Текст книги "Часы тьмы"

Автор книги: Эндрю Гросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 27

Карен пришлось собрать всю волю в кулак.

Ей казалось, что она изменяет Чарли, его памяти. А если в документальном фильме она увидела вовсе не его? Если она пошла на поводу собственного воображения, приняла за Чарли совсем другого человека?

Ее муж уже больше года как погиб!

Но она набрала номер, моля Бога, что не попадет в какой-нибудь отель, где Чарли с кем-то встречался в номере В1254. Получалось, что она подозревала мужа в измене. Самое время.

– Банк «Чейз Манхэттен», отделение на Сороковой улице и Третьей авеню, – прозвучал женский голос.

Карен шумно выдохнула – от облегчения и… от стыда. Но раз уж она сделала первый шаг, останавливаться не имело смысла.

– Я бы хотела поговорить с Меган Уолш.

– Одну минуту.

Как выяснилось, Меган Уолш работала менеджером отдела частных вкладов. И после того как Карен сказала, что ее муж умер, а она единственная наследница его состояния, выяснилось, что В1254 – банковская ячейка, которую Чарли арендовал в этом отделении банка на свое имя примерно за полгода до смерти.

Наутро Карен поехала в город. Отделение «Чейз Манхэттен», просторное, светлое помещение с высоким потолком, находилось всего в нескольких кварталах от работы Чарли. Там ее встретила Меган Уолш, миловидная женщина лет тридцати пяти с длинными темными волосами, в дорогом, элегантном костюме, отвела в свой кабинет.

– Я помню мистера Фрайдмана. – На ее лице читалось сочувствие. – Сама открывала ему счет. Очень сожалею о вашей утрате.

– Я разбирала его старые записи. Эта банковская ячейка не упоминалась в списке. Я даже не знала о ее существовании.

Менеджер банка внимательно изучила копии свидетельства о смерти Чарли и судебного решения о признании Карен единственной законной наследницей. Задала несколько вопросов. Прежде всего спросила кличку их собаки. Карен улыбнулась (как оказалось, речь шла о Саше). Потом девичью фамилию матери. Наконец отвела Карен в небольшую комнатку без окон, расположенную рядом с хранилищем, и усадила в кожаное кресло перед высоким конторским столом.

– Счет мистер Фрайдман открыл восемнадцать месяцев назад, в сентябре. – Мисс Уолш положила перед Карен соответствующие бумаги. Подписи явно принадлежали Чарли.

Вероятно, какие-то документы, предположила Карен. Она посмотрит, что в ячейке, и передаст ее содержимое Солу.

Меган Уолш извинилась, вышла и вскоре вернулась с достаточно большим металлическим ящиком.

– Никуда не торопитесь, временем вас никто не ограничивает. – Она поставила ящик на стол и открыла дубликатом ключа, выданного Чарли. – Если вам что-то понадобится, я вам с радостью помогу.

– Спасибо, – поблагодарила ее Карен.

Дверь закрылась, но Карен еще пару минут сидела неподвижно, не решаясь прикоснуться к той части жизни своего мужа, которой он не делился с ней.

Лицо на экране вызвало у нее шок. А теперь она смотрела на банковскую ячейку, которая не упоминалась ни в каких документах и не являлась частью наследства Чарли. Она осторожно провела рукой по металлической поверхности.

«И что он там хранил в тайне от меня?»

Карен откинула крышку и заглянула внутрь.

Ее глаза широко раскрылись.

Металлический ящик заполняли аккуратно уложенные банковские упаковки денег. Точнее, стодолларовых банкнот. По сто штук. И перевязанные резинками государственные облигации на предъявителя, в каждой пачке лежала бумажка с записанной почерком Чарли суммой. Семьдесят шесть тысяч долларов, двести десять тысяч… Карен подняла пару пачек, не веря своим глазам.

«Как минимум пара миллионов долларов».

Карен сразу поняла: что-то здесь не так. Откуда у Чарли взялось столько денег, да еще и наличными? Они всегда делили все. Положила пачки денег обратно. Почему он никогда ей об этом не говорил?

Желудок скрутило. Она вспомнила двоих мужчин из «Арчера», которые приходили двумя месяцами раньше. «Пропала крупная сумма денег». И это происшествие с Самантой. «Двести пятьдесят миллионов долларов». Это всего лишь малая часть.

Она все еще таращилась на содержимое банковской ячейки: эти деньги начали ее пугать.

«Что, черт побери, происходит, Чарли?»

На дне металлического ящика, под деньгами, Карен обнаружила конверт из плотной бумаги. Открыла его, и на стол выскользнуло содержимое конверта. Вновь Карен ждал сюрприз.

Паспорт.

Совершенно новенький. Карен полистала его. Увидела фотографию Чарли.

Фотография была Чарли, а вот имя и фамилия стояли другие. Вымышленные.

Уайзман. Алан Уайзман.

Компанию паспорту составляли две кредитные карточки на ту же вымышленную фамилию. У Карен разболелась голова.

«Что ты от меня скрываешь, Чарли?»

В полном замешательстве Карен откинулась на спинку кресла. Как, как все это объяснить? Возможно, лицо на экране принадлежало не Чарли.

Но это… Ей становилось все труднее противиться очевидному. Она пробежалась взглядом по листу, в котором указывалось, когда владелец брал ячейку из хранилища. Первый раз это случилось при открытии счета, 24 сентября. За шесть месяцев до гибели Чарли. В соответствующей графе стояла его роспись. Собственно, все росписи принадлежали ему. Пару раз – через несколько дней после открытия счета. А потом дважды в месяц, регулярно как часы. Наконец взгляд Карен добрался до последней заполненной строки.

Роспись Чарли, ничем не отличающаяся от предыдущих.

Адата… 9 апреля. День взрывов на Центральном вокзале.

Карен прошиб холодный пот.

Время – 13.35. Через четыре с половиной часа после смерти!

ГЛАВА 28

Карен едва подавила подкатившую к горлу тошноту.

Кружилась голова. Она схватилась за край стола, чтобы не вывалиться из кресла. Не могла оторвать глаз от одной графы в последней заполненной строке.

13.35.

Она окончательно перестала что-либо понимать. Но в одном более не сомневалась: камера наблюдения «сфотографировала» ее мужа.

В тот день Чарли определенно не погиб на Центральном вокзале.

Карен принялась вновь пересматривать содержимое банковской ячейки, осознав в тот самый момент, что все пережитое ею за год, от начала и до конца, было ложью: и тоска, и горечь утраты, и сочувствие предсмертным мукам Чарли, и ночные слезы, и обнимание подушки со стонами: «За что?.. За что?!»

Он хранил все это в тайне от нее. Он все это спланировал.

Он не погиб в тот день. При взрыве. В адском огне.

Он остался в живых.

Мысленно Карен вернулась в то утро… Чарли что-то ей прокричал, перекрывая гудение фена. Что-то насчет автомобиля. Половины слов она и не расслышала.

«Он жив!»

Она вспомнила ужас, который охватил ее в зале для занятий йогой, нарастающую панику от осознания, что он находился в том поезде. Его звонок… последние звуки его голоса… насчет маринованных стейков, которые он привезет вечером. Произошло это в 8.34. Оторванная ручка с верхней частью брифкейса, его инициалы. Присланный ей лист из блокнота.

Все вернулось разом и обрушилось на нее с силой урагана. Вся эта душевная боль, все эти слезы…

Он там был. В поезде.

Просто не умер.

Вновь ей пришлось бороться с подкатывающей к горлу тошнотой. Она же должна радоваться. Он жив! Но перед ней лежали груда денег и фальшивый паспорт. Он ей ничего не сказал. Заставил целый год страдать. Замешательство сменила злость. Она открыла паспорт. Посмотрела на фотографию. Уайзман.

«Почему, Чарли? Почему? Что ты задумал? Как ты мог так поступить со мной? С нами, Чарли?»

Они же любили друг друга. Вместе прожили долгую жизнь. Создали семью. Путешествовали. Говорили о том, что будут делать, когда дети вырастут и покинут дом. Они все еще занимались любовью.

«Как ты мог так притворяться? Как ты мог так поступить с человеком, которого любил?»

Внезапно в голову пришла новая мысль. Все эти деньги, этот паспорт, что они могли означать? Чарли совершил какое-то преступление? Стены вдруг начали сближаться друг с другом, потолок – с полом.

Карен поняла, что больше не может здесь оставаться. Ни секунды.

Убрала все в металлический ящик, захлопнула крышку, позвала менеджера. Тут же в комнатку вошла Меган Уолш.

– Если возможно, пока я хочу все оставить здесь. – Карен стерла со лба пот.

– Разумеется, – ответила мисс Уолш. – Я сейчас дам вам мою визитную карточку.

– Кто-нибудь мог брать эту ячейку? – спросила Карен.

– Нет, только ваш муж. – Банковский менеджер вопросительно посмотрела на нее. – Что-то не так?

– Нет, нет, все в порядке, – солгала Карен, взяла сумочку, но прежде чем уйти, попросила копию листа, на котором фиксировались дни и время пользования банковской ячейкой. – Я подъеду через несколько дней. Тогда и решу, продлевать ли аренду.

– Разумеется, миссис Фрайдман. Если не затруднит, предварительно позвоните, чтобы мы все подготовили.

На улице Карен первым делом набрала полную грудь холодного воздуха. Оперлась о фонарный столб. Постояла, пока окончательно не убедилась в том, что ноги больше не подгибаются.

«Что тут, черт побери, происходит, Чарли?» Она отвернулась от людей, идущих по тротуару, испугавшись, что произнесла эту фразу вслух, обращаясь к кому-то невидимому, и ее могут принять за сумасшедшую.

«Разве я не заботилась о тебе? Разве не старалась всячески угодить тебе? Я любила тебя. Доверяла тебе. Скорбела о тебе, Чарли. Всякий раз, когда я думала о том, что ты умер, у меня разрывалось сердце.

А теперь получается, что ты жив?»

ГЛАВА 29

Офис Сола Ленника находился неподалеку, на сорок втором этаже одного из высоких стеклянных административных зданий, построенных рядом с пересечением Сорок седьмой улицы и Парк-авеню.

Карен поспешила туда, даже не позвонив, моля Бога, чтобы Сол оказался на месте. Морин, его секретарша, увидев Карен, сразу поняла, что та очень расстроена.

– Дать вам что-нибудь, миссис Фрайдман? – спросила она. – Стакан воды? Чашечку чая?

Карен покачала головой.

– Пожалуйста, присядьте. Мистер Ленник на месте. Он тотчас же вас примет.

Большой кабинет Сола Ленника украшала коллекция африканских масок и деревянных статуэток с острова Бали. Из окна открывался впечатляющий вид на небоскребы Манхэттена и Центральный парк.

Он как раз закончил телефонный разговор и, поднявшись из-за стола, направился навстречу вошедшей в кабинет Карен.

– Карен!

– Что-то происходит, Сол. Я не знаю, что именно. Но Чарли что-то сделал… в своем бизнесе.

– Что? – осведомился Ленник. Поставил стул перед своим столом, предложил Карен присесть. Обошел стол, сел сам.

Она уже собралась выложить все, что узнала, начиная с лица Чарли, увиденного в документальном фильме. Сказать, что он жив!

Но в последний момент сдержалась, испугавшись, что Сол примет ее за чокнутую, и решила ограничиться только сегодняшними открытиями.

– Я кое-что нашла. Что-то такое, о чем Чарли написал в своем блокноте до того, как умер. Я не знаю, с чего начать, но это что-то многое объясняет. И появление этих людей из «Арчера», и нападение на Саманту. И я не знаю, что с этим делать, Сол.

– С чем?

Карен рассказала о банковской ячейке. Об упаковках сотенных и облигациях на предъявителя. О паспорте с фотографией Чарли рядом с вымышленными именем и фамилией.

– Поначалу я подумала, может, у него была другая женщина, но никакой другой женщины не было, Сол. Все гораздо хуже. Посмотри на меня, Сол, я в полной прострации… – Она вздохнула. – Чарли что-то сделал, я только не знаю, что именно. Он был моим мужем, Сол. И я боюсь. Чувствую, эти люди вернутся. Тогда я не понимала, что им от нас надо, а теперь нашла этот ящик с деньгами и поддельными документами. Я не хочу подвергать моих детей опасности, Сол. Почему Чарли прятал все это от меня? Я уверена, ты что-то знаешь. Что происходит? Ты должен сказать мне, Сол… что?!

Ленник откинулся на спинку кожаного стула. За его спиной силуэты Манхэттена напоминали громадную панорамную фотографию.

Он шумно выдохнул.

– Хорошо, Карен. Я надеялся, что этого разговора у нас не будет. Что все как-то рассосется.

– Что, Сол? Что рассосется?

Он наклонился вперед.

– Чарльз упоминал когда-нибудь некоего Кумбса? Йена Кумбса?

– Кумбса? – Карен покачала головой. – Думаю, что нет. Не помню.

– А инвестиционную компанию «Балтик секьюритис»? Ее упоминал?

– Почему ты спрашиваешь меня об этом, Сол? Я же не принимала никакого участия в делах мужа. Это все знают.

– Я-то знаю, Карен. Просто…

– Просто что, Сол? Чарли здесь нет. И все начинают говорить о нем намеками. Что, черт побери, сделал мой муж?!

Ленник поднялся, в синем костюме в тонкую полоску, с золотыми запонками в манжетах. Обошел стол, присел на краешек перед Карен.

– Карен, Чарли никогда не упоминал другие счета, которыми он мог управлять?

– Другие счета?

Ленник кивнул.

– Никак не связанные с «Харбор». Может, в офшорах… на Багамских или Каймановых островах? Там, где не действуют инструкции СЕК[17]17
  Комиссия по ценным бумагам и биржам, независимое регулирующее агентство, надзирающее за выполнением федеральных законов о торговле ценными бумагами.


[Закрыть] и законы Соединенных Штатов, регулирующие торговлю ценными бумагами? – Он пристально смотрел на Карен.

– Ты меня пугаешь, Сол. Чарли всегда все делал по правилам. Ничего ни от кого не скрывал. Во всяком случае, от тебя.

– Это я знаю. И я бы не заговорил об этом первым. Да только…

– Да только… – эхом откликнулась Карен.

– Да только ты нашла то, что нашла, Карен. Деньги, облигации, паспорт. Получается, не все он делал по правилам.

Карен напряглась. Перед мысленным взором возникло лицо Чарли на экране. Вся их жизнь. Они же делились практически всем. Дети, расходы. Иногда и ссорились. По-другому не бывает. Но они полностью доверяли друг другу. И вот тут Карен засомневалась. Она-то доверяла. А Чарли, похоже, не совсем.

– О чьих деньгах мы говорим, Сол?

Он не ответил. Сжал губы, провел рукой по седым редеющим волосам.

– О чьих деньгах?! – Карен не сводила с него глаз.

Наставник ее мужа выдохнул. Пальцы начали выбивать по столу что-то вроде похоронного марша. Он пожал плечами:

– В этом-то и беда, Карен. Никто точно не знает.

ГЛАВА 30

Карен не находила себе места. Следующие несколько дней она с трудом заставляла себя подняться с постели. Не знала, что и делать. Саманта все чаще озабоченно поглядывала на нее. Уже неделю Карен была сама не своя, с того самого момента, как увидела лицо Чарли на экране телевизора. И по взгляду дочери чувствовалось, что дети понимали: что-то не так.

– Что происходит, мама?

Карен хотелось все рассказать, но как она могла?

Что человек, которым она восхищалась, который обеспечил ее и детей до конца жизни, так жестоко их обманул? Что там говорил Сол? Незаконные счета. Деньги людей, которых она знать не знала. Офшоры.

Каких людей?

И все эти наличные. Они ужасали Карен. Откуда они взялись? Она начала склоняться к мысли, что Чарли совершил какое-то преступление. «Чарли никогда не упоминал другие счета, которыми он мог управлять?»

«Нет, – ответила она Солу. – Ты знаешь Чарли. Он был честным человеком. Так щепетильно относился к деньгам своих клиентов».

Все эти годы он водил ее за нос?

Прошло еще несколько дней. Карен просто сходила с ума. Чарли жив. И что все это значит? Ночью она опять не могла уснуть. У детей свет давно погас. Тоби спал на ее кровати. Карен спустилась вниз, вскипятила чайник, налила себе чашку чая.

На столике стояла рамка с фотографией Чарли. В белой рубашке на трех пуговичках, с короткими рукавами и шортах цвета хаки. Именно эту фотографию они увеличили для мемориальной службы. Посчитали ее лучшей, Чарли на борту яхты, посреди Карибского моря, с прижатым к уху мобильником.

«Ты знал его, Сол…»

Карен взяла рамку, впервые подавив желание швырнуть ее в стену. И внезапно вспомнила. Образ этот вдруг вынырнул из глубин памяти.

Чарли, машущий рукой…

Восхитительная неделя на Карибах подходила к концу. Яхта. Сент-Бартс. Горда. Тортола. На следующий день детей ждала школа.

И вот тут, совершенно неожиданно, Чарли объявил, что должен задержаться. Перемена планов. Срочная встреча.

Почему? С чего?

Он отвез их в местный аэропорт, и они улетели в Сан-Хуан на маленьком двенадцатиместном самолете. Она боялась летать на этих маленьких самолетах. При взлете и посадке держала Чарли за руку. По этому поводу над ней всегда подшучивали…

Почему вдруг всплыло это воспоминание?

Чарли попрощался с ними у галереи для вылета, по существу, стеклянной двери, ведущей налетное поле.

– Все будет хорошо. – Он крепко обнял ее. – Я прилечу через пару дней.

Но, пристегиваясь ремнем безопасности в маленьком двухмоторном самолете. Карен вдруг испугалась: она никогда больше не увидит его. «Почему ты сейчас не со мной, Чарли?» – задала она безмолвный вопрос и потянулась к руке Алекса.

Когда завертелись пропеллеры, Карен посмотрела в иллюминатор. Чарли стоял на балконе миниатюрного терминала, в белой рубашке и шортах, в глазах отражаюсь солнце.

Махал рукой.

Махал одной рукой, а другой прижимал мобильник к уху, наблюдая за взлетом крохотного самолета.

Офшоры, сказал ей Сол. Багамские или Каймановы острова.

И теперь, когда Карен смотрела на фотографию, ее охватил тот же страх. Она вдруг подумала, что совершенно не знала Чарли. На фотографии его глаза не отражали солнце, но казались такими глубокими, такими незнакомыми, словно пещера, таящая в себе множество тайн. Тайн, которые никто никогда не исследовал.

И как же ее пугали эти тайны. Она поставила рамку на столик. «Он жив, – подумала она. – Может, сейчас думает обо мне. Может, гадает в этот самый момент, знаю ли я, подозреваю, чувствую его присутствие на этом свете».

Карен содрогнулась.

«Что же ты такого сделал, Чарли?»

Она понимала, что не сможет долго держать все в себе. Просто сойдет с ума. Она должна с этим разобраться. Почему он это сделал? Где он сейчас?

Карен закрыла лицо руками. Никогда она не чувствовала себя такой беспомощной. Такой одинокой.

И она знала только одно место, куда могла пойти со своими проблемами.

ГЛАВА 31

Хоук поднимался в свой кабинет из подвала, где находились камеры предварительного заключения. Он и Фредди Муньос только что получили признательные показания перепуганного юноши-латиноса, члена банды из Норуока, которая угоняла дорогие автомобили в Гринвиче и окрестных городках. Эти показания позволяли накрыть всю банду. Джо Хорнер, детектив полицейского участка Норуока, ждал на телефоне.

Когда Хоук проходил мимо стола Дебби, секретарши группы расследования насильственных преступлений, она остановила его:

– К вам посетительница, Тай.

Она сидела на скамье у двери его кабинета, в оранжевой водолазке и бежевом жакете, рядом лежала сумка с одной лямкой. Хоук и не попытался скрыть, что появление Карен обрадовало его.

– Деб, скажи Хорнеру, что я возьму трубку через минуту.

Карен встала. Улыбнулась несколько нервно. Хоук не видел ее пару месяцев, с тех пор как люди, которые досаждали ей, вроде бы угомонились и полиция сняла охрану и с дома, и с детей. За это время он раз или два звонил, чтобы убедиться, что все в порядке. Улыбаясь, Хоук направился к Карен. Заметил, что лицо у нее бледное и осунувшееся.

– Вы сказали, что я могу зайти… – она пожала плечами, – если что-то случится.

– Разумеется.

Карен встретилась с ним взглядом.

– Что-то случилось.

– Пройдемте в мой кабинет. – Он взял ее под руку.

Хоук крикнул Дебби, что сам перезвонит норуокскому детективу, открыл стеклянную дверь и пропустил Карен вперед. Пододвинул металлический стул к круглому столу для совещаний, который стоял напротив его письменного стола.

– Присядьте. – Он видел, что она расстроена и встревожена. – Принести вам чего-нибудь? Воды? Чашку кофе?

Карен покачала головой. Он придвинул другой стул, сел лицом к ней.

– Так расскажите мне, что случилось.

Карен глубоко вздохнула, крепко сжала губы, сунула руку в сумку.

– Мы можем воспользоваться вашим компьютером, лейтенант?

– Конечно.

Она протянула ему компакт-диск.

– Я хочу, чтобы вы это посмотрели.

На экране появились люди. Много людей. На улице. В Нью-Йорке. Вроде бы какой-то репортаж. Из гущи событий. Он сразу понял, что съемка сделана в день взрывов на Центральном вокзале.

– Вы видели этот документальный фильм, лейтенант? Его показывали по телевизору в прошлую среду.

Хоук покачал головой:

– Я работал. Нет.

– Я видела. – Они оба смотрели на экран. – Для меня это было так тяжело. Зря я это сделала. Все ожило вновь.

– Я могу вас понять.

– И где-то здесь я почувствовала, что смотреть больше не могу. Собралась выключить. – Она встала, подошла к нему, наклонилась над его плечом, всматриваясь в экран. – Мне казалось, что я сойду с ума, вновь наблюдая, как умирал мой муж.

Хоук не понимал, куда она клонит. Наклонившись еще больше, Карен дотянулась до мышки, ждала. Люди, пошатываясь, появлялись из какого-то бокового выхода вокзала, кашляющие, задыхающиеся, в копоти и крови.

– И вот тут я увидела это, – добавила Карен.

Нажатием мышки остановила картинку. На экране высвечивалось и время – 9.16.

В кадре женщина пыталась утешить мужчину, который рухнул на мостовую. Перед ней находился еще один мужчина, в запачканном костюме. Он пробегал мимо, пытаясь отвернуться от камеры. Лицо Карен застыло, в глазах вдруг появился стальной блеск, но при этом (Хоук не мог этого не заметить) и грусть.

– Это мой муж. – Она изо всех сил пыталась изгнать из голоса дрожь. – Это Чарли, лейтенант.

Хоуку показалось, что у него остановилось сердце. Ему потребовалась как минимум секунда, чтобы осознать услышанное. Ее муж погиб при взрыве. Годом раньше. Он был у нее дома, на мемориальной службе. Но и ее слова трактовались однозначно. Хоук вновь повернулся к экрану. Лицо вроде бы напоминало то, что он видел на фотографиях в ее доме. Хоук посмотрел на Карен:

– И что все это значит?

– Я не знаю, что все это значит, – ответила Карен. – Он уехал в город на том поезде – вот в этом я уверена. Позвонил мне перед самым взрывом. На пожарище нашли остатки брифкейса… – Она покачала головой. – Но каким-то образом он не умер.

Хоук вновь всмотрелся в экран.

– Так могли выглядеть сто человек. Он весь в пыли, копоти. Тут не может быть стопроцентной уверенности.

– Все это я уже говорила себе сама. Сначала. По крайней мере надеялась на это. – Карен вернулась к круглому столу. – На прошлой неделе смотрела на эту картинку тысячу раз.

Она достала из сумки лист бумаги.

– Потом я кое-что нашла. Не важно что. Главное, находка привела меня к банковской ячейке на Манхэттене, о которой муж мне ничего не говорил.

Она показала лист Хоуку. Ксерокопию учетного бланка «Чейз Манхэттен», на котором указывалось, когда арендатор пользовался ячейкой, начиная с сентября позапрошлого года. Ячейку открывали достаточно часто. Как правило, два раза в месяц. И всегда арендатор расписывался одинаково: Чарльз Фрайдман.

Хоук всматривался в лист.

– Обратите внимание на последнюю дату. И время.

Хоук обратил – и почувствовал острую боль в груди. Вскинул глаза на Карен.

– Быть такого не…

– Он жив. – Карен встретилась с ним взглядом. Ее глаза блестели. – Он побывал в банке через четыре с половиной часа после взрывов. Через четыре с половиной часа после своей смерти, в которой я не сомневалась. Это Чарли. – Она указала на экран. – Это мой муж, лейтенант.