Текст книги "Муза (ЛП)"
Автор книги: Эмма Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Но суккуб поднимается, ее кожистые крылья трепещут достаточно, чтобы поднять ее с дивана на пол. «Признаю, твой план интригует... если ты сможешь его осуществить».
Я облегченно вздыхаю. «Вы не видели его таланта. Все произойдет именно так, как я говорю».
«Я очень надеюсь на это, ради вашего блага». Она отходит к окну, где останавливается. «Предупреждение, Амбри. Потому что когда-то ты был моим любовником и другом».
"Когда-то?"
Она не улыбается. «Следи за тем, чтобы, вознося своего человека к славе и богатству, ты не забывал, кому причитается настоящая слава».
Я склоняю голову в наименьшем из поклонов. «Асмодей не будет разочарован».
«Проследи, чтобы он не разочаровался. Будет очень жаль, если он отрежет твой великолепный член и скормит его своим импам».
Ее тело складывается внутрь и вверх, и Эйшет принимает форму аникорпа. Большая летучая мышь с кроваво-красными глазами непристойно хлопает в моей гостиной, а затем улетает в ночь.
Я закрываю окно, затем опираюсь руками на подоконник. С дрожащим выдохом я поднимаю голову и вижу свое отражение в стекле. Мое утонченное лицо искажено мукой. Я тут же напрягаюсь, встаю прямо и поправляю пиджак. Я тоже разглаживаю свое выражение лица, делаю его бесстрастным. Холодным. Смертоносным.
Все произойдет именно так, как я говорю.
И все же, и все же...
Перевод: https://t.me/justbooks18
Глава 7
«Мне жаль, Коул», – сказал Марк О'Ши в конце моей смены в пабе на следующий день. На лице моего босса была маска искреннего беспокойства и сожаления. «Просто бизнес в эти дни идет слишком медленно. Спад».
«Верно», – сказал я, мой тон был ровным. «Я понимаю».
«Извините, что заставил вас прийти сюда, но я хотел сказать вам об этом лично». Он изучал мое лицо, его брови нахмурились от беспокойства. «Как только он возьмет трубку – в ту самую чертову секунду – я позвоню тебе».
«Я ценю это».
Марк поджал губы. «С тобой все будет в порядке?»
«Да», – сказал я, сумев слабо улыбнуться. «Я буду в порядке».
Выражение лица моего босса-бывшего босса было сомнительным. Он вложил мне в руку конверт. «Ваша зарплата плюс несколько дополнительных фунтов. И позвоните мне, если вам что-нибудь понадобится».
«Хорошо. Спасибо, Марк».
«Мне жаль, Коул. Правда.»
Я попрощался и вышел из «Маллигана» в серый полдень. В тот день я проснулся со странным приливом оптимизма. Сон об Амбри был таким же острым и вязким, как всегда. Видения его элегантного костюма, его прекрасных рук, скользящих по моим бедрам, заполонили мои мысли. Он был жив в моем сознании так, как не было уже несколько месяцев, и у меня возникло глупое желание, чтобы он был реальным. Чтобы поговорить с ним, чтобы облегчить мое сокрушительное одиночество, чтобы, возможно, прикоснуться к нему на этот раз и быть тронутым...
Но он не был настоящим. Единственный способ сохранить его – это нарисовать его. Я решил, что после смены в пабе на свои чаевые куплю масло и нарисую его в полном цвете. Может быть, у меня получится что-то хорошее. Может быть, я смогу его продать...
Сейчас я был безработным и не мог позволить себе краски. Мне пришлось бы искать новую работу, или я мог бы делать наброски в Гайд-парке, но при цене в десять фунтов за портрет мне пришлось бы иметь десять клиентов в день, каждый день, просто чтобы удержаться на плаву. Давящая тяжесть неудачи казалась еще тяжелее, к которой примешивался стыд за то, что я испытываю эпическую жалость к себе.
На улице я проверил свой телефон на наличие сообщения от Вона, зная, что его нет. Я, который был год назад, был бы в ужасе от того, что рассчитываю на кого-то другого. Теперь душевное истощение лишало меня энергии и окрашивало каждую мою мысль, так что идея нарисовать Амбри казалась глупой и потакающей. Даже детской.
«Заткнись к чертовой матери», – шипел я на разрушительные мысли. Вчерашняя пара была в восторге от эскизов Амбри. Это было уже что-то. Я не был совсем безнадежен.
Но все же.
Я вернулся в квартиру и рисовал демоническую версию Амбри до боли в руках, погрузившись в работу и оставив негативные мысли и депрессию позади на несколько славных часов. Когда я закончил, у меня было три полноразмерных наброска, которые, как мне казалось, могли бы стоить приличную цену в парке. Наброски его в элегантном костюме, но с черным-пречерным блеском в глазах. Бледная кожа, пернатые крылья и высокомерная ухмылка, которая была слишком похожа на человеческую. Я провел пальцем по линии его челюсти.
«Кто ты?» прошептал я.
Я спрятал наброски в сумку. Маленькие эскизы его рук, дуги крыла, сверкающего черного глаза... их я вырезал из своего эскизного альбома и наклеил на лист картона. Образцы моих работ, чтобы привлечь клиентов. Затем я вышел в поздний полдень, который был таким же холодным и серым, как всегда, грозил дождем, но в моем сердце горел крошечный проблеск надежды.
В Гайд-парке было немноголюдно, но, к моему облегчению, эскизы демонов расхватали почти сразу. Я выставил цену в двадцать фунтов за каждый, что мне казалось рискованным, но каждый покупатель говорил мне, что я недооцениваю свою работу.
«Я никогда не видел ничего подобного», – сказал один парень, восхищаясь эскизом Амбри с одним из его жуков, покоящимся на вытянутой руке. «У тебя здесь что-то есть».
Я поблагодарил парня – и богов – за купюры в моем бумажнике, который уже несколько недель не казался таким толстым. На несколько коротких мгновений я освободился от пронизывающего до костей стресса и мрачного настроения, которое преследовало меня в последнее время,
К сумеркам я сделал около дюжины портретов и уже подумывал о том, чтобы закончить работу, когда ко мне подбежали три долговязых парня в ветровках, двое с бутылками пива в руках, смеясь и говоря с густым манчестерским акцентом.
«Эй, приятель! Что у тебя тут?» – спросил один из них, жестом показывая на миниатюры Амбри. «Ты работаешь над каким-то комиксом?».
«Нет, просто кое-что придумал», – неубедительно ответил я.
«Неплохо, черт возьми», – сказал другой, подходя ближе. Его взгляд был стеклянным от выпивки, но в то же время хитрым, когда он окинул меня взглядом. «У тебя осталось что-нибудь?»
"Нет, я... Нет".
«Продал, да? Что еще у тебя есть?»
«Что ты имеешь в виду?» спросил я, когда волосы на моей шее встали дыбом. «Я делаю портреты. Десять фунтов...»
«Слышал? Он нарисует твою симпатичную рожицу за десять фунтов, Олли», – захихикал другой, толкая его.
Я сгорбился в своем пальто, чувствуя себя как мой десятилетний ребенок в начальной школе, которого дразнили большие дети за обедом. Парни сгрудились, разговаривая и хихикая между собой, а затем помахали мне рукой.
«Может быть, в следующий раз, приятель!»
«Увидимся!»
Я вздохнул с облегчением, когда они ушли... и проклял свою неосторожность час спустя, когда они загнали меня в угол, когда я шел к автобусной остановке. Меня прижали к стене между аптекой «Бутс», закрытой на ночь, и заброшенной парикмахерской. Двое мужчин держали меня за руки, а третий рылся в моей куртке.
«Не надо, пожалуйста...» прохрипел я, борясь с собой, хотя сердце билось о ребра, как дикий зверь.
"Пожалуйста", – передразнил парень, засунув руки в мои карманы. Он подошел к моему бумажнику – толстому от сегодняшних продаж – и очистил его. "Такой вежливый".
Он сжал купюры в кулаке, а затем ударил меня в живот. Другой удар пришелся справа и ударил меня по лицу, сбив мои очки на землю. Я услышал хруст стекла, затем снова – громче – один из парней сильно наступил на линзы, разбив их в пыль. Еще один удар; я почувствовал, как зубы рассекли мою нижнюю губу, и кровь брызнула на тротуар. Парни, державшие меня, отпустили, и я рухнул на землю, свернувшись в клубок в слабой попытке отбиться от ударов и пинков, которые сыпались со всех сторон.
В конце концов, шум крови в ушах утих, как отлив, и я понял, что остался один. Боль охватывала каждую часть меня. Я медленно сел. Кровь капала изо рта, носа, из пореза над глазом. Я осторожно вдохнул. Бока болели, но ребра не сломаны. Я надеялся.
Долгие мгновения я сидел у стены и смотрел на пустой переулок в наступающей темноте. Они забрали мой этюдник, а бумажник лежал на грязной дорожке, как мертвая птица, открытый и пустой. Того, что я заработал в тот день, хватило бы на две недели аренды. Мимолетная мысль о том, что я мог бы рисовать больше, то появлялась, то исчезала – оправа моих очков была погнута и перекручена, в ней валялось то, что осталось от линз.
Я проанализировал свои чувства по этому поводу и обнаружил, что у меня их нет. Ни отчаяния, ни тревоги, ни страха. Я был где-то ниже их всех, и это должно было пугать меня больше всего.
Наступила ночь, а вместе с ней и холод. После этого я бродил по городу. Прохожие смотрели на кровь на моем лице, с которой я ничего не делал, и обходили меня стороной. У меня не было ни плана, ни направления. Уличные знаки были для меня размыты. Темза оставалась справа от меня, и в конце концов я оказался на мосту Блэкфрайерс.
Вода была черной и неподвижной, только несколько рябин блестели серебром под лунным светом. Я засунул кулаки поглубже в карманы, ища тепла, которого там не было. На меня навалилась усталость, которая не имела ничего общего с бессонными ночами. Это была усталость, которая возникает, когда несешь тяжелую, невидимую ношу, которую никто не может увидеть или потрогать.
Я посмотрел вниз, на тихий и неподвижный участок моста, и почувствовал желание бежать. Никакой цели; просто бежать, пока мои легкие не сгорят, а щеки не станут горячими от холодного ночного ветра. Бежать и бежать, пока я не окажусь в другом месте. Пока я не стану кем-то другим. Может быть, по пути тяжелый груз моего существования спадет, и я освобожусь от него.
Я перевел взгляд на черную воду.
А может, я просто исчезну.
Перевод: https://t.me/justbooks18
Глава 8
Коула нет в его крошечной коробке из-под обуви.
Я жду столько, сколько позволяет мое терпение – десять минут, – а затем взлетаю в небо, чтобы найти его. Сейчас он просто чудовищный, этот Лондон. Со времен моей жизни он превратился в разноцветный лабиринт из станций метро, такси и даже чертова колеса обозрения. От замка Тауэр теперь легко дойти до магазина Tesco.
Но под огнями и современной архитектурой скрываются воспоминания моего детства. Никакие годы и перестройки не смогут похоронить боль, которая живет в костях этого города. Против моей воли воспоминания выползают из неглубокой могилы, в которой я их похоронил.
Волнение от того, что мой дядя приехал в замок Хевер с визитом.
Еще большее волнение и гордость от того, что он хотел взять меня в свою карету для поездки в город.
Как это волнение превратилось в кошмар, от которого я никак не мог очнуться.
Как дядины люди в печатках сидели у пассажирского отсека кареты, не слыша моих криков. Они вели белых лошадей-близнецов по ухабистой дороге, не обращая внимания на то, что дядя делал со своим десятилетним племянником по другую сторону перегородки.
Сотни пар крыльев мелькают в памяти, но часть меня приветствует неприятные ощущения. Это напоминает мне, почему людям нельзя доверять, их нужно уничтожить. Уничтожить, как они уничтожили меня.
Высоко над черной лондонской ночью я переключаю свое внимание на текущую задачу. Человеческое отчаяние имеет резкий запах; город кишит им, но от Коула он исходит как пар. Я нахожу его на мосту Блэкфрайерс. Он стоит, облокотившись на перила, и смотрит в черную воду.
К моему удивлению, Близнецы притаились по ту сторону завесы, приблизившись к Коулу настолько близко, насколько осмелились, и капают ему на ухо свое коварство, словно яд. Я перехожу на другую сторону и с рычанием бросаюсь на них.
«Убирайтесь, мерзость», – говорю я, расправив крылья во всю ширь, в черных ямах моих глаз пылают огонь и гнев. «Вы вторглись на мою территорию».
Киб – в бесформенной тряпке платья – отстает от сестры и смотрит на меня сквозь свои всклокоченные седые волосы. Дебер смелее; она смотрит на меня глазами цвета гноя. Обе машут прозрачными, покрытыми прожилками крыльями, пока вокруг них жужжит туча мух. Им не хватает гладкой полировки моих жуков.
«Амбри». Дебер оказывает мне насмешливую любезность. «При всем уважении, мы нашли его первыми».
Ни в ее ухмылке, ни в непристойном хихиканье, исходящем от ее сестры позади нее, нет никакого уважения.
«Ты вмешиваешься в задание, данное мне Асмодеем», – говорю я. «Этот человек – моя избранная цель».
«Так мы слышали. И все же мы загнали его на мост. До самого моста...»
«Он мой!» Я реву, мои крылья обдувает горячий ветер.
«Тогда во что бы то ни стало...» Дебер взмахивает пустой рукой в сторону фигуры по ту сторону Завесы.
Коул Мэтисон сгорблен, маленький, жалкий и, как большинство людей, совершенно не осознает своей силы. Но ведьма права: он на краю. Достаточно лишь слегка подтолкнуть его...
«Он мне еще пригодится», – говорю я. «Иди, Дебер, и возьми с собой свою дряхлую сестру».
«Хорошо, но смотри, чтобы ты ступал осторожно, Амбри», – говорит Дебер, притягивая сестру к себе. «Чтобы твоя верность нашему делу не оказалась под вопросом. Снова».
Они рассеиваются в облаке мух и исчезают. Я прохожу сквозь Завесу и выхожу на мостовую в человеческом обличье, оправляя лацканы пальто.
«Хорошая ночь для этого», – говорю я, ступая в круг света, отбрасываемого уличным фонарем.
Коул смотрит вверх, и я едва не задыхаюсь. Его красивое лицо избито и покрыто синяками. Очки отсутствуют, и он смотрит на меня затравленными и безнадежными глазами.
Я позабочусь о том, чтобы он получил удовольствие, пока не перегорел. Я спасу его и погублю одновременно.
"Ты", – говорит он ровным тоном. "Я думал, что для того, чтобы видеть сны, нужно спать. Я даже вижу шлейф твоего дыхания в холодном воздухе. Мое воображение придумало все".
Я стою рядом с ним и опираюсь руками на перила. «Ты мечтаешь обо мне?»
«Думаю, да. В последнее время это трудно отличить. Ты ведь следил за мной, не так ли?». Он слабо улыбается. «Ты следуешь за мной во сне».
Его выбор слов вызывает неприятные, трепетные ощущения в моем желудке. «Я польщен. И что же я делаю в этих твоих снах?»
Коул игнорирует вопрос, хмурясь от внезапной мысли. «Ты говоришь так же, как и в моих снах. Тот же голос. Тот же... все. Как это возможно, если мы никогда не разговаривали до сих пор?»
«Это загадка на века», – говорю я. Коул должен знать правду, если я хочу получить то, что хочу, но стоять на мосту в темноте ночи не кажется мне подходящим моментом для того, чтобы раскрывать себя. «Может быть, мы обсудим это за чаем?»
Он отрывает взгляд от меня и возвращается к черной воде. «Нет, спасибо».
«Очевидно, я застал тебя в неудачное время».
"Очевидно". Он сгорбился в своем слишком тонком пальто. "Мой друг Вон говорит, что художники должны вливать свою боль в свои работы. Как ты думаешь, он прав?"
«Я не компетентен говорить на эту тему. Однако, если говорить об искусстве, у меня есть предложение...»
«Как насчет того, чтобы погрузиться в свою боль вместо этого?» говорит Коул, не слыша меня. «Как насчет этого? Было бы так легко просто... сдаться».
В одно мгновение я вспоминаю Астарота в горящей винокурне, обещающего сделать так, чтобы моя боль исчезла. Неужели я показался ему таким жалким? Таким же мучительно безнадежным, каким кажется мне сейчас Коул?
И снова я вынужден отмахнуться от пыльных эмоций, которые не мучили меня уже много веков. Я не жалею людей. Я не беспокоюсь о них и не забочусь об их благополучии. Я использую их, опустошаю, а потом выбрасываю, когда насыщусь. Нет, боль Коула будет использована против него, когда придет время.
А пока я хочу получить свой чертов портрет.
«О чае», – говорю я. «Пойдем?»
«Ты пытаешься меня подцепить?»
«Нет, хотя это было бы предпочтительнее, чем... что бы это ни было?»
«Честно? Я не знаю. Я не хочу прыгать, но я не хочу и не прыгать». Он сгибает плечи и смотрит на меня. «Ты когда-нибудь чувствовала себя так же? Как будто все было бы намного проще, если бы однажды утром ты просто не проснулся?»
Я начинаю лгать – я ничего не должен этому человеку. Но мое разрушенное детство, безразличие родителей, Арман, разбивший мне сердце... Они отвечают за меня.
«Один или два раза, может быть», – говорю я низким голосом. «Очень давно».
Коул кивает. «Иногда я просто становлюсь таким...»
Над нами свистит ледяной ветер, который, кажется, выводит его из ступора. Скорее всего, дело в том, что я спугнул Деберу и Киб. Он отступает с моста, словно потрясенный и ужаснувшийся собственному отчаянию.
«Нет. Нет, это не я. Я не такой. Я просто... в плохом месте». Теперь он смотрит на меня широкими, отчаянными глазами. «А ты... Ты реальный, но не настоящий. Что происходит? Что со мной не так? Мне кажется, что я схожу с ума».
Прежде чем я успеваю ответить, ноги Коула подкашиваются, и он опускается на холодный каменный мост. Его голова склоняется, и он тихо всхлипывает, уткнувшись в руку.
Я на мгновение замираю, потом неловко похлопываю его по плечу. «Вот, вот».
К моему полному шоку, он тянется к моей руке и держит ее. К еще большему шоку, я сжимаю ее в ответ. Он тянет меня к себе – или, может быть, это моя собственная заслуга, – но я встаю на колени позади него. Он обнимает меня за плечи... или, может быть, я обнимаю его. Я не могу понять, где заканчивается его потребность и начинается моя.
Несколько мгновений я обнимаю Коула, пока он корчится от боли, говоря себе, что все это часть плана. Чтобы поднять его, прежде чем позволить ему разбиться. Удержать его вместе, прежде чем разбить на части.
Это опасные воды, и ты это знаешь...
Моя челюсть сжимается, и я начинаю отпускать его, но Коул делает глубокий, ровный вдох. Он отпускает меня и встает на ноги, торопливо вытирая глаза.
«Мне жаль», – говорит он. «Я... я не знаю, почему я это сделал. Я не знаю тебя. Я должен идти...»
Я тоже прихожу в себя, разглаживая лацканы пальто. «Я должен настоять, чтобы ты пошел со мной. Ты замерзнешь до смерти в своем дешевом пальто, если мы не найдем тебе более теплое место. Не говоря уже о том, что твои раны нужно обработать».
Коул дотрагивается пальцем до губ, как будто впервые ощущая это. «Нет, все в порядке. Просто опять не повезло».
Я воздерживаюсь от того, чтобы закатить глаза. Люди раздражающе стоичны в самый неподходящий момент.
«У нас есть дела, которые нужно обсудить. Пойдем.»
Я дергаю его за рукав.
Он сопротивляется. «Я не собираюсь тебя трахать».
"Самонадеянно, не так ли? Я же сказал тебе, у меня есть деловое предложение".
«Я не собираюсь трахать тебя за деньги».
Я ухмыляюсь. «Это озадачивает даже меня, но это не то, что мне нужно».
«А что тебе нужно?» спрашивает Коул. Его отчаяние и апатия отступают, а его глубокие карие глаза устремлены на меня и с каждым мгновением становятся все острее. «Кто ты?»
Интенсивность его взгляда опасна; что-то шепчет мне, что если я не буду осторожен, то, возможно, никогда не захочу покинуть его.
«Пойдем со мной», – говорю я. «Приведи себя в порядок, согрейся, и мы поговорим».
Я делаю два шага, останавливаюсь, поворачиваюсь. Коул не двигается.
Я вздыхаю. «Мне становится скучно и холодно стоять на этом мосту, Коул Мэтисон. Ты идешь?»
Он снова колеблется, но особенно неприятный порыв ветра принимает решение за него. Он кивает и следует за мной, не замечая, что фантом его сна знает его имя.
Перевод: https://t.me/justbooks18
Глава 9
Амбри вел нас по темным лондонским улицам, совершенно не боясь. Я шел осторожнее, прыгая на тени. Воспоминание о моем ограблении вспыхивало во мне при каждом движении или звуке.
Но ты пойдешь за совершенно незнакомым человеком к нему домой. Пусть в этом будет смысл.
Не раз я подумывал о том, чтобы ускользнуть, но что-то заставляло меня ставить одну ногу впереди другой. Наверное, необходимость не оставаться снова наедине с собой. Действительно ли я был на мосту? Собирался ли я...? Я дрожал в прохладном воздухе, охваченный стыдом. Как будто я съел что-то ужасно вредное, позволив своим мыслям довести меня до края.
Неудачный момент, вот и все. Если бы Амбри не пришел...
Мне пришло в голову, что я не знаю, зовут ли его Амбри.
А еще мне пришло в голову, что он знает мое имя.
Беги. Сейчас же.
Вместо этого я последовал за ним на чистую, ухоженную улицу Челси, в двух шагах от моего дома. Внутри шикарного здания статный мужчина за стойкой регистрации кивнул нам. "Мистер Мид-Финч".
«Джером», – ответил мой спутник.
В лифте мы стояли бок о бок, наши отражения в металлических дверях были то яркими, то размытыми. «Мид-Финч?»
«Это фамилия. Старая. Старая и забытая».
«А твое имя?»
«Амброзиус».
Мое сердце заколотилось, а в горле пересохло. «Но твои друзья называют тебя Амбри?»
Его взгляд метнулся ко мне, затем снова вперед. «Так и есть».
«Я знал это. Ты сказал мне. Во сне».
«Возможно, ты экстрасенс».
«Да, и, возможно, я сумасшедший, раз зашел так далеко».
Я потянулся к аварийной кнопке на панели. Рука Амбри вынырнула, его пальцы сомкнулись вокруг моего запястья.
«Подожди.»
«Отпусти меня».
Я слабо сопротивлялась мгновение, но я был слишком измотан. Слишком истощен. Амбри прижал меня к стене лифта, и его тело прижалось ко мне, его лицо было в дюймах от моего, и в свете фонарей у меня захватывало дух.
«Все будет объяснено», – сказал он. «Обещаю, Коул Мэтисон, ты захочешь выслушать мое предложение. Если после этого ты захочешь уйти, я не стану тебя останавливать».
Я уставился на него, страх перед моментом воевал с воспоминаниями о прошлой ночи. Тогда лицо Амбри тоже было близко к моему, его голос посылал электричество в те части меня, которые были безжизненны и мертвы. Как монстр Франкенштейна. На несколько украденных мгновений я был жив.
Я беззвучно кивнул, и хватка Амбри на моем запястье ослабла, но он не спешил отпускать меня. Его аквамариновые глаза блуждали по моему лицу, затем опустились к моему рту. Как по команде, мои губы разошлись. Я почувствовал, что мое тело больше не принадлежит мне, а является марионеткой на его ниточках. Мои пальцы коснулись его, слегка поглаживая, желая переплестись друг с другом.
Что происходит прямо сейчас?
Глаза Амбри слегка расширились от удивления, затем потемнели. Лифт просигналил о нашем прибытии, и он резко отступил из моего пространства, забирая с собой свой одеколон, свое тепло, свое присутствие. Он прошел через раздвижные двери, и я, должно быть, оставил на мосту последние остатки здравого смысла, потому что последовал за ним. Но вся ночь казалась сюрреалистичной – наполовину кошмар, наполовину сон – и я не был готов к тому, что она закончится.
Квартира Амбри находилась на последнем этаже старого, но элегантного пятиэтажного дома. Внутри это было логово с роскошной деревянной мебелью, набитыми подушками и антикварным декором. Холст, окрашенный в богатые цвета драгоценных камней, хрусталя и золота. Словно шагнул назад во времени. Стоя посреди этого богатства, я чувствовал себя взрослым Оливером Твистом – потрепанным, слишком худым и дрожащим от холода.
Амбри снял пальто, шарф и пиджак, оставшись в белой рубашке, черных брюках и черном жилете, от которого невозможно было оторвать взгляд.
«Похоже, здесь живет вампир», – сказал я.
Он встал на колени у камина. «Я сделаю вид, что не слышал этого».
«Это не было оскорблением».
«Ты насмотрелся фильмов. Вампиры живут в пещерах и норах в земле. Они паразиты, а не красивые актеры во взъерошенных воротничках».
«Ты говоришь это с таким авторитетом. Но я забыл, ты же демон. Во всяком случае, в моих снах».
Амбри ничего не сказал, только ткнул пальцем в поленья, когда маленькое пламя лизнуло древесину, потом загорелось.
«Ты слышал, что я сказал?»
«Я слышал тебя. Демон. Очаровательно.» Он поднялся с колен с грацией танцора или кошки из джунглей. Он напомнил мне черную пантеру – гладкую, красивую и опасную.
"Садись, Коул. Я приготовлю чай".
Он жестом указал на мягкое кресло у огня и удалился на кухню, бормоча о необходимости слуг для таких рутинных дел.
«Ты не выглядишь удивленным», – сказал я и с благодарностью опустился в кресло. «Или даже любопытным».
Амбри вернулся с миской воды и тряпкой. Он поставил чашу у моих ног и протянул мне ткань. «Для твоих ран».
«Спасибо». Я держал тряпку на коленях. «У тебя были черные глаза, крылья из черных перьев... Может быть, ты падший ангел? Глупо говорить об этом вслух. Просто мое воображение разыгралось, наверное. Но это принесло мне деньги. Я нарисовал тебя, и ты сразу же продался».
«Это хорошо.»
Амбри опирался рукой на мантию над камином, стройный и кинжалоподобный в черном. Тени плясали в контурах его лица. Мне казалось еще более удивительным, что этот мужчина был реальным, а не плодом моего изголодавшегося по сексу воображения.
Я моргнул, возвращаясь к реальности. Моей реальности.
«Но теперь все кончено. Они забрали все мои деньги. И мой этюдник тоже».
"Это не конец", – сказал Амбри. "Все только начинается".
«Что именно?»
«Ты и я, Коул Мэтисон».
Взгляд его глаз заставил мое сердце заколотиться в груди. Чувство опасности и возбуждения вернулось, как жар огня, который согревал мои конечности, прогоняя жалкие мысли.
Ты и я...
Чайник на кухне засвистел, прервав мгновение. Амбри снова удалился и вернулся через несколько минут с чашкой горячего ромашкового чая в старинной чашке с блюдцем. Он поставил ее на стол рядом со мной.
Я нахмурился. «Ты не будешь?»
Он опустился на диван напротив меня и протянул руки вдоль спинки по обе стороны от себя. "Бессмысленно есть или пить. Я люблю иногда выпить ликер, хотя он мне ничего не дает".
«Ты что-то в него подмешал?» потребовал я, мое чувство самосохранения наконец-то разрушило чары, которые Амбри наложил на меня. «Зачем ты привел меня сюда? Чтобы накачать меня наркотиками и... сделать со мной что-то? Это то, что было раньше?»
«Что было раньше?» спросил Амбри, но выглядел он так, будто уже знал ответ.
Я провела руками по волосам. «Я не знаю. Сны перемешались с реальностью. Прошлой ночью казалось, что ты был вместо меня. Но потом крылья, жуки...» Я посмотрела на него. «Был ли ты? Ты действительно был на моем месте, а остальное я выдумал? Ты следил за мной?»
Он поджал губы. «Это сложно».
«На самом деле это просто вопрос „да“ или „нет“». Я поднялся на ноги. «Неважно. Я идиот, что пришел сюда...».
«Нет, это самое разумное, что ты мог сделать, учитывая твою нынешнюю ситуацию», – сказал Амбри. «Ты не сходишь с ума, ты мучаешься. Пресловутый голодающий художник. Но я могу это изменить».
«Не сомневаюсь», – сказал я. «Я не знаю, какой у тебя был план, когда ты привел меня сюда, но я не собираюсь быть твоим домработником...»
«У меня нет намерения, чтобы ты проституировал себя для меня...» Он задумчиво постучал себя по подбородку. «Хотя я бы тоже был не против».
Я повернулся к двери. «Я ухожу».
«Я нужен тебе, Коул Мэтисон», – сказал он. «И, так уж получилось, ты нужен мне. Во всяком случае, твой талант. Я никогда не делал свой портрет при жизни – тяжкий грех, который нужно немедленно исправить».
«При жизни?»
Он вздохнул. «Ты сядешь? Ты нависаешь. И ты не обработал свои раны. Я не хочу, чтобы ты залил кровью мой ковер. Он старше меня».
Я медленно опустился обратно. «Пять минут. Я выслушаю тебя, а потом уйду».
Амбри ухмыльнулся. «Это мило, что ты считаешь себя в состоянии ставить ультиматумы, но у тебя была тяжелая ночь. Я побалую тебя».
«Спасибо.»
«Меня зовут Амброзиус Эдвард Мид-Финч, формально из замка Хевер».
«Замок Хевер. Разве не там была Анна Болейн?»
Амбри раздраженно махнул рукой. «Эта тощая девка затмила меня на целую вечность. Да, Анна Болейн выросла в Хевере, но столетия спустя он стал моим родовым домом».
«Подожди, я там был», – сказал я. «Мы брали экскурсию в Академии. В Хевере находится одна из лучших коллекций портретов Тюдоров, уступающая только Национальной портретной галерее».
Челюсть Амбри сжалась. «Я в курсе».
«Я не знал, что там до сих пор кто-то живет».
«Не живут. Уже сотни лет».
Я нахмурился. «Я не силен в математике, но разве ты только что не сказал, что это был дом твоего детства?»
«Говорил. Перестань перебивать. Просто так случилось, что в длинной, благородной родословной моей семьи произошло досадное упущение. Мой официальный портрет никогда не был написан».
«И ты хочешь, чтобы я его нарисовал?»
«Я заплачу тебе очень хорошо. За материалы, холст, краски. Все, что тебе понадобится».
На несколько мгновений надежда и облегчение захлестнули меня, а затем тут же улетучились.
«Я не знаю», – сказал я. «Я могу нарисовать твой портрет, а что потом?»
«Я не понимаю».
"Это просто откладывает неизбежное. Отсрочка казни". Я слабо улыбнулся. "Не в обиду Анне Болейн".
Амбри изогнула идеальную бровь. «Неизбежное?»
«Возвращаясь на...»
На мост?
«Туда, где я был.» Я покачал головой. «В любом случае, я тебе не нужен. Я не очень хорош».
«Напротив, я видел твои работы».
«Мою работу. Что бы это ни было».
Амбри закатил глаза. «Они сделали с тобой немало, не так ли?» Он продолжил, прежде чем я успел спросить, кто они такие. «Ты тот, кто мне нужен для этой работы. Ты и никто другой».
«Это отличное предложение», – сказал я. «Видит Бог, мне это нужно. Но в последнее время я сам не свой. Что, если портрет окажется дерьмом?»
«Невозможно», – сказал Амбри. «Я буду его объектом, помнишь?»
Я хихикнул, но он быстро угас. "Я не знаю. Это звучит претенциозно, но... я просто охренел. То, что ты видел сегодня вечером на мосту, это не я. Я закончил Королевскую академию, ради всего святого. Я редактировал художественный журнал. У меня были перспективы на будущее, но почему-то все они испарились. Или, может быть, я не сделал достаточно, чтобы сохранить их. Искусство так субъективно, сто человек могут любить твою работу, сто – ненавидеть, еще сотне – наплевать, и все они будут правы. Если ты не Ван Гог или Пикассо, у тебя нет никакой гарантии занятости".
Амбри нахмурился. «Сомневаюсь, что Ван Гог считал, что у него есть гарантия занятости».
«Вы знаете, о чем я. Он бесспорный мастер. Неприкасаемый. Я тоже старался быть неприкасаемым, чтобы оградить себя от критики. Не от внешнего мира, а от шума в моей собственной голове. Это парализовало, заставляя меня сомневаться в каждом мазке кисти, в каждой линии. То, что мне нравилось вчера, сегодня – отстой. И у меня начала заканчиваться умственная энергия, необходимая для того, чтобы преодолеть все это, выйти в мир и зарабатывать на жизнь».
Амбри изогнул идеальную бровь. "Возможно, вы бы добились большего успеха, если бы не пытались уговорить платящих клиентов не нанимать вас".
Я снова захихикал, чувствуя себя легче, несмотря на себя, и посмотрела на этого странного человека, который вошел в мою жизнь.
