Текст книги "Тлеющие угольки"

Автор книги: Энджи Гейнор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

А если нет? – подумал Клифф и спросил:

– Вы давно знаете Линн?

– С тех пор как погиб ее брат. Она попыталась вести хозяйство и растить детей одна, без всякой помощи. К тому же ей надо было зарабатывать на жизнь.

Клиффу показалось, что в голосе Луизы прозвучал скрытый упрек.

– Линн наняла меня на неполный рабочий день, чтобы я готовила, мыла посуду, – продолжала Луиза. – Одно потянуло за собой другое, и в конце концов я перебралась сюда. Мне здесь хорошо, и, кроме всего прочего, так я могу сдавать свой дом, чтобы скопить что-нибудь на старость.

Молодость я провела, ухаживая за своими больными престарелыми родителями. Дело в том, что я была поздним ребенком. Родители уже и не надеялись, что у них могут быть дети. Так что, когда я повзрослела, они были уже старыми. Мать скончалась, когда мне было тридцать, но отец... он прожил еще больше двадцати лет. Нет, не поймите меня неправильно: я не упрекаю их в том, что они забрали у меня молодость, так же как они никогда ни в чем не упрекали меня. Просто, когда их не стало, я осталась совсем одна и уже не надеялась на личную жизнь. Словом, увидев, что нужна Линн, я с радостью переехала к ней. Она и ее дети – это моя семья, и я не позволю никому причинить им боль.

Ее слова прозвучали как откровенное предупреждение.

– У меня и в мыслях не было причинять им боль, – сказал Клифф. – Я хочу быть рядом с ними, хочу любить их.

– Мне тоже так показалось вначале, – заметила Луиза. – Поэтому я и предложила вам поселиться в этом доме. Что-то подсказывало мне, что вы подходите друг другу. Однако... – Неожиданно она замолчала, не договорив фразы.

Клифф понял, что ее первое впечатление это еще не все, но никак не среагировал на слова Луизы.

– Итак? – после паузы сказала она. – Что вы теперь собираетесь делать?

Клифф покачал головой.

– Не знаю. Есть... проблемы. Она говорит, это мои проблемы. Наверное, она права, только эти проблемы стали и ее проблемами. Именно поэтому сегодня она легла спать голодной. Я подумал, может быть, мне лучше уехать. Может быть, так будет лучше для Линн?

О Господи, зачем он говорит об этом Луизе, если уже решил, что никуда не поедет? Хочет, чтобы она попросила его остаться? Если так, то ему суждено было испытать разочарование.

Луиза смерила его бесстрастным взглядом.

– И что же? Вы собираетесь уехать?

– Ни за что, – не задумываясь выпалил Клифф. – Это слишком важно. Мы должны каким-то образом распутать этот клубок и прийти к взаимопониманию, мы должны понять друг друга, чтобы жить вместе.

– Всем вместе, вы хотите сказать?

– Простите?

– Не друг с другом, а вчетвером. Ведь Линн не одна.

Клифф согласно кивнул.

– Да-да, вы правы. Я понимаю, что это будет непросто. Видите ли... я знал Линн раньше...

Луиза даже бровью не повела. Клифф снова и снова задавался вопросом: как много рассказала ей Линн? Теперь он боялся сказать лишнее, сказать то, что Линн хотела бы сохранить в тайне.

– Когда Майкл только-только родился, – пояснил он. – И еще до его рождения. Тогда из головы у меня не выходил один вопрос: кто его отец? И я... я вел себя... не слишком достойно по отношению к ней, да и к ребенку. Я любил ее и ревновал к ребенку, мне казалось, что она уделяет ему слишком много внимания.

Луиза вопрошающе смотрела на него. Клифф решил, что пора идти ва-банк.

– Вот что тревожит меня больше всего: на самом деле нет никаких гарантий, что теперь я смогу относиться к нему иначе. Это меня пугает. А я не люблю, когда меня что-то пугает. Я начинаю делать и говорить глупости.

Как сегодня за ужином, подумал он.

– Но почему вы боитесь видеть Майкла?

– Что, если он похож на кого-то, кого я знаю? Что, если я пойму, кто сделал это с Линн... бросил ее беременную? Я же захочу оторвать ему голову.

Луиза прищелкнула языком.

– Какая жестокость? Сначала самоубийство посредством отравления, теперь убийство посредством усекновения головы. Вы меня интригуете. – По лукавому блеску в глазах Луизы можно было сказать, что он не столько интригует, сколько забавляет ее.

И все же Клифф счел необходимым пояснить:

– Разумеется, я не сделал бы ни того, ни другого. Я не агрессивный человек. По крайней мере, не считаю себя таковым. – Клифф не стал говорить, что, если бы ему пришлось убить человека, чтобы защитить Линн, он не задумываясь сделал бы это. Однажды он ударил Логана, защищая честь матери, но тогда он еще не был мужчиной, он был мальчишкой, вспыльчивым, импульсивным мальчишкой.

– Я и не считаю вас таковым. – Луиза принесла кофейник и налила им еще кофе. – И мне кажется, то, что вы наговорили за ужином, может оказаться столь же пагубным для вас, сколь и для самой Линн. Вернее, ее реакция на ваши слова. – Она устремила на него испытующий взгляд. – Вам пришлось много страдать в жизни. Возможно, поэтому вам теперь не очень-то приятно сознавать, что вы заставляете страдать других.

– Неужели у меня написано это на лбу? – изумился Клифф. – Вроде того, что я рос эмоционально неуравновешенным ребенком.

Луиза непринужденно рассмеялась.

– Разве Линн вам ничего не рассказывала? Я ведьма.

– Нет. Она только сказала, что вы ее друг и заменили ей мать.

Луиза задумалась, хотя Клифф видел, что ей приятны его слова.

– Заменила мать? Гм. Благодарю вас. Я этого не знала.

Клифф был рад, что сказал ей это. Он покосился на Луизу и робко, запинаясь спросил:

– Э-э... не могли бы вы... рассказать мне о Майкле? Опишите, какой он. Чтобы, если он похож на кого-то, кого я знаю, я был бы к этому готов... понимаете?

Луиза тяжело вздохнула. Непобедимое упрямство, подумала она. Если это наследственное... Она хорошо помнила, как один маленький мальчик – здесь, в этой комнате – сто раз набивал себе шишки, пока не научился слезать с дивана, как потратил несколько часов и все же научился вставлять одну чашку в другую побольше.

Она сокрушенно покачала головой.

– Должна сказать, что Линн не права. Ее сын во многом похож на своего отца.

Клиффа точно молнией поразило. Заметив, что кофе вот-вот выльется у него из кружки, он поспешно поставил ее. Но кофе все-таки пролился.

– Так... значит... значит, вы видели его? Отца мальчика?

– Ну да.

– Я... как бы вам сказать. Я, как Белла, думал, что, возможно, его нет в живых. – И надеялся, что его нет в живых, хотя боялся признаться в этом даже самому себе.

– Да нет, скорее он жив, чем мертв, – сказала Луиза. – Разве что повыше шеи...

Клифф вздрогнул. Неужели Дональд Фрейн? Возможно ли? Если так, это многое объясняет. Проклятье, он же предупреждал ее насчет Дональда, говорил, что последний может неправильно истолковать ее доброту и участие. Клифф воззрился на Луизу, словно ища в ней подтверждения своих подозрений.

– Отец ребенка... парализован?

– Я же сказала выше шеи, а не наоборот, – сказала Луиза. – Нет, он не инвалид, он просто тупица.

– Ах вот оно что! – изумленно пробормотал Клифф.

До сих пор ему в голову не приходила мысль о том, что Линн может проявить благосклонность к какому-нибудь безмозглому типу. Слишком она ценила хорошего собеседника, умела поддержать разговор, любила поспорить, тем более что в их с Клиффом случае споры, даже самые горячие, всегда заканчивались примирением и... Может, единственное, что она по-настоящему ценит в мужчине, так это умение пойти на мировую? Клиффу хотелось колотить кулаками в стену. Наверное, где-то в глубине души он все же агрессивный человек.

– Ну... может быть, в нем есть что-то еще, что привлекло Линн? – пробормотал он, ощущая во рту горечь, которая не имела никакого отношения к кофе.

Луиза покачала головой.

– Нет, совершенный тупица. – Она допила кофе и встала. – Мне пора ложиться, так что спокойной вам ночи. – Она открыла неприметную дверь в дальнем конце комнаты, за которой обнаружился край кровати, заправленной по-военному аккуратно. Луиза вдруг остановилась и снова повернулась к нему. – Скажите, при всей вашей любви к Линн, что бы вы делали, окажись Майкл зеленым в желтую полоску?

Клиффу было нечего на это сказать. Помолчав, Луиза добавила:

– Кстати, Линн неравнодушна к лимонному пирогу и холодному молоку.

С этими словами она закрыла за собой дверь, оставив Клиффа наедине с его мыслями.

Наконец он встал с кресла, положил в раковину кружки из-под кофе. На столике лежал пирог. Отрезав от него два куска, он нашел блюдца, налил два стакана холодного молока. Поставил все это на поднос и вышел, локтем выключив свет на кухне.

– О'кей, Линни, – приговаривал он, поднимаясь по лестнице. – Как хочешь, но я иду к тебе.

Уже подойдя к комнате Линн, он вдруг вспомнил, что Луиза так и не сказала ему, на кого же похож Майкл.

Неважно. Он вынесет все. Он должен.

Поставив поднос на сосновый сундук, Клифф постучал в дверь. Ответа не было. Он постучал еще, затем осторожно, как вор-домушник, повернул дверную ручку. Закрыто. Нахмурившись, он взял поднос и плечом открыл дверь своей комнаты. Водрузил поднос на стол, понимая, что не сможет этого съесть.

В комнате было душно. Клифф подумал, не выйти ли ему на улицу, чтобы освежиться, однако, вспомнив, как скрипят под ногами половицы, отказался от этой мысли, решив, что ему не удастся выйти, не перебудив весь дом.

Он снял рубашку, бросил ее на диван и принялся мерить шагами комнату. Но ему не хватало места. Он вытер влажный лоб и вышел на балкон. Вспомнил, как ветер колыхал легкие шторы на окне Линн, как ему казалось, что он чувствует разлитый в воздухе запах ее духов.

Теперь дверь, которая выходила из ее комнаты на балкон, была, несмотря на жару и безветрие, закрыта, а шторы задернуты. Линн опустила даже жалюзи, не оставив ни единой щелки, в которую он мог бы заглянуть. Дверь была на замке, свет потушен.

Сколько прошло времени с тех пор, как он видел ее последний раз? Полчаса? Сорок пять минут? Было только начало двенадцатого, а ведь когда-то – он прекрасно помнил – Линн была ночной пташкой, могла читать допоздна. Как он ворчал на нее, когда, просыпаясь, находил ее спящей с включенной лампой, а рядом с ней на подушке лежала раскрытая книга. Но ворчал он с нежностью, любя, и ему даже доставляло удовольствие, когда приходилось встать, чтобы положить книгу на ночной столик и выключить свет.

Что, если сейчас она, как и он, не спит, но не смеет читать, потому что боится привлечь его внимание.

– Линн? – вполголоса произнес он, приблизившись к двери. – Линн, прошу тебя, мне необходимо поговорить с тобой. Я хочу извиниться перед тобой. Я принес тебе пирог. И молоко. Линн?

Ответа не было. В комнате по-прежнему было темно. До боли стиснув зубы, Клифф опустился в скрипнувшее под его тяжестью плетеное кресло. Он пожалел, что у него нет молотка, чтобы разбить стекло или проделать дыру в стене. Он пожалел, что не может совершить чуда – не может заставить Линн снова поверить ему. Он понимал, что у него есть только один способ заставить ее поверить ему – это поверить самому в то, что она не изменяла ему, то есть поверить в невозможное.

Спустя какое-то время Клифф неожиданно уснул. Услышав, как открылась дверь, он проснулся, протер глаза и увидел стоявшую перед ним Линн. На ней была только длинная майка с широким вырезом, обнажавшим кремово-белое плечо.

– Ты здесь уснул, – сказала она. В комнате теперь горел свет, и он явственно видел ее широко распахнутые, пронзительно-голубые глаза и чуть приоткрытые розовые губы. – Иди спать, Клифф.

Клифф встал, прислушиваясь к биению своего сердца, и сделал шаг навстречу. Увидев, как бьется жилка у нее на шее, и не в силах совладать с собой, он протянул руку и коснулся ее ладонью. Линн резко отпрянула от него, и рука его безвольно повисла.

– Я думал, ты спишь, – сказал он.

– Я уже почти уснула, – прошептала она. – Но потом услышала, что ты за дверью. Я слышала, как ты прошел к себе и вышел на балкон. – В уголках ее губ заиграла улыбка, но Линн поспешила взять себя в руки. – Мое кресло скрипит, стоит только кому-нибудь сесть в него. Я думала, ты вернешься к себе, но потом решила выйти и посмотреть...

– Извини, – виновато пробормотал Клифф. Она сказала «мое кресло». Не просто кресло, а «мое». Он чувствовал себя как человек, нарушивший границу частного владения. – Я понимаю, должно быть, это твой интимный уголок, место уединения.

Линн пожала плечами.

– Пожалуй. Мисс Ларсон, которая жила здесь до тебя, никогда не выходила сюда. Боялась высоты. Я часто сижу здесь перед сном.

– Выходит, я разбудил тебя. Ты хочешь, чтобы я ушел и оставил тебя одну?

Их взгляды встретились. Линн покачала головой и протянула к нему руку.

– Нет. – По ее голосу, по этому едва слышному шепоту Клифф безошибочно угадал, что она действительно не хочет, чтобы он уходил. – Нет, Клифф, я этого не хочу.

Он снова коснулся ее шеи, и на сей раз Линн не отшатнулась от него. Клифф почувствовал, как локоны ее волос обвиваются вокруг его пальцев, словно пытаясь пленить его.

Откуда им знать, что Линн давным-давно пленила его и что он хотел бы оставаться в этом сладком плену до последнего вздоха?

Ладонью он ощущал исходившее от нее тепло, и сердце его переполнялось эмоциями, которые были сильнее, чем просто желание, глубже, чем просто страсть. Голова ее теперь покоилась на его обнаженном плече, и он все крепче прижимал ее к себе, хоть она и не пыталась вырваться. Впрочем, не чувствовал он в ней и желания близости.

Она просто стояла рядом, снисходительно принимая его робкие ласки.

Клифф не знал, отнесется ли она столь же снисходительно к его словам.

– Линн, умоляю тебя, прости меня, – произнес он. – За то, что обидел тебя за ужином.

Линн молча, не глядя ему в глаза, кивнула.

– Ничего страшного. – Она попыталась отстраниться, но Клифф удержал ее.

– Малышка, я так люблю тебя, – продолжал он. – И я сам же причинил тебе боль. Я все время твердил себе, что если произойдет чудо и я снова найду тебя, то мне не хватит жизни, чтобы загладить свою вину перед тобой и что я больше никогда не обижу тебя. Но я снова обидел тебя. И самое ужасное, мне кажется, что на сей раз я сделал это намеренно.

Линн наконец подняла голову и заглянула ему в глаза.

– Да, – промолвила она, упираясь руками в его грудь, чтобы он не смог прижать ее к себе. – Наверное, ты разозлился, потому что я уложила Майкла спать, не дав тебе взглянуть на него.

Клифф выпустил ее и, облокотившись на перила, сокрушенно уронил голову на грудь.

– Я не должен был так себя вести. То есть я хочу сказать, ты имеешь право оберегать своих детей, ведь ты по-прежнему боишься, что я могу причинить им боль.

– Я боюсь не только этого, Клифф.

– Понимаю. – Он повернулся к ней вполоборота. – Я знаю, ты боишься, любовь моя. И я тоже боюсь. Мы оба боимся, что я не смогу полюбить Майкла. Боимся, что, если все останется по-прежнему, для нас это будет означать крах. Но как мы узнаем об этом, если ты не даешь мне хотя бы взглянуть на него?

– Я дам тебе взглянуть на него. Разумеется, дам. Только знаешь, что я думаю, Клифф... Что, хоть мы и были женаты восемь месяцев, мы ничего друг про друга не знаем. По крайней мере, я совсем не знаю тебя. Может быть, нам следует подумать и об этом?

Клифф взял ее за плечи, и Линн пришлось сделать над собой усилие, чтобы не прильнуть к его груди.

– Я думаю об этом постоянно. – Голос его был хриплым, руки горячими, особенно та, что лежала на ее выглядывавшем из-под майки плече. – И мы женаты два года, а не только те восемь месяцев, что прожили вместе, после того как нами были произнесены те магические слова. – Последнюю фразу он произнес с какой-то особенной горечью, и все же в его прикосновении была прежняя магия.

Сердце бешено колотилось у нее в груди. Линн видела, что он пожирает взглядом ее набухшие соски, которые были видны под просторной майкой.

– Нет! – воскликнула она, закрывая руками грудь. – Я вовсе не это имела в виду, говоря, что мы не знаем друг друга. По-моему, мы договорились. Тебе не требуется ничего доказывать мне. Я уже знаю, что сексуально мы вполне совместимы. И наша проблема совсем не в этом.

– Я хочу тебя, Линн, – прошептал Клифф. – И я знаю, что ты тоже хочешь меня. И это желание, неутоленное сексуальное желание, только усугубляет наши проблемы, усиливает напряженность. Разве мы можем надеяться, что твои дети полюбят меня, когда ты вздрагиваешь как ужаленная всякий раз, когда я дотрагиваюсь до тебя?

– Ну так не дотрагивайся до меня, – прошипела Линн, садясь в кресло.

Она поджала под себя ноги и обхватила колени руками. При виде этой ее защитной позы Клифф почувствовал себя грубым насильником.

Проклятье, он вовсе не хотел этого. Он не хотел, чтобы она шарахалась от него как черт от ладана, не хотел смотреть, как она сидит перед ним съежившись, словно ожидая удара, не хотел видеть эти исполненные страдания глаза.

Опустившись перед ней на колени, он взял Линн за щиколотки, положил ее ноги себе на бедра и принялся нежно поглаживать ей ступни.

– Линн, я должен хоть изредка касаться тебя. Мне это необходимо. Я не могу находиться рядом с тобой и вечно бороться с соблазном. Я должен вдыхать твой запах, осязать твою кожу, держать тебя в объятиях.

– Неужели ты ничего не понимаешь? – с дрожью в голосе пробормотала Линн. Глаза ее вдруг увлажнились от слез. – Неужели не понимаешь, что тогда я не смогу сказать тебе «нет»? Потому что я тоже хочу тебя. Но, если мы снова станем любовниками, это будет для нас самым главным и все наши проблемы покажутся неважными. Мы просто махнем на них рукой, забудем о них, всецело отдавшись любви.

Я покривила душой, когда сказала, что это твои проблемы. Просто я была зла на тебя. Конечно, это наши общие проблемы, и мы должны решать их вместе. Если же мы не сделаем этого, если наши сексуальные желания выйдут на первое место, то эти проблемы будут поджидать нас впереди, они навалятся на нас неожиданно, когда мы меньше всего будем готовы к встрече с ними... и тогда нечего и думать о совместной жизни.

– Черт побери, Линн, – пробормотал Клифф, рассеянно наблюдая за мотыльком, который вился вокруг огненной копны ее волос. – Проклятье! – Он отрывисто рассмеялся. – Я просто цепенею, когда ты начинаешь рассуждать так логично, так здраво. Разумеется, ты права. Но я... ну да ладно, иди спать.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Кажется, кто-то предлагал мне пирог с молоком, – тихо промолвила она.

Клифф обернулся. Линн смущенно, застенчиво улыбалась ему, и он тоже улыбнулся ей печальной, но нежной улыбкой.

– Ах ты, поросенок, – сказал он. – Вечно тебя по ночам тянет на еду.

– И на мужчин, – добавила Линн.

Рассмеявшись, Клифф проводил ее в свою комнату, где на подносе стояли блюдца с пирогом и два стакана молока. Молоко уже успело нагреться. Линн сделала глоток и наморщила нос.

– Я налью холодного, – сказала она, на цыпочках направляясь к двери.

Сколько Клифф ни прислушивался, он не услышал ни звука – так тихи были ее шаги по лестнице. Похоже, Линн, точно знала, какие доски скрипят, а какие нет.

ГЛАВА 17

Линн доела последний кусочек пирога и в изнеможении откинулась на спинку дивана. У нее слипались глаза. Она понимала, что пора вставать и возвращаться к себе, но ей было так приятно сидеть здесь, чувствуя близость Клиффа. Она с наслаждением вдыхала его запах, вбирала в себя тепло его тела, заглядывала в бездонные глаза. Она любит его и мечтает только об одном, чтобы он всю жизнь был рядом.

Через несколько часов проснутся дети. Начнется новый день, в котором не останется места для них двоих. И она чувствовала, что им необходимо пользоваться каждой свободной минутой, чтобы побыть вдвоем, чтобы поговорить, лучше узнать друг друга.

Только краткие мгновения – вот и все, что им отпущено. Хватит ли им месяца, чтобы понять друг друга?

Хватит ли жизни?

Линн улыбнулась.

– Может, тебе странно слышать это от женщины, которая на протяжении двух лет является твоей законной женой, но все же ответь мне: как получилось, что ты бросил строительный бизнес и занялся бухгалтерией? И как получилось, что до сих пор я не спрашивала тебя об этом?

Клифф подвинулся чуть ближе к ней, словно его притягиваю тепло ее тела. Нашел ее руку, которую она подсунула себе под бедро, и взял в свою.

– Возможно, ты чувствовала, что я не очень-то расположен говорить на подобные темы, – сказал он, отвечая на второй вопрос.

Подняв ее ладонь, он прижался к ней губами, затем положил себе на колени.

У Линн екнуло сердце; ей потребовалось совершить над собой усилие, чтобы отказаться от мысли стиснуть пальцами обтянутое гладкой джинсовой тканью мускулистое бедро, а затем скользнуть по нему выше...

– А, возможно, еще и потому, что я был слишком неопытен и слишком глуп, чтобы осознать, что наши отношения не могут быть серьезными, пока мы как следует не узнаем друг друга. Ведь даже после того, как мы стали мужем и женой, вспомни, о чем мы говорили, если только не занимались любовью? О ерунде: о работе, о твоей семье или о ремонте, который делал Тейлор. Мы могли говорить о ком угодно, только не о нас с тобой.

И это тоже моя вина, потому что я не хотел говорить о твоей беременности, предпочитая делать вид, будто ничего не произошло, подумал Клифф.

Линн повернулась к нему. Глаза ее казались бездонными синими омутами, в которых хотелось утонуть.

– Да, в чем-то ты прав, только не надо во всем винить себя одного, моей вины тут не меньше.

– Ты всегда была умной девушкой, но я же не мог не понимать, какая ты неопытная, невинная, и если наши отношения не заладились, значит, в этом был виноват я. И я признаю свою вину. Когда мы поженились, мне следовало бы о многом рассказать тебе. И среди прочего о том, что я не могу быть отцом. – Он криво усмехнулся. – Да, кое-кто наверняка скажет, что мне следовало бы предупредить тебя задолго до того, как тебе в голову пришла мысль о том, что ты должна стать моей женой.

– Но задолго до того мы даже не были знакомы.

– Это верно.

– И ты считаешь... что я забеременела нарочно, чтобы заполучить тебя?

Клифф приложил пальцы к ее губам, призывая помолчать.

– Нет, – сказал он. – И я не потому затеял этот разговор, чтобы спорить с тобой. Дело в том, что, если бы с самого начала я был с тобой откровенен, сейчас нам не пришлось бы так страдать. Поэтому отныне я намерен быть с тобой предельно искренним. Ты можешь спрашивать меня обо всем. С этого мгновения я для тебя открытая книга. И я вправе надеяться на такую же откровенность и открытость с твоей стороны.

Линн печально посмотрела на него, вздохнула и пожала плечами.

– Ну что ж, тогда начнем сначала. Итак, как получилось, что ты ушел из строительного бизнеса и занялся бухгалтерией?

Клифф невесело усмехнулся. Он снова сделал ей больно. Линн по-прежнему хочет, чтобы он поверил, что она для него давно уже открытая книга.

Боже, почему он не может заставить себя хотя бы однажды соврать, сказав, что он поверил в ее ложь? Если бы он только сделал это, проблема была бы решена. По крайней мере, внешне.

Но он вспоминал ее слова о том, что проблемы будут поджидать их впереди, и понял, что она права.

Он должен смириться не столько с самой ложью, сколько с ее плодами. Только в этом случае у них может быть будущее. Он не может громоздить одну ложь на другую, не может притвориться, что ни с того ни с сего вдруг поверил ей. Лучше уж начать с ответа на ее вопрос.

– Все просто: учился в вечерней школе, учился ночами, в обеденные перерывы, во время отпуска. Меня всегда влекли цифры. Они конкретны, постоянны, они говорят правду и не допускают толкований, если правильно пользоваться ими. Ты сама бухгалтер и должна понимать меня. Цифры... они просто есть. Это абсолют, ясный и чистый.

Впрочем, на самом деле все было сложнее. Мне нравилось строительное дело, нравилось чувствовать себя членом команды, работать на свежем воздухе: забивать гвозди, штукатурить, класть плитку. Я получал удовольствие, мешая цемент для тротуаров, фундаментов, для заливки внутренних двориков. Я любил запах свежеструганого дерева и сырой земли. Но мне не давала покоя одна мысль: настоящие деньги получали боссы, подрядчики. Работяги получали свое жалованье и все. Вся прибыль доставалась хозяевам.

Клифф надолго задумался, так что Линн пришлось нарушить молчание.

– Это не объясняет, почему ты пошел в бухгалтеры. Посчитал, что так ты сможешь заработать достаточно для того, чтобы самому стать хозяином?

Клифф улыбнулся и покачал головой.

– Ты сама знаешь, сколько нужно времени, чтобы младший эксперт заработал столько, чтобы можно было инвестировать в строительство. С таким же успехом я мог бы копить деньги, оставаясь простым рабочим. К тому же нужно признать, босса из меня все равно не получилось бы. Я был хорошим рабочим, но неважным строителем. Я слишком мало знал и не стремился узнать больше.

Клифф повернулся боком и поставил одну ногу на диван, согнув ее в колене. Линн вся затрепетала, когда его нога коснулась ее бедра. Он положил руку на спинку дивана и стал ласково перебирать пальцами завитки волос у нее на затылке. Линн вздрогнула, почувствовав, как руки ее покрываются мурашками, как набухают и твердеют соски. Оставалось утешать себя лишь тем, что Клифф ничего этого не замечал, потому что смотрел ей в глаза. Линн жаждала большего, однако вынуждена была сдерживать свои желания, понимая, что должна выслушать все до конца, чтобы понять наконец загадочную душу человека, за которого она имела счастье или несчастье – выйти замуж.

– Да я никогда и не помышлял о том, чтобы добиться чего-то большего, – продолжал Клифф, словно и не догадываясь, какими страстями обуреваема его слушательница. – Мне было восемнадцать лет, я делал то, что мне говорили, выполнял ту работу, которую мне поручали. И мне кажется, я выполнял ее хорошо, хотя со временем она и утратила прелесть новизны. В те годы мне как-то не приходило в голову, что я впустую трачу время, как впустую тратил деньги, которые зарабатывал. Я платил за квартиру, покупал какую-то еду, остальное же спускал в барах или в казино либо ходил с ребятами на бейсбол.

Клифф на минуту замолчал, и Линн догадалась, что он решает, стоит ли рассказывать ей о женщинах. Наконец он решил, что не стоит.

– И вот однажды я проснулся, и меня вдруг осенило: мне двадцать два года, а я занимаюсь точно тем же, чем занимался в восемнадцать. Я нисколько не вырос. Не изменился. По-прежнему жил от получки до получки, как какой-нибудь мальчишка. Но беда заключалась в том, что к тому времени я уже перестал быть мальчишкой.

– Все люди одинаковы, – заметила Линн, склонив голову набок с тем, чтобы он больше не теребил ей волосы, будя ее чувственность. – По крайней мере, большинство холостых мужчин ведут именно такой образ жизни. Они остепеняются, начинают откладывать деньги только после того, как заводят семью. А многие, насколько мне известно, не меняются даже после этого.

– Верно, но я как раз собирался жениться. Я понимал, что нужно что-то изменить, но не знал что и как. Я не знал, чего хочу от жизни. Знал лишь одно: не хочу всю жизнь провести на стройке.

Вид у него был сконфуженный, потерянный.

– Вернее сказать, это решила Джулия. Она все время твердила, что я достоин большего. Она была на пару лет старше, уже закончила колледж, работала в компании по производству компьютерных программ и получала приличные деньги.

А потом в один прекрасный день я свалился с лесов и сломан ногу. – Клифф машинально потер бедро. – Перелом был как нельзя более некстати, потому что мы уже назначили день свадьбы.

Линн положила ладонь ему на бедро и принялась растирать его. Клифф понимал, что это не больше чем невинное сочувствие с ее стороны, однако сердце его учащенно забилось.

– Боже мой, Клифф, – испуганно пролепетала она, глядя на него исполненными тревоги глазами, как будто он сломал ногу только вчера.

Клифф взял ее ладонь в свою и поднес к груди, словно решив, что так будет безопаснее. Он вытянул ноги и положил их на кофейный столик, а Линн привлек к себе. Теперь ее голова покоилась у него на груди. Линн замерла.

– Подожди, что ты?.. – попыталась протестовать она, но Клифф с мягкой улыбкой ладонью прикрыл ей рот, не дав договорить.

– Тсс, нам обоим так будет удобнее, – успокоил ее Клифф.

Через минуту она уже расслабилась и доверчиво прильнула к нему. Обняв одной рукой, он нежно поглаживал ее по щеке, чувствуя, как неумолимо нарастает в нем желание.

– Пока я валялся с переломом, – продолжал рассказывать он, – я чуть не свихнулся от безделья. Однажды в апреле кто-то из ребят попросил меня проверить, правильно ли заполнена налоговая декларация. Все знали, что я отлично считаю; я всегда замечал, если бухгалтерия допускала ошибку в моей платежной ведомости. Этот парень потом сказал, что я сэкономил для него пятьдесят монет, а Джулия обвинила меня в том, что я задаром делаю работу, за которую другим платят деньги. Тогда-то я и задумался.

– И пошел в вечернюю школу? – зевнув, спросила Линн. – А днем продолжал работать?

– Точно, – ответил Клифф, ладонью закрывая ей глаза. – Это были три года напряженных занятий, плюс еще работа. Так что времени на глупости уже не оставалось. Возможно, именно в это время наш брак с Джулией дал трещину.

Но я лишь делал то, чего хотела она, к чему подталкивала меня. Нет, не пойми меня превратно. Я и сам хотел этого, и все же движущей силой была именно Джулия. Она посоветовала мне вложить деньги в акции компании, в которой работала, и я неплохо наварил на этом. Я стал вкладывать деньги, и мне везло. В общем, через год я уже мог позволить себе бросить работу, чтобы целиком посвятить себя учебе. Нагрузка была колоссальная, но я рос на глазах.

Но задолго до этого, когда я еще работал, посещал вечернюю школу и старался быть хорошим мужем, у меня на почве постоянного стресса развился странный недуг с неудобоваримым научным названием, на деле выражавшийся в сильных болях в области брюшной полости. – Клифф пожал плечами. – Эта болезнь пагубно отражается на... э-э... некоторых внутренних органах. К счастью, мне прописали хорошее лекарство.

– Я помню. – Клифф поймал на себе встревоженный взгляд Линн. – Тебе снова пришлось принимать эти лекарства, когда мы жили вместе. Значит, я, как раньше твоя первая жена, тоже послужила причиной стресса.

– Нет! – в сердцах воскликнул Клифф. – Не забывай, когда мы жили с тобой, у меня только что появилось новое дело и мне приходилось чертовски много работать. Наши отношения здесь ни при чем. С тобой все было не так, как с Джулией.

Разумеется, обстоятельства, сопутствовавшие их браку, а именно беременность Линн неизвестно от кого, лишь усугубляли состояние стресса. Но это была не ее вина. И Клифф хотел, чтобы она наконец поняла, что он не винит ее. Его никто не заставлял жениться на ней. Это было его решение, он сделал это по собственной воле.