Текст книги "Чужеземные тропы, незнакомые моря"

Автор книги: Эрих Раквитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

На край света

«Фрам» – «Санта-Мария» нашего времени. Каким образом «Жаннетта» попала в Гренландию? Зловещие союзники отчаянного предприятия. 450 километров до Северного полюса. Когда земля трещит по швам. Робинзону было лучше. Плыви или умри, Нансен! Из анналов Арктики. Большой поход на Сибирь. Трагедия сэра Франклина. Северный морской путь свободен. Наконец на «макушке» Земли. Красные звезды над Северным полюсом. Верхом на льдине. Беспосадочный перелет Москва – полюс – США. Последний трофей географии. Гонка к Южному полюсу. Триумф и трагедия на краю Земли. Бэрд: «Наука должна стать деловой женщиной». Сокровищница под вечным льдом. Операция «Хайджам». Наша планета под наблюдением международной науки. После завоевания – разумная перестройка!

Где-то уже с доисторических Бремен человек делает открытие за открытием – сначала осторожной, боязливой ощупью разведывает ближайшее жизненное пространство, позже смелыми далекими походами, претерпевая всяческие неудачи и жестокие удары судьбы, овладевает миром и все же не может проникнуть в таинственные полярные области планеты. Ледяная чадра до самого последнего момента мешает ему заглянуть в загадочное лицо полюса. Может быть, это и не так уж удивительно – ведь человек прежде всего начал разведку и исследование тех районов земли, где он жил еще с первобытных времен.

Как ни трудны были условия жизни в девственных тропических лесах, в пустынях или в горах, как ни скудны были оторванные от мира острова, тундры и степи, всюду человек сумел приспособиться к окружающей его природе. Куда бы ни заносила исследователя или купца изменчивая фортуна, всюду находил он населенные места, а значит, и сам мог обживать вновь открытые земли.

Всюду? Исключая, конечно, полярные зоны, эти грандиозные холодильники планеты, где – как мы сегодня знаем – делается погода всего земного шара. Здесь человеческая жизнь встретила почти непреодолимый барьер. В южном полушарии планеты, уже за 56° ю. ш., человек попадает в районы с очень суровым климатом, где не то что жить, но и оставаться более или менее длительное время совершенно невозможно.

Если вспомнить, что примерно на такой же широте северного полушария расположены Москва и Копенгаген, а еще севернее – в Канаде, Скандинавии и Сибири – раскинулся благодатный край, то станет очевидным, что формальная ссылка на широтные градусы может ввести в заблуждение. Арктика не так сурова, как Антарктида. Так, Исландия, расположенная на 10° ближе к Северному полюсу, нежели Огненная Земля к Южному, была населена уже 1000 лет назад. Поселок Упернивик в Гренландии расположен на 75° с. ш., а там живет 1200 человек. Но дальше этой зоны на севере тоже начинается район вечного молчания, куда только изредка в летние месяцы проникают кочевые группы эскимосов – убедительнейший пример человеческой приспособляемости.

Каждый, кто пытается проникнуть в полярные районы, должен подчиняться беспощадному закону, карающему всякого, кто не обладает необходимой настойчивостью, выносливостью, силой воли и осмотрительностью. Недостаток опыта, опрометчивость, небрежность – если даже это всего лишь забытая коробка спичек, – едва ли могут в других районах мира повлиять на успех предприятия. Но здесь они приводят к гибели.

Вот почему поверхность планеты довольно точно исследована уже в сравнительно давнее время, а ледяные поля Арктики и Антарктики, как и в глубокой древности, продолжали хранить свои тайны. Вплоть до наших дней наиболее недоступные территории, прежде всего в Антарктике, удалось, несмотря на величайшие усилия ученых многих стран мира, исследовать лишь в общих чертах. Только Международный геофизический год (1957/58), продленный по инициативе Советского Союза до 1959 года, позволил сделать решающие успехи главным образом в изучении Антарктики[374]374
  В 1954 году в Брюсселе по примеру двух Международных полярных годов (1882/83 и 1932/33) было принято решение провести Международный геофизический год с 1 июля 1957 года по 31 декабря 1958 года. Из 40 государств 12 решили создать во льдах Антарктики 51 исследовательскую станцию. Из них 3 принадлежали Австралии, 14 – Англии, 8 – Аргентине, 1 – Бельгии, 1 – Новой Зеландии, 1 – Норвегии, 8 – Советскому Союзу, 7 – США, 3 – Франции, 4 – Чили, 1 – Японии.


[Закрыть]. Исследование полярных зон было и остается предприятием несравненно более самоотверженным, дорогостоящим, унесшим больше человеческих жизней, нежели освоение всех остальных районов нашей планеты[375]375
  За все время исследования Антарктиды до 1961 года список погибших состоял из 83 человек. Это гораздо меньше, чем, например, погибло людей при исследовании внутренних областей Африки или при открытии Америки.


[Закрыть]. Этого нельзя забывать, рассказывая о героизме людей, пытавшихся приподнять белую завесу с полярных областей Земли.

* * *

…Высоко поднят корпус корабля, ничто не скрывает от глаз его плавные очертания от бушприта до кормы, от киля до фальшборта. Но судно не плывет по волнам, оно лежит килем на бетонном постаменте. Нет, не на верфи; бетонное основание – цоколь памятника. Это особенный корабль, знаменитый первооткрыватель, он так известен, что его название можно прочесть в любом словаре на любом языке. Норвегия, чей флаг этот корабль пронес по морям, объявила его национальным памятником. Тщательно обработанный специальными составами, он будет вечно храниться для потомков в музее близ Осло-фьорда, недалеко от места, где начиналось его героическое плавание.

Читатели, очевидно, давно уже догадались: это «Фрам» («Вперед») – «Санта-Мария» нашего времени. Но эпохальные плавания «Фрама» не были результатом случая, как это было с каравеллой Колумба. Да и сам «Фрам» не был дитя случая. Ведь до 1492 года, когда Колумб отплыл в Америку, его судно было обыкновенным каботажным фрахтером. На «Фраме» же каждый шпангоут, каждая линия обводов, каждая деталь внутреннего устройства были заранее запроектированы его создателем – великим исследователем Арктики Фритьофом Нансеном – так, чтобы судно способно было выдержать длительное путешествие в суровых условиях полярного Севера. Так же, как почти все суда известных первооткрывателей в прошлом и в более позднее время, «Фрам» со своими 800 тоннами водоизмещения, при длине 35 метров, – в сущности, довольно маленький кораблик. Но зато его обшивка выполнена из каменно-твердого дуба и имеет толщину не менее 80 сантиметров, а корма и нос еще к тому же усилены железными листами. Корпус корабля изогнут так, что при сжатии льдинами он выскальзывает из их объятий и оказывается наверху.

Поднявшись по трапу на палубу этой трехмачтовой шхуны, мы застаем здесь все в таком же виде, в каком оно было когда-то: мачты, ванты, кабестан, динамо-машина, здесь же подвешены и восемь шлюпок. Каюты производят такое впечатление, будто экипаж только что покинул их. Кругом одежда, обувь, инструменты, оружие… И они многое могли бы рассказать!

Пахнет ветром и смолой – извечными спутниками приключений. Фантазия разыгрывается. Кажется, будто слышишь глухие удары льдин, каждую минуту ждешь возгласа: «Свистать всех наверх!»

В углу стоит лыжа. Конец отломан, вся она покрыта таким множеством шрамов, что едва можно догадаться о ее назначении. И все же этот изувеченный обломок ясеневого дерева является документом, свидетельствующим о первом серьезном наступлении на Северный полюс, которое, хотя и закончилось неудачей, останется в анналах исследования Арктики великолепным примером самопожертвования во имя высокой цели.

…В 1892 году – ровно через 400 лет после того, как Колумб отправился, возвещая новую эру, на запад, – в Скандинавии при большом стечении народа сходил со стапелей «Фрам»[376]376
  Знаменитый «Фрам» был построен известным норвежским кораблестроителем Колином Арчером в Лаврике по проекту Ф. Нансена. Через пять лет Колин Арчер построил другое подобное судно – «Южный Крест», на котором норвежский исследователь К. Борхгревинк, первым ступивший на берег Антарктиды, отправился в южные полярные моря.


[Закрыть]. А в июле 1893 года корабль с членами экипажа и запасом провизии на пять лет под командой Фритьофа Нансена покинул гавань Осло. Через три месяца «Фрам» без особых трудностей достиг 78°50' с. ш. и 133°37' в. д. на северо-западе Новосибирских островов и был затерт паковым льдом. Так, как это и было предусмотрено планом Нансена. Началась большая, тщательно подготовленная эпопея…

Дерзкий замысел Нансена основывался на результатах печально известной экспедиции «Жаннетты». Американец Де-Лонг[377]377
  Джордж Вашингтон Де-Лонг (1844–1881) должен был выяснить судьбу экспедиции Норденшельда на «Беге» и пробиться к Северному полюсу. В 1879 году «Жаннетта» – судно Де-Лонга – была затерта льдами и дрейфовала 21 месяц; в середине июня 1881 года «Жаннетта» затонула, а Де-Лонг с частью команды достиг устья реки Лены, где все они вскоре погибли от голода.


[Закрыть], финансированный любителем сенсаций газетным издателем Беннеттом – тем самым, кто снаряжал в свое время экспедицию Стэнли на поиски Дэвида Ливингстона, – отправился в 1879 году на «Жаныетте» в Северный Ледовитый океан, чтобы отыскать норвежца Норденшельда, пропавшего без вести во время попытки обойти Азию Северо-Восточным путем[378]378
  Адольф Эрик Норденшельд (1832–1901) – шведский полярный исследователь, которому удалось впервые пройти на корабле «Вега» вдоль северного побережья Европы и Азии. Исследователь острова Шпицбергена побывал в Гренландии, в поисках Северо-Восточного прохода посетил устье реки Енисея, остров Новая Земля, устье реки Лены, зимовал в Колючинской губе, недалеко от устья реки Колымы. Через 10 месяцев продолжил путешествие и, проплыв Беринговым проливом, вернулся через Иокогаму, Суэцкий канал в Стокгольм (1878–1880).


[Закрыть]. Но в то время как сам Норденшельд после удачно проведенной зимовки вернулся на родину, экспедицию «Жаннетты» постиг трагический конец. В районе Новосибирских островов судно было затерто льдами и получило пробоину, экипаж вынужден был оставить корабль и, дойдя до материка, погиб близ устья Лены от голода и истощения.

Через несколько лет после этого в паковом льду у гренландского побережья были найдены обломки корабля. Оказалось, что это «Жаннетта». Значит, обломки были занесены к Гренландии неизвестным полярным течением через весь Центральный бассейн Ледовитого океана, быть может, даже через Северный полюс. Это стало сенсационной новостью, заставившей предположить, что в противоположность Антарктике на Северном полюсе нет сколько-нибудь заметных скоплений суши.

На этом Нансен и построил свой план. Если справедливо, что некое загадочное морское течение пронесло обломки «Жаннетты» через весь полярный бассейн, то и «Фрам» должен быть Подхвачен все тем же течением и, быть может, без особых трудностей достигнет Северного полюса.

Отчаянно смелая мысль! Дрейф и сжатие льдов, этих зловещих могильщиков кораблей, Нансен задумал сделать своими союзниками и с их помощью открыть великую тайну, скрытую за тысячами миль пакового льда.

Но для осуществления своей идеи Нансену нужны были еще и другие помощники. Их он выбрал по своему вкусу: 12 закаленных и испытанных в полярных плаваниях матросов во главе с капитаном Отто Свердрупом, твердо решивших дойти с ним до края земли. Не последним помощником был и корабль, которому, быть может, на годы суждено было стать их единственным пристанищем в ледяной пустыне. Потому-то он и был построен так прочно, чтобы противостоять любому натиску льдов.

Последующие месяцы стали для затерянных во льдах полярников тяжелым испытанием. «Фрам», закованный льдами, правда, постоянно менял снос местоположение, но настолько беспорядочно, что через год они оказались всего в 150 километрах от исходной точки дрейфа. Следовательно, приходилось опасаться, что такое плавание продолжится много лет…

К началу 1895 года ситуация стала просто тревожной. Ломавшиеся с оглушительным грохотом льдины сжимали корабль со страшной силой. Это были те самые роковые «объятия севера», раздавившие борта «Жаннетты» и погубившие другие корабли. В лихорадочной спешке экипаж перенес все предусмотренное для такого случая снаряжение и имущество на расположенную в 500 метрах ледяную возвышенность. «Фрам», зажатый по самые поручни, лег на бок. Выдержит ли крепкая дубовая обшивка корабля такое страшное давление?

5 января началось светопреставление. Беспомощные среди хаоса сваленной на лед провизии, одежды, нарт и научных приборов, окруженные испуганно воющими собаками, люди вынуждены были бессильно наблюдать, как массы льда с громоподобным треском снова и снова атакуют корабль, грозя раздавить его, как скорлупу ореха. Исход этой жуткой сцены, разыгравшейся на глазах экипажа в бледных сумерках полярной ночи, решал вопрос об их жизни и смерти. Если судно погибнет в этой титанической схватке, то им придется пройти 400 километров по льду до ближайшей земли. Да и будет ли это спасением? Кто может предсказать? Перед их глазами была судьба группы Де-Лонга.

Внезапно стало тише. Казалось, будто силы льда иссякли… Прочный корпус корабля пришел в движение и, невредимый, снова занял исходное положение. Отчаяние людей сменилось бурным ликованием: их славный корабль выдержал ледовое крещение…

На следующий день определили местонахождение судна, оно оказалось рекордным – 83° 24' с. ш. Но, с другой стороны, стало очевидно: если не наступит решительной перемены, то дрейф пронесет их в нескольких сотнях километров южнее полюса. Однако Нансен предусмотрел и такую возможность. Хотя ему было всего 32 года, он обладал уже солидным полярным опытом. Ведь семь лет назад с несколькими спутниками, в том числе и с Отто Свердрупом, он первым пересек Гренландию. Тогда Нансен пришел к убеждению, что этот самый большой остров нашей планеты покрыт сплошным льдом толщиной от двух до трех тысяч метров. В подходящий момент Нансен решил, что ему лучше всего оставить судно и добраться до полюса по льду. Разве путешествие через всю Гренландию на санях и лыжах не было подготовкой к этому решающему марш-броску?

Сопровождать его должен был лейтенант Иогансен.

Два смельчака были экипированы самым тщательным образом. У них в числе прочего были нарты с собачьими упряжками, лыжи и два каяка: в случае нужды они могли бы на обратном пути добраться до Шпицбергена по открытой воде.

Это было невероятно смелым предприятием! Тем не менее особых шансов на то, что Нансен и его спутник первыми в истории дойдут до полюса, не было. Ведь «Фрам» находился всего на 84° с. ш.

Впрочем, с другой стороны, ни одна экспедиция не располагала таким далеко выдвинутым вперед форпостом.

После нескольких разведочных вылазок 14 марта 1895 года настал, наконец, день расставания с «Фрамом». Сопровождаемые салютом из ружей и винтовок, оба норвежца двинулись навстречу своему великому подвигу. Но пусть дневник Нансена – этот несравненный документ человеческой преданности науке – сам расскажет о том, как протекала их отчаянная схватка с природой.

14 марта. «Итак, мы отправились навстречу Безмолвию. Впереди простирались большие пространства ровного льда, и поэтому мы, все больше удаляясь от товарищей, быстро продвигались в Неизвестность, где нам двоим и собакам предстоят долгие месяцы одиночества. Нам часто встречались торосистые и неровные льды, где нарты приходилось подталкивать, а иногда и тащить волоком. Не раз они опрокидывались, и тогда немалых трудов стоило снова поставить их на полозья. Порядком измученные всей этой работой, мы сделали, наконец, в 6 часов вечера привал, пройдя за этот день всего девять километров. Не на такие дневные переходы я рассчитывал…»

20 марта. «Чудесная погода для езды на санях; великолепный закат, но холодновато, особенно по ночам в спальном мешке (температура держалась от —41° до —42° С). Лед, чем дальше вперед мы идем, становится как будто все ровнее; местами кажется даже, что едешь по материковому льду Гренландии. Если так и дальше пойдет, это будет не экспедиция, а увеселительная прогулка… Единственная неприятная вещь – холод. Одежда наша к концу дневного перехода все больше походит на ледяной панцирь, а ночью на компресс…»

24 марта. «Лед становится хуже. Вчера был трудный день. Все же мы немного продвинулись вперед, но, боюсь, не больше чем мили на полторы. Иной раз к вечеру мы бывали настолько сонными, что глаза слипались и мы засыпали на ходу… Если где-нибудь за холмом или за цепью торосов можно было укрыться от ветра, мы обычно там останавливались. Иогансен кормил собак, а я ставил палатку и как можно скорее готовил ужин. Затем раскладывался спальный мешок и вход в палатку тщательно закрывался. Чтобы одежда оттаяла, мы залезали в мешок и, прижавшись друг к другу, щелкая зубами, лежали час или полтора, пока немного отогревались. Это было совершенно необходимо. Наконец одежда размягчалась, но только затем, чтобы утром, через несколько минут после того как мы вылезали из мешка, снова обледенеть и затвердеть…

Так, дрожа от мороза, мы дожидались, чтобы поспел ужин».

29 марта. «Наши мучения продолжаются, но мы, хоть и очень медленно, продвигаемся. Лед средний, не такой, как я ожидал раньше. Часто встречаются бросающие нас в дрожь огромные нагромождения ледяных хребтов; они отнимают очень много времени. Приходится уходить вперед, искать дорогу и, как правило, делать большие обходы. Положение ухудшается еще тем, что собаки очень устают и стали медлительней, а главное, нам постоянно нужно распутывать постромки и развязывать проклятые скрученные узлы. Развязывать их все труднее, потому что собаки мечутся в разные стороны. Иногда они перекусывают бечевку и убегают, нередко увлекая за собой еще одну или двух других. Их приходится ловить, а постромки снова связывать узлами, потому что сращивать их как полагается нет времени. Последний хребет был самым худшим, тем более что перед ним в глубоком льду зияла трещина. Когда мы попытались переправить через нее первые нарты, все собаки провалились, и их пришлось вытаскивать, причем одна собака ускользнула из упряжки и убежала. Вторые нарты при переправе полностью провалились в расщелину. Мы вынуждены были их разгрузить, вытащить груз наверх и вновь уложить. На это ушло много времени. Но затем нужно было еще сбросить вниз собак и вытащить их на другой стороне. Когда мы добрались, наконец, до подходящего места, где можно было расположиться лагерем и поставить палатку, то установили, что термометр показывает минус 43°…»

2 апреля. «…Лед становится все хуже, и я начинаю сомневаться, разумно ли слишком долго продолжать поход на север. Обратный путь к Земле Франца-Иосифа будет втрое длиннее, нежели то расстояние, которое мы прошли до сих пор. Каков будет лед в том направлении?..

Я давно пришел к выводу, что невозможно добраться до полюса или хотя бы побывать вблизи от него по такому льду и с такими собаками. Раньше или позже, но нам придется повернуть обратно…

Мне все более и более было непонятно, почему мы не подвигаемся к северу. Я все время считал и суммировал пройденные расстояния и всегда приходил к одному и тому же результату – что нам следовало уже быть далеко за 86° широты при условии, если лед неподвижен. Но скоро мне стало ясно, что лед движется к югу и относит нас обратно; стало быть, его капризный дрейф по милости ветра и течения является нашим худшим противником…»

8 апреля. «Я прошел на лыжах порядочное расстояние, но нигде не нашел места, где можно было бы продвинуться дальше. Это настоящий хаос торосов, простирающийся до самого горизонта. Идти дальше нет смысла!

Оказалось, что мы находимся приблизительно на 86° 10' с. ш.»

Меж строк чувствуется, как тяжко Нансену отказаться от последней решающей попытки. Он потратил годы жизни, чтобы подготовить эту экспедицию, а затем еще два года провел на борту «Фрама» в надежде, что дойдет до цели. Но изменчивая, полная неожиданностей Арктика не оправдала его ожиданий. И все же было сделано очень много: наконец-то в этом мире вечного безмолвия была пробита первая брешь. Никогда еще прежде человеку не удавалось пройти так далеко на север, до 86° 41' с. ш. До полюса оставалось 450 километров, всего каких-то 15 дней пути, но пришлось повернуть обратно.

17 апреля. «Я убежден, мы вчера прошли 30 километров, так что всего уже прошли обратно 126 километров. Погода теперь стоит прекрасная, солнечная: не очень холодно, и почти нет ветра. Мне кажется, что в этом районе погода вообще удивительно устойчивая и спокойная. Больше месяца идем мы по льду, и ни разу плохая погода нас не остановила. Мы приближаемся к земле и солнцу…»

12 мая. «Время идет, и собак у нас остается все меньше. Их всего только 12. Вчера убили Катту. Провиант тоже постепенно уменьшается, но порядочный запас, слава богу, еще имеется.

С первой канистрой керосина мы покончили три дня назад и скоро съедим второй мешок хлеба. Ежедневно мы с тоской осматриваем горизонт: не видна ли земля, но не видим ничего, даже если я со своей подзорной трубой влезаю на самые высокие торосы».

17 мая. «Мы дрейфуем вместе со льдом и точного своего местонахождения не знаем. Не знаем и расстояния до какой-либо земли, где можно было бы пополнить запасы. У нас остались две упряжки собак, но их делается все меньше, и силы их изо дня в день убывают. От цели нас отделяют льды, чреватые непредвиденными трудностями, ибо нарты стали уже слишком тяжелы для нас, теряющих силы. С трудом одолеваем мы милю за милей, а тем временем дрейфующий лед, быть может, уносит нас на запад к морю, то есть дальше от земли, к которой стремимся. Нам очень трудно, но когда-нибудь это кончится. Когда-нибудь дойдем…»

24 мая. «Минус 7 градусов. Вчера был самый плохой день, какой мы когда-либо переживали. Одно из разводий оказалось хуже всех предыдущих. Я три часа искал места для перехода, но не нашел… Лишь с большим напряжением мы одолели, наконец, последнюю трещину во льду, и перед нами открылась ровная поверхность. Но трудно сказать, сколько раз мы проваливались через обманчивую корку снега, под которой между льдинами была вода. Утром я едва-едва уцелел».

26 мая. «Когда лед так вздыблен, как здесь, то идти неимоверно трудно. А если хотя бы на мгновенье сбросить лыжи, то тотчас погружаешься выше колен в рыхлый снег. В конце концов ползешь на лыжах, шатаясь как пьяный от усталости. Но мы идем вперед, а это самое главное. Сегодня я подсчитал вчерашние наблюдения. Оказывается, нас уносило не на запад, а приблизительно на юг, то есть туда, куда мы стремимся. Следовательно, мои постоянные опасения пройти мимо суши напрасны. Скоро мы сможем довольно быстро плыть по открытой воде; каким это будет удовольствием снова управляться с каяком и ружьем, вместо того чтобы беспрестанно терзаться с нартами!»

29 мая. «В этот день показалась птица буревестник. Мы продолжали путь в радостной уверенности, что лабиринт разводий остался, наконец, позади. Я взобрался на пригорок, но то, что увидел, было менее всего утешительным: опять разводье за разводьем, вдоль и поперек…»

10 июня. «Доберемся ли мы до земли, пока у нас хватит пищи, и доберемся ли вообще? Скоро мы не сможем больше бороться с этой кашей изо льда и снега. Собаки проваливаются в нее на каждом шагу, да и мы тоже вязнем выше колен. Надеяться трудно, но мы надеемся».

22 июня. «Я лежу и предаюсь светлым мечтам. Вчера и все последние дни были мрачны и печальны; все казалось безнадежным. Но вот возле каяка неожиданно всплыл тюлень. Иогансен успел выстрелить, прежде чем он исчез. Теперь мы больше чем на месяц в избытке обеспечены пищей и топливом. Однако в путь мы пускаемся, не предаваясь большим надеждам. Мы поняли, что таким образом двигаться дальше невозможно. Единственный выход – разгрузиться от всего, без чего можно как-нибудь обойтись, и, взяв с собой только провизию, каяки, ружья и самую необходимую одежду, двинуться дальше, чтобы добраться до земли, прежде чем будет съеден последний кусок».

Лето застигло этих несгибаемых людей врасплох, прежде чем они добрались до суши, хотя земля – они, конечно, этого не знали – была уже почти рядом. Разгар лета в Арктике – это снег по колено, смешанный с водой, километры озер и коварные трещины, в которых затаилась все та же ледяная вода. Прочно сколоченный зимней стужей мир трещит по швам, опасности подстерегают путников на каждом шагу. Двигаться дальше – еще больший риск, поэтому разумней дождаться более благоприятного момента для последнего рывка на какой-нибудь прочной льдине. К тому же необходимо пополнить запасы пищи. Охота на тюленей, медведей, на всякого рода птиц заняла томительное время ожидания. Четыре недели они отдыхали, пока первые заморозки короткой осени не укрепили льды настолько, что можно было трогаться в путь.

23 июля. «Вчера утром мы, наконец, оторвались от лагеря и теперь, слава богу, снова в пути… Вместо оставленных в лагере вещей у нас теперь есть плюс в виде целого мешка вяленого тюленьего мяса и медвежатины».

24 июля. «Наконец свершилось чудо. Земля!

Земля после того, как мы почти утратили всякую надежду! Два года мы не видели ее, а теперь вот она: за нескончаемой белой линией на горизонте что-то возвышается! Нам показалось, что земля близка и что мы быстро дойдем до нее. Но понадобилось еще целых 13 дней мучений на дрейфующем льду».

7 августа. «Наконец мы находимся недалеко от земли, и плавающие льдины остались позади. Пред нами открытая вода… Мы привели в порядок такелаж каяков и приготовились к отплытию. Какое это наслаждение плыть по воде и слушать, как плещутся маленькие волны! Два года мы не видели такой широкой воды».

17 августа. «Вчера был хороший день. Мы находимся, насколько могу видеть, в открытом море у западного берега Земли Франца-Иосифа и можем надеяться еще в нынешнем году попасть домой».

Надежда оказалась обманчивой. Паковый лед у западного берега Земли Франца-Иосифа уже 28 августа начал снова уплотняться. Дальше плыть на каяках стало невозможно. Но и на суше ущелья и изрезанный трещинами глетчер на отвесном берегу тоже были непроходимыми. Полярникам пришлось примириться с третьей зимовкой. Что толку, если бы они из последних сил пробились на несколько сот километров к югу, а затем, совершенно неподготовленные и обессиленные, были бы врасплох захвачены зимой?

Шансы норвежцев пережить еще одну зиму были невелики. Вместо теплой уютной каюты на «Фраме» они вынуждены были соорудить себе из камней, мха, моржовых костей и медвежьих шкур примитивное убежище. Лопатой им служила плечевая кость моржа, а мотыгой – клык этого животного. Ей-богу же, бедняга Робинзон находился в лучших условиях, нежели Нансен! Единственным питанием оставалась только медвежатина, а жалким источником тепла и света – вонючий тюлений жир. Так они прожили девять месяцев в условиях, в которых вряд ли жили даже люди ледникового времени.

Но у Нансена и его спутника были железные нервы и непоколебимое здоровье. После долгой полярной ночи они вновь увидели над горизонтом солнце. Береговой лед распался и очистил путь на юг. Это было 19 мая 1896 года…

Несколько раз моржи пробивали клыками их утлые каяки, и путешественники чудом спасались от гибели. Через четыре недели упорные норвежцы, перенеся неслыханные лишения, пробились почти до самой южной оконечности островного архипелага. И тогда произошло то, что едва не стоило им жизни. Нансен и Иогансен поднялись на возвышенное место, чтобы в хаосе льдин отыскать проход к свободной воде, каяки же оставили на краю льдины, привязав их к лыжным палкам, воткнутым в лед. Вдруг… Но пусть об этом расскажет Иогансен.

«Когда мы поднялись на ледяной пригорок, я случайно увидел, как каяки оторвались от палки и их начало уносить. «Смотри!» – закричал я. Мы помчались вниз. Нансен на ходу сорвал с себя одежду. «Возьми часы!» – сказал он, отдавая их мне. Взволнованно я следил за каяками, в то время как он, раздевшись, бросился в холодную, ледяную воду. Вместе с каяками уплывало все наше имущество: провиант, одежда, амуниция, ружья и сами каяки – единственное средство спасения. Нансен плыл, а каяки уносило все дальше и дальше. Сможет ли Нансен так долго плыть в холодной воде? Я не мог оставаться бездеятельным зрителем и метался на льду во все стороны, но помочь ничем не мог. Ничем… Я следил за Нансеном: время от времени он плыл на спине, чтобы передохнуть. Я боялся, как бы его не схватила судорога и он не утонул на моих глазах. Помочь ему я не мог, даже если бы бросился за ним в воду.

Нансен уплывал все дальше, взмахи его рук становились все слабее и слабее. Долго он не выдержит… Но вот он с трудом ухватился за борт каяка. Он пробует подняться, но у него не хватает сил. Еще одна попытка, и теперь он сидит на одном из каяков и гребет обратно. Тяжелый камень спадает у меня с сердца. Наконец он причалил к краю льдины, немного восточнее того места, откуда уплыли каяки. Как он потом рассказывал, самым трудным была дорога обратно. В тонкой, промокшей одежде, которую обдувало ветром, он страшно мерз…»

Это был эпизод, какой в других районах не имел бы такого большого значения, но в Арктике граница между жизнью и смертью всегда пролегает на острие ножа. Готовность к действию, выносливая натура Нансена помогли и на этот раз счастливо избежать опасности. То было их последнее тяжелое испытание! Через несколько дней оба норвежца случайно встретили английскую экспедицию Джексона[379]379
  Англичанин Фредерик Джексон с экспедицией исследовал Землю Франца-Иосифа (1894–1896), где на острове Джексон в 1895/96 году зимовали Нансен и Иогансен. Знаменательная встреча норвежцев и англичан произошла на одном из южных островов архипелага – на острове Нордбрук.


[Закрыть]; очень хорошо оснащенная, она зимовала у южного берега Земли Франца-Иосифа и дожидалась судна, которое должно было доставить ее на родину.

Какое счастливое совпадение! В гостеприимном лагере англичан Нансен и Иогансен смогли, наконец, прийти в себя и снова превратиться в цивилизованных людей. Все последующие события развивались для норвежцев с кинематографической быстротой. 18 июня они встретили своих спасителей, а 26 июня их приняло на борт экспедиционное судно «Виндворд». Шпицберген, куда им пришлось бы добираться несколько месяцев по полному опасностей открытому морю, остался далеко позади. 13 августа 1896 года «Виндворд» бросил якорь в северной норвежской гавани Вардё.

А что же случилось с «Фрамом»?

«Фрам» со всем своим экипажем возвратился на родину буквально через 6 дней после того, как туда прибыл Нансен. Чудесный корабль вырвался из ледовых объятий у Шпицбергена как раз в тот день, когда Нансен ступал на землю Норвегии…

За 1055 дней дрейфа был почти полностью пройден Восточный бассейн полярного моря, причем «Фрам» не дошел до 86° с. ш. всего на 4 минуты. Это был рекорд, перекрытый лишь в 1939 году советским ледоколом «Георгий Седов», добравшимся до 86° 39,5' с. ш.[380]380
  29 августа 1939 года ледокол «Георгий Седов» под командованием К. С. Бадигина достиг рекордной широты. Так близко к полюсу не подходил еще ни один корабль. Знаменитый дрейф «Седова» проходил в 1938–1940 годах.


[Закрыть]

Что же было достигнуто за время нансеновской одиссеи? Своей экспедицией Нансен разрешил загадку центральной части Ледовитого океана. Если до Нансена полагали, будто Внутренняя Арктика представляет собою мелководный бассейн с сушей в центре, то теперь выяснилось, что глубины там доходят до 3–4 тысяч метров и никакой суши там нет. А предсказанное Нансеном направление движения льдов с востока на запад блестяще подтвердилось историческим дрейфом «Фрама». Кроме того, впервые в Центральной Арктике были сделаны ценные океанографические, метеорологические и биологические наблюдения.

…Нансен не добрался до полюса. Но не это существенно. Своим смелым маршем он указал путь полярным исследователям. Мы еще вернемся к ним. Но раньше вспомним тех выдающихся людей, которые еще до Фритьофа Нансена немало сделали для исследования Арктики и в конечном счете подготовили успех его необыкновенного предприятия.

* * *

Вспомним первобытного торговца каменного века, с которого мы начали свой рассказ. Вспомним царя Соломона, который вместе с финикийским царем Хирамом организовал экспедицию за золотом в далекую страну Офир. Греки, карфагеняне, римляне посылали свои корабли в чужеземные страны и отправляли в походы солдат, чтобы овладеть новыми странами. Позже, через тысячу лет, на поиски новых земель отправлялись португальцы и испанцы. Но, какой бы пример мы ни взяли, всегда экономические и политические мотивы были главной движущей силой экспедиций в неизведанные дали, в незнакомые моря.

Как известно, папской буллой от 1494 года мир был разделен таким образом, что испанцам досталось западное, а португальцам восточное полушарие. На долю Англии и Голландии, крепнувшим в то время морским державам, доступ к сокровищам далекой Индии и Восточной Азии остался либо в объезд Африки, либо в обход недавно открытой Америки. Англичане и голландцы стали высматривать новые пути. «Почему бы, – говорили они, – нельзя обойти Европу и Азию с севера и таким образом войти в Тихий океан и добраться до южно-азиатских земель?» А так как после открытия Америки представление о шарообразной форме Земли все больше овладевало умами людей, то крепла и идея о новом пути не только в объезд Азии, но также и в противоположном направлении – севернее Америки. Так возникли проблемы Северо-Восточного и Северо-Западного путей.