Текст книги "Тлеющие угольки"
Автор книги: Энджи Гейнор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Линн снова опустила голову ему на плечо.
– Энн была беременна, у нее случился выкидыш, и она просто истекла кровью, – глухо пробормотала она.
– Боже правый! – выдохнул Клифф.
– Энн назначила меня опекуном, – продолжала Линн. – Она попросила меня удочерить Манди, чтобы та называла меня мамой, ведь у каждого ребенка должна быть мать.
Линн перевела дыхание.
– Манди так меня и называет. Майкла она считает своим братиком. Ей всего два с половиной годика. Думаю, она уже успела забыть о своей прежней жизни. Теперь мы одна семья: я, Майкл, Луиза...
Линн подняла голову и заглянула Клиффу в глаза.
– Я намерена удочерить Аманду. Но я не могу этого сделать, пока ты мой муж. Разве что ты изъявишь такое же желание. Но я-то знаю, как ты относишься к «чужим» детям.
– Линн... – выдавил из себя Клифф. – Не надо...
– Что не надо? – Линн расправила плечи и откинула со лба влажную прядь. – Ты не хочешь, чтобы я удочерила Манди?
– Не надо... так со мной. Если бы я только знал, то сразу бы приехал к тебе. Прошу тебя, поверь мне хотя бы в этом.
Линн подняла голову, и он прочел в ее взгляде искреннее сочувствие. Ладонью она взяла его за подбородок и сказала:
– Я знаю, Клифф.
– Но тогда ты этого не знала.
Она покачала головой.
– Я была слишком... потрясена. Все это было слишком свежо в памяти, слишком больно. Я вообще не могла ясно мыслить. Просто решила, что, раз об этом писали в газетах и сообщали в новостях, тебе, должно быть, все известно. Не дождавшись от тебя звонка, я напомнила себе, что между нами все кончено и ты, видимо, счел, что это... не твое дело.
– Теперь это мое дело, – сказал Клифф. – И знай я тогда, ни за что не оставил бы тебя в беде.
Взяв за запястье, он поднял ее руку к лицу и губами коснулся ладони.
– Да.
Линн не возражала, когда он приблизил ее лицо к своему, не возражала, когда он поцеловал ее в губы, даже ответила на поцелуй. Губы ее тихо шевелились, словно она пыталась сказать ему, как она его любит, как не хочет причинять ему боль, как мечтает о том, чтобы между ними все стало по-другому.
Если в их затянувшемся поцелуе еще и не было того, что называют сексом, то в нем была глубокая чувственность. Не отдавая себе отчета в том, что происходит, Линн разомкнула его губы, и ее язык мгновенно окутал влажный жар, к которому примешивался неповторимый, принадлежащий только Клиффу, запах.
Клифф втянул ее язык глубже, затем предложил ей свой, и она с внезапной страстью ответила на его ласки, на прикосновение его губ к ее губам, чувствуя, как вдруг напрягся у него пресс.
– Клифф...
Казалось, этот едва слышный шепот всколыхнул ему душу, и ее душа затрепетала в ответ. Его прикосновения наэлектризовывали ее тело, поцелуи дурманили сознание. Клифф склонил голову, и его губы нашли сокровенный уголок у основания ее шеи. Прерывисто, неровно дыша, она выгнула шею в немой, но страстной мольбе; грудь ее вздымалась и опадала, самообладание оставило ее.
– Пожалуйста... – выдохнула она. Линн почувствовала, как его губы сомкнулись на ее груди, даже через блузку и лифчик ощущая исходивший от него влажный жар. Зубы его теребили отвердевший бутон соска до тех пор, пока она не застонала, желая ощутить прикосновение его губ к своей обнаженной плоти. Клифф ловко снял с нее блузку, и кончики его пальцев проникли под лифчик. Это было выше ее сил; Линн судорожным движением расстегнула застежку бюстгальтера, находящуюся спереди, и сдернула его, предвкушая, как тело ее захлестывает горячая волна.
Захватив сосок губами, Клифф втянул его в рот; у Линн закружилась голова. Клифф между тем занялся другой грудью. Его язык нежно ласкал ее, двигаясь ритмичными влажными кругами, все ближе подбираясь к розовому бутону, на котором наконец сомкнулись губы и вобрали его внутрь.
Линн, едва не задохнувшись, в блаженном томлении откинула голову. Ей казалось, что внутри у нее что-то вот-вот взорвется.
Клифф поднял голову, их губы встретились и слились в очередном горячем и долгом поцелуе. Линн прижалась к нему, ее тело сотрясалось в конвульсиях страсти. Жаркая влага разлилась у нее в чреслах, отчего вдруг напряглись мускулы живота и бедер. В следующее мгновение она невольно застонала, почувствовав, как он, рукой задрав подол юбки и обнажив ее бедра, скользнул под трусики, большим пальцем предусмотрительно оттянув резинку, и окунулся в кипящий колодец переливавшегося через край желания.
Линн изогнулась всем телом навстречу ему, всецело отдаваясь изумительным ощущениям, которыми наполняли ее существо волшебные ласки Клиффа.
Солнечные лучи, струящиеся сквозь стеклянные двери, золотили ее кожу, на фоне которой лицо Клиффа казалось необычайно смуглым. Потупив взор и затаив дыхание, она наблюдала, как Клифф ласкает ее грудь. Он перехватил ее исполненный томной страсти взгляд, и она улыбнулась ему, не скрывая своего блаженства. Ладони ее гладили его спину, очерчивали контуры шеи, скользили по его губам.
Но этого ей было уже мало. Она через голову рывком стянула с него рубашку и, не сдерживаясь, сладко застонала, когда жесткие волосы, которыми была покрыта его грудь, защекотали ей соски.
Клифф положил ее на диван, нависнув над ней темной громадой, и она обвила его мускулистый торс ногами, недвусмысленно двигая бедрами. Руки ее скользнули вниз по влажной спине, юркнули под резинку шорт и вцепились в напряженную плоть ягодиц.
– О, Линни, любимая... – Голос у Клиффа срывался на хрип.
Обхватив ладонями ее лицо, он страстно и безжалостно впился поцелуем в ее уста. Линн извивалась под ним, всем своим существом, каждой клеточкой жаждая продолжения.
Клифф стянул с себя шорты, а с Линн трусики, приподнял ее и стремительно вошел в нее, образовав единый сгусток наслаждения.
– Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Кто произносил эти слова? Он? Она? Оба? Разве имело это какое-нибудь значение? Значимым в эти упоительные мгновения было пульсирующее в их жилах, растворенное в их крови – больше чем физическое, больше чем духовное – сознание близости, когда тела их конвульсивно двигались, желая достичь близости еще большей, почти невозможной – близости, которая смогла бы восполнить долгие месяцы разлуки.
Линн изгибалась, вторя его мощным толчкам, отвечая на них, щедро даря ему то, что он жаждал обрести в ней.
Ее крик нарастал крещендо, пока не пролился горячими слезами счастья, которые хлынули из ее глаз, когда неземное, космическое блаженство подхватило, закружило и понесло ее в заповедные райские кущи, где хотелось остаться навеки, потому что там был Клифф, была она и было счастливое умиротворение и упоительное чувство любви...
Что-то щекотало ему шею. Клифф поднял голову: это были ресницы Линн, и они трепетали, точно крылья колибри. В уголках ее рта играла блаженная улыбка. Клифф встал, подхватил ее на руки и понес в спальню. Откинув покрывало, опустил ее на белые простыни и лег рядом. Она все так же улыбалась, одними губами, не открывая глаз. Он провел ладонью по ее спине, упиваясь ее наготой.
Они не произносили ни слова, но разлитое в воздухе напряжение передавалось им и постепенно трансформировалось в движения. Сначала робкие: мизинец скользнул по руке, ресницы коснулись щеки, ладонь легла на согнутое колено. Затем нервная дрожь, тихий стон, судорожный вздох, раскрытые губы на теплом теле.
Наконец они, не таясь, слились в едином любовном порыве, в одном крике наслаждения, в конвульсивном сокращении мышц, в едином дыхании, хриплом и прерывистом, то приближаясь к краю, то отдаляясь от него, растворяясь друг в друге.
– Клифф... – откуда-то издалека долетел до слуха Линн ее собственный голос.
Сильные ладони обхватили ее бедра, разводя и одновременно вскидывая, она импульсивно подалась ему навстречу, и в следующий миг ее уже увлекал неистовый и неудержимый водоворот блаженства. Время остановилось...
Когда Линн проснулась, было темно. Она лежала с открытыми глазами и думала о том, какую глупость совершила. Ведь был же момент – наверняка был, – когда она могла заставить себя остановиться, могла остановить его. Она должна была опомниться, взять себя в руки, сказать себе, что это ни к чему хорошему не приведет.
Так что же она делает? Хочет с его помощью смягчить свое горе? Или примириться с жизнью?
Она всей грудью вдохнула обволакивавшие его запахи. Линн прекрасно понимала, что, даже будь у нее время на раздумья и возникни в голове мысль, которая пересилила бы желания плоти, она все равно ни на что не променяла бы эти сладостные мгновения.
Однако больше этого не повторится.
Осторожно, чтобы не разбудить Клиффа, она поцеловала его в щеку и, соскользнув с кровати, направилась в ванную, которая находилась в противоположном конце дома. Она принимала душ, когда он присоединился к ней. Вид у него был сонно-умиротворенный, не вязавшийся с ее деловым настроем, – густая темная шевелюра слегка растрепана, темно-карие глаза как будто подернуты пеленой воспоминаний, свежая щетина на подбородке.
Не успела она глазом моргнуть – не говоря уже о том, чтобы возразить, как он заключил ее в объятия.
У нее перехватило дыхание.
Медленно, чувственно он намыливал ее тело. Сон с них как рукой сняло, ни один из них уже не чувствовал себя ни умиротворенным, ни пресыщенным. Клифф поднял ее, держа за ягодицы, приник поцелуем к ее губам и одновременно вошел в нее. Они снова любили друг друга с глубокой, неизбывной страстью, как любовники, которые не знают, что с ними будет завтра, но не могут отказаться от своей любви.
Потом они долго стояли молча, глядя в глаза друг другу, пока вода наконец не остыла.
– Что будем делать? – спросил Клифф, провожая Линн, которая уже успела одеться, в гостиную.
Линн остановилась и с вызовом посмотрела на него. Расправленные плечи, гордо поднятая голова – ничто в ней не напоминало ту податливую, мягкую женщину, которую он совсем недавно сжимал в объятиях. Как будто холодный душ остудил ее.
– Что делать? – переспросила она. – Что и планировали.
– Кто планировал? – Он протянул к ней руку, но Линн отошла на шаг в сторону, и рука его безжизненно упала.
– У меня создалось такое впечатление, что у тебя никаких конкретных планов не было, – сказала Линн, надевая босоножки.
– Мы не можем сделать вид, будто ничего не случилось, – возразил Клифф. – Не можем вычеркнуть из нашей жизни то, что произошло между нами.
– Возможно, но это ничего не изменило.
Клифф не верил своим ушам.
– Это изменило все! Неужели ты не понимаешь, Линн?
– Что именно?
– Нас. Мы должны признаться, что по-прежнему любим друг друга.
Она вперилась в него пристальным взглядом.
– Да. Этого-то я и боюсь. Что ж, коль скоро в итоге все по-прежнему, мне, пожалуй, пора идти.
– Куда? Ты опоздала на последний паром.
– Я сняла комнату в местном отеле и сказала Луизе, где остановлюсь, так что мне лучше быть в номере на случай, если она позвонит.
– Мы можем позвонить в отель и оставить мой номер. Мы могли бы поужинать вместе. Я поймал большого лосося. Я...
– Нет, Клифф.
Он не мог позволить ей уйти.
– Кто такая Луиза? Нянька?
Линн улыбнулась. Хорошо. Она задержится еще на несколько минут, с тем чтобы объяснить ему, почему именно теперь ей так необходимо обрести свободу.
– Она больше, чем просто нянька, – ответила Линн. – Луиза мой друг, моя домохозяйка, она заменила мне мать. Думаю, она не поймет, если я проведу ночь не в отеле, а где-то в другом месте.
– Даже если узнает, что ты ночевала у своего мужа?
– Лу не знает, что у меня есть муж. Она считает, что, кроме детей, у меня никого нет. Для нее и для жильцов я Линн Касл. И зачем ей про тебя знать, если очень скоро ты перестанешь быть моим мужем уже и официально?
На скулах у него проступили пятна румянца.
– Я уже говорил тебе, что хочу жить с тобой. И я не шучу. – Голос его смягчился. – Милая, мы так много можем дать друг другу. Мы так нужны друг другу.
Линн принялась рыться в сумочке в поисках ключей.
– Клифф, наши желания сейчас не главное. У меня дети, у которых есть собственные желания и потребности. Так что мне больше нечего сказать. То, что произошло сегодня, было ошибкой. Я понимаю, что не должна была позволять себе распускаться, и всегда буду сожалеть о том, что сделала. Но я не в силах этого изменить, так что остается лишь примириться. Мы простые смертные, Клифф, а простые смертные часто отравляют друг другу жизнь. Прощай.
Клифф преградил ей путь к двери. Он стоял, упрямо стиснув зубы и вскинув подбородок, и в этот момент был так похож на Майкла, что Линн хотелось смеяться и плакать одновременно. Но она не сделала ни того, ни другого. Она подошла к нему, всем своим видом давая понять, что не намерена больше задерживаться.
Клифф не двигался с места.
– Зато у меня есть что сказать. Я тебя выслушал. Теперь выслушай ты меня.
Линн молчала. Клифф не спускал с нее глаз; грудь его тяжело вздымалась. Наконец она уступила.
– Хорошо.
– Я должен подумать.
– Клифф, думай быстрее. Мне надо идти.
Видя, что он продолжает колебаться, она обогнула его и направилась к двери.
– Линн.
Нотки отчаяния в его голосе заставили ее остановиться.
– Что? – спросила она, не поворачивая головы.
– Два месяца.
Она обернулась и вопросительно посмотрела на него. Лицо его было мертвенно-бледным.
– Два месяца? – Голос ее предательски дрогнул: она все еще на что-то надеялась. И презирала себя за это.
– Мой партнер сказал, что я в своем теперешнем состоянии ни на что не годен, и предложил на пару месяцев отойти от дел. Дай мне эти два месяца. По истечении этого срока мы раз и навсегда решим, что нам делать. Приезжай ко мне. С детьми. У меня будет время привыкнуть к ним. А потом мы еще раз все обсудим. Возможно, у нас получится, возможно – нет. Но мне кажется, мы должны хотя бы попытаться.
– Нет, – выпалила Линн, охваченная негодованием. – Нет и еще раз нет! Тебе, похоже, даже в голову не приходит, что дети, о которых ты упоминаешь так... вскользь, это живые люди, которые по прошествии двух месяцев могут привыкнуть к тебе, могут полюбить тебя. А если, когда твои каникулы закончатся, ты решишь, что мы тебе больше не нужны? Что тогда? Ты предлагаешь мне поставить на карту благополучие моих детей ради удовлетворения... твоих... твоих сексуальных прихотей?
– Все не так! Ты неправильно поняла меня! – Клифф все больше выходил из себя, видя ее нежелание искать компромисс. – Что, если все наоборот? Может, мне так же будет недоставать их, как недостает тебя, но ты же продолжаешь упорно настаивать на разводе!
– Да что ты говоришь? – с горьким сарказмом в голосе промолвила Линн. – Так я тебе и поверила. Клифф, я же не забыла, как ты относился к Майклу, как избегал даже смотреть на него. Я помню, как тебя коробило, когда тебе приходилось произносить его имя. Ты ни разу не коснулся его, ни разу не взял на руки. Ты не проявлял к нему ни малейшего интереса, и лишь однажды тебе стало неловко: когда кто-то отпустил тебе комплимент по поводу того, какой у тебя чудесный ребенок. Но и после этого в душе ты оставался холодным как лед. Меня ты провести не мог.
Неужели ты считаешь, что я могу допустить, чтобы к моему сыну относились подобным образом, тем более теперь, когда он уже чувствует, понимает? Даже не думай об этом, Клифф. Не стоит обманывать себя и других. Мои дети слишком дороги мне, и я не могу обрекать их на такие испытания.
– Ты хочешь сказать, что твой сын для тебя дороже, чем твой муж? Правильно я тебя понял? – Клифф даже не пытался скрыть, как ранили его ее слова; он был похож на обиженного ребенка.
Линн чувствовала, что сердце ее готово разорваться на части. У нее дрожали колени; ее так и подмывало броситься ему на шею, обнимать его, шептать на ухо слова утешения. Но желания мужа и интересы ребенка – в ее глазах это были величины несоизмеримые. Она прежде всего мать, и как у матери у нее просто не остается выбора, когда перед ней встает такая дилемма. Дети для Линн на первом месте.
– Если ты так ставишь вопрос, то да. Мой сын любит меня без всяких условий. Он верит в меня. Надеется на меня. И это для меня значит куда больше, нежели капризы моего мужа. Прощай, Клифф. Мой адвокат свяжется с тобой.
ГЛАВА 13
Линн быстро миновала вестибюль отеля – к тому времени, к счастью, уже безлюдный – и поднялась к себе на второй этаж. Всю дорогу ее преследовал свет фар автомобиля, который нагнал ее буквально через минуту после того, как она отъехала от дома Клиффа. Она заперла дверь на замок и прислонилась к ней спиной. Она ждала, что вот-вот раздастся стук в дверь.
Прошло несколько минут томительного ожидания. Стука не было, из коридора не доносилось ни звука. Тогда Линн на цыпочках подошла к окну и, чуть отодвинув портьеру, одним глазом посмотрела вниз на стоянку. Ее машина была на месте, но рядом с ней теперь находилась машина Клиффа. Сам он стоял, устало привалившись к капоту, словно ни на что другое у него уже не осталось сил.
Вот он поднял голову, и Линн увидела, что он смотрит на ее окно. Затем он выпрямился и, расправив плечи, направился к отелю. Линн бросилась к двери и, затаив дыхание, прислушалась. Скоро она потеряла счет времени. Было тихо, только кровь стучала у нее в висках. Потом послышался шум мотора, и, подбежав к окну, она успела увидеть задние огни выезжавшего на дорогу автомобиля.
Всю ночь она не сомкнула глаз, и только перед рассветом сон сморил ее. Утром, выйдя из отеля, она со страхом и надеждой посмотрела по сторонам, но Клиффа нигде не было. Она села в машину, мысленно еще раз произнесла «прощай» и отправилась в путь. Домой, к семье.
Она вычеркнула Клиффа Формана из своей жизни.
– Мамочка! Мамочка! – закричала Аманда, бросаясь ей навстречу.
Линн наклонилась и сгребла ее в охапку.
– Здравствуй, солнышко. Как поживает моя девочка? – Линн целовала теплую, покрытую нежным пушком детскую шею; девочка заливалась радостным смехом.
– Мама вернулась, – торжественно объявила Аманда, когда в дверях показалась пожилая женщина, вытиравшая руки полотенцем.
– Вижу-вижу. А я тебе что говорила? – Луиза была женщина строгая и редко давала волю чувствам, но тут лицо ее просветлело.
Линн обратилась к ней.
– Тебе, наверное, досталось? – Луиза кивнула.
– Немного, прошлой ночью. Но ничего, справились.
– Прости меня, Лу. Мне не следовало взваливать на тебя столько забот.
Аманда принялась извиваться у нее на руках, и Линн опустила ее на землю; девочка опрометью кинулась в сад, где висели качели, и не долго думая вскарабкалась на сиденье. Линн проводила ее любящим взглядом.
– Глупости, – сказала Луиза. – Не можешь же ты сидеть дома безвылазно. А реакция Манди... что ж, этого следовало ожидать. – Она взяла из рук Линн ключи, открыла багажник и извлекла оттуда дорожную сумку. – Со временем она привыкнет к твоим отлучкам.
Тяжело вздохнув, Линн взяла у нее сумку.
– Как это ужасно, когда ребенок живет в постоянном страхе, что взрослые могут уехать и не вернуться. – Голос ее дрожал. Ей вдруг стало нестерпимо жалко себя: давали знать накопившаяся усталость и нервное напряжение.
– Барышня, не пытайтесь меня разжалобить, – проворчала Луиза, заходя в дом.
Линн рассмеялась.
– С чего ты взяла, что я пытаюсь тебя разжалобить?
– Так мне показалось, – сказала Луиза и, склонив голову набок и прислушавшись, добавила: – А теперь мне кажется, что проснулся твой сын. Займись им, а я пока закончу на кухне. Сегодня пришлось готовить больше. – Она сняла крышку со стоявшей на плите кастрюли с «чили»; по кухне пополз такой аппетитный запах, что у Линн потекли слюнки. – Наконец-то въехал жилец в комнаты мисс Ларсон.
– Прекрасно, – сказала Линн, которой хотелось бы узнать побольше о новом жильце, но наверху призывно заплакал Майкл, и она, как и положено примерной матери, бросилась вверх по лестнице.
Майкл, держась кулачками за поручни ограждения, подпрыгивал в своей кроватке; один носок сполз у него с ноги, майка задралась, оголив живот.
– Привет, малыш, – сказала Линн, подхватив его на руки и крепко прижав к себе.
Он пах знакомым младенческим теплом; лаская его, Линн твердила себе, что с нее достаточно того, что у нее есть дети. И все же в глубине души она по-прежнему тосковала по отцу этого малыша. Ей еще только предстояло научиться жить с этой неизбывной тоской.
Просто забудь, выкинь его из головы, уговаривала она себя. Неужели тебе до сих пор неясно, что ему не нужна та жизнь, к которой стремишься ты. Так забудь о нем.
Но как она может забыть, если всякий раз, прижимая сына к груди, она с болью в сердце вспоминала объятия Клиффа?
– Малыш, как бы я хотела, чтобы все было по-другому, – нашептывала она на ухо мальчику. – Как бы я хотела дать тебе то, на что ты имеешь полное право. Но я не могу, поэтому нам придется довольствоваться тем, что есть. Мы справимся, мы втроем. У нас впереди замечательная, счастливая жизнь.
Держа за руку Майкла, она спустилась на кухню, где уже сидела за столом, прихлебывая чай, миссис Грэм; она работала неполный день в регистратуре в клинике дантиста и только что вернулась. Миссис Грэм наклонилась к Майклу и посадила его себе на колени.
– Мики, Мики, Мики, – защебетала она, щекоча ему подбородок. – Ты будешь сегодня паинькой? – Она посмотрела на Линн. – Сегодня ревел полночи. Слышно было в противоположном крыле.
Линн скрепя сердце пробормотала извинения. Хорошие постояльцы большая редкость, и с их капризами приходится считаться.
– Кстати, Лу, – спросила она, – что за новый жилец занял комнаты мисс Ларсон?
– Не беспокойся, на сей раз ты останешься довольна, – ответила Луиза. – Я просто не поверила своим глазам, когда...
Ее рассказ был прерван истошным воплем, доносившимся с заднего двора. Линн кинулась к двери, но за спиной у нее заголосил Майкл, видимо испугавшись, что мама снова бросает его. Линн опрометью подбежала к столу, забрала Майкла с колен мисс Грэм и выскочила во двор, где под качелями с испачканным землей пополам со слезами лицом во весь голос ревела Аманда, высунув изо рта язык, который она прикусила во время падения.
– Ах ты мое солнышко, ну иди к мамочке, – проворковала она, приседая на корточки и обнимая малышку свободной рукой.
На кухне Луиза уже поджидала их, держа наготове лед.
– Вот возьми-ка, сладкая моя, – сказала домохозяйка, отправляя кубик льда в рот девочке и протягивая Линн полотенце.
Луиза взяла Майкла и, посадив его на высокий детский стул, сунула ему морковку, которую он тут же принялся грызть. Миссис Грэм предусмотрительно ретировалась, оставив на столе недопитую чашку чая. Она любила детей, но только до той поры, пока те были чистенькие, сухие и веселые. Как только начинались мелкие неприятности, она предпочитала уединяться в своей комнате на втором этаже в противоположном крыле.
– Как твоя подруга? – спросила Луиза, занимая место у раковины.
– Подруга?
– Которую ты навещала.
– Я... А-а! Отлично. У нее все в порядке.
– Гм. Помнится, ты говорила, что она заболела.
– Ну да... она была больна, но сейчас... ей уже лучше.
Линн, потупив взгляд, вытирала полотенцем грязь с лица Аманды. Она боялась посмотреть Луизе в глаза.
– Ну-ну, – многозначительно произнесла Луиза, энергично взбивая соус для салата. Затем попробовала на вкус, добавила немного уксуса и вылила содержимое в стеклянный графинчик, который убрала в холодильник. – Знаешь, – как ни в чем не бывало продолжала она, – почему старые горничные всегда остаются старыми горничными? Потому что принято считать, что больше они ни на что не способны. Все думают, что мы ничего не смыслим в отношениях между женщиной и мужчиной, что мы понятия не имеем об их желаниях. Глупо, да?
Линн чувствовала, как лицо ее заливает краска стыда.
– Я... э-э... да. Наверное, ты права.
Ловко орудуя ножом, которым она резала сельдерей, Луиза меж тем продолжала:
– Барышня, если ты захочешь провести ночь-другую вне дома, я с радостью посижу с детьми, и тебе не надо выдумывать историй с больными подругами. И, пожалуйста, прекрати наматывать волосы на палец.
– Лу! – Линн рассмеялась, невольно отметив, что в ее смехе откуда ни возьмись появились истерические нотки. – Я давно подозревала, что ты колдунья, теперь я знаю это наверняка. Как ты, стоя ко мне спиной, догадалась, что я наматываю волосы на палец? И как ты догадалась, что я провела ночь где угодно, только не у постели больной подруги?
– Ты делаешь это с того самого момента, как вышла из машины. А судя по тому завитому локону над ухом, занималась тем же самым и по дороге домой. Кто он, Линн? Почему бы тебе не пригласить его домой? Познакомила бы со своим семейством.
Линн знала, что Луиза считает себя не иначе как одним из членов семьи.
– Я... – Аманда не дала ей договорить; она стала извиваться у нее на руках, требуя опустить на пол.
Линн проверила у малышки язык, убедилась, что он больше не кровоточит, и отпустила ее. Манди выбежала за дверь. Вскоре по характерным звукам, доносившимся из-за двери, Линн догадалась, что девочка прыгает на своем любимом детском батуте.
– Линн... что с тобой? Ты плачешь? – с тревогой в голосе произнесла Луиза. – Прости, что лезу не в свое дело. Я не хотела расстраивать тебя.
Линн кончиком полотенца вытерла слезы и подняла глаза.
– Ну что ты, Лу? Все в порядке. Должно быть, у меня предменструальный синдром.
Луиза недоверчиво покосилась на нее. Она всегда утверждала, что так называемый ПМС – это просто враки.
Линн сокрушенно вздохнула.
– Ну хорошо, Лу. Это не ты меня расстраиваешь, и я вовсе не считаю, что ты лезешь не в свое дело. Я не хочу знакомить его с семьей, потому что ему не нужна семья. Прости, что соврала тебе. Ты права: я просто думала, что ты не поймешь. Я недооценила тебя. Но мне необходимо было увидеться с ним. Последний раз. Чтобы попрощаться, наверное. А может, в глубине души я еще на что-то надеялась. Оказалось, напрасно.
– Я тебя понимаю: сказать «прощай» бывает ох как непросто, – сказала Луиза. – Мне пришлось это испытать на себе. Но я поняла одну вещь. Осознаем мы это или нет, но где-то рядом, возможно за ближайшим углом, нас всегда ждет кто-то, кто скажет нам «привет». Только надо захотеть услышать его и ответить ему.
– Знаю, Лу. Проблема в том, что никто другой мне не нужен. И боюсь, не будет нужен никогда.
– Сомневаюсь. Линн, детка, тебе всего двадцать шесть. Все течет, все меняется. И люди тоже меняются. Но если ты не хочешь посмотреть вокруг, то я, должно быть, зря теряла время, убеждая твоего нового жильца, что у нас, в обществе четырех старух и одной молоденькой мамаши с двумя детьми, ему будет как нельзя более удобно.
– Да кто же это?
По правде говоря, ей было наплевать, хотя однажды в разговоре с Луизой она и обмолвилась, что хочет сдать комнату какому-нибудь приличному пожилому джентльмену, чтобы Майкл привыкал к мужской компании. Тогда Луиза отнеслась к ее идее скептически, сказав, что у Флоренс Грэм и Беллы Леклэр и без того достаточно поводов для склок и что не стоит подливать масла в огонь.
– Мужчина, – торжествующим тоном объявила Луиза.
Должно быть, она решила, что данный экземпляр не станет яблоком раздора для двух их квартиранток, которые вечно бранятся друг с другом, подумала Линн.
– Так тебе пришлось его убеждать?
– Ну, наверное, «убеждать» – это слишком сильно сказано. – Луиза пожала плечами. – Он, собственно, сразу был согласен, просто почему-то боялся, что ты будешь против.
– Почему я должна быть против? В конце концов, это была моя идея подыскать добропорядочного джентльмена в годах.
– Э-э, он, конечно, вполне добропорядочный и... э-э... джентльмен. Но... как бы тебе это объяснить? Короче, вряд ли можно сказать, что он в годах.
Линн подозрительно прищурилась.
– Так, стало быть, он молод и... – Линн вдруг словно осенило. Она расправила плечи и выпалила: – Никакого сводничества, Лу! Ты же знаешь, я этого не люблю.
– Ну-ну, угомонись. Никто не собирается ничего тебе навязывать. Но этот, доложу я тебе, настоящий красавчик. К тому же твой старый знакомый. – Луиза махнула рукой в сторону окна. – Да что я тебе говорю, сама посмотри. Да и Манди, похоже, от него без ума.
Линн бросила мокрое полотенце на стойку и встала на цыпочки, обозревая двор.
Она хотела что-то сказать, но вдруг осеклась, машинально прикрыла рот ладонью и зажмурилась.
– Лу, – наконец промолвила она сдавленным шепотом. – Боже мой, Лу, что ты натворила!
В глубине двора стоял Клифф. Он терпеливо раскачивал сидевшую на качелях Аманду, которая, крепко сжимая кулачками веревки, заливалась веселым смехом; по воздуху развевались ее огненные волосы.
– Не может быть, – прошептала Линн. – Боже мой, Луиза... Черт бы его побрал! Да как он смел?
Она стремглав бросилась во двор, подхватила с качелей Аманду, в тот момент летевшую к ней по воздуху, и поставила ее на землю.
– Нет, мамочка, не хочу! – принялась шумно выражать свое недовольство Аманда. – Каче-и-и. Папа, качай меня высоко-высоко!
Папа? Слово больно резануло слух Линн. Словно не сдержав нанесенного ей удара, она вдруг попятилась, не сводя глаз с Клиффа. Потом наконец потупила взор и посмотрела на девочку. Хотя бы ради нее она должна держать себя в руках. Какие бы удары ни обрушивала на нее судьба, она должна защитить от них своих детей. Чего бы ей это ни стоило.
– Нет, солнышко, – с кислой улыбкой сказала она. – Не теперь. Попозже. Я сама покачаю тебя. Высоко-высоко. До самого неба. А теперь беги в дом и побудь с Лу, хорошо? Можешь посмотреть мультики.
Аманда, засунув в рот большой палец, с видимой неохотой пошлепала к дому. Линн, подбоченившись, недобро смотрела на Клиффа. Она была бледна, но глаза ее метали громы и молнии. Словом, вид ее не предвещал ничего хорошего.
– Ты гнусный червяк! – прошипела она, убедившись, что Аманда ее не слышит. – Лжец! Подлый мошенник! Да как ты смеешь являться в мой дом и внушать Аманде, чтобы она звала тебя папой!
– Проклятье! Я не просил ее так меня...
– Не перебивай! Я же сказала, чтобы ты держался подальше от моих детей! Я не позволю тебе причинить им боль! А теперь проваливай к чертовой матери, Клифф Форман! Убирайся прочь из моей жизни и больше не возвращайся! Я тебя видеть не могу! Я...
– Линн! – рявкнул он, схватил ее за плечи и энергично встряхнул. – Прекрати! Дай мне объяснить.
– Мне не нужны твои объяснения! Все говорит против тебя, Клифф! Ты не имел права приезжать сюда, вторгаться в мой дом! По-моему, я ясно сказала тебе, что между нами все кончено, и если ты не хочешь расстаться по-хорошему, то...
– Да замолчи же наконец! – С этими словами Клифф с такой силой прижал ее к себе, что у нее перехватило дыхание. – Прекрати на меня орать!
– Я имею полное право. Это моя территория. Ты вторгся в частные владения...
Чтобы заставить ее замолчать, он впился в ее губы поцелуем и сделал это с такой сокрушительной страстью, противостоять которой она была не в состоянии. Линн, словно внезапно испугавшись, что может сгореть в огне его страсти, попыталась вырваться, но Клифф, одной рукой обхватив ей голову, не выпустил ее.
