Текст книги "Чужеземные тропы, незнакомые моря"

Автор книги: Эрих Раквитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

«…Ливия[39]39
  Ливия – так древние греки и римляне называли Африку (по имени народа либу, жившего на побережье Средиземного моря; название страны и народа, ее населявшего, известно еще со второго тысячелетия до н. э. из египетских иероглифических надписей). Со II века до н. э. римляне, завоевавшие Карфаген (территория современного Туниса), назвали «новые земли» провинцией Африка – от имени берберского племени афригиев, обитавших на южных границах Туниса (Тунетума). По мнению ряда исследователей, происхождение этнонима «Африка – африги (африфи)» восходит к древнеберберскому «афри» – «пещера». Кстати, так называемые пещерные города, а на самом деле подземные и полуподземные селения, до сих пор можно встретить в Тунисе и Ливии, в районах расселения оседлых берберских племен.


[Закрыть], оказывается, кругом омываема водой за исключением той части, где ока граничит с Азией; первый доказал это, насколько мы знаем, египетский царь Нехо. Приостановивши прорытие канала из Нила в Аравийский залив, он отправил финикиян на судах в море с приказанием плыть обратно через Геракловы столбы, пока не войдут в северное море (Средиземное море) и не прибудут в Египет. Финикияне отплыли из Эритрейского моря и вошли в южное море. При наступлении осени они приставали к берегу, и, в каком бы месте Ливии ни высаживались, засевали землю, и дожидались жатвы; после уборки хлеба плыли дальше». Исторический экскурс Геродота чрезвычайно важен во многих отношениях. Прежде всего мы видим: Геродот был уверен, что, кроме узкой, граничащей с Азией части, вся остальная Африка омывается Мировым океаном. Кроме того, мы не можем не восхищаться предусмотрительностью, с которой финикийцы готовились к этому походу.

Дадим волю нашей фантазии. Если мы правильно решили загадку Офира, то морские волки из Сидона и Тира знали побережье Восточной Африки по крайней мере до 20° южной широты, а Западной Африки – до Канарских островов. Таким образом, они понимали, что путешествие вокруг Африки продлится не один год. Но в таком случае на борт пришлось бы взять слишком много продовольствия, и вряд ли суда смогли бы вместить его. Оставалось несколько раз пополнять запасы в пути. Как же это сделать, если такой возможности не представится, если встречные берега будут негостеприимны или жители окажут недружелюбный прием? Нельзя же доверить исход экспедиции случайностям. Поэтому, кроме обычного провианта, на борт взяли запасы лучших семян, а так как финикийские мореходы понимали в сельском хозяйстве не больше нынешних моряков, то они захватили с собой и нескольких египетских крестьян, в совершенстве владеющих искусством приготовления хлеба из земли, воды и семян. Оснащенные таким образом суда в 596 году до н. э. вышли из Красного моря в Индийский океан и взяли курс на юг. После того как маленькая флотилия прошла треть пути и достигла примерно широты Мадагаскара, пустые бункера заставили моряков бросить якорь в защищенной бухте. Теперь дело за крестьянами. Пришлось использовать всех свободных людей, чтобы поскорее посеять зерно во влажную от дождей почву. Затем начался ремонт судов… Одним словом, во время вынужденной остановки командам бездельничать не пришлось. В плодородном климате Южной Африки урожай быстро созрел. А теперь снова слово Геродоту:

«Так прошло в плавании два года, и только на третий год они обогнули Геракловы столбы и возвратились в Египет. Рассказывали также, чему я не верю, а другой кто-нибудь, может быть, и поверит, что во время плавания кругом Ливии финикияне видели солнце с правой стороны».

По возвращении, которое произошло, если судить по Геродоту, примерно в 594 году до н. э., моряков чествовали как героев в Мемфисе, столице Египта. Благодаря осмотрительности, смелости и решительности они с успехом завершили, казалось бы, невозможное для своего времени предприятие и привезли новые ценные сведения о нашей планете. Однако фараон, который к тому времени умер, не удостоился заслуженной славы. Первое путешествие вокруг Африки еще в древности чаще ставилось под сомнение, чем принималось на веру. Любопытно, что поводом для этого как раз было то место у Геродота, которое сейчас представляется самым верным доказательством истинности его рассказа, а именно: что морякам, когда они огибали Африку, солнце светило с правой стороны. У самого Геродота, почти современника этого события, проскальзывает явное сомнение – стоит ли записывать столь очевидную чепуху? Будучи добросовестным историком, он попросту не мог обойти вниманием этот странный факт, но как писатель – он писал прежде всего для своих современников – считал необходимым (чтобы не быть осмеянным!) высказать свое отношение к этому факту. Будучи опять же осторожным человеком, он, однако, добавляет: «…я не верю, а другой кто-нибудь, может быть, и поверит». Действительно, кто мог предвидеть, какие еще сюрпризы преподнесет земля человеческому роду?

Нам кажется сейчас вполне естественным то, что древним географам казалось просто непостижимым, тем более что их величайший представитель – Птолемей впал в роковое заблуждение, полагая, будто восточное побережье Африки изгибается на восток таким образом, что Индийский океан является внутренним морем. А мы именно в замечании Геродота усматриваем вернейшее доказательство того, что экспедиция Нехо выполнила свое трудное задание. Идя на юг, она пересекла экватор и должна была дойти по меньшей мере до устья Замбези, чтобы обнаружить, что здесь солнце светит с правой стороны – то есть с севера. А уж если они добрались сюда, обратного пути назад не было. Морякам, не знающим местных условий, не удалось бы преодолеть сильного течения Мозамбикского пролива и повернуть назад.

Однако те возражения, которые приводились еще современниками, не верившими в возможность подобной экспедиции, показывают, что еще не созрели условия, в которых эта экспедиция оказала бы должное влияние на эпоху и повлекла бы за собой дальнейшие путешествия подобного рода. Еще не было экономических предпосылок включать найденные земли в жизненный и культурный круг античного мира. Горизонт научных представлений людей того времени был ограничен. Им трудно было понять и сопоставить факты, противоречившие их научным представлениям. Поэтому новые берега исчезали из поля зрения человечества и открывались вновь лишь спустя две тысячи лет, в туманном рассвете нового времени. Государство финикийцев пришло в упадок, и путешествие вокруг Африки явилось их последним открытием. За восемьдесят лет до этого, после кровавого сражения, пал Сидон – он стал провинцией Ассирии. А через восемь лет после знаменитой экспедиции асоирийцы осадили Тир[40]40
  Ассирийцы не могли осаждать Тир. Плавание финикийцев вокруг Африки происходило в 596–594 годах до н. э. Ассирийская держава была уничтожена Мидией и Вавилонией в 605 году, то есть за девять лет до плавания. В описываемое время самой сильной державой Востока было Ново-Вавилонское царство, достигшее своего расцвета при царе Навуходоносоре II (602–562 гг. до н. э.). Его войска подошли к границам Египта, захватили Сирию, Палестину, разрушили в 597 году до н. э. Иерусалим и осадили финикийский Тир. В 586 году до н. э., после тринадцатилетней осады, город пал. Фактически с падением Тира Финикия приходит в упадок и становится добычей многочисленных завоевателей – египтян, персов и греков. В 333–332 годах до н. э. Финикию окончательно завоевал Александр Македонский.


[Закрыть], и, хотя они не смогли покорить эту мощную крепость (им не удалось перерезать ее основной жизненный нерв: сообщение морем), судьба финикийской метрополии была решена. После тринадцатилетней осады город пал.

* * *

Коммерческие традиции финикийцев, стремление завязывать новые торговые отношения, исследовать неизвестные моря продолжили их колонии. Основанный финикийцами в 814 году до н. э. Карфаген[41]41
  По последним археологическим данным, Карфаген (финик. Qarthadast – Новый город) был основан в 825 году до н. э. выходцами из финикийского города Тира.


[Закрыть] занимает место Тира. Правда, теперь уже в западной части Средиземного моря. Не без помощи других финикийских колоний – таких, как Гадес[42]42
  Гадес (латин.), Гадейра (греч.), Гадир (финик.) – современный Кадис, порт на южном атлантическом побережье Испании, старейший из городов Европы. Основан финикийцами якобы в XII веке до н. э., но археологически прослеживается только с VII века до н. э.


[Закрыть] и Малага[43]43
  Малага – город на юге Испании в Андалузии, основан финикийцами под названием Малака (Майнака) – «место засолки рыбы», «солеварная» после 1100 года до н. э.


[Закрыть], – около 530 года до н. э. карфагеняне вторгаются в Южную Испанию и блокируют Гибралтарский пролив, в результате чего вплоть до завоевания Южной Испании римлянами в 206 году до н. э. для всех остальных средиземноморских народов доступ в Атлантику оказался закрытым. Этот «ход ладьей» обеспечил карфагенским торговцам монополию на некоторые очень важные по тем временам сырьевые и стратегические материалы.

До этого момента город Тартесс[44]44
  Тартесс (финик. Таршиш) – город в устье реки Бетис {современная Гвадалквивир); время основания неизвестно, но существовал уже в начале первого тысячелетия до н. з. в области Тартессиде, или Турдетании (латин.), задолго до появления финикийцев. Был торговым соперником Карфагена. Разрушен до основания карфагенянами где-то около 530 года до н. э.


[Закрыть], расположенный неподалеку от современного Кадиса, близ Гибралтарского пролива, занимал господствующее положение в торговле оловом, которое добывалось главным образом на полуострове Корнуэлле в Британии. После завоевания города пунийцами[45]45
  Пунийцы, или пуны, – римское название карфагенян (Puni), отсюда – Пунические войны Рима с Карфагеном, закончившиеся полным разгромом в 146 году до н. э. этого самого серьезного соперника Древнего Рима.


[Закрыть] (карфагенянами) слава богатого Тартесса пришла к концу. Хотя на этот счет нет никаких исторических свидетельств, можно предположить, что пунийцы уничтожили процветающий конкурировавший с ними торговый город, чтобы полностью взять в свои руки торговлю оловом, столь необходимым для изготовления бронзы.

Дабы вновь завязать разорванные нити торговых связей, карфагеняне после этого бесславного подвига спешно посылают своего адмирала Гимилькона[46]46
  Гимилькон – карфагенский флотоводец, брат знаменитого мореплавателя древности суфета Ганнона (по Р. Хеннигу), примерно в одно и то же время (между 530 и 520 гг. до н. э.) с Ганноном совершил разведывательное плавание в высокие северные широты, к берегам Южной Англии и Ирландии. Очевидно, до этого времени карфагеняне не плавали в водах Атлантического океана севернее или южнее Тартесса.


[Закрыть] в Британию. Его сообщение, переданное нам жившим 900 годами позже римским географом и поэтом Авие-ном[47]47
  Руфий Фест Авиен (вторая половина IV века н. э.) – римский поэт, автор географических произведений: не дошедшего до нас «Описания круга земного» и дошедшего до нас в отрывках – «Морские берега», содержащего интересный географический материал, почерпнутый из древних источников. Кстати, только из его произведения мы узнаем о плавании Гимилькона к берегам Англии и Ирландии.


[Закрыть], весьма скудно в отношении географических деталей, зато фантазия адмирала разыгрывается вовсю при описании бесчисленных трудностей, с которыми якобы связано было его путешествие ко восточной Атлантике:

«Обычно было для жителей Тартесса вести торговлю в пределах Эстримнид[48]48
  Эстримниды – от кельтского племени остимиев, или эстримников; по мнению Р. Хеннига, полуостров Бретань или мыс Сен-Матье на западном берегу полуострова.


[Закрыть]. Но и поселенцы Карфагена и народ, который жил у Геркулесовых столбов, не раз в моря езжали эти. Пуниец Гимилькон, который сообщает, что сам он на себе все это испытал на деле, с трудом доплыв сюда, говорит, что сделать такой путь возможно только в четыре месяца; тут нет течений ветра, чтобы гнать корабль; ленивая поверхность тихих вод лежит недвижно. Надо прибавить вот что еще: среди пучин растет здесь много водорослей, и не раз, как заросли в лесах, движенью кораблей они препятствуют. К тому же, по его словам, и дно морское здесь не очень глубоко и мелкая вода едва лишь землю покрывает. Не раз встречаются здесь и стаи морских зверей, и между кораблей, ползущих очень медленно, с задержками, ныряют чудища морей» (Авиен, Морские берега, стихи 113–129).

Адмирал-коммерсант, без сомнения, сгущает краски, но не из желания приврать, свойственного морским волкам, а следуя древним традициям финикийцев рассказывать истории, от которых у возможных конкурентов, желающих заняться заморской торговлей, волосы встали бы дыбом. И подобными историями пунийцы действительно способствовали созданию распространенной в античном мире гипотезы о вое бесспорно доказанное путешествие в высокие северные широты имело большое значение для расширения географических познаний в древнем мире.

Гимилькон и его спутники, правда, при этом по-прежнему думали лишь о коммерческой стороне дела. Они, видимо, добрались все-таки до Южной Англии и Ирландии. С тамошними владельцами рудников, очевидно, был заключен торговый договор, и еще долгое время карфагенские суда ходили к Оловянным островам, пока в 146 году до н. э. римляне не разрушили Карфаген. Господству пунийцев на море пришел конец.

Кроме олова, была еще одна весьма серьезная причина, заставлявшая пунийцев блокировать Гибралтарский пролив. Они, оказывается, были не только отличными мореходами, но и выдающимися ремесленниками[49]49
  Здесь и далее Э. Раквитц вновь возвращается ко времени финикийского владычества в Средиземном море (XII– VI века до н. э.). Пунийцами, как мы уже говорили, римляне называли карфагенян, которые хоть и были непосредственными родственниками финикийцев, но очень быстро отделились от метрополии, добились самостоятельности и проводили независимую торговую политику. После падения Тира в 586 году до н. э. владычество в Средиземном море на короткое время перешло в руки греческих городов-полисов и основанных им колоний, в частности Массилии. В 530 году господство на море переходит и руки Карфагена, просуществовавшего до 146 года до н. э.


[Закрыть]. В Тире изготовляли знаменитую пурпурную краску из мякоти моллюска, который водился только в Средиземном море[50]50
  Тайна изготовления тирского пурпура из средиземноморской пурпурницы – Purpura haemastoma не раскрыта и по сей день.


[Закрыть]. Тысячи рабов занимались отловом раковин-пурпурниц.

Способ получения краски, разработанный тирскими химиками, до сих пор вызывает восхищение ученых. Краску получали путем высушивания мяса моллюска. Для получения нужного тона, от нежно-лимонного до темного пурпура, краску на разное время подвергали действию света. Для налаженного производства требовались согни тысяч пурпурниц: ведь из 12 тысяч штук получали только полтора грамма краски.

Тирский пурпур диктовал моду античному миру. Несмотря на то, или, напротив, именно потому, что окрашенные в результате такого трудоемкого процесса ткани стоили столь расточительно дорого, ни одна зажиточная женщина не обходилась без пурпурных материй из Тира. Еще в 300 году н. э. один фунт драгоценной ткани стоил безумные деньги – 1000 марок, и женская любовь к нарядам подорвала финансовое благополучие не одной семьи.

Роль фрака у нынешних дипломатов в те времена заменяла пурпурная мантия. И безусловно, атавизмом, дошедшим из той далекой эпохи, следует считать красные генеральские лампасы, сохранившиеся еще и в наши дни. Не удивительно, что в условиях высокой конъюнктуры финикийцы делали попытки найти новые источники сырья, которые позволили бы к их вящей прибыли делать пурпурную краску более простым способом и в гораздо больших количествах.

Финикийские капитаны получают строжайшее указание привозить домой всевозможные виды чужеземной флоры и фауны. И может быть, эксперты по краскам под насмешки бывалых моряков сами взбирались на борт в надежде найти в путешествии нужный материал.

…Однажды серым ветреным днем где-то в первой половине последнего тысячелетия до нашей эры финикийское судно, плывшее у берегов Западной Африки, подхватил свирепый норд-ост. Несмотря на все усилия, команде так и не удалось удержаться под парусами под защитой берега. И казалось, что морякам грозит безвременная смерть вдали от родины, как вдруг после долгих скитаний по морю на горизонте замаячила полоска суши. Так случайно были открыты Канарские острова[51]51
  Это были не Канарские острова, а остров Мадейра, на который финикийцы натолкнулись, путешествуя вдоль побережья Марокко где-то около 800 года до н. э. Очевидно, в последующих плаваниях по Атлантике остров Мадейра служил естественной базой для дальнейшего продвижения в океан.


[Закрыть]. Удача словно хотела вознаградить финикийских моряков за их долгие мучения – на островах был найден цветной лишайник[52]52
  Лишайник орсель, или трава оризелло (Roccella tinctoria), содержит в больших количествах краситель. Канарский лишайник связывают с секретом изготовления тирского пурпура.


[Закрыть], из которого затем получили лакмус. А при более подробном исследовании местной флоры оказалось, что и из красноватой текучей смолы растущего здесь драконова дерева[53]53
  Драконово дерево (Dracaena draco) – тоже краситель, то есть «кровь дракона».


[Закрыть] тоже можно получать краску.

В мгновение ока осмеянный вчера чудак с гербарием сегодня становится национальным героем. Его изображения высекаются на стенах храмов, и благодаря новому красителю он становится самым богатым человеком в Тире. Но денежные тузы Финикии неспокойно спят по ночам – им все чудится, что тщательно сохраняемая тайна станет известна и новый источник доходов ускользнет из их рук. От подобных страхов умело избавились только их карфагенские племянники. Став могущественной морской державой, Карфаген раз и навсегда постановил, что Геркулесовы столбы – для всех прочих – являются… концом света. В одном из сочинений, приписываемых Аристотелю, сообщается даже и о таких мерах:

«…когда карфагеняне стали часто посещать его (один из Канарских островов. – Г. Е.) и некоторые из-за плодородия почвы поселились там, то суфеты Карфагена запретили под страхом смерти ездить к этому острову. Они истребили жителей, чтобы весть об острове не распространилась и толпа не могла бы устроить заговор против них самих, захватить остров и лишить карфагенян счастья владеть им».

Чтобы еще более обеспечить и гарантировать привилегии государства, карфагенский суфет Ганнон примерно в то же самое время, что и Гимилькон, организует флотилию из 60 судов по 50 гребцов на каждом. От киля до клотика корабли были забиты людьми, которые надеялись попытать счастья в уже существовавших или во вновь организуемых колониях Карфагена на африканском побережье.

В 525 году до н. э. флотилия пустилась в путь. Дальнейшие события известны нам из лаконичного сообщения Ганнона, которое тайно хранилось в виде надписи в карфагенском храме Кроноса[54]54
  Отчет о плавании Ганнона хранился высеченным на каменной плите в храме верховного бога Карфагена Мелькарта. Впервые якобы перевод этого текста был сделан для греческого историка Полибия (201—120 гг. до н. э.) – свидетеля разрушения Карфагена римлянами. Правда, существует мнение. что греческие авторы знали о плавании Ганнона задолго до Полибия.


[Закрыть] и стало известно лишь после завоевания пунической метрополии римлянами.

Экспедиция основала шесть поселений на западном берегу Африки, самое южное из них был Арамвий на мысе Джуби[55]55
  Мыс Джуби расположен в районе реки Сегиет-эль-Хамры у северо-западного побережья Марокко.


[Закрыть], лежащем как раз напротив Пурпурных (Канарских) островов. Чтобы завязать новые торговые сношения, Ганнон направляется со своей уменьшившейся флотилией в области, которые ранее были не известны никому из средиземноморцев, за исключением разве что участников экспедиции Нехо.

Близ Уэд-Дра[56]56
  Уэд-Дра – река в Марокко, известная древним под именем Ликса, сейчас – высохшее русло.


[Закрыть] они повстречали ликситских кочевников, которые гостеприимно встретили пунийцев. Ганнон взял с собой нескольких ликситов переводчиками. Через несколько дней экспедиция достигла большой реки (Сенегала), воды которой кишели крокодилами и бегемотами. Жители устья Сенегала очень недружелюбно отнеслись к карфагенянам: «лесные люди, одетые в звериные шкуры», забросали их камнями и помешали высадке на берег.

Жители области, которую участники экспедиции видели в последующие двенадцать дней – Ганнон называет ее Эфиопией[57]57
  Эфиопией Ганнон называет районы современной Гамбии и «португальской» Гвинеи, кроме того, здесь неточность у Э. Раквитца, так как у Ганнона читаем: «У гор живут люди разнообразных типов, называемые троглодитами (то есть пещерными жителями). Ликситы говорят, что они в беге быстрее лошадей».


[Закрыть], – тоже, видимо, поняли, какая судьба уготована им, если их обнаружат колонизаторы. Во всяком случае, до прямого контакта дело не дошло, они удирали от пришельцев со всех ног. Это побудило Ганнона высказать предположение, что эти люди могут в беге соревноваться с лошадьми.

На двенадцатый день путешественники увидели высокие, покрытые лесом горы. Они вышли на берег и взяли образцы древесины, которая очень приятно пахла. Без сомнения, это были горы Сьерра-Леоне.

Лишь несколько градусов отделяло экспедицию Ганнона от экватора. Проплывавшие мимо берегов суда, видимо, очень беспокоили местных жителей.

Ночью повсюду зажигались сигнальные огни, смысл которых карфагенянам был непонятен.

Еще через два дня горы остались позади, и глазам изумленных пунийцев открылся огромный морской залив. Они, конечно, решили, что достигли южной оконечности материка. Были пополнены запасы свежей воды, чтобы корабли были готовы к дальнейшим приключениям. Суда поплыли на восток, пока не обнаружили большую бухту, которую переводчики-ликситы назвали Западным Рогом.

Утомленный долгим и напряженным плаванием под палящим тропическим солнцем, Ганнон решил дать себе и своим людям отдых, тем более что берег все дальше и дальше уходил на восток, а не на север, как этого ожидали путешественники. Адмиралу показался удобным покрытый густыми лесами остров, на первый взгляд никем не заселенный. Но ночью лес ожил и обнаружил признаки таинственной жизни. Тьму прорезали крики, вспыхивали огни, глухие удары барабанов таили угрозу, и отважным карфагенянам стало не по себе. В ту минуту не один из них проклял день, когда пустился в это рискованное путешествие. Охваченные ужасом, матросы бросились на суда, но Ганнон был тверд. Он хотел вернуться в Карфаген, имея ясное представление об Африке, и приказал плыть вперед. О дальнейших неожиданных приключениях расскажет сам карфагенский суфет:

«Поспешно отплыв, мы прошли мимо знойной страны, полной благовоний. Из нее огромные огненные потоки выливались в море. Страна недоступна вследствие жары.

Поспешно мы отплыли оттуда в страхе. Носились мы четыре дня и ночью увидели землю, полную пламени. В середине был весьма высокий огонь, больше, чем другие. Казалось, что он касался звезд. Днем это оказалось величайшей горой, называемой Феон-Охема, Колесница богов.

Через три дня, проплыв пламенные потоки, мы прибыли в залив, называемый Южным Рогом.

В глубине залива был остров, полный диких людей. Более многочисленны были женщины, с телами, покрытыми шерстью. Переводчики назвали их гориллами. Мужчин мы преследовали, но не могли поймать, они все убежали, цепляясь за скалы, защищаясь камнями. Трех женщин мы схватили, но они, кусаясь и царапаясь, не захотели следовать за ведшими их. Убив их, мы сняли с них шкуры и привезли в Карфаген. Дальше мы не плавали. У нас не хватало припасов».

Последняя часть сообщения Ганнона вплоть до XIX века считалась фантастической выдумкой. Только когда в 1847 году в Габоне обнаружили горилл, его рассказ подтвердился и в этом пункте. За самыми крупными человекообразными обезьянами сохранили название «гориллы»[58]58
  Согласно немецкому географу Р. Хеннигу название «горилла» произошло от искаженного финикийцами или ликситами слова «гуяла» («нгуяла»), на одном из языков Западной Африки этим словом здесь всегда обозначались крупнейшие обезьяны, а именно гориллы (особенно в Гане).


[Закрыть]. Но тот факт, что пунийцы считали своих противников людьми, показывает, насколько несвоевременны были подобные открытия две с половиной тысячи лет назад. Нельзя считать, что ошибку допустили лишь адмирал, его офицеры и матросы. Ведь животных в препарированном виде выставили на обозрение в самом большом и богатом городе тогдашнего мира, их видели все, в том числе и ученые, и тем не менее никто не усомнился в правоте Ганнона, иначе это место в его рассказе было бы исправлено.

С другой стороны, карфагеняне в результате этой поездки оказали большие услуги географии, хотя у них на уме были только соображения чистой коммерции. Без сомнения, описывая горящую гору, они имели в виду вулкан. На всем западноафриканском побережье имеется только один действующий вулкан – это Камерун, с высотой в четыре тысячи метров, огнедышащая лава которого так напугала пунийцев. После вторичного открытия этих земель португальцами в 1485 году Камерун считался потухшим вулканом, поэтому достоверность сообщения Ганнона была поставлена под сомнение. Только извержения в 1909, 1922 и 1925 годах, из которых извержение 1922 года имело прямо-таки разительное сходство с тем, что наблюдал Ганнон, окончательно подтвердили, что Колесница богов была горой Камеруном и что Ганнон действительно побывал на экваторе. Для достижения той же цели португальцам потребовалось 70 лет, отмеченных многочисленными неудачами, несмотря на усовершенствованную технику судостроения…

* * *

Карфаген находился в зените своего финансового могущества, но и греки в это время делали большие успехи в колонизации новых земель. Они еще в глубокой древности заселили побережья Средиземного и Черного морей, о чем свидетельствуют столь значительные города, как Массилия[59]59
  Массилия – колония древних греков – фокейцев; основана около 600 года до н. э. в устье Роны (современный Марсель).


[Закрыть], Кумы[60]60
  Кумы – колония древних греков в Италии на побережье Кампаньи; основана в середине VIII века до н. э. халкидянами и другими выходцами с острова Эвбея; разрушена в VI веке в войнах с готами.


[Закрыть], Ольвия[61]61
  Ольвия – колония древних греков в Причерноморье; основана переселенцами из города Милета и других ионийских (малоазийских) городов в первой половине VI века до н. э.; в VI веке прекратила свое существование.


[Закрыть] в устье Бугского лимана и Фасис[62]62
  Фасис – колония древних греков на Черноморском побережье Кавказа, в устье реки Риони; основана в VI веке до н. э. выходцами из города Милета.


[Закрыть] в местности Колхида на Черном море. Это было не единственное их достижение. Греция становится центром духовной жизни всего античного мира. Особенно большого расцвета она достигла после удачно проведенных войн с персами.

…Шел 445 год до н. э. Афиняне сменили оружие на строительные инструменты, чтобы восстановить город, разрушенный персами. Звонко стучали молоты каменотесов, особенно много их было на Акрополе. Лучшие зодчие и мастера-строители разработали проект храма богини Афины и теперь здесь возводили колонну за колонной, в то время как знаменитый скульптор Фидий ваял статую защитницы города из слоновой кости и чистого золота.

Перикл, первый человек государства, восстановил демократические права всех граждан, исключая, однако, рабов. Он велел расширить театр Диониса, чтобы бедные граждане могли лицезреть представления пьес своих выдающихся современников: Эсхила, Софокла и Еврипида.

Еще юный Сократ собирал вокруг себя остроумнейших людей Греции не только для того, чтобы поделиться научными знаниями, но и для того, чтобы в философских беседах обрести новые истины.

В Афины съезжаются лучшие ученые и художники, писатели и философы Греции. Тогда-то родилась поговорка: «Ты неуч, если не был в Афинах, осел, если, повидав их, не проникся восхищением, и просто верблюд, если покинул город без принуждения».

…Однажды ясным солнечным днем в афинской гавани Пирее с пришедшего с Самоса судна сошел стройный незнакомец. Его багаж говорил о том, что приехал он издалека. Однако от взоров любопытных укрылось самое необычное – этот человек привез с собой целую библиотеку – много-много исписанных свитков. В них он записал свои приключения и массу всякого рода интереснейших сведений, которые ему удалось узнать за долгие годы путешествий. В Афинах незнакомец собирался обратиться с просьбой к городскому управлению дать ему возможность зачитать общественности города на одной из площадей несколько глав своего нового исторического труда.

В этом было что-то необычное, ибо в Древней Греции в общественных местах зачитывались только стихи, написанные мастерским чеканным слогом: афинские граждане, выученные великими мастерами слова, имели хороший вкус и не склонны были расточать внимание первому встречному. А этот незнакомец – грек из колонии, провинциал! – хотел читать прозу.

И все же пришел день, когда имя незнакомца узнали многие из афинян: Геродот[63]63
  Геродот (около 484–425 гг. до н. э.) – древнегреческий историк, один из первых ученых-путешественников. Для написания своей знаменитой «Истории» объехал все известные страны своего времени: Грецию, Южную Италию, Малую Азию, Египет, Вавилонию, Персию, посетил большинство островов Средиземного меря, побывал в Черном море, в Крыму (вплоть до Херсонеса) и в стране скифов. Еще в древности его считали отцом истории, хотя с полным правом Геродота можно назвать за его путешествия и отцом географии. Лучший русский перевод трудов Геродота принадлежит Ф. Г. Мищенко («История в девяти книгах», т. 1–2. М., 1888).


[Закрыть]. Он предстал перед жителями великого города и начал читать изложенные незатейливой прозой истории, записанные со слов других путешественников или случившиеся с ним самим но время дальних странствий от пирамид Египта к Карфагену, от зеленых холмов Этрурии[64]64
  Этрурия – одна из древнейших областей на Апеннинском полуострове, область расселения одного из самых крупных племен древней Италии – этрусков, или тусков, как их называли римляне (современная провинция Тоскана – от «тусков» – в Италии).


[Закрыть] к руинам Вавилонской башни и черноморским землям.

Основная мысль его историй была проста и необычна. Он преследовал одну цель – сохранить в памяти людей великие деяния, совершенные греками или варварами – другими народами тогдашнего мира. При этом он уделял внимание не только историческим событиям, но также этнографическим и географическим фактам.

Правда, он был далек от мысли давать историческим событиям научную трактовку: колесо истории, как правило, вращали боги. Но и афиняне были детьми своего времени. Захваченные эрудицией этого необычного человека, его умением представлять события в живых красках, они дали Геродоту за его выступления царственный по тому времени гонорар в 60 тысяч драхм – сумму, на которую он мог бы приобрести себе роскошное поместье на берегу моря, если бы… Если бы его не манили новые путешествия.

Какова же была картина мира, развернутая Геродотом перед своими слушателями? В представлениях о природе он ненамного ушел от жившего ранее Гомера. Он также твердо придерживался мнения, что Земля имеет форму диска, который свободно плавает в небесном шаре и имеет толщину, равную примерно трети радиуса этого диска. В общем Геродот разделял учение Анаксимандра[65]65
  Анаксимандр (610–546 гг. до н. э.) – греческий философ, родоначальник математической школы, первый создал географическую карту и солнечные часы.


[Закрыть] о делении Земли на три части: Азию, Африку и Европу, причем последняя была до невозможности гипертрофирована и занимала чуть ли не половину мира.

Но о странах он знал намного больше своих предшественников. Многочисленные путешествия убедили его в том, что «круглая Земля» Гомера[66]66
  Гомер представлял себе Землю в виде выпуклого диска, наподобие щита, где сушу омывает вечная река – Океан. Над землей простирается медный небесный свод, по которому движется Солнце, ежедневно поднимаясь на востоке из вод Океана и погружаясь в эти же воды на западе. Над Океаном на одной плоскости с земным кругом лежит царство мрака Аид, где обитают тени умерших. Под Аидом на таком же расстоянии, как небо от земли, расположен Тартар, где заперты побежденные Зевсом и богами титаны. Весь земной диск окружен воздухом, и только на вершинах самых высоких гор, где живут бессмертные боги, – чистая атмосфера под названием «эфир». Таковы в общих чертах географические представления Гомера о «круглой Земле» (см. «Илиада», песнь XVIII, стихи 470–610).


[Закрыть] не выдерживает критики. Геродот видел землю значительно дальше Геркулесовых столбов. Он знал, как нам уже известно, о путешествиях Нехо, однако о плавании Ганнона, которое произошло всего лишь за поколение до Геродота, сведения к нему не дошли. Поэтому он значительно преуменьшал протяженность Африки на юг.

На востоке его взор проникает вплоть до Каспийского моря и даже до Сибири, он рассказывает (хотя чаще всего это фантастические небылицы) о бойком торговом пути, пролегавшем от Черного моря на север через Дон и Волгу до устья Камы. Здесь, по его сведениям, расположен Селенос – поселение охотников и торговцев мехами. До этого пункта дорога хорошо знакома Геродоту, ведь она была исхожена и ольвийскими греками и скифами[67]67
  Существование такого торгового пути сейчас никем из исследователей не ставится под сомнение. Дорога эта, очевидно, начиналась на берегу Меотийского озера (так древние греки называли Азовское море), у устья Дона – там, где впоследствии, в III веке до н. э., возник торговый город Танаис, форпост античного мира на краю «варварийских» степей. Она проходила через перешеек у Волгограда между Доном и Волгой, здесь сейчас начинается Цимлянское море и Волго-Донской канал имени В. И. Ленина; затем следовала вдоль Волги или прямо по Волге к ее притоку Каме. Здесь, у слияния Волги и Камы, как свидетельствуют археологические раскопки, еще в 1000 году до н. э. находился крупный торговый и культурный центр «восточнорусского бронзового века». По реке Каме купцы поднимались к перевалу через Рипейские (Уральские) горы у современного Свердловска и выходили в район реки Исети, где жили Геродотовы исседоны. Об этом древнем торговом пути, ведущем к исседонам в Сибирь и далее – Алтай, Прибайкалье и Центральную Азию, – упоминает еще греческий поэт Алкмен в 690 году до н. э. Очевидно, греческие торговые связи с Уралом получили свое развитие в эпоху морских контактов с Причерноморьем, задолго до появления первых колонистов на берегах Понта Эвксинского. Можно предположить, что этот древний торговый путь возник в эпоху бронзы или даже еще раньше – его можно связать с древним нефритовым путем из Прибайкалья в Прикамье, растянувшимся на пять тысяч километров. В бронзовом веке изделия из алтайских металлов по этому же пути доходят до южнорусских степей. А уже после исчезновения греческих колоний в Причерноморье он по-прежнему функционировал в период расцвета византийской и арабской торговли, играя такую же важную роль, как и в древности.


[Закрыть]. Дальше он проводит ее на восток, до северного Океана, где зима длится восемь месяцев, шесть из которых… люди беспробудно спят. Значит, Геродот слышал о многомесячной полярной зиме. А так как для греков понятия ночи и сна были идентичными, то он и говорит о полугодовом «зимнем сне». Где-то в этих районах Геродот помещает золото, которое охраняют грифы, «причем и звери с удивительной алчностью берегут золото».

Современники Геродота и особенно последующие поколения историков с трудом принимали на веру его рассказы. И только знаменитый Александр фон Гумбольдт[68]68
  Александр фон Гумбольдт (1769–1859) – известный немецкий естествоиспытатель, географ и путешественник. Ученый-энциклопедист, человек широчайшего кругозора, он по праву считается пионером научного исследования Земли, основателем научного страноведения. В одно из своих путешествий он в 1829 году посетил Россию и совершил поездку на Урал, в Сибирь, Алтай, Джунгарию, буквально следуя древнему торговому пути из Восточной Европы в Азию.


[Закрыть] подтвердил, что в них скрывалось зерно истины. Так, например, повествование Геродота содержит первое упоминание о золотоносных россыпях в верхнем течении Енисея. А уже в наши дни советские археологи нашли близ Свердловска понтийские серебряные монеты, которые могли попасть в высокие северные широты лишь путем многократного обмена[69]69
  И это далеко не единичные находки. Недалеко от впадения реки Чусовой в Каму при раскопках поселения ананышской культуры (VII—II века до н. э.) была найдена маленькая статуэтка египетского бога Агиона, а множество египетских бус встречено в Пантикапее и Ольвии, откуда они проникали в наши русские леса. Греческие вещи найдены под Киевом и Полтавой, в Поволжье; с берегов Черного моря попадали вещи римского времени в Поволжье и Приуралье. В Поволжье были открыты даже целые клады римских монет, на реке Каме – много римской бронзовой посуды. Очевидно, рекорд такого поэтапного обмена – находка в курганах Ноин-Улы (в 100 км на север от Улан-Батора) греческих тканей и вышивок шерстью – раскопки этих курганов были проведены в 1924–1925 годах советскими археологами под руководством знаменитого исследователя Центральной Азии П. К. Козлова (1863–1935). И хотя греческие купцы, в частности из Ольвии, которую посетил Геродот, и Танаиса, вели активную торговлю, вряд ли они рисковали далеко забираться в глубь неизведанных земель и не проникали дальше западного склона Уральских гор, ведь даже сюда греческие купцы, как сообщает Геродот, брали с собой семь переводчиков.


[Закрыть]…

Конечно, этот великий исследователь не смог отделаться от некоторых ложных представлений своего века, однако, бесспорно, ему принадлежит заслуга создания единой картины мира. До конца своего тысячелетия Геродот оставался непререкаемым авторитетом, да и позднейшие исследования, как правило, подтверждали его сообщения. Поэтому великий репортер-путешественник был и остается «отцом истории».

* * *

В течение трехсот лет пунийцы держали зашнурованным выход из Средиземного моря-мешка и открывали узкий проход между Ливией и Европой лишь для собственных судов. При этом экономика Массилии, как и других нефиникийских городов в западном Средиземноморье, сильно страдала от произвола карфагенян. Массилийские купцы бессильно взирали на то, как обогащаются пунийцы от северной торговли, в то время как сами они в течение нескольких столетий получали олово и янтарь лишь через посредничество кельтов[70]70
  Кельты – племена, населявшие в начале первого тысячелетия до н. э. территорию современной Франции, Швейцарии, Бельгии. Римляне называли их галлами. Позднее, в VI—V вв. до н. э., в начале так называемого «латенского периода» (от местечка Ла-Тен в Швейцарии на Невшательском озере), продвинулись в Испанию (здесь их римляне называли кельтиберами), Северную Италию, Британию (кельтское племя бриттов), на Дунай, Карпаты, Балканы и в Малую Азию.


[Закрыть]. С этим пора было покончить и самим заняться прибыльным делом если не прямыми, то окольными путями. Да так, чтобы об этом не узнали властвующие над морями всезнающие карфагеняне. На одном из заседаний высокий торговый совет Массилии принял хитроумный план, согласно которому следовало приступить к основательному изучению областей, лежащих к северу от пунийцев. Там вполне могли быть найдены олово, янтарь, золото и другие не менее привлекательные вещи.

Но это было далеко не легким делом. Нельзя было просто послать на поиски морского офицера, как это сделали пунийцы в 525 году. Им должен быть человек науки! И в Массилии как раз отыскался такой ученый, который был хорошо известен своими путешествиями в западный Океан. Он разгадал даже загадку приливов и отливов, объяснив их воздействием Луны. Поверить в это было трудно, но одно не вызывало сомнений—человек этот имеет голову на плечах и ему можно доверить смелое предприятие.

И вот в 330 году до н. э. Пифей[71]71
  Дату путешествия Пифея в северные страны можно установить только приблизительно, то есть где-то между 350 и 310 годами до н. э. До этого своего основного путешествия Пифей, очевидно, побывал на атлантическом побережье Испании, где открыл для античной географии явления прилива и отлива, объяснив их воздействием Луны. Кроме того, Пифей впервые с помощью гномона – теневого стержня – определил широту Массилии, причем проведенные им вычисления поражают своей высокой точностью (впоследствии его измерениями воспользовался Гиппарх для проведения параллели через Массилию и Византии – будущий Константинополь). Все это достаточно убедительно характеризует Пифея как одного из наиболее выдающихся ученых и путешественников своего времени; этого, к сожалению, не смогли оценить античные географы. Единственный достоверный отрывок из несохранившегося труда Пифея «Об океане» приводит греческий астроном Гемин (I век до н. э.), остальные сведения о выдающемся исследователе древности и его плавании приводят Диодор Сицилийский, Плиний Старший, Страбон, Полибий, Аэций, Гиппарх и другие античные авторы.


[Закрыть] – он был греком, как и большинство жителей Массилии, – предстает перед высоким советом и вникает в детали плана. Задание казалось заманчивым. Пифея всегда интересовали неведомые области за Оловянными островами, и теперь он, неимущий, должен был получить все необходимое для поездки в далекий туманный край.

Одно было ясно с самого начала: Гибралтарский пролив блокирован, и нечего было думать об организации путешествия на судах. Но туг-то на выручку и пришли кельты, с которыми издавна торговали массилиоты. Экспедиция избирает древний торговый путь: вверх по Роне до Луары, отсюда – тридцать дней до районов современного Сен-Назера, Корбилона[72]72
  Корбилон – один из крупных торговых городов, расположенных на землях кельтского племени намнитов, находился в устье Луары. Ряд исследователей считает, что он был основан массилийцами для торговли с Англией и Ирландией, на подступах к рынку олова – острову Уэссану. Местонахождение Корбилона сегодня точно не установлено, так как город бесследно исчез уже ко времени походов Цезаря в Галлию и Британию.


[Закрыть], который был еще в полном расцвете и оказался забытым уже ко времени Цезаря. Наняв здесь суда, Пифей пустился в неведомое.

…Только через несколько лет он вернулся в Массилию. Его подробный отчет о путешествии был погребен в тайном архиве города, разумеется, после тщательного изучения. Ученый умер, и мир гак и не узнал о его открытиях…

Прошло 300 лет. Молодая Римская империя после трех кровавых войн вступила во владения карфагенским наследством.

А во II веке до новой эры Массилия тоже попадает в руки римлян. Роясь в запыленных грамотах, римский историк обнаруживает долго хранимый секретный доклад Пифея.

Впервые, насколько можно об этом судить, о работе Пифея упоминает астроном Гиппарх[73]73
  Гиппарх из Александрии – величайший астроном древности (II в. до н. э.), составил звездный каталог, открыл явление прецессии звезд, разработал две теории видимого движения Солнца, вычислил длину солнечного (тропического) года, определил расстояние от Земли до Луны, составил таблицы движения Солнца и Луны и т. д.


[Закрыть], живший в то время в Александрии:

«В небесном полюсе нет звезды, это место пустое, и вблизи него находятся три звезды, с которыми полюс образует почти правильный четырехугольник. Это говорите Пифей из Массилии».

Таким образом, Гиппарх ссылается на астрономические наблюдения Пифея. Заметим, что подобная фиксация небесного полюса по тем временам достойна удивления.

Сообщения Пифея дошли до нас главным образом из сочинений римских историков времен Цезаря. Очень часто римляне были не в состоянии оценить его глубокие познания и поэтому называли автора лгуном и обманщиком. По-видимому, из-за этой оценки труд Пифея «Об океане» не сохранился в оригинале.

Древние источники рассказывают, что Пифей совершил свое путешествие вокруг главного острова Британии за сорок дней и в течение этого времени он постоянно проводил различные исследования. Из Корбилона флот вначале проплыл вдоль западного побережья острова через узкий проход близ Иерны (Ирландии). От самой северной точки Британии он пустился в шестидневное плавание к Туле, загадочной земле, которую древние считали самой северной землей мира.

Пифей сообщает, что летние ночи в Туле длятся только два-три часа. Здесь, вблизи льдов, уже сказывается недостаток в продовольствии, и люди питаются просом, овощами, дикими плодами и кореньями. Зерно мелют не на открытых токах, а в домах, потому что солнце появляется редко и часто идут дожди. Из зерна и меда готовят напиток: медовая брага уже тогда пользовалась спросом.