Текст книги "День освобождения (ЛП)"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

«Если мы не найдём лодку, нам придётся пустить в ход триггеры по адресам в Ницце и Каннах и надеяться, что они придут забрать. Мы будем делать это два дня, и если не повезёт, всё, мы облажались. Есть вопросы?»

Лютфи поднял правый указательный палец. «Что, если только один из нас придёт на встречу завтра утром?»

У меня заурчало в животе. «Выбор у того, кто это сделает. Нажми на триггер по адресам Ниццы и продолжай в том же духе, или просто закрой глаза и иди домой, смирившись с неудачей».

Взгляд Хаббы-Хуббы обшаривал береговую линию. «Это должно быть здесь, это должно быть где-то», – пробормотал он. «Мы не можем позволить деньгам уйти».

Лютфи что-то бормотал по-арабски, и я разобрал только одно слово: «Аллах». Он повернулся ко мне, а Хубба-Хубба пожал плечами и снова посмотрел на море. «Извини, Ник, я забыл. Я говорил, чтобы он не беспокоился. Если Бог хочет, чтобы мы их нашли, мы найдём, и он нас защитит, поверь мне». Его глаза сияли убеждённостью.

Я чертовски надеялся, что он прав.

Глава 40

«Фокус» ещё минут двадцать кружил по возвышенности. В какой-то момент вдали показалась автострада; белый свет, не слишком яркий в это время утра, двигался в обоих направлениях.

Мы спустились с горы к машинам. Нужно было продолжать поиски и рискнуть ещё раз подобраться к пристани, что бы там ни происходило.

Лютфи снова переключился на пониженную передачу, когда мы вошли в крутой правый поворот.

«В общем, Audi». Я улыбнулся в тишине. «Как всё прошло?»

Я отпил ещё воды, а Хубба-Хубба ухмыльнулся, сверкнув в свете приборной панели. «Мы сожгли его рядом с мусоросжигательной печью». Судя по его лицу, Лотфи тоже был доволен. «Там уже горела ещё одна машина, так что мы присоединились к вечеринке».

Главная дорога была свободна, и мы припарковались там, где начали. Пока я собирал полотенце, они почувствовали запах. Лотфи быстро открыл дверь, чтобы выйти. Хубба-Хубба подумал, что это забавно, но всё равно вышел, из соображений безопасности. Он обернулся и прошептал: «Это, как говорится, „тихий, но смертоносный“?»

Я вышел из машины со стороны Лютфи. Запирая дверь, он пробормотал: «Он, похоже, слишком много смотрел BB и «Болтуна».

Хабба-Хабба медленно покачал головой. «Батхед – Бивис и Батхед».

Я проверил Traser, и было 3:14. Я ехал по Каннам, останавливаясь пару раз после поворота, чтобы посмотреть, кто идёт следом. Не доезжая до квартиры Гризболла на бульваре Карно, я трижды обогнул площадь, но никто меня не сопровождал. В конце концов, я припарковался примерно в полумиле от его квартиры и вошёл.

Я жал на кнопку звонка около двух минут и наконец получил невнятный, хриплый ответ. Я прекрасно понимал, что он чувствовал. «Прокомментировать?»

«Это я. Я хочу поговорить с тобой. Откройся».

Он был в замешательстве. «Кто? Кто я?»

«Помнишь, ты встретил кого-то в Алжире?»

Последовала пауза. «Что?» Он кашлянул. «Чего ты хочешь?»

«Открой и узнаешь».

Динамик замолчал, и его сменил пронзительный жужжащий звук электрического замка. Я двинулся к лестнице, стараясь не торопиться, чтобы тиберленды не скрипели по искусственному мрамору, и не стал нажимать выключатель, чтобы помочь себе подняться. Вытащил «Браунинг», взвёл курок на полный взвод и большим пальцем поднял предохранитель, готовый снять его в любой момент, пока я медленно поднимался.

Стоя на лестничной клетке четвёртого этажа, я прислушался, приложив правое ухо к двери в коридор и открыв рот, чтобы не шуметь от перехватывающего дыхания. Там было тихо. Я вышел в коридор, держа пистолет на боку. Я добрался до квартиры 49 и тихонько постучал в дверь, встав слева от проёма, чтобы сразу заглянуть в квартиру, как только она откроется. Раздался скрежет цепочки замка, затем скрип петель.

Он выглядел испуганным, но немного не в себе, с тёмными кругами под остекленевшими глазами. Он слегка пошатнулся, ведя меня в гостиную. Стеклянные двери патио и жалюзи были закрыты, поэтому запах сигарет был невыносимым. Полностью одетый, он стоял у журнального столика, нервно потягивая бутылочку «Эвиан». На столе лежал использованный шприц, рядом с фольгированной упаковкой продолговатых таблеток.

Волосы у него были, как всегда, сальные, но теперь торчали дыбом. Рубашка в красную полоску была помята, а её край свисал. Судя по скомканной пашмине на диване, именно там он и спал.

«Есть ли здесь еще кто-нибудь?»

«Нет, никого нет. Что вам нужно? Я вам всё рассказал…»

Я приложил дуло браунинга к его губам. «Заткнись, блядь». Я кивнул в сторону двери, разделявшей гостиную и коридор на спальню и ванную, затем отступил назад и закрыл входную дверь своей задницей. «Иди. Ты знаешь, что делать».

«Говорю тебе, здесь никого нет. Зачем мне тебе лгать? Зачем?»

Он покорно вытянул руки и слегка покачнулся.

"Просто сделай это."

После двух попыток он закрыл бутылку крышкой, швырнул её на диван и вышел в коридор. Я пошёл за ним, расчищая квартиру. Ничего особенного не изменилось: всё по-прежнему было ужасно. Мы вернулись в гостиную, и он сел, откинувшись на подушки.

«Где Девятое мая?»

Его мозг отказывался соображать. «Это там, где я и говорил».

«Нет, не там. Вчера он был там, а теперь его перенесли. Куда Джонатан повёл лодку?»

Он выглядел совершенно растерянным. «Он? Кто? Я не понимаю, о чём ты…»

«Джонатан Тайнан-ла-ди-черт-да-Рэмси. Я всё о нём знаю: чем он занимается, что он сделал, с кем он это делал. Я даже видел тебя с ним в среду вечером. «Невеста пустыни», Жуан-ле-Пен, помнишь?»

Я наклонился, чтобы поискать в настенном шкафу фотографии Polaroid, но их по-прежнему нигде не было видно.

Я снова выпрямился. «Ты меня слышишь?» Я приподнял его подбородок и наконец смог посмотреть ему в глаза. «У меня нет времени валять дурака. Скажи мне, где лодка».

Он выглядел искренне озадаченным и очень обеспокоенным, откинувшись на диван. «Я не понимаю, не понимаю, о чём вы говорите. Он должен…»

«Всё очень просто», – вмешался я. «Девятое мая покинуло Больё-сюр-Мер, и я хочу знать, куда оно уехало. Обратно в Марсель?»

Я хотел, чтобы он знал, что я знаю гораздо больше, чем он думал.

Больше нельзя было терять времени. Я терял драгоценные минуты. Я пошёл на кухню и пошарил в ящиках дулом браунинга. Взял хлебный нож с пластиковой рукояткой и вернулся в гостиную. Он отодвинулся ещё на семь сантиметров на диване. Теперь он уделял мне много внимания.

«Я спрошу ещё раз. Где лодка?»

Он помедлил, а потом заикался. «Не знаю… он должен быть в порту. Он не в Марсель идёт, а просто забрать двух парней с парома в Алжире. Нет, нет… Больё-сюр-Мер… вот куда он…»

Он теперь тер лицо обеими руками, наклонившись вперёд и опираясь локтями на ноги. «Оно должно быть там, я…»

Я не стал снова смотреть ему в глаза, просто откинул его на подушки и направил нож ему в лицо. Ему нужно было это увидеть.

«Слушай внимательно. Если ты не знаешь, где это, ты мне ни к чему. Мне плевать, насколько важным ты себя считаешь для других. Для меня ты – ничто, и я предпочту твою смерть, чем возможность говорить обо мне, если ты когда-нибудь проживёшь достаточно долго, и я буду впихивать в тебя это дерьмо».

Его тупые глаза закатились в сторону шприца и таблеток. «Пожалуйста, я ничего не знаю. Лодка должна быть в порту. Лодка была там. Клянусь, ты совершишь большую ошибку, я защищён, я…»

«Заткнись нахуй. У тебя осталось пятнадцать секунд. Скажи мне, где лодка». Я засунул «Браунинг» в джинсы и проверил трейсер. «Ты же видел, как всё пачкается… особенно если эта штука недостаточно острая».

Глаза у него забегали. Он совсем сошел с ума. «Клянусь, я не знаю, пожалуйста…» – Он вдруг поднял руки, словно на него снизошло озарение. «Может, он вернулся к Вобану…»

«Антиб?»

«Да, да. Может, он туда переехал…»

Я знал это место, я знал Вобана. Это была огромная пристань для яхт в старой части Антиба, примерно в десяти минутах езды от Жуан-ле-Пена. Я направил нож на него. «Почему там?»

«Он всегда там, в порту, там он живёт. Он сказал мне, что поедет в Больё-сюр-Мер на три дня с этими ребятами. Клянусь, это правда, клянусь…»

«Где в Вобане?»

«С рыбацкими лодками».

Я подумал, что он уже достаточно напуган, чтобы говорить правду. Пот ручьём лился по его лицу, когда он наклонился вперёд, нервно протолкнул таблетку сквозь фольгу, бросил её в рот и сражался с горлышком бутылки «Эвиан». Я видел, как он проглотил её, словно собака, жадно глотая, руки у него так тряслись, что вода стекала по его щетинистому лицу.

Он вертел в руках фольгу, словно решая, стоит ли рискнуть еще раз.

«Все ли идет по плану?»

Он посмотрел на меня, и его голос дрожал так же сильно, как и всё остальное. «Да, да, всё. Уверен. Не знаю, почему лодка переместилась. Я не разговаривал с Джонатаном с тех пор, как он вернулся из Марселя с инкассаторами в среду. Он остановился в Вобане с этими ребятами на несколько часов, чтобы встретиться со мной и попытаться уговорить их остаться. Тогда я и узнал адреса этих хаваллад. Поверьте мне. Если 9 мая переместилось, то оно будет там, у рыбацких лодок. Джонатан никого не подведёт, у него будет причина уехать».

Я посмотрел на хлам, разложенный у него на столе. Он знал, о чём я думаю.

«Тебе противно. Всё, что я делаю, тебе противно». Он махнул карточкой на шприц. «Ты думаешь, это героин, или, может быть, какая-то смесь, что-то в этом роде?» Он поднял таблетку, которую только что вытащил дрожащими большим и указательным пальцами. «Это, друг мой, это саквинавир, антиретровирусный препарат…» Его поведение изменилось. Я не знал, то ли ему вдруг стало всё равно, то ли от принимаемых им химикатов у него немного разболталось в голове. Он положил таблетку в рот, но не запил водой. Она дребезжала о зубы, когда он говорил. «Как изменились времена. Я принимаю его, чтобы оставаться стройным – так долго, как могу. Шприц – это от боли. Это единственные лекарства, которые мы с Джонатаном принимаем сейчас».

Он допил остатки «Эвиана» и осушил ими рот, прежде чем снова рухнуть на диван, где спал.

«Полиция была в Больё-сюр-Мер. Они осматривали лодку перед её исчезновением».

Он слабо улыбнулся про себя и пошевелил головой, чтобы поудобнее устроиться в пашмине. «Он сказал им, что не хочет уезжать из Вобана, сказал мне за ужином, но они этого хотели, так что…» Он пожал видимым плечом. «Он мой друг, я его знаю. Должно быть, он вернулся домой, чтобы всё выглядело более нормально. Да, именно так он и поступил. За лодкой следили, потому что она продвинулась совсем немного. Полиция, они в курсе этих дел, им известна эта лодка. Но эти двое парней этого не знают».

Он снова улыбнулся про себя и потер глаза, как ребенок.

Возможно, он прав. Кёрли мог воспользоваться истерикой Ромео как предлогом вернуться туда, где он чувствовал себя в большей безопасности.

Грязнуля посмотрел на меня покрасневшими глазами. «Знаешь, почему его так назвали?»

"Что?"

«Девятого мая 1945 года. День, когда Гернси освободили от нацистов. Джонатан – очень патриотичный мальчик». Он определённо жил в своём собственном мире; возможно, таблетки заставляли его болтать. Он вздохнул, и по его щеке скатилась струйка слюны. «Это будет наше освобождение». Он глубоко, со свистом вдохнул через ноздри, и его веки опустились. Он едва заметно улыбнулся. «Недолго грустить. Нет, нет, нет».

«Вы оба планируете уйти с размахом, да?»

«Bien sûr, mon ami. Это единственное, что сохраняет нас живыми. Я знаю, ты хочешь убить меня. Но мне всё равно, что ты думаешь. К чёрту вас всех. Все вы лицемеры. Вы считаете нас отвратительными, но используете нас, если вам это выгодно. Вы даёте мне иммунитет к тому, что мы сделали».

«Ты имеешь в виду трахать парней? Он всё ещё этим занимается? Ты берёшь его с собой в Алжир?»

«И больше, и больше». Его глаза теперь были почти закрыты, и он сильно пускал слюни. То, что он качал в свои вены все эти годы, стоило ему нескольких миллиардов мозговых клеток. «Я тебе не нравлюсь, и ты мне не нравишься. Но я все равно дал тебе то, что тебе нужно. Знаешь почему? Потому что между нами что-то есть. Мы оба ненавидим Аль-Каиду». Он попытался посмотреть на меня остекленевшим взглядом, но он был просто офлайн. «Ты удивлен? Зачем еще, по-твоему, я это делаю? Почему, по-твоему, я сказал им, что могу организовать сбор средств? Я сделал им состояние на героине здесь, и что я получаю?» Он выбросил руку, указывая на квартиру. «Так что, видишь, мы с тобой одинаковые, ты и я. Тебе это не нравится, правда?» Он оставил попытки поймать мой взгляд и перевернулся.

Я открыл дверь манжетой своей толстовки и оставил его наедине со своими снами. Мне бы только хотелось помочь ему с этим.

Глава 41

Антиб и его гавань, Порт-Вобан, – центр яхтинга на Средиземноморье. Треть всех мегаяхт мира базируется на Ривьере, и большинство из них пришвартовано именно в этом порту. Здесь даже лодки с вертолётом на палубе вызывают презрение у обитателей квартала миллионеров, где самая маленькая выглядит так, будто принадлежит компании Cunard.

Службы поддержки всех этих тысяч прогулочных судов делают Антиб круглогодичным городом, а не сонным сезонным местом, как Жуан-ле-Пен или любой другой город на побережье.

Я прошёл мимо неприметных многоквартирных домов, которые разлились по старому городу, словно волна, сметая всё на своём пути. По мере приближения к порту улицы стали сужаться, а здания стали гораздо старше. С каждой стороны оставалось всего несколько сантиметров, чтобы объезжать ряды мотороллеров и машин, которые выглядели скорее заброшенными, чем припаркованными. Возможно, мэр вручил еженедельную премию за самую искусную парковку.

Римляне превратили Антиб в важный город, но в XVII веке общественные бани, акведук и театр под открытым небом были снесены, а камень использован для строительства оборонительных сооружений, включая форт для защиты порта, где когда-то был заключён Наполеон. От старой городской стены остались лишь несколько сотен ярдов, выходящих на порт.

Старый город был похож на открытку, если не считать рождественских огней, приклеенных к окнам и растянувшихся по улицам. Вдоль улиц тянулись высокие здания со ставнями, между ними на верёвках было натянуто бельё. Я проехал через небольшую арку в старой стене, которая была, наверное, десять ярдов толщиной. С другой стороны и передо мной виднелся лес мачт, освещённых портовыми огнями. Слева от меня была парковка, которая тянулась вдоль стены до самого её конца, примерно в двухстах ярдах. Справа от меня стена продолжалась, и в воде были пришвартованы ряды маленьких рыбацких лодок. За ними пустые рыночные прилавки ждали, чтобы продать дневной улов. Если Гризболл был прав, то где-то среди рыбацких лодок, в районе бедняков, и было Девятое мая.

Парковка была практически пуста, и ни одного кемпера VW не было видно. Не то чтобы я ожидал его увидеть: если бы здесь была полиция, они бы точно не использовали ту же машину. Сохраняя постоянную скорость, я проверил парковку за несколько часов до того, как повернуть налево, обратно в старый город, и припарковался на первом попавшемся месте.

Если бы на 9 мая французы устроили нападение, они бы тоже меня заметили, если бы я воспользовался парковкой. Как и Ромео, я всегда хотел быть позади них, вне поля их зрения. Я снял куртку и кепку после групповой оргии у пристани и немного привел себя в порядок, прежде чем надеть новую зелёную мешковатую толстовку, купленную вчера в Cap 3000 во время столкновения с противником.

Прежде чем выйти, я в который раз проверил браунинг и поясную сумку, прежде чем проследовать вдоль городской стены обратно к порту. Справа от меня в тени массивных гранитных блоков, или что там ещё, тянулся ряд маленьких ресторанчиков и кафе. Они были закрыты на ночь, а их уличная мебель была сложена штабелями, прикована проволокой и заперта на замок.

Я прошел мимо арки к каменным ступеням, ведущим на крепостные валы, чтобы лучше рассмотреть лодки.

Пройдя по переулку между стеной и закрытым баром, я оказался на небольшой мощёной, обсаженной деревьями площади, которая не раз становилась средоточием фотографий для открыток. Поднимаясь по ступенькам, я посмотрел на небо. Облака рассеялись, и на небе появились звёзды, мерцавшие, как могли, на фоне искусственного мусора, выброшенного городом и гаванью.

Я остановился примерно в четырёх шагах от вершины, чтобы осмотреть крепостные валы. Вдоль каждой стороны стены тянулся парапет высотой в три фута, который когда-то, должно быть, тянулся по всей её длине. Теперь он был перекрыт с обеих сторон, оставляя довольно большую площадь, которую люди могли использовать в качестве смотровой площадки. Слева стена над аркой была перекрыта ржавыми коваными воротами и перилами, а справа от меня она была превращена в небольшую парковку. Как они сюда попали, оставалось загадкой, но я увидел три пустые машины и фургон «Рено». Фургон был тёмного цвета и стоял задом наперёд у парапета. Его задние окна смотрели вниз, на порт.

Я спустился немного вниз по лестнице, на землю, и сел на ступеньки. Где-то в старом городе залаяла собака, а внизу по булыжной мостовой прогрохотал мопед.

Оставался только один способ узнать, занят ли фургон. Я встал и поднялся на смотровую площадку. У фургона была раздвижная дверь со стороны пассажира, поэтому я держался справа, на случай, если она вдруг откроется и явившаяся оттуда взъерошенная женщина с короткой стрижкой во влажной кожаной куртке.

Подойдя ближе, я увидел, что водительское место сзади перекрыто, закрывая салон. Я ожидал, что такая машина будет завалена старыми газетами и банками из-под газировки, даже освежителем воздуха, висящим на зеркале, но там ничего не было.

Я встал с правой стороны, между панелью кузова и BMW, замер, проделал трюк с открытым ртом и стал ждать.

Собака снова двинулась. Я всё ещё ждал, и прошло, наверное, три-четыре минуты, прежде чем я пошевелился. Сталь слегка скрипнула; возможно, они перекладывали спусковой крючок, но этого было достаточно, чтобы понять, что внутри кто-то есть.

Я продвинулся вперёд, ближе к парапету, но не дальше линии задних окон, чтобы взглянуть вниз на набережную. Я невольно улыбнулся, проследив взглядом за цепочкой лодок внизу. Там, пришвартованный рядом с первой из целого ряда более крупных лодок, пятидесятифутовый монстр по имени «Ли», стоял «Девятое мая», словно прячась за юбкой своей матери.

Как и владельцы множества других небольших судов, Кёрли сделал это место похожим на дом. На причале позади дома красовался целый ряд потрёпанной садовой мебели.

Я осмотрел чехол дивана на верхней палубе, и он выглядел почти так же, как и тогда, когда я его оставил. Свет на борту не горел, а шторы были опущены.

Я медленно повернулся, вернулся к ступеням и спустился на площадь, предоставив полиции возможность продумать возможные пути отступления для семьи Ромео. Им нужно было пройти по набережной, мимо рыбацких лодок и лавок, пока они не выйдут на дорогу через арку. Затем можно было пойти прямо, вдоль стены по обе стороны, до её конца, а затем подняться наверх, выйдя из старого города к железнодорожной станции. Другой вариант – повернуть налево через арку и направиться к автовокзалу через старый город. До обоих вариантов было идти не больше десяти минут.

По данным Трейсера, было три пятьдесят восемь. У меня ещё оставалось время, чтобы более подробно осмотреть оба места и решить, как я собираюсь запустить детонатор на лодку, не попадаясь на глаза полиции. Я пересёк арку, оставаясь незамеченным на городской стороне стены, и сначала пошёл проверить вариант с рельсами. Я подумал о двух, может быть, трёх людях в «Рено». Скорее всего, у них была установлена камера, чтобы сфотографировать лодку, как только на борту что-то произойдёт. Как и у меня, вся еда, которая у них была с собой, была извлечена из оригинальной шумной упаковки и завёрнута в плёнку или полиэтиленовый пакет. Хотя их туалеты были немного лучше моих: они, возможно, даже обходились пластиковыми канистрами. Внутри фургона была защита от шума. Возможно, пол был покрыт мягкими спортивными матами, а стена обшита поролоном. Они точно были в кроссовках или мягкой обуви.

Но даже в этом случае, ночью, когда почти не было окружающего шума, способного заглушить их нежные движения, слава богу, я их услышал.

Глава 42

Было шесть тридцать три, когда я прибыл на парковку «Хубба-Хубба», опоздав на три минуты. Две другие машины уже стояли там, припаркованные вместе, и вокруг никого не было. Было слишком темно, чтобы выгуливать собаку, а секс, должно быть, случился несколько часов назад.

Закрыв «Меган», я направился к «Скудо» Хуббы-Хуббы. Передние окна были слегка приоткрыты, а двигатель выключен. Я услышал позади себя тихий щелчок, когда Лотфи закрыл дверь «Фокуса». Мы вместе подошли к фургону, и, когда мы забрались через боковую дверь, ребристый стальной пол мягко прогнулся под нашим общим весом. Хубба-Хубба повернулся на водительском сиденье лицом к нам обоим. Я отодвинул боковую дверь назад, чтобы она мягко закрылась, и, прежде чем кто-либо что-либо сказал, показал им большой палец вверх в тусклом свете лампочки в бардачке. «Мы вернули лодку. Гриболл отдал её мне, и я проверил, они в Антибе». Двое очень облегчённо вздохнули и пробормотали друг другу что-то по-арабски. «Но у нас есть проблема: там полиция».

Я описал точное местоположение лодки, затем фургона «Рено» и план местности вокруг. «Единственный способ, как я вижу, зацепить цель – это посадить кого-нибудь сзади». Я посмотрел на Хуббу-Хуббу, пока они обменивались арабскими фразами, и в их голосах звучало недоумение. «Где одеяла, чтобы накрыть хавалладу?»

Он постучал по задней части водительского сиденья. «Здесь».

«Хорошо, думаю, сработает. По сути, одному из нас нужно сесть в кузов этого фургона и, если потребуется, остаться там на весь день, наблюдая за причалом у рыбацких лодок и аркой, чтобы можно было спровоцировать «Ромео». Нужно немного повозиться с кузовом этой штуки, но первым делом нужно выбрать подходящего человека для этой работы. Хабба-Хабба, поздравляю».

Он не издал ни звука, выражающего беспокойство.

«Не смотри так радостно. Сейчас ты узнаешь, каково это – весь день сидеть в кузове одной из этих штук, глядя в маленькое отверстие в ожидании цели, зная, что если отведешь взгляд от спускового крючка хоть на секунду, то можешь пропустить то, чего ждал часами».

Лютфи наклонился вперёд и потряс Хуббу-Хуббу за плечо, явно радуясь, что это не он. «Для него это не проблема. Он самый маленький, конечно, он должен это сделать».

Хубба-Хубба ответил что-то не слишком приятное. Я не мог сдержать улыбки, потому что не понимал, о чём говорит Лотфи. Мне показалось, что они оба созданы из одного теста.

Я вздохнул, чтобы собраться с мыслями. «Хорошо, тогда всё по порядку». Я ждал, пока Лотфи достанет свои чётки, и, конечно же, услышал щелчок. «Земля – ты только что закончил. Не забывай, что автобусная и железнодорожная станции теперь гораздо ближе к судну, чем вчера. Для нас это хорошо, потому что их легче взять, но плохо, если они решили скорректировать своё время и приехать как раз вовремя, чтобы запрыгнуть и уехать. Так что нам нужно быть начеку и прямо у них на хвосте.

«Лодка находится в том же состоянии, что и в последний раз, когда мы её видели: шторы опущены, всё застёгнуто. Нет оснований полагать, что её куда-то переместили или что Ромео ушли».

Мысли Лотфи были совсем в другом месте. «А как насчёт полиции, Ник? Что насчёт того, что случилось с тобой? Думаешь, они нашли связь между тобой и лодкой?»

«Я правда не знаю. Нам просто нужно сосредоточиться на том, что мы делаем. Для меня ничего не изменилось. У нас есть работа, важная работа. Полиция в Вобане – и что? Им нужна лодка, нам – хаваллада и деньги. Если мы будем выполнять свою работу как следует, они даже не узнают о нашем существовании. Вот когда, или если узнают, тогда я начну беспокоиться. Это трудная задача, но у нас нет выбора».

Лотфи ещё раз нежно похлопал брата по руке. «Но мы с Ником выше».

Он был явно очень рад, что не врежется в заднюю часть «Скудо».

«Ситуация. Greaseball и сотрудники мусорных контейнеров заявили, что присутствие полиции могло быть просто обычным делом, поскольку Кёрли использовал лодку для контрабанды героина.

«А поскольку в последние дни он довольно часто переезжал, полиция заинтересовалась. Он отправился со своего обычного места стоянки в Вобане в Марсель, чтобы забрать Ромео с парома в Алжире, затем обратно в Вобан, а затем в BSM. Полагаю, они вернулись из-за вчерашней тревоги. Ромео были сильно напуганы, и, думаю, Кёрли воспользовался этим как предлогом, чтобы поспешить домой».

Хабба-Хубба поудобнее устроился на сиденье. «Но зачем использовать лодку, о которой знает полиция? Это безумие…»

«Хрен его знает, приятель. Я спросил у Гризболла, и он сказал, что Ромео не знали, что лодка известна, и посмеялся. Может, они с Кёрли так отчаянно хотели заработать пару долларов, что просто забыли им сказать, что у 9 мая был рекорд. Кто знает, да и кому какое дело?»

Лотфи так и сделал. «Почему, если им платят за помощь Ромео, источником стал Greaseball?»

«Этого я не знаю. Я знаю только, что он защищён, так что у него, вероятно, нет выбора – и, возможно, он думает, что ему удастся оставить часть денег себе».

Ни один из них не смог сохранить серьезное выражение лица, когда Лютфи тихонько крикнул: «Буууум».

Я тоже ухмыльнулся. Полностью согласен. «Жаль только, что Greaseball не будет с нами, когда мы примем это решение».

Хубба-Хубба выглядел таким же разочарованным, как и я.

«Поэтому я полагаю, что если они не знают, что за ними следит полиция, то нам придется предположить, что с точки зрения инкассаторов все по-прежнему идет по плану, и завтра они отправляются в Ниццу».

Я продолжал: «Вражеские силы. Теперь в нашем списке есть Кёрли и, конечно же, полиция. И не забывайте о нашем последнем враге. Следите за своей бдительностью по отношению к третьим лицам…»

«Общий план выполнения. Этап первый – поставить фургон на место, что нужно сделать довольно скоро, пока парковка не заполнилась, чтобы у нас было время занять удобное место, прежде чем она станет слишком загруженной. Этап второй – вызвать инкассаторов и отвезти их в Ниццу или куда они собираются. Этап третий – забрать хавалладу и высадить. Этап четвёртый – подготовиться к последнему сбору в Каннах».

Я видел, как пальцы Лотфи готовятся к следующим щелчкам. «Этап первый, устанавливаем фургон». Я объяснил, что мне нужно припарковать Scudo носом к одному из мест возле арки так, чтобы окна задней двери были обращены к рыбацким лодкам, при этом Хубба-Хубба уже сидел сзади, а Лотфи был за рулём. «Вам нужно встретиться где-нибудь около вокзала», – я указал на Лотфи. «Оставьте машину там, а затем подгоните Хуббу-Хуббу к месту. Шлагбамент опускается в шесть, так что не забудьте оставить парковочный талон спереди вместе с наличкой. Решите, где вы его оставите в машине, но не на виду. И помните: из салона этого «Рено» за вами могут следить.

Я повернулся к Хаббе-Хаббе. «По той же причине, просто будь осторожен и не спеши выходить отсюда. Потренируйся позже. Убедись, что у тебя есть сигнализация на набережной, и будь в состоянии дать направление, если Ромео будут танцевать фокстрот (идти пешком) или даже мобильны (ехать на машине) у той арки. Кто знает? У Кёрли может быть машина, и он их подвезёт».

Хубба-Хубба сосредоточенно кивнул.

Итак, фаза вторая: запуск инкассаторов. В режиме ожидания из Хабба-Хубба, я хочу, чтобы ты, Лотфи, присматривал за железнодорожной станцией. Тебе не обязательно быть там постоянно; можешь болтаться где-нибудь, попивая кофе, занимаясь чем угодно, но убедись, что у тебя есть время в течение минуты. И, конечно же, убедись, что твоя машина находится поблизости, чтобы ты мог отреагировать на любые действия Ромео. Я собираюсь сделать то же самое, но на автобусной станции.

«Третья фаза: доставить инкассаторов на хавалладу. Нам придётся сделать всё точно так же, как мы планировали раньше, и именно поэтому Хубба-Хубба должен быть здесь сзади, потому что я хочу, чтобы сегодня мы все были в своих машинах. Это имеет смысл?»

Хубба-Хубба кивнул Лотфи, довольный тем, что за моим выбором стояло тактическое решение.

Я прошёлся по всем отработкам действий в автодоме на случай, если мы разойдёмся во время съёмки. Они были такими же, как вчера, но я всё равно их выполнил.

«Есть вопросы?»

Никто.

«Этап четвёртый: подъём и высадка. Всё как вчера. Мы не знаем, где будет хаваллада, нам просто нужно соображать на ходу. Один ли нас, трое ли – неважно. Кто бы ни был, придётся импровизировать. Самое главное – мы должны заполучить этих людей. У меня осталось два картриджа для ручки, так что мне понадобится запасной у кого-нибудь из вас. Завтра мы можем раздать всё обратно».

Лютфи порылся в кармане куртки.

«Есть вопросы? Хорошо, сервис и поддержка. Не забудьте про смену радиочастоты в полночь. Не забудьте про новые аккумуляторы. Не забудьте про полные баки. Не забудьте номер пейджера. И, пожалуйста, Лютфи, замолви за нас словечко перед Богом ещё раз».

Он пожал плечами. «В этом нет необходимости. Я уже это сделал».

«Тогда спросите его, не хочет ли он помочь нам разобраться с организацией».

Хабба-Хубба закричал: «Мы будем готовить это здесь?»

«Почему бы и нет? Это место ничуть не хуже любого другого. К тому же, это займёт не больше получаса. Всё, что нам нужно сделать, – это отрезать заднюю часть от передней одним из одеял и проделать небольшое отверстие в краске на одном из задних окон. Легко».

Теперь, когда Хубба-Хубба закрыл бардачок, мы сидели в темноте.

«Но проблема в том, – я ткнул Хаббу-Хаббу в плечо, – что каким бы маленьким ни было отверстие, всегда есть риск компромисса. Дети – это кошмар: они всегда кажутся одного роста с отверстием. А когда они бросают воблер в свою мать, они всегда останавливаются и оборачиваются как раз вовремя, чтобы заметить, как из дыры в припаркованном рядом фургоне на них смотрит один глаз. Обычно это их пугает, и они визжат, что, конечно же, злит мать ещё больше, и она не верит в историю ребёнка о том, что на них смотрят целые глаза, и утаскивает их прочь».

Хубба-Хубба посовещался с Лотфи. Тот выглядел растерянным. «Ник, что такое воблер?»

«Истерика». Он все еще не понимал.

Лютфи что-то пробормотал по-арабски, а Хубба-Хубба сосредоточенно кивнул.

Я наклонился вперёд и ещё раз ткнул его в то же место. «И это меньшее, что тебе захочется сделать после нескольких часов, проведенных в этой штуке».

Глава 43

Мы все вышли из «Скудо».

«Лютфи, мне нужно, чтобы ты присматривал за дорогой, пока я разбираюсь с задними дверями Хаббы-Хаббы, хорошо?»