Текст книги "День освобождения (ЛП)"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Телефонный провод змеился по территории от одного из бетонных столбов, тянувшихся вдоль дороги, которая напоминала полоску лакрицы, тянущуюся влево и вправо. Там был знак на арабском и английском языках, призывающий быть осторожным на повороте. Я знал, что если поверну направо, то попаду в Оран примерно в десяти милях, а если налево, то проеду Кап-Ферра и в итоге окажусь в Алжире, столице, примерно в шестистах милях к востоку.

Пока односторонний разговор продолжался внутри сарая, Хубба-Хубба и Лотфи закончили резать вертикальную линию, а затем осторожно раздвинули обе стороны, образовав треугольник. Я медленно протиснулся сквозь неё, чтобы мой берген не зацепился. Я просунул пальцы под ограду со стороны Лотфи, чтобы удержать её на месте, а он последовал моему примеру, взявшись за сторону Хуббы-Хуббы, пока укладывал режущие инструменты. Когда он тоже пролез, мы осторожно поставили ограду на место.

Под монотонный голос арабского телеведущего и все еще бормочущего по-французски старика мы поставили наши бергены на землю за сараем.

Меня вдруг осенило: я понятия не имею, что происходило в Афганистане на прошлой неделе. США всё ещё бомбили? Неужели войска пришли и выкопали талибов из их пещер? Полностью сосредоточившись на работе в шахтёрском лагере, а потом застряв в подводной лодке, я понятия не имел, жив ли О.Б.Л. или мёртв.

Мы использовали свет, чтобы внести окончательные коррективы в образы друг друга.

Все в последний раз внимательно проверили патронник. Они, как и я, начали бояться, что однажды нажмут на курок и получат щелчок, как вкопанный, потому что верхний затвор не дошёл до патрона из-за не до конца вставленного магазина.

Лотфи сгорбился и подпрыгивал на носках. Он просто хотел поскорее приступить к делу и ненавидел ожидание. Хубба-Хубба выглядел так, будто только что начал раздаваться, и невольно попытался укусить ноготь большого пальца, но его остановил шемаг. Нам ничего не оставалось, как ждать, пока старик закончит разговор; мы не собирались врываться посреди разговора. Я слушал французскую болтовню, телевизор, жужжание комаров вокруг ламп и наше дыхание сквозь хлопок шемагов. Не было даже намёка на ветерок, который мог бы спутать все эти звуки.

Не прошло и минуты, как охранник замолчал, и телефон упал со старомодным звонком. Лютфи вскочил во весь рост и проверил, поддерживает ли его Хубба-Хубба. Он посмотрел на меня сверху вниз, и мы кивнули вовремя, прежде чем они скрылись за углом, не сказав ни слова. Я последовал за ним, но держался в стороне, когда Лютфи распахнул дверь; телекомментатора на мгновение прервал один-единственный крик и сдавленные мольбы, которые можно адресовать двум арабам в шемагах, направившим на вас оружие. Я увидел парня лет шестидесяти в мешковатых, поношенных штанах и рваной коричневой клетчатой куртке, выронившего сигарету между большим и указательным пальцами, прежде чем упасть на колени и начать молить о пощаде. Его глаза были размером с блюдца, руки воздеты к небу в надежде, что Аллах все уладит.

Хабба-Хубба ткнул дулом своего «Махарова» в кожу на лысеющей макушке старика и обошел его, используя оружие как опору. Он потянулся за телефоном и вырвал его из розетки. Телефон упал на пол с последним гудком, и этот звук смешался с шарканьем пластиковых подошв по деревянному полу, когда его тащили к складному деревянному стулу.

Я видел, что он смотрел новостной канал «Аль-Джазира». Телевизор был чёрно-белым, а антенна-вешалка не была самым современным, но я всё же смог разглядеть размытые снимки, сделанные прибором ночного видения, где Кандагар получал сообщение от ВВС США, в то время как трассирующие снаряды бесполезно сыпались в воздух.

Старик уже впал в истерику, раздавались крики и пистолеты, направленные в его сторону. Полагаю, ему говорили: «Не двигайся, верблюжье дыхание», или что-то в этом роде, но в любом случае, вскоре его так плотно обмотали скотчем, что он вполне мог стать рождественским подарком.

Они вдвоем вышли, закрыли за собой дверь, и мы забрали бергены. Дела шли хорошо. «Тренируйся усердно, сражайся легко» – эта фраза всегда была мне внушена, даже когда я был новобранцем в пехоте в 1970-х, и сегодня она была определённо верной. Другую часть мантры: «Тренируйся усердно, сражайся усердно – и умри» – я загнал в затылок.

Мы пересекли твёрдую корку песка, залитого горючим за годы и спрессованного ботинками и шинами, направляясь к цистернам, находившимся всего в пятидесяти ярдах от меня. Грузовики стояли слева от меня – грязные, гноящиеся старые машины с потёками ржавчины по бортам цистерн от многолетних разливов. Если бы смыть песок и пыль, налипшие на них, они, вероятно, развалились бы.

Я перелез через пробку, чувствуя себя достаточно уверенно, чтобы снять шемаг, пока двое других занимались своими делами. После того, как я извлек четыре OBI, я проверил дно своего бергена на предмет девятидюймового мясницкого ножа и пары толстых чёрных резиновых перчаток, доходивших мне до локтей. Такие перчатки надевают ветеринары, когда засовывают руку в зад крупных животных. Я знал, что они там есть, но всегда любил проверять такие вещи. Следующей была тридцатиметровая катушка бикфордова шнура, немного похожая на моток зелёной бельевой верёвки. Всё снаряжение, которое мы использовали, было в метрической системе мер, но меня учили имперской. Объяснять всё ребятам на репетициях было настоящим кошмаром.

Лотфи и его приятель, Бог, начали изображать каменщиков на затычке, взяв молоток и зубило на возвышение, которое было обращено к целевому дому, скрытому в темноте, не более чем в двухстах ярдах. Это было проблемой из-за шума, который производил Лотфи. Но, черт возьми, другого выхода не было. Ему просто нужно было не торопиться. Но, по крайней мере, как только первый блок будет вытащен, будет намного легче атаковать раствор. Было бы быстрее и безопаснее, с точки зрения шума, взорвать дыру в стене одновременно с разрезанием баков, но я не мог быть уверен, что нужное количество стены было разрушено, позволяя топливу вырваться прежде, чем оно воспламенится.

Я разложил четыре ОБИ в ровную линию на полу, пока Хубба-Хубба и его приятель, защитник от сглаза, собирали и проверяли рамочные заряды из его бергена. Это были самые простые штуковины: восемь двухфутовых полосок ПЭ (пластиковой взрывчатки) шириной два дюйма и толщиной в дюйм, приклеенных скотчем к восьми деревянным брускам. Он убедился, что ПЭ соединился, раскатывая их в руках, прежде чем вставить в стыки, пока склеивал древесину, чтобы получились два квадратных рамочных заряда. Он вставил два сомнительного вида русских детонатора-детонатора (осветительных взрывателя) в ПЭ с противоположных сторон каждого заряда, затем покрыл их еще большим количеством ПЭ. Затем оба заряда были обмотаны еще большим количеством ленты, пока они не стали похожи на что-то из детского мультфильма. Использовать детонаторы таким образом было плохой практикой, но это была низкотехнологичная работа, и такие детали имели значение. Если бы заряды не сдетонировали, нам пришлось бы их оставить, а если бы они выглядели изысканно и экзотично, это вызвало бы подозрение, что, возможно, работа была выполнена не GIA.

Чтобы убедиться, что они сделают неверный вывод, я смастерил устройство с таймером PIRA (временной ИРА), чтобы взорвать их. Они были предельно просты: использовали таймер Parkway – устройство размером с серебряный доллар, работавшее очень похоже на кухонный таймер для варки яиц. Они изготавливались в виде брелоков, чтобы напоминать о скором истечении срока действия паркомата. Источником энергии служила пружина, а таймеры работали надёжно даже в мороз и сырую погоду.

Я наблюдал, как Хубба-Хубба исчез за бортом резервуаров, обращённым к морю, со своими квадратиками дерева и оставил меня разбираться с ПБИ. Я услышал глухой стук, когда первый рамный заряд опустился на резервуар, удерживаемый магнитами. Он размещал их чуть выше первых сварных швов. Толщина стальных резервуаров для хранения в нижней части составляет около половины дюйма из-за давления, которое им приходится выдерживать от веса топлива. Выше первого сварного шва давление меньше, поэтому сталь может быть тоньше, может быть, около четверти дюйма на этих старых резервуарах. Рамные заряды, возможно, не идеальны технически, но у них не возникнет проблем с пробитием на этом уровне, пока у них будет хороший контакт со сталью.

Я услышал, как магниты с лязгом встали на место на втором. Он всё делал шаг, как мы и репетировали. Не для того, чтобы не шуметь и не быть раскрытыми, а потому, что я не хотел, чтобы он побежал, упал и уничтожил заряды. Мы сделали всего два, и мне не очень хотелось закончить эту работу, висев вниз головой в алжирской камере, пока моя голова будет под ударом злобного бруска.

Я положил зелёный фитиль рядом с ПБИ, которые разложил в песке на расстоянии трёх футов друг от друга. Фитиль между каждым ПБИ горел около полутора минут, как когда Клинт Иствуд поджигал динамитные шашки сигарой. Полторы минуты были лишь ориентиром, так как это время могло быть плюс-минус девять секунд – или даже меньше, если сердечник был сломан, и пламя перепрыгивало через щели, а не прожигало фитиль. Именно поэтому я не подсоединил фитиль заранее, а оставил его свёрнутым: если бы в порохе образовался разрыв, щель могла бы оказаться слишком большой для пламени, и детонации бы не произошло.

После поджигания OBI от фитиля он горел около двух с половиной минут. Это означало, что как только загорится первый, до следующего должно пройти ещё около полутора минут. Это означало, что два из них горели вместе в течение минуты, и к тому времени, как первый догорит, загорится третий, и так далее до четвёртого. Мне нужно было столько же тепла, сколько выделяют два таких предмета, горящих одновременно, чтобы топливо гарантированно воспламенилось.

Я открыл крышки контейнеров OBI и поднес фитиль к открытой смеси в каждой из коробок. Теперь они были готовы к вечеринке.

Хабба-Хубба оглядывался через плечо, медленно двигаясь ко мне спиной, разматывая по ходу дела ещё одну катушку с запалом. Теперь он был соединён с одним из рамочных зарядов через два детонатора. Это был не тот запал, который я использовал. Это был «запал мгновенного действия», который взрывается со звуком выстрела, потому что горит очень быстро. На пластиковом покрытии есть небольшой гребень, поэтому ночью его всегда можно отличить от простых зарядов Клинта Иствуда. Он молча срезал запал с катушки и вернулся, чтобы сделать то же самое со вторым зарядом.

Таймер PIRA мгновенно инициировал запал, который с невероятной скоростью поджигал четырёхконтактный разъём – зелёную пластиковую коробочку размером три на три дюйма с отверстиями по бокам. Я не знал, как по-русски называется маленькая изношенная алюминиевая пластинка, прикреплённая к её основанию, но я знал её именно под этим названием. Всё, что делала эта коробочка, – позволяла поджечь от одной ещё три запала: два запала Hubba-Hubba мгновенного действия для двух зарядов и мой запал для OBI.

Хабба-Хубба уже разматывал фитиль со второго заряда, оттягивая его ко мне, пока я брал предохранитель и обрезал его с катушки в шести дюймах от первого OBI, следя за тем, чтобы срез был ровным, чтобы максимальное количество пороха вышло наружу и поджечь его в четырёхконтактном разъёме. Затем я вставил конец фитиля в одну из резиновых выемок, повернув его на пол-оборота так, чтобы зубья внутри зацепились за пластиковое покрытие. Хабба-Хубба мгновенно положил оба фитиля рядом со мной и пошёл помогать Лотфи.

Я разрезал два куска предохранителя таким же образом, прежде чем вставить провода в разъем, и в это время звук резинового молотка Лотфи, ударяющего по своему зубилу, наполнил воздух, а навигационные огни реактивного самолета бесшумно проплыли над нами в нескольких милях вверху.

Я проверил все три провода, которые были в разъёме, чтобы убедиться в их надёжности, прежде чем отрезать кусок ребристого предохранителя мгновенного действия длиной три фута и вставить его в последнее свободное отверстие. Этот отрезок шёл к таймеру – деревянной коробке толщиной три дюйма размером с открытку.

Затем, когда я лег на живот и начал готовиться, по дороге со стороны Орана проехала машина.

Шум становился всё громче по мере приближения к подножию полуострова. По звуку двигателя и скрипу шин я понял, что машина уже не на дороге, а едет по пересеченной местности.

Черт, полиция.

Я услышал поток арабских шёпотов от двух других, стоявших в нескольких метрах от меня. Я привлёк их внимание. «Лютфи, Лютфи! Посмотри».

Он опустился на колени, затем медленно поднял голову. Я инстинктивно проверил, на месте ли мой «Махаров».

Я встал и посмотрел поверх их голов. Это был гражданский внедорожник, направлявшийся к дому. Фары были включены на дальний свет, и свет от них метался по гаражным воротам, вмонтированным в стену комплекса. Когда машина приблизилась к зданию, водитель посигналил.

Чёрт, что происходит? По моим данным, сегодня вечером никто не войдет и не выйдет из дома. Джордж сказал, что когда мы прибудем сюда, Зеральда обязательно будет там. Он заверил меня, что разведданные высокого качества.

Фургон остановился, и я почти услышал ритмичную гитарную музыку, доносившуюся из открытых окон. Неужели интендант ошибся? Неужели объект только что прибыл, а не вчера? Это была очередная группа друзей, приехавших присоединиться к веселью? Или это была просто свежая партия чехов или румын с волосами цвета бутылочного блонда, которую привезли на следующую сессию? Как бы то ни было, я хотел провести в доме не больше получаса, а не заниматься управлением многотысячной труппой.

Я наблюдал, как с грохотом открылись гаражные ставни. Не могу сказать, открывались ли они вручную или электроникой. Затем машина скрылась внутри, и ставни закрылись.

Мы вернулись к делу. С таймером в руке и бергеном на спине я перелез через пробку, чувствуя немалое облегчение.

Двое других все еще атаковали стену, и Хубба-Хубба, похоже, потерял терпение, пнув ее ногой, чтобы освободить неподатливый блок.

Я открыл верхнюю часть таймера и ещё раз проверил его. По сути, он представлял собой отрезок двухжильного электрического кабеля длиной пятнадцать ярдов, выходящий из просверленного в боку отверстия. К другому концу был прикреплён детонатор – небольшой алюминиевый цилиндр размером примерно с треть сигареты, который надевался на предохранитель мгновенного действия. Чтобы сохранить его целостность при транспортировке, я свернул кабель и обмотал его резинкой. Внутри коробки рядом с таймером Parkway находилась двенадцативольтовая батарейка – небольшая прямоугольная, с положительным и отрицательным полюсами сверху и рядом друг с другом. Оба элемента были приклеены ко дну коробки.

К блоку таймера был припаян небольшой штырек, выступающий за циферблат Parkway, словно минутная стрелка. Он был длиной не более половины дюйма и был обработан наждачной шкуркой для обеспечения хорошего электрического контакта. К нему также был припаян один из двух проводов гибкого кабеля, идущих в комплекте. Другой штырек, также обработанный наждачной шкуркой, торчал из нижней части корпуса, между таймером Parkway и батареей в положении «0» на циферблате Parkway. К нему также был припаян короткий провод, ведущий к отрицательному полюсу батареи. Другой провод гибкого кабеля был припаян непосредственно к положительному.

«Парквей» не был настроен, поэтому я прижал к вертикальному штифту клин резинового ластика, чтобы предотвратить соприкосновение. Если бы это произошло, цепь замкнулась бы, и сработал бы детонатор.

Я пролежал ещё минут десять, пока двое других не закончили. Было бы немного быстрее, если бы я пошёл и помог, но никогда, никогда нельзя терять контроль над детонатором, пока не будешь готов покинуть зону. Мне хотелось знать, что каждую секунду, пока мы были рядом с танками, ластик всё ещё закрывал этот штырь. В воздухе разносился слабый звук «Аль-Джазиры». Теперь, когда я перестал двигаться, я чувствовал, как влажная одежда холодит кожу.

Пришло время подключить к устройству детонатор и таймер. Я поднял руку и показал ребятам деревянный ящик. Они знали, что сейчас произойдет, встали и пошли к прорези в заборе. Я мгновенно опустился на колени рядом с фитилем, чтобы установить детонатор, убедившись, что ластик на месте, прежде чем вставить фитиль в небольшую алюминиевую трубку. Я убедился, что конец фитиля не может проникнуть глубже внутрь, чтобы он сработал, а затем закрепил всю связку изолентой. Был обжимной инструмент, который справился бы с этой задачей гораздо лучше, но он должен был выглядеть несовременным.

Затем я размотал проволоку с резинки, перелезая через пробку. Это было очень плохое упражнение. Я подключил детонатор к зарядам и карабкался по нему: если уроню его, то вся работа превратится в групповой секс, потому что заряды уничтожат и танки, и меня. Но, чёрт возьми, это был единственный способ сделать это сегодня вечером, насколько я понимал.

Я лежал на песке, насколько мог, даже надавливая пятками на землю, а вытянутые провода тянулись поверх пробки, прежде чем снять верхнюю часть коробки.

Чтобы активировать устройство, я повернул регулятор Parkway на 30. Затем я дал ему еще одну-две минуты на удачу – все это очень высокотехнологичные штуки.

Я отпустил циферблат и услышал тиканье пружины, которая начала раскручиваться. Я проверял этот механизм снова и снова, и, с погрешностью в пять секунд, он всегда показывал точное время в течение получаса. Штифт панели, который был прикреплён плашмя к циферблату, должен был пройти примерно полтора дюйма, прежде чем соприкоснуться со своим вертикальным аналогом.

Мне оставалось лишь снять резиновый клин и закрыть деревянную крышку таймера, чтобы между двумя штифтами не попала грязь. Я присоединился к остальным. Если всё будет хорошо, осколки таймера подтвердят, что сегодняшнее опустошение – дело рук старого и наглого бывшего моджахеда, замышлявшего что-то недоброе. Это лишь подтвердит то, что сказал им охранник.

Когда мы проходили мимо хижины, дверь была открыта, и диктор «Аль-Джазиры» показывал нам размытые чёрно-белые кадры ночных событий в Афганистане. Мы подошли к прорези в заборе, и Лотфи указал на свой шемаг, давая мне сигнал прикрыться. Я заткнул рот ватой и увидел охранника, всё ещё замотанного скотчем, лежащего в песке под краем хижины. Он здорово наложил в свои мешковатые штаны, но ночь переживёт.

Хубба-Хубба опустился на колени и быстро прочел ему несколько основных моментов на арабском языке из политической передачи партии GIA, затем по кивку Лютфи мы все оставили его громко молиться про себя через клейкую ленту и побежали прямиком к дому.

Лютфи вытащил из своего бергена сплавную лестницу для спелеологии и развернул её на песке. Хубба-Хубба обошёл стену с другой стороны, обращённую к дороге, чтобы проверить гаражные ворота. Зачем лезть на стену, если есть более простой путь?

Я повернул тяжёлую кованую дверную ручку. Она повернулась, но дверь не поддалась. Хабба-Хубба вернулся, качая головой. Нам всё-таки понадобится спелеологическая лестница. Сделанная из двух стальных тросов с перекладинами из сплавных труб между ними, эта штука была примерно девять дюймов в ширину и пятнадцать футов в длину, предназначенная для спелеологов, чтобы подниматься и спускаться по выбоинам, или что они там делают.

Лотфи принёс две штанги, купленные в хозяйственном магазине, – телескопические, на которые можно надеть скребок, если нужно помыть высокие окна. Как и всё остальное оборудование, за исключением блока синхронизации, это должно было вернуться с нами; но если что-то и забыто, на нём не должно быть этикетки Home Depot.

Он скрепил их вместе, чтобы получился один длинный шест, чуть короче самой стены. Лотфи использовал его, чтобы поднять большой стальной крюк, прикрепленный к одному концу проволочной лестницы, и перекинуть его через стену.

Я ещё раз проверил патронник своего «Махарова», и остальные скопировали. Затем, после проверки «Шемага», мы были готовы. Я подошёл ближе. «Помните: если возникнет ситуация – никаких выстрелов в голову». Я уже несколько дней доводил этих двоих до изнеможения, но нам крайне важно было не запороть голову Зеральде. Не знаю почему, но у меня начала зарождаться обоснованная – ну, вроде того – догадка.

Я проверил трасер: если повезёт, осталось чуть больше двадцати двух минут до того, как танки превратятся в пекло. Я похлопал Хуббу-Хуббу по плечу. «Нормально, приятель?»

Он начал подниматься, а я поддерживал под ним шатающуюся лестницу. По пещерным лестницам не лазают обычным способом: их поворачивают на девяносто градусов, чтобы они проходили между ног, и опираются на перекладины пятками, а не носками. В шахтёрском лагере наблюдать за этими двумя, пытающимися подняться и спуститься, было похоже на сцену из буффонады. Теперь же, с такой практикой, они скользили вверх и вниз, как… шимпанзе.

Хубба-Хубба исчез за стеной, и я услышал слабое хрюканье, когда он приземлился с другой стороны. Затем раздался медленный металлический скрип осторожно открываемых засовов, пока Лотфи поднимал и закатывал лестницу, прежде чем спрятать её обратно в берген вместе с шестами.

Дверь открылась, и я вошёл в небольшой дворик, сразу услышав тихое журчание одного из декоративных фонтанов. Я не видел его, но по спутниковым снимкам знал, что он где-то передо мной.

Лютфи шёл за мной по пятам. Здесь было очень темно, с этой стороны дома совсем не горел свет. Из-за неправильной формы здания свет из другой его части мог легко затеряться. Если бы мы не увидели подъезжающую машину, мы бы и не узнали, что дома кто-то есть.

Я чувствовал листья на своём шемаге, стоя у стены огороженной территории, оглядываясь и прислушиваясь, как моё лицо снова покрылось конденсатом. Хубба-Хубба закрыл за нами дверь, заперев её на засов, так что если мы всё испортим и Зеральда успеет сбежать, ему потребуется некоторое время, чтобы сбежать.

Как только они снова наденут свои бергены, я поведу их. Я хотел сам распоряжаться своей судьбой в этой клетке. Достав свой «Махаров», я последовал за зданием направо. Я всё ещё ничего не видел, но по спутниковым снимкам знал, что пол двора вымощен крупной плиткой с яркими синими североафриканскими узорами.

Мы оставили позади успокаивающий шум фонтана и завернули за угол, мимо французских окон с закрытыми деревянными ставнями. Примерно в четырёх ярдах от меня свет лился из второй пары дверей на кованый садовый гарнитур с мозаичным узором на круглом столе. Я остановился, пытаясь восстановить дыхание, и услышал впереди слабый, прерывистый смех.

Я снял свой берген и оставил его на земле, затем опустился на колени и вытянул руку, чтобы убедиться, что остальные будут держать его прямо там.

Я подполз к французским окнам на расстояние в несколько футов и вдруг услышал гитары и цимбалы. Я улыбнулся, узнав Pink Floyd.

Я лёг и вытянул шею, чтобы увидеть, что происходит за стеклом. Как только я это сделал, я тут же пожалел об этом. Вся комната была окутана сигаретным дымом. Зеральда был голый, покрытый то ли маслом, то ли потом, я не мог разобрать, чем именно, и его толстое, седое тело с почти женской грудью подпрыгивало, когда он боролся на большой круглой кровати. В синем углу лежал очень испуганный мальчик лет четырнадцати, не старше короткой стрижки и в рваной футболке.

Всего в комнате было трое парней, все в разной степени раздетости, и ещё один взрослый, моложе Зеральды, лет тридцати, с зачёсанными назад волосами, всё ещё в джинсах и белой рубашке, но босиком. Он, казалось, пока что был зрителем, сидя в кресле, улыбаясь и куря, наблюдая за односторонним поединком. Остальные парни выглядели такими же испуганными, как и их друг, начиная понимать, во что они ввязались.

Я отодвинулся, чтобы поразмыслить над увиденным. Нам и в голову не приходило, что в играх и развлечениях Зеральды участвуют мальчики; нам говорили, что это женщины.

Отойдя достаточно далеко от окна, я встал и пошёл к остальным. Наши головы сблизились, и я быстро проверил трасер: до срабатывания устройства оставалось около одиннадцати минут. Прежде чем это произойдёт, нам нужно было попасть в цель, а Зеральда погибла. Таким образом, мы бы взяли ситуацию под контроль до того, как пожарные или, что ещё хуже, двести полицейских успеют что-то предпринять.

Нейлон их бергенов тихонько зашуршал, когда они подошли ближе, и я шепнул: «Он там с другим мужчиной и тремя мальчиками».

Хубба-Хубба в недоумении поднял свои лопатообразные руки. «Мальчики? Никаких женщин? Только мальчики? Молоденькие мальчики?»

"Ага."

Послышался коллективный арабский гул неодобрения. Хубба-Хубба едва мог сдержать дыхание. «Я сделаю это, позвольте мне убить его».

Глава 4

Лютфи не собирался этого допускать. «Нет, у нас есть свои задачи».

Хубба-Хубба всё ещё был в состоянии отвращения. «Сколько?»

«Точно, двое мужчин и трое мальчиков. Это всё, что я видел».

Лютфи передумал: «Тогда я убью другого».

Хабба-Хабба согласился. Я начал волноваться. «Нет, только цель. Только цель, ладно, мы здесь только ради него. Больше никого, помнишь?» Действия, выходящие за рамки твоей эксплуатации, могут привести к ужасным провалам в других местах. Мы не знали всей истории, только эту маленькую часть. Я чувствовал примерно то же, что и он, но… «Только цель, больше никого».

Лютфи сказал, что поведёт, потому что цвет моих глаз и кожи ещё какое-то время может быть проблемой. Я схватил его за плечо. «Помни. Если возникнет ситуация…»

Он закончил мою фразу: «Никаких выстрелов в голову».

Я постучал по своему трекеру. У нас оставалось меньше шести минут.

Я слышал, как Хубба-Хубба все еще тихо бормотал себе под нос о том, что задумала Зеральда, когда из комнаты донесся взрыв смеха, и я вспомнил, что его собственные сыновья были почти такого же возраста, как эти мальчики.

Мы остановились прямо у двери. Из комнаты доносились лёгкие арабские шутки, затем ещё больше смеха. Затем я услышал молодой голос, явно умоляющий: что бы там ни происходило, ему это не нравилось. Я почувствовал прилив гнева.

Трейзер сказал мне, что на таймере «Парквэй» осталось четыре минуты. Я отстегнул верхний клапан своего бергена, вытащил резиновые перчатки и начал их надевать. Этим двоим и их невидимым друзьям лучше убраться отсюда, как только мы войдем: у нас мало времени.

Хубба-Хубба схватил кованый стул и швырнул его в окна. Изнутри донеслись испуганные крики, а затем ещё более громкие крики агрессии, когда он и Лотфи выбили оставшееся стекло и протиснулись внутрь. Даже Pink Floyd не смогли сравниться с этой парой.

Следующим различимым звуком, который я услышал, были мольбы, на этот раз исходившие от мужчин. Мне не хотелось знать, что там сейчас происходит и как Лютфи с его дружком решили контролировать ситуацию. Я снова услышал звон бьющегося стекла, грохот перетаскиваемой мебели.

Долю секунды спустя громкий хруст устройств заставил меня инстинктивно пригнуться, когда небо заполнило нечто, похожее на зарницу. Внутри снова воцарилось безумие; всё больше мебели летело вокруг, а крики перешли в вопли.

Внезапно крики мальчиков стихли, словно щёлкнул выключатель.

Я проверил свой шемаг, взял берген в левую руку, а «Махаров» в правую и выглянул из-за угла, чтобы посмотреть, что происходит. В комнате пахло коноплей. Рядом всё ещё тусовались Pink Floyd.

Оба мужчины лежали на полу, а Лотфи, оставшийся с ними в комнате один, пинал и топтал их. Зеральда собиралась получить ударом ботинка по зубам.

«Только не лицо!» – закричал я. «Только не лицо!»

Лютфи обернулся, его огромные чёрные глаза широко раскрылись и задрожали. Я выпрыгнул через французские окна, мои кроссовки хрустнули по осколкам стекла. Я бросил берген и положил левую руку в перчатке ему на плечо, крепко держа правой рукой «Махаров», а большим пальцем положив предохранитель на случай, если он окончательно потеряет управление и мне придётся его остановить.

Я сжал его плечо и оттащил от скулящей, окровавленной кучи на полу. Мне пришлось говорить громче, чтобы перекричать музыку. «Ну же, приятель, вспомни, зачем мы здесь…»

Я понимал, что его тревожит, и любил его за это, но не настолько, чтобы позволить ему поставить под угрозу работу. Он отодвинулся к стене, пока я смотрел вниз, чтобы посмотреть на голову Зеральды. Я поймал взгляд другого. Я догадался, что он знает, что я не араб, что это не нападение GIA. Плохое решение с моей стороны – не дождаться, пока Лотфи закончит и позовёт меня. Это была просто одна из тех ошибок, которые случаются, когда оказываешься на земле. И совершенно неправильное решение с его стороны, имея уши и глаза: независимо от того, по какой причине в доме больше никого не убивают, ему придётся умереть.

Казалось, он контролировал ситуацию, хотя его перекормленное лицо выглядело не очень хорошо; большая часть крови, которая должна была быть у него в голове, теперь была на груди его рубашки.

Я пинком перевернул Зеральду на спину. Лицо у него было не так уж и плохо. У него не хватало нескольких зубов, изо рта и носа текла кровь, но больше ничего. Глаза у него были закрыты, тело тряслось, и, как я предположил, он пытался объяснить, почему я должен сохранить ему жизнь.

Я отступил назад, поднял «Махаров» и дважды ударил его в грудь. После пары рывков он перестал шататься.

Глаза приятеля Зеральды теперь дрожали в глазницах, точно так же, как у Лютфи, но с его стороны не было ни вздоха ужаса, ни мольбы, когда музыка снова взяла верх, прерываемая далекими криками мальчиков откуда-то из дома.

Хубба-Хубба вернулся в комнату.

«Где мальчики?»

«Ванная», – Хубба-Хубба указал туда, откуда пришел.

«Вытаскивай их отсюда, пока у нас не кончились бензиновые баки. Отдай им машину. Иди, приятель, просто вытащи их отсюда. Этот ублюдок останется, я хочу, чтобы он следил».

Лотфи повалил этого грязного комка на кровать и орал на него, ругаясь. Он ударил его кулаком и вдобавок ко всему изо всех сил ударил в лицо.

Пока Грязнуля пытался отделить волосы от крови на лице, я следил за тем, чтобы он видел, как я достаю мясницкий нож. Он начал понимать. Его карие глаза выпучились и затряслись ещё сильнее.

Я потянул Зеральду за руку, перевернул его на живот, сел на него верхом и схватил левой рукой прядь его волос. Откинув их назад, я вонзил нож ему под кадык.

Я поднял взгляд, чтобы убедиться, что «Грибол» смотрит, и начал монтировать. Я готовился несколько дней, убеждая себя, что это будет шокировать, но сейчас было не время для шока. Мне нужно было сделать работу.