Текст книги "День освобождения (ЛП)"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Отправляясь в путь, я достал один из батончиков «Сникерс», развернул плёнку и начал жевать. Это должно было выглядеть менее подозрительно, да и к тому же я всё ещё был голоден.

Глава 27

Слишком много лодок загораживали мне обзор, чтобы разглядеть праздник Девятого мая, и никаких признаков Хаббы-Хаббы не было видно, пока я шёл мимо магазинов к парковке, засунув руки в карманы и вспотев под пластиковыми перчатками. Я снял свои «Тимберленды» и оставил их за мусорным баком на колёсах в конце набережной. Меньше всего мне хотелось, чтобы они скрипели по всей палубе и оставляли явные грязные следы.

Пройдя вдоль пристани ко второму пирсу, я проверил свою поясную сумку, чтобы убедиться, что всё застёгнуто, затем ещё раз проверил «Браунинг», чтобы убедиться, что он в порядке и надёжно закреплён. Я шёл небрежно, но целеустремлённо, словно владелец лодки, возвращающийся к своей гордости и радости. Я не оглядывался по сторонам, потому что в этом не было необходимости: Лотфи и Хубба-Хубба прикрывали меня, и если бы возникла проблема, я бы сразу узнал об этом в левом ухе.

Я заметил «Форд Фокус» Лотфи, припаркованный носом к пирсу №9. Я мельком увидел его лицо, освещённое мерцающим светом причала, когда повернулся к пирсу №9 Мая, а затем мой мозг начал сжиматься и полностью сосредоточился на цели и окружающей обстановке.

Свет лился из-за жалюзи каюты слева от меня, и я снова услышал звук немецкого телевидения и смех в реальном времени.

Я был всего в нескольких метрах от цели, когда со стороны Ниццы к главной дороге приблизилась машина. Но она ехала не в мою сторону. Шум двигателя стих, фары погасли, когда машина направилась в сторону Монако. Я ещё раз проверил прибор, затем «Браунинг» и поясную сумку, и рискнул хорошенько осмотреться, прежде чем присесть за лодочную стойку. Счётчики тикали, как сверчки в Алжире.

Все шторы были опущены, и я не видел ни единого огонька. Похоже, Ромео уже спали.

Бессмысленно сидеть сложа руки, когда цель достигнута – ты уже на месте, так что можно просто приступить к делу. Сидя на краю пирса, вцепившись руками в основание опоры, я вытянул правую ногу к небольшой стеклопластиковой платформе для прыжков, нависающей над винтами. Пальцы ног едва коснулись её, и я уперся ими, чтобы обеспечить себе хорошую опору. Я отпустил опору и вытянулся, словно цирковой гимнаст, медленно отталкиваясь от пирса и перенося вес на выступ. Каждая мышца кричала от усилий, чтобы контролировать движения так точно, чтобы не поскользнуться и ни обо что не удариться. Лодка была достаточно большой, чтобы выдержать мой вес; она не собиралась качаться только потому, что я возился с кормой. Единственное, о чём я беспокоился, помимо того, что кто-нибудь из «Ромео» вдруг решит глотнуть свежего воздуха, – это шум, который издаст устройство или «Браунинг», если они упадут в воду или с грохотом ударятся о палубу.

Я дышал ртом, потому что нос снова начал закладывать, и с трудом взобрался на выступ. Зацепив мизинец за наушник, я отдёрнул его от головы, закрывая выходное отверстие на случай, если кто-нибудь из парней начнёт болтать по рации. Теперь мне нужны оба уха. Горло пересохло, но я пока не собирался его смачивать. Важнее было послушать ещё немного.

Из этой лодки не доносилось ни звука, кроме тихого плеска воды о борта. Я всё ещё слышал приглушённый смех немцев. Я надел наушник и, сантиметр за сантиметром, поднял голову, пока не смог заглянуть за корму лодки. Двери патио были всего в нескольких футах от меня.

Это элементарное правило: никогда не смотреть поверх чего-либо, если можно этого избежать; всегда смотреть вокруг или, ещё лучше, сквозь. Никогда не пересекайте прямую линию, например, вершину стены, линию горизонта или борт лодки. Человеческий глаз быстро улавливает нарушения симметрии. Мои руки сжимали стеклопластик, пока я мучительно медленно поднимал голову, надеясь, что движение будет замаскировано на фоне ям и приподнятого трапа. Ничего не было: всё было по-прежнему ясно.

Я ещё раз проверил устройство, браунинг и поясную сумку, затем медленно и осторожно поднялся на ноги, перекинул правую ногу через корму лодки и проверил пальцами ребристый настил, чтобы убедиться, что не наступлю на что-нибудь вроде стакана или тарелки. Я опустил остальную часть стопы, постепенно перенося вес, пока левая нога не смогла последовать за ней. Я не торопился, сосредоточившись на работе, не беспокоясь о том, что меня увидят через двери патио. Если бы меня видели, я бы скоро узнал об этом. Лучше потратить время и силы на работу, чем беспокоиться о том, что может случиться, если что-то пойдёт не так. Если бы это случилось, я бы начал паниковать.

Двигаясь вправо от патио, я осторожно поднялся на правую дорожку, ведущую к носу лодки, к лестнице, которая должна была поднять меня над каютой на верхнюю палубу. Я был так сосредоточен, что шорох перчаток казался мне шелестом куста. Я добрался до лестницы и поставил правую ногу на первую из трёх перекладин, очень медленно надавливая на алюминий. Окно каюты находилось всего в шести дюймах справа от меня. Я не хотел пользоваться поручнем, чтобы не напрягать заклёпки.

Раздался металлический скрип, когда я поднял левую ногу на следующую ступеньку. Я открыл рот, чтобы контролировать звук своего дыхания; глаза напрягались, чтобы ни обо что не удариться. Я продолжал двигаться, медленно и размеренно, постоянно следя за тем, чтобы поясная сумка, устройство и оружие не отскочили от палубы.

Я перенес свой вес на третью перекладину, затем уперся рукой в стеклопластиковую палубу и подтянулся вверх.

Я оказался на четвереньках на верхней палубе, когда со стороны Монако появились две машины, осветив главную дорогу и скрывшись в городе. Я медленно поднялся на ноги, чтобы над спящими людьми было всего две точки соприкосновения. Мне потребовалось шесть медленных, размеренных шагов, чтобы добраться до сидений. Добравшись до них, я опустился на колени и попытался понять, как держатся чехлы. По бокам шла липучка. Расстегнуть её было бы крайне опасно в такой близости от врага.

Я услышал звук раздвижных дверей, взрыв смеха, затем немецкие голоса.

Лютфи вышел в сеть. «Фокстроты! У нас есть фокстроты».

Мне ничего не оставалось, как прижаться к палубе, а затем, лёжа на животе, медленно пробираться к защитным сиденьям перед рулевой консолью. В итоге я оказался над своего рода люком в крыше – прозрачным листом оргстекла, который, если бы не шторки, смотрел бы прямо в салон.

Я прижался лицом к оргстеклу и старался не думать о том, что произойдёт, если открыть жалюзи. Я услышал, как закрылись двери, и послышались шаги на пирсе позади меня. Затем раздался собачий скулеж, а затем резкий, немецкий выговор от её хозяина.

Мне ничего не оставалось, кроме как ждать на месте отбоя от Лотфи. Я приложил свободное ухо к оргстеклу, чтобы услышать шум снизу. Звука не было, и по ту сторону ставни всё ещё было темно.

Я лежал совершенно неподвижно, с открытым ртом, и моё дыхание оседало на плексигласе. На парковке хлопали дверцы машин, и зажигались двигатели.

Я оставался на месте, не двигая ничем, кроме глазных яблок и капающей из уголка рта слюны, пока смотрел, как машины уезжают в направлении Ниццы.

Лютфи тихо прошептал: «Всё чисто».

Я не стал дважды щёлкать по нему в ответ: это только создало бы движение и шум. Он всё равно скоро увидит, что я двигаюсь. Снизу по-прежнему не было ни звука, но мне хотелось выбраться из этого люка. Иметь между собой и кучкой «Аль-Каиды» только прозрачный пластик и жалюзи – не самое приятное для меня представление.

Я начал приподниматься, опираясь на носки и ладони.

«Больше фокстротов, больше фокстротов!»

Я не видел, о чём он толкует, но это не имело значения. Я снова распластался. И тут откуда-то с пирса донеслось бормотание. Похоже, это был немецкий язык.

«Два тела на палубе, дымящиеся».

Я медленно потянулся за своим Sony.

Щелк, щелк.

Нам придётся переждать. Теперь мне ничего не оставалось, кроме как надеяться, что меня не заметят.

Я остался стоять на месте, навострив уши, заложенный нос, левая сторона лица была холодной и мокрой. Бормотание было явно немецким. Я даже уловил запах трубочного табака, когда Хабба-Хубба наконец-то вышел в сеть. «Приготовьтесь, приготовьтесь. Четыре фокстрота в вашу сторону, Л.».

Я услышал двойной щелчок Лотфи, пока Хубба-Хубба комментировал: «Это у первого пирса, всё ещё фокстрот, всё ещё прямо. Должно быть, они направляются к девятому пирсу. Север, подтвердите».

Я осторожно дважды щёлкнул. Он был прав, больше некуда было идти, кроме одной из машин.

Лютфи вышел в сеть: «Н, ты хочешь, чтобы я их остановил?»

Какого хрена он имел в виду, говоря «остановить их? Расстрелять их»?

Если бы они целились в какую-нибудь лодку рядом со мной, меня бы заметили. Теперь я слышал их шаги и бормотание на иностранном языке. Они определённо направлялись в мою сторону.

Я потянулся за Sony, дважды нажал кнопку, и Hubba-Hubba тут же появился в сети.

«H остановит их».

Рядом с магазинами раздался грохот бьющегося стекла. Через микросекунду ночь разорвал высокий двухтональный сигнал тревоги.

Глава 28

Я замер.

Ярко-жёлтый стробоскоп возле табачной лавки запрыгал по пристани. Мне оставалось только обнять плексиглас, пульс бешено колотился. Четыре фокстрота громко закричали по-французски, выражая удивление, а немцы что-то настойчиво перекликались.

Внизу, в каюте, до меня донесся шквал арабских слов. Мебель с грохотом свалилась. Разбилось стекло. Зажегся свет. Сквозь крошечную щель у края шторы я увидел прямо перед собой полоску лакированного дерева под передним окном. Рука схватила что-то, чего я не видел, и исчезла. Впереди показалась спина в синей рубашке. Там, внизу, они уже были одеты. Наверное, собирались бежать. Раздался ещё один бормотание. Они запаниковали, думая, что всё происходящее снаружи предназначено для них.

Я услышал английский голос, мужской и образованный, очень спокойный, очень владеющий собой. «Дай-ка я проверю, подожди. Дай-ка я проверю».

Я увидел копну вьющихся чёрных волос и застиранную, когда-то белую футболку. С одной стороны волосы были приглажены, вероятно, из-за того, как он спал; её владелец смотрел из-под жалюзи в сторону магазинов.

На других лодках тоже было движение, и загорались огни. Несколько человек вышли посмотреть, что происходит. Стробоскоп всё ещё светил во всю мощь, а я застыл, не отрывая взгляда от щели, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь конденсат и капли между мной и плексигласом.

Мужчина подо мной обернулся, и его лицо осветилось вспышкой света. Это был, конечно же, Кёрли, тот самый, из Жуан-ле-Пен и с полароидного снимка; теперь я точно знал, откуда Гризболл черпает информацию. Джорджу нужно было об этом знать.

Он был очень худым. Лопатки торчали из-под футболки, словно там висела вешалка. Из-за пышных волос голова казалась совершенно непропорциональной телу. Он давно не брился, а слегка крючковатый нос и запавшие глаза создавали впечатление, будто он сошёл со страниц романа Диккенса. Это он бы устраивал разборки Оливеру Твисту.

«Всё в порядке», – сказал он мягко, как шёлк. «Это всего лишь сигнализация. Всё в порядке…»

Раздался ещё один поток арабских слов. Он определённо был голосом разума. «Нет, это сигнализация – просто грабят. Ну, знаете, кто-то вламывается в магазин, чтобы украсть, вот и всё, ничего страшного». Он отошёл от окна, и его лицо исчезло.

Призовёт ли сигнализация полицию? Если да, то как скоро? Подо мной всё ещё кто-то разговаривал и двигался. Это был идеальный момент, чтобы сделать дело. Если я ошибся, и меня увидят, я скоро об этом узнаю. Я встал на колени и вытер рукавом то, что выпало изо рта. Затем я просунул устройство под обивку в паз, где спинка сиденья соединялась со спинкой. Я отогнул язычок изоляционной ленты и начал равномерно тянуть за леску, пока губки прищепки не освободили полоску пластика и не соединили две кнопки. Цепь была замкнута; устройство было готово к работе. Я вставил цилиндр так далеко, как только могла дотянуться рукой.

Стробоскоп всё ещё работал на полную мощность, и я слышал, как люди на других лодках оживлённо переговариваются. Начинало казаться, что там какая-то яхтенная вечеринка. Я лежал у сидений, не двигаясь ни на дюйм, беспокоясь о том, найдут ли снаряжение на НП, если полиция решит всё хорошенько осмотреть. Но больше всего меня беспокоило, как убраться с этой штуки до появления жандармов.

Примерно через пятнадцать секунд я понял, что уже слишком поздно. Из города двигались две пары синих мигающих маячков. Они прибыли к пристани и повернули направо, навстречу проблесковому маячку. Внизу Кёрли начал успокаивать арабов. «Они просто осматривают магазин. Всё отлично».

Я наблюдал, как четверо полицейских вышли из патрульных машин и осмотрели фасад магазина, вырисовывавшийся в свете фар и мигающих синих фонарей.

К ним почти сразу же присоединился ещё один свет фар. Водитель вышел из машины, размахивая руками и тараторя во весь голос. Вероятно, владелец настраивал себя на крупный страховой иск.

Полиция оставалась ещё двадцать минут, затем голоса стихли, и свет начал гаснуть по всей пристани. В каюте подо мной воцарилась тишина. По крайней мере, они не уйдут без моего ведома; это, должно быть, был самый близкий оффлайн-тур за всю историю оффлайн-туров.

Я пролежал там ещё час, радуясь новой стёганой куртке, чувствуя, как холодеют конечности. Я медленно сел и огляделся. Марина снова спала. Свет в табачных магазинах горел; похоже, владелец охранял её на ночь. Я убедился, что виниловая обивка дивана выглядит точно так же, как и в день моего приезда, а затем снова превратился в Человека-паука.

Не прошло и пятнадцати минут, как я уже шел по пирсу к парковке и «Форду Фокусу» Лотфи.

Я повернул налево, к своим ботинкам Timberlands, и нажал на пресс.

«Л, оставайся на месте и не отпускай курок. План изменился. Я сообщу тебе позже. Подтверди».

Щелк, щелк.

«Х, чек?»

Щелк, щелк.

«Встретимся у моей машины».

Щелк, щелк.

Я вернулся к мусорному баку за своими тимберлендами. Возвращаясь к НП, я молился богу неправильных номеров, чтобы никто не дозвонился по ошибке до пейджера. По крайней мере, пока трое на лодке не сделают своё дело.

Глава 29

Я только начал двигаться к каменным ступеням, как в сети появился Хабба-Хубба. «Ждите, ждите. Машина движется к вам. N, подтвердите».

Щелк, щелк.

Не то чтобы мне нужно было его подсказывать. Безошибочно узнаваемый стук кемпера «Фольксваген» – тук-тук-тук – пронёсся по краю пристани. Я присел на полпути по бетонным ступеням и подождал, пока он припаркуется, прежде чем двинуться к остановке.

Я шел по тропинке, пока не достиг главной улицы, и свернул направо к «Мегану».

Лютфи появился в сети. Я не видел Хуббу-Хуббу, но знал, что он где-то рядом. Он не показывался, пока не увидел меня.

Поравнявшись с машиной, я заметил его чуть дальше по дороге. Я подождал, пока он присоединится ко мне, и мы притаились в тени за живой изгородью. «Зачем ты это сделал?» – спросил я. «Вызов полиции сюда мог бы обернуться настоящим кошмаром».

Он ухмыльнулся. «Это ведь остановило тех людей, которые тебя видели, да?»

Я кивнул: он был прав.

«В любом случае, я всегда хотел это сделать».

Я снова кивнул: я тоже. «Чем вы разбили окно?»

«Один из металлических грузил, которыми они держат зонтики. Эти окна, знаете ли, довольно прочные».

«Мне нужно тебя кое о чём спросить», – я вытер нос. «Есть ли где-нибудь в вашем районе место, куда я мог бы прямо сейчас отправить электронное письмо? Это может быть важно. Один из парней на лодке был вчера вечером с Greaseball. Он британец, ему чуть за тридцать, худой, с длинными чёрными кудрявыми волосами. Похож на гитариста из Queen, понимаешь, о ком я?»

Он проигнорировал глупый второй вопрос и на несколько секунд задумался над первым. «Главный вокзал в Ницце. Там есть несколько таких киберпунктов. Их, наверное, четыре или пять. Кажется, они запирают вокзал на ночь, но я не уверен. Снаружи точно есть два».

Я рассказал Хуббе-Хуббе о том, что видел внутри лодки, и попросил его передать это Лотфи, пока я еду в Ниццу. «Передай Лотфи, чтобы держал курок наготове, пока я не вернусь. А если они двинутся раньше, вы двое, просто повеселитесь!» Я хлопнул его по плечу. Осмотрев тротуар на предмет людей, я вышел и вернулся к «Мегану».

Проезжая мимо входа в пристань и направляясь к позиции Лотфи, я слушал, как Хубба-Хубба инструктирует Лотфи по сети, затем начал придумывать кодовые слова, которые мне понадобятся в электронном письме.

Я ехал вдоль побережья в сторону Ниццы. В это раннее утро город был совершенно мёртв. Несколько машин проехали мимо меня, и редкие влюблённые пары или заблудшие души бродили среди ярко освещённых витрин.

Главный вокзал представлял собой величественное здание XIX века, в котором множество современных элементов из стали и стекла теперь дополняли огромные гранитные блоки. Вокруг вокзала располагалось множество кебабных, секс-шопов, газетных киосков и сувенирных лавок.

Хабба-Хабба был прав: станция была закрыта, вероятно, чтобы не превращаться в ночной приют для бездомных. Две упомянутые им киберточки находились среди группы из шести-семи ярко освещённых стеклянных телефонных будок слева от главного входа. Единственные камеры, которые я видел, были направлены на вход. Я проехал мимо и втиснулся в единственное видимое пространство на боковой дороге.

Киберпоинт был точно таким же, как в Cap 3000. Я надел латексные перчатки, вставил телефонную карту и зашёл в электронную почту.

Я начал отбивать звук двумя пальцами, постепенно ускоряя темп.

Было приятно увидеть тебя вчера. Знаешь что? Думаю, тебе лучше поторопиться, если хочешь сойтись с Сюзанной. Я только что видел её с одним парнем. Не знаю его имени, но ты, возможно, его знаешь, у него длинные тёмные вьющиеся волосы. Ему около тридцати пяти, и он говорит по-английски. Ты его знаешь? В любом случае, он довольно активен. Я также видел его и Дженни вместе вчера вечером, что выглядело немного подозрительно, так как они, очевидно, очень хорошо знают друг друга, и, похоже, этот парень определённо всё рассказывает Дженни. Ты знала об этом, или Дженни скрывает это от тебя? Извини, если это печальные новости, но я просто подумал, что тебе будет интересно узнать. Хочешь что-нибудь мне рассказать? Если да, то я могу зайти завтра вечером после работы. Я бы пожелал тебе хорошего дня, но, возможно, и нет.

P.S. Я отдала твой подарок Сюзанне, она любит красный цвет.

Я закрыла дверь и вытащила телефонную карту. Если Джорджу захочется что-то новое, или мне нужно будет сменить тариф, я заберу её завтра вечером в DOP.

Глава 30

Внезапно в ухе раздался треск помех – это была проверка в восемь утра. «Алло, алло – проверка радио». Когда я сунул руку под куртку, то услышал «Х?», а затем два щелчка. Потом «Н?». Я дважды ударил по прессе.

«Все в порядке».

Радио замолчало. Я вытащил руку из кармана и расстегнул молнию. Пальто хорошо справилось со своей задачей за ночь, и пару раз мне даже пришлось немного расстегнуть верх.

Лицо у меня было грязное, глаза жгло, но моя задача заключалась в том, чтобы не спускать курок с лодки-мишени, и я это делал. Ни снаружи, ни внутри не было никаких признаков жизни.

Сегодня рассвет был немного позже из-за облачности, и последний час с моря дул лёгкий бриз, шелестя растительностью вокруг меня. День обещал быть унылым, серым, унылым, вряд ли тем, что фотографы для открыток спешат запечатлеть.

За моей спиной уже ощущалось движение транспорта, а внизу с грохотом распахнулась ставня магазина. Держу пари, что сейчас табачник получит свою долю.

Вернувшись вчера вечером из Ниццы, первым делом я сложил полотенце и подложил его под задницу. Конечно, это не превратило мой офис в номер отеля на набережной Круазетт, но мне было довольно комфортно. Все мои «Сникерсы» исчезли, и я нагадил в пластиковую упаковку. Рядом лежала бутылка с водой, полная мочи.

Я откинула волосы назад руками и потёрла глаза, чтобы проснуться. Сейчас было не время расслабляться. Я слышала тяжёлое дыхание: кто-то бежал по дороге слева от меня. Он не торопился, пока до меня добрался, и я была поражена, когда ему наконец удалось: хрипы и шарканье ног создавали впечатление, будто у него вот-вот случится сердечный приступ.

В марине царило оживление: довольно много людей выходили из своих лодок. Команда мусоровоза выгружала бутылки из-под шампанского и ёмкости с икрой из двухколёсных контейнеров. Я мысленно отметила, что когда-нибудь обязательно узнаю, кто мои биологические родители. Я бы не отказалась узнать, что моё место в таком месте, возможно, даже получить место в Бостонском яхт-клубе, а не просто работать там.

Вокруг меня раздавалось птичье пение. Я перевернулся на бок и подпер голову правой рукой, вытянув ноги, пытаясь восстановить хоть какую-то чувствительность. Теперь я лучше видел кемпер «Фольксваген». Он был жёлто-белым, одним из новых, квадратной формы, и все окна были закрыты алюминиевыми складными шторками. Должно быть, они опустили головы, как только колёса перестали вращаться.

Поглядывая в бинокль одним глазом, потому что мне было лень сидеть и смотреть в оба, я наблюдал, как пара с лодки справа от «Девятого мая» выходит на палубу. Их волосы торчали дыбом, как, наверное, и у меня, они возились на палубе, флисовые куртки защищали их от ветра. С «Девятого мая» по-прежнему ничего не было видно: чёрные шторы всё ещё закрывали переднее окно и два окна с другой стороны, обращённой ко мне. Я провёл биноклем по пластиковому покрытию диванов на верхней палубе и пульта управления. Оно немного прогибалось под ветром, но, похоже, его никто не трогал.

Я подумал о том, что может происходить за этими шторами. Может быть, они уже поднялись, все трое, и просто ждали, когда их заберут, лёжа на койках, чтобы убить время, или запоминая карты улиц и расписания автобусов и поездов. Что бы это ни было, я хотел, чтобы они поторопились и занялись этим. Чем дольше они там оставались, тем больше шансов, что меня раскусят.

На парковку въехал очень маленький, узкий японский фургончик, и из него вышел тот самый старый садовник, которого я видел вчера: он был одет в тот же мешковатый зелёный комбинезон и резиновые сапоги. Казалось, сейчас он больше беспокоился о кемпере, чем о своих растениях; он плелся к нему, словно собираясь устроить скандал. Возможно, кемперов встречали не так радушно, как всех остальных, судя по табличке у входа в марину.

Добравшись туда, он закричал и забарабанил по боковой панели. Одна из штор поднялась, а он продолжал кричать и размахивать руками, словно регулировщик движения. Очевидно, он получил удовлетворительный ответ, потому что вернулся к своей машине чуть более бодрым шагом. Он открыл раздвижную дверь, и оттуда показались вилы, лопаты и тачка. Инструменты вываливались один за другим, лязгая при ударе о землю. Я только надеялся, что он не проснулся в три ночи, решив первым делом разобраться с этой V-образной ладонью, поднятой за этой чёртовой скамьей. Что бы он ни задумал, этому пока не суждено было сбыться. Он выглядел так, будто собирался пойти на первый перерыв.

Опустившись на порог раздвижной двери, он выстучал сигарету из пачки. Дым быстро развеялся по ветру.

«Проверка радиосвязи. Х?»

Я расстегнул.

Щелк, щелк.

«Н?»

Я протянул руку и дважды нажал на кнопку.

«Всё в порядке. Пора менять батарейки».

Он был прав: нам нужно начать день со свежими силами, и мне нужно было это сделать, прежде чем мистер Макгрегор приползет сюда и начнет копать там, где ему не рады.

Я вытащил рацию из куртки, отклеил батарейки от скотча, снял крышку и поставил их на место. Я проверил дисплей, чтобы убедиться, что питание включено, и что я всё ещё на первом канале, а затем закинул Sony обратно в куртку.

Вскоре раздвижная дверь фургона мистера Макгрегора закрылась, и он покатил к бетонным ступеням, прежде чем исчезнуть в пустоте подо мной у начала лестницы. Мне ничего не оставалось, кроме как остаться на месте и продолжать работу.

Утренняя поездка на работу на главной улице набирала обороты, и вскоре мимо меня и скамейки для траха проехала тачка мистера Макгрегора, поглядывая на кемпер и ворча себе под нос. Может, он был не так твёрд, как думал. Вскоре я услышал справа металлический стук: его инструменты сняли с тачки, и он начал копать высохшую на солнце землю. Если он меня увидит, мне придётся притвориться бродягой и позволить ему вышвырнуть меня. Я мог бы дойти до входа в марину и, может быть, посидеть на автобусной остановке; по крайней мере, у меня всё ещё будет наблюдатель на обоих выходах. Тогда нам всем троим придётся по очереди держать курок, пока Ромео не тронутся. Это был бы кошмар, но я ничего не мог с этим поделать.

«Алло, алло – проверка радиосвязи».

Я сунул руку в карман куртки. Должно быть, девять часов.

"ЧАС?"

Щелк, щелк.

«Н?»

Щелк, щелк.

«Все в порядке».

Следующие три с половиной часа стали настоящей головной болью. Мистер Макгрегор, похоже, больше курил, чем занимался садоводством, что меня вполне устраивало, поскольку он делал перерывы в дальнем конце сада. Внизу, в марине, люди сходили со своих лодок и возвращались с багетами или пакетами круассанов; развозные фургоны прибывали и делали свои дела в магазинах; машины въезжали на парковку, и мужчины с наборами инструментов и комбинезонами принимались за работу на палубах, такелаже и прочем судовом оборудовании. Из ресторанов время от времени доносилась музыка, а из табачной лавки время от времени раздавались громкие голоса или взрывы смеха посетителей, прерываемые звоном бьющегося стекла. Должно быть, ребята, менявшие окна, были на месте.

Небольшая электрокар, нагруженная мусорными баками и мётлами, с визгом выехала из мёртвой зоны перед магазинами к мусорным бакам на колёсах, где я спрятал свои «Тимберленды». Мистер Макгрегор крикнул водителю, который остановился и, затянувшись сигаретой, спешился и помахал рукой. Его живот казался примерно таким же тяжёлым, как и машина, которая, вероятно, испытывала облегчение, избавившись от него. Водитель мусоровоза приложил ухо к возвышенности сада, пока старик обменивался с ним словесными уговорами, а затем, решительно кивнув, повернулся к кемперу.

Водитель мусоровоза приблизился к VW и повторил трюк.

Раздался сильный стук по бокам фургона, и, как я предположил, это было по-французски «Убирайтесь отсюда к черту, это не кемпинг».

Дверь приоткрылась наполовину, и в проеме появилась женщина с короткими темными волосами и в черной кожаной куртке.

Они обменялись словами, но, что бы ни было сказано, возница замер на месте. Он отошёл от кемпера, как раз когда раздвижная дверь закрылась.

Моё сердце забилось немного чаще. Это было как-то неправильно.

Мистер Макгрегор окликнул его, желая узнать, что происходит. Возчик поманил его вниз по ступенькам.

Я нажал на кнопку. «Все позывные, это N. Возможно, возникла проблема. В жёлто-белом фургоне VW, который пришёл вчера вечером, может быть другая группа наблюдения. Пока понял, L».

Щелк, щелк.

"ЧАС?"

Щелк, щелк.

«Я объясню подробнее позже. Для нас ничего не меняется. Просто помните о своей осведомлённости о третьих лицах. Если я прав, могут быть и другие. Подтверждаю, Л.»

Щелк, щелк.

"ЧАС?"

Щелк, щелк.

Женщина была полностью одета. Может быть, это было сделано для того, чтобы она могла быстро выбраться из кемпера, если ситуация ухудшится, и при этом сохранить оружие и рацию в тайне?

В любом случае, нам ещё предстояло выполнить свою работу. Если им нужна была хаваллада, нам просто нужно было добраться туда первыми. Я решил, что Джордж выжмёт из них всё, что нужно, гораздо быстрее любых правоохранительных органов.

Двигатель кемпера завёлся. Он направился к входу в марину, за штурвалом сидел мужчина.

«Ждите, ждите. Это фургон, уже в пути, двое. Мужчина с тёмными волосами, собранными в хвост, и женщина с короткими тёмными волосами и в чёрной кожаной куртке». Фургон скрылся из виду, следуя вдоль витрин. «Теперь он не виден, направляясь к выезду из пристани».

Оба подтвердили получение двойным щелчком, и не прошло и минуты, как Лотфи вышел в сеть с сообщением о передвижении фургона. «L направляет «Комби» к BSM, всё ещё два впереди. Теперь не видно».

Я пытался убедить себя, что ошибался насчёт того, что видел. Но всего на три секунды.

Мистер Макгрегор, шаркая, вернулся на холм и начал копать справа от меня, когда я снова получил сигнал проверки радиосвязи. Было ровно двенадцать. «Алло, проверка радиосвязи. Ч?»

Щелк, щелк.

«Н?»

Почти в тот же миг мой взгляд притянула задняя палуба катера. Там что-то шевельнулось: появилось тело. Это был Кёрли, всё ещё в футболке и джинсах, осматривавшийся по сторонам, опуская трап.

«Нет, проверка радиосвязи».

Щелк, щелк, щелк, щелк.

Последовала пауза. Он ожидал только двоих. «Это резерв, Н? Это резерв?»

Щелк, щелк.

Он понял сообщение. «Жди, жди».

Глава 31

Кёрли закончил выдвигать трап, всё ещё босиком, когда на палубе появились Ромео, на которых я чуть не обрызгал вчера вечером. Я не мог связаться по радио с Лотфи и Хаббой-Хуббой, так как мистер Макгрегор находился слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно, ковыряя лопатой землю всего в четырёх-пяти ярдах от меня. Но Лотфи знал, что делать. «Н, есть движение?»

Щелк, щелк.

«Ромео все еще на корабле?»

Я ничего не сделал.

«Это фокстрот?»

Щелк, щелк.

Мистер Макгрегор был даже ближе, чем я думал. Я слышал скрежет зажигалки.

Ромео уже сошли с пирса и повернули налево, к магазинам. Теперь я лучше их видел. Оба были в тёмных костюмах.

Лютфи вернулся в сеть. «Их двое?»

Я дважды щёлкнул, поднёс бинокль к глазам правой рукой, а левую держал над прессом, пока Кёрли затаскивал трап обратно и исчезал в лодке. Я осмотрел их, пока Лотфи продолжал задавать вопросы. «Они самцы?»

Щелк, щелк.

В сети появился Hubba-Hubba. «H – мобильный».

Лютфи: «Они всё ещё в марине?»

Щелк, щелк.

Возникло колебание: Лютфи пытался придумать, о чём ещё спросить, чтобы они с Хуббой-Хубой могли лучше понять, что происходит. Но он так и не спросил, как они выглядят. Наконец, он спросил: «Они арабы?»

Щелк, щелк.

Сейчас я не мог сказать ему точно, но они были молоды, может, чуть за тридцать, с короткими, ухоженными волосами, в белых рубашках, галстуках и чёрных туфлях. У того, что пониже, ростом, наверное, пять футов семь дюймов, пять футов восемь дюймов, были прямые волосы и круглое, раскормленное лицо. В левой руке он нёс теннисную сумку Slazenger, а во внешнем кармане – ракетку. Полотенце вокруг ручки ракетки выцвело и потёрлось. Они подумывали состарить свою коллекционную одежду, чтобы она выглядела как можно более естественно. Они выглядели точь-в-точь как банкиры, отправившиеся в теннисный клуб. Похоже, интроспективный образ Гриболла окажется удачным: они идеально впишутся в облик Монако.