Текст книги "День освобождения (ЛП)"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Прежде чем он успел что-то добавить, я объяснил ему, как собираюсь осуществить высадку в Гумаа.

У Хуббы-Хуббы на уме было кое-что другое. «Нам же это сошло с рук, да?»

«Один есть, осталось два. Позже утром я проверю контейнеры для вторсырья, чтобы посмотреть, не пролили ли они свет на связь между Гриболлом и Кёрли. Будет около пяти, и мне нужно, чтобы Лотфи взял на себя инициативу, там же, где и сегодня утром, когда я буду готов. Кто знает, может, у тебя всё-таки появится шанс разобраться с Гриболлом».

Это сделало его счастливым.

«Убедись, что Лотфи в курсе происходящего, и скажи ему, что нам ещё пару дней понадобится его Бог. После этого мы будем в безопасности, и он сможет отдохнуть остаток недели».

«Я спрошу его».

«Хорошо. Давай, помоги мне».

Мы вытащили Гумаа из Audi, положили ему на место бумажник и перенесли его в багажник «Мегана». Нам потребовалось около двух-трёх минут, чтобы связать ему руки и ноги скотчем, а затем соединить все четыре конечности. Затем я правильно заклеил ему веки, пока Хубба-Хубба тренировал Лотфи, прежде чем вернуться к «Ауди» с новой фразой в свой список. «Один есть, два осталось», – сказал он и тихонько усмехнулся, когда я сел в свой «Меган».

«Это мобильный N для DOP. L, подтвердите».

Щелк, щелк.

Я вытащил деньги из свитера и положил их под водительское сиденье, надеясь, что хоть немного из них вернется со мной в США.

Глава 37

С выключенными стоп-сигналом и фонарём заднего хода я выехал на дорогу задним ходом, и в её задних фонарях горел лишь слабый красный свет. Когда я нажал на тормоз, чтобы переключиться на первую передачу перед подъёмом, белого света заднего хода и ярко-красного не было.

ДОП находился примерно в четырёхстах ярдах слева от меня, в конце небольшой травянистой тропинки, которая уходила примерно на восемь ярдов вглубь, прежде чем была огорожена цепью. Казалось, так было годами. По другую сторону цепи, на склоне холма, громоздились друг на друга старые холодильники, а пухлых мусорных мешков хватило бы на год для сжигания мусора в мусоросжигательной печи рядом с безопасным домом.

Лютфи вышел в сеть. «Ждите, ждите. Между вагонами есть движение. Двигатели работают. N, подтвердите».

Я дважды щелкнул и замедлился.

«Обе машины на ходу. Подождите, подождите… на главной… подождите… один налево, один направо, на вас, на север, на вас. Подтвердите».

Я снова дважды нажал на педаль газа, выжал тормоз и сцепление и ждал, пока меня осветят фары. Главное, чтобы сзади никого не было, всё было в порядке. Через несколько секунд два луча пронеслись над возвышенностью, а затем, когда машина поднялась на вершину холма, осветили меня полностью. Кто бы ни был в машине, он бы никогда не понял, стою я на месте или нет, и это избавило меня от необходимости проезжать мимо высадки, разворачиваться у места для пикника и повторять попытку.

Я увидел выцветшую, нарисованную от руки табличку, прибитую к дереву. Должно быть, она гласила, что подъездная дорога – частная собственность, а свалка запрещена, так что проваливай. Мне было всё равно. Я просто выключил фары и не спеша ехал в темноте. Постоянно нажимая на тормоз, я медленно ехал по твёрдым грязевым колеям, подъезжая к цепи.

«Это помехи N. Никто не отвечает».

Они знали, где я, и я хотел сократить время в эфире и приступить к работе. Трасса была обсажена елями и колючим кустарником, усеяна мусором, принесённым ветром.

Времени на безделье не было.

Заведя двигатель и поставив машину на ручной тормоз, я вылез из машины, открыл багажник и убедился, что «Браунинг» надежно заправлен в джинсы, а поясная сумка застегнута.

Гумаа был гораздо тяжелее, чем казался, когда его поднимал всего один человек, и я слегка ударил его, пытаясь перекинуть через плечо. В конце концов, мне удалось засунуть его обмотанное и связанное тело в своего рода пожарный подъёмник.

Перекинув ноги через свисающую цепь, я скрылся из виду с подъездной дорожки среди пары разорванных мусорных мешков, старого матраса с торчащими пружинами и очень древнего брезента. Я бросил Гумаа на брезент и перевернул его на бок, чтобы ему было легче дышать. Наконец, убедившись, что он жив, я пожелал ему удачи на стыковочном рейсе авиакомпании Ketamine Airways и укрыл его тело истлевшим брезентом, чтобы согреть.

Я выехал на «Мегане» задним ходом на трассу и повернул вниз. «Спуск завершён. Эй, подтверди».

Щелк, щелк.

«Л, не забудь маркер».

Щелк, щелк.

Проехав парковку Хабба-Хаббы, я снова вышел в сеть. «Теперь на севере чисто. Дозаправьтесь, поедите. И не забудьте переключить канал. Если до половины второго ничего не услышу, я поставлю машину на позицию и проверю лодку. Хорошо? Налево, подтвердите».

«Да, наседка».

"ЧАС?"

«Куда-кудах».

Один пропущен, осталось два. Я почти слышал, как Хабба-Хубба повторяет это про себя и снова тихонько хихикает.

Свернув на первом из множества поворотов, ведущих обратно к сверкающему лоскутному Вильфраншу, я бросил обёртку от кекса и весь остальной хлам, накопившийся за день, в пространство для ног пассажира. На главной улице я повернул направо, в сторону Ниццы, остановившись, чтобы заправиться и купить два багета с яичным салатом, банку Coca-Cola Light, немного воды в бутылках и ещё несколько батончиков «Сникерс» для OP.

Любопытство взяло верх, когда я приближался к Вильфраншу. У меня ещё оставалось время, прежде чем возвращаться к 9 мая, поэтому я припарковался в ряду машин, стоявших на обочине, всё ещё лицом к BSM и совсем недалеко от перекрёстка DOP. Багеты были завёрнуты в плёнку и пропитаны потом, а кола была тёплой. Похоже, они весь день не видели холодильника.

Уплетая, я смотрел, как огни военного корабля мерцают на воде внизу. Было чуть больше восьми, когда я закончил, и на дороге всё ещё было довольно оживлённо. Я откинулся назад, чувствуя себя грязным, сытым, сытым колой, отсыревшим хлебом и не слишком свежим яйцом. Глаза жгло, но как только я отодвинул сиденье до упора, стало удобнее. Убедившись, что двери заперты, а «браунинг» закреплён, я отвёл курок от места, где он терся, и убедился, что окно немного приоткрыто, чтобы выходил конденсат, затем закрыл глаза и попытался задремать.

Меньше чем через минуту я снова резко подняла голову, когда машина, двигавшаяся мне навстречу, как будто замедлила ход, приближаясь к перекрестку, но все же продолжила движение прямо.

В следующий раз, когда я посмотрел, Traser сказал мне, что было одиннадцать сорок восемь. Очень шумный Citroën спустился с возвышенности и ждал, чтобы выехать на главную дорогу. Свет уличного фонаря прямо перед перекрёстком освещал старика, сгорбившегося над рулём с сигаретой в зубах. Он не был уверен, когда нужно выезжать, хотя машин было немного. Когда он наконец решился, я понял почему. Скрежеща передачами и щёлкая ремнями вентилятора, он с трудом продвигался к BSM. Я гадал, как он вообще сможет вернуться на холм. Я видел более яркие моторы, которые использовались в качестве курятников.

Я поменял батарейки в Sony, на мгновение отклеил скотч и переключился на второй канал. Я наблюдал за перекрёстком примерно до часу ночи, затем возвращался к пристани, занимал позицию и ждал остальных двоих, которые должны были ждать ещё как минимум пару часов.

Мой бактериальный навоз начал давать о себе знать: в «Мегане» пахло, как дыхание гориллы. Я надеялся, что мне понадобится туалет до того, как я попаду в OP, а не после.

В двенадцать пятьдесят шесть я увидел свет фар, приближающихся с холма. В поле зрения появился небольшой тёмный фургон «Рено», из тех, что обычно используют ремесленники. В нём было два пассажира, и я был уверен, что знаю, кто сидит за рулём.

Они осмотрели главную дорогу и, не включив поворотников, повернули направо, в сторону меня и Найса. Когда они проезжали под светофором, мне стало удобнее смотреть из-за моей полулёжащей позиции, и я заметил водителя. В последний раз, когда я его видел, на нём был другой верх, но это определённо был мой приятель Тэкери. Мне не удалось разглядеть его спутника так близко, но он тоже был молод.

Как только они проехали, я поднял голову и увидел, как они повернули налево, к заливу. Я не завидовал Гуме, предвидя, что произойдёт дальше.

Я выскочил из «Мегана» и перешёл дорогу, наблюдая, как фары фургона отражаются от домов вдоль узких улочек, иногда полностью теряясь из виду, когда фургон продолжал спускаться. Наконец он достиг уровня моря и скрылся в одном из зданий у кромки воды.

Сегодня всё прошло успешно. Мы выполнили задание. Но у нас не было особого выбора. Я не думаю, что Джордж был бы слишком понимающим, если бы мы не принесли ему Гумаа. «Но, Джордж, у нас действительно был хороший повод, и преследование было, честно говоря, превосходным. Это французы, вставшие на пути, всё испортили. Неважно, думаю, мы многому научились сегодня и в следующий раз сможем добиться гораздо большего…»

Я вернулся к машине, испытывая удовлетворение. Ещё одним моим ощущением, когда я поднимал сиденье в положение для вождения, было ноющее ощущение в кишечнике. Поворот ключа зажигания, возможно, и заглушил шум, но запах он не скрыл. Я опустил стекло и направился к площадке для пикника, чтобы посмотреть, не принесёт ли мне что-нибудь Джордж, усвоив один важный урок. Больше никаких сомнительных багетов с яичным салатом.

Я свернул на перекрёсток и пошёл вверх, рассудив, что сейчас стоит проверить контейнеры для вторсырья, не оставили ли что-нибудь для меня, чтобы потом не тратить время и силы. Я направлялся туда же, откуда забрал инсулиновые пакеты и взрывчатку. Маркером служила та же банка из-под колы. Его оставят на месте, если там что-то есть для меня, а я уберу его, как только заберу.

Я проехал мимо укрытия Hubba-Hubba, затем мимо места высадки и дальше к зоне пикника. Фары высветили контейнеры для вторсырья и две огромные зелёные банки из-под пластиковых бутылок, из каждой из которых торчало большое стальное кольцо. Банка Coca-Cola Light всё ещё стояла чуть ниже правого переднего угла ближайшей.

Других машин не было видно, поэтому я припарковался на луже грязи и гравия сразу за мусорными баками и выключил фары. Я просунул руку под тот, что был слева от банки с колой, и нащупал обломок кирпича, который должен был лежать там, если бы у меня было послание. Бинго! Я вытащил его – он был гораздо легче обычного кирпича – и взял банку.

Я развернул машину и поехал обратно тем же путём, которым приехал, желая как можно скорее покинуть это место. Вернувшись на главную дорогу, я свернул налево, к BSM, оставив корабль освещать залив позади меня. На развороте за OP я заглушил «Меган», затем достал свой Leatherman и начал ковырять кирпич плоскогубцами.

Середина была выдолблена, а содержимое замазано штукатуркой. Я вытащил пакет, завёрнутый в плёнку, и развернул его, одновременно стряхивая с одежды пыль от штукатурки. Внутри лежал лист линованной бумаги с мелким шрифтом. Я открыл бардачок и положил его на поднос с напитками. Вступления не было, только сообщение.

Джордж знал о связи между Кёрли и Гриболлом. Похоже, праздник Девятого мая был хорошо известен французской полиции. Они подозревали, что он не раз использовался для переправки героина отсюда на Нормандские острова.

Настоящее имя Кёрли было Джонатан Тайнан-Рэмси, и он родом из Гернси. Мне было всё равно: он останется Кёрли для меня. У него был список мелких правонарушений, связанных с наркотиками, и он проходил назначенные судом программы реабилитации, которые так и не завершил. В итоге он отсидел пять лет в тюрьме в Англии за участие в педофильской сети и покинул Великобританию после того, как его внесли в список лиц, совершивших сексуальные преступления. Последние четыре года он жил во Франции. Он и Гриболл были членами одних и тех же клубов. Именно под такие клубы Хабба-Хубба и хотел подложить бомбу.

Джордж закончил с предупреждения. Местная полиция заинтересовалась теперь, когда «Девятое мая» начало перемещаться; последний раз его видели в Марселе три дня назад. Полиция не знала, что произошло в Марселе, но Джордж предположил, что он забрал «Ромео» с парома в Алжире, и теперь полиция ждёт, когда он снова появится. Это обычная рутина, сказал он, но будьте осторожны.

Я разорвал письмо на небольшие кусочки и начал жевать. Спускаясь с горы, я задавался вопросом, какого чёрта Джордж не рассказал мне всё это сразу. Было достаточно возможностей.

Глава 38

СУББОТА, 24 НОЯБРЯ, 01:38.

Я проехал мимо машины Лотфи на парковке отеля и не увидел ничего необычного. Внизу и впереди меня находилась пристань для яхт, и довольно много лодок всё ещё горели огни. Подъехав к входу, я не увидел ничего, что могло бы меня насторожить: ничего припаркованного возле автобусных остановок, никаких крадущихся людей. Я продолжил путь к развязке за отелем. Там было пусто, никаких следов машины Хуббы-Хуббы. Молодец: он подумал о третьей стороне, припарковался в другом месте и пошёл забрать мой «Меган».

До сих пор все выглядело нормально – но это ничего не значило.

С другой стороны приближалась машина, проехала мимо меня, забыв переключить фары на ближний свет, и продолжила движение. Я поехал вдоль гор в сторону Монако, не желая парковаться за OP сейчас, на случай, если фургон вернётся: в это время утра он будет слишком шумным. Огни пристани в моём зеркале заднего вида исчезли, когда я прошёл поворот и въехал в темноту. Впереди на развороте параллельно стояли восемь или девять машин. Вероятно, они принадлежали группе домов выше меня, на более крутом склоне, – если не считать «Скудо» Хуббы-Хуббы. Я заехал в конец очереди.

Я вышел, проверил поясную сумку и убрал молоток Браунинга с раны на животе, которая начала кровоточить. Из багажника своего «Мегана» я достал полотенце, оставленное в завёрнутой в саран бутылке из-под мусора и мочи, и заменил его свежим запасом воды и батончиками «Сникерс».

Я запер «Меган», перекинул полотенце и его содержимое через левое плечо и направился обратно к НП, плотно надвинув на голову шапку, чтобы потом не замерзнуть.

Только в одном или двух домах наверху холма горел свет; в остальном гора спала.

Когда я приблизился к входу в живую изгородь, от меня убежало какое-то животное. Я быстро осмотрелся, прежде чем перелезть через неё и, ползая на четвереньках, двинуться вдоль изгороди, пока не добрался до V-образного пальмового куста.

Я посидел там немного, настроившись, а затем достал из полотенца бинокль. Он хорошо справлялся с ночным наблюдением, чему способствовало тусклое освещение вокруг пристани. Я начал с девятого пирса, но не был уверен, что «Девятое мая» всё ещё там. На том же месте стояла лодка, но её силуэт, похоже, был другим. Бинкос ничего не дал; он был хорош, но не настолько.

Мне пришлось бы спуститься на пирс, чтобы убедиться в этом физически, и сделать это прямо сейчас. Не было смысла сидеть и ждать рассвета, а потом обнаружить, что этой штуки там нет.

Я осмотрел окрестности в бинокль в поисках фургона. На парковке стояло около дюжины машин, и только две из них были фургонами. Они стояли рядом друг с другом, лицом к лодкам. На той, что была ближе всего ко мне, была какая-то надпись, которую я отсюда не мог разобрать. К моему беспокойству, с обеих машин открывался хороший вид на девятый пирс.

Оставив полотенце и его содержимое, я пополз к выходу в живой изгороди, но, вместо того чтобы пройти сквозь неё, прошёл ещё метров двадцать пять-тридцать, когда в гавань въехала машина. Я свернул вниз по склону к пляжу «Петит-Африк». Тропинки не было, только кустарник и сухая земля до самого песка.

Выбравшись на песок, я встал и пошёл на парковку. Мой крюк означал, что я подъезжал к фургонам сзади, полагая, что если внутри кто-то есть, то его внимание будет сосредоточено на цели.

Я прошёл мимо качелей и гимнастического комплекса, используя огромные кучи песка как прикрытие, но шёл как обычно, словно срезал путь к своей лодке. Бессмысленно было прибегать к тактике и бежать, ползать, пригибаться и всё такое. Я был на открытом пространстве, и что бы я ни делал, меня бы заметили, если бы я пересёк ровную, открытую парковку, если не раньше.

Мои «Тимберленды» скользили и скользили, пока я преодолевал более шестидесяти ярдов пляжа; затем я упал на растрескавшийся от жары асфальт парковки. Я заглянул в машины, насколько мог, чтобы убедиться, что головы у кого-то откинуты назад, приоткрыв окна всего на дюйм, чтобы избежать вечной конденсата. Редкие машины всё ещё двигались взад-вперёд по главной дороге, и я слышал смех с дальней стороны пристани. Приближаясь к парковке, я увидел силуэт целующейся пары в седане справа от меня, возле мусорной свалки, но это всё. Вероятно, это была та самая машина, которая въехала, пока я двигался сюда. Не думаю, что видел её здесь раньше. Я неторопливо шёл, пока не оказался между двумя фургонами. Оказавшись там, я остановился и прислушался, словно поссал. Если и было наблюдение, то, скорее всего, оно было в машине без опознавательных знаков. Другого было слишком легко обнаружить с помощью VDM – визуального отличительного знака.

Мне ничего не оставалось, кроме как стоять и слушать. Я осторожно приложил ухо к стенке и открыл рот, чтобы заглушить все звуки, но ничего не услышал. Я сделал то же самое с другим, но снова ничего. Любой наблюдатель мог бы подумать, что парень прислонился головой к паре фургонов, но у меня не было выбора.

Я пробыл там, должно быть, около трех минут, не слыша ничего, кроме тихого плеска воды о лодки и странного лязга снастей.

Когда я вышел на пирс, по главной дороге в сторону Монако с визгом пронеслась машина. Меня не волновали целующиеся: у них были другие мысли на уме, и они могли провести там всю ночь. Немцы не мечтали о жизни на большом синем море вместе со всеми остальными. Их телевизор всё ещё работал на полную мощность, когда я проходил мимо, но это было последнее, о чём я думал к тому моменту. У меня было ужасное, пустое чувство в животе. Я сделал ещё несколько шагов и остановился, глупо глядя на бельё, висевшее на корме лодки под названием «Песочный кулик», которая стояла там, где должно было быть «Девятое мая». Я стоял там, как идиот, желая, чтобы моя лодка материализовалась, надеясь, что вот-вот обнаружу, что оказался не на том пирсе. Но этому не суждено было сбыться.

Черт, и что теперь?

Развернувшись на каблуках и ускорив шаг, я проверил дальше по пирсу, вдруг его сдвинули на несколько мест. Вернулся и проверил первый пирс. Безрезультатно. Придётся обыскать всё до последней чёрточки: я не знал, как работает система, может, их переместили на другую парковку, или у них возникла техническая проблема, и они припарковались рядом с мастерской на другой стороне пристани. Мне хотелось охватить как можно большую территорию за как можно меньшее время, но бежать я не мог. Ещё нужно было подумать о посторонней помощи.

Возвращаясь к магазинам, я вытащил из поясной сумки телефонную карту и начал повторять про себя номер пейджера. 04…93–45… Чёрт, а что, если они уже уехали в Алжир? А что, если Гриболл ошибся, и заберут только одного? Мысли лихорадочно метались. Теннисные сумки были достаточно большими, чтобы вместить не меньше полутора миллионов долларов – более чем достаточно, чтобы расплатиться с автобусом родственников.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Сжимая телефонную карточку в кулаке и скандируя номер как сумасшедший, я метался глазами по сторонам, всё ещё надеясь увидеть лодку. Теперь я планировал методично обойти всю марину. Другого способа убедиться, там ли лодка, не было. Я прошёл мимо машин, припаркованных справа, но продолжал смотреть налево, на лодки.

Из целующейся машины вышли два тела. Поступил вызов от водителя. "Арретез! Арретез! Арретез!"

Я продолжал идти, засунув руки в карманы, опустив взгляд на бетон. Я не собирался останавливаться, но не знал, что делать. Вода была позади меня: единственный выход был вперёд, мимо них, на главную дорогу.

Водитель, мужчина, был примерно в шести метрах от меня и выехал мимо своей машины, преграждая мне путь, оставив дверь открытой. «Полиция! Arrêtez!»

Тут же появилось и второе тело, женщина, тоже оставив дверь открытой. Она пробежала за ним, мимо него и продолжила путь к набережной, возможно, чтобы убедиться, что я не прыгну. Её чёрная кожаная куртка тускло поблескивала в свете фонарей.

Глава 39

Голос мужчины был очень спокойным. Когда он приблизился, я увидел его волосы, собранные в хвост. «Арретез, полиция».

Я продолжал идти, опустив голову, и изо всех сил старался выглядеть растерянным. Мне не хотелось открывать рот, если в этом не было необходимости.

Женщина шла в ногу с ним, следуя вдоль линии воды не более чем на два ярда позади. Она держалась под углом к напарнику, чтобы у неё был свободный сектор огня. Мужчина, приближаясь ко мне, продолжал бормотать что-то по-французски, двигаясь медленно, словно крадущаяся кошка, сгибая ноги и слегка пригибаясь, обращаясь со мной так, словно я был неразорвавшейся бомбой с датчиком тремора. Женщина почувствовала, что что-то не так: я не остановился. Не сводя с меня глаз, она двинула правой рукой, откинув куртку, чтобы достать пистолет где-то на бедре.

Нас разделяло не больше трёх ярдов. Я остановился, услышав скрип кожи, когда женщина подняла пистолет. Я не слишком-то помог разрядить обстановку, не разговаривая с ними и не делая вид, будто ничего подобного никогда не случалось. Её волосы взметнулись, когда она резко огляделась, проверяя, никого ли я вижу, и тут же снова посмотрела на меня.

Хвостик двинулся вперёд, а она стояла на месте, прикрывая его. У него была двухдневная щетина, которая хорошо сочеталась с волосами. Он протянул мне левой рукой своё удостоверение. Значок Национальной полиции, очень похожий на звезду шерифа, с синей надписью «Police» в центре.

«Полиция», – сказал он на случай, если у меня возникнут проблемы с чтением.

Он взмахнул пальцами правой руки вверх, но сначала я не понял этого жеста. Потом до меня дошло: он хотел, чтобы мои руки вытащили из карманов и подняли так, чтобы он мог их видеть. Он не отрывал от меня глаз, выискивая признаки того, что я собираюсь что-то предпринять. Этот парень был очень опытным; он знал, что глаза выдают действие за секунду до того, как оно произойдет.

Он снова махнул правой рукой вверх. «Аллез, алес». Он хотел, чтобы мои руки были в воздухе или на голове, я не был уверен.

Какого хрена мне делать? Прыгнуть в воду и плыть? Куда?

Он был всего в шаге от меня, когда я поднял руки к голове. Он был доволен этим и продолжал говорить со мной уверенным, приглушённым тоном, закрывая своё удостоверение личности и засовывая его между зубов.

Она все еще неподвижно стояла у кромки воды, позади него и слева от меня.

Хвостик приблизился и провёл левой рукой по переду моей куртки. Правая рука оставалась свободной, и он мог её опустить, если понадобится. Наткнувшись на «Сони», он прищурился. Он дышал носом, держа удостоверение во рту, и тихо, но спокойно пробормотал: «Пистолет».

Даже я понял, что это значит, и женщина приблизилась ко мне, оказавшись под прямым углом. Я почти чувствовал её язык у себя на ухе, когда она прошептала что-то вроде: «Двинься, и я тебя убью».

Она была слишком близко. Никогда не стоило подходить к ней на расстояние вытянутой руки. Мне нужно было что-то сделать, что угодно, пока он не добрался до своего браунинга.

Он начал тянуть молнию моей куртки с такой силой, что она зацепилась примерно на треть длины, и я упал вперед.

Пришло время действовать.

Его глаза всё ещё смотрели на меня. Мои руки всё ещё лежали на голове, а левый локоть оказался на уровне её пистолета. Медленно, глубоко вздохнув, я сосчитал до трёх, затем вытянул руки вперёд, чтобы оттолкнуть дуло от себя. Она закричала, словно Хвостик не понимал, что происходит. Я рванулся влево и, ударив её корпусом, сбил в воду.

Хвостик бросился на меня. Я прижал голову к его лицу и уткнулся лбом в его лицо. Раздался хруст костей, и он упал на землю. Я последовал за ним, голова горела от боли. Ощущение было такое, будто я ударился головой о стену.

Он выгнул спину, пытаясь вытащить оружие, которое он засунул в кобуру за правую почку, пока Кожаная Девушка плескалась внизу. Его куртка распахнулась. Я увидел мобильный телефон, пристегнутый к внутреннему карману. До него было добраться быстрее, чем до моего браунинга или его руки с пистолетом. Схватив телефон вверх дном в правую руку, я опустился на колено и ударил его, используя короткую антенну как лезвие кинжала, вонзаясь ему в плечи и грудь. Я не хотел его убивать, но мне нужно было измотать его достаточно долго, чтобы успеть уйти. Он закричал от боли, и я почувствовал, как его кровь теплеет на моей руке, а моя собственная забрызгала мне глаза. Головная боль была кошмаром. Я продолжал колоть, может быть, еще шесть или восемь раз, я не считал. К черту его и его оружие, я просто хотел немного отдалиться от них. Вскочив на ноги, я побежал к бетонным ступеням.

Хвостик кричал от боли, корчась на земле позади меня, и я слышал, как люди кричали с лодок на разных языках. Я не слишком беспокоился о девушке. Выбравшись из воды, она оставалась с ним, занимаясь его лечением. Могло быть и хуже. Я мог бы ударить его по лицу или горлу.

Я делал шаги через две ступеньки, когда голос Лютфи ворвался в моё левое ухо: «Алло, N-N, проверка радио». Почти одновременно я увидел свет фар, направляющийся со стороны города, вниз, к входу в пристань. Я перепрыгнул через скамейку с надписью «Я трахаю девушек!» и ударился о пресс-подборщик Sony, когда, спотыкаясь, нырнул в кусты. «Продолжайте идти, у нас ситуация, не останавливайтесь. Идите к машине H. Вы увидите мою там, ждите там, ждите там. Подтвердите».

Щелк, щелк.

Грязь покрывала мою окровавленную правую руку, как и мобильный телефон. Фонари Лотфи продолжали гореть у входа и пролетели мимо меня, пока я схватил полотенце и снаряжение и карабкался вдоль изгороди, оставляя позади крики и огни, мелькающие в лодках.

Как только я выехал на дорогу, я побежал в гору со всех ног, готовый перепрыгнуть через изгородь, как только по дороге появится хоть одна машина. Горло пересохло, лёгкие болели, пока я жадно глотал кислород и работал свободной рукой, чтобы подняться на холм и преодолеть поворот. Я обнаружил Хуббу-Хуббу и Лотфи, ожидавших меня в «Фокусе» с выключенными фарами и заведённым двигателем. Лотфи отпер двери, увидев моё приближение.

Я запрыгнул на заднее сиденье. «Поехали! Езжай в сторону Монако и съезжай с главной улицы – как можно быстрее, давай, поехали, поехали!»

«Фокус» набрал обороты, и мы с визгом отъехали от обочины, пока я пытался отдышаться.

Я засунул мобильный телефон с оптической передачей в полотенце, одновременно вытирая с рук грязь и кровь.

«Лодка… её больше нет. По крайней мере, я так думаю. Мне удалось проверить только два пирса. Фургон – это точно была полиция. Меня они останавливали».

Они совсем не выглядели счастливыми.

«Всё в порядке, думаю, они просто хотят знать, что за судно. Владелец – мелкий наркоторговец, вот и всё».

Я закончил вытирать руки, когда «Фокус» вошел в первый крутой поворот, и приложил уголок полотенца к трещине на лбу, прямо по линии роста волос.

Мысли Хуббы-Хуббы уже устремились вперёд. «Устройство… если оно направляется в Алжир, мы должны остановить его сейчас».

«Это вариант. Мы могли бы принять решение, если он всё ещё в зоне досягаемости. Но сначала нам нужно учесть другие вещи. Его могли бы перенести в пристань для яхт на побережье, чтобы Ромео могли продолжать собирать свои коллекции. С их точки зрения, вчерашний день был успешным».

Лютфи переключился на пониженную передачу, чтобы подняться на склон.

«Послушайте. Может быть, сигнализация и полиция напугали их прошлой ночью. Может быть, Гриболл ошибается, и они каждый день переезжают… может быть, он всё ещё там…»

Я уже отдышался. Отпустив голову, я засунул руку под полотенце и достал немного воды, чтобы домыть руки и лицо, а также напиться. «Может быть, они нас заметили и двинулись, надеясь избавиться от нас во время следующих двух сборов. Может быть, они даже приготовили засаду на случай, если мы снова их найдём».

Мне гораздо больше понравились первые два варианта. Лютфи нахмурился, сосредоточившись на дороге. «Если мы сейчас активируем устройство, мы, возможно, не дадим им добраться до Алжира. Но что, если они всё ещё здесь? Мы не только провалим миссию, но и можем убить реальных людей, а это мы и должны предотвратить. Так что, думаю, забудем о полиции, забудем о пропаже лодки. С этими вещами можно разобраться. Мы здесь ради хаваллады, помнишь? Один есть, осталось два».

Я откинулся на спинку сиденья. «Послушай, мы в дерьме, и сейчас проверка причалов кажется лучшим способом выбраться. Что думаешь?»

Бессмысленно было рассказывать им, чего я хочу. Игра в диктатора всегда ведёт к групповому сексу. Нужно тащить за собой людей. Они переглянулись, бормоча что-то по-арабски, а затем оба кивнули.

«Я уже побывал у мусорщиков и собрал дополнительную информацию о парне, которого видел с Гриболлом в среду вечером и на борту вчера вечером. «Девятое мая» принадлежит ему. Он мелкий торговец и ещё один педофил. Они с Гриболлом – приятели».

Я слышал тяжелое, сердитое дыхание обоих.

«Я понимаю, что ты чувствуешь, но нам нужно забыть об этом и продолжить работу. Помни, для чего мы здесь. Нам нужно найти лодку. Если она у нас есть, у нас есть хаваллада. Мы должны сосредоточиться».

Я позволил этому осознать себя, что дало мне время подумать. Плана, собственно, не было: нужно было просто добраться до места и найти лодку. Если нет, завтра придётся следить и за Ниццей, и за Каннами, и надеяться, что они сами к нам придут.

«Хорошо, нам нужно проверить каждую пристань в нашем районе. Я узнаю, что известно Greaseball. Встретимся в шесть утра на парковке, которую Hubba-Hubba использует для прикрытия меня у DOP. Хочу собраться, пока ещё темно, чтобы, если мы снова найдём лодку, мы могли бы отправить OP, чтобы активировать «Ромео» до рассвета».

Они кивнули.

«Если кто-то по какой-либо причине не доберется до места встречи, остальные двое должны продолжить работу».

Я продолжил свой краткий инструктаж по изменению плана, пока эта мысль всплывала у меня в голове.

«Всем, кто не придёт на встречу сегодня утром, следует задержаться по адресу в Ницце. Попробуйте найти кого-нибудь в интернете. Если нет, то будет очень сложно. Мы все снова встретимся завтра в половине первого утра на той же парковке, независимо от того, успели ли мы предварительно забросить ещё одну хавалладу.