии или – не дай бог! – в далекой колонии для преступников, Новой Голландии. В те времена считалось, что Terra Australis[285]285
  Название континента Австралия впервые было предложено известным английским исследователем Мэтью Флиндерсом (о нем речь пойдет ниже) в 1814 году в память о сказочном континенте Terra Australis incognita. В своей книге «Voyage to Terra Australia» он написал: «…не будь я связан названием Terra Australia, я заменил бы его другим термином – «Австралия». Карту континента, иллюстрирующую все открытия в Австралии, он озаглавил следующим образом: «Генеральная карта Terra Australia, или Австралии». С его легкой руки название осталось за континентом: в 1817 году оно появляется в официальных документах губернатора австралийской колонии, а с 1824 года во всех вновь изданных картах окончательно вытеснив старое название – Новая Голландия (см.: Я.М. Свет, История открытия и исследования Австралии и Океании, М., изд-во «Мысль», 1966, стр. 208).


[Закрыть] просто-таки совершенно непонятная земля, где произрастают неизвестные растения и водятся животные, каких не сыщешь даже в музеях. Говорили также, что Австралия покрыта нескончаемыми пустынями, что там царит постоянная засуха и что только кое-где на побережье встречается скудная растительность, а еще реже люди. Во внутренние районы нового континента будто бы еще не ступала нога человека.

И странное дело! Этот неприветливый, отделенный от всего остального мира континент словно магнит притягивал к себе Людвига. Шмальфус укоризненно покачал головой. Почему именно Новая Голландия? И добро бы мальчик был здоров. Нет, Людвиг отнюдь не походил на атлета. Наоборот, с детства он отличался слабым здоровьем, восприимчивостью к болезням. Вся эта затея добром не кончится. Вскрывая конверт, старый учитель не мог отделаться от дурных предчувствий.

Лондон, 27 сентября 1841 г.

«Дражайший свояк!

Сие письмо – последнее послание из Европы. Ныне закончился один из этапов моей жизни, преисполненный трудов и забот, и начался новый этап в дальних краях, возможно столь же трудный, но уж, во всяком случае, захватывающе интересный. Цель моих странствий – далекая Новая Голландия…»

Покачав головой, Шмальфус отложил письмо. Все его старания, стало быть, пропали зря. Так пусть же этот неисправимый идеалист воюет с «дикарями». И взгляд его, как всегда, когда он бывал выбит из колеи, скользнул по надписи, которая висела над письменным столом: «Не покидай родного края и ешь свой честно заработанный хлеб».

…Что знали в то время о Новой Голландии? Как только Новая Голландия стала известна Европе, начиная с ее официально зарегистрированного открытия в 1606 году до того, как картографы нанесли на карту точные очертания береговой линии нового материка, – а картографы в общем и целом проработали до 1802 года, – ни один из многочисленных мореплавателей и ученых, привлеченных в эти края мечтой о Южной земле, не испытывал желания обосноваться на пустынных берегах. В 1770 году, когда Кук впервые обнаружил восточную часть Австралии, он нашел, что она гораздо более гостеприимна на вид, чем уже известные западная часть, северная и южная.

Давно следовало ожидать, что британский лев предъявит свои права на новый континент, но английские колонизаторы вначале предпочли наложить лапу на Северную Америку, благо она была ближе, да и климат в ней был куда лучше. Эти господа обратили свои взоры к Австралии только после того, как североамериканские колонии оказались потерянными в результате войны за независимость[286]286
  Война за независимость в Северной Америке (1775–1783), война 13 английских колоний против Англии. В 1776 году была принята Декларация независимости США, провозгласившая образование государства в Северной Америке; в 1783 году по Версальскому мирному договору Англия признала независимость США.


[Закрыть], но не так-то легко было найти людей, которые захотели бы освоить Австралию. Тогда и возник проект сделать этот богом забытый континент местом ссылки заключенных. Таким путем англичане убивали сразу двух зайцев: во-первых, они получили возможность разгрузить свои тюрьмы; во-вторых, британская корона могла еще извлечь в будущем немалую пользу из депортированных преступников.

И вот девять отслуживших свой век грузовых парусников, до отказа забитых людьми и грузом, отправились в далекий и трудный путь. На кораблях было 1500 человек переселенцев, в том числе 192 женщины и 13 детей, а также племенной скот, зерно и молодые деревца для посадок – ни дать ни взять Ноев ковчег, но только охраняемый стражниками.

Восемь месяцев спустя, 26 января 1788 года, корабли бросили якорь у берегов Австралии, неподалеку от нынешнего города Сиднея[287]287
  26 января 1788 года капитан флотилии, первый губернатор английской колонии Артур Филипп привел к берегам Австралии (бухта Порт-Джексон) суда с первыми поселенцами – каторжниками; их было всего 736 человек. В 1790 году пришло еще одно судно, но из 1017 каторжников 267 человек умерли во время трудного и долгого пути. Практически вплоть до 1820 года колония Порт-Джексон, затем переименованная в Сидней, влачила самое жалкое существование,


[Закрыть]. Первый шаг для освоения Австралии был сделан. И надо сразу сказать, что коренное население страны пострадало в еще большей степени, чем в Америке. Жестокие убийства, бесчеловечное обращение, а также болезни, завезенные из Европы, привели к тому, что первоначальное население континента[288]288
  В настоящее время в Австралии сохранилось всего лишь 40–45 тысяч аборигенов, но в ту пору, когда европейцы осваивали материк, численность его населения доходила до 250–300 тысяч человек, входивших в состав более 500 племен.


[Закрыть] сократилось во много раз и было загнано в глубь страны, в пустыни, где влачило с тех пор самое жалкое существование.

Предпосылки для заселения Австралии в более широких масштабах и уже свободными людьми были созданы отчасти в 1813 году, когда после многих неудачных попыток удалось впервые перейти через дотоле недоступные Голубые горы западнее Сиднея и обнаружить подступы к плодородным Ливерпульским равнинам по ту сторону Водораздельного хребта.

С течением времени в Австралии возникло несколько колоний, важнейшими городами которых стали Сидней – он начал строиться уже после первой высадки европейцев, – Аделаида и Мельбурн, заложенный в 1835 году и ко времени Лейхгардта насчитывавший девять тысяч жителей. Однако внутренние районы континента по-прежнему оставались неосвоенными.

В письме к Шмальфусу Лейхгардт писал:

«Эти-то глубинные районы, это ядро континента и есть цель моего путешествия – и я не успокоюсь до тех пор, пока не достигну ее!..»

И вот 28-летний ученый, преисполненный самых дерзких планов, с 200 фунтами в кармане, одолженными ему Николсоном, ступил на землю своей мечты, как он ее называл, на землю, где потом так трагически оборвалась его жизнь.

«Долгое время я бороздил океан, – пишет он своим близким, – солнце проплывало над моей головой с юга на север. Теперь между мною и вами пролегло полмира; все у нас с вами разное– и время суток и время года; на юге здесь царит холод, на севере – жара, и тень, которую отбрасывает мое тело в полдень, падает на север».

И далее: «Каждый идет своей дорогой. Изречение: «Не покидай родного края и ешь свой честно заработанный хлеб» – не годится для меня. Вернее, слова «ешь честно заработанный хлеб» я признаю, зато слова «не покидай родного края» никогда не признаю».

В среде английских колонистов, которые вели тяжкую борьбу за существование, у скромного молодого исследователя, который явился в Австралию почти без денег и без всяких связей, скоро нашлись и друзья и помощники. Лейхгардт стал надеждой поселенцев, человеком, который прокладывает путь в будущее. Оснащенный только самым необходимым, в полном одиночестве, он верхом преодолевает тысячи миль, изучает почти не изученные территории на юго-западе страны, находит новые пастбища и целинные земли, где потом заколосятся нивы, открывает ценные минералы, собирает образцы флоры и фауны, которые на этом отдаленном континенте столь своеобразны. Вскоре исследования и коллекции молодого ученого обратили на себя внимание. Ему предлагают принять участие в экспедиции, направляющейся в неизведанные северо-западные области континента. Но Лейхгардт предпочел снарядить собственную экспедицию на свой страх и риск.

За время своих долгих, одиноких странствии Лейхгардт, преодолевая всевозможные трудности, готовился к путешествию в незнаемое, подобно тому, как бегун готовится к марафонскому бегу. В Австралии Лейхгардт освоил трудную науку: он научился находить себе еду и кров в колючих зарослях, научился, так же как и туземцы, питаться кореньями, личинками и даже змеями, нашел общий язык с аборигенами, изучил своеобразие австралийской природы.

Что делало столь тяжким, почти невозможным исследование Австралии?

…Англичанин Дампир[289]289
  Вильям Дампир (1652–1715) – английский пират и путешественник по Тихому океану; в 1673–1678 годах служил, работал и пиратствовал в Вест-Индии; в 1683 году посетил Гвинею, мыс Горн, острова Хуана-Фернандеса, Марианские, Филиппинские, Молуккские, а также северо-западные берега Австралии (1688). В 1705 году, в 1708–1711 годах он вновь плавал в южных морях.


[Закрыть], обозревший во время путешествия на парусном судне часть северо-западного побережья Австралии, записал в своем дневнике:

«Безводная пустыня, песок или густой кустарник, почти нет ни животных, ни людей».

В период засухи австралийские озера превращаются в соленые болотца, стремительные реки мелеют, и в конце концов на их месте остаются солоноватые лужи. Объясняется все это неравномерным выпадением осадков на континенте. Только в восточной части Австралии есть несколько достойных упоминания горных районов, больше их на материке нет. Таким образом, в стране недостает горных областей, необходимых для поддержания нормального водного режима. Очень немногие реки судоходны з своих низовьях. По этой причине реки в Австралии никогда не играли роль ворот, ведущих в глубь континента.

Не удивительно, что только самые отчаянные смельчаки пытались вторгнуться в неизведанные внутренние области страны.

Лишь после многих тщетных попыток удалось перейти в районе Сиднея Голубые горы[290]290
  Первая экспедиция в глубь Австралии была совершена в 1813 году английскими колонистами Блекслендом, Лаусоном, Уинтвортом, которые открыли за двумя грядами Голубых гор обширные зеленые равнины; в 1813–1815 годах землемер Д. Эванс за Голубыми горами открыл верховья двух рек: Лахлан и Макуори, названных в честь губернатора колонии Лахлана Макуори. Открытие глубинных районов континента началось.


[Закрыть]. А после того как позади этого горного хребта были открыты обширные пастбища, Стерт[291]291
  Чарлз Стерт (1795–1869) – английский исследователь Австралии, изучавший систему рек Макуори, Лахлан, Маррамбиджи и др. В 1828–1829 годах открыл реки Дарлинг и Муррей, нашел плодородные земли в районе нижнего Муррея, где в 1836 году был основан город Аделаида и откуда началась колонизация Южной Австралии. В 1844–1845 годах Стерт пытался первым пересечь пятый континент с юга на север. Вместе с Брайном, Стюартом и Пулом он дошел от Аделаиды до реки Дарлинг, озера Эйр и реки Барку (Купер); оказавшись в безводных районах, он у 25° ю. ш. повернул назад. Путешествия Стерта ставят его в один ряд с крупнейшими исследователями внутренней Австралии.


[Закрыть] и Митчелл[292]292
  Томас Митчелл (1792–1855) – английский исследователь Австралии; побывал во время своих четырех путешествий в глубине территорий Квинсленда, Нового Южного Уэльса и Виктории, исследовал речную систему рек Муррей – Дарлинг (1831), открыл и исследовал (1836) земли штата Виктория – самую плодородную и красивую часть континента, которая была названа Митчеллом в честь «Счастливой Аравии» (Arabia Felix) древних, называвших так благодатную и цветущую землю Йемена, где находилось древнее Сабейское царство, в отличие от безводной, выжженной зноем Аравийской пустыни. В 1845–1847 годах в последнем своем путешествии открыл северные истоки рек Дарлинг, Уоррего, Купер-Крик (Барку), Фицрой, выяснив, таким образом, истинные размеры речной системы Дарлинга.


[Закрыть] в 1825 году продвинулись еще дальше на северо-запад и на юг Австралии, в бассейны рек Муррея и Дарлинга[293]293
  Муррей – река в Южной Австралии на границе штатов Новый Южный Уэльс и Виктория; берет начало в Австралийских Альпах и впадает в озеро-залив Александрина (штат Южная Австралия). Название дано переселенцами из Шотландии в память о родине (гэльск. Muireah – «изобильная водой земля»). Дарлинг – правый и самый крупный приток Муррея; открыт в 1828 году Ч. Стертом и назван в честь губернатора Нового Южного Уэльса Рольфа Дарлинга. Аборигены называют реку Дарлинг в верхнем течении Кондомайн, в среднем – Балоин, в нижнем – Бирри.


[Закрыть].

В 1839 году Эйр[294]294
  Эдуард Джон Эйр (1815–1901) – английский исследователь Австралии, свои путешествия в глубь континента начал с 1833 года. Открыл хребет Флиндерс, озеро Торренс, озеро Эйр; в 1840–1841 годах пытался разведать дорогу из Аделаиды в Перт (на западном побережье континента), с большими трудностями дошел до Олбани в бухте Кинг-Джордж, в целом выполнив поставленную задачу.


[Закрыть] совершил вылазку к южной окраине внутренних пустынь – в район озер. Он добрался до озера Торренс[295]295
  Пересыхающее озеро на юге штата Южная Австралия, открытое в 1839–1840 годах Э. Д. Эйром; впервые он увидел его с одной из вершин хребта Флиндерс, названной впоследствии Маунт-Эйр. Если западнее гор Флиндерса лежало озеро Торренс, то с севера к хребту примыкало одно из крупнейших соленых и пересыхающих озер Австралии – озеро Эйр, названное в честь своего первооткрывателя.


[Закрыть], но уже на следующий год обнаружил на месте озера всего лишь солоноватую топь.

На севере Эйр не пошел дальше большого соленого озера в 400 километрах от побережья, озера, которое носит сейчас его имя. А намеченный Эйром план на 1841 год – пройти по суше из Аделаиды в Перт – он так и не сумел осуществить до конца. Три спутника Эйра погибли в пути, и экспедиции пришлось повернуть назад на весьма и весьма почтительном расстоянии от Перта.

Английский землемер Томас Митчелл изучал Австралию с 1831 по 1847 год на территории нынешних штатов Новый Южный Уэльс и Квинсленд. Открыв области с благоприятным климатом в нынешнем штате Виктория, он прозвал их «Счастливой Австралией».

Однако, несмотря на все перечисленные экспедиции, внутренние районы континента все еще оставались неизученными. Немало исследователей мечтали добраться до самого сердца Австралии, пройти ее от океана до океана. Но слишком велика была цена – ведь путешественнику пришлось бы много месяцев подряд, а то и целые годы, пробираться по мертвым пустыням, где нет ни еды, ни питья. Кто мог решиться на столь рискованное предприятие? Даже люди, готовые на самопожертвование, готовые взвалить на себя невероятные трудности, и те не хотели браться за столь безнадежное дело.

Лейхгардт хорошо знал условия жизни в Австралии. Поэтому на первых порах его план был довольно прост – изучить вначале лишь небольшую часть континента, чтобы накопить соответствующий опыт и отправиться в более основательное путешествие. Экспедиция Лейхгардта для начала должна была пересечь северо-восточные области Австралии; выйдя из Брисбена, пройти мимо залива Карпентария к самой северной точке страны – Порт-Эссингтону[296]296
  Брисбен – город на восточном побережье Австралии, основан в 1824 году и назван в честь губернатора Нового Южного Уэльса Томаса Брисбена; Карпентария – залив на севере Австралии, в южной части Арафурского моря, омывающего берега полуостровов Арнхемленд и Кейп-Йорк; назван в честь генерал-губернатора Голландской Индии П. Карпектера в 1623–1627 годах, которому ошибочно приписывалось его открытие; Порт-Эссингтон—пункт на северной оконечности Арнхемленда (район острова Мнлвилл и залива Ван-Димена). Самая северная точка Австралии – мыс Йорк, лежащий под 10°43' ю. ш. и 142° 35' в. д,, а не Порт-Эссингтон.


[Закрыть].

Снаряжение для этой экспедиции собрали с миру по нитке друзья Лейхгардта. Оно было в общем-то довольно бедное. Зато нашлось множество предприимчивых людей, горящих желанием сопровождать молодого ученого. Но Лейхгардт тщательно отбирал себе спутников, беря за основу не только выносливость, но и характер людей. Ведь путешественникам предстояло идти по непроходимым зарослям и по безводным пустыням, взбираться на крутые горы – и все это под палящим тропическим солнцем; кто знал, будет ли у них каждый день хоть по глотку воды. В экспедиции люди смогут рассчитывать только на себя и на своих товарищей, на их готовность прийти на помощь, пожертвовать собой во имя других.

Совершенно необходимы были в экспедиции местные жители – аборигены: они отличались особым инстинктом отыскивать даже в незнакомой местности воду и, кроме того, отлично ориентировались в любой сложной обстановке. Кроме того, они были и переводчиками – без них никак не объяснишься с аборигенами…

1 октября 1844 года небольшой отряд, состоящий из восьми белых – двоим из них вскоре пришлось вернуться из-за катастрофической нехватки продовольствия, – одного африканца и двух местных жителей-австралийцев, вышел из последнего поселения Джимбур, неподалеку от нынешнего города Брисбена, и направился к северу. Вначале экспедиция следовала верхним течением реки Кондамаин, потом пошла по тропе, на которую еще ни разу не ступала нога белого человека.