Текст книги "Чужеземные тропы, незнакомые моря"

Автор книги: Эрих Раквитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

В дальнейшем дела португальцев пошли менее удачно. Ведь впервые торговым сношениям в Индийском океане, начавшимся еще в глубокой древности, угрожали чужие интересы. Проживающие в Индии арабы и индийцы-магометане справедливо рассматривали вторгшихся в страну чужеземцев как серьезных торговых конкурентов, которых следовало бы держать от себя подальше. Поэтому экспедиция оказалась под угрозой срыва. Горько разочаровавшись, без сколько-нибудь ценных грузов – португальские товары показались избалованным индийцам слишком убогими, – покинул да Гама в конце августа эту богатую страну. Но время для плавания было выбрано неудачно: восточный муссон еще не расправил свои крылья. По этой причине португальцы, бессильные что-либо изменить, три с половиной месяца оставались во власти морских стихий, прежде чем их основательно потрепанные корабли добрались до спасительной гавани в Малинди.

После пятидневного отдыха 18 января 1499 года оставшиеся корабли – более поврежденный «Рафаэль» из-за нехватки личного состава был сожжен – направились домой. 10 июля, ровно через 2 года и два месяца после начала путешествия, Куэлыо направил свою «Берриу» в Тахо, а Васко да Гама, похоронивший своего брата Паоло на острове Терсейра, добрался до родины только 18 сентября 1499 года. Из 160 человек, вступивших на борт кораблей ясным летним утром 1497 года, только 55 снова увидели родину…

Индийский морской поход сначала повлек за собой множество войн, но затем принес Португалии большие богатства: более столетия она пользовалась правом монопольной торговли со вновь открытыми заморскими территориями.

Великий морской поход Васко да Гамы имел огромное значение и в смысле географического освоения нашей планеты. Впервые европейские корабли прошли более 20 тысяч морских миль (44,4 тысячи километров) и попали в районы, известные только по легендам, – расстояние, какого не осилил никто из предыдущих первопроходцев. Окончательно были установлены очертания Черного континента и таким образом опровергнута точка зрения древних географов, будто где-то на юге Африка сливается с Азией. Не менее важно и то, что смелый подвиг Васко да Гамы явился сильнейшим аргументом в пользу прогрессивных ученых того времени, утверждавших, что Земля – шар.

* * *

Чем-то отличался тот вечер в «Синем якоре» в Палосе. Обычно в таверне верховодил изрытый оспинами гигант Хосе. Но сегодня он был на редкость молчалив и время от времени лишь пригубливал свой стакан, хотя в другое время мог хлестать малагу с утра до вечера. Собутыльники Хосе не вызывали в нем обычного энтузиазма пить и рассказывать, а в этом с ним никто сравниться не мог. Когда Хосе спускал со стапелей свою очередную фантастическую историю, слушатели каждый раз разевали рты, несмотря на то, что давно уже знали все его рассказы. Но у Хосе была неисчерпаемая фантазия, ион каждый раз чем-либо приукрашивал свои истории или то, что он выдавал за них. А если кто-либо осмеливался усомниться в них, напоминая, что это самое приключение Хосе рассказывал когда-то иначе, то он лишь снисходительно отвечал: «Послушай, малый, то произошло на рейде в Александрии, а то, о чем я сейчас рассказываю, приключилось на Канарских островах!» Хосе в самом деле знал все моря, по которым плавали испанские суда, и все гавани, где когда-либо ступала нога христианского моряка…

В тот поздний вечерний час 16 марта 1493 года нить рассказов как бы оборвалась, а сидевшие рядом с Хосе завсегдатаи не выказывали ни малейшего желания поддерживать беседу, потому что были заняты тем, что не отрывая глаз рассматривали двух моряков, которые тихонько беседовали в углу кабачка. Все знали, что они из команды знаменитой «Ниньи», которую вчера с буйным ликованием встречали в Полосе[193]193
  Палос-де-ла-Фронтера (Палое – Пограничный) – андалузский портовый городок, расположенный у Кадисского залива в Испании.


[Закрыть]. А кто не знал, тот, взглянув на них, легко мог об этом догадаться, потому что на каких других моряках можно было увидеть такие удивительные украшения поверх изодранных колетов. Правда, завсегдатаи «Синего якоря» считали, что это выглядит несколько по-бабьи, хотя, с другой стороны, если кто и приезжает из далекой Индии, тот может себе позволить некоторые чудачества.

Интересно, что они пережили? Шторм, бунт, кораблекрушение, сражение с морскими чудовищами? Хорошо было бы расспросить их кое о чем…

Так как те двое не были палосцами, к ним требовался особый подход, и Хосе мигнул хозяину. Тот сразу сообразил, что к чему, и водрузил перед изумленными приезжими две бутылки. Скоро знакомство состоялось. Хосе сразу же взял быка за рога.

– Вы, конечно, штурман? – обратился он к старшему.

– Разумеется, – ответил тот.

– И вы в самом деле побывали так далеко?

– Разумеется. Дальше еще не ходил ни один корабль…

– Говорят, вы видели сокровища Индии?

Гости переглянулись и расхохотались во все горло.

– Индию мы, конечно, видели, но сокровища там так же редки, как и на нашей испанской земле.

Хосе хлопнул себя по колену.

– Вы меня поражаете! Разве дворцы там не крыты чистым золотом?

– Мы видели только пальмы, а то, что вы называете дворцами, оказалось всего лишь жалкими хижинами!

– Значит, венецианец Марко Поло хвастал? Штурман сделал многозначительный жест:

– Это трудно сказать. Может быть, земля больше, чем люди полагают… Но все же страна, в которой мы побывали, не такая уж нищая. Только тамошние жители не умеют пользоваться ее сокровищами.

С этими словами он достал из сумки что-то величиной с грецкий орех и положил на стол. Хосе со знанием дела взял это нечто в руки, развернул тряпицу и сказал с удивлением:

– Золото. Настоящее золото! Оно может стоить пять тысяч мараведи[194]194
  Мараведи, мараведис – старинная мелкая испанская монета, введенная еще маврами, чеканилась из золота и серебра, а затем из меди. Ее весовое значение: 450 мараведи = = 1 кастельяно = 4,5 грамма золота.


[Закрыть]. Как этот клад попал к вам в руки?

– Нет ничего проще. Мы сошли на берег, чтобы разведать местность, и нам повстречались несколько индийцев – так их называет адмирал. Они нас ничуть не боялись, зато были очень любопытны. Все трогали и ощупывали, а одному из них, по-видимому, понравился мой толедский кинжал. Однако все, что он предлагал за него, было слишком мало. Тогда он достал из кожаного мешка этот золотой кусочек. На том мы и сошлись. Он удалился со счастливым видом, да и я с трудом скрыл свою радость.

– Черт возьми! За толедский кинжал такую драгоценность… Удивительная страна! Ну и простаки же эти люди! – протянул с изумлением один из палосских моряков.

Хосе, все еще держа золото в руке, сказал смеясь:

– В своих путешествиях я пережил немало невероятных историй, но, к сожалению, должен признаться, мне такое еще не встречалось. Расскажите-ка нам побольше о вашем плавании. А то мы дрожим от нетерпения, как тетива арбалета!

– Как вы попали туда?

– Как выглядит страна?

– Как вам удалось одолеть водяную гору и благополучно возвратиться? Ведь господа ученые считают ее непроходимой!

Штурмана и его товарища буквально засыпали вопросами. В ожидании рассказа Хосе обратился к хозяину:

– Луис, всем по стаканчику! – Затем похлопал штурмана по плечу. – Пусть важные господа празднуют успех по-своему, а я ничего лучшего не придумаю, как только послушать вас!

Приезжий задумался: за последние месяцы было пережито больше, чем за десять предыдущих лет…

– Все, вероятно, слышали, – сказал он, – что экспедиция состоялась только благодаря упорству Христофора Колумба, которого наш король возвел сейчас в звание адмирала всех морей. Мне говорили, что такую мысль подал Колумбу его земляк, ученый Тосканелли из Флоренции. Примерно лет двадцать назад Тосканелли послал письмо португальскому королю, в котором утверждал, что в Индию можно добраться и через западный океан, Но адмирал никогда про этого ученого не упоминал…[195]195
  Существует предположение, что в 1474 году король Португалии Аффонсу V через своего духовника, друга Тосканелли, Фернана Мартиниша, познакомился с идеями флорентийской) ученого и установил с ним переписку, а в 1481 году Колумб, будучи в Португалии, в свою очередь, установил письменный контакт с Тосканелли и испросил его согласия осуществить великий замысел – достичь Индии западным путем. Тосканелли горячо приветствовал будущего открывателя Америки.


[Закрыть]

Когда Колумб много лет назад прибыл в Португалию, то оказалось, что португальский король уже не интересуется западным путем. Тогда Колумб обратился, а это случилось в 1485 году, к Кастилии. И вероятно, наш король его как-то обнадежил. Прошли годы, за это время генуэзец истомился от ожидания, прежде чем получил согласие короля.

И все чуть-чуть не сорвалось. Не удивительно! Подумайте только, он сразу хотел стать и вице-королем и правителем всех островов и земель, какие откроет. Кроме того, он потребовал десятую часть сокровищ, жемчугов, алмазов, золота и серебра, которые привезет в Испанию. Ну и многое другое… Но это меня уже не касается.

Вам, вероятно, рассказывали про то, как мы уезжали. Думаю, что вы в то время были далеко в море, иначе бы тоже приняли участие в таком путешествии.

Польщенные палосцы утвердительно кивнули.

– Так я и подумал. Нужно еще добавить, что уходили третьего августа в пятницу, а это многим моим товарищам не понравилось. И в самом деле, не успели мы и трех дней пробыть в пути, как сломался руль «Пинты»[196]196
  Вся флотилия Колумба состояла из трех судов: «Саита-Мария», капитаном которой был сам Колумб (водоизмещение 100 т); «Пинта» – каравелла, меньшая, чем «Санта-Мария», ее капитаном был судовладелец Мартин Алонсо Пинсон; «Нинья» («Детка») – самое маленькое из судов флотилии, водоизмещением всего 40 т, ее капитаном был младший брат Пинсона, Винсенте Яньес. Команда состояла из 90 человек.


[Закрыть], а само судно дало течь. Неизвестно, случилось ли это из-за пятницы или то было дело рук матросов, не пожелавших плыть дальше. Во всяком случае, мы вынуждены были бросить якорь на Канарах и привести судно в порядок. Мы ремонтировались целых три недели. За это время наш маленький корабль «Нинья» сменил такелаж и стал более устойчивым и надежным.

Шестого сентября, как только все было готово, мы отправились дальше. Позже прошел слух, будто в канарских водах крейсировали три португальских корабля, намеревавшихся схватить нашего адмирала, и потому он так спешил. Во всяком случае, хорошо было, что из-за спешки нам пришлось как следует потрудиться, потому что многие уже сожалели, что отважились на такую авантюру.

После двух дней штиля поднялся свежий восточный ветер, и скоро последние очертания знакомого мира исчезли за горизонтом. Куда ни обрати взор – кругом ничего нет, кроме неба и воды, и казалось, наши корабли носятся по волнам, как бревна, гонимые ветром. Так продолжалось день и ночь. Признаюсь, что при взгляде на эту водную пустыню – не знаю, как ее иначе называть, – я тоже терял мужество. Но хуже всего – мы не знали, что нас ждет. А разве кто-нибудь отправился бы в путешествие, не зная куда? Раньше всякое бывало: маленькое жалованье, и корабль – старая развалина, и капитан-живодер. Но тогда заранее было известно, что в конце плавания снова будет земля. Каково же было наше положение теперь, когда мы не знали о цели путешествия? Ничего… Индия была только слово, бред ученых мудрецов, а никак не гавань с кораблями и земля с домами и людьми. Собственно, был только один человек, твердо уверенный, что доберется до Индии, – сам адмирал. Многие считали его сумасшедшим, но я был на его стороне, потому что он никогда не колебался и всегда был убежден, что мы найдем когда-нибудь эту таинственную Индию.

Однажды вечером, это было 13 сентября, случилось то, что, пожалуй, никакой моряк до нас никогда не переживал. Я стоял у руля и следил за компасом. И вдруг увидел, что он немного отклонился от северного направления. Я очень испугался. Куда мы попали, если здесь даже законы природы не действуют? Адмирал, который, сидя на шканцах, определял местонахождение корабля, испугался не меньше меня, но он тотчас же овладел собой и попытался найти объяснение такому явлению. Он сказал что-то, но очень уж запутанно… Во всяком случае, мне он приказал молчать, и тогда я окончательно убедился в том, что здесь дело нечисто.

На других кораблях тоже заметили отклонение компаса. И вот все стали заклинать адмирала повернуть обратно. Но он очень красноречиво доказал, что для беспокойства нет никаких причин. На его счастье, погода благоприятствовала нам, и команда уступила адмиралу. Воздух был мягок, а попутный ветер гнал наши корабли вперед. Черт побери! Но земли-то так и не было видно, сколько бы мы ни всматривались!

14 сентября на наш корабль спустилась птица. Один из матросов сумел ее поймать, потому что, прилетев, видимо, издалека, она очень ослабела. Адмирал заметил, что это речная птица… Все чаще стали появляться вестники близкой земли. Целые стаи птиц летели навстречу нашей эскадре: проплывали большие пучки зеленого тростника, на одном из них мы нашли даже живого сухопутного краба. Все это снова подняло настроение матросов, появилась надежда увидеть землю. Но опять прошло несколько дней, и ничего не случилось. Горизонт по-прежнему был кругл, как большая оловянная тарелка, посредине которой плыли наши суда. Куда? Эта мысль вызывала головокружение.

По совету Алонсо Пинсона, командовавшего «Пинтой», мы взяли курс на юго-запад, потому что и птицы прилетали оттуда. По-прежнему дул восточный ветер. Люди на палубе ворчали, что с такими ветрами они уже никогда не вернутся на родину. Но вдруг ветер переменился. Адмирал принял это за небесное знамение, а ворчуны вынуждены были замолчать. Мы медленно продвигались вперед. Когда море – хотите верьте, хотите нет – густо, как ковром, покрылось растительностью, маловеры сочли, что мы в нем завязнем, и мне показалось, что дело тут опять нечисто, коль скоро посреди океана ты вдруг оказываешься на зеленом лугу…[197]197
  Корабли Колумба шли через Саргассово море.


[Закрыть]

Если добавить к этому историю с компасом и странное поведение ветра, то вы поймете, почему мы решили, что давно уже не живем на этом свете… Налейте-ка мне вина!

Ну, а дальше дело было так… Однажды вечером мы поужинали опять одним заплесневелым хлебом и солониной. Я поднялся на шканцы. Царил полный штиль, а под обвисшими парусами мы едва продвигались вперед. Вокруг было темным-темно. Только огни наших кораблей слабо мерцали, словно утешение, что мы не совсем одиноки на этом свете. На баке сидели и о чем-то тихо переговаривались свободные от вахты матросы. Увидев меня, они замолчали. «В чем дело, ребята?» – спросил я. «В чем дело», – передразнил кто-то меня, и тогда все они возбужденно заговорили, перебивая друг друга. «Разве не обманули нас приметы, будто бы указывающие на близкую землю? Разве не те здесь места, куда еще ни один умный христианин не забирался? Разве можно кого-либо упрекнуть в трусости, если он сам не знает, когда будет земля?» Адмирала ругали и обвиняли в том, что из-за алчности и честолюбия он готов погубить всех и в первую очередь самого себя. «Если он и впредь будет заглядываться на звезды, вместо того чтобы принимать меры к спасению, мы выбросим его ночью за борт», – грозились они.

Я пытался успокоить взволнованных матросов, но они не дали мне и слова вымолвить. А под конец стали кричать, что завтра, во время утренней мессы, будет веселее: я могу, мол, пойти и доложить об этом адмиралу.

…Я нашел Колумба в каюте склонившимся над расчетами. «Итак, Фернандо, что новенького в столь поздний час?» – спросил он меня. Я рассказал о случившемся и попросил его на этот раз согласиться с командой, иначе ему придется опасаться за свою жизнь. Колумб грустно слушал меня, но затем лицо его снова приняло обычное, фанатичное и суровое, выражение. Он сказал мне, что, по его расчетам, уже пройдено 800 морских миль и что мы близки к цели[198]198
  Известно, что Колумб до конца плавания скрывал истинное пройденное кораблями расстояние, чтобы не наводить на людей страх. Так, уже в первый день плавания он записал в своем дневнике, что пройдено 60 лиг (1 лига около 6 км), а в судовой журнал внес всего 48 лиг.


[Закрыть]. «А если мы повернем обратно, – сказал он, – то эта трусливая банда, возвратясь на родину, растрезвонит по всей Испании такие небылицы, что в другой раз никто на подобное путешествие уже не отважится». И дрожащим от гнева голосом добавил, что даже бунт команды не заставит его отказаться от задуманного, а что касается жизни, то она в руке божией. С тем он меня и отпустил…

Когда на следующее утро колокол на «Санта-Марии» призвал к утренней мессе, адмирал принял меры против возможного мятежа. Он ждал, стоя на шканцах. Рядом с ним были капитан де Ла-Коса[199]199
  Хуан де Ла-Коса – испанский мореплаватель и картограф – был участником только второй экспедиции Колумба в Америку (1493–1494), в первой его не было. Ла-Коса оставил нам портуланы – морские навигационные карты берегов вновь открытых земель, составленные им приблизительно после 1500 года.


[Закрыть] и его верный, преданный друг, первый штурман Джакомэ, а позади стоял со своими солдатами Диего де Арана, судья флота, как бы подтверждая, что адмирал готов ко всему.

Чтобы внести полную ясность, Колумб приказал явиться всем капитанам и лоцманам других судов, потому что и на «Пинте» тоже начинались волнения. Вожаком там был не кто иной, как сам хозяин корабля – Мартин Алонсо Пинсон, которого вы, конечно, хорошо знаете…

Удивленные слушатели закивали в знак согласия.

– Разумеется, мы знаем его, – сказал один из них, – но мы бы никогда не подумали, что он на это способен. Мартин считается у нас прекрасным и надежным моряком.

– Моряк-то он надежный, – подтвердил рассказчик, – да истинная суть человека познается лишь в беде…

На улице стемнело.

– Эй, хозяин, подай-ка сюда свет! – приказал Хосе.

Толстяк послушно поставил на стол масляную лампу.

– Пожалуйста, рассказывайте дальше. Чем закончилась заварушка в то утро? – поторопил рассказчика Хосе.

Фернандес еще раз основательно глотнул вина и продолжал:

– Представьте себе, стоит этакая громадная пороховая бочка с горящим фитилем, и в любую минуту все может разлететься в щепки. Так я подумал, когда увидел хмурые лица людей, стоявших внизу перед мостиком. Капитан приготовился – будто бы ничего особенного не замечает – приступить к утренней молитве, как Мартин Алонсо закричал: «Мы хотим домой!»

«Домой, домой!» – хором поддержали его матросы.

Судья уже готов был броситься со своими солдатами на бунтовщиков, но Колумб удержал его. Голос адмирала задрожал от возмущения, когда он обратился к мятежникам: «Значит, вы хотите обратно? Мне кажется, ваши головы ничего не соображают и не видят дальше бушприта! Вы знаете, что вы хотите?»

И тут Колумб объяснил, почему возвращаться нельзя. Ведь понадобилось целых 35 дней, чтобы при хорошем попутном ветре дойти до этих мест, обратно ветер будет встречный, и обратный путь займет несколько месяцев. К тому времени все давно погибнут от голода и жажды. Только полный вперед! Кто хочет жить, тот должен двигаться дальше на запад. Другого пути нет…

Растерянно смотрели все на заводилу Пинсона. Прислонившись к фок-мачте, он стоял как громом пораженный и не был способен вымолвить ни слова. А когда адмирал к тому же признался, что для поддержания духа он скрывал от всех, какое расстояние прошел корабль на самом деле – я-то давно это понял, – все начали браниться, орать и размахивать руками. Куда завел, дескать, нас, проклятый генуэзец!..

А Колумб повернулся и ушел в свою каюту. Чтобы утешить вас, хочу сказать, что брат Алонсо, Винсенте Пинсон, который командовал «Деткой», принадлежал к тем немногим, кто твердо держал сторону адмирала. Вот это парень! Он, как и некоторые другие, старался образумить людей. После долгого крика договорились, наконец, что Винсенте пойдет и доложит адмиралу о согласии команды плыть западным курсом еще три дня. Но потом… И в это время с «Пинты» прогремел пушечный выстрел. Выяснилось, что один из ее матросов выудил из воды украшенный резьбою деревянный жезл. Несомненно, это было делом рук человеческих. А вскоре после того другой матрос выловил зеленую ветку шиповника со свежими красными ягодами…

Сомнения кончились: впереди была цветущая населенная земля! Никто больше не думал о мятеже, недавние бунтовщики потеряли от радости рассудок и превратились в кротких овечек. С той минуты никто уже не покидал палуб кораблей, ведь тот, кто первым увидит землю, получит королевскую премию в 10 тысяч мараведи. Можете себе представить, как все вглядывались в даль!

Мы подняли все вымпелы и все, какие можно, паруса и быстро пошли по волнам. Они уже перестали казаться нам предвестниками гибели. Напротив, мы чувствовали себя как на веселых гонках в родных широтах. Впереди мчалась «Пинта» – наш самый быстрый корабль. Наступила ночь, и нам следовало бы убрать паруса, но адмирал не захотел разочаровывать матросов. Он только приказал быть внимательнее. Надежда сделала нас отчаянно смелыми. И так вот лунной ночью неслись мы вперед, не думая об опасностях. Все стояли у борта и жадно вдыхали ставший близким аромат чужой земли.

Трудно сказать, кто первый увидел берег. Рано на рассвете с «Пинты» сообщили, что кто-то из матросов увидел землю. Как я потом узнал, то был Родриго де Триана. Еще раньше или в то же самое время будто бы сам адмирал заметил какой-то движущийся огонек. Все равно! Какое мне дело до того, кто из них получит премию! Мы увидели землю, можете себе представить, как у меня отлегло от сердца.

«Пинта», опередившая нас на полмили, дала залп с одного борта. Это был условный сигнал. В утренних сумерках мы увидели низкий берег. Перед нами была земля. Земля!

Это совершилось 12 октября 1492 года[200]200
  Первая «земля», которую встретил Колумб, была одним из трех тысяч больших и малых островов Багамского архипелага. Индейцы называли этот остров Гуанахани, Колумб присвоил острову название Сан-Сальвадор – Святой спаситель (он расположен под 24° с. ш.); впрочем, называют и еще пять других предполагаемых точек высадки Колумба от 24° до 22° с. ш.


[Закрыть].

Долгие четыре недели мы не видели ничего, кроме неба и воды. А теперь опять почувствовали твердую почву под ногами. На ласковом, усеянном пальмами песчаном пляже толпа голых туземцев рассматривала нас с почтительным изумлением, как будто мы свалились с неба. Новый свет предстал перед нами совершенно иным, нежели мы себе его представляли. Ведь мы рассчитывали с ходу попасть в сказочно богатое царство Великого хана, а это значит – нужно было его найти, это царство, и вручить хану послание короля. Но, что для всех нас было гораздо важнее, мы жаждали золота. Ведь Колумб обещал нас озолотить…

Мы плыли дальше и, высаживаясь на многих мелких и крупных островах, доплыли, наконец, до острова, который туземцы называли Гаити[201]201
  Вслед за Сан-Сальвадором Колумб открыл острова: Санта-Мария-де-Консепсьон (современный Рум-Кей), Фернандина (современный Лонг-Айленд), Самоат (инд.), или Изабелла (современный Крукед-Айленд), остров Хуана (современный о. Куба). Сады Короля (современный Камагуэй) и, наконец, Эспаньола, то есть Гаити (на языке индейцев-карибов – «гористый, высокий», или в другом значении – «большая каменистая земля»); далее Колумб открыл остров Тортугу (Черепаха), основал на Гаити первое европейское поселение.


[Закрыть]. Здесь по крайней мере были дома и улицы и люди были не так дики и голы, правда, так же доверчивы, как и на островах Гаунахани, где мы высадились впервые…

Было весело, как на ярмарке. Мы распродали свои запасы побрякушек, которым туземцы радовались, как дети. (Они охотно брали колокольчики, бубенцы, баскские барабаны, сладкий сироп. И что, вы думаете, они давали нам за это? – Фернандес победоносно осмотрелся, – Золото, ребята, чистое золото!

К сожалению, нам было запрещено оставлять золото у себя. Все полагалось сложить в большой сундук, чтобы король получил свою законную долю. Но, конечно, вы сами понимаете, как в таких случаях бывает!..

Мы совсем ошалели и не могли думать ни о чем другом, как о золоте. Золото и еще раз золото! Часто вспыхивали ссоры, но адмирал всегда умел их улаживать и вообще постоянно внушал нам, чтобы мы не смели раздражать туземцев. На это у него были веские основания. Он хотел узнать, где находится источник этого чудесного металла. Ведь на базарах нельзя было собрать столько золота, чтобы им можно было набить трюмы нашего корабля, как мы мечтали раньше. Но сколько бы мы ни расспрашивали о происхождении «нукай», как туземцы называли золото, краснокожие пройдохи показывали нам далеко-далеко на юг. И вот, когда адмирал как раз собрался туда, произошло большое несчастье.

– Несчастье? – вскричали слушатели в один голос.

– Ну да, разве вы не обратили внимание, что «Санта-Мария» не возвратилась на родину? – И, грустно покачав головой, штурман добавил: – Она уже никогда не придет в Палос…

Однажды вечером, я как раз укладывался в каюте спать, корабль содрогнулся от глухого удара. Я сразу подумал, что мы сели на мель, и бросился на палубу. Там царила дикая неразбериха. Адмирал кричал, чтобы вывозили кормовой якорь. Но трусливые молодчики думали только о собственной шкуре, они бросились к шлюпкам…

Кормовой якорь мог бы спасти судно, но, когда Хуан де Ла-Коса образумил, наконец, команду и заставил людей возвратиться на корабль, было уже поздно. Прибой швырял трещавшее по всем швам судно, и мы с трудом успели вынести груз на берег. В этом нам очень помогли туземцы. И вот наш славный корабль пропал. Выброшенные волнами доски мы использовали потом для постройки небольшого форта[202]202
  Это событие произошло на Гаити 25 декабря, в день рождества, поэтому форт был назван Навидад – Рождество. На острове Колумб оставил 39 добровольцев: офицеров Диего де Арану, Перо Гумьереса, Родриго Эсковеду; среди прочих людей, что остались на острове, были корабельный плотник, конопатчик, хороший пушкарь, знающий толк в фортификации, бондарь, портной, лекарь. Форт был вооружен корабельными пушками и обеспечен припасами на целый год. После ухода кораблей индейцы разрушили форт, а испанцев, рыскавших в поисках золота по острову, перебили.


[Закрыть]. Вот так. И все потому, что легкомысленный рулевой понадеялся на то, что море было спокойно, как суп в кастрюле, и поэтому доверил руль юнге. Но кто не знает коварства моря? Это было ужасно! Наш корабль мог принять на борт не больше тридцати человек, а теперь нас было шестьдесят пять. А до родины тысяча миль…

Нужно сказать, что еще раньше, когда мы только плавали среди островов, с «Пинты» сбежал Мартин Алонсо. Он хотел найти золото раньше нас… С тех пор миновали недели. Несчастье с «Санта-Марией» лишило нас возможности продолжать путешествие, и мы вынуждены были готовиться к возвращению на родину. Около сорока добровольцев остались на острове ждать нашего возвращения. Бог знает, увидим ли мы их когда-нибудь?..

Третьего января мы оставили берег, который наш адмирал считал индийским, хотя я сильно сомневаюсь в этом, потому что никакого намека на царство Великого хана, о котором рассказывал Поло, мы там не обнаружили[203]203
  Богатую золотом страну, которую надлежало найти, Колумб считал островом Чипангу (Японией) Марко Поло. Он не сомневался, как и его современники, что открытые им земли принадлежат Азиатскому материку. Ошибку Колумба разделяли с ним и все его спутники. Даже после четырехкратного путешествия в Америку великий мореплаватель не подозревал, что открыл новую часть света. Кажется, впервые это понял в 1498—1499 годах Америго Веспуччи, а немецкие картографы Рингман и Вальдземюллер в 1507 году предложили назвать новую часть света Америкой.


[Закрыть].

Плавание через океан было очень тяжелым. Высокие, как дом, волны угрожали поглотить наш корабль, и, если бы «Детка» не была таким прекрасным судном, мы не сидели бы здесь и ничего бы вам не рассказывали…

Слушатели задумчиво молчали. Штурман поднялся с места.

– Служба зовет, пробило восемь склянок. Пойдемте, Диего, мы должны спешить на вахту. – И с многозначительной улыбкой добавил: – Нас немного осталось на борту. Адмирал почти всех взял с собой в Барселону, чтобы предстать пред королевским двором с достойной свитой… Спасибо, ребята, за хорошее угощение!

Моряки направились к двери.

– Еще словечко, Фернандес! – вскричал Хосе, прервав молчание. – Когда адмирал собирается снова плыть в Индию?

– Днем раньше, днем позже – сказать не могу. По скоро – это точно. Подумайте, ведь сорок товарищей ждут нашей помощи.

– Верно! На этот раз и я с вами, не будь я честным моряком Хосе. И мы уж основательно пощиплем язычников, глупость должна быть наказана…

Взрыв хохота огласил помещение, когда штурман с товарищем покидали таверну.

* * *

…Колумб наслаждался своим триумфом, как актер, игравший всю свою жизнь маленькие роли и вдруг получивший возможность выступить перед публикой в главной. Уже по дороге в Барселону пышный кортеж встретило множество дворян и именитых представителей купеческой гильдии.

Впереди шли вооруженные матросы. За ними – экзотические группы индейцев в живописных головных уборах, украшенных птичьими перьями и увешанных золотыми подвесками. В руках у них были копья или резные разрисованные жезлы и весла, у некоторых на плечах сидели пестрые попугаи. Бедняги совершенно растерялись в сутолоке вопящей и орущей толпы, провожавшей их целый день начиная от самого Палоса. Позади, сверкая оружием, восседал на коне роскошно одетый герой дня, сопровождаемый двумя своими сыновьями – Диего и Фернандесом. Шествие замыкали вооруженные солдаты, эскортировавшие 14 тяжелых сундуков, хранивших якобы сокровища сказочной Индии.

«Адмирал всех морей!» – это звучит великолепно. Но, несмотря на столь пышный титул, Колумб, совершая свое дерзкое плавание, мог рассчитывать только на одно: либо добиться успеха, либо погибнуть, как самый обыкновенный матрос. Теперь же, когда победитель подошел к трону, ему стало ясно, какого могущества он достиг. Даже король и королева поднялись с места и не позволили ему, преклонив колено, целовать им руки. Его приветствовали как признанного вице-короля индийских земель…

Затаив дыхание слушали придворные сообщение Колумба. Все заранее догадывались, что узнают нечто такое, что совершенно опрокинет незыблемо утвердившиеся каноны и догмы о строении Земли. И Колумб широко открыл шлюзы своего столь же прославленного, сколь и ославленного красноречия. Богатство языка должно было компенсировать скудость трофеев его экспедиции. Это удалось! Как маг и волшебник, он очаровывал своих слушателей.

Все права Колумба на сделанное им открытие были утверждены[204]204
  Колумбу было обещано следующее: «Их высочества… жалуют отныне… дона Кристоваля Колона в свои адмиралы всех островов и материков, которые он лично и благодаря своему искусству откроет или приобретет в этих морях и океанах, а после его смерти жалуют его наследникам и потомкам навечно этот титул со всеми привилегиями и прерогативами… Их высочества назначают Колумба своим вице-королем и главным правителем на… островах и материках, которые он… откроет или приобретет… Со всех и со всяческих товаров, будь то жемчуг или драгоценные камни, золото или серебро, пряности и другие вещи и товары… да будет он иметь и да оставит за собой десятую часть всего…»


[Закрыть], и, что для него было особенно важно, ему обещали, что он поведет через океан следующую экспедицию.

…В сентябре 1493 года в Атлантику под начальством Колумба ушла эскадра в составе 17 кораблей с двумя тысячами человек экипажа. Спустившись еще больше на юг, чем в первый раз, экспедиция открыла Малые Антильские острова. 22 ноября эскадра бросила якорь возле построенного на Гаити-Эспаньоле форта Навидад. Но вместо цветущего поселка здесь были лишь груды развалин. Как потом выяснилось, алчные испанцы показали себя во всей своей красе, и туземцы, наконец, поняли, что они собой представляют. Естественно, никто из захватчиков не уцелел. Хорошие взаимоотношения с когда-то добрыми и мирными жителями острова были навсегда испорчены… Новое селение уже было построено как самая настоящая крепость, и ее комендантом Колумб назначил своего младшего сына Диего.

Затем, в ходе разведывательных рейсов, был открыт остров Ямайка. Все еще придерживаясь своего старого представления, Колумб счел этот остров частью великого Азиатского материка, что он недвусмысленно и подтвердил нотариальным документом, под которым подписалась вся команда[205]205
  Колумб должен был открыть Индию, и ничто иное, ведь в противном случае это могло провалить все его предприятие (есть предположение, что Колумб догадывался о том, что открыл новый материк, поэтому он взял строжайшую клятву и присягу со всех членов экипажа, заставив их расписаться в том, что ОН ОТКРЫЛ АЗИЮ С ЗАПАДА).


[Закрыть].

Но где же обещанное золото? На это адмирал не мог дать удовлетворительного ответа, а так как он вообще не умел ладить с людьми, то недовольство собранных с бору по сосенке, надеявшихся на легкую наживу людей возрастало все больше и больше. Возвратись на родину, они добились отмены всех привилегий Колумба. Когда в марте 1496 года адмирал возвратился в Испанию, ему стоило большого труда реабилитировать себя в глазах короля и королевы[206]206
  Во втором плавании Колумбом были открыты: остров Доминика (Воскресенье), остров Мари-Галанте (в честь флагмана эскадры «Мария-Галанте»), остров Гваделупа (в честь монастыря св. Марии на реке Гваделупе в Испании), остров Монсеррат (также в честь известного в Каталонии монастыря), остров Антигуа, остров Санта-Мария-ла-Редонда, остров Сан-Мартин, остров Санта-Крус, Виргинские остропа, или архипелаг – более 40 островков – Одиннадцати тысяч дев (латик. Virginia – девственная), остров Сан-Хуан-Баутиста (Иоанн Креститель) – бывш. инд. название Борикек (современный остров Пуэрто-Рико – Богатая гавань), остров Сант-Яго (Св. Яков) – современная Ямайка (инд. Хамайка – остров Родников).


[Закрыть].

В 1498 году Колумб предпринял свое третье путешествие. На этот раз ему было выделено всего шесть небольших кораблей: король стал охладевать к затеям своего адмирала. Он снова держался южного курса и открыл остров Тринидад (Троица). Однако Колумб не понял, какое открытие он совершил. Лежащий за Тринидадом равнинный берег он тоже принял за остров, хотя мощное устье реки Ориноко должно было бы подсказать ему, что перед ним находится материк. Затем он направил флот к Санто-Доминго на Гаити, где находился основанный им опорный пункт.

Колумбу было не до управления открытыми землями. Эта задача осложнялась еще и тем, что испанские чиновники на каждом шагу ставили палки в колеса не в меру удачливому чужеземцу. На Гаити царили беззаконие и произвол. Туземцы расплачивались жизнью за то, что в Новый Свет пришли не трудолюбивые поселенцы, а рыцари удачи, авантюристы и прочий преступный сброд.

Колумба, старавшегося нормализовать положение, новый присланный королем наместник Бовадилья заковал в кандалы и отправил на родину. Правда, перед королем Колумбу удалось оправдаться, но звезда адмирала уже закатилась. Король, добившись своей цели, задумал устранить приставшего к нему с непомерными требованиями назойливого иностранца.

А оскорбленного и униженного Колумба по-прежнему влекла к себе страна его мечты, страна его триумфа. И он настоял на четвертом путешествии…

С четырьмя маленькими старыми посудинами, вдобавок еще плохо оснащенными, Колумб тронулся в свое последнее плавание. После трудного перехода через бурную Атлантику хотелось отдохнуть и отремонтировать полуразвалившиеся корабли в основанной им самим гавани Санто-Доминго. Но Колумбу суждено было пережить еще одно унижение: перед ним, знаменитым адмиралом островов и материков, вице-королем страны, гавань была закрыта. С изломанными реями, с изодранными парусами, с дырявыми корабельными днищами он вынужден был искать приюта у океана. В самом жалком состоянии доплыли отважные моряки к берегам нынешнего Гондураса[207]207
  В предшествующем плавании Колумб, помимо острова Тринидад и северной части Южной Америки (Земля Грасия – Благодать), принятой им за остров, открыл: остров Успенье (современный остров Гренада) у 12° с. ш., острова Лос-Тестигос (Свидетели), остров Маргарита (Жемчужина). В четвертом плавании – остров Гуанаха (острова Ислас-де-ла-Баия), острова Малые Кайманы, остров Пинос (Сосен), берега Никарагуа, Коста-Рики, Панамы, Гондураса.


[Закрыть]. Отсюда, восстановив свои силы и отремонтировав корабли, они добрались до узкого перешейка, соединяющего Южную и Северную Америку. Колумб все еще продолжал верить, что достигнет царства Великого хана…