Текст книги "День освобождения (ЛП)"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Взволнованная, она побежала обратно по подъездной дорожке к входу в дом, а я в это время шёл в пристройку. Она была огромной, гораздо больше, чем мой предыдущий дом, и со вкусом обставленной тёмной деревянной мебелью, которая передавалась в нашей семье из поколения в поколение. Мне всегда казалось, что вот-вот появится фотограф из Architectural Digest и сфотографирует меня, лежащей у камина. Впрочем, я не слишком раскладывался. Мне и разбрасывать-то было нечего.

Она приложила немало усилий к моему возвращению. На каминной полке стояли цветы и бутылка шампанского. К ней прислонилась простая белая открытка с её характерным, крупным и аккуратным почерком: «Добро пожаловать домой».

Я поставила дорожную сумку на пол в спальне, пошла в ванную и включила душ, пока раздевалась. Горячая вода струилась по моему вонючему телу, и я сделала то, чего давно не делала. Я начала серьёзно думать о будущем.

Я воспользовалась мылом и бритвой, прежде чем выйти и вытереться мягкими белыми полотенцами.

Я услышал, как закрылась входная дверь. «Я здесь…»

Дверь спальни открылась, и в проеме появилась она, по ее красному лицу текли слезы.

У меня было плохое предчувствие, и оно было связано с «Таурусом» с номерами штата Массачусетс, припаркованным на подъездной дорожке. «Кэрри?»

Ее зеленые глаза, такие же красные, как и ее лицо, смотрели на меня, когда я подошел, чтобы успокоить ее.

«Джордж здесь. Скажи мне, Ник, что он говорит неправду». Она пристально посмотрела на меня, и мне пришлось отвести взгляд.

«Что он говорит?»

«Что ты работаешь на него».

«Кэрри, иди сюда и садись...»

«Я не хочу садиться».

«Мне нужно тебе кое-что рассказать».

«Тогда скажи мне, пока я не сошла с ума», – сказала она, и я услышал, как она начинает терять самообладание. «Что ты мне скажешь? Почему ты просто не скажешь, что мой отец лжёт?»

«Потому что все не так просто», – сказал я.

«Всё просто! Всё, чёрт возьми, просто!» – она больше не могла сдержать панику в голосе. «Он говорит, что ты работаешь на него. Но это неправда, Ник? Правда? Ты же был в Египте, не так ли, гидом? Боже, Ник, мы что, живём во лжи?»

Я пожал плечами. Я не знал, что сказать.

Кэрри посмотрела на меня так, будто я её ножом ударил. «Ты ублюдок!» – выдохнула она. «Ты ёбаный ублюдок!»

«Тебе не нужно знать эту ерунду», – сказал я. «Моя работа на него закончена. Я выполнил для него одно задание. Я сделал это только для того, чтобы получить гражданство. Джордж достал мне американский паспорт. Мы можем…»

«Мы – ничто», – резко сказала она. «Нас больше не существует».

"Но-"

«Ты не понимаешь, что ты со мной сделал, да?»

Следующие несколько секунд пролетели, словно в замедленной съёмке. Кэрри направилась к двери, её лицо выражало гнев и печаль. Она остановилась и долго смотрела на меня, словно хотела что-то сказать, но не могла подобрать слов. Затем она исчезла.

Я не двигался. Я сказал себе, что нужно дать ей немного пространства. По правде говоря, у меня просто не хватило смелости наброситься на неё.

И тогда решение было принято за меня. Двигатель «Плимута» завёлся, и машина рванула с места.

Глава 7

Стая чаек пронеслась над головой и нырнула в воду всего в сорока ярдах от меня, когда я бежал к входу в дом.

Море было неспокойным; поднимался ветер, от которого яхты в бухте беспокойно покачивались на своих причалах, а их снасти издавали звуки, похожие на грохот сотни клеток.

Как только я вошёл через тяжёлую деревянную входную дверь, меня обдало невыносимой жарой. Её мать поддерживала температуру на уровне тридцати градусов днём и ночью.

Джордж крикнул сзади: «На кухне».

Мои кроссовки Timberlands звякнули по темному деревянному полу коридора, и я прошел мимо громко тикающих старинных часов.

Джордж сидел, выпрямившись, за старым прямоугольным сосновым столом. На пробковой доске позади него висело около дюжины фотографий лодок, а сам он смотрел на фоторамку в руках. На каждом клочке поверхности стояли маленькие кружевные салфетки и пахучие свечи.

«Знаешь, что говорят о жителях Новой Англии и холоде, Ник?»

Я покачал головой.

«Когда температура опускается до нуля, все люди в Майами умирают. Но жители Новой Англии просто закрывают окна. Поверьте, моя бывшая жена – другая».

Если он и протягивал мне руку дружбы, я ее не пожал.

Как и на старой фотографии многолетней давности, с квадратной челюстью и мускулистым телом, Джордж всё ещё выглядел как с рекламного плаката. Разница была лишь в том, что его коротко стриженные волосы начали седеть. Лицо было холодным и непреклонным. Этот образ семейного уюта Новой Англии ему совершенно не подходил.

«Какого чёрта ты здесь делаешь, Джордж? Мы должны были встретиться в центре города в среду, помнишь?»

«Наши планы изменились, Ник. Речь не о бронировании места на время отпуска».

Он поджал губы и взял с комода валлийских кровей фотографию в рамке. Я видел, что на ней были они трое. Кэрри, должно быть, было лет десять, она была в своём летнем школьном платье в синюю клетку. Он был в военной форме, украшенной медалями и значками, с удостоверением в руках, а рядом с ним гордо стояла его жена. Когда я впервые увидел фотографию, я сказал Кэрри, что они выглядят идеальной семьёй. Она рассмеялась. «Тогда привет… познакомьтесь с камерой, которая лгала».

«Ты мог бы кого-нибудь послать. Тебе не обязательно было приезжать лично. Ты же знаешь, я хотел её в это не вмешивать».

Он не ответил, когда я посмотрел на него сверху вниз. Он был человеком, который никогда не позволял власти и успеху влиять на свою одежду. На нём была гражданская форма: коричневая вельветовая спортивная куртка с коричневыми замшевыми заплатками на локтях, белая рубашка с воротником на пуговицах и коричневый галстук. С 11 сентября к нему добавилось одно дополнение: теперь на правом лацкане у него был приколот значок звёздно-полосатого флага. Но кто в наши дни его не носит?

Наконец он поднял взгляд. «Она даже не дала тебе времени высушить волосы». Он едва заметно улыбнулся, представив, как его дочь меня трахает, и аккуратно поставил рамку на стол. «Я оказал тебе услугу, сынок. Ей нужно было когда-нибудь узнать. И я думаю, что она заслужила это». Он наклонился и поднял кожаную папку, лежавшую у его ног. «Может, это поможет. С уважением, правительство США».

Он подошёл и налил себе кофе из кофейника, а я сел напротив его стула за стол и расстегнул папку. «Ты ничего плохого не сделал, тебе нечего стыдиться». Он обернулся и указал на кружку в своей руке. Я неохотно кивнул. Мать Кэрри взбесилась бы, если бы на дереве остались пятна, поэтому я взял две подставки с изображением ананасов из стопки в центре стола, а Джордж продолжил, уже повернувшись ко мне спиной: «Это не война по выбору, как во Вьетнаме или Косово. Это война по необходимости. Теперь она на нашем дворе, Ник. Кэрри должна тобой гордиться».

Я заглянул в папку и увидел свой паспорт, водительские права и другие документы. «Это могло бы подождать, Джордж».

«То, что ты сделал для нас, Ник, это было необходимо. Сейчас не время показывать миру, что мы хорошие ребята. Вся эта пропаганда, которая происходит, каждый школьник заводит себе друга-мусульманина по переписке, всё это бессмысленно. Сейчас не время обниматься, сейчас время, когда нас боятся».

Я пролистал паспорт, и там было что-то не так, очень не так. Это были документы не Ника Стоуна; они принадлежали кому-то по имени Ник Скотт, у которого было такое же лицо, как у меня. Я резко поднял взгляд. Джордж всё ещё разливал сливки. «Мне не нужно было новое имя, я хотел вернуть своё».

Он подошёл и сел с двумя кружками кофе, передав одну через стол и отмахнувшись от моих последних слов. Другую он держал в своей огромной левой руке, на безымянном пальце сверкал ветеранский перстень с ониксовой печаткой. Он сделал осторожный глоток; слишком горячо – кружка опрокинулась на подставку. «Знаешь, два дня назад в Алжире от наводнения погибло больше шестисот человек? Тебе повезло, что ты добрался до страны до шторма».

Я обхватил кружку руками и почувствовал тепло. «Я что-то слышал».

«Знаете почему? Потому что канализацию перекрыли, чтобы террористы не могли закладывать бомбы под улицами и убивать людей. Какая ирония, не правда ли?»

Я не знала, к чему всё это приведёт, но мне было не по себе. Мне просто хотелось выбраться отсюда и найти Кэрри.

«Знаешь, в чём моя работа сейчас, Ник? Следить за тем, чтобы нам не приходилось засорять канализацию. Ты помог мне в этом, и первое, что я хочу сказать сегодня, – это спасибо».

Это начинало меня серьёзно беспокоить. Я взяла этот тусклый на вид напиток с недостатком сливок и сделала глоток.

«Годами мы вели эту войну со связанными руками. Теперь люди ищут козлов отпущения, потому что Америка больше не чувствует себя в безопасности. Америка говорит: „Правительство должно было знать, ЦРУ должно было знать, военные должны были знать. Тридцать миллиардов наших налоговых долларов, потраченных на разведку, почему никто не знал?“» Он сделал паузу, чтобы поднять кружку. «Что ж, вот новости. По 9-11 Америка имела именно тот уровень защиты, за который была готова платить. Мы годами говорили правительству, что нам нужно больше денег на борьбу с этим. Мы говорили им, что это рано или поздно произойдёт, но Конгресс не давал нам денег. Неужели никто больше не смотрит C-Span, чтобы узнать, что делает их собственное правительство? Может быть, они просто слишком заняты просмотром Джерри Спрингера. Что вы думаете?»

Я пожал плечами, не совсем понимая, о чём он говорит, да это и не имело значения. У меня просто возникло ощущение, что место, куда мы едем, мне совсем не хотелось.

«Кто-нибудь из жалобщиков видел, как руководители разведки говорили о новом терроризме? Мы постоянно твердили Конгрессу в прямом эфире, что денег на создание разведывательных сетей в районах, где орудуют эти мерзавцы, недостаточно, и что им нужно развязать нам руки, чтобы мы могли справиться с этой ситуацией. Мы годами говорили им, что это явная и реальная угроза в пределах границ Америки, которую необходимо взять под контроль и победить, но, знаете что? Конгресс просто сказал «нет», пытаясь найти способ сэкономить хоть копейку».

Он глубоко и медленно вздохнул с разочарованием, прежде чем продолжить. «Так почему же Америка не потребовала большей защиты от своих конгрессменов? Потому что они смотрели один из двухсот других каналов и не видели новостей. Не слышали, как Конгресс говорил нам, что нам не нужно больше возможностей. Говорил нам, что мы просто ищем что-то, что могло бы заменить Холодную войну. Знаете, почему Конгресс так поступил? Потому что они думают, что так думает народ, и не хотят его расстраивать, потому что не хотят потерять свой голос. Теперь всё по-другому. Теперь у нас есть все гвозди, чтобы запереть дверь конюшни, но лошадь уже убежала.

«Чёрт возьми, Ник, почему ничего не изменилось после теракта на эсминце «Коул»? Семнадцать американских моряков вернулись домой в мешках для трупов – почему это не открыло им глаза? А как насчёт бомбардировки авиабазы в Саудовской Аравии? Или сотрудников посольства в Африке? Или наших солдат, изуродованных и протащенных по улицам Сомали? Почему нам тогда никто не позволял ничего сделать?

«Потому что эти ребята на Капитолийском холме были слишком заняты заботами о гражданских правах педофилов и насильников, переживали о процентных ставках по кредитным картам, которые избиратели используют для покупки широкоэкранных цифровых телевизоров, чтобы чувствовать себя хорошо. Но эти домашние развлекательные центры, похоже, не получают C-Span. Никто не знает, что происходит, и Конгресс просто хотел, чтобы всё оставалось именно так. А потом у них хватает наглости спрашивать нас: «Почему они напали на невинных людей? Почему они не напали на военных?» Что ж, ответ в том, что это дело решенное, но никто не обратил на это внимания».

Он взял кружку и выглядел по-настоящему грустным. Впервые я видел его таким. Он словно погрузился в свой собственный мир, пока я не вмешался. «И что теперь?»

«Сейчас?» Кружка опустилась. «У нас есть деньги. Миллиард долларов аванса. Проблема в том, как бороться с этими людьми. Им нечего защищать. Это не холодная война и не любая война, которую мы видели раньше. Здесь нет недвижимости, за которую можно бороться, и понятие сдерживания к этим ребятам неприменимо. Нет договора, который нужно заключать, нет соглашения о контроле над вооружениями, которое гарантировало бы нашу безопасность. Единственный способ справиться с ними – это нанести мощный и быстрый удар и уничтожить их. Знаете, это безумие – всего несколько месяцев назад они говорили, что сто миллионов для ВМС – это слишком много…»

Он помолчал и задумался. Я не был уверен, было ли всё это частью представления: Джордж, может, и грустил, но ему всё равно нужно было работать. «Но, эй, ты не можешь не звонить, Ник. Я здесь, потому что хочу, чтобы ты работал на меня. На нас. Ник Скотт – твоё прикрытие».

Я покачал головой. «Сделка была на одну работу. Ты сам на это согласился».

«За последние пару дней события приняли серьёзный оборот, Ник». Его голос был стальным, взгляд – спокойным. «Аль-Каида» подняла ставки, эти ребята просто запрограммированы на неприятности. Я не могу сказать тебе, как это произошло, пока ты сам не решишься. Но могу сказать тебе: это первая страница матрицы угроз, которую президент читает каждый день. Страшные дни, Ник. Вчерашняя растянулась на тридцать страниц». Он опустил взгляд на стол и нарисовал кружкой восьмёрку. «Знаешь что? Сейчас я чувствую себя как слепой часовщик, который просто собирает детали в корпус и ждёт, что получится».

Я не подняла глаз, потому что знала, что он ждет, его взгляд был готов настигнуть меня.

«Мне нужна твоя помощь, Ник». Это был вызов, а не мольба.

«У Кэрри все хорошо».

«Правда?» Он преувеличенно нахмурился. «Не думаю, что она это хорошо восприняла. Она вся в маму».

Придурок. Разделяй и властвуй. Он сделал это нарочно. Я заставил себя сохранять спокойствие. «Ты ведь не всё ей рассказал, правда?»

«Сынок, я даже Богу не всё рассказываю. Оставлю это до личной встречи с ним. Но сейчас я считаю своим долгом убедиться, что передо мной на очереди стоит целая куча «Аль-Каиды».

Он встал и снова повернулся ко мне спиной, ставя фотографию в рамке обратно на комод. Возможно, он не хотел, чтобы я видел, как он гордится тем, как он произнес свои слова. «Секрет борьбы с терроризмом прост: не поддавайтесь террору. Сохраняйте ясную голову и давайте отпор на их условиях. Только так мы сможем выиграть эту войну – или, по крайней мере, сдержать её, держать под контролем. Но мы сможем сделать это, только если дадим им отпор всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами. И вот тут-то и вступишь ты, Ник. Мне нужно остановить засорение канализации – и как можно скорее. Хочешь узнать больше, Ник, или я зря трачу время?»

Я посмотрел на него и отпил ещё глоток кофе. «Я хотел бы знать, что случилось с головой Зеральды».

На лице появилась лёгкая улыбка. «Это пришло сюда и было преподнесено его кузену в Лос-Анджелесе на серебряном блюде. Судя по всему, это его немного напугало».

«А что насчёт того грязнуля, который был с ним? Он ли был источником? Поэтому никого больше не должны были убивать?»

«Гризболл?» – ему удалось выдавить из себя улыбку. – «Мне нравится. Да, он был и остаётся источником информации, причём хорошим – слишком хорошим, чтобы его сейчас терять». Улыбка угасла. – «Ник, ты когда-нибудь слышал о хавалле?»

Я провёл достаточно времени на Ближнем Востоке, чтобы знать это, а когда я был ребёнком в Лондоне, все индийские и пакистанские семьи использовали его для отправки денег домой. «Как Western Union, только без ADSL-линий, верно?»

Он кивнул. «Ладно, итак, у нас есть многовековая система перемещения денег, изначально для того, чтобы избежать налогов и бандитов на древнем Шелковом пути, а в наши дни – чтобы обойти законы об отмывании денег. Человек из Сан-Франциско хочет отправить немного денег, скажем, своей матери в Дели. Итак, он заходит к одному из этих банкиров хаваллы, может быть, к лавочнику, может быть, даже к работающему на валютном рынке в Сан-Франциско. Хаваллада забирает его деньги и называет парню кодовое слово. Затем хаваллада отправляет факс, звонит или электронное письмо своему коллеге в Дели, возможно, владельцу ресторана, и сообщает ему кодовое слово и сумму перевода. Мать этого человека заходит в ресторан в Дели, называет кодовое слово и забирает деньги. И всё – требуется меньше тридцати минут, чтобы перевести огромную сумму денег в любую точку мира, и у нас нет никаких следов.

«Эти ребята из хаваллы улаживают между собой свои долги и комиссионные. В Пакистане бизнес огромный. Каждый год рабочие-мигранты только из стран Персидского залива отправляют туда, наверное, пять-шесть миллиардов долларов США. Но только один миллиард проходит через обычные банковские каналы. Всё остальное идёт через хаваллады. Эти ребята работают на полном доверии, на рукопожатии или на листке бумаги. Это длится веками, должно быть, это вторая по древности профессия. Об этом даже упоминается в Новом Завете». Он криво усмехнулся. «Мать Кэрри – очень религиозная женщина. Знаете историю об Ананисе и Сафии?»

Как будто. Я покачал головой.

«Прочти как-нибудь. Эти ребята из хаваллы прятали деньги, которые должны были отдать Питеру, поэтому их сочли грешниками. А когда им открылся позор, они просто упали и умерли». Последовала пауза. «Вот что ты для нас сделал, Ник: ты заставил Зеральду упасть и умереть. Эта сеть хаваллы использовалась для перекачки денег террористическим группировкам в долине Кашмира. Её использовали для торговли героином из Афганистана, а теперь она здесь, в США».

«Это нехорошо, Ник. Зеральда был хавалладой, и мы полагаем, что за последние четыре года он перевёл в эту страну от четырёх до пяти миллионов долларов для террористических целей. Можете быть уверены, что законные банки сейчас вносят свой вклад и борются с отмыванием денег по всему миру, но с хаваллой мы не можем проверять счета или отслеживать электронные переводы.

«Что ж, нам нужно это прекратить. «Аль-Каида» отступает и перегруппировывает свои активы, как людские, так и финансовые. Нам нужно перекрыть кран, Ник, и сделать это прежде, чем «Аль-Каида» переведёт все свои средства в безопасные гавани. Деньги – это кислород для их кампании в этой стране – твоей новой стране. Повторяю ещё раз: я зря трачу время, Ник?»

Мне действительно нужно было время подумать. «Что случилось с кузеном в Лос-Анджелесе?»

«Скажем так: мы не стали ему препятствовать, когда он прыгнул в первый попавшийся самолёт из Штатов. Всё, что он оставил, – это немного одежды, пару кожаных мотоциклетных перчаток, Коран и, наверное, шестьдесят страниц арабского текста из интернета. Все его счета заморожены, но мы не гонимся за его деньгами. Мы хотим, чтобы он распространил новость о том, что случилось с другой половиной пути. Он вернулся в Алжир, очень напуганный, и там он будет нам гораздо полезнее, чем в тюрьме».

Кофе почти остыл. Я сделал ещё глоток, чтобы выиграть время на размышления.

«Видишь, Ник, ты был ключом. Ключом, который включил силу террора. Возвращение этой головы показало этим ребятам, что для нас тоже всё возможно. Они должны знать, что мы идём за ними, чтобы им не пришлось читать длинные книги, понимаешь, о чём я?»

Ему это понравилось, и он сделал ещё один глоток. «Как Рамсфелд только что сказал миру, Ник, будут тайные операции, и они будут секретными даже в случае успеха».

«Вы знали заранее, что Зеральда интересуется мальчиками? Нам сказали, что это только проститутки».

«Как я уже говорил, даже Бог не знает всего, что знаю я. Я хотел убедиться, что вы, ребята, довели дело до конца. Не будучи морально готовым к этому, а потом увидев что-то настолько отвратительное, я бы… скажем так, не так запутался. Я просто подумал, что вы могли бы подумать, что это может быть ваш собственный ребёнок. Я прав?»

Я кивнул. Выражение глаз этих парней напомнило мне взгляд Келли, когда убили её родителей.

Ник, я понимаю, чего ты сейчас хочешь от жизни, но с сентября всё изменилось для всех нас, и за последние сутки всё снова накалилось. Мой дед прожил здесь всего год, прежде чем воевать за эту страну в Первой мировой войне. Мой отец делал то же самое во Второй, потому что хотел, чтобы наша страна оставалась свободной. Я делал то же самое всю свою жизнь и даже рыдал в службе спасения 9-11 – а я туда нечасто захожу.

«Сделай для меня эту новую работу, и я гарантирую, что ты получишь паспорт Ника Стоуна. Всё, что тебе нужно сделать, – это принести клятву верности, и всё, ты один из семисот тысяч новых американцев в этом году». На его лице появилось выражение, которое обычно можно увидеть только на витражах. «Теперь ты один из нас, Ник. Все, кого ты любишь, живут здесь. Подумай о Келли. В каком мире ты хочешь, чтобы она выросла? В таком месте, где ты срываешься каждый раз, когда она прилетает сюда, чтобы увидеть тебя? Кто знает? Пройдет какое-то время, но Кэрри поймёт. Подумай об этом, Ник, просто подумай».

Я всё обдумал. Я услышал всё, что мне нужно было услышать.

Я встала и протянула ему пустую кружку. «Нет. Я выполнила свою часть работы. Мы договорились, и теперь моя единственная задача – наладить отношения с Кэрри».

Глава 8

Я выбежала на улицу. Мне не нужно было быть Опрой Уинфри или доктором Филом, чтобы догадаться, куда она делась. Ну, в смысле, куда можно пойти, когда мужчина, которому ты излила душу, разворачивается и пинает тебя?

Я нашёл «Плимут» и спустился в Литл-Харбор. Она сидела на пляже, глядя на дома на другом берегу залива. Под моими шагами хрустнул лёд, когда я приблизился.

«Кэрри, мне так жаль…»

Она очень медленно повернулась ко мне. «Как ты могла?» – в её голосе звучала усталость, разочарование, в нём не было даже той горечи, которую я ожидала и, как мне показалось, заслужила. «Как ты думаешь, что я чувствую? Я доверяла тебе».

«Я не превращусь в твоего отца. Это было всего лишь однажды. Одна работа. Теперь всё кончено».

«Из всех людей… Он стал причиной смерти Аарона, помните? Тот самый человек, который собирался взорвать американский круизный лайнер, чтобы у Белого дома был повод вернуться в Панаму. Неужели это вам ни о чём не говорит?»

Я ненавидел, когда она так на меня смотрела. Казалось, она видела меня насквозь, и это зрелище мне никогда особо не нравилось.

«Мне так грустно, Ник. Я снова чувствую себя опустошённым. Я чувствую себя таким идиотом. Я думал, у нас тут происходит что-то хорошее».

Я сел рядом с ней. «Слушай, извини, что не смог тебе сказать, но что я мог сказать, чтобы всё прозвучало нормально?»

«Правда – это всё, что мне было нужно и всегда нужно от тебя. Правду я могу принять, с ней я могу работать, но это…» Она отвернулась, слёзы текли по её лицу.

Я подумал о голове Зеральды и покачал своей. «Кэрри, ты помнишь, как было в Панаме. Ты же знаешь, как устроена эта работа. Есть истины, которые тебе лучше не знать…»

«Это история всей моей жизни, Ник. Я просто не могу рисковать, чтобы всё это повторилось. Знаю, это эгоистично с моей стороны, но я не думаю, что смогу больше это выносить. Этот человек принёс мне столько боли. Он пожертвовал мной и моей мамой, посвятив себя своему двуличному миру. Но даже при этом я позволила ему втянуть себя в это, и из-за этого погиб мой муж. Я обманываю себя, виня Джорджа в смерти Аарона, но знаешь что? На самом деле я виню себя. Я позволила собственному отцу эксплуатировать меня, как он эксплуатирует всех.

«В Панаме он знал, что я отчаянно нуждаюсь в паспорте для Лус, чтобы мы могли вернуться в Штаты. Но я никогда ничего не получала от него бесплатно. Даже в детстве мне всегда приходилось сначала его заслужить».

Я смотрела, как она смотрит на воду, но мысли её блуждают где-то далеко. «Аарон был прав с самого начала. Он сказал мне, что, как только это началось, и Джордж понял, что мы отчаянно нуждаемся в паспорте, это уже никогда не прекратится, потому что Джордж этого не допустит. И знаешь что? Он был прав, потому что мы снова здесь. Как я могу позволить себе быть с тобой, пока не пойму, что у тебя больше нет ни пальчика на ноге в этом мире?

«Я совершил ошибку, полагаясь на тебя. Я рассчитываю на то, что ты будешь рядом, когда я просыпаюсь по утрам. И, что ещё хуже, Луз тоже начала привыкать к твоему присутствию. Я не собираюсь рисковать и говорить ей, что другой человек, которого она любила, на которого она так рассчитывала, лежит в какой-то канаве с пулей в затылке…»

Я потянулся, чтобы прикоснуться к ней, но она напряглась и отстранилась.

«Ты могла бы подать заявление на гражданство. Ты могла бы вернуться в школу, иметь дом, ты могла бы быть со мной. Разве всё это ничего не значит?»

Я ответил ей не сразу. «Не могу представить, чего бы я хотел больше. Для меня это настоящая сказка». Я не знал, как ей это удаётся, но я всегда ловил себя на том, что говорю ей то, что, как мне казалось, давно уже спрятано. «Возможно, правда в том, что я до конца не могу поверить, что в твоём идеальном мире есть место для меня. Помнишь, что я сказал тебе в джунглях? Мой мир может показаться кучей дерьма…»

«…но, по крайней мере, иногда можно посидеть на нем…»

Я посмотрел на нее, надеясь увидеть хотя бы намек на улыбку, но мне это не удалось.

«Дело не в этом», – в её голосе всё ещё слышалась печаль и усталость. «Ты солгал мне, Ник, вот и всё. Ничего не изменилось. Ты предал то, что, как мне казалось, у нас было. Боже, когда я думаю о том, что я тебе сегодня сказала, мне становится так смешно».

Моё сердце колотилось, когда я стояла позади неё, пытаясь придумать, что сказать. «Нам просто нужно время, Кэрри. Нам просто нужно время…»

Она покачала головой. Слёзы текли по её лицу на пуховик, окрашивая нейлон в тёмно-зелёный цвет. «Тебе лучше уйти. Нам обоим нужно подумать. Не думаю, что я сейчас могу. Когда будешь готов вернуться ко мне на моих условиях, Ник, позвони мне».

«А пока, если тебе придётся делать грязную работу за моего отца, Ник, то это должен быть ты. Я никогда не забуду, что ты сделал для нас в Панаме. Я всегда буду восхищаться тем человеком, кем ты являешься, и всегда буду любить того человека, которым ты, возможно, позволил себе стать. Но не рассчитывай, что мы с Луз придём и положим цветы на твою могилу…»

Глава 9

Вспыхнув в сумраке навигационными огнями, самолёт American Airways с грохотом промчался по взлётно-посадочной полосе и взлетел, быстро исчезнув в плотных низких облаках. Я отвернулся от окна и посмотрел на Джорджа. Он тыкал пальцем в номер газеты «The Boston Globe», чтобы я мог видеть фотографии убитых талибов, разбросанных по всему Афганистану, на первой полосе.

«Раненый зверь – самое опасное животное, Ник. Будет ещё один удар; вопрос лишь в том, где и когда». Он посмотрел на меня с такой яростью, что я начал понимать, что рано или поздно всё равно пойду. «В последние несколько дней мы получили первоклассные новости о том, что они готовят что-то к Рождеству. Но мы понятия не имеем, кто именно – и вот тут-то и вступаешь ты».

Мы сразу же приехали в отель «Хилтон» в аэропорту Логан, и уже стемнело, когда мы приехали. Он забронировал номер задолго до приезда. Этот мудак точно знал, как отреагирует Кэрри, услышав правду, и всё ещё ждал меня на кухне, когда я вернулся домой. Ему не пришлось выкручивать мне руки, чтобы заставить меня снова работать на него. Я уже принял решение по дороге обратно на Грегори-стрит – вернее, его уже приняли за меня. Дело в том, что мне больше некуда было идти. Что мне делать? Поселиться в мотеле неподалёку и попытаться наладить отношения с ней за следующие несколько месяцев, в перерывах между подачей пива в яхт-клубе? Вернуться в Великобританию? Меня там ждали только неприятности; Джордж об этом позаботится. Нет, если я хочу остаться в США, увидеть Келли и, возможно, действительно начать новую жизнь, мне придётся играть по его правилам. Моей ближайшей целью было получить настоящий паспорт, а когда работа будет закончена, просто посмотреть, куда ветер подует. Что ж, именно к этому привели меня мои полчаса размышлений, и тогда это казалось каким-то разумным.

«Спроси себя, Ник, что страшнее – шум или тишина? Мы знали о существовании активных подразделений «Аль-Каиды» – ASU – ещё до 11 сентября, и они никуда не делись». Он сидел за столом слева от телевизора и мини-бара; кресло было повёрнуто к кровати, на которой я лежал, прислонившись к её изголовью.

«У тебя есть что-нибудь на них?»

«Хотел бы я…» Он снова ткнул в газету. «Говорят, что у них у всех безумные глаза и бороды, но это неправда. По эту сторону Атлантики они просто обычные, уважаемые люди. Компьютерщики, бухгалтеры, риелторы; иногда даже родившиеся и выросшие здесь». Он оглядел комнату. «Даже администраторы отелей, некоторые из которых женаты, имеют двухсот сорокалетних детей, минивэн и ипотеку.

«Им не нужно прятаться в этнических гетто, Ник. Они живут в наших районах, делают покупки в наших торговых центрах, носят Gap, даже пьют колу». Он достал банку из мини-бара и открутил язычок. «Эти ребята – красноречивые, умные столпы общества. Они приходят сюда детьми, затаиваются, вписываются в общество, выжидают – классические «спящие». Но им даже не обязательно быть иностранцами. Парни сотнями принимают ислам в наших тюрьмах, и, поверьте мне, они не превратятся в ответ Аллаха Билли Грэму…»

Он откинулся назад, поставив баллончик на колено. «Мы не знаем, кто и сколько находится в ASU. Всё, что мы знаем, – эти сукины дети готовы и ждут, чтобы нажать кнопку двадцать четвертого декабря».

Он вытащил из своего металлического портфеля какие-то бумаги, а также пригоршню авиабилетов для Ника Скотта.

«Это копии материалов, найденных спецназом в Афганистане, стенограммы тактических допросов пленных и более подробные материалы «Аль-Каиды», предоставленные в Пакистане». Он откинулся на спинку кресла, пока я просматривал первые несколько страниц. «Это подтверждает три вещи. Во-первых, у «Аль-Каиды» есть технологии создания радиологических бомб. Во-вторых, они заполучили значительное количество радиоактивных материалов в США. И, в-третьих, они планируют использовать их двадцать четвертого декабря. Грязные бомбы – вы понимаете, о чём я, не так ли?»

Я знал, что он говорил. Эти штуки были наполнены радиоактивным материалом, начинённым обычной взрывчаткой. При детонации мгновенный взрыв причинит такой же ущерб, как и обычное оружие, но при этом выбросит радиацию в окружающую атмосферу. Территорию размером с Манхэттен – или больше, если подует ветер – пришлось бы оцепить, пока они будут чистить здания пескоструйным аппаратом, менять тротуары, сгребать заражённую землю бульдозерами, – и ещё долгие годы у каждой больницы будут выстраиваться очереди из больных раком. «Грязные» бомбы – идеальное оружие террористов: они не просто взрывают вас, они вырывают сердце нации.