Текст книги "День освобождения (ЛП)"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Лотфи выглядел озадаченным. «Одного я не понимаю, Ник. Зачем кому-то писать такое на скамейке?»

Я пожал плечами. «Может, он гордится своим английским».

Хубба-Хубба серьёзно присоединился к нему, наполняя чашку Лотфи. «Думаю, тот, кто это написал, выпил очень много странного».

Брови Лотфи скрылись под шапочкой для душа. «Ты слишком много смотришь американского телевидения».

Хубба-Хубба ухмыльнулся. «Что ещё мне делать, пока я жду, когда ты закончишь молиться?»

Лотфи повернулся ко мне с раздражением. «Что мне с ним делать, Ник? Он очень хороший человек, но избыток попкорна вреден для такого слабого ума».

Я начал прокручивать в голове все возможные варианты. Что, если лодки там вообще нет? Что, если она там есть, но в другом месте, и я не вижу её с точки обзора? Что, если меня заметит прохожий на точке обзора? Ответы на тот момент в основном сводились к тому, что нам просто придётся встретиться на берегу и всё обдумать. А если лодка вообще не появится, нам придётся всю ночь с криками мотаться по побережью, осматривая все пристани для яхт – и, конечно же, Гриболл.

Я допил остатки кофе, и Хабба-Хубба взял кофейник, чтобы налить мне ещё. Раздался тихий стук бусин, когда я продолжил: «Этап второй: высадка и подготовка к НП. Я хочу, чтобы ты, Хабба-Хубба, прошёл по главной улице мимо НП в двенадцать сорок с рациями, самодельной бомбой, биноклем и инсулиновым футляром. Если зона НП свободна, я хочу, чтобы ты положил сумку туда, чтобы она была там, когда я вернусь после поиска Девятого мая. Оставь банку Coca-Cola Light на верхушке изгороди, чтобы я мог её заметить, а затем вернись к своей машине и займи позицию для наблюдения. Где именно ты будешь?»

Хубба-Хубба снова замахал руками, указывая мне дорогу, словно я знал, что у него на уме и куда он указывает. В конце концов мне удалось установить, что он нашёл место сразу за пристанью, в сторону Монако. «Вдоль берега припаркованы машины, в основном из домов на возвышенности». Он заглянул в горшок, чтобы убедиться, что чёрной жидкости достаточно, чтобы мы могли ехать. «Рация должна работать – я буду не дальше четырёхсот ярдов».

«Хорошие новости». У меня промелькнула мысль. «Заверни всё моё снаряжение для операции в большое тёмное пляжное полотенце, ладно?»

Он выглядел озадаченным, но кивнул.

«Как только найду лодку, вернусь на веранду тем же путём, которым пришёл, но не раньше половины двенадцатого, чтобы можно было сбросить снаряжение. Как только устроюсь на веранде, свяжусь с вами обоими по рации. Где вы будете, Лотфи?»

Он отправился на парковку в пятистах ярдах от города, с другой стороны пристани от НП. «Та, с которой открывается вид на часть пристани, – сказал он, – так что радио должно работать и оттуда – я с вами в прямой видимости».

Это была хорошая позиция: в темноте его было бы очень трудно заметить, если бы он сидел совершенно неподвижно и чуть-чуть приоткрывал окно, чтобы не образовывался конденсат и не выдавал его. Я посоветовал им обоим потренироваться в этом, когда мы впервые встретились в сельской местности. Они провели пару ночей, не привлекая внимания на парковках супермаркетов, так что были в курсе дела.

Позывные – это наши инициалы: L, H и N. Если я не получу от вас ответа до половины второго, или вы не получите ответа от меня, вам лучше сменить позицию и попытаться выйти на связь. Подойдите ближе, если потребуется. С этими рациями эта работа будет кошмаром, но без них она будет ещё хуже.

«Как только мы установим связь, я сообщу тебе, если что-то изменилось – например, лодка исчезла, – и мы сможем пересмотреть ситуацию. Как только мы проверим радиосвязь, и всё будет в порядке, OP будет установлен, и что бы ни случилось, мы не должны терять связь с 9 мая. Ни на секунду. Лотфи, я хочу, чтобы ты проверял нашу радиосвязь каждые полчаса. Если кто-то не может говорить, просто дважды нажмите кнопку, и мы услышим шум».

Я перешёл к третьему этапу. «Пока мы все тут слоняемся и скучаем, я буду решать, когда спуститься к лодке и установить устройство. Я не знаю, когда это сделаю, пока не увижу, что происходит на земле. И я не знаю, где установить эту штуку, пока не узнаю, как выглядит лодка. Это может произойти не сегодня вечером – у них может случиться прилив крови к голове, и они пригласят своих друзей на барбекю на палубе, или они решат поспать под звёздами. Или на соседней лодке может быть вечеринка. Но как только я буду готов, вот что я хочу, чтобы вы оба сделали».

Я обдумал все детали и закончил, рассказав им, что имею в виду, если возникнет какая-то ситуация, чтобы мы могли быстро скрыться и, если повезёт, представить всё как не более чем неудавшееся ограбление. Мы не хотели отвлекать инкассаторов от их миссии.

Лютфи и Хубба-Хубба теперь молчали. Даже бусины замерли. Настало время для самого трудного.

«Итак, фаза четвёртая, отвлекаем коллекционеров от лодки. Мы не можем позволить себе их потерять. Мы думаем, что знаем первое местоположение, но это ничего не значит – нам придётся их захватить. Я назову их Ромео Один и Ромео Два, и так далее, пока мы будем идентифицировать хавалладу. Я дам им номера, когда впервые их увижу. Если они пойдут в сторону Монако, вот как я хочу это разыграть…»

Я подробно описал маршрут коллекционеров к Дворцу Ла Скала. Затем я продумал действия на случай, если они поедут в Ниццу или Канны, и допил кофе, прежде чем уточнить основные моменты.

Помните, что радиосвязь жизненно важна, особенно если мне пришлось следовать за ними на поезд. Если всё пойдет не так, и они пойдут в сторону Ниццы и Канн, я хочу, чтобы ты, Лотфи, сразу направился в Канны. Хубба-Хубба, ты проберёшься в город и займёшь Ниццу. Таким образом, надеюсь, кто-то из вас будет на пункте сбора, чтобы поддержать меня, если я успею с ними остаться.

Если они вообще куда-нибудь уйдут, а мы разделимся и потеряем связь, мне придётся оценить ситуацию и посмотреть, смогу ли я справиться с этим самостоятельно. Что бы ни случилось, мы снова встретимся на наших позициях BSM к 00:30 утра в субботу. В 01:00 я свяжусь с вами по рации. Если произошла какая-то загвоздка, мы встретимся на высоте и разберёмся. Есть вопросы?

Они снова покачали головами, и Лютфи принялся перебирать бусины.

Пятый этап: поднятие хаваллады и высадка. Ввести ему Special K будет сложно. Сомневаюсь, что он перенесёт укол лёжа. Просто помните: несмотря ни на что, его нужно доставить живым. Когда и как это сделать, решать тому, кто в этот момент будет на месте.

Я помолчал минуту, давая им возможность осознать это. «Ладно, давайте еще раз пройдемся по DOP».

Они знали, где это и как работает, но я не хотел, чтобы возникло недопонимание. «Запомните, какой знак у хаваллады – банка Coca-Cola Light справа, прямо под контейнером для вторсырья. Тот, кто заберёт хавалладу, уберёт её, чтобы освободить место для следующей капли следующим вечером».

Лютфи начал наливать всем ещё кофе. Я отмахнулся. Терпеть не мог, когда пульс у меня учащался: завтра его точно будет предостаточно.

«У нас есть время до четырёх утра, чтобы разгрузить людей. Я хочу избавиться от каждого сразу после того, как мы его поднимем. Это даст нам время освободиться и подготовиться к следующей подъёмке.

«Мы будем использовать частоту один в пятницу, частоту два в субботу, частоту три в воскресенье. К тому же эта работа рассчитана на три дня, у нас всего четыре частоты».

Они оба лишь вежливо рассмеялись.

«Мы сменим частоты в полночь, что бы ни происходило, даже если мы всё ещё валяемся дураками, пытаясь получить первую хавалладу. Помните: сведите радиообмен к минимуму и, пожалуйста, никакого арабского».

Лотфи вмешался: «Можно ли обратиться в сеть, если нам нужно будет исправить твой английский?»

Я рассмеялся. «Хорошо, но только в случае разделённых инфинитивов».

Они обменялись ещё одной порцией арабского и улыбнулись. Когда Лютфи повернулся ко мне, я понял, что сейчас произойдёт. «Если подумать, – сказал он, – у нас не хватит батареек…»

«Очень смешно». Я протянул руку. «Раздели это». Я шлёпнул его сзади по шапочке для душа. «Я что-то пропустил?»

Мы сидели молча, обдумывая всё, пока я не закончил: «Мне нужно, чтобы вы оба проверили два других места проведения хаваллады, прежде чем приземлиться сегодня вечером в BSM. Съездите в Ниццу, в Канны, освойтесь. Но покиньте Монако. Думаю, нам стоит ехать туда только по необходимости».

Пока я снова сверялся со всеми таймингами, я пошарил в поясной сумке и достал телефонную карточку. Они сделали то же самое. «Ноль четыре девять три». Я указал на Хаббу-Хаббу.

«Четыре пять».

Я кивнул Лютфи, и он тоже внёс свой вклад. Мы снова и снова повторяли этот номер телефона, пока он не запечатлелся в памяти каждого ещё глубже.

Мы начали играть в адрес, точно так же, как и с номером пейджера. Я начал с адреса в Каннах, остановился на полпути и передал эстафету Лотфи, который закончил, затем начал с адреса в Ницце, указал на Хуббу-Хуббу, который продолжил. Мы играли в эту игру, пока вдалеке не услышали сирены – вероятно, пожарная машина с полицейским эскортом опоздали примерно на полчаса, чтобы разобраться с горящей машиной или, может быть, с одной из квартир.

«Сейчас для нас наступит самый опасный период». Я наклонился вперёд, уперев локти в бёдра, когда пластик смялся, а мои шляпы-колокольчики тихонько зазвенели. «До сих пор мы жертвовали большей частью нашей эффективности ради безопасности. Отныне всё будет наоборот. У нас будут рации, передающие наши намерения; нам придётся встречаться без безопасного места; мы будем на земле, уязвимые и открытые для обнаружения. Не только для Ромео и хаваллады, но и для полиции и разведывательных служб». Я указал на закрытое ставнями окно. «Не говоря уже об этой компании, о третьей стороне». Дети визжали от восторга, поддразнивая пожарных. Должно быть, трудно пытаться подключиться к гидранту, когда тебя забрасывают мёртвыми голубями. Интересно, привыкнут ли они когда-нибудь к этому. «Именно они будут следить за нами каждую минуту. Но если мы будем осторожны, к утру вторника мы все сможем вернуться туда, где нам место».

Я встал и сдернул плёнку с джинсов, пока статические разряды изо всех сил пытались её удержать. Лотфи продолжал смотреть на меня. «А где твоё место, Ник? Возможно, это самый главный вопрос».

Я почему-то не могла отвести от него взгляд, хотя в своей шапочке для душа он все еще выглядел нелепо.

«Я имею в виду всех нас». Он сделал паузу, тщательно подбирая слова. «Я думал о Боге и надеялся, что он не хочет, чтобы мы умерли здесь, потому что я делаю всё это ради своей семьи. Я предпочту быть с ними, когда он решит, что пришло моё время. А как насчёт тебя, Ник?»

Меня спас Хубба-Хубба. «Не обращай внимания. С ним так с самого детства».

Я снова сел под звон колокольчиков и посмотрел на каждого из них по очереди. «Конечно, братья. Мне следовало догадаться…»

Одно я осознал: мы вступаем на опасную территорию. Стандартная операционная процедура гласила, что каждый из нас не должен знать друг о друге ничего сверх необходимого. Потом я подумал: «К чёрту всё». Мы и так уже были на опасной территории. «Как же вы оба в это вляпались? Довольно странно для семейного человека, правда? Это что, египетская традиция, вы все тупые, что ли?»

Хабба-Хабба улыбнулся. «Нет, я здесь, чтобы стать американцем. В это же время, в следующем месяце, моя семья будет жить в Денвере». Он хлопнул брата по руке в знак ликования. «Тёплые пальто и уроки катания на лыжах».

Лютфи снисходительно посмотрел на брата.

«А ты?» – спросил я его.

Лютфи медленно покачал головой. «Нет. Я останусь там, где я есть. Мне там хорошо, моей семье там хорошо». Он тронул Хуббу-Хуббу за плечо. «И он делает это не ради тёплых пальто и уроков катания на лыжах. Он немного похож на тебя: любит с юмором прикрывать обиды».

Улыбка Хуббы-Хуббы испарилась. Он сердито посмотрел на Лотфи, который лишь ободряюще кивнул. «Видишь ли, Ник, у нас есть старшая сестра, Халиса. Когда мы были детьми, фундаменталисты били её плетью и ногами прямо на наших глазах». Он прорезал воздух правой рукой. «В чём её преступление против ислама? Она облизывала рожок мороженого. Вот и всё, мы просто ели мороженое». В его глазах была та смесь ненависти и горя, которая появляется только тогда, когда видишь, как страдает твоя собственная семья.

Хубба-Хубба оперся локтями на ноги и перевел взгляд на пол.

Лицо Лотфи сморщилось под шапочкой для душа, когда он вновь пережил пережитое. «Фундаменталисты кричали на неё, крича, что это имеет непристойный смысл. Нашу двенадцатилетнюю сестру отхлестали палками – прямо там, на улице, прилюдно, а потом пинали до крови». Он погладил брата по спине между лопатками. «Мы пытались помочь, но мы были всего лишь маленькими мальчиками. Нас отмахивали, как мух, и валяли в пыли, пока мы смотрели, как избивают нашу прекрасную сестру. У неё до сих пор шрамы на лице, которые напоминают ей о каждом дне её жизни. Но шрамы внутри ещё хуже…»

Хубба-Хубба тихо застонал и потёр лицо руками в перчатках. Он тяжело дышал сквозь пальцы, пока Лютфи продолжал массировать ему спину и успокаивал потоком нежных арабских слов.

Я даже не знала, что сказать. «Мне очень жаль…»

Лютфи посмотрел на меня, принимая мои слова. «Спасибо. Но я знаю, что и ты грустишь. Нам всем нужна причина продолжать жить, и это причина, по которой мы здесь. В тот день мы заключили договор. Мы пообещали себе и друг другу, что больше никогда не будем просто лежать в пыли, если кому-то из нас будет больно».

Хубба-Хубба встряхнулся, вытер глаза тыльной стороной ладони и сел, а Лютфи продолжил: «Он скоро уедет от меня в Денвер. Новая жизнь для его семьи, и Халисы тоже. Но я останусь дома, по крайней мере, пока это зло не будет изгнано. Фундаменталисты виновны в ширке – вы помните, что это такое?»

Я кивнул.

«Значит, ты помнишь, что у меня есть долг перед Богом?»

Лютфи снова пронзил меня своим пронзительным взглядом. Уже не в первый раз он создавал впечатление, что видит меня насквозь, и никакие дурацкие шляпы его не остановят. Новое начало. Где я это уже слышал?

Глава 25

ПЯТНИЦА, 23 НОЯБРЯ, 00:19

Когда я нажал на брелок «Мегана» и отошёл от парковки за OP, мигнули фары. Продолжая движение по дороге к входу в марину, я застёгнул молнию на груди своей новой куртки и засунул руки в карманы. В каждой куртке лежало несколько батончиков «Сникерс» на потом, запечатанных в полиэтиленовую плёнку для снижения шума.

Фары осветили возвышенность передо мной, с другой стороны пристани, когда они выезжали из города, а затем прорезали ночное небо в районе парковки, где должен был стоять Ford Focus Лотфи. Машина продолжила спуск, миновала въезд в пристань, затем поднялась наверх, по-прежнему включив дальний свет, на мгновение сбавив скорость, когда проезжала мимо меня. Это был серебристый Fiat Scudo Хуббы-Хуббы. Он вытянул короткую соломинку в пользу небольшого фургона, который использовали бы разнорабочие. У него была сдвижная боковая дверь и две сзади; по моему указанию ему пришлось закрасить стекла в задних дверях матово-черной автомобильной краской, и нам предстояло снова соскоблить ее, прежде чем вернуть фургон прокатной компании. Мы не могли быть уверены в том, что сможем точно идентифицировать хавалладу, если столкнёмся с группой людей, передающих деньги, так что, возможно, нам придётся поднять кучу людей, запихнуть их в фургон и позволить военному кораблю разобраться. Держу пари, они быстро разберутся с этой проблемой.

Из-за света фар я не видел его за рулём, но смог разобрать первые четыре цифры на заднем номерном знаке, когда Хабба-Хубба проезжал мимо. Под этим номером, как и во всех наших машинах, лежал его запасной ключ.

Наступила тишина, нарушаемая лишь плеском воды о дорогостоящие корпуса, и стуком и треском металлических деталей, канатов и всякого прочего, покачивающихся на якорях. Несколько клочковатых облаков время от времени закрывали звёзды, скользя по небу.

Я свернул налево на небольшом кольцевом перекрестке и прошел мимо торговой набережной к парковке. В глубине одного из шикарных ресторанов всё ещё горел свет, а мерцающий свет телевизора пробивался сквозь щели между жалюзи домика прямо напротив, но в остальном все остальные в Мариналенде уже выкинули полотенца на ночь.

Я повернул направо на парковке и направился к девятому пирсу, второму справа. В тусклом свете фонарей, освещавших край пристани, я увидел знак, что отсюда ловить рыбу нельзя, и что места для лова пронумерованы от сорока пяти до девяноста.

По обе стороны от меня доносились плеск воды и щёлканье электросчётчиков, когда я проходил мимо лодок, стоявших задним ходом. Я был уверен, что можно сказать это как-то получше, но Лотфи не было рядом, чтобы меня поправить. Я мысленно перебирал причину своего пребывания здесь. Я искал свою девушку. Мы поссорились, и я знал, что она где-то здесь на яхте – ну, здесь или в Антибе, я не был уверен. Но вряд ли меня кто-то оспорит: даже если кто-то меня и увидит, то с большей вероятностью решит, что я возвращаюсь на одну из лодок, чем собираюсь заняться чем-то нехорошим ночью.

Телевизор ревел из белого стеклопластикового катера размером с небольшое бунгало, мерцая в темноте слева от меня. Спутниковая антенна на пирсе ловила что-то похожее на немецкую программу, из которой доносились агрессивные голоса. Люди в студии и на катере смеялись.

Приближаясь к парковочному месту номер сорок семь справа, я нашёл то, что искал. «Девятое мая» было увеличенной и более дорогой версией рыболовной лодки из фильма «Челюсти». Её название было написано на корме плавным, курсивным почерком, словно перьевой ручкой. Она была зарегистрирована в Гернси, Нормандские острова, и на задней части небольшого патио висел красный флаг. Над винтами нависала палуба для прыжков в воду со складной лестницей, по которой пловцы могли заходить в воду и выходить из неё.

Короткий алюминиевый трап, прикрепленный к задней части лодки над палубой для прыжков в воду, был поднят над пирсом с помощью пары брусьев, как будто им хотелось немного уединения.

Затемнённые двери от пола до потолка с такими же окнами по обеим сторонам сохраняли анонимность главного салона. Справа от них находилась алюминиевая лестница с поручнями, ведущая на верхнюю палубу. Насколько я мог заметить, проходя мимо, там стояли два дивана, обращённые вперёд, и консоль, всё это было покрыто изготовленными на заказ тяжёлыми белыми пластиковыми чехлами. Я предположил, что они снимают их для летних поездок.

Я пока сосредоточился, пытаясь уловить как можно больше информации, не останавливаясь и не поворачивая голову слишком явно в сторону цели. Мне пришлось дойти до конца пирса, взглянуть на часы, принять слегка растерянный вид, затем развернуться и идти обратно. Другого пути не было. Во второй раз я добрался до левого борта лодки и увидел свет, льющийся из двух окон каюты. Подойдя ближе, я по-прежнему не слышал шума, но, с другой стороны, не было ни спутниковой антенны, ни телевизионного кабеля, тянущегося из пластикового кожуха на причале; только вода и электричество.

Было двенадцать тридцать восемь, когда я подошёл к магазинам. Хабба-Хубба должен был приближаться к НП. Я решил подождать несколько минут, чтобы дать ему время осмотреть позицию и сдать моё снаряжение, прежде чем подняться по бетонным ступеням и лично осмотреть вход в НП по пути обратно к дороге.

Я стоял у одной из жалюзийных дверей одного магазина и слушал тихое гудение генератора, чувствуя, как тепло просачивается сквозь ламели, пока я внимательно разглядывал вершину Девятого мая и прикидывал, как мне погрузить устройство на борт.

В двенадцать сорок три я поднялся по каменным ступеням на плоскую крышу к скамейке для секса, следуя по тропинке, ведущей к главной улице. Выехав на главную дорогу, я повернул направо и увидел на своей стороне одинокую фигуру, направляющуюся в сторону Монако. Я понял, что это Хубба-Хубба, потому что он шёл мелкими, прерывистыми шагами, словно на нём были панковские штаны для бондажного секса.

К тому времени, как я проехал мимо «Мегана», он уже скрылся в темноте. Я заметил банку из-под колы, торчащую из живой изгороди, и, подобрав её на ходу, прошёл вдоль изгороди метров четыре-пять, прежде чем перелезть через неё, как мне показалось, в том же месте, откуда я вышел в среду.

На четвереньках, шаря перед собой, я добрался до свёртка. Развязывая полотенце, я следил за лодкой. «Девятое мая» было плотно прижато к остальным лодкам, как сардина, но даже в полумраке её было легко заметить, просто потому что я знал, что она там.

Первоочередной задачей было наладить связь; без нее ничего бы не произошло, разве что случилась бы какая-нибудь фигня.

Жаль, что мы не могли использовать одну из этих антенн, торчащих из корабля, в качестве ретранслятора. С такой помощью мы могли бы безопасно и надёжно общаться с кем угодно и где угодно в мире, даже с Джорджем. Но когда тебя не ждёшь, такой роскоши нет: приходится полагаться на электронную почту, случайные контакты и корпорацию Sony.

Я повернул регулятор громкости, чтобы включить радио, затем отклеил полоску клейкой ленты, закрывавшей подсвечиваемый дисплей, чтобы убедиться, что выбран первый канал. Переключатель каналов тоже был заклеен клейкой лентой, чтобы не двигался. Хабба-Хубба проверил бы всё это перед тем, как покинуть безопасное место, но теперь это была моя рация, и пора было проверить ещё раз. Я сунул её во внутренний карман куртки и надел наушник гарнитуры. Следующим предметом, который я достал и проверил, был футляр для инсулина, прежде чем положить его в поясную сумку.

Мимо прогрохотал грузовик, направляясь на восток, в сторону Монако. Я проверял запасную рацию и самодельную бомбу. Она всё ещё лежала в мусорном мешке, чтобы сохранить стерильность. Затем я устроился поудобнее у изгороди, убедившись, что вижу цель сквозь V-образную ладонь передо мной, прежде чем закусить батончик «Сникерс» и проверить трасер. До первой проверки радиосвязи оставалось шесть минут.

Я наблюдал за лодкой и, как правило, приводил себя в порядок, переминаясь с ноги на ногу, чтобы сделать небольшой рытьё. Ночь обещала быть долгой. Затем, ещё раз взглянув на время, я расстёгнул куртку и нажал кнопку рации. «Доброе утро. Проверка радио, Х». Я говорил тихо, медленно, нормальным голосом. Эти рации не были похожи на военные, которые предназначены для того, чтобы говорить шёпотом. Я только повторялся, пока двое других пытались понять, что за каша у них на ухе. Я бы зря тратил энергию и время в эфире.

Я отпустила пресс и подождала, пока не услышала голос. «Х. Ладно, ладно». Потом голос затих. Я ударила по прессу. «Меня это устраивает. Л?»

«Я вас прекрасно слышу».

«Хорошо, хорошо. Ладно, тогда всё в порядке. Всё как надо, ОП настроен. Я позвоню тебе, когда решу, что делать. Эйч, ты это понял?»

У меня два клика.

«Л?»

Щелк, щелк.

"Хорошо."

Я застегнул куртку и посмотрел на лодку, напряженно обдумывая варианты. Вскоре я понял, что у меня, по сути, только один. Плавание будет более скрытным по пути, но, оказавшись на лодке, я оставлю след, и не могу гарантировать, что он исчезнет к утру. Они могли даже выйти ночью и увидеть его. Так что, похоже, полотенце сегодня вечером не пригодилось, что было хорошо. В любом случае, я не собирался купаться.

Я решил просто пройти к корме лодки, подняться на борт и занять мягкие сиденья на верхней палубе. В это время года они не использовались: погода и причина визита вынуждали Ромео не привлекать к себе внимания. Расположение было неидеальным: внутренняя часть лодки сдержит ударную волну взрывчатки при детонации всего на наносекунду, прежде чем она вырвется наружу, разорвав надстройку и всех, кто был на борту, на тысячи мельчайших частиц. Тем не менее, установка устройства на верхней палубе была бы достаточной, чтобы уничтожить всю каюту и сиденье водителя под ней. Если взрыв не убьёт их, то осколки дерева, металла и стекловолокна, разлетающиеся по воздуху со сверхзвуковой скоростью, это сделают. Я не был уверен, что ущерб будет достаточным, чтобы потопить судно, но никто внутри не выживет, а деньги будут уничтожены – вместе с моей фантазией о том, как их выбросит на берег к моим ногам.

Глава 26

Когда я начал представлять, как играю в Человека-паука снаружи лодки, Лотфи вышел в сеть. Было, наверное, половина второго. «Алло, алло, проверка радиосвязи. Ч?»

Щелк, щелк.

«Н?»

Я нажал дважды, и Лютфи закончил проверку: «Хорошо». Это была хорошая и быстрая голосовая процедура, учитывая, что мы раньше не работали с радиостанциями, а они привыкли болтать по-арабски в сети.

Я подтянул колени к груди и уперся в них подбородком, наблюдая за силуэтами мачт и продолжая представлять, как забираюсь на лодку, обхожу её справа и поднимаюсь по алюминиевой лестнице. Меня не радовало, что она расположена прямо у окна каюты, но, по крайней мере, здесь была шторка. Я представил, что защитные чехлы закреплены ремнями, поэтому подумал, что, наверное, придётся выдернуть крючки из D-образных колец на палубе, прежде чем засунуть самодельную бомбу в канавку между сиденьем и спинкой, среди измельченной крошки, растопленного шоколада и мелочи.

Лютфи вернулся в эфир в два часа ночи, и мы все провели проверку радиосвязи. Пора было перестать думать об этом и просто взяться за дело. «Это фокстрот N». Я уже собирался идти.

«Л, понял».

"ЧАС?"

Я получил два клика от Hubba-Hubba.

Я медленно поднялся, пошарил по полотенцу, вытащил пластиковый цилиндр, всё ещё в мусорном мешке, прошёл вдоль изгороди, вышел в том же месте, где вошёл, и пошёл к машине. На этот раз я вставил ключ в замок, чтобы попытаться уменьшить количество электронных сигналов, летающих вокруг. Высокочастотные сигналы и электродетонаторы – не самое лучшее сочетание, поэтому чем больше я мог обходиться без них, тем лучше. Однако мне нужно было действовать быстро, как только дверь открылась, так как сигнализация начала отсчитывать время непрерывной серией сигналов. Мне пришлось вставить ключ в замок зажигания и повернуть его в первые два положения, прежде чем сигнализация сработает и разбудит весь BSM.

Я сел на пассажирское сиденье и положил самодельную бомбу на водительское. Затем, надев латексные перчатки, я активировал её, прежде чем открыть бардачок и включить единственный оставшийся включенным свет в салоне. Я положил устройство на поднос для напитков. Повернув и разъединив две половинки цилиндра, я проверил прищепку, чтобы убедиться, что пластик на месте, прежде чем подключать батарейки.

В сети появился Хабба-Хубба. Он говорил об этом довольно небрежно, но у него была важная информация. «Две машины, у вас две машины».

Я тут же прикрыл фару правой рукой и лёг, прижавшись щекой к обшивке водительского сиденья. Из цилиндра доносился аромат кондитерской, как в магазине самообслуживания, гул двигателей становился громче, а салон «Мегана» заливал свет. Обе машины проехали мимо, и, когда гул моторов затих, я снова выпрямился, ещё раз проверил прищепку и пластик аккумулятора, а также убедился, что леска всё ещё держится на внешнем кожухе.

Следующая часть мне не понравилась.

Теперь мне ничего не оставалось делать; я всё проверил, но всё равно перепроверял несколько раз. Теперь оставалось только действовать. К тому же, если я ошибся, я мало что об этом узнаю, ведь именно я, а не лодка, окажусь разбитым на тысячи осколков.

Я надавил на батарейки большим пальцем левой руки, чтобы они не выскользнули, а большим и указательным пальцами правой руки взялся за пластиковую защитную полоску. Я вытащил пластик, не дыша – не то чтобы это как-то помогло, просто так захотелось. Как только я закрыл и поплотнее закрутил цилиндр, устройство было готово к установке. Как только я его установил, я снял последний автоматический выключатель.

Я закрыл бардачок и снова погрузился в темноту.

«Л и Х, это я готов».

Я получил «одобрение» от Лотфи и два щелчка от Хуббы-Хуббы и остался ждать на месте. Через три-четыре минуты я увидел справа Хуббу-Хуббу, который короткими шагами шёл вниз по склону ко входу в марину.

Я пропустил его, наблюдая за ним в боковое зеркало, и вскоре он вышел в сеть. «Л, я почти приехал. Подтверди».

Щелк, щелк.

Вскоре после этого я увидел на возвышенности свет фар, когда Лотфи начал спускаться с холма. Фары свернули в сторону пристани для яхт и исчезли. Лотфи и Хубба-Хубба заняли свои позиции, чтобы прикрыть меня, пока я устанавливал устройство. Хубба-Хубба двигался фокстротом и держался возле магазинов, чтобы предупредить меня, если что-то будет приближаться с той стороны; Лотфи же оставался в своей машине и прикрывал меня с парковки. Они были моими глазами и ушами, пока я сосредоточивался на том, чтобы доставить устройство туда, куда нужно, и не взорваться.

Оставив мусорный мешок, поскольку перчатки всё ещё были на мне, я засунул устройство за пазуху хлопковой куртки и вышел из машины. Я вышел на тротуар за OP, чтобы укрыться между живой изгородью и небольшим садиком у дороги, чтобы осмотреть себя. Затем, используя кусочек изоленты, который я хранил в поясной сумке, я закрепил наушник вокруг уха. Мне не хотелось, чтобы он упал и издал какой-нибудь звук, будь то при ударе о палубу или когда кто-нибудь из парней будет болтать со мной, пока я выполняю задание.

Я убрала скотч обратно в поясную сумку, убедилась, что он застёгнут, а затем перевернула его так, чтобы он свисал с моей задницы. Проверила, не дребезжит ли что-нибудь в карманах. Батончики «Сникерс» всё ещё были там, поэтому я застёгнула их и попрыгала, чтобы убедиться, что ничего не выпадет.

Я уже делал это до прихода в BSM, но это было частью рабочего ритуала, как проверка камеры или прибора. Проверяй и тестируй, проверяй и тестируй – это было моей жизненной мантрой.

Наконец, убедившись, что мой «Браунинг» останется на месте в моих джинсах и не упадёт в воду, я проверил курок. Взводя оружие, я просунул мизинец левой руки между курком и штифтом, затем нажал на спусковой крючок, чтобы курок поддался вперёд, но затем остановился на полувзводе, при этом предохранитель был снят. Если бы мне пришлось вытащить курок, мне пришлось бы действовать, как Билли Кит в драке в салуне, выхватывая и резко отводя курок назад, прежде чем выстрелить. Без внутренней кобуры мне было безопаснее носить его вот так, пока я карабкался, чем висеть рядом с яйцами со взведённым курком и предохранителем, который можно было легко сбросить.

Наконец, я по очереди зажал каждую ноздрю и хорошенько высморкался. Это же просто кошмар – думать и дышать одновременно с носом, полным соплей. Скоро он вернётся, он всегда был занят работой, но мне нравилось начинать с пустого носа.